В 2001 году, когда я был включен в состав оперативно-следственной группы, расследующей дело ОПС «29-й комплекс», мое упорное стремление приоткрыть завесу тайны над коррупционной составляющей деятельности банды не осталось незамеченным. Мне практически ежедневно приходилось бывать в городской прокуратуре. В один из таких визитов руководитель оперативноследственной группы, начальник следственного отдела прокуратуры Азат Зиятдинов и его заместитель, старший следователь Айдар Салимуллин как-то странно начали расспрашивать меня о том, с кем из «двадцатидевятников» я лично знаком. Разговор принимал явно конфликтный оборот. Дошло до того, что Зиятдинов пригрозил, что при необходимости он дойдет до Генерального Прокурора России, но посадит меня за коррупцию! Беседа была перенесена в кабинет прокурора города Ильдуса Нафикова.

Выяснив причину разговора на повышенных тонах, Нафиков попросил Зиятдинова оставить кабинет. Когда тот вышел, прокурор, смущаясь, сообщил, что один из арестованных участников ОПС дал показания о том, что систематически передавал мне взятки.

— Какие проблемы? — отреагировал я без раздумий, но абсолютно спокойно. — Давайте проведем опознание, очную ставку, внесем полную ясность!

— Понимаешь, если мы проведем эти следственные действия, то тебя придется выводить из состава следственно-оперативной группы. А мне бы не хотелось этого делать.

— И что? Мне пожизненно с «косяком» ходить?

— Сделаем так. Ты напишешь рапорт начальнику УФСБ России по РТ о том, что в отношении тебя возникли подозрения, и потребуешь проведения служебной проверки. Результаты проверки будут доложены прокурору Татарстана, который и примет решение о твоей дальнейшей работе в составе следственно-оперативной группы.

— Не вопрос!

В этот же день была получена агентурная информация: Зиятдинов и Салимуллин побудили арестованного Наиля Зинаттуллина дать показания о том, что он неоднократно в ночное время возле городской бани передавал мне взятки за общее покровительство ОПС «29-й комплекс».

Зинаттуллин был соучастником убийств Ф. А. Манеева, А. В. Головкина, А. А. Кулагина и Е. С. Николаева. Он, конечно, лично никого не убивал, но присутствовал при убийствах, расчленял и закапывал трупы. Удалось выяснить, что за обещание освободить его от уголовной ответственности он дал согласие Зиятдинову и Салимуллину сотрудничать со следствием и подписывался под любыми показаниями, необходимыми руководителям оперативноследственной группы. Его зашифровали под псевдонимом Фаниль Исмагилович Зурбашев и по всем эпизодам убийств допрашивали дважды — и как Н. А. Зинаттуллина, и как Ф. И. Зурбашева, создавая дополнительные, но, по сути, фальсифицированные доказательства.

О сложившейся ситуации я доложил начальнику Управления ФСБ России по РТ генерал-майору А. П. Гусеву, который отреагировал на него довольно резко:

— Пусть прокуроры мозги не лечат. Иди, работай. Ты в проверке не нуждаешься.

О проведенной А. П. Гусевым «служебной проверке» я сообщил прокурору Набережных Челнов. Нафиков извинился передо мной:

— Уже и сами разобрались. Зинаттуллин, оказывается, передавал взятки не тебе, а другому человеку, который представлялся сотрудником ФСБ.

Нафиков посоветовал и Зиятдинову извиниться за бестактность, но тот не стал этого делать.

Вопрос о подозрениях меня в коррумпированности был исчерпан. Но как в том бородатом анекдоте: «пропавшие ложки нашлись, но осадок остался». История эта не давала мне покоя, снова и снова лезла в голову. Как вообще могли возникнуть подозрения? Ответ на этот вопрос выкристаллизовался несколько позже, когда я проявил интерес к личностям Зиятдинова и Салимуллина, которые, как бы это помягче сказать, «некорректно», с явным обвинительным уклоном проводили следственные действия для процессуального закрепления необъективных сведений.

Не стану говорить об агентурной информации. Более чем достаточно фактов, установленных в разные годы судами.

Официальная биография старшего советника юстиции Азата Кашбутдиновича Зиятдинова вполне стандартная. Родился 24 августа 1955 года в городе Глазов Удмуртии. Окончил юридический факультет, поступил на службу в органы прокуратуры. Сделал стремительную карьеру. К двадцати девяти годам дослужился до прокурора-криминалиста прокуратуры Удмуртской АССР. Но в прокурорской биографии Зиятдинова оказалось немало «черных пятен», о которых, понятное дело, он предпочел бы никогда не вспоминать. Он-то, может, и забыл, но немало людей, которые его никогда не забудут. Потому что именно из-за него этим совершенно безвинным людям довелось пережить самые кошмарные дни в своей жизни.

5 октября 1984 года в лесу между деревнями Верхняя Позимь и Ново-Соломенники Воткинского района Удмуртии был обнаружен труп изнасилованной и убитой сорокасемилетней Августы Поварницыной, жительницы деревни Ново-Соломенники. Возбудили уголовное дело №14/222.

В застойные годы убийство, да еще и с изнасилованием, было чрезвычайным происшествием, чуть ли не всесоюзного масштаба. На раскрытие таких преступлений мобилизовались лучшие силы правоохранительных органов, а областной комитет КПСС брал расследование под свой контроль и практически ежедневно «вызывал на ковер» руководителей прокуратуры и МВД.

Убийство Поварницыной также было взято на контроль обкомом партии Удмуртской АССР. 16 октября 1984 года заместитель прокурора автономной республики Е. А. Загу-менов создал следственно-оперативную группу из числа сотрудников прокуратуры и МВД республики. Старшим группы был назначен следователь по особо важным делам при прокуратуре Удмуртской АССР, советник юстиции С. Г. Белоковыльский. В эту группу был включен и А. К. Зиятдинов.

Итог его работы по этому делу недвусмысленно подведен постановлением о выделении материалов из уголовного дела. Этот документ, проливающий свет на методы работы Зиятдинова, приведу практически полностью, в стилистике мужественного следователя Белоковыльско-го, профессионализм и совесть которого не позволили скрыть факты, не красящие сотрудника прокуратуры:

«Труп находился в густом ольховнике и замаскирован одиннадцатью срезанными еловыми ветками. Эти ветки, а также четыре ветки со срезами на близлежащих елях, были изъяты в отсутствии понятых, их не замеряли, не осматривали, не фотографировали, не упаковывали и не опечатывали.

В ходе осмотра места происшествия работники Вот-кинского ГОВД заявили, что изнасилование и убийство Поварницыной мог совершить ее односельчанин тридцатипятилетний Иванов Степан Петрович, прибывший в отпуск со строек народного хозяйства, где он отбывал наказание за злостное хулиганство и угрозу убийством. Ранее Иванов конфликтовал с Поварницыной.

Сразу после осмотра места происшествия в доме Иванова произвели обыск и изъяли два ножа, один из которых складной. Ножи не были упакованы и опечатаны. Их передали работникам милиции.

В 23 часа 40 минут начался допрос Иванова в качестве подозреваемого в изнасиловании Поварницыной. Свою причастность в совершении этого преступления Иванов отрицал. Используя то обстоятельство, что Иванов страдает врожденной умственной неполноценностью (олигофрения в степени легкой дебильности) и эмоционально неустойчив, работники милиции вынудили его 6 октября 1984 года признаться в изнасиловании Поварницыной, которое Иванов изложил в заявлении.

Продолжая оговаривать себя, в тот же день Иванов повторил свои показания на месте происшествия, используя при этом свои наблюдения за действиями следственно-оперативной группы.

Вслед за этим Иванов был допрошен прокурором района и повторил показания, которые ранее его заставили дать работники милиции. В последующие дни, до 9 октября 1984 года, в Воткинской межрайонной прокуратуре ветки с трупа и с елок осмотрели. Были сделаны замеры всех сочленений и длины четырех веток и деревьев. Не были произведены замеры длины одиннадцати веток, прикрывавших труп, и не измерены диаметры всех изъятых с места происшествия веток.

9 октября 1984 года в упакованном виде все эти ветки поступили в экспертно-криминалистический отдел МВД Удмуртской АССР. 15 октября 1984 года прокурор-криминалист истребовал материалы и вещественные доказательства до начала экспертного исследования, а 17 октября 1984 года все вещественные доказательства были снова переданы в ЭКО МВД УАССР. Когда 1 ноября 1984 года эксперт-криминалист произвел измерения, то оказалось, что три из четырех веток с деревьев совсем не той длины, какой они были при измерении в Воткинской межрайонной прокуратуре: не 197 мм, 238 мм, 260 мм, а 147 мм, 155 мм, 193 мм. Подмена остальных веток была непроизвольно замаскирована отсутствием данных об их размерах и фотографий в протоколе осмотра.

Ножи, изъятые у Иванова, оказались как объекты исследования у эксперта, хотя они не фигурировали ни в постановлении следователя, как предоставленные в распоряжение эксперта, ни в сопроводительной записке. У кого они находились в тот период, когда из ЭКО были востребованы вещественные доказательства, сведений не имеется.

Эксперт не смог дать категорического ответа на вопрос о том, ножами, изъятыми у Иванова, или нет, срезаны ветки, обнаруженные на трупе Поварницыной и изъятые с деревьев.

28 ноября 1984 года прокурором-криминалистом вынесено постановление о назначении повторной криминалистической экспертизы, в тексте которой было указано: «Для объективности расследования уголовного дела были изъяты свежие срезы 4-х еловых веток с елок, оставленных следственной группой при осмотре места происшествия 05.10.84г. в нетронутом состоянии». Это утверждение не нашло подтверждения ни содержанием протокола осмотра, ни допросами понятых. Не нашло подтверждения и само изъятие дополнительных веток: указанные в протоколе от 28 ноября 1984 года понятые заявили, что в описанном следственном действии они не участвовали.

И подмененные ветки, и ветки, представленные дополнительно, были рассечены складным ножом, изъятым у Иванова. Этот факт подтвержден тремя авторитетными экспертизами.

Между тем показания Иванова о совершении преступления против Поварницыной противоречили объективным данным, полученным при осмотре места происшествия и экспертизе трупа. На допросе 19 октября 1984 года Иванов заявил, что оговорил себя под воздействием работников милиции, которые сообщили ему детали осмотра места происшествия и трупа.

2 ноября 1984 года судебно-медицинской экспертизой установлено, что сперма, обнаруженная в трупе потерпевшей, произошла не от Иванова.

На основании сфальсифицированных вещественных доказательств была предпринята попытка «привязать» к Иванову других возможных соучастников этого преступления и вернуть Иванова к прежним показаниям, когда он признавался в изнасиловании Поварницыной.

29 января 1985 года по подозрению в укрывательстве изнасилования Поварницыной была задержана Александра Яковлевна Иванова, жена подозреваемого Иванова. 5 февраля 1985 года по подозрению в укрывательстве убийства Поварницыной был задержан, а позже арестован Игорь Семенович Сысоев. 28 февраля 1985 года задержали, а затем арестовали по подозрению в изнасиловании и убийстве Поварнициной Анатолия Александровича Королева. 22 марта 1985 года за групповое изнасилование Поварнициной задержали и арестовали Ивана Петровича Сунцова. 1 апреля 1985 года по подозрению в групповом изнасиловании Поварнициной задержали Валерия Леонидовича Андреева. Все они вследствие незаконного воздействия допрашивавших их лиц признались в совершении преступления в отношении Поварнициной и давали показания, оговаривая друг друга.

По заключениям судебно-медицинских экспертиз, сперма, обнаруженная в трупе потерпевшей, не произошла ни от одного из упомянутых лиц. Уголовное дело в отношении всех названных лиц прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления.

10 сентября 1985 года содержащийся в следственном изоляторе г. Устинов Верещагин Владимир Петрович заявил, что изнасилование и убийство Поварнициной совершил он. Что для срезания веток для маскировки трупа использовал свой нож. Что с Ивановым никогда не был знаком и ножами Иванова никогда не пользовался.

Верещагин показал место нападения на Поварницину, место ее изнасилования, убийства и сокрытия трупа. Продемонстрировал свои действия в отношении потерпевшей. По заключению судебно-медицинской экспертизы они полностью соответствовали объективным данным, полученным при осмотре места происшествия и экспертизе трупа. Сперма, обнаруженная в трупе, могла произойти от Верещагина. Он показал, где спрятал одежду Поварнициной, и выдал эту одежду. 30 января 1986 года Верещагину было предъявлено обвинение в изнасиловании и убийстве Поварнициной, по которому он полностью признал себя виновным и дал показания, согласующиеся со всеми материалами уголовного дела.

Фальсификация вещественных доказательств, выразившаяся в подмене обнаруженных на месте происшествия веток другими ветками, специально срезанными для этой цели изъятым у подозреваемого Иванова ножом, является злоупотреблением служебным положением, вызвавшим тяжкие последствия. Этими действиями были искусственно созданы доказательства виновности Иванова в совершении тяжкого преступления, что создало предпосылки к необоснованным арестам и задержаниям граждан, не причастных к данному преступлению. Все это дезориентировало органы прокуратуры и внутренних дел по раскрытию данного преступления. Подлинный виновный — Верещагин — оставаясь неизобличенным, продолжал заниматься преступной деятельностью, совершая различные правонарушения, а 17 августа 1985 года им была изнасилована и убита Корабейникова с использованием ножа, изготовленного Ивановым Василием Филипповичем.

Принимая во внимание, что расследование уголовного дела заканчивается, а необходимость установления и изобличения лиц, виновных в фальсификации вещественных доказательств, требует самостоятельного расследования... выделить из уголовного дела №14/222 уголовное дело по факту злоупотребления служебным положением, вызвавшим тяжкие последствия, присвоить этому делу №01/17 и направить начальнику следственного управления Прокуратуры Удмуртской АССР».

Вот еще один документ, оказавшийся в моем распоряжении. Это частное определение, вынесенное 21 июня 1989 года Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Удмуртской АССР при рассмотрении уголовного дела по обвинению Сергея Шарапова, осужденного за совершение ряда преступлений к высшей мере наказания — смертной казни. Из этого документа усматривается, что «за рвение» при расследовании изнасилования и убийства По-варнициной А. К. Зиятдинов был все-таки изгнан из прокуратуры, но оказался востребован милицией. К 1989 году он был следователем Первомайского РОВД Ижевска.

В Определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Удмуртской АССР, вынесенном 21 июня 1989 года, черным по белому написано:

«...чем объяснить факты грубого пренебрежения нормами уголовно-процессуального закона следователем Зи-ятдиновым А. К., которому было поручено расследование части грабежей, совершенных на территории района. Имея явки с повинной, а также протоколы допросов Шарапова, Зиятдинов провел все следственные эксперименты с грубейшими нарушениями уголовно-процессуального законодательства. В итоге все эти следственные действия при проверке в суде были признаны не имеющими силу доказательств.

Так, протоколы экспериментов, ставящих целью проверку достоверности показаний Шарапова о месте и способе нападения на женщин и завладения сумочками с ценностями, составлялись Зиятдиновым по одному трафарету, а именно: в них ложно излагалось, что при понятых Шарапов приезжал на места происшествий, в их присутствии рассказывал о происходящем и демонстрировал свои действия. Ни один из понятых в суде не подтвердил содержание протоколов, заявляя, что на места проведения экспериментов они прибывали после того, как туда доставлялся Шарапов. О происходящих событиях узнавали от следователя, а не от Шарапова. Протоколы подписывали или уже с записанным текстом, либо подписывали чистые бланки, веря на слово следователю.

Будучи допрошенным в суде, Зиятдинов признал допущенные нарушения, объяснив их большим объемом работы. Все это замедлило установление истины, потребовало расширения объема доказательств для проверки прежних показаний подсудимого, от которых он отказался. Во-вторых, такое недобросовестное отношение к исполнению своих обязанностей невольно бросило тень на достоверность других экспериментов, для чего в целях убеждения в их достоверности потребовался значительный дополнительный объем работы. В-третьих, такая судебная проверка работы следователя Зиятдинова, которого уличал подсудимый, в глазах граждан дискредитирует правоохранительные органы в целом».

Вероятно, это судебное определение поставило крест на дальнейшей карьере следователя А. К. Зиятдинова в правоохранительных органах Удмуртской Республики, и он перебрался в соседнюю Татарию, где его «приютила» прокуратура Набережных Челнов.

***

21 апреля 2000 года в деревне Казыли Тукаевского района РТ была изнасилована и убита 80-летняя Н. И. Сошан-кова. Это преступление расследовал А. К. Зиятдинов, к слову сказать, совместно с А. М. Салимуллиным. По подозрению в совершении убийства пожилой женщины на основании фальсифицированных доказательств были задержаны, а затем арестованы В. Н. Шернюков, Н. Н. Ко-лузаев, М. Г. Шагабиев и А. М. Цветков.

7 февраля 2001 года «убийцы» были осуждены Верховным судом РТ к лишению свободы на сроки от 8 до 20 лет.

И это при том, что тремя месяцами раньше, еще 21 ноября 2000 года некто Ф. Г. Самигуллин, задержанный за совершение других преступлений, признался в убийстве Сошанковой. Его признание подтвердилось и другими доказательствами, полученными в процессе следствия. 26 мая 2001 вступил в законную силу приговор Самигуллину за убийство Сошанковой.

А «убийцы» Шернюков, Колузаев, Шагабиев и Цветков, не имевшие никакого отношения к этому преступлению, продолжали томиться на тюремных нарах. И лишь через год, 6 мая 2002 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РТ оправдала бедолаг. В этом приговоре отмечалось: «...в нарушение ст.20 УПК следствие по делу велось необъективно и с обвинительным уклоном. Целый ряд процессуальных документов, касающихся убийства Сошанковой, к данному делу следствием не приобщено». Вынес суд и частное определение, в котором констатировал: «Известные следствию оправдывающие подсудимых доказательства были скрыты от суда, и это привело к осуждению четверых невиновных к лишению свободы до 20 лет.

Зиятдинов, допрошенный в ходе судебного заседания, начал оправдываться, мол, приобщил к материалам дела все, что, по его мнению, имело отношение к расследованию обстоятельств убийства Сошанковой.

Труп пожилой женщины был обнаружен 22 апреля 2000 года во время тушения пожара. В ходе судебного заседания был допрошен свидетель Шангараев. Он рассказал, что допрашивался следователем Тукаевской прокуратуры Салиховым, давал объяснения работникам милиции, в которых дал официальные показания, что он первым заметил пожар. И то, что двери дома Сошанковой были заперты изнутри на засовы. Но протокол допроса Шанга-раева в материалах дела отсутствовал.

В ходе осмотра пожарища было установлено, что дом был подожжен при помощи горючей жидкости. Родственники убитой показали, что передали следователю бутылку с запахом солярки. Но каких-либо документов об этом в материалах дела не оказалось.

Во время судебного рассмотрения дела (в феврале 2001 года!) в уголовном деле не было даже упоминания о Ф. Г. Самигуллине, том самом настоящем убийце, который, напомню, еще 21 ноября 2000 года признался, что именно он убил и Сошанкову и еще шесть женщин в окрестных деревнях.

Обвинение Шернюкова, Колузаева, Шагабиева и Цветкова в совершении убийства было построено на противоречивых показаниях свидетеля Новиковой. При этом те ее объяснения, где она указывала на других лиц и утверждала, что очевидцем произошедшего не являлась, к материалам уголовного дела приобщены не были.

Изучение оперативно-поискового дела показало, что в нем есть ряд документов, которые просто обязаны были находиться в уголовном деле. Это не только первоначальные объяснения лиц, проходящих по делу, но и протоколы допросов свидетелей, протоколы обысков, явка с повинной и даже протокол допроса подозреваемого, составленный прокурором района.

В результате этих действий Зиятдинова совершенно невиновные люди были незаконно осуждены за совершение особо тяжкого преступления и двадцать два месяца провели в местах лишения свободы.

Двадцатипятилетнему Денису Гооге тоже не повезло, и его «линия жизни» в какой-то момент пересеклась с «жизненным путем» Азата Зиятдинова и Айдара Сали-муллина.

3 ноября 2003 года Денис писал: «Марс Закариянович Юсупов — в прошлом сотрудник милиции, а к 2003 году адвокат и учредитель ООО «Автолэнд» — дружил с проку-рором-криминалистом прокуратуры Татарстана Азатом Кашбутдиновичем Зиятдиновым. В июле 2003 года меня угораздило обратиться к Юсупову с просьбой о трудоустройстве. Он без проволочек назначил меня заместителем директора ООО «Автолэнд», пообещал нормальную зарплату, но не конкретизировал. При этом трудовой договор заключить забыл. Засучив рукава, я принялся за работу и уже к августу открыл два салона сотовой связи. Но Юсупов отказался платить мне зарплату, обвинил меня в недостаче и, угрожая своими милицейско-прокурорскими связями, заставил написать расписку о том, что я должен ему тринадцать тысяч рублей. От греха подальше, чтобы рассчитаться с «долгом», в начале октября я передал Марсу Закарияновичу восемь тысяч рублей наличными и сотовый телефон «Сони Эрикссон т681». Но расписку он мне не вернул. А вскоре обратился к своему другу Зи-ятдинову с предложением «выбить долг».

В то время Зиятдинов был старшим следственной группы, расследующей уголовное дело ОПС «29-й комплекс», и не последним членом следственной группы, расследующей уголовное дело ОПС «Тагирьяновские». Используя свое положение, Зиятдинов попросил сотрудника Набе-режночелнинского Отдела УБОП МВД РТ Д. Ф. Грищука написать рапорт, что по «оперативным данным» Денис Го-оге является участником ОПС «Тагирьяновские», хранит оружие и поставляет бандитам сотовые телефоны. И завертелся маховик беззакония!

В пятницу, 31 октября 2003 года Денис со своим одноклассником Иваном Писоренко отдыхал в ночном клубе «Колизей». Понятное дело, что пили не только боржоми. К восьми часам субботнего утра — 1 ноября — Денис в изрядном подпитии вернулся домой, где уже вовсю... шел обыск. Милиционеры выполняли прокурорский «заказ», искали у подозреваемого в бандитизме оружие. Оружия не нашли, но Гооге доставили в прокуратуру к Зиятдинову, который «взял быка за рога»:

— Где спрятал оружие, наркотики? Как снабжал банду Тагирьянова сотовыми телефонами?

Денис хоть и был не очень трезвым, но насмотревшийся детективных киношек, потребовал адвоката. Пока искали адвоката, в кабинет к Зиятдинову вошел Айдар Са-лимуллин, к 2003 году дослужившийся до должности заместителя прокурора города, и с порога заявил, что посадит Дениса, потому что есть доказательства его причастности к похищению и убийству Фабера, хранению оружия, изнасилованиям.

Речи заместителя прокурора прервал вошедший в кабинет дежурный адвокат Ильдар Харисов. Но защищать Дениса он и не думал. А вместе с Зиятдиновым и Са-лимуллиным начал уговаривать во всем признаться. При этом Денису угрожали расправой. Салимуллин, демонстрируя серьезность угроз, несколько раз ударил парня по лицу и торсу.

В это время в кабинет вошел «потерпевший» Юсупов, который присоединился к присутствующим и, размахивая распиской, стал требовать от Гооге деньги. Дело кончилось тем, что под угрозами и под диктовку истязателей Го-оге написал явку с повинной, в которой признался, что похитил у Марса Юсупова телефоны, и его отвезли в изолятор временного содержания.

В воскресенье, 2 ноября уже в 7 часов Гооге привели в кабинет следователей при ИВС. Там его ждали Зиятди-нов и Салимуллин. Дениса снова избили и заставили подписать «чистосердечное признание». Не успел Гооге подписать этот документ, как в комнату вошли «адвокаты»: Харисов и Юсупов. Юсупов потребовал, чтобы Денис вернул ему украденные телефоны. Денис ответил, что телефонов не брал, но, прижатый угрозами, предложил Юсупову свой личный телефон, который стоил 15 тысяч рублей. Это предложение Юсупова устроило, и Денису была предоставлена возможность позвонить Ивану Писо-ренко с тем, чтобы тот привез телефон в ИВС. После звонка Ивану Харисов вывел Дениса в соседний кабинет и стал уговаривать, чтобы он подписал все, что скажут прокуроры, и тогда его отпустят. В противном случае его, мол, арестуют и осудят за участие в банде Тагирьянова. После разговора с адвокатом Гооге подписал все документы, которые подсунули Зиятдинов и Салимуллин. Даже не читая их.

После телефонного разговора с Денисом к 9 часам 30 минутам 2 ноября 2003 года в ИВС приехали Иван Писо-ренко и Александр Гооге, брат бедолаги, которые по просьбе Дениса и требованию Зиятдинова привезли сотовый телефон задержанного. Их встретили Зиятдинов и Харисов.

В помещении ИВС Зиятдинов обвинил Писоренко в соучастии краж телефонов, совершенных его другом Денисом, стал угрожать арестом и судом. Дело кончилось тем, что Зиятдинов и Юсупов заставили Писоренко написать документ, что он раскаивается в краже телефонов и обязуется к полудню 3 ноября 2003 года привезти в прокуратуру города, в кабинет 34 «б» сорок тысяч рублей. После этого Салимуллин, Зиятдинов и Юсупов оставили Александра Гооге в ИВС «заложником», а сами вместе с Писоренко отправились на розыски семнадцати новых сотовых телефонов, которые в конце октября купил Денис. Часть этих телефонов Денис продал по объявлениям, а семь аппаратов — Алексею Кузьмину, сотруднику салона сотовой связи «Мегафон». «Поисковая группа» выдвинулась на двух машинах: Салимуллин, Зи-ятдинов и Писоренко на «ВАЗ-2110» зеленого цвета, а Юсупов — на своей «ВАЗ-2110» серебристого цвета.

Один сотовый телефон был у Писоренко на работе, еще семь в сотовом салоне у Кузьмина. Эти восемь телефонов Юсупов «конфисковал» в присутствии Салимулли-на и Зиятдинова, которым и в голову не пришло составить хоть какие-нибудь процессуальные документы.

***

3 ноября 2003 года заместитель прокурора города Набережные Челны, младший советник юстиции А. М. Са-лимуллин, рассмотрев материалы уголовного дела №119047, установил, что Денис Александрович Гооге был задержан в порядке ст. 91 УПК РФ по подозрению в причастности к ОПС «Тагирьяновские».

Но необходимость в дальнейшем содержании Гооге под стражей отпала, и он был выпущен под подписку о невыезде.

В этот же день в 11 часов Зиятдинов позвонил на сотовый телефон Писоренко и поинтересовался:

— Когда принесешь сорок тысяч рублей?

Писоренко объяснил, что сможет привезти деньги только к 14 часам. Зиятдинов потребовал, чтобы Иван немедленно прибыл в прокуратуру.

Отчаявшись, Иван Писоренко, Денис Гооге, Марат Си-раев и Алексей Кузьмин приехали в Службу ФСБ России по РТ в городе Набережные Челны, где на основании их заявлений я оформил протоколы и направил эти документы прокурору Татарстана.

12 января 2004 года в прокуратуре города Зиятдинов допытывался у Дениса Гооге, что именно он написал в своем заявлении прокурору республики. Гооге ответил, что обсуждать этот вопрос он будет только с сотрудником, уполномоченным для разбирательства по его заявлению. Зиятдинов начал грозить парню расправой, арестом и изнасилованием в камере. При этом Зиятдинов не уставал повторять, что в республиканской прокуратуре к подобным заявлениям относятся, как к мести «двадцати-девятников» и «тагирьяновских» бандитов, которых он с Салимуллиным посадил, и если его и Салимуллина привлекут к ответственности, то эти уголовные дела «рас-сыпятся».

Особую пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что монолог прокурора-криминалиста периодически прерывали телефонные звонки, на которые он отвечал по очень редкому в Набережных Челнах телефону «Максон-7931», отобранному у Алексея Кузьмина.

Вечером того же дня домой к Гооге пришли двое сотрудников ЧОП «Боярд» (учредителем которого являлся уже известный читателю Шарифуллин). Они «разъяснили» Денису, что Салимуллин и Зиятдинов очень авторитетные люди, и если у них будут неприятности из-за Гооге, то он «просто пропадет». Для убедительности «гости» ударили Дениса. Только один раз. но так, что он потерял сознание.

По заявлениям Дениса Гооге и его товарищей прокуратура Татарстана приняла очень неординарные меры. Заместитель прокурора РТ Ф. Х. Загидуллин 13 января 2004 года вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении А. К. Зиятдинова, А. М. Са-лимуллина и М. З. Юсупова по фактам угроз, вымогательства и применения насилия. Загидуллин установил: «Задержанный 1.11.2003 года по подозрению в причастности к ОПС «Тагирьяновские» Денис Гооге воспользовался своим конституционным правом и отказался от дачи показаний об участии в банде, однако написал явку с повинной о хищениях». У прокурора не возникло даже мысли проверить законность задержания Дениса Гооге по подозрению в бандитизме. Это, видимо, считалось само собой разумеющимся. А раз Гооге отказался давать показания о своем участии в банде, значит, он не бандит. А раз признался в хищении, он просто жулик!

Опрошенные Зиятдинов, Салимуллин и адвокат Харисов заявили, что показания Гооге давал добровольно, с участием адвоката, незаконные методы следствия, угрозы и насилие к нему не применялись. При этом Ф. Х. Заги-дуллин в своем постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела указал, что опросить заявителей Д. А. Го-оге, А. А. Кузьмина, И. В. Писоренко в ходе проверки не представилось возможным, потому что они не пришли в прокуратуру для дачи объяснений. Позже парни писали Генеральному Прокурору России, доказывая, что в прокуратуру Татарстана их никто не приглашал. Но все без толку. Дело кончилось тем, что Набережночелнинский суд признал Дениса Гооге виновным в мошенничестве, которого он не совершал. И приговорил к шести месяцам лишения свободы с отбытием наказания в колонии-поселении.

А Зиятдинов снова вышел сухим из воды. И вот что я думаю. Коррумпированная система просто не может обходиться без «оборотней» в погонах и судейских мантиях. Иначе просто некому будет выполнять указания, чтобы на чьи-то «грехи» не обращать внимания, прикрывать их, а кого-то наоборот, что называется, «прессовать». По моему глубокому убеждению, именно за услуги коррумпированной системе «оборотни» и получают индульгенцию на свой личный произвол.

Шел 2004 год. Расследование уголовного дела в отношении ОПС «29-й комплекс» было в самом разгаре. И я был убежден, что и установленные судом факты, и оперативные сведения о методах работы А. К. Зиятдино-ва и А. М. Салимуллина могут скомпрометировать добытые следствием доказательства виновности «двадцатиде-вятников» и затруднить выявление коррупционной составляющей деятельности банды. Поэтому доложил руководству Управления ФСБ России по РТ обо всем, что знал к тому времени. Но ничего не изменилось. Зият-динов и Салимуллин как руководили, так и продолжали руководить работой следственно-оперативной группы.