К эту морозную декабрьскую ночь в Ленинграде мало кто ложился спать. Отчаянно дребезжали оконные стекла. Затаив дыхание, люди прислушивались, как с юга и юго-востока накатывался на город тяжелый орудийный гул.
Заговорили корабли «Октябрьская революция», «Киров», «Максим Горький».
Вдали за городом, там, где проходила передовая, повисло дрожащее зарево. Оно разгоралось, занимая все большую часть неба.
Начался прорыв блокады…
Мы в эту ночь группой человек в пятнадцать с капитаном Маценко на полуторке ехали совсем в противоположном направлении на северо-запад - по Выборгскому шоссе, на форт «О». В школе за ужином слегка подогрелись спиртом. Натянули на себя чистое шерстяное белье, ватные штаны и фуфайки, надели валенки, овчинные чойболсановские полушубки и, как котята, разлеглись в кузове. Предстояла операция. Но какая, никто не спрашивал. Придет время - скажут.
Чем дальше отъезжали от города, тем отчетливее вырисовывалась картина нараставшего боя. Теперь было видно, как, выхватывая из темноты городские строения, беспрерывно сверкали ослепительные молнии. Тут же следовали сухие удары корабельных орудий и уже не зарево висело на юго-востоке, а вся южная сторона горела.
Ребята перебрасывались короткими фразами:
- Крепко поддают наши!
- Фаршмак делают.
Проехали Лисий Нос. Впереди был Сестрорецк. На дороге заметное оживление: подтягиваются к передовой полевые пушки, небольшими колоннами проходят солдаты со стволами минометов и плитами оснований на плечах. Регулировщики флажками направляют колонны по свежим, только что протоптанным в снегу дорогам вправо, в лес. Налево солдатам идти не за чем: в каких-то ста метрах от шоссе - безмолвный ледяной залив. Это стихия наша, флотская…
На юге наступление уже началось, а тут, на севере, к нему только еще готовились. И на передовой за Сестрорецком тихо. Дремлют уцелевшие сосны, раскинув заснеженные лапы. Словно свечи застыли кусты можжевельника. Крыши редких разбросанных домиков совсем слились с общим белым фоном. Даже трудно понять, что это и есть бывшее жилье, пока не подъедешь вплотную и не глянут на тебя пустые глазницы окон.
Скоро и здесь заговорят пушки. Чернотой, как после ранней весенней вспашки, задымит развороченная земля,- запахнет вокруг пожарищем. Невесть откуда слетится воронье…
Не доехав до передовой километра полтора, свернули на лед залива, взяв направление на форт «О» - малюсенький насыпной каменный островок, один из многих, разбросанных вокруг Кронштадта. Сделаны они еще в петровские времена и более двухсот лет охраняют подступы к морской крепости. На фортах установлены тяжелые корабельные орудия на случай нападения противника.
Жерлами орудий форт «О» направлен против финского берега, до которого миль десять.
На форту нас уже ждали и как дорогих гостей сразу же провели в один из петровских казематов. Все они одного покроя: сводчатый потолок, двухметровые стены из красного каленого кирпича, по которому ударь зубилом и брызнут искры. В каземате несколько заправленных коек - на двоих одна, стол., деревянные скамейки, вытертые до блеска. А на стене репродуктор. Не то узбек, не то киргиз тянет бесконечную восточную песню.
- Ванечка, выключи,- попросил Кадурин.
- Пусть поет,- отмахнулся Фролор,
Но от Кадурина не так-то легко отделаться. Он достал нож и протянул его Ивану.
- Ну, отрежь ему хоть кончик язычка…
Ребята захохотали. Фролов с сердцем выдернул штепсель.
Распределили койки. Нам с Трапезовым досталась крайняя, у двери. Он зачем-то начал ее прихорашивать. Очевидно, по привычке. Был Василий удивительным аккуратистом. Объясняли это ребята по-разному. Одни от носили за счет врожденной требовательности к себе. Находились и такие, которые считали, что он выслуживается перед начальством. Трапезов знал об этих разговорах, но не обращал на них никакого внимания.
Когда все разместились, капитан Маценко, сидевший у стола и сосавший трубку, позвал:
- Давайте сюда, поближе. Думать будем…
Только сейчас нам стало известно, зачем нас привезли на форт. То самое шоссе, по которому мы ехали от Ленинграда до Сестрорецка, проходит вдоль берега залива и на финской стороне. По шоссе у них ездят автомашины на передовую и обратно в тыл. На легковых шикуют офицеры, часто подгулявшие, особенно по воскресеньям.
- Надо взять «языка»,- Маценко перекинул трубку в другой угол рта. - Желательно офицера…
Он замолчал, ожидая, что скажем мы. А какие могли быть разговоры? Надо, значит, надо. Все видели, что готовится наступление и необходимы свежие данные о состоянии финской обороны.
Самое кратчайшее расстояние по прямой от форта до финского берега - десять миль. Передовая упирается в залив несколько правее этой линии. Мы можем зайти к финнам в тыл, если возьмем влево, но и здесь только проникнуть на шоссе-дело нелегкое: надо миновать проволочные заграждения, за ними систему траншей, связывающих огневые точки - и все это будет лишь полделом. Захватить вооруженного «языка» из легковой машины - вот вопрос.
- Товарищ капитан! - Володя Борисов поспешно встал с места, окинул собравшихся глазами-щелочками:- На шоссе можно доски с гвоздями положить поперек. Снежком присыпать. Ш-ш-ш. ..сама остановится. Тут его и к рукам…
Очень живой, энергичный, Володя и говорил как-то запальчиво. Над большинством его предложений «старички» обычно посмеивались, но иногда он предлагал такое, что даже самым опытным разведчикам ничего не оставалось, как развести руками.
- А что, это, пожалуй, идея,- поднялся Трапезов.
Слово его было хорошей поддержкой Борисову.
Фролов медленно чесал за ухом, обдумывая. Мыслями он был далеко, среди заснеженных валунов финского берега. Именно здесь минувшим летом ему пришлось лазать с Гупаловым.
- Может получиться, - заговорил он. - Главное - место выбрать, в мешках надо полежать денек-другой, поглядеть…
- Полежим, конечно, все полежим, - Маценко явно понравилось предложение Борисова. - Сейчас надо решить в принципе. Мне думается, этот вариант можно принять?
- А чего, доброе дело, - пробасил Федор Фокин.
- Принимается, значит?
Все одобрительно закивали и задвигались.
Маценко ребром, ладони стукнул по столу.
- Значит, так держать! А теперь все по койкам. Хорошенько выспаться. О деталях - завтра.
Засыпая, мы уже видели себя на финском берегу. Вот на козлах натянуты колючие заграждения. Тихонько звякнув, под ножницами проволока расползается спиральками в разные стороны. Один проводок гладкий, без колючек, наверняка сигнальный. Резать его нельзя.
Надо очень осторожно поднять его повыше. Главное-не торопиться: спокойствие, выдержка и еще раз спокойствие…
Проход готов. Можно свободно проползти на четвереньках, причем троим сразу. Это уже немало. Теперь впереди траншеи, а за ними и шоссе. Нет ли поблизости часовых? Полежать с полчасика, и все станет ясно. При таком морозе часовой стоять на месте не будет. А снежок - он поскрипывает… Тишина кругом. Перемахнули через траншеи и на шоссе. Уложены доски с гвоздями поперек дороги. Теперь дело только за машиной. Грузовые ночью не ходят, тем более с воскресенья. Вот и она - легковая остановилась. И шофер и пассажир вышли и не могут понять, почему спустили баллоны. Один миг и оба скручены по рукам и ногам. Волочем их на залив. Они даже и не сопротивляются, понимают, чем это может для них кончиться. У проволоки заминка. Кто-то нечаянно оборвал сигнальный проводок, и в соседних блиндажах сработали звонки. Но пока финны разобрались что к чему, мы уже далеко.
Все завершено просто, легко, как в хорошей сказке…