ПРОЛОГ

К тайным полночным встречам Денби Уильямс привык, но тут было нечто другое. Он почувствовал это сразу, как только очутился в конторе строительной компании «Айленд форестс».

От Юргена его отделял массивный письменный стол красного дерева. В комнате горела одна только настольная лампа, ярко освещающая гладко отполированную поверхность.

— Насколько я понимаю, вам требуется частное расследование. — Денби сощурился и пристально посмотрел на человека, сидевшего напротив.

Хозяин кабинета в знак согласия поджал губы и уточнил:

— Ситуация исключительно деликатная.

Денби сунул руки в карманы джинсов и, выпрямившись, небрежно заметил:

— В таком случае вы обратились явно не по адресу.

— Я так не думаю. Наоборот, судя по имеющимся у меня сведениям, вы как раз тот самый человек, который годится для такой работы.

— Итак, хотите, чтобы я следил за вашей крестницей. Но зачем вам это нужно, не говорите. На таких условиях я не работаю.

— Мартина была очень привязана к своему брату Полу, — продолжал Юрген, словно не слыша собеседника. — Несколько месяцев назад мальчик умер. Несчастный случай. Настоящая трагедия.

— Говорят, он работал не один. Ну а сестра-то здесь при чем?

— Повторяю, дело очень и очень деликатное. Нам нужно, чтобы кто-нибудь вроде вас во всем разобрался и ушел незамеченным. Не поднимая шума там, где это совершенно не нужно.

— Странно! — Денби покачал головой. — Странно слышать такое от человека, которого со всех сторон осаждают «зеленые», а вместе с ними всяческие политиканы, которые хотят понравиться избирателям любой окраски.

— Это вас не должно волновать. Ваша забота — Мартина. Когда она уходит, когда возвращается. С кем встречается, где, когда.

Денби сквозь зубы выругался и приблизился к столу.

— Может, все-таки объясните, что к чему, Юрген?

— Крестница вбила себе в голову, что надо возобновить расследование обстоятельств гибели брата. А это, уж поверьте, ничем хорошим не кончится.

— Ясно. В таком случае прошу прощения, это работа не для меня.

— Вы не оставляете мне выбора, Уильямс. Честное слово, не хотел я пускать в ход этот козырь, да, видно, придется.

— Козырь? — Денби был весь внимание.

— После убийства вашей жены мои друзья помогли вытащить вас из Азии, пока никто не успел поинтересоваться вашими взаимоотношениями с законом. Мне попали в руки копии отчетов. Некоторые строки… недописаны.

— С законом у меня никогда проблем не было.

— Возможно. Однако вам ведь не хотелось бы ворошить прошлое, не так ли? Эй, куда это вы? — повысил голос Юрген, увидев, что Денби направился к двери.

Тот не обернулся, но остановился.

— Это шантаж… Но я займусь этим делом. Только учтите, если найду хотя бы намек на то, что девчонка пошла по стопам брата, сделаю все от меня зависящее, дабы она получила по заслугам. Прикрывать не буду. Ясно?

— Более чем, Уильямс. Да, и еще одно. У вас… скажем так, есть определенная репутация в отношении женщин. Так вот, я не хочу, чтобы крестница подтвердила ее.

— Можете не беспокоиться, Юрген.

— Отлично. И этой беседы у нас не было.

 

Глава 1

Денби навел объектив и поймал в фокус женщину, гуляющую по дикому пляжу. Пока в течение этой недели она каждый день приходит на одно и то же место. Ни с кем не встречается. Лодки к берегу не подходят. На его опытный взгляд, мисс Хьюз просто прогуливается. Увидев, как она наклонилась и что-то подобрала, фотограф подполз поближе к обрыву и слишком поздно заметил, что земля ускользает у него из-под ног. Денби ухватился за ближайшую ветку, но та с хрустом переломилась.

— Проклятие! — И он стремительно покатился по откосу.

До берега было тридцать — сорок футов.

Отразившееся от прибрежных скал заунывное эхо туманного горна заставило Мартину вздрогнуть. Она спрятала руки в карманы и заторопилась домой. С туманом на западном побережье Канады шутки плохи. Окинув на прощание взглядом каменистый берег, мисс Хьюз словно приросла к месту: у подножия одной из скал виднелась чья-то неподвижная фигура. Забыв о своем страхе перед туманом, Мартина бросилась к лежащему человеку.

Нетерпеливо сбросив отсыревший рюкзак, Мартина опустилась на колени перед находившимся без сознания мужчиной и, сунув руку под манжеты изрядно потрепанной кожаной куртки, попыталась нащупать пульс. Пульс был — редкий, но ровный. Тяжело вздохнув, она посмотрела на убегающую вдаль полоску пустынного берега. Ничего не поделаешь, здесь этого человека оставлять нельзя, ведь туман надвигается так быстро, что если отправиться за подмогой, то несчастного потом не отыщешь.

Девушка осторожно откинула прядь намокших, спутавшихся волос, и ей открылся высокий лоб и обветренное, неестественной бледности лицо человека, которого она в этих краях не встречала. Вымок мужчина не настолько, чтобы предположить, будто его волной вынесло на берег. Стало быть, свалился.

Мартина заметила на груди незнакомца большой фотоаппарат. Понятно. И на него этот суровый пейзаж производил неизгладимое впечатление.

Порывшись в рюкзаке, Мартина извлекла моток веревки и перочинный нож. Отрезав несколько веток с ближайшего дерева, она ловко соорудила подобие носилок и, прежде чем переложить на них незнакомца, быстро ощупала все его тело. Повреждений не оказалось. Потом, когда дотащит его до своей берлоги, осмотрит более тщательно и, главное, согреет пострадавшего.

Денби почувствовал, как сквозь его прикрытые веки пробивается тусклый свет, и неохотно очнулся от сладкого сна. Смеющиеся глаза Лайны погасли и исчезли, вновь оставив его в одиночестве. У Денби задрожал подбородок. Он попытался произнести ее имя и крикнуть «Не уходи!», но язык не слушался. Только режущая боль возникла в боку. Выходит, он все еще жив. Свет становился все ярче, и в конце концов Денби понял, что это пламя костра. Может быть, это ад? Что ж, в таком случае он его только заслужил.

Уильямс с трудом отвел взгляд от огня и увидел женщину. В расплавленном золоте ее волос плясали крохотные искорки, образуя нечто вроде сияющего нимба. «Ангел, — смутно подумалось ему. — Вот это да! Значит, я все же не в аду». Сжав губы, Мартина разглядывала что-то у себя на коленях, но вот подняла голову и посмотрела на него. Денби прикрыл глаза, но поздно — та успела перехватить его взгляд.

Денби уловил какое-то движение: Мартина опустилась на колени и стала искать его пульс. Он приоткрыл глаза и увидел, что мисс Хьюз смотрит на часы. Сосредоточенность, с какой женщина вела счет, убеждала в том, что она знает, что делает.

Он неторопливо осмотрел ее, задержавшись на груди, обтянутой грубой фланелевой рубахой в красно-черную клетку, светлой гриве волос, падающих на плечи, и наконец встретил взгляд совершенно бесподобных аквамариновых глаз.

Всю эту неделю Уильямс наблюдал за ней издали и к встрече лицом к лицу оказался совершенно не готов. Особенно сейчас, когда голова раскалывается так, что мысли разбегаются во все стороны.

— Ну как вы там? — Голос донесся до него, словно сквозь плотный слой ваты.

А ведь в звуке такого голоса можно и утонуть, если, конечно, прежде не утонешь в этих глазах. Цвет у них, как у моря в тропических широтах, а темно-золотистые ресницы — берега. У Денби все поплыло перед глазами, и женщина, казалось, растаяла.

— Пить хотите?

Должно быть, он дал понять, что хочет, потому что в следующий момент почувствовал, как ему приподнимают голову и прижимают к губам стакан. Не успел Уильямс сделать и двух жадных глотков, как рука отстранилась, но он успел перехватить ее и снова припасть к живительной влаге.

— Спасибо. — Денби не узнал собственный голос, вместо него послышалось какое-то скрежетание.

Голова по-прежнему нестерпимо болела, и, лишь когда женщина мягко опустила ее на подушку, стало немного легче.

— Где я? — Эти два слова Денби даже не выговорил, а выдавил сквозь непослушные губы, надеясь, что она не заметит его нечеловеческие усилия.

— Все будет хорошо, — участливо откликнулась Мартина, поправляя сбившееся одеяло.

Денби почувствовал легкое прикосновение ее пальцев к его обнаженной груди и, вновь погружаясь в сон, успел с недоумением подумать: куда же, черт возьми, делась его одежда?

Мартина выпрямилась и прижала руку к разламывающейся от боли пояснице. Незнакомец оказался куда тяжелее, чем казался, беспомощно распластавшись у скалы. Положить его на носилки и дотащить по каменистому берегу до хижины стоило Мартине огромного труда.

Проходя медицинскую практику, Мартина достаточно насмотрелась на обнаженные мужские тела, но никогда у нее не возникала такая сухость во рту и такое странное ощущение внизу живота, как сейчас, когда осторожно укутывала незнакомца в мягкое шерстяное одеяло.

Даже сейчас во сне он беспокойно ворочался, сбрасывая одеяло. Неровный свет пламени перебегал с мускулистой груди на плоский живот, и было хорошо видно, что мужчина этот — не из хиляков. Неудивительно, что у нее заныло все тело. Правда, и Мартина тоже не тростинка. Высокая, ростом в пять футов восемь дюймов, она давно накачала мускулы, работая в лесу.

Мартина отодвинулась от спящего. Осмотр его карманов ничего не дал, никаких документов не обнаружилось, что само по себе было необычно. Как, впрочем, и болтающийся на груди фотоаппарат. Таких мощных объективов у туристов, нередко забредающих в эти края, обычно не бывает. Возможно, конечно, он из этих «зеленых», которые тоже захаживают сюда в надежде уберечь последние сохранившиеся в долине первобытные кедры от топоров. Но если это так, то этот мужчина сильно сбился с пути.

— Где, черт побери, моя одежда?

Мартина оставила горшок с супом, подогревавшийся в старинной деревенской печи, и бросилась к раненому, однако при виде его великолепной обнаженной фигуры, занимавшей, казалось, чуть не все небольшое пространство, остановилась как вкопанная. Не то чтобы ей не приходилось видеть раздетых мужчин. Просто здесь их раньше не бывало.

Находясь в бессознательном состоянии, незнакомец казался вполне безобидным. Полностью придя в себя и выпрямившись во весь свой шестифутовый рост, он превратил комнату, и без того по нынешним стандартам небольшую, в какую-то жалкую конуру и вообще уже не производил впечатления беспомощного человека. Почувствовав на себе тяжелый укоряющий взгляд, Мартина в душе порадовалась, что от этих голубых глаз ее отделяет большой диван.

— Повторять не намерен, леди. У меня нет ни малейшего желания разгуливать здесь нагишом, словно обезьяна, пока вы…

— В таком случае и вести себя как обезьяна не следует, — оборвала его Мартина тем непререкаемым тоном, которому научилась, имея дело с особенно капризными пациентами. — Одежда ваша промокла до нитки. Тем не менее, если вам не терпится схватить воспаление легких, с удовольствием верну ее.

— Голос у вас, — набычился Денби, — точь-в-точь как у моей учительницы в четвертом классе.

— Которая так и не научила вас хорошим манерам?

Сменив гнев на милость, Мартина невольно залюбовалась гостем. Признаться, таких красавцев ей в жизни встречалось немного. Незнакомец театральным жестом приподнял несуществующую шляпу и отвесил глубокий поклон. Лицо его исказилось невольной гримасой, и Мартина заметила, каких усилий ему стоит скрывать боль в правом боку.

— Ну почему же? Она втолковывала мне, что в присутствии женщин следует надевать брюки.

Мартину ни в коей мере не обманывал намеренно гнусавый ковбойский выговор и не вызывала особого сочувствия уродливая царапина, пролегавшая через всю его грудь. Подобно большинству мужчин, этому тоже что-то нужно и, стремясь заполучить желаемое, этот тоже готов ввязаться в любую свару.

Хьюз ткнула пальцем в смятую простыню, валявшуюся у него под ногами:

— Представьте себе, что вы — Марк Антоний, а я пока найду булавку.

— Когда окажусь в Риме… — пробурчал он, поднимая простыню. — А разве вам по душе роль Клеопатры?

Ответом его не удостоили.

Когда она вернулась, Денби сидел, небрежно развалившись в мягком кресле и скромно завернувшись в простыню.

— Благодарю вас.

Он взял булавку, поудобнее приспособил простыню и только потом бросил изучающий взгляд на свою спасительницу.

Его объектив, оказывается, не зафиксировал целый ряд важных подробностей, как, например, крохотную родинку в уголке губ. Или как, задумавшись, она хмурит брови, или чуть выпячивает нижнюю губу. «А, черт, какое мне, собственно, дело до ее губ, — выругал себя Денби. — Надо выбираться отсюда поскорее, пока она не начала допытываться, как меня занесло в эти края».

— Сильный вывих плеча, — поставила диагноз Мартина, садясь напротив него. — И не исключено сотрясение мозга. — Почувствовав неловкость под его откровенно оценивающим взглядом, она откашлялась. — Я думала, мне хватит времени высушить ваши вещи. Никак не могла предположить, что после такого-то удара вы так быстро придете в себя.

Денби поднял руку и, нащупав на затылке шишку величиной с куриное яйцо, поморщился:

— Слава Богу, череп у меня прочный.

— Я нашла вас на берегу, прямо у скал. Хорошо еще, падение задержали сосновые ветки, а то…

— Чертов склон осыпался, — пробормотал Денби как можно убедительнее.

— У нас здесь все знают, что осыпи в этих местах не редкость. Потому, кстати, и знаки повсюду расставлены.

Его голубые глаза потемнели, напомнив Мартине могучие волны Тихого океана, вид на который открывался почти из всех окон этого домика.

— Ну а я всегда считал, что предупредительные знаки рассчитаны на одних лишь калек.

— Или на неловких.

Да, он-то явно не из таких, подумала Мартина. Окружала его какая-то аура уверенности и силы, с подобного типа мужчинами встречаться ей приходилось не так уж часто. А когда однажды встретилась, ничем хорошим это не кончилось. С тех самых пор Мартина, сталкиваясь с такими вот самоуверенными молодцами, всегда была начеку.

Денби с любопытством огляделся. Мебель в этой маленькой комнате была собрана с бору по сосенке, скорее даже не мебель, а вещи. Он всегда относился с нескрываемым презрением к людям, которые собирают вещи так, словно чувствуют потребность оставить какой-то след своего пребывания на земле как некое доказательство значительности собственного присутствия. Уильямс вновь перевел взгляд на хозяйку.

— Прошу прощения, если доставил вам неудобство.

Доставить-то доставил, да только не в том смысле.

Мартина привыкла к одиночеству и любила его, но присутствие этого мужчины почему-то не вызывало у нее раздражения. Наоборот, приятно было чувствовать себя нужной кому-то, пусть даже ненадолго.

После гибели Пола к ней как к независимому поставщику леса стали обращаться значительно реже. Горожане смотрели на Мартину так, словно на ее груди была выжжена алая буква, и она знала, о чем народ думает. О том, что Хьюзы проделывали всякие подлые штуки, например, загоняли стальные шипы в деревья на участках, арендованных компанией «Айленд форестс». И как это только могло прийти в голову тем, кто знал ее и Пола всю жизнь? Как можно вырасти там, где люди живут продажей леса, и не знать, что, если пила заденет такой шип, лесоруб может погибнуть.

— Где мы находимся?

Мартина с трудом заставила себя вникнуть в суть вопроса.

— Примерно в миле к югу от скал.

— Примерно в миле, — задумчиво повторил незнакомец. — И вы дотащили меня сюда?

Мартина расправила плечи. «Я тоже кое на что способна, — говорил весь ее облик. — И постоять за себя могу».

— Когда живешь в такой глуши, поневоле многому научишься. Просто чтобы выжить… — Она прикусила язык.

Все так, но вот Пол… Ему такое обучение стоило слишком дорого. Четыре месяца прошло со дня его гибели, а она все никак не может добиться возобновления расследования. Пол был Мартине товарищем, партнером, и ей мучительно не хватало брата каждый день, каждый час.

Мартина Хьюз вновь молчаливо поклялась себе выяснить, кто подставил Пола и ради чего.

Незнакомец поднял бровь, словно ожидая продолжения. Мартину вдруг ужасно разозлила его покровительственная манера держаться. Он всего лишь гость, которому оказали помощь, и нечего смотреть на нее так, словно…

— Имя-то хоть у вас есть?

— Зовите меня Денби.

Возможно, это не настоящее его имя, почему-то подумала Мартина. Какой-то у него вид беспокойный и глаза блуждают диковато, как у бродяги. Немало она таких повидала и на западном побережье, и на восточном. Всё ищут, сами не зная что.

— Ну а я — Мартина Хьюз, и это мой дом. Я суп согрела. Хотите немного?

— Если это не слишком вас обеспокоит.

Имя ее Денби и без того знал, и не только имя. Она далеко не так простодушна! Его не обманут эти огромные глаза. Неужели все женщины столь двуличны? Или только ему везет на таких?

— А потом я не стану досаждать вам своим присутствием.

— А вот это вряд ли.

— Не понял. — Денби нахмурился.

— У вас вывих плечевого сустава, возможно, есть трещины нескольких ребер. Не исключено сотрясение мозга. Лучше всего было бы доставить вас самолетом в госпиталь и показать врачу.

Мартина гордилась тем, что была сдержанна и не задавала вопросов, на которые очень хотела бы получить ответ. Что он здесь делал один? Почему упал с откоса? Хотя, в конце концов, не ее это дело. Захочет — сам скажет. Или придумает что-нибудь и даже глазом не моргнет. Выглядит-то как мужик рисковый, и не похоже, что он способен просто по неосторожности свалиться с сорокафутовой высоты.

— Тут и недели не проходит, чтобы кто-нибудь не покалечился. — Мартина поднялась. — Я наложу на плечо шину. И грудь перевяжу, если хотите.

Денби посмотрел на выцветшие джинсы, плотно облегающие ее тугие ягодицы. Хрупкой Мартину не назовешь, но сложена ладно: ноги длинные, бедра крутые. А высокие скулы и потрясающие, голубоватые с прозеленью глаза, пышная грива светлых волос выдают скандинавское происхождение.

Его удивило, отчего она не проявляет любопытства. Денби устало пожал плечами и тут же поморщился от острой боли. Скверно. А ведь он такую грандиозную историю приготовился рассказать. Впрочем, до этого еще дойдет очередь.

Денби переменил позу в мягком старом кресле у окна. С этого места должен быть виден океан, однако непроницаемая пелена тумана застилала все вокруг, поглощая звуки прибоя. Какое-то странное ощущение невесомости и легкое головокружение порождали нечто похожее на клаустрофобию. Или дело просто в том, что его свобода оказалась ограничена этой крохотной хибарой, забитой барахлом и всякой безвкусицей под старину?

Он повернулся в тот самый момент, когда Мартина ставила поднос на крышку старого сундука рядом с креслом. К такой близости Денби был не готов. Он привык делать свое дело и удаляться за кулисы незамеченным.

— Вкусно пахнет. А телефон у вас есть?

— На кухне. Но, к сожалению, кабель поврежден.

— Хорошо устроились, — протянул Денби, соображая, не валяет ли она дурака. «Это все из-за Лайны, — горько подумал он. — Это Лайна приучила меня не верить никому на слово».

— Не слишком, — откликнулась Мартина, доставая из аптечки пластырь, ножницы и бинт. — Тут многое случается, особенно зимой…

Придвигаясь к ней поближе, Денби задумчиво посмотрел на ножницы. Остро заточенные концы выглядели весьма угрожающе.

— А вам никто не говорил, что по календарю уже наступила весна?

— Здесь нет. — Мартина подняла на него глаза. — Не удивлюсь, если в любой момент повалит снег. Ребра не болят?

— Ну а радио или что-нибудь в этом роде в доме имеется?

— Да я уже пыталась связаться с кем-нибудь на тот случай, если вас разыскивают. Но ничего не получилось.

Он перевел взгляд на горшок с супом. Суп был густой и зеленый. Уильямс с детства ненавидел горох.

— То есть вы хотите сказать, что мы полностью отрезаны от мира?

— Нет, этого я не говорила. Мэтт, как правило, летает сюда дважды в день. Разумеется, в такой туман он скорее всего устроился где-нибудь на маяке и ждет, когда погода разгуляется.

Мартина потянула за простыню и осторожно провела пальцами по больному плечу. Прикосновения ее были легкими, но умелыми. Однако Уильямсу было почему-то неприятно, что благодаря наложенной шине левое плечо болело уже не так сильно.

Занятая своим делом, Мартина низко наклонила голову. «А блондинка-то явно натуральная», — подумал Денби, глядя на ее роскошные волосы.

Люди сходились на том, что девушка эта играла в те же опасные игры, что и брат, пока его не настигла смерть.

— Где мой аппарат? — Вопрос прозвучал неожиданно резко.

— С той стороны двери висит. — Мартина немного ослабила повязку и захлестнула ее на поясе.

Выглядит этот Денби, конечно, не лучшим образом, но ей и не такое доводилось видеть. Закрепив последний узелок, она провела ладонью по шине — сидит вроде надежно.

Завитки темных волос, густые на груди, к животу постепенно редели. А кожа у него нежная. Не имеет права мужчина на такую кожу, думала Мартина. Особенно если у него все тело в шрамах.

— Довольно! — с яростью выдохнул Денби, стискивая ладони Мартины сильнее, чем хотел.

Как приятно ощущать ее прикосновения! Слишком приятно, черт побери! Надо подбивать бабки да смываться отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Мартина вдруг почувствовала, что краснеет до корней волос. На мгновение куда-то исчез весь ее профессионализм. Денби уже был для нее не просто пациентом. Она ощущала рядом с собой только мужчину, зрелого и сильного.

Мартина опустила глаза на его широкие ладони, удерживающие ее. Жар от них передается всему телу. Сидит этот чужак так близко, что слышно, как бухает его сердце. А ее собственное бьется мучительно медленно, отметила Мартина, продолжая разглядывать свои руки, утонувшие в его руках, мускулистых, загорелых, с разбитыми костяшками пальцев. В общем, такие же грубые, как и их обладатель.

На висках Мартины выступили крохотные капельки пота. Она мягко высвободила сначала одну ладонь, затем другую. В комнате было тихо, слышалось лишь прерывистое дыхание обоих.

Мартина еще раз поправила шину. Плечо пересекал тонкий белый шрам, видимо, не единственный. Мужчина бросил на нее хищный взгляд, быстрый и тяжелый. Судя по внешнему виду, Денби находился в отличной физической форме, и Мартина не сомневалась, что, вынужденный часто полагаться только на собственную силу и ловкость, он не дает поблажки своему телу.

— Знаете, — протянул он, — когда меня похищали в последний раз, тюремщик был менее симпатичен. А сейчас я, пожалуй, и нагишом не прочь побыть. — Для убедительности Уильямс сопроводил свое замечание плотоядной улыбкой.

— Пошляк! — Мартина даже вздрогнула.

— А что? Вы забрали у меня одежду и заявили, что никуда не отпустите. Чем не похищение?

— Не смешно. Здесь болит, когда надавливаю? — У Денби перехватило дыхание, а Мартина лишь кивнула, словно соглашаясь сама с собой. — А кому, скажите, придет в голову похищать вас? У вас что, родители богатые? — Она разодрала бинт на несколько длинных полос и приклеила их к поврежденным ребрам. На его загорелой коже бинт выглядел ослепительно белым.

— У меня нет богатых родителей. И у меня нет денег, красавица. Поэтому лучше вы объясните, зачем я вам понадобился.

— Не мелите чепухи! — фыркнула Мартина. — Я нашла вас на берегу лежащим без сознания. И между прочим, начинаю жалеть, что там не оставила.

Не давая собрать медикаменты в аптечку, Денби крепко сжал ее руку.

— Так почему не оставили?

Она и не пыталась высвободиться, понимая, что это бесполезно: даже в нынешнем своем состоянии спасенный куда сильнее ее.

— Просто у нас так не принято.

Денби слегка ослабил железную хватку.

— Ах вот как? В таком случае просветите, а что же у вас принято? — И затаил дыхание в ожидании ответа.

На что он, собственно, рассчитывает? На то, что Мартина сейчас прямо признается в том, что она борец за сохранение природы? И брат с сестрой занимались тем, что загоняли шипы в кедровые деревья, чтобы попортить лесопильные инструменты рабочих?

У Мартины слегка затуманился взгляд. Казалось, она слегка колеблется.

— Сострадание и здравый смысл. Во всяком случае, так было раньше.

— Что ж, сказано прямо. — Он неохотно выпустил ее ладони.

— Ну а… — она собрала остатки бинтов и марли, — теперь так не всегда бывает, все немного запуталось.

— Что — все? — мгновенно вскинулся Денби.

— Ничего. — Мартина резко выпрямилась. — Ешьте.

— Терпеть не могу гороховый суп.

— Этого еще не хватало. А я-то целую кастрюлю сварила. Да, между прочим, у людей, как правило, бывают с собой хоть какие-нибудь документы. Если, конечно, они в ладах с законом.

Денби прикрыл глаза. Черт возьми, таким слабым он, пожалуй, никогда себя не чувствовал! Его невольная спасительница права. Как бы ни хотелось ему поскорее убраться отсюда, сейчас это не получится.

Мартина на кухне все перебирала содержимое аптечки, отказываясь верить своим глазам. И как ему удалось увести длинные острые ножницы прямо у нее из-под носа? То обстоятельство, что теперь в руках у человека, о котором она ничего не знает, оказалось оружие, ее не испугало, скорее привело в ярость. Как этот Денби смеет даже думать о том, что оно может ему понадобиться?

Мартина вихрем влетела в комнату.

— А ну-ка! Немедленно верните!

— Вернуть что? — прикинулся непонимающим Денби.

— Ножницы. Отдавайте! — Она протянула руку ладонью вверх.

— Я не понимаю…

Мартина бросилась на Денби со стремительностью пантеры и, упершись кулаками в грудь, услышала, как из его легких с шумом вырвался воздух. С таким же успехом можно было бы атаковать каменную стену. Единственное отличие состояло в том, что эта стена дает сдачи, даже если плечо заковано в шину. Мисс Хьюз яростно шарила рукой под подушкой и в складках простыни. Ножницы должны быть где-то здесь. Или нет? Ведь у него было достаточно времени, чтобы спрятать их.

Вдруг у Денби вырвался сдавленный крик, и, только теперь сообразив, за какую часть его тела она схватилась, Мартина густо покраснела. Не обращая внимания на боль в поврежденном плече, Денби круто повернулся и сполз с кресла на пол, все еще не отпуская ее от себя.

Их переплетенные ноги запутались в простыне, которая опасно соскальзывала с него все ниже и ниже. Мартина попыталась выпрямиться и оттолкнуться от этого наглеца, но привело это лишь к тому, что еще теснее, так что стало трудно дышать, прижалась к его груди и невольно подтянула колени к животу.

Они вместе покатились по полу к печке. От ее близкого огня Мартине стало жарко, а подняв голову, она убедилась, что пламя горит и в глазах Денби, только несколько иное. Каждой своей клеточкой женщина напряглась перед лицом опасности, о существовании которой раньше даже не подозревала. Опасности, исходящей исключительно от мужских рук.

Двое застыли в неподвижности, словно на какой-то миг остановилось время. Глядя прямо в голубые глаза мужчины, которые отражали искорки пляшущего огня, Мартина почувствовала, что ее окутывает какое-то странное бессилие. Пальцы, впившиеся ему в грудь, ослабли, и под своей ладонью она ощутила гулкое биение сердца Денби.

Мартина обрела наконец дар речи, но крик ее прозвучал шепотом:

— Вам нечего меня бояться.

— Ах вот как! — Слова эти запечатлелись в сознании за миг до того, как он поцелуем закрыл ей рот.

Денби целовал Мартину так, словно ненавидел себя за то, что хочет ее. Никакой нежной ласки, никакого любовного обожания — ничто не смягчало его грубого натиска. Преодолев слабый барьер ее губ и не встречая более никаких препятствий, язык его уверенно проник вглубь. А она, покоряясь неодолимой силе этого поцелуя, ощущала нечто такое… нечто, что укротить может лишь мягкая покорность женщины.

Что с ней происходит? Мартина попыталась вырваться, но губы словно приклеились к его рту. Дерзкий язык все глубже проникал в теплый омут ее рта. Ну каким предателем оказалось собственное тело, заставляя откликаться на поцелуи этого незнакомца!

Мужские руки сомкнулись у нее на талии, все теснее и нетерпеливее прижимая ее к себе. Шаря рукой по тонкой простыне, Мартина почувствовала животом его восставшее естество и слабо вскрикнула, защищаясь не столько от него, сколько от своих же ощущений.

Денби вдруг замер и оторвался от нее. Тяжело дыша, оба откатились в разные стороны. Мужчина первым пришел в себя.

— Ножницы вы уронили, и они оказались под подушкой.

— Ясно. — Мартина, вся дрожа, поднялась.

А ведь была уверена, что… Может, следует извиниться? Но в таком случае извиняться следует и ему.

— Ну, Марти?

Неохотно встретившись с ним взглядом, Хьюз решила не говорить, что никому не позволено называть ее этим именем.

— Может, найдете, во что одеться? А то в одной простыне мне как-то не по себе. Совсем не защищен.

«Не защищен! Да ты хоть понимаешь, что это слово значит?» — гневно подумала Мартина, забирая ножницы.

Она вернулась через несколько минут, не говоря ни слова, протянула гостю старые штаны с дыркой на колене, легкую бордовую рубаху с подрезанными рукавами и, выйдя на негнущихся ногах из комнаты, оставила его одного.

«Интересно, чьи?» — спрашивал себя Денби, затягивая пояс. Штаны оказались слишком короткими, с рубахой он справиться так и не смог — плечо-то в шине — и раздраженно швырнул ее на диван, кляня себя за всевозможные догадки о том, что за игру затеяла с ним хозяйка и почему кому-то пришлось оставить здесь свои шмотки.

Денби нашел Мартину на кухне. Ему показалось, будто, размешивая суп в кастрюле, она старалась незаметно стереть катившуюся по щеке слезу. Впрочем, вряд ли. Не может такая женщина из-за него слезы лить.

— Ладно, хватит трудиться, и суп сойдет.

— Вы же сказали, что терпеть не можете горох.

— Так оно и есть. Мать всегда пичкала меня им в конце месяца, когда денег на еду не хватало.

«Если напрашиваетесь на сочувствие, то зря стараетесь», — именно это и собиралась сказать Мартина, но передумала, увидев выражение его лица — застывшее и какое-то очень далекое.

Денби заговорил, и голос его звучал тоже словно откуда-то издалека:

— А я ведь так и не поблагодарил вас за все, что вы для меня сделали. В тех местах, где я живу, люди просто прошли бы мимо, словно ничего не заметили.

— Ну а мы стараемся держаться друг друга. По крайней мере так было раньше.

— Вы хотите сказать, что в последнее время многое переменилось? И строительные компании пошли против тех, кто хочет сохранить природу?

Мартина искоса посмотрела на него. Может, почувствовала, что за этим вопросом что-то стоит? Или ему почудилось?

— Мне кажется, все, в общем, хотят одного и того же. Просто порой бывает нелегко увидеть всю картину. Целиком.

Они с Полом часто засиживались за полночь, споря о том, чем кончится в этой долине борьба между строительной компанией и «зелеными». Последним Мартина сочувствовала, хотя многое в их действиях вызывало негодование. Например, металлические шипы в кедрах. Именно то обстоятельство, что Пол погиб, якобы упав с дерева, а в его сжатом кулаке нашли шип, и заставляло ее добиваться нового расследования.

Она не могла поверить, что ее брат способен на такое безумие.

 

Глава 2

Целая гамма чувств отразилась на лице Мартины. «Да из нее настоящая артистка получилась бы! — подумал Денби. — Кто, интересно, сегодня так легко позволяет читать свои мысли? Наверняка спектакль разыгрывает».

— Хотите сказать, что за деревьями леса не вижу?

— Скорее, на предупредительные знаки внимания не обращаете, — колко заметила Мартина.

И невольно напомнила о том, что он нарушает указания, данные Юргеном. Денби надо было держаться в стороне и просто фиксировать, с кем и когда она встречается. И оставаться незаметным, а не разгуливать по ее кухне в чьей-то одежде.

Заправилы «Айленд форестс» получили сведения, что Пол Хьюз, брат Мартины, ведет двойную игру: днем он лесоруб-одиночка, а ночью вредитель, тайком проникающий в запретную зону. Ну а Мартина здесь при чем? Тоже, как и брат, за деньгами погналась? Или просто приключений ищет, как некогда его жена, захотела острых ощущений?

— Одна здесь живете?

Денби потянулся к висевшему на стене старенькому телефонному аппарату и поднял трубку. Молчание. Мертвая тишина. Никакой связи с внешним миром.

— Сейчас да. — Мартине показалось, что голос у нее срывается.

Ну почему сразу не подумала о том, как трудно будет смотреть на чужого человека в одежде Пола? И, словно это было только вчера, вспомнила, как брат порвал брюки и как обиделся, когда она отказалась штопать их. Слишком поздно она поняла, что не надо опекать Пола как маленького. Нельзя было все делать за него.

Денби подошел к окну.

— Как думаете, долго еще этот чертов туман висеть будет?

Мартина с трудом заставила себя вернуться к реальности и своему незваному гостю. По всем законам человек с такими увечьями должен бы лежать пластом. А у этого, видимо, выносливость как у вола? И поведение тоже соответствующее.

— Ближайшая больница в Тофино. Как только туман рассосется, сразу же свяжемся с Мэттом, и не сомневаюсь…

— Никаких больниц, — перебил Денби, тяжело опускаясь на стул.

Она заметила гримасу боли на его лице, гримасу, которую Денби, увидев, что Мартина не спускает с него глаз, сразу же словно стер. Осталась только злость в глазах. «Не такой уж вы кремень, мистер Денби!» — с сочувствием подумала она и спросила:

— А вас никто не хватится?

Мартина вспомнила, как места себе не находила, когда Пол не вернулся домой. Время, что она провела, пока не обнаружили его тело, было жутким кошмаром.

— Нет.

Нет, с такой славой, как у него, о Денби никто не беспокоился. К тому же он уже давным-давно поклялся себе, что больше никого не допустит в свою жизнь.

Да и вообще, разве хоть когда-нибудь о нем волновались? Ухаживали за ним так, как сейчас ухаживает эта красавица? Мать? Нет. И уж точно не Лайна.

Почувствовав, что голова кружится и его охватывает изнеможение, Денби закрыл глаза. Более десяти лет прошло с тех пор, как умерла его жена, когда он выполнял очередное задание на Среднем Востоке. Неужели никогда не пройдет эта режущая боль от ее предательства?

— Где моя одежда?

Услышав пронзительный скрежет проржавевших петель, Денби открыл глаза и увидел, что Мартина вынимает вещи из сушилки.

— Ну вот, рубаха готова. — И кинула ему. — Но джинсы, к сожалению, не просохли.

Мягкая хлопковая ткань приятно грела руку, и, совершенно забыв про перевязанное плечо, Денби принялся натягивать рубаху, но тут же, сдавленно выругавшись, снова стянул ее через голову, швырнул на стул и вернулся в комнату.

Каждый шаг отдавался в теле ноющей болью, хотя даже под пыткой Денби в том не признался бы, ибо почему-то считал, что всегда должен демонстрировать силу и самообладание. Мысли его путались.

Пол Хьюз годами вел двойную игру, надувая всех, в том числе и самых больших воротил строительного бизнеса. Несомненно, и сестричка из того же теста.

Ну вот, снова начинается! Денби одернул себя. Снова он нарушает невидимую границу, которую умеет, чем всегда и гордился, выдерживать. Правда, не в тех случаях, когда имеет дело с неотразимыми женщинами.

Уильямс Денби чутко уловил нежную душу женщины, страждущей любви. Может, светловолосая фея на берегу океана вовсе не чета своему брату? Может, Мартина — воплощенная невинность? Но насколько невинной может быть такая сильная и самостоятельная женщина?

Закрыв глаза, он вспомнил ее тело. Живет себе девушка в сотнях миль от ближайшего гимнастического зала, где занимаются аэробикой либо качаются на тренажерах, и на тебе — мышцы выпуклые, тугие. И при этом очень женственна: стоило только коснуться, как голова кругом пошла. А ведь он всегда был уверен, что нет женщины, способной разрушить барьеры, которыми он себя окружил.

Денби очень жалел, что не сумел сдержать себя. Его тело не устояло перед древним инстинктом. Подумать только, Мартина чуть ли не догола его раздела, а он даже толком осознать этого не успел. Какая жалость!

Так и раздумывал Денби под слабый треск поленьев в камине, пока не услышал шаги в соседней комнате. Он резко поднял голову. Одно можно сказать с уверенностью: Мартина считает, что лучше держаться на расстоянии. Огонь угасал, и лишь тогда Денби встал подкинуть еще пару поленьев.

Тут-то и бросилась ему в глаза фотография. Она почти затерялась среди гигантских морских раковин, иначе Уильямс заметил бы ее раньше.

Черно-белая фотография большого формата, хорошего качества. Мартина стоит наверху крутого обрыва об руку с симпатичным молодым бородачом. Сзади них — штормовое море, белые барашки на черной воде. Ветер растрепал девушке волосы, а она, словно ничего не замечая, весело смеется. Может, потому, что рядом этот самый бородач? Денби чуть наклонил фотографию, чтобы получше рассмотреть его лицо.

Молодой человек улыбается, но довольно напряженно. Ничто не говорит о том, будто он хоть сколько-нибудь влюблен в свою спутницу. Тут Денби вдруг понял, чьи это на нем штаны, и, прикинув план наступления, вернулся на кухню.

Мартина стояла у плиты и резала пирог. Денби бесцеремонно потряс фотографией прямо у нее перед носом:

— А кто мне говорил, что живет здесь в одиночестве?

Хозяйка спокойно вытерла руки о фартук и потянулась к снимку.

— Я ни в чем не обязана перед вами отчитываться.

— Допустим. — Денби поднял руку, не давая ей забрать фотографию. — Но неплохо бы знать, не появится ли здесь ваш приятель. А то мне не поздоровится.

— Нет у меня никаких приятелей. — Мартина с трудом проглотила ком в горле.

— Тогда кто это? — с обманчивым спокойствием спросил Денби и, убедившись, что отвечать она не собирается, схватил ее за руку и круто повернул к себе.

Мартина инстинктивно сделала шаг назад, но этого оказалось недостаточно. Руку высвободить удалось, но Денби тут же вцепился ей в плечо. Мужчина он, конечно, сильный, да только вряд ли в таком состоянии способен удержать ее. Почему-то эта мысль не доставила Мартине никакой радости.

Она вдруг почувствовала себя очень усталой. И одинокой. Как утомительно убеждать законников начать новое расследование обстоятельств гибели Пола! Устала делать вид, будто с его уходом из жизни ничего не изменилось, тем более что лесорубы, которых Мартина считала друзьями, теперь упорно ее избегают. А тут еще этот подозрительный тип в доме! Не слишком ли много на нее свалилось?

— Это был мой брат, — вымолвила Мартина. — Он погиб на лесоповале.

Судя по тому, как Мартина это говорила, ей удалось убедить себя, что смерть брата была не просто несчастным случаем. «Погиб на лесоповале» звучит, конечно, совсем иначе, нежели «вредительство».

Денби медленно протянул Мартине фотографию и, увидев, как бережно она разгладила чуть помявшийся по краям снимок, сразу насторожился. Если именно так выглядит женщина, натравливающая кого-то друг на друга в собственных интересах, то он хотел бы, очень хотел бы вывести ее на чистую воду.

И все-таки Уильямс Денби клял себя на чем свет стоит за то, что уступил Юргену и взялся за это дело. Следовало сказать старому интригану, чтобы нашел для подобной слежки кого-нибудь другого. Тайком наблюдать за женщиной — нет, это не для Денби. Однако же он сразу что-то почувствовал, когда впервые поймал Мартину в видоискатель фотокамеры. Словно его в солнечное сплетение ударили! Потому-то он столь неосторожно и приблизился к обрыву, приблизился к этой женщине.

А что, если его, как и других, ввели в заблуждение? Что, если Мартина Хьюз действительно ничего не знала о связях брата с толстосумами, которым так не терпится избавиться от лесорубов в этих суровых краях? Денби посмотрел на Мартину, словно надеясь прочитать ответ в ее глазах. Но она, казалось, совершенно забыла о его присутствии и не отрываясь смотрела на фотографию. Провела пальцем по глянцевой поверхности, и взгляд ее затуманился.

Снимок был сделан за несколько дней до гибели Пола. Проявляя фотографию уже после похорон, Мартина вглядывалась в его изображение, стараясь найти ответ на вопросы, которые теперь уже брату не задашь. В последнее время она замечала, что Пол как-то странно замкнулся, и догадывалась: его что-то гнетет. Но решила ни о чем не спрашивать, сам скажет, когда найдет нужным. А вот теперь уже вряд ли она узнает правду. Вряд ли докопается до того, что стоит за этим будто бы несчастным случаем. И кому понадобилось подставлять Пола так, словно он действительно какой-то вредитель…

— Несчастный случай на лесоповале, говорите?

— Это профессиональный риск, — едва слышно откликнулась Мартина. — Так же умер и мой отец.

— А не боитесь следующей оказаться?

Вопрос прозвучал резче, чем Денби хотелось бы. Он слишком хорошо помнил боль, испытанную при потере близкого человека. Боль, ставшую еще острее и мучительнее, когда узнал, как именно погибла Лайна.

— Ну у меня-то работа неопасная. Во всяком случае, не более опасная, чем любая другая. Чего по-настоящему хотелось бы, так… — Мартина прикусила губу.

И чего это она чуть не разоткровенничалась с этим наглым и бессердечным типом, который ни малейшего представления не имеет о выращивании и продаже леса? Это на нее совсем не похоже.

— Итак, вам по-настоящему хотелось бы… — напомнил Денби.

— …чтобы какой-нибудь накрахмаленный законник возобновил расследование обстоятельств гибели моего брата, — быстро и зло закончила Мартина.

— Но вы же говорили, что это был несчастный случай!

— Так сказал прокурор.

— А вы в этом не уверены?

— Я уверена, только в одном — брата представили вредителем. Сомневаюсь, что вы как-то могли бы воздействовать на власти.

— Боюсь, что нет.

— Так я и думала.

Мартина круто повернулась и посмотрела в окно. Сквозь густой туман ничего не было видно. Она вздрогнула и обхватила себя руками. Она жила на море с самого рождения и все равно никак не могла привыкнуть к тому чувству полной оторванности от мира, которое возникает, когда тебя со всех сторон окружает туман.

— Лучше бы вам поскорее забыть обо всем этом, — послышался у нее за спиной тихий голос Денби. — Забыть и жить своей жизнью.

Мартина вцепилась в подоконник до боли в пальцах, так что даже ногти побелели.

— Вы не знали моего брата. И нечего вам вмешиваться и поучать меня. Разве я хоть раз спросила, что вам понадобилось в наших краях, вдали от обжитых мест?

Денби с шумом втянул в себя воздух. Это верно, Мартина вопросов не задает, в то время как он…

— Я участвовал в марше протеста там, внизу, в долине.

— Что-то в этом роде я и подумала.

— А что, вам «зеленые» не по душе?

— Я восхищаюсь их преданностью своему делу. — Она вздохнула и почувствовала на своем плече его руку. — И резон в позиции «зеленых» есть. Перемены нужны, давно нужны. Но смущают меня их методы.

Денби сильнее сдавил ее плечо. Интересно, это она искренне?

Мартина склонила голову, и волосы упали ей на лицо, словно светлый занавес, отгородивший ее от целого мира. Сейчас она — просто женщина, женщина до кончиков ногтей, мягкая, податливая, с кротким лицом и копной светлых волос, женщина, которая так и просит мужской ласки. А фигура…

Разозлившись на себя, Денби шагнул назад. Черт, ведет себя как подросток, впервые узнавший смысл понятия «половые гормоны».

— Где тут у вас радио?

— На заднем крыльце.

Проклятие, статическое электричество все волны забивает! Денби нетерпеливо провел рукой по волосам и болезненно поморщился. Еще и голова ко всему прочему раскалывается. Надо выбираться отсюда, пока хозяйка ничего не заподозрила, иначе вся работа коту под хвост. Легенда, которую он сочинил на тот случай, если последуют вопросы, становится с каждой минутой все более неправдоподобной. Наверняка эта неглупая женщина видит его насквозь.

Мартина смотрела, как Денби безнадежно пытается настроить радиоприемник. Что-то он совсем не похож ни поведением, ни речью ни на одного из тех сотен демонстрантов, что приходят в долину. Тогда кто же это? Может, торговец наркотиками в бегах? Поймав себя на том, что ей совсем не хочется, чтобы он оказался преступником, Мартина грустно покачала головой. Ну почему нельзя было наткнуться на простого моряка, выброшенного на берег кораблекрушением, да залатать его раны? И зачем этому смуглому незнакомцу понадобилось вторгаться в ее такую печально размеренную жизнь?..

— Туман рассеивается, — сказал Денби не оборачиваясь, точно был уверен, что Мартина все еще здесь.

Волосы его напоминали скорее палую осеннюю листву и сзади, на шее, слегка курчавились. Интересно, когда причесывается, пытается высушить их феном или внимания не обращает?

Мартина снова подошла к окну. Уже можно было разглядеть очертания скал. Под пронизывающими ветрами с запада пихты и кедры клонились к земле, казалось, еще ниже, чем обычно.

— Сегодня задувает с севера, — заметила Мартина, — так что туман сейчас не самое страшное.

Мощный порыв ветра лишь подтвердил ее правоту. Отломившийся от ближайшего дерева сук врезался в стену дома рядом с окном. Мартина так и подпрыгнула от неожиданности.

— Куда это вы? — спросил Денби, увидев, что она направилась к выходу.

— Дров принесу, а то огонь вот-вот погаснет.

— Давайте помогу.

Мартина медленно оглядела его — неприкрытая грудь, повязка на плече, слишком короткие штаны Пола.

— Спасибо, сама справлюсь.

Остальное договорил взгляд, в словах не нуждающийся: да на что ты сейчас годен-то? Денби, глухо чертыхнувшись, сорвал повязку и, разыскав свою одежду, принялся натягивать ее, скрипя зубами от боли. К тому времени как Мартина вернулась, он уже был одет.

Не говоря ни слова, Денби подошел к тележке, нагруженной дровами, и принялся вслед за Мартиной молча переносить поленья к камину. Насколько вымотало его это занятие, Денби бы ни за что в жизни не признался. Да и что теперь говорить?

Мартина смотрела на него, сложив руки на груди.

— Ну и что вы хотите всем этим доказать? Силу свою?

— Ничего мне не надо доказывать. В отличие от вас.

— Это вы о том, что я бьюсь за новое расследование? Ну и что плохого в желании отмыть от грязи честь семьи?

— Всяческих вам удач, — коротко бросил Денби. — Извините, что не сумел толком выразить свою благодарность.

— Куда дальше путь держите?

— А как добраться до ближайшего города?

— У вас это не получится.

— Там видно будет. Я и без того слишком злоупотребляю вашим гостеприимством.

— Не мелите чепухи, — сердито сказала Мартина. — Вы и полпути пройти не успеете, как повалит снег. А в наших туманах и без снегопада заблудиться — пара пустяков.

— Ничего, справлюсь, — процедил Денби.

Мартина увидела, что на лбу у него выступили капельки пота. Вот тип! Упрямый как… Даже дед ее таким не был, а уж он-то…

Мартина все еще подыскивала убедительные слова, а дверь за гостем уже с грохотом закрылась. Так, и что дальше? Она беспокойно закружила по комнате. Нельзя его в такую погоду отпускать! Хотя ведь не мальчик — мужчина. Сам за себя отвечает.

«Как Пол», — прошептал внутренний голос. И вот чем все кончилось.

Мартина встряхнулась. За окном со свистом завывал ветер. На землю упали первые хлопья снега. Внезапно замигал и тут же отключился свет. Мерцало лишь пламя камина.

Фонарь стоял на полке, и при слабом его накале Мартине удалось отыскать сапоги и пальто. Так, прежде всего надо включить генератор. И решиться, остановить Денби или не удерживать. Монотонный гул работающего генератора немного успокоил ее, а теплый свет, лившийся из окон домика, неудержимо потянул ее назад, к уютному камину.

Мартина вернулась в дом за шапкой и бросила взгляд на импровизированную кровать. Она предназначалась для гостя. Того самого гостя, которого никоим образом нельзя сейчас никуда отпускать, как нельзя было и пройти мимо, когда он, раненный, лежал на берегу. Уже застегивая пальто, Мартина услышала на крыльце тяжелые шаги и бросилась открывать дверь.

На крыльце стоял Денби, с головы до ног занесенный снегом. Посиневшие губы едва шевелились, Мартина скорее догадалась, чем разобрала его слова:

— Моя камера…

Уильямс покачнулся и заставил-таки себя зайти в дом. Еще один неуверенный шаг. В конце концов Мартина втащила его в прихожую, и Денби тут же рухнул на пол.

 

Глава 3

«Так, все сначала, — бормотала про себя Мартина, стягивая с него сапоги. — Болван! Упрямец! Герой, видите ли, с бурей решил поспорить. Тоже мне Индиана Джонс! И что уж такого особенного в его фотоаппарате, если решил вернуться за ним?»

— Не понимаю я вас, Денби, — сказала Мартина, расстегивая ему рубашку.

От звука собственного голоса ей вроде стало легче. На самом-то деле она не могла понять не его, а свои собственные чувства. Видимо, проснулся в ней материнский инстинкт.

Скверно, что Пол так и не усвоил элементарных правил выживания. «А брату твоему в том и нужды не было, — глухо прозвучал ее внутренний голос, — ты сама все за него делала».

Стащив с Денби рубашку, Мартина снова удивилась тому, какая у него теплая и гладкая кожа. И густой загар. Из-под повязки виднелся огромный лиловый синяк, и Мартина невольно припала губами к гладкой коже, словно поцелуем можно унять боль.

— Дурашка, упрямец, — прошептала она, приглаживая завитки темных волос на его груди.

Пульс у него был ровный, отчетливый, и Мартина почувствовала, что беззащитный, взывающий к помощи и ласке вид этого человека наполнил ее сердце какой-то удивительной нежностью. На сей раз надо бы получше спрятать его одежду. Ради него же самого. Теперь она сама будет решать, когда ему уйти.

— Ну а пока, что с тобой делать? — бормотала Мартина, возясь с тяжелой пряжкой его пояса.

Джинсы промокли и заледенели, их просто необходимо снять. Мартина потянула молнию, и сердце у нее провалилось куда-то вниз. Взгляду явился новый островок волос. Оказывается, у него под джинсами ничего нет. Впрочем, как это она забыла, что раздевает его уже не первый раз.

Живот у него плоский, мышцы так и перекатываются. Повинуясь внезапному порыву, Мартина несильно дернула кустик волос.

— Ой!

Она отпрыгнула, словно обожглась.

— Больно же, черт возьми! — Его пронзительные глаза были широко раскрыты. — Куда же ты, кудрявая, давай дальше, — хрипло протянул Денби. — Это становится интересным.

— Вы?.. И давно уже?..

— Давай-давай, что ты собиралась делать? Не могу же я в такой момент вырубиться, какая же тогда от этого радость?

— Притворялся?!

Денби поймал ее руку и с силой прижал к своей груди. Ладонь Мартины щекотал твердый мужской сосок.

— Тебе хотелось потрогать меня. — Уильямс не дал ей вырвать руку и еще ближе притянул к себе.

Мартина облизала внезапно пересохшие губы. Теперь видна была каждая его ресничка вокруг потемневших глаз. Глаз, в которых угадывалось разгорающееся желание. Она почувствовала, что и ее засасывает в ту же воронку.

— У тебя удивительно мягкие руки. — Денби чуть коснулся расцарапанными костяшками пальцев чувствительно-нежной кожи под ее ухом.

О Боже, прикосновение было таким бережным! Неужели подобное возможно? Дрожь охватила все тело и боль, сладкая боль. О Господи, она уже забыла, что такое нежность мужчины.

— Ну же, еще, меня никто так раньше не ласкал, — попросил Денби.

У Мартины с губ сорвался едва слышный стон. Она словно отталкивала от себя что-то. Его слова. И ощущения, которые они пробуждали…

Но Денби и этот едва слышный звук уловил. Губы у него сжались, пальцы мягко заскользили вниз, к ложбинке меж холмов. Дыхание его участилось, и у Мартины затрепетали ресницы. Теперь она смотрела на мужчину сквозь огненные блестки волшебных бабочек, мелькавших перед ее глазами.

Он схватил Мартину за руку и медленно, но уверенно направил ладонь вниз через бугры мышц, шероховатости бинтов и дальше сквозь пух волос на животе, к зубцам расстегнутой молнии.

Мартина отдернула руку и, чувствуя, что краснеет до корней волос, с трудом выпрямилась. Никогда она еще не вела себя так… покорно. Никогда не уступала напору, такому властному, такому неудержимому, что куда-то разом исчезли все представления о скромности и нравственности.

— Вы зачем вернулись?

Ответил Денби не сразу. С того самого момента как он очутился в этом невидимом, беззвучном, туманом окутанном мире, ощущение утраты и одиночества сделалось особенно острым. Пленка ему действительно нужна. Но было и нечто другое. Словно какая-то невидимая сила, некий слепой инстинкт повернул его назад, к дымку, вьющемуся из трубы, к свету в окошке, к щекочущему запаху домашней выпечки. Это его-то, человека, который всегда гордился тем, что неизменно следует только железным законам логики.

В дальнейшем поведении Денби логики тоже было немного, и, судя по взглядам хозяйки, она тоже это заметила.

— Не удивлюсь, если вы вышвырнете меня отсюда.

— Да уж следовало бы. — Мартина поднялась и снова подошла к окну, за которым расстилался огромный черный мир. Мороз успел нарисовать на стекле свои первые узоры. — Но у нас на побережье действует свой кодекс чести. В такую погоду даже дворнягу на двор не выгоняют.

«Ничего себе! Может, я и впрямь кажусь ей приблудной собачонкой?» — с грустью подумал Уильямс и спросил:

— Слушайте, а где это вы научились печь пирожки? Ничего нет вкуснее домашней еды, — мечтательно протянул Денби.

— Пирожки!..

Мартина вихрем помчалась на кухню. Денби не спеша последовал за ней и появился в тот самый момент, когда она снимала с противня, увы, чуть подгоревшую выпечку.

— Это все из-за вас, — повернулась к нему Мартина. — И какого черта занесло вас сюда, Надоеда!

— Не хотелось бы огорчать вас, кудрявая, но мне еще и не то приходилось слышать. — Он скрестил на груди руки и скупо улыбнулся.

Мартина легла в постель, но и здесь этот тип преследовал ее: казалось, Денби рядом, нависает над нею, смеется при виде подгоревших пирожков, скрестив руки на своей устрашающе мощной груди. Она перевернулась на другой бок и яростно взбила подушку. Мартина раскраснелась, вспомнив, как Денби направлял ее руку…

Этот человек распространяет вокруг себя такие мощные флюиды! И дело вовсе не в том, что раньше ей не приходилось оставаться один на один с мужчиной. Однажды она даже влюбилась. Это было еще до того, как Мартина поклялась себе забыть, что на свете существует любовь.

Вспоминать о той поре больно до сих пор. Сначала она потеряла отца — несчастный случай в лесу. Затем — родной очаг, когда мать решила, что лучше им всей семьей перебраться в город. Пол там открыл для себя увлекательный мир компьютеров, а Мартина — мир безжалостного мужского коварства.

В тот год она оканчивала курсы медицинских сестер. А он — врач, златокудрый бог, у которого руки были способны исцелять. Эти руки и заставили Мартину ощутить себя женщиной. Всю весну она провела как в забытьи. А потом одна добрая приятельница вернула ее на землю, сказав, что врач-то женат. Мартина потребовала объяснений, но целитель только пожал плечами, мол, им хорошо друг с другом, и пусть так будет и дальше, пока они понимают друг друга…

Но Мартина не понимала. Ни тогда, ни сейчас. И всякий раз, думая о себе как о «другой женщине», невольно содрогалась. Брак в ее представлении — союз священный. И именно в святая святых она и вторглась. А когда через два года на побережье, в то единственное место, которое они считали своим домом, вернулся Пол, сестра последовала за ним, променяв белую медицинскую наколку на знакомый запах свежей древесины.

Да, лесозаготовки уже велись по-иному, но Мартина, неисправимая оптимистка, считала, что всегда можно найти какой-нибудь компромисс. Экономика требовала вырубки леса. «Зеленые» с этим не спорили, только требовали разумного подхода, соблюдения ответственности и чувства меры.

А потом погиб Пол. Говорят, он упал с дерева, когда всаживал в него шип. Но Мартина не могла в это поверить. Брат не понаслышке знает, какую опасность представляют такие шипы для лесорубов и пильщиков. И зачем это вдруг его понесло в запретную зону? И кому понадобилось подставлять его, очернив тем самым имя Хьюзов?

В который уже раз поклявшись себе, что докопается до истины, Мартина закрыла глаза и погрузилась в тяжелый сон. Только на сей раз это был не сон!

Она рывком поднялась с кровати. Наверное, целая минута понадобилась, чтобы в оживающем ее сознании соткалась фигура непрошеного гостя. Деревянный пол под ногами казался очень холодным, гостиную освещали последние отблески догорающих в камине углей.

Мартина остановилась. Тихо. Может, ей все это почудилось? Она бесшумно подошла и склонилась над Денби. Он беспокойно ворочался и бормотал что-то сквозь сон, на лбу выступили капельки пота. Стало быть, не только она видит тягостные сны, подумала Мартина, и в этот самый миг Денби попытался сесть. Глаза его широко раскрылись.

— Лайна, ну прошу же тебя! — Денби смотрел прямо на Мартину.

Невольно она наклонилась еще ниже — надо бы разбудить его.

— Я люблю тебя, — бредил он.

Его голос, такой нежный и в то же время такой исстрадавшийся, заставил Мартину — чего уж она от себя никак не ожидала — мгновенно невзлюбить неизвестную ей женщину.

Тут же чувство неприязни перенеслось и на Денби. Разве он хоть на секунду вспомнил свою возлюбленную, когда целовал Мартину и сжимал ее в объятиях? Или она просто под руку подвернулась?

Девушка вздрогнула. Страшно было смотреть в эти невидящие глаза. Вдруг Денби гортанно выкрикнул что-то на непонятном языке. Надо его разбудить, а то вертится так, что и раны разбередить недолго. Тогда ей до конца жизни не избавиться от беспокойного постояльца.

— Просыпайтесь, Денби!

Он заморгал и непонимающе огляделся.

— Вам снилось что-то страшное, — громко сказала Мартина. — Судя по тому, как вы метались, вас преследовал кошмар.

Денби со стоном откинулся на подушку и медленно потер глаза.

— Я разбудил вас.

— Не только меня, должно быть, всю долину, — небрежно бросила Мартина и пошла подложить в камин поленья.

В воздух взметнулся сноп искр. Она поднесла ладони очень близко к огню, но и это не помогло: при мысли о том, что Денби снилась другая женщина, женщина, которую он наверняка любит, у Мартины внутри все застыло. Неизвестно еще, кто больше нуждается в утешении.

— Может, расскажете, что это было? — Она неловко присела рядом и нечаянно коснулась коленями его груди. — Вы даже не по-английски говорили во сне. — О женщине и слезах, катившихся у него по щекам, Мартина сочла за благо промолчать.

— Сны на иностранных языках? — Столь явная попытка уйти от разговора Мартину не обманула.

— Может, вам что-нибудь нужно? — мягко спросила она.

Это уж точно, еще как нужно. Заняться любовью. Только так можно выкинуть из голову все то, что никак не хочет забываться. Старый, слишком хорошо знакомый кошмар. Жена — предательница. Годы не стерли тоску и горечь, которые Денби всегда испытывает, вспоминая ее. А ночами хуже всего. Он ненавидит одинокие ночи.

— Выглядите вы двенадцатилетней девчонкой. Что там у вас с бретелькой?

Она поправила ее и нахмурилась. Из-под плотной ночной рубашки у Мартины выглядывали голые ступни.

— Знаете… — неловко заговорила она наконец, — если вам ничего не нужно… я пойду досыпать.

Ничего не нужно, как бы не так! Даже сейчас этот медленно действующий яд туманит его разум. У него же задание, и это задание — Мартина! Уильямс прикрыл глаза и представил себе, как укладывает ее рядом с собой и срывает этот балахон, под которым явно ничего нет. Он почти физически ощущал, как обвиваются вокруг него ее ноги, как зазывно изгибается ее спина…

Стало больно в груди. И эта боль — боль желания. Боль невозможности забвения.

— Возвращайся к себе, златокудрая, — с трудом прохрипел Денби. — Возвращайся, пока медведь не вылез из берлоги и не съел тебя.

Он резко отвернулся и почувствовал, как остро заныло плечо. Денби даже не заметил, что стонет, пока не встретился взглядом с ее бездонными глазами цвета морской волны. Ну как можно выглядеть так невинно и так соблазнительно!

— Дать таблетку? — участливо предложила Мартина.

— Боюсь, малышка, я хоть целую аптеку проглочу, а лучше мне все равно не станет.

— К сожалению, у меня есть только тайленол.

— Сказал же я… А впрочем, тащи, отчего бы не попробовать?

Мартина с трудом скрыла удивление. Денби, казалось ей, из тех, кто даже к обыкновенному аспирину испытывает отвращение. Видимо, боль разыгралась не на шутку. Она принесла две таблетки и стакан воды.

— Они с кодеином, — пояснила Мартина. — Глядишь, и заснете.

— Ну насчет этого мне известно только одно средство, от которого мы оба как мертвые заснем.

Мартина почувствовала, что краснеет. Денби приподнялся на локте и проглотил таблетки. При этом неверный свет от камина упал ему на грудь и лицо, уже покрывшееся щетиной. «Колючая, наверное, — невольно подумала она. — Или просто щекотно будет?» Мартина почувствовала, как ее грудь набухает в сладком предчувствии прикосновения к его небритым щекам. Неужели этот сдавленный стон она сама издала?

— Полагаю, вы не в обиде на меня за такое предложение, — невозмутимо заметил Денби.

Не надо. Не надо винить даже за то, что, оставшись с ней наедине, Денби забывает любимую женщину. Иное дело ее собственные чувства, с которыми Мартина никак не может справиться. Так хотелось лечь рядом с этим раненым зверем и хоть на одну ночь отделаться от мучительных вопросов, заставляющих ее ворочаться без сна.

— Мне следует чувствовать себя польщенной? — тихо спросила Мартина. — Или вы стараетесь затащить к себе в постель каждую женщину, которая подбирает вас на берегу?

Денби потянулся к ней, вынул из волос заколку и мягко погладил рассыпавшиеся локоны.

— Вот так-то лучше. Теперь ты выглядишь на все четырнадцать, кудрявая.

— Все равно я слишком молода для вас, — небрежно бросила Мартина.

— Это уж точно. Еще как молода!

Мартина попробовала было отодвинуться, но Денби схватил ее за руку и притянул к себе.

— Не уходи, — хрипло сказал он, проклиная в душе не отпускавшую его слабость: слишком долго не позволял себе приблизиться к женщине. — Посиди, поговори со мной.

Мартина подтянула под себя колени и прижалась к ним щекой. Не зря ведь говорят, что ночью люди делятся самыми глубокими своими тайнами. Она и сама это наблюдала, когда работала в больнице. Особенно между двумя и четырьмя ночи. И медперсонал, и пациенты словно открываются друг другу, потому что в эти часы особенно страшно оставаться одному.

— Расскажи мне о брате.

— С чего бы это? — Мартина почувствовала, как от мгновенного напряжения задрожали колени.

— Я рос без брата, да и без сестры тоже. — Уильям понимал, что беззастенчиво использует чувства девушки, но ему это было необходимо, а он привык во что бы то ни стало добиваться своей цели.

«А кто такая Лайна?» — хотела спросить Мартина, но промолчала. Ведь даже если Денби скажет, трудно будет услышать рассказ о женщине, которая добилась его любви. И что за проклятие такое над ней висит? Ну просто тянет ее к мужчинам, чье сердце уже занято!

Мартина тяжело вздохнула и тихо-тихо начала:

— Нас часто принимали за близнецов, хотя на самом деле между нами одиннадцать месяцев разницы. Сколько себя помню, Пол всегда был рядом за вычетом… — Она не договорила.

Денби сжал ее ладонь. Сильно. Мартина ответила таким же крепким пожатием.

Минуты тянулись одна за другой. Долгие, медленные минуты, когда в комнате было слышно только негромкое потрескивание углей в камине и видны одни лишь их переплетенные пальцы. Да еще его вздымающаяся и опадающая грудь — в такт ее прерывистому дыханию. Чувствуя, как бешено колотится у нее сердце, Мартина еле сдерживала слезы.

На золотистых от загара плечах Денби плясали огоньки. Такие плечи способны многое выдержать. Справившись со слезами, Мартина подняла голову и увидела свою боль, зеркально отраженную в его бездонных глазах.

— Иди сюда. — Денби потянул ее к себе под одеяло и положил голову на свое плечо. — Так лучше?

Секунду поколебавшись, Мартина молча кивнула. Конечно, лучше. Раньше было так, что ей приходилось утешать и опекать, а теперь, наоборот, о ней заботятся. И кто? Совершенно незнакомый мужчина.

— Ну а я не устраивался на ночь с таким комфортом с тех самых пор, как вернулся со Среднего Востока. — Денби поразился тому, что вдруг заговорил о себе.

— В армии там служили? — спросила Мартина. — И попали в заложники?

— Да нет, в командировке. Си-би-эс посылала меня в горячие точки.

— И долго там пробыли?

— Слишком долго. — Уильямс стиснул зубы.

Он уже пожалел, что не дал Мартине уйти. Приятно, конечно, ощущать, как она свернулась теплым калачиком рядом. Но этого недостаточно, чтобы забыть прошлое.

…Он уже готовился к замене. Собирался вернуться домой с любимой женой. Мечтал о домике где-нибудь на окраине, с двориком, где будет полно всякой всячины вроде велосипедов и где будут резвиться дети. Чего бы он только не отдал сейчас, лишь бы никогда не узнать о другой, тайной жизни Лайны. Надо было просто похоронить ее и отправиться на родину. Но нет, он все докапывался и докапывался до причин ее смерти и докопался себе на горе. Неужели и Мартине предстоит то же самое?

Она вдруг приподняла голову.

— А вы до сих пор репортером работаете? Потому и здесь оказались?

Денби отрицательно покачал головой.

— Значит, вы с «зелеными»?

— Ну да, — легко солгал Денби, хотя радости ему это не доставило.

Но разве у него есть выбор? Лучшего прикрытия не придумаешь. Пришлось напомнить самому себе, что его сюда послали следить за Мартиной, а не отвлекаться на всякие там разборки между лесопромышленниками и «зелеными». И не для того, чтобы романы заводить с красивыми блондинками вроде той, что лежит сейчас рядом.

Внезапно он почувствовал, как Мартина напряглась.

— Ну и чего вы рассчитываете добиться? Ведь войны у нас здесь нет. Мы толкуем о жизни, которая может измениться. А может и не измениться. Вместе с экономикой, которая целиком в этих краях зависит от лесопромышленности.

— От промышленности, которая совершает насилие над природой, — как попугай откликнулся Денби. Готовясь к выполнению задания, он хорошо усвоил язык «зеленых». — Промышленности, из-за которой меняется весь облик земли. Лесопила оставляет за собой одни лишь уродливые шрамы. Экологические последствия такой деятельности неисчислимы, мы сами даже точно еще этого не знаем. Наши люди, следящие за китобойным промыслом…

— Эй, вы сюда из города приехали, чтобы учить нас жить? — ощетинилась Мартина. — Эти края мои дед с бабкой осваивали. Они построили эту хижину, и они лучше вас знали, что надо и что не надо делать. Мой отец погиб в лесу, но он любил свою работу и любил эту землю.

Уильямс поймал себя на том, что не он, а ему задают вопросы. Ему, тайному агенту, которому поручено следить за этой женщиной. Или он снова превратился в человека, каким был до того, как узнал тайну Лайны и заставил похоронить себя? И, как ему казалось, навсегда.

— Ну тогда расскажи мне о себе и своей жизни.

Мартина не ответила. Ей не нравился подобный разговор. С чего это вдруг откровенничать с мужчиной, который наверняка уйдет из ее жизни еще до того, как она привыкнет к его присутствию!

Она неохотно отодвинулась. Сейчас слишком поздно или, наоборот, слишком рано пытаться соединить осколки. Странный какой-то тип. Кажется, журналистов учат беспристрастию. Они должны просто рассказывать об увиденном, давая слушателям, зрителям, читателям возможность самим сделать выводы. Конечно, у одних это получается лучше, у других хуже, но интуиция подсказывала ей, что Денби — профессионал высшего класса, а никакой не «зеленый». Есть в нем нечто такое… как говорится, лед и пламя.

— Хочешь, дам бесплатный совет? — вдруг спросил он. — Совет человека, который знает жизнь в тысячу раз лучше тебя.

— Какой совет?

— Оставь брата в покое. Не докапывайся ни до чего. Его уже все равно не вернешь. Так лучше вспоминай, как вам хорошо было вместе. Ведь ты можешь натолкнуться на то, что тебе совсем не понравится.

— Это звучит почти как угроза. — И добавила про себя: «Угроза слишком серьезная, чтобы пытаться понять ее смысл посреди ночи».

— Ничего подобного, — устало вздохнул Денби. — Просто слишком много я повидал на своем веку.

— Не могу, — сказала наконец Мартина.

— Бабушка часто говорила мне, что таких вещей, как не могу, просто нет. Мы всегда сами делаем свой выбор.

— Это верно. И мой выбор состоит в том, чтобы возобновить расследование обстоятельств гибели Пола.

— Только не забывай, что это очень рискованно.

— Рискованно?

— Ну да. Ведь многое может обнаружиться. А вдруг у него была тайная жизнь, о которой ты и понятия не имела?

Мартине и самой приходило такое в голову. Но Денби-то почему лезет не в свое дело?

— С чего это мной «зеленые» заинтересовались?

Денби готов был признать, что равнодушным спасительница его действительно не оставила, хотя «интерес» — это все же не совсем подходящее слово.

— Да ничуть, кудрявая. Знаешь, мне что-то спать захотелось, то ли ты меня заговорила, то ли кодеин уже действует.

У него задрожали ресницы и закрылись глаза. Мартина не отрываясь смотрела на Денби, гадая, заснул он или только притворяется. Он ведь и раньше валял дурака. Похоже, все-таки спит. Мартина невольно перевела взгляд на фотоаппарат, висевший на двери. Что же такое запечатлено на пленке важное? Иначе зачем бы Денби вернулся за ним?

 

Глава 4

Мартину разбудил громкий стук двери. Она мигом соскочила с кровати. Неужели этот дуралей снова ушел?

Она кинулась в гостиную и замерла на пороге. Денби круто обернулся и пристально посмотрел на нее. Лицо его ничего не выражало — застывшая маска.

Да помнит ли он вообще, что всего несколько часов назад у них был весьма откровенный разговор? Интуиция подсказывала Мартине, что к беседам по душам этот человек не расположен. И отдает ли, подобно ей, себе отчет в том, что благодаря ночному разговору вся атмосфера в доме неуловимо изменилась? Атмосфера, в которой странно сочетаются теперь свинцовая тяжесть и необыкновенная легкость.

Мартина поежилась. По спине забегали мурашки. «Неужели так трудно застегнуть джинсы?» — сердито подумала она. Говоря что-то о разыгравшейся метели, Денби окинул Мартину медленным жадным взглядом, начиная с растрепавшихся во сне волос и кончая подолом длинной ночной рубашки, под которой не было ничего. В горящих глазах его угадывалось желание, молчаливый призыв.

— По-моему, я чувствую запах кофе. — И, устыдившись собственной неловкости, Мартина бросилась на кухню.

Посмотрев в окно, она убедилась, что туман рассеялся. Под тяжестью снега ветви деревьев пригнулись к земле. Если бы не ветер с океана, здесь установилась бы неестественная белая тишина. Снег валил и валил, и конца этому не было видно.

Мартина знала, что Денби наблюдает за ней, и ощущала его близость так остро, как если бы его дыхание касалось ее шеи.

Он стоял, прислонившись к косяку так, словно дверь врезали в этом месте исключительно для его личного комфорта. Засунув пальцы под ремень, он в этот момент вполне мог соперничать с рекламными изображениями на обложках модных журналов.

— Это вы кофе поставили? — Мартина с облегчением заметила, что Денби застегнул-таки джинсы, но, вспомнив, как застежка от молнии оказалась в ее руках, она судорожно сглотнула.

— Ну да. Не думал, что электричество заработало.

— У меня свой генератор. Отец купил, когда мама пригрозила, что ноги ее здесь больше не будет, если еще хоть раз она окажется в темноте.

— Стало быть, ты здесь выросла?

Мартина кивнула.

— И здесь всем нравилось жить, кроме матери?

Мартина попыталась представить себе маму в этой комнате, в этом домике, но картинка расплывалась. Неужели раньше она не замечала, что матери здесь не по душе?

— Мама в городе, — очень тихо сказала Мартина. — После смерти отца она здесь не появлялась. А это было одиннадцать лет назад.

— Даже на похороны не приехала? — Денби закусил губу, опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее.

Странно, что приходится об этом думать. Раньше он всегда отлично справлялся со своим делом. Так почему же возникло ощущение, что теперь правила игры немного изменились? Тем более что Мартина рассказала о себе немало, но не больше того, что Денби уже знал и без нее. Или ему так только кажется?

Например, Уильямсу известно было, как тяжело переживает Мартина разлуку с матерью…

Да, местечко необычное. Здесь, наверное, одно из двух — либо любишь, либо ненавидишь.

Денби оттолкнулся наконец от косяка и вошел в кухню, но, оказавшись с Мартиной в маленьком замкнутом пространстве, никак не мог ни устоять, ни усидеть на месте.

Лично ему было все равно где жить. Даже когда он был женат на Лайне, Уильямсу хватало четырех стен, крыши над головой да кровати, чтобы заниматься любовью. И все. Никуда его не тянуло, никуда не хотелось вернуться. И ни одно из тех мест, где приходилось жить, он не мог бы назвать своим домом. Может, потому, что в детстве мать таскала его по всему свету. Ездишь-ездишь, и в конце концов все клоповники начинают тебе казаться одинаковыми.

Но здесь всякий уголок нашептывал слово «дом». Взять хоть эту кухоньку с ее уютным столиком и кирпичным полом. Над плитой развешены начищенные кастрюли, сковородки, чайники. В гостиной, правда, повсюду разложены гигантские морские раковины, куча всяких стеклянных рыб, деревянных фигурок и прочей ерунды. На полках теснились книги самого разнообразного содержания, в сундуках — детские картинки и ребусы.

Все в этом скромном доме свидетельствовало о постоянстве, о корнях, а для посторонних были расставлены разного рода эмоциональные ловушки. Наверное, поэтому и спал он здесь так беспокойно. Или он не может найти себе места из-за этой женщины, которая и не проснулась-то еще толком?

У Мартины совершенно очаровательная манера закидывать ногу на ногу и обнимать себя за плечи, словно она хочет согреться. Нахмурившись, Денби одернул себя. Очаровываться ему нельзя. Ни этой женщиной, ни кем-либо другим. Он застрял здесь только из-за непогоды. И это Денби вовсе не должно нравиться. Не должно.

— И долго такой снег будет мести?

— Да откуда ж мне знать? — Мартина взяла свою любимую кружку и налила кофе из старого медного кофейника.

В прошлом году Пол купил электрическую кофеварку, но она так и осталась лежать в кухонном шкафу. Оба сошлись на том, что старая медяшка лучше. Мартина подула, сделала первый осторожный глоток и принялась смаковать дымящийся напиток. Да, кофе варить Денби умеет. Похоже, ему все удается, чем бы ни занялся.

Хьюз незаметно посмотрела на Денби. Ну а теперь он о чем думает? О том, что мужчина и женщина поневоле оказались взаперти, в домике, который с каждой минутой под тяжестью снегопада становится все меньше и меньше?

— А ты всегда спишь с заряженным ружьем под боком?

Мартина невольно стиснула кружку. И когда это Денби успел пробраться в ее комнату? Когда она спала? То есть в тот самый момент, когда меньше всего могла постоять за себя? Мартина резко выпрямилась. Да почему, черт возьми, она в его присутствии чувствует себя такой беззащитной? Как-никак, сейчас конец двадцатого века, а она, Мартина, наделена и силой, и уверенностью в себе.

— Я и в ход его пустить могу.

— Не сомневаюсь. Иначе зачем вообще держать ружье? Ну да ладно, что у нас сегодня на завтрак?

— Да что понравится, — беззаботно ответила Мартина. — Я иду в душ.

Мартина оторвалась от картинки-загадки, которая никак не хотела складываться, и посмотрела на Денби, растянувшегося на полу. Всем своим видом он напоминал пантеру, которую девушка как-то видела в зоопарке. Величественно-таинственная, одинокая в истинном смысле этого слова, с беспокойно горящими глазами, она, ни на секунду не останавливаясь, грациозно расхаживала взад-вперед по клетке. Мартина не могла оторвать взгляд от этой царицы.

Вот так и Денби завораживал ее одним своим видом, до поющей боли где-то внутри.

— Вы говорить вообще-то умеете? — не выдержала наконец Мартина. Ребус по-прежнему не складывался. Никак не удавалось сосредоточиться, и наверняка из-за того, что рядом Денби. Хотя признаваться в этом не хотелось.

— Долго еще мести будет?

— А почему бы вам по радио не послушать прогноз погоды?

— Да я уж пытался, но ничего не разобрать, один треск.

— А кто мешает влезть на крышу да счистить снег с антенны? — невинно спросила хозяйка.

Взгляд, которым Денби ответил, яснее ясного говорил, куда Мартина с этим предложением может отправляться. Засунув руки в карманы, Денби подошел к ней.

— И как это только ты выдерживаешь? Ведь здесь как в клетке.

Мартина сосредоточенно изучала картинку, делая вид, что наконец у нее что-то получается.

— Ну, такая метель у нас редкость. Надеюсь, скоро уляжется.

Как бы не так! На ней сейчас вчерашняя рабочая блуза в клеточку, а сверху шерстяная кофта, застегнутая на пару дюжин пуговиц, неудержимо притягивающих к себе его пальцы. Денби нервно потер шею и подошел к окну. Жарко, что ли, становится?

Да, здесь жарко, а на улице холодно. Из-за снегопада и на два фута вперед не видно. Он обернулся. Мартина по-прежнему колдовала над своим цветным ребусом. Невозмутимость женщины почему-то начала злить его.

Он неслышно подошел и встал рядом. Почувствовав на плече тяжелую ладонь, Мартина вскочила и встретилась с его застывшим взглядом.

— Почему ты не доверяешь мне, Марти?

Ничего себе вопрос! Да как можно верить человеку, одного взгляда которого достаточно, чтобы в кисель превратиться? Одного, даже самого легкого прикосновения которого достаточно, чтобы напомнить о том, какая это радость и какая это боль — быть женщиной? Как можно доверять человеку, вся суть которого противоречит тому, что он говорит о себе?

— Судя по вашим словам, можно подумать, будто это я виновата в том, что вы оказались здесь.

«Тут она права, ничего не скажешь», — подумал Денби и спросил:

— И это все?

Мартина опустила взгляд на нерешенный ребус.

— Я уже давно научилась не судить о мужчинах по внешности.

Глядя на крошечные изгибы, нарушающие ровную линию ее бровей, Денби на мгновение забыл о всех своих делах. И с чего это она поджала свои соблазнительные губки? И какому такому мужчине обязана недоверчивостью, столь явно отражающейся во взгляде Мартины, стоит ей только посмотреть на него?

— И даже к брату это относится?

— Ну, брат — дело другое.

Ах вот как! Означает ли подобное заявление, что она знала о связях Пола с «зелеными» и одобряла их? Или, может, сама из той же компании? Задумчиво обводя взглядом комнату в поисках ответа, он остановился на фотоальбомах, лежавших рядом с кипой журналов «Фотожизнь». А может, ответ все время был у него под носом? Денби как бы невзначай взял альбомы и сел на диван спиной к Мартине.

А та продолжала рассеянно складывать картинку, которая по-прежнему решительно отличалась от изображения Швейцарских Альп на коробке, и размышляла о том, почему, интересно, никому не приходит в голову вместо Альп предложить вид западного побережья. Мартина вспомнила давнюю свою мечту стать всемирно известным фотомастером и прославиться своими снимками удивительных пейзажей на западном побережье Канады.

Пол всячески эти ее стремления поощрял. Они даже вместе сконструировали в сарае нечто вроде мастерской, где проявляли, печатали и увеличивали снимки. Но брату это занятие в конце концов надоело. Ну а Мартина интереса к делу не потеряла, хотя давно примирилась с тем, что имевшихся у нее способностей явно недостаточно для того, чтобы выдержать огромную конкуренцию в мире фотоискусства.

В комнате стало неестественно тихо, только дрова в камине потрескивали. Мартина не видела Денби, но все равно остро ощущала его присутствие. Она машинально сжимала и разжимала ладони. День обещал быть долгим-долгим.

Денби перелистывал альбомы со все возрастающим интересом. Были тут старые, пожелтевшие от времени черно-белые снимки: двое детей перед рождественской елкой или праздничным пирогом. Более поздние, в основном натурные съемки. Денби неплохо разбирался в фотоделе, чтобы оценить их качество. Это была не просто праздная забава туриста.

Но самыми интересными оказались снимки, на которых изображены Мартина с братом в переходном, отроческом возрасте, а вместе с ними — какой-то веселый паренек с растрепанными волосами и россыпью веснушек на лице.

— Кто это тут с тобой и братом? — спросил Денби.

— Где? — Мартина не нуждалась в особых предлогах, чтобы отбросить ребус и оказаться рядом, но поняв, почему Денби вдруг притих, она разозлилась: эти фотографии были слишком дороги ей. — Разрешения надо было спросить.

— Не хотел отвлекать тебя. Я про этого вот паренька, твои старики, что ли, усыновили его?

— В общем, да. Джон — наш сосед. Мы росли вместе. Вместе в школу ходили, вместе первую сигарету выкурили.

— Короче, первая любовь?

Судя по взгляду, который метнула на него Мартина, Денби попал в точку. У него вертелись на языке новые вопросы. Не из-за Джона ли она вдруг так насупилась вчера? И не из-за него ли не верит мужчинам?

— Все еще встречаетесь?

— Редко. Но Пол и Джон дружили до самого конца.

— А он что, тоже лесоруб?

— Вроде того. На «Айленд форестс» работает.

«Вместе с крестным Мартины, — подумал Денби. — Это уже интересно».

— А ты, стало быть, оказалась третьей лишней?

— Ничего подобного. — Мартина вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на любопытного.

Значит, все-таки способна выходить из себя? Да, но почему, собственно, его это так уж занимает?

— Да ну? В таком случае хочешь знать, что я об этом думаю?

— Ни малейшего желания не имею.

— Зрелость в этих краях рано наступает. Вы с Джоном стали, как говорится, приятелями…

— Погодите, погодите…

Словно не слыша ее, Денби продолжал:

— Братец Пол увидел, что его оттесняют. Ну а через десять или пятнадцать лет все повторилось. Только ухажер сестрички Марти, как говорится, сделал ноги.

— Чушь собачья!

— А что, разве он все еще ударяет за тобой?

— Разумеется, нет.

— Почему же «разумеется, нет»? — ехидно передразнил Денби. — Ты ведь в зеркало смотришься? В таком случае должна понимать, что любой нормальный мужчина у тебя на коротком поводке.

— Что за жалкие потуги на юмор? Не могу сказать, что я от них в восторге.

Ну конечно же! Судя по тому, как Мартина занервничала, он таки достал ее. Что только подогрело любопытство Денби.

— Слушай, кудрявая, и чего это ты себя здесь похоронила?

— Глупости! Я работаю с мужчинами. С сотнями мужчин. Для точности — с лесорубами.

— И что же, никто из них даже не пытался за тобой ухаживать?

— Ну отчего же, пытались. — Мартина еще выше вздернула подбородок.

— И с успехом?

— А вот это уж не твое дело. Теперь-ка ты мне кое-что скажи. Лайна тебе кто? Жена?

Денби словно под дых ударили, он даже согнулся немного. Пришлось сделать два глубоких вдоха, прежде чем встретить взгляд разгневанной мисс Хьюз. А он-то думал, что давно перестал говорить во сне.

— Бывшая. Бывшая жена.

Денби смотрел на нее немигающим взглядом, и в глазах его плеснулась такая боль, что Мартина содрогнулась. Да что это с ней такое происходит? И откуда вдруг странное звенящее ощущение, которое от пяток к голове поднимается?

— Так что и я знаю, каково это — потерять любимого человека. И тоже якобы из-за несчастного случая. А теперь вернемся к другу Джону.

Ответ Денби порождал с десяток новых вопросов, но теперь уж она прикусила язык. Судя по тому, с каким трудом были произнесены последние слова, говорить на эту тему мужчине тяжело. Да, но от нее-то Денби чего добивается? А ведь что-то ему явно нужно. От волнения у Мартины снова заколотилось сердце. Ей и самой было слышно, как виновато звучит собственный голос.

— Я не хочу говорить о прошлом. — Мартина стремительно поднялась с дивана и сделала глубокий вдох-выдох. Чем дальше от Денби, тем спокойнее.

— А почему, собственно? — Сузив глаза, Денби пристально посмотрел на нее.

— Да так, не хочу и все. Настроения нет. — Тряхнув тяжелой гривой волос, Мартина вдруг испытала радостное чувство освобождения. Вот если бы и груз воспоминаний и сомнений так же легко было бы сбросить!

Денби не отрываясь смотрел на ее обнажившуюся шею, с трудом преодолевая искушение прижаться губами к теплой гладкой коже, заключить эту женщину в объятия и не отпускать, пока метель не кончится. Разумеется, это невозможно. Немыслимо. Ведь он всегда так гордился своей недюжинной выдержкой.

Что-то подсказывало ему: Мартина ведет двойную игру. Как Лайна. А ему и одного такого испытания на всю жизнь достаточно.

— У тебя много было в детстве домашних животных?

Она увидела, что Денби разглядывает какую-то выцветшую фотографию.

— Это Куни, енотик мой.

— И все? Ни собак, ни кошек?

Мартина покачала головой.

— Мне дикие животные нравились. Лягушка была. Змея. Пара уток. Как-то даже чайку со сломанной лапкой в дом притащила.

— Целый зверинец!

— В конце концов все они исчезали. — Судя по голосу, Мартину это уже не слишком волновало, но по выражению лица такого не скажешь.

— А потом?

— Садоводством занялась. Если за растениями ухаживать как следует, то они не убегают.

С того самого момента, как Денби оказался здесь, он всячески обхаживал хозяйку, окружая ее заботой. Хотя всю жизнь приучал себя не давать, а брать. Так спокойнее, никто от тебя ничего не ожидает. В конце концов он и забыл, что это такое — давать. И даже гордился этим.

— Некоторые фотографии здесь просто классные.

— Спасибо, — коротко бросила она. — Судя по этому фотоаппарату, ты и сам, должно быть, не просто любитель.

— Сама снимала?

— В основном да.

Денби снова перевел взгляд на альбом.

— А кто проявлял? Не похоже, что в мастерской.

— Сама. Люблю работать в темной комнате.

Глаза у него превратились в щелочки.

— Я весь дом обошел и никаких темных комнат не обнаружил.

Ах вот как, весь дом обошел! Мартину это почему-то не удивило. Следом за готовым сорваться с губ восклицанием: «А кто тебе дал право слоняться по чужому дому!» — вдруг пришло понимание, что осторожность — часть его натуры. Такие, как он, на случай не полагаются. Впрочем, на его месте и Мартина вела бы себя точно так же.

— Неужели и в амбар успел заглянуть?

— Так ведь от дома и на шаг ничего не видно. Я даже и не знал, что у тебя есть амбар.

— Ну так придется поверить мне на слово.

— Да как-то не хочется. — Денби встал с дивана и, потянув Мартину к двери, сунул ей в руки куртку и сапоги. — Пошли.

— Это еще зачем?

— Надо бы ноги размять.

Она могла отказаться. Просто вернуться к своему ребусу, и пусть себе сам тащится, куда ему угодно. Но не хотелось, чтобы он, как медведь, все затоптал вокруг, особенно ее драгоценные луковицы, что уже начали пробиваться к свету, а теперь оказались под снегом.

Денби нетерпеливо переминался у двери. Мартина поморщилась. Окажись здесь кто посторонний, наверняка бы подумал, что в доме хозяин — этот странный тип, а она — непрошеная гостья.

Поход в амбар был похож на ночные маневры, вроде как по вражеской территории идешь, да еще с завязанными глазами. Пробираясь через сугробы, которые местами поднимались в половину человеческого роста, Денби ни на секунду не выпускал руку Мартины, а оба они держались за прочную нейлоновую веревку, конец которой был привязан к перилам крыльца. Когда они добрались до цели, Денби наконец понял смысл выражения «снежная слепота».

— Это еще что такое?

При тусклом свете фонаря обозначились контуры какого-то жуткого доисторического животного, которое занимало едва ли не весь амбар.

— А на что похоже? — вопросом на вопрос ответила Мартина, огибая монстра и направляясь в глубь амбара.

— На машину времени, — предположил Денби и понял, что юмор его не оценен должным образом. — Тогда дом на колесах для чужестранцев, — выдвинул очередную гипотезу Денби, огибая чудовище.

— А может, переносная мельница, господин Всезнайка?

— Ах вот, значит, как мельницы выглядят! — Денби вплотную подошел к Мартине. — А я думал, они гораздо больше.

— Ошибаться страсть как не любишь. — Хозяйка ткнула пальцем куда-то вглубь. — Темная комната там.

— А эта дверь куда ведет?

— Это… — голос Мартины слегка дрогнул, — это была комната Пола.

Она вошла внутрь. Одновременно со светом включился небольшой вентилятор на противоположной стене. Ателье как ателье. Все на месте. Ванночки. Шкафы. Увеличитель. Сушка. Ничто не указывает на тайную связь с промышленным шпионажем.

— А твой брат тоже умел проявлять и печатать?

— Мы вместе учились этому.

— Смотрю, вы многое делали вместе. — Денби мысленно отметил какую-то гулкую пустоту этого места, ничуть не напоминавшего тепло и обжитую атмосферу домика, который они только что покинули. — А что в комнате Пола?

— Ничего.

— Взглянуть можно?

Мартина на секунду замялась, потом пожала плечами — мол, пожалуйста, смотри, комната как комната.

В отличие от фотоателье она состояла в основном из окон, голых, незанавешенных окон, откуда беспрепятственно открывался вид на океан.

Денби с удивлением отметил, как быстро меняется погода. Снег еще падал, но уже гораздо реже — прямо-таки рождественская открытка. Отвернувшись от окна, он оглядел комнату. Один угол занимала накрытая толстым покрывалом двуспальная кровать, напротив — довольно-таки неуклюжий диван и стул. Единственную незастекленную стену целиком занимали встроенные книжные шкафы. Видимо, этот Пол был настоящим книгочеем. Если бы не огромный океан в огромных окнах, комнату можно было бы принять за обычный номер во второсортном отеле.

Денби покачался на каблуках и спросил:

— А девушка у Пола была? Я имею в виду незадолго до гибели?

— Понятия не имею. Правда, сестры о таких вещах узнают последними. — Мартина поджала губы, словно задумалась, а не было ли чего другого, о чем она тоже понятия не имела, и вдруг ощутила вину просто за то, что он умер, а ее смерть обошла стороной.

— А у тебя, кудрявая?

— Что у меня?

— Есть кто-нибудь?

Денби сразу пожалел, что задал этот вопрос. Но теперь уже поздно, оставалось лишь смотреть, как она беззвучно шевелит губами, да ловить вылетающие из ее глаз аквамариновые молнии.

— Слишком много вопросов задаешь.

— Есть такое дело. Спишем это за счет журналистской любознательности.

— Да? А по-моему, это называется иначе: совать нос не в свои дела.

Денби отвернулся. Мартина явно не из тех, кто вышвырнул бы все вещи брата. Наоборот, будет тянуться к ним. Записные книжки. Фотографии. Память о родном человеке. В домике полно такого рода предметов, а комната Пола выглядит так, будто по ней снегоочиститель прошелся. Да еще на всякий случай и отпечатки пальцев стерли.

Мартина переступила с ноги на ногу.

— Ну что, доволен? Экскурсия окончена?

Денби упорно отводил взгляд от ее волос, мягкониспадавших на плечи. Сегодня на Мартине джинсы были еще более драные, чем вчера, заношенная рубаха лоснилась на округлых ягодицах. У него так и чесались руки потрогать эти округлости. Духами она явно не пользовалась, но все равно распространяла вокруг себя какой-то неуловимый аромат леса и цветов.

— Пошли. — Денби круто повернулся.

Веревка была им уже не нужна. Небо расчистилось настолько, что домик был и отсюда виден; окруженный со всех сторон пихтами и кедром, он стоял наверху крутого склона, прямо над узким входом в пещеру. Из трубы струился, обещая тепло и приют, легкий дымок. Денби ощутил приятную тяжесть в груди, как в пору весенней оттепели или в сочельник, когда воюющие армии прекращают боевые действия.

На полпути к дому он вдруг схватил Мартину за локоть:

— Стой!

Мартина вздрогнула и проследила за его взглядом:

— Что такое?

— Смотри. — Денби ткнул пальцем в сторону, где на свежевыпавшем снегу были видны чьи-то следы.

 

Глава 5

Они вошли в дом.

Мартина скользнула в дверь вслед за ним.

— Видно, у тебя воображение разыгралось.

— Осторожность у меня в крови, — огрызнулся Денби, стягивая куртку.

— Осторожный человек никогда не подойдет так близко к краю обрыва. Кстати, что все же тебя туда занесло? — Мартина давно хотела это выяснить.

А затем, по всей видимости, последуют и другие вопросы. Она готова задать их. Или все же нет? Впрочем, он может и не ответить. И не рассеять ее усиливающиеся подозрения.

Денби долго, явно дольше, чем нужно, очищал от снега свою кожаную куртку.

— Ты, кажется, обещала не задавать вопросов?

Вот-вот, именно это ощущение и росло в ней постепенно — все не так, как кажется на первый взгляд. Не тот он человек, за которого себя выдает. Хуже всего было то, что Мартина гнала от себя эти подозрения.

— Не знаю уж, кто ты, бывший журналист, «зеленый» или еще кто, но вопросов задаешь слишком много.

Денби присел на корточки у камина и подбросил в руке тяжелое полено. Для человека, который так сильно покалечился не далее как вчера, что-то слишком свободно он передвигается.

Денби глубоко вздохнул, сам толком не понимая, почему, собственно, ему так не хочется рассказывать свою выдуманную историю. Он ведь делает все, что нужно, так?

— На днях я участвовал в марше протеста. Ну и услышал случайно, как двое парней говорят о тебе. Я так понял, что они собираются дать тебе хороший урок.

— Мне?

— Ну да, во всяком случае, той, которая живет здесь одна и занимается лесозаготовками. Честно говоря, сначала я не очень-то понял, о чем речь, но на всякий случай решил последовать за ними.

— Ну прямо-таки рыцарь. На помощь даме бросился?

— Слушай, пресса широко освещает события, происходящие в долине. И никому не нужна дурная реклама из-за каких-то горячих голов.

— Ну и где сейчас эти горячие головы?

— Я упустил их.

— И нашел меня?

— Не совсем таким образом, каким рассчитывал, но, в общем, да.

— Знаешь, даже самые горячие головы не разгуливают по побережью в такую метель. Я знаю, о чем говорю, можешь мне поверить. Никакие это не следы, просто снег так лег. Сколько уж раз я видела такое!

Денби наконец бросил полено в огонь и обернулся.

— Допустим. Но скажи мне, кто так надраил комнату Пола?

— А какое это имеет отношение… — Увидев, что Денби направляется к ней, Мартина с трудом подавила желание вскочить и выбежать из комнаты.

— Не морочь мне голову, Марти. Даже самый отчаянный чистюля из чистюль не способен отдраить помещение так, будто там не то что никто не жил, даже нога человека не ступала. Неряхой тебя, конечно, не назовешь, однако по всему видно, вещи тебе по душе.

«Да уж, в наблюдательности этому типу не откажешь», — подумала Мартина. Поняв, что стала объектом наблюдения, она испытала какое-то неведомое ей ранее возбуждение.

— Заметил, значит?

И не только это заметил Денби Уильямс. Оказавшись с холода в домашнем тепле, Мартина раскраснелась и выглядела сейчас так, как и не снилось бледным красавицам с обложек модных журналов. Правда, сама-то она этих красоток презирала. Косметикой никогда не пользовалась.

«А когда я в следующий раз поцелую ее, к моим губам не прилипнет ни пудра, ни помада. Не спеши, — одернул себя Денби, — кто сказал, что этот следующий раз вообще будет?» Никто. Но в этом и нужды не было. Это все равно неизбежно произойдет. Особенно если Мартина и дальше будет смотреть на него вот так же, как сейчас.

Лицо ее — лицо девочки-женщины — излучало чувственность, в глазах угадывалась могучая жизненная сила. Перед Денби стояла женщина, бесстрашно смотрящая в лицо действительности, какой бы сюрприз она ей ни преподнесла. Одного взгляда на Мартину было достаточно, чтобы пробудить жгучее желание, такое жгучее, которое способно заставить мужчину забыть любые клятвы держаться от женщин подальше.

Особенно если этот мужчина выдает себя не за того, кто он есть на самом деле.

— А может, тебе просто было тяжело смотреть на вещи брата? Это понять можно, я поступил так же.

В свое время он собрал в одну кучу все, что принадлежало Лайне, и сжег. Так, словно это было ритуальное действо, способное избавить его от памяти боли и страдания…

Мартина слегка наклонила голову набок. Что же скрывается в его горящих глазах? И почему вдруг она почувствовала, будто между ними не должно оставаться никаких недомолвок?

— Это работа Джона.

Денби отвернулся. Слишком близко Мартина подошла к нему. Он чувствовал ее приближение, и духовное, и физическое, и весь напрягся, готовясь к неизбежной схватке с самим собой. В ее присутствии Уильямс ощущал одновременно и силу, и слабость. Интересно, удастся ли ему провести под этой крышей еще одну ночь и не забраться к ней в постель?

Она открыла глаза и посмотрела в окно. Снег не прекратился, но стало еще светлее, чем накануне. Сегодня Денби, может, и найдет дорогу.

И ее это только радовало! Мартина привыкла к одиночеству.

Вчера вечером, после раннего ужина, она сразу легла и зарылась головой в подушку. Ее начало раздражать присутствие Денби, как он расхаживает по дому, как бесцеремонно задает вопросы, как разговаривает во сне.

Мартина быстро оделась и выскользнула из комнаты. Денби нашел бинокль и разглядывал что-то за окном.

— Кофе готов. — Он даже не обернулся. Но как же Денби догадался, что она здесь?

Так ведь и Мартина сразу чувствует его присутствие — в любой момент. Так, словно у нее появилось шестое чувство, направленное исключительно на этого человека. Поразительно, ведь она до сих пор не уверена, что Денби выдает себя за того, кем на самом деле является! Но почему-то это не особенно ее волнует. Главное — он здесь, рядом.

Наконец Денби неохотно опустил бинокль. Этой ночью он ни на секунду не сомкнул глаз. Странные мысли метались в его голове. Уильямс безуспешно пытался отогнать от себя образ Мартины, но в результате ближе к рассвету прошлое, в котором были Лайна и ее предательство, утратило прежнее первостепенное значение.

Теперь же, глядя на свою спасительницу, он и вовсе не знал, что думать. Кто это — невинный ягненок, потерявшийся в лесу, где бродят голодные волки? Или великолепная актриса?

Новое расследование обстоятельств гибели Пола не только не смоет пятно с имени семьи, но может выявить такие подробности, от которых Мартине до конца жизни от удара не оправиться. Господи, но ему-то какое дело? Почему он вдруг почувствовал себя ответственным за судьбу этой женщины?!

Глядя на нее при полном свете дня, Денби почувствовал, что все начинается сначала. Неужели интуиция обманывает его? А впрочем, однажды так уже было… горько напомнил он себе. И забыть это невозможно.

Он смотрел, как Мартина наливает себе кофе и не скупясь кладет сахар. Сластена, значит. А по виду и не скажешь. Затем она сняла с полки большой горшок, насыпала овсянку, залила водой и поставила в печь, огонь в которой Денби поддерживал всю ночь.

— Прогуляемся немного, — предложил он.

Мартина молча задвинула горшок поглубже в печь и пошла за курткой. Если уж выбирать, то выйти на свежий воздух лучше, чем смотреть, как этот чудак меряет шагами дом, словно пантера в клетке.

— На берег? — спросила она, натягивая водонепроницаемые сапоги.

— Это твои владения. Куда скажешь, туда и пойдем.

Он рассеянно смотрел, как Мартина закручивает волосы в узел и нахлобучивает уродливую шапку. Денби рывком распахнул дверь. Ему просто необходимо было как можно быстрее выйти из дома, иначе он подтащит ее к камину и сорвет с нее все… всю эту рабочую хламиду, начиная с дурацкого колпака.

Мартина шла по дороге, плавно спускающейся к берегу. Где-то далеко на западе небо сходилось с водой. Снежные хлопья превратили берег в соляные копи и топь, чавкающую под ногами. Набегающие волны жадно слизывали подтаявший снежный покров.

От Денби не ускользнуло, что Мартина нарочно выбрала эту дорогу.

— Здесь снега меньше, чем наверху, у дома, — заметил он.

— А это из-за соли в воздухе. Вот снег и тает. Ну, как ты сегодня? Грудь болит?

Денби почувствовал, что это не просто вежливость, Мартина действительно беспокоится. Вот как! Он ведет себя как мерзавец, а она всячески обхаживает его. Разозлившись на непрошеные мысли, он отрывисто бросил:

— Да ничего страшного, все пройдет.

— А голова? — не отставала Мартина.

Денби смотрел так пристально, что завитки волос у нее на шее начали шевелиться, и Мартина подняла воротник повыше. Это не помогло. Все ее тело горело под его откровенным взглядом.

— Ну чего ты на меня так смотришь?

Ему и самому не нравилось это. Неужели так заметно его желание?

— Просто впервые вижу женщину-лесоруба.

— Ну и что в этом такого?

— Да ничего, я ведь сначала подумал, что ты медсестрой работаешь.

— И такое было, — равнодушно заметила Мартина.

— В этих краях?

— Да нет, — покачала головой Мартина, — после смерти отца мы перебрались в глубь страны. Ну а там работа в больнице считается чуть ли не самой подходящей для девушки.

— Но не для такой девушки, как ты?

— Я, должно быть, с древесной пылью в порах родилась. — Мартина нахмурилась. — Впрочем, нет, с океаном в крови. — Она рубанула рукой воздух. — Найди-ка еще в мире подобную красоту! Воздух здесь такой чистый и плотный, что хоть ножом режь. И люди в этих краях другие. Сама жизнь другая. Здесь и вправду живешь, а не существуешь.

— А лесоповал просто способ заработать на хлеб?

— Иногда я подумываю, не бросить ли это дело. Работа тяжелая, даже если не весь день ею заниматься. Предложения были, но Пол всегда отказывался продавать землю. По-моему, брат по-настоящему любил ее. Именно поэтому, поэтому… — Голос ее дрогнул.

— А если сменить занятие, что бы ты здесь делала?

— Да и говорить неловко, — Мартина прерывисто вздохнула, — боюсь, слишком глупо прозвучит.

— А ты попробуй.

— Хотелось бы устроить делянку да засадить ее мхом, чтобы снова деревья росли. Понимаешь ли, здесь жили мои предки. И питались от земли. Надо платить долги. Да и нравятся мне эти места.

— Ну, одиночество — это не для всякого.

— Верно. — Мартина притихла.

Не для него такая жизнь, вот что он имеет в виду. Денби — искатель приключений, ему по душе вызов и риск. Он любит крутиться и вертеться, искать и достигать своей цели… Долгие зимние вечера перед камином не для него. Но и на «зеленого» Денби тоже не похож.

Полу тоже здесь нравилось, правда, не так, как ей. По-другому. Лесозаготовки были для него средством. Способом прокормить себя.

— О чем задумалась?

— Да так, о любви, о страдании, да обо всем на свете, — хрипло сказала Мартина, смахивая варежкой навернувшиеся на глаза слезы.

Денби резко остановился и тяжело положил руки ей на плечи.

— Этот берег — частица тебя, Мартина. Он для тебя как дыхание. И пусть то, что случилось с братом, не мешает тебе жить полной жизнью.

Мартина вздрогнула. Откуда у нее это жутковатое ощущение, будто Денби проникает прямо в душу? И почему получается так, что именно этот человек напоминает ей, что она — женщина? Нельзя сказать, чтобы Мартина вовсе забыла об этом. Но ей удалось справиться с собой, так что при одном взгляде на мужчину кровь уже не закипает, а ноги не становятся ватными.

Тяжесть его рук на своих плечах Мартина почти не ощущала, но тепло даже сквозь плотную ткань куртки проникало. Всепоглощающее тепло. А ведь он даже обнять не пытается. Так что же будет, когда… Мартина попробовала скрыть растерянность за напускной бравадой:

— Ты слишком мало меня знаешь, чтобы говорить так.

Верно, мало. И в то же время вполне достаточно. Он хотел ее и знал, что добьется своего.

— Я знаю все, что мне нужно. Кроме…

— Кроме?..

Денби со стоном прижал ее к себе, и все, что было прежде, потеряло для Мартины всякое значение. «Я не знаю, каково тебе подо мною, не знаю, каково, когда ты обвиваешься вокруг меня, испиваешь меня. Не знаю, стонешь ли ты, когда занимаешься любовью, или замираешь». Денби вдруг почувствовал, что хваленая выдержка его на пределе, он должен, должен как можно скорее узнать все это.

Видение любовного объятия поразило Мартину с безошибочной точностью лазерного луча. Чувствуя, как все теснее и теснее прижимает он ее к себе, вминая пальцы в податливую ткань куртки, Мартина задрожала всем телом. Ее раздирали противоречивые чувства, но итог этой борьбы был ясен заранее. С Денби не так все просто. Бог знает почему — а может быть, тут и в ней самой дело? — но Денби не рожден давать. Подлинный Денби со всеми своими стремлениями и потребностями остается «вещью в себе», ей до него не добраться.

Он отступил на шаг. Изо рта его валил пар, образуя белое облачко, повисшее между ними. Обжигающий взгляд, ощущение блаженства, испытанного в его объятиях, мешали обернуться и толком рассмотреть какой-то предмет, торчащий из воды неподалеку от берега.

— Что это? — спросил он, следуя взглядом за ее вытянутой рукой.

— Бойлер от парохода, затонувшего еще во время первой мировой войны. То есть то, что от него осталось.

— Тут, наверное, полно следов кораблекрушений?

— Не счесть.

Они медленно двинулись назад. На голове его и плечах белел снег, и у Мартины так и чесались руки смахнуть эту влажную пленку, растрепать его густые вьющиеся волосы, хоть слегка прикоснуться к щекам.

Денби появился в ее доме покалеченным, нуждающимся в тепле и заботе. Она без всякого принуждения дала ему и то, и другое, но в какой-то момент расслабилась, отпустила на волю чувства. Как это произошло? Неужели Мартина обречена до скончания века привязываться к людям, с которыми ее сталкивает жизнь?..

Она как наседка опекала Пола, не давая ему самостоятельно переносить удары судьбы. Теперь Денби. Уже сейчас при мысли о том, что скоро его не будет рядом и то короткое время, что они провели вместе, уйдет в песок, Мартина испытывала ноющую боль.

Она поежилась. Ей хватит сил выдержать это. Хватит сил перенести расставание. Сначала ее оставили отец с матерью. Потом возлюбленный. Наконец брат. Скоро уйдет и Денби. Он вернется в темные джунгли своего мира, населенного неведомыми ей демонами.

Мартина откинула голову и глубоко вздохнула. Вот почему ей так дорого это уединенное место. Оно не манит обещаниями, не дразнит иллюзиями, оно не приносит разочарований и никогда не покинет ее. Напротив, это Мартина однажды оставила его, но вернулась желанной. Берег принял ее с любовью, какой никто и никогда не дарил ей.

— А ты сама когда-нибудь видела кораблекрушения? — Глуховатый голос Денби напомнил ей о том, что она еще не одна. Пока не одна.

— Я — нет. Но бабушка видела. Она выросла на маяке и помнила, как здесь прокладывали спасательную полосу.

— Что такое спасательная полоса?

— Сейчас это прогулочный маршрут. Двадцать четыре мили вдоль берега. Однажды ночью в шторм бабушка проделала весь этот путь, чтобы привести людей на помощь тонущему сухогрузу. А еще она была свидетельницей того, как на берег выбросило русский танкер. Тогда никто не успел спастись.

— Необычная, должно быть, женщина.

— Я таких больше не встречала.

— Все еще жива?

Мартина коротко покачала головой.

— Тебе повезло, что она была в твоей жизни.

Мартина почувствовала, как глаза ее увлажняются. Память о бабушке — добрая память. Господи, ну отчего лишь в присутствии этого человека она так болезненно остро ощущает свое одиночество?

— Бабушка многому нас с Полом научила.

— А как ты думаешь, одобрила бы она то, чем ты сейчас занимаешься?

— То есть как это? Чем это я таким занимаюсь?

— Предаешься тайной тоске. Хоронишь себя, думаешь только о выяснении причин смерти брата. Не хочешь видеть того, что действительно имеет значение.

— Что за чушь!

— Да забудь ты всю эту историю с расследованием, — порывисто продолжал Денби. — Поверь, ничем хорошим оно не кончится.

— Это я уже слышала. Может, объяснишь?

Сунув руки в карманы, Денби молчал, глядя на океан; волны набегали одна за другой, порой вспениваясь белыми барашками, порой неслышно затихая у берега. Живой пример противоречия и непостоянства.

Заговорив наконец, он почувствовал, как внутри у него что-то переворачивается, словно острые шипы впиваются в кожу:

— Пятнадцать лет назад я получил свое первое назначение за океаном. Жаркое было место. И климатически, и политически. Я рискнул пару раз, и мне повезло — удалось накрыть черный рынок. Я завоевал себе кое-какую репутацию. Потом я оказался в Ирландии, откуда снова вернулся в Азию, где и познакомился с Лайной. Семья у нее была богатая и влиятельная. Родители возражали против брака дочери с каким-то журналистом. Но она настояла на своем. Если уж Лайна решала, остановить ее было невозможно.

«И ты оказался очередным ее капризом?» Мартина не могла забыть загнанный взгляд Денби, когда он произносил имя таинственной женщины. И боли, прозвучавшей в словах «я люблю тебя». А Лайна-то его любила? По-настоящему, так, как он хотел, любила? Что-то заставляло Мартину в этом усомниться.

Она искоса взглянула на его четко очерченный профиль. Губы сошлись в тонкую линию, ноздри слегка трепетали. Денби явно искал нужные слова, а они не приходили. Какая-то тяжелая угроза исходила от этого человека. Такому все по плечу.

— Ну а ей что надо было?

— Информация. Во всяком случае, мне так сказали. В то время я писал репортаж о торговле наркотиками, и кто-то подложил мне взрывчатку в машину. Но в моей машине оказалась Лайна… — Денби посмотрел на небо, снег прекратился. — Я не мог оставить это дело просто так. Искал убийц. Жаждал мести. И знаешь, чем все закончилось?

Мартина покачала головой. Сердце ее стучало, как паровой молот, кровь бросилась к вискам. Она едва слышала, что говорит Денби.

— Выяснилось, что моя обожаемая жена — вражеский агент. Ее интересовало только одно: где я добываю информацию. — Денби заставил себя усмехнуться. — Наверное, полгода я пил по-черному. Видишь ли, незадолго до ее смерти я получил извещение о своем переводе. Мечтал, что мы вернемся в Канаду, заживем здоровой жизнью. Купим фургон, заведем детей, может, и собаку. Когда ее хозяева узнали о нашем отъезде, Лайна потеряла для них всякую ценность. А потом она рассталась с жизнью.

Мартине было очень жаль этого человека. Хотелось обнять и утешить его, но что-то удерживало от подобного шага. Он сейчас был не здесь — в сотнях миль отсюда, закованный в свое прошлое, и не услышит ничего* из того, что Мартина могла бы сказать. Кроме одного.

— Думаешь, с Полом было нечто подобное?

Этих слов хватило, чтобы вернуть Денби на землю.

— Да, — окрепшим голосом ответил он и посмотрел на Мартину так, словно хотел сказать, что по достоинству оценил ее попытку сменить тему.

Мартина упрямо поджала губы.

— Тогда тем более мне нужно до всего докопаться.

— О Боже, ты хоть слово слышала из того, что я сказал?

— Слышала, все слышала.

Откуда-то сверху донеслось слабое стрекотание вертолета.

— Вот он!

Вдалеке едва виднелось оранжевое пятнышко, которое постепенно увеличивалось в размерах. Гул становился все отчетливее, и вот вертолет завис прямо над ними. Мартина сорвала с головы шапку и принялась размахивать. Денби схватил ее за руку.

— Мне казалось, что ты рвался назад, не знаю уж куда… — Она была очень удивлена.

Лицо его перекосилось, будто слова давались с великим трудом:

— Разве ты не видишь, что я еще не готов оставить тебя?

У Мартины подогнулись колени. Рот округлился в молчаливом возгласе. Она запустила пальцы в волосы Денби и неудержимо потянулась к его губам.

Во сне она уже пережила это мгновение, но тогда губы были мягкие, хотя и слегка потрескавшиеся. А сейчас жесткие, холодные, но прижимались они к ее рту с такой горячностью, что любое сопротивление было бы бессмысленно. Да Мартина и не сопротивлялась. По телу ее прокатывались теплые волны. Приоткрывая навстречу ему губы, она не просто уступала этому мужчине. Это был акт капитуляции. Отныне он вошел в ее жизнь и будет оставаться в сердце Мартины столько, сколько сам захочет.

Руки его скользнули вниз, задержались немного на спине, дошли до локтей. Мартина почувствовала, как ее приподнимают вверх, заставляя обнять за шею. Тяжелая, громоздкая одежда сковывала движения, создавая преграду, приводившую их в бешенство. Уступая его требовательным поцелуям, она содрогалась, пытаясь приникнуть к нему еще ближе — грудь к груди, бедро к бедру. Женщина к мужчине.

— Дай руку. — Денби оторвался от ее жадных, ищущих губ.

Мартина повиновалась. Он зубами сорвал перчатку и швырнул ее на землю. Мартина протянула другую руку и быстро прижала ладони к его лицу.

Щетина оказалась колкой, но и это возбуждало. Денби прижался губами к ее горячим ладоням.

В конце концов губы встретились с губами. На сей раз Мартина страстно ответила на его поцелуй. Слившись воедино, они покачивались из стороны в сторону, словно в каком-то древнем ритуальном танце. Сначала вел он, потом она. Но не сбивался ни тот, ни другой.

Мартина пробежала кончиком языка по его зубам цвета слоновой кости, пощекотала в уголке рта и, когда они наконец оторвались друг от друга, выдохнула:

— О Боже!

Колени у нее дрожали, и чтобы удержаться на ногах, оставалось лишь тяжело припасть к груди Денби, слушая, как яростно бьется его сердце.

Он потерся небритым подбородком о гриву ее волос, отчего у Мартины по спине пробежали мурашки.

— А ведь я пообещал себе, что этого не будет, — пробормотал Денби, покрывая поцелуями ее щеки, нос, подбородок, уголки губ.

— Чего «этого»? — Мартина подняла голову, и твердые губы его с готовностью прижались к ее шее.

— Того, что я уступлю…

— А что, от меня уже совсем ничего не зависит? — Она почувствовала, как волна наслаждения заливает ее жаждущее тело.

— Совсем! — Денби снова заключил ее в объятия.

Завтра он будет проклинать себя. Но сейчас остановиться уже не может. Даже смутная мысль о том, что Мартина, узнав, кто он такой на самом деле и зачем приехал сюда, возненавидит его, бессильна была погасить пламя, пожирающее все тело.

— Я хочу тебя, так хочу, что все остальное просто не имеет значения.

Денби вдруг ощутил, как в лицо ему ударила какая-то невидимая волна. То была волна женской силы, усмиряющая самых непокорных животных. Мужчин. В глазах Мартины он прочел согласие.

Взявшись за руки, они пошли вдоль берега, где их путь был уже отмечен следами на тающем снегу. Оказавшись наконец дома, Мартина вновь предалась сомнениям и тревоге. Ну а дальше что? Отдает ли она себе отчет в том, что делает? И, кстати, он тоже — понимает ли?

— Иди сюда.

Словно читая мысли Мартины, Денби усадил ее к себе на колени и бережно обнял за плечи.

Мартина с облегчением откинулась к нему на грудь и сразу почувствовала, какое целительное тепло источает тело Денби. Мягкие женские округлости наталкивались на твердые бугры мышц. Мартина не могла не заметить, как напрягается под ней и набирает силу мужская плоть. Денби сдерживался из последних сил.

— У тебя еще есть время передумать, — прохрипел он.

— У тебя тоже, — выдохнула она.

Денби приподнял ее с коленей и жадно поцеловал. Желание вспыхнуло с силой почти невыносимой. Она отвечала на поцелуи, все глубже и глубже вдавливаясь в него, словно насытиться не могла. Он осторожно прикасался к ее набухшей груди. С нарочитой медлительностью он принялся расстегивать ей рубашку начиная с верхней пуговицы. У Мартины перехватило дыхание. В предвкушении неизбежного кровь барабаном застучала в ушах.

Кружевной, причудливой формы лифчик, застегивающийся спереди, упал к их ногам. От восхищения, застывшего в глазах Денби при виде ее обнаженной груди, у Мартины перехватило дыхание. Так давно это было! А что, если…

Она закрыла глаза, откинула назад голову и почувствовала, как щетина и колет, и щекочет ее грудь. Она обеими руками схватила его за голову и прижала к себе.

Внезапно неподалеку от дома что-то загрохотало. Оба вздрогнули и застыли.

 

Глава 6

— Что это?

— Не знаю. — Мартина осторожно соскользнула с его колен.

Прохладный воздух коснулся кожи, которую только что опаляло горячее мужское дыхание. На подкашивающихся ногах Мартина отошла немного в сторону и быстро привела себя в порядок, поспешно застегнула бюстгальтер и натянула рубашку.

Оба надевали куртки и сапоги в напряженном молчании. «А может, все это мне только почудилось? — лихорадочно думала Мартина, глядя, как Денби открывает дверь. — Может, он уже сожалеет о том, что едва не случилось?»

— Побудь-ка здесь, а я посмотрю, что там.

Мартина пристально вглядывалась, стараясь прочесть на его лице, сама не зная что. Одно стало ясно: снова вернулся чужак. Настороженный, подозрительный, бесконечно далекий.

— Ну уж нет! — Она вышла вместе с ним из дому и двинулась след в след в ту сторону, откуда раздался шум.

Оказывается, под тяжестью снега обломилась и упала на крышу мощная кедровая ветка.

— Ничего себе, — покачала головой Мартина. — Похоже, чуть не всю водосточную трубу снесло.

Денби потер заледеневшие руки.

— Тащи молоток и гвозди. Сейчас приколочу.

Неужели это сама природа предостерегает от повторения самой большой ошибки в ее жизни? Как это говорится? Нельзя дважды наступать на одни и те же грабли.

— Не беспокойся, — коротко бросила она, направляясь к сараю за инструментами. — Сама справлюсь.

Денби положил ей руку на плечо и круто развернул к себе.

— В твоих способностях, кудрявая, я не сомневаюсь. Просто хочу помочь. Считай это благодарностью за то, что ты подобрала меня на берегу и тащила до самого дома. Идет?

А может, не благодарность, а своеобразное извинение за то, что едва не воспользовался ее слабостью? Нет, это чушь. Еще неизвестно, кто чьей слабостью собирался воспользоваться.

— Ладно, давай вместе, — сказала она наконец.

— Договорились.

Утопая по колено в снегу, Мартина пошла к сараю. Денби смотрел ей вслед. Господи, и как это ей удается заставить его обо всем на свете забыть? Просто находиться рядом с ней, видеть ее — и то хорошо. До боли хорошо. Всего бы правильнее, конечно, покончить побыстрее с делом Юргена да оставить эту валькирию в покое.

Денби пытался убедить себя в том, что как благородный рыцарь оберегает златокудрую от страданий, с которыми наверняка будет сопряжено расследование гибели и ее брата. А вдруг Мартина узнает, что его наняли, чтобы шпионить за ней? Да нет, это невозможно. Сам Денби никогда не проговорится, да и Юрген тоже.

Уильямс покачал головой. Ну и что, этого аргумента достаточно для того, чтобы заниматься с ней любовью? Правда, Марти вроде не особенно и сопротивляется, но это не оправдание. Девушка одинока. Беззащитна. Любому будет рада в этой снежной берлоге.

Нет. Он никогда не обманывал себя. Мартина не из тех, кто подпустит к себе всякого встречного-поперечного.

Не дожидаясь, пока Мартина притащит из сарая лестницу, Денби вскарабкался на крышу и принялся счищать снег. Мартина хорошо знала, какими предательски скользкими могут оказаться сырые кедровые ветки, но от предупреждений воздержалась. Сам скоро убедится.

Она приставила лестницу к стене и, повязав рабочий фартук, поднялась. Денби подал руку, но, словно не замечая ее, Мартина соскочила на крышу без посторонней помощи.

— Хорошо, что догадалась два молотка прихватить, — коротко бросил Денби, отметив про себя, что женщина не хочет прикасаться к нему. Могло быть хуже. И, осмотрев повреждения, он взял молоток. — Я займусь крышей, а ты посмотри, что с трубой можно сделать. Как тебе такое разделение труда, по справедливости?

— Не надо поучать меня, Денби. — И, разозлившись на себя, Мартина подумала: «Да, мы готовы были заняться любовью. Но это ничего не меняет. Я у себя дома, а ты… ты случайный прохожий».

— Да не собирался я вовсе поучать тебя, — осторожно объяснил Денби. — Наоборот, восхищаюсь женщинами, которые умеют за себя постоять.

Ишь ты, восхищается! Надо же! Впрочем, разве непонятно было с самого начала, что на большее нечего и рассчитывать?

— Польщена! На седьмом небе от счастья, — бросила Мартина, передавая ему коробку с гвоздями.

И тут же пожалела о своих словах. В конце концов ведь не школьница, на которую впервые обратил внимание такой привлекательный, сексапильный мужчина. Она взрослая женщина, вполне отдающая себе отчет в том, что следует за такими страстными поцелуями. И сама его поощряла. Ей было хорошо в объятиях Денби…

Нетерпеливо спустившись на пару ступенек, Мартина принялась возиться с трубой, но, заколачивая первый же гвоздь, промахнулась и попала себе по пальцу.

— Не ушиблась? — Денби обеспокоенно посмотрел на хозяйку дома.

Она прижалась лбом к отвалившейся трубе, и холодный металл, казалось, немного привел ее в чувство. Уже через несколько секунд снежное молчание нарушалось лишь бойким стуком молотков, словно спешивших друг за другом. Мартина старалась образумить себя. В конце концов как можно требовать, чтобы посторонний мужчина понимал ее переживания, когда она сама в них разобраться не может? «Не позволяй себе привязаться к нему, — молчаливо взывала Мартина к самой себе. — Вспомни, что было раньше. Счастья мужчины никогда мне не приносили. Да и какое отношение Денби имеет к моей жизни?»

Он спустился по лестнице с такой легкостью, будто родился на крыше, и доложил:

— Вычистил желоба, там было полно листьев и мусора.

Мартина собралась было сказать, что не так давно сама занималась этим, но передумала.

— Спасибо. — Взгляд у нее был такой же ледяной, как и голос.

— Иди в дом, согрейся под горячим душем. Лестницу я сам отнесу.

К его удивлению, Мартина не стала спорить.

Увидев, что находится в сарае, Денби не сдержал усмешки: куча всяких садовых и слесарных инструментов, мотки веревки, ржавые ведра и какое-то барахло непонятно для чего.

И как это Мартине удалось пробудить в нем такие смешанные, незнакомые и беспокойные чувства?

Она совершенно не похожа на его жену. Лайна отличалась довольно легким характером, была избалована и легкомысленна. Даже ее смерть стала последним проявлением этого легкомыслия.

А Мартина?.. Что о ней сказать? Спасительница? Феминистка? Стерегущая дом?

Чувствуя тяжесть в ногах, Денби вошел на крыльцо. Его охватило острое предчувствие опасности. Интересно, ее тоже?

Мартина в задумчивой позе сидела перед камином.

— Сказал же я тебе принять горячий душ, ведь замерзла. — Слова его невольно прозвучали грубовато.

— Сначала ты. Я не знаю, сколько там осталось горячей воды.

Денби внимательно посмотрел на нее. Им было о чем поговорить, но, наверное, лучше все-таки не сейчас.

Дождавшись, пока он выйдет, Мартина с облегчением вздохнула и повыше подтянула колени к груди. Как это получается, что Денби легко перешагивает через все на своем пути? Но только не через нее. Этого она не допустит. Мартина знает себе цену, и уж если отдает свою душу, свое сердце, то целиком. Увы, для большинства это очень много, поэтому она и выстроила свою жизнь так, чтобы ни от кого не зависеть.

Девочкой Мартина видела, насколько мать абсолютно во всем полагалась на отца. Наверное, потому после его смерти и оказалась такой беспомощной. Овдовев, мать сразу же переложила всю тяжесть заботы о себе на Пола, а он понятия не имел, как справиться с такой ответственностью. Именно тогда Мартина и дала себе клятву, что никогда по своей вине не окажется беспомощной.

Денби — мужчина сильный, но подавить ее волю не стремится, давая всем своим поведением понять, что выбор всегда остается за ней. Мартина тяжело вздохнула. Если бы хоть разочек в жизни решение не надо было принимать самой! Чтобы подхватила ее сила, какой и сопротивляться бессмысленно! Девушка печально покачала головой. Что это с ней происходит? Еще шаг, и поверит в сказки, в которых все берет на себя кто-то другой…

Оставшись в комнате одна, Мартина прислушалась: негромкое потрескивание дров в камине, шум льющейся воды, гулкая пустота внутри. Та самая гнетущая пустота, ощущение которой едва не прошло, когда рядом оказался Денби.

Можно пойти к нему. Ведь это так просто. Надо лишь раздеться и встать с ним под душ. А там уж Денби сам обо всем позаботится.

Мартина прикрыла глаза. Ей представилось, как он стоит под обжигающей струей, пронзительно голубые глаза горят желанием, не отрываясь смотрят на нее и зовут…

— Отлично!

Услышав его голос, Мартина вздрогнула.

— Я оставил тебе немного воды.

Одним полотенцем Денби энергично растирал волосы, другое, слишком узкое, приспособил вместо трусов. У Мартины внезапно пересохло во рту. Неужели он не отдает себе отчета в том, каково это ей смотреть на него, обернутого в одну только жалкую тряпицу?

— А полотенце тоже оставил? — Она неловко встала.

Замечание, конечно, дурацкое, но ничего другого ей не пришло в голову. Мартина даже не заметила, как рука его потянулась к поясу.

— Может, это возьмешь, кудрявая?

Денби явно заигрывал с ней, об этом свидетельствовала и растянутая до ушей улыбка. Но ничего не вышло.

— Ладно, обойдусь как-нибудь. — Возмущенная Мартина бросилась в ванную.

Кого это он решил водить за нос? Пофлиртовать, видите ли, захотелось! Не на такую напал.

Мартина разделась и пустила душ на полную мощность. В затылок сразу же вонзились горячие иголочки. Крохотное помещение наполнилось паром, из которого соткалось цветное изображение Денби. Без полотенца на поясе. Вода падала ей на грудь, заставляя соски набухать так же, когда к ним прикасались пальцы Денби, а затем и его твердые губы.

Мартина набрала в ладонь шампунь и, заглушая желание, принялась яростно мыть волосы, словно это могло прогнать навязчивые мысли о Денби. Проклятие! Ну почему все, буквально каждая мелочь напоминает о нем? Словно до его появления она ползала по дому полуживая. Просто отмечала ход времени, ждала чего-то, зная, что в нужный час это придет.

Ну и что, этот час настал? Только Денби она и ждала? Когда в мире столько зла и столько несправедливости, что дурного в легком флирте с мужчиной, один лишь взгляд которого заставляет ее думать о сонетах, чтобы выразить свои чувства?

Вода булькнула в последний раз, и Мартина очнулась от своих сладких грез. Она не из тех, кто идет за своими инстинктами, она из тех, кто муштрует себя, чтобы не допускать ошибок. Мартина вышла из-под душа.

— Ваше полотенце, мадам.

На мгновение застыв, Мартина сделала шаг вперед суверенностью, каковой отнюдь не ощущала, и дрожащими руками набросила полотенце на грудь. Но взгляд Денби, казалось, проникал сквозь плотную ткань.

Он покачался с носка на пятку и скрестил руки на груди.

— Я так и думал, что у тебя потрясающие ноги.

Мартина воинственно выставила подбородок. Хорошо, хоть он одет. Денби не запугать ее.

— Да и у тебя ничего!

Не дав ему времени ответить, Мартина кинулась в спальню и захлопнула дверь. Впрочем, это было слишком похоже на бегство.

Денби помешал в камине кочергой и принес еще охапку дров.

— Завтра Мэтт прилетит снова, — сказала она первое, что пришло в голову, выходя из спальни.

— А тебе откуда знать?

— Ну, на Мэтта я всегда могу положиться.

— И что же ему здесь нужно? Доставляет и забирает твоих приятелей?

Мартина так и задохнулась от возмущения.

— Летчик знает, что я не развлекаю незнакомых мужчин. — Она прикусила губу.

«Получается так, будто я какая-то затворница, старая дева». Она искоса посмотрела на Денби: интересно, заметил ли ее оговорку?

— А я думаю, что у такой женщины, как ты, отбоя от поклонников не должно быть. — Он погладил ее еще влажные волосы.

Мартина почувствовала, что краснеет. Следует ли понимать, что Денби нравится ее внешность? И все? То есть только физическое влечение? Она сплела пальцы. Так легче удержать себя от того, чтобы потянуться к нему и дотронуться.

— Я придумала, как отблагодарить тебя за то, что помог с крышей.

— Ну и как же? — Денби прядь за прядью пропускал ее волосы между пальцами.

— Проявлю твою пленку.

— Какую пленку?

— Ту, которая у тебя в аппарате. Помнишь, зачем ты вернулся вчера вечером?

— Даже и не думай! — коротко бросил он и угрюмо набычился.

Этого еще только не хватало! Там ведь только она и запечатлена. Кадр за кадром. В таком количестве, конечно, не было нужды, но, раз начав, Денби уже не мог остановиться, словно догадывался даже издали о неминуемой их встрече. «Вот так мотылек летит на пламя, — подумалось ему. — Да, но кто мотылек? Уж не я ли?»

Или ему тоже предстояло оказаться одним из тех, кто все эти годы заставлял ее страдать? Право, эта девушка заслуживает большего, нежели он может ей предложить.

— А если мне самой хочется? — Мартина живо подалась к двери и сняла аппарат.

— Оставь эту штуку в покое, — прорычал Денби, в два прыжка подскочил к порогу и вырвал аппарат у нее из рук. — Это новый тип пленки, ее нельзя проявлять в домашних условиях. — И, нажав на кнопку перекрутки, Денби откинул заднюю крышку аппарата, вынул цилиндрик с пленкой и сунул его в карман.

Мартина была изумлена. Хотела добро сделать, а он, похоже, усмотрел в ее предложении какую-то угрозу. Уж не вмешательство ли в личную жизнь? И это после того, как сам-то с ней не церемонился. Она круто повернулась.

— Куда это ты?

— Это мой дом, — процедила Мартина. — Впрочем, пожалуйста: иду на кухню что-нибудь приготовить.

— Я тебе помогу. — Денби повесил аппарат на место.

— Спасибо, как-нибудь сама справлюсь.

— Мне казалось, мы уже договорились об этом, когда крышу чинили. Знаю, что справишься. Я…

— Ты восхищаешься моими многообразными талантами, — медовым голосом договорила за него Мартина.

Денби нервно сжимал и разжимал кулаки.

— Слушай, чего ты от меня, в конце концов, хочешь?

— Да ниче… — Встретившись с ним взглядом, Мартина замерла на полуслове.

Ну почему, стоит ему только посмотреть, вот как сейчас, и у нее колени подгибаются? Почему она не может взять себя в руки?

— Я всего лишь хочу помочь тебе, — мягко объяснил Денби. — Что в этом плохого?

— Там у меня только суп и сандвичи.

— Да мне куска хлеба с маслом хватит.

Если бы маслом была она, Мартине одного его взгляда хватило, чтобы растаять. Наблюдая за ним исподтишка, Мартина не могла не отметить, как ловко Денби управляется. Ей всегда нравились мужчины не теряющиеся на кухне. Так теперь, стало быть, она восхищается его многообразными талантами, пытаясь не замечать пробегающих между ними токов?

Пока Мартина разогревала суп, Денби толстыми кусками нарезал ветчину, сыр и положил их на хлеб домашней выпечки. В голове ее вертелись десятки вопросов. Кто он? Как здесь оказался? А впрочем, какое это все имеет значение?

Неведомый, случайный приезжий, он открылся сразу же, не столько ее уму, сколько ее чувству, и теперь Мартине было известно о Денби куда больше, чем можно узнать за два-три дня обычного знакомства. Эти два дня кажутся Мартине вечностью.

Оба они в этой жизни солдаты. И в обоих выстрелили те, кому они верили. Неужели только физиологическая сторона любви может исцелить душевные раны, вернуть ощущение полноты жизни?..

Ели они в молчании. Судя по тому, как Денби рассказывал о жене, стало ясно, что он не из тех, кто привык откровенничать. Да и про Мартину тоже не скажешь, что душа нараспашку. Может, судьба подарит им хотя бы краткий миг единения? Или совсем не судьба привела его сюда?

Едва покончив с трапезой, Денби поблагодарил, извинился и вышел из-за стола. Оставшись одна, Мартина вымыла посуду в теплой мыльной воде. Что-то Денби совсем не слышно, даже не похоже на него. «Может, это я выбиваю его из колеи? Но смущенным его трудно себе представить, а напуганным — тем более».

Мартине-то, конечно, нечего бояться его любви. Точнее, занятий любовью. В этом есть огромная разница. Физиология и чувства. И одно вполне может обходиться без другого. «Не хочешь ли проверить?» — насмешливо прозвучал ее внутренний голос.

Мартина напряглась. Казалось, в комнате стало жарче. Наверное, Денби появился на пороге и смотрит ей в затылок. Она заставляла себя не поднимать голову. Ничего себе задача! Судя по угрожающему поскрипыванию половиц, он приближался. Мартина сжала края раковины. Во рту пересохло. Чего ей не хватает? Ответ пришел в тот самый момент, как Мартина почувствовала у себя на груди его руки и обернулась.

Денби мягко привлек ее к себе и сомкнул руки у нее на затылке. Мартина почувствовала себя в надежном коконе. Обычно только она выступала в роли успокоительницы, а сейчас ее роль перехватил другой, и она льнет к нему, наслаждаясь неведомым ощущением. Приподнявшись на цыпочках, Мартина нежно прижалась губами к его щеке. И мгновенно отпрянула.

— Ты что? — Денби еще крепче прижал ее к себе.

Мартина медленно провела рукой по его лицу. Кожа оказалась мягкой, как бархат.

— Ты побрился.

— И что с того? Ты такая красавица. Не хотелось оставлять у тебя на коже следы.

«Слишком поздно!» — беззвучно кричало ее сердце, а пальцы нежно гладили его щеку.

— Порезался?

— Совсем забыл, как надо ухаживать за дамами.

Мартина вздрогнула и хотела сказать, что не может он сделать ей больно, но не находила слов. Пока Денби с ней, Мартина будет с ним — столько, сколько он захочет. И, обхватив его голову, притянула к себе.

Денби обнял Мартину с такой осторожностью, словно в руках у него оказался хрусталь. Он ласкал ее взглядом, в котором плескалось невысказанное чувство, такое же сильное, такое же взволнованное и переливающееся, как вода в океане, на берегу которого она выросла.

Никогда еще эта кухня не казалась Мартине такой маленькой.

— Я ничего не могу тебе обещать. — Голос был хриплый от страсти, которую он подавлял слишком долго.

— Знаю, — едва слышно ответила Мартина.

Внезапно она почувствовала, сердцем поняла, что ближе этого человека никого у нее нет. И важнее. Даже если он что-то скрывает, сейчас это не имеет никакого значения. Денби — это просто Денби.

— Дальше чем на один день я не могу загадывать.

Мартина кивнула.

— А ты меня пугаешь. — Он слегка приподнял ей подбородок и посмотрел прямо в глаза.

— Неправда, ты не из пугливых, — покачала головой Мартина.

— А вот сейчас мне страшно. Вдруг ты меня прогонишь.

Мартина была не в силах выговорить ни слова. Подумать только, этот властный, неукротимый мужчина приписывает ей такую власть!

— У меня сил не хватит, — прошептала она пересохшими губами.

— Да поможет нам Бог. У меня тоже.

Со сдавленным стоном Денби привлек ее к себе, прижался на миг лицом к волосам и повел в спальню.

 

Глава 7

Денби уложил Мартину на кровать и быстро стянул с себя джинсы и рубаху. Неужели это сейчас произойдет? Она лежала неподвижно. Мартину охватила нервная дрожь и, когда Денби привлек ее к себе, она словно одеревенела и закрыла глаза. Рука уверенно легла ей на талию. Денби поцеловал ее в лоб, потом в щеку и наконец задержал губы на мочке уха.

— Долго же я до тебя добирался, — прошептал он. — Прикоснись ко мне, как тогда. — И повторил языком изгиб ее губ.

Мартина вздрогнула и, почувствовав, как он все теснее прижимается к ней всем своим жилистым телом, как губы ищут — и находят — ложбинку на шее, затаила дыхание. Закинув руки ему на плечи, Мартина провела ладонью по влажной от пота спине, и под горячими, быстрыми, влажными поцелуями дыхание ее участилось.

Она вцепилась длинными пальцами в его мягкую густую шевелюру, выгнула спину. Никогда еще кровать не казалась ей такой жесткой, никогда еще кожа мужчины не казалась такой удивительно гладкой. Перебирая мягкие завитки волос на его груди, она повернула ладонь тыльной стороной и двинулась вниз. Денби судорожно вдохнул обольстительный аромат ее тела.

— Я не буду торопиться. — Поцелуй его был жаркий, глубокий, настойчивый — прелюдия к любви.

— Все… скорее… не могу, — с неимоверным трудом выдохнула Мартина, погладив наконец его вздрагивающую плоть.

— Как хорошо! — Денби мучительно застонал и отвел ее руку.

— Я хочу всего тебя узнать.

Мартина водила пальцами ему по спине, словно стремясь запомнить изгибы тела Денби, каждый напрягшийся мускул. Дюйм за дюймом раскаленное острие его мужественности вклинивалось в тесные ножны ее женственности. Внезапно Денби застыл. Мартина еще сильнее выгнула спину, пытаясь помочь.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — хрипло прошептал он, приподнимаясь на локтях и удерживая себя от последнего броска.

— Это невозможно.

— Ты вся такая напряженная. Скажи, если… — Денби прикусил губу.

На лбу у него выступили крупные капли пота. Волнообразные движения бедер Мартины ускорились, она обхватила его коленями, умоляя Денби взять ее, раствориться в ней.

Заскрипела под слитным движением двух тел кровать. Дрожащими пальцами Денби откинул с ее лица слипшиеся пряди волос. Он хотел видеть ее глаза, ее радость…

Ах, как ему хорошо с ней! Много было у Денби женщин, но не испытывал он прежде ничего подобного этому.

«Отдавать без любви можно. Но любить, не отдавая, нельзя» — только сейчас ему в полной мере открылась эта простая истина. Для Мартины что отдавать, что любить — одно и то же.

Она опустила ноги, все сильнее выгибая спину. Уступая ей, Денби ускорил ритм движений и увидел, как расширяются у нее зрачки, и ощутил предвестие взрыва. Почувствовав первые медленные содрогания, Денби мгновенно достиг вершины и теряя голову ринулся вниз, в пучину.

Мартина лежала совершенно обессиленная, сердце колотилось с бешеной скоростью. Денби скатился на бок, увлекая ее за собой. Его распирало от гордости, и лишь режущая боль в груди говорила о том, что, возможно, он немного перестарался.

Впрочем, что за чушь! Денби почувствовал, как горло сковывает какое-то неведомое ощущение. Надо во что бы то ни стало сохранить эти хрупкие взаимоотношения, пока опутывающей паутине лжи еще не удалось их разорвать.

Он должен… Должен — что? Повиниться перед нею. Сказать, что не собирался шпионить, что все это просто недоразумение. Мартина его простит. Непременно простит. Да и какая бы женщина на ее месте не простила? В конце концов, разве сама она не говорила, что давно приучила себя не судить мужчин по внешности? И это правильно. Так надежнее.

Денби почувствовал, как Мартина рядом с ним сладко вздохнула, и то самое неведомое ранее ощущение снова пронзило его.

Мартине хотелось пролежать вот так, не двигаясь, всю оставшуюся жизнь. Какая-то томительная слабость так же уверенно сковывала ее, как крепко удерживала в полоне распластавшегося рядом мужчину. Она еще теснее прижалась к Денби в поисках тепла. И как Мартина могла прожить двадцать девять лет, не познав этого мужчину?

То, что произошло, было нечто большее, нежели просто акт физического единения. Ему удалось оставить частичку себя в ее душе и в ее сердце. Денби прикасался именно так, как она этого жаждала. Быть может, то, что случилось, исцелит их обоих. А что, собственно, случилось? Мартина просто позволила себе раскрыться, сбросить панцирь.

Она и не услышала собственного вздоха, а Денби встрепенулся:

— Что с тобой?

— Ничего, ничего, — поспешила успокоить его Мартина, не желая самой себе признаваться, что уже предчувствует щемящую тоску перед неизбежным расставанием.

Денби повернулся и легонько провел пальцами по ее щеке и подбородку.

— Ну вот, снова.

— Что снова?

— Все тот же холод.

— Какой такой холод?

Денби сел, рассеянно подоткнул подушку Мартине под спину, откинулся на спинку кровати и устроился так, что голова ее, словно в люльке, оказалась у него под мышкой. Слыша, как бьется его сердце, Мартина снова почувствовала покой и уверенность.

— Может, холод — не то слово, но у тебя какой-то загнанный взгляд, словно тебя предали. Предали так больно, как может предать только тот, кого любишь. — Денби стало не по себе из-за того, что он вызвал такую боль, и уж тем более после акта любви…

— А тебе, смотрю, этот взгляд знаком.

— О да! — Он задумчиво гладил ее пышные волосы. — Еще как знаком!

— Но ведь ты выкарабкался, — с напускной бодростью заметила Мартина. — И я тоже. Более того, это был хороший урок. Я стала крепче.

— Может, расскажешь, как это было? — Денби затаил дыхание. — Впрочем, сама смотри, я не настаиваю.

— Давно это было, — тихонько начала Мартина. — Я любила его. Любила достаточно, чтобы поверить.

— Ну а он? — Денби вдруг почувствовал, как ненавидит этого человека, которому Мартина подарила свою любовь.

Не заслуживал ее этот ублюдок. Ярость Денби обернулась против него самого: может, и он таков же?

— Но он, как водится, обманул. Женат был. — Мартина попыталась засмеяться, но вместо смеха с губ сорвался какой-то болезненный хрип. — И это знали все… кроме меня.

Только сейчас Денби понял, как ранило ее это предательство. Дело не только в чужом муже, но и в других тоже, в тех, кто знал, что Мартина для него — это просто так, для забавы.

— А тебе как все стало известно?

— От доброхота. Его прежней любовницы. Ненавижу это слово и все, что за ним стоит. — Голос у Мартины зазвенел как струна. — Но я выдержала.

«Выдержала-то выдержала, — подумал Денби, — но какой ценой? И каково тебе будет, когда узнаешь, каким образом я тут появился?» Вслух же только заметил:

— Выдерживают люди по-разному.

— Это верно, — пожала плечами Мартина, — у кого как получается.

— Одни живут с этим до конца, — угрюмо гнул он свое, — другие перешагивают.

— Ну а ты из каких?

— Перешел во вторую категорию. Но совсем недавно.

Только сейчас Денби понял: то, что он сказал, — это правда. Похоже, и впрямь кровь его теперь свободна от яда, который проник в нее после смерти жены. Долгое время Уильямс считал, что никогда уже вновь не обретет себя. Из чего следовало, что коварная Лайна победила. Человек, гордившийся тем, что всегда владеет ситуацией, как мог Денби капитулировать, как мог позволить, чтобы его настоящее и будущее определялись горькими воспоминаниями о предавшей его женщине?

— Это хорошо, — уткнувшись ему лицом в грудь, проговорила Мартина.

— Ну а ты, златокудрая, скорее из первых?

Мартина сжалась и попыталась было отодвинуться, но Денби удержал ее.

— Ты еще плохо меня знаешь, чтобы судить.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Сейчас, например, ты хочешь оттолкнуть меня, чтобы я ненароком тебе не сделал больно. Хочешь притвориться, будто у нас с тобой просто случайное короткое знакомство.

— А разве нет?

С самого начала Мартина знала, что ей придется уступить. Не ожидала только, что для этого будет достаточно одних лишь его слов. Взгляда. Прикосновения. Жеста.

— Конечно, нет, и ты сама это знаешь. — Денби вдруг стало стыдно за свое лукавство.

Ложь грозила задушить его в своих шелковых волокнах. Он повинен в том, что отдает не любя. А Марти… Марти так не умеет, для нее нет разницы между данью и любовью.

Мартина прижалась щекой к его плечу, и Денби понял, что женщина сдается, и печально поцеловал ее в лоб. Потянувшись к столику, он включил радио. В комнате раздался голос диктора:

— Представители экологического движения встретились вчера с ведущими лесопромышленниками нашей провинции.

— Оставь, — попросила Мартина, заметив, что Денби хочет настроиться на другую волну. — Хочу послушать.

— Одно из требований «зеленых» состоит в двадцативосьмипроцентном сокращении вырубки леса. Согласно заявлению пресс-службы «Айленд форестс», это предложение раздвигает границы требований, связанных с более рациональным использованием леса для промышленных нужд. Вопреки утверждениям борцов за сохранение и чистоту природы, выступающих здесь с демонстрациями протеста, «Айленд форестс» настаивает на том, что разделяет заботу об окружающей среде, восполнении урона, наносимого лесам и водоемам.

— Извини. — Дождавшись конца выпуска, Денби выключил радио.

— За что?

— За то, что позволил грубой действительности ворваться в наш с тобой маленький, но совершенный мир.

— Не так уж он и совершенен.

— Мир таков, каким ты его делаешь.

— Ну вот, слышу речь настоящего журналиста. Или у тебя всегда и на все есть удобные отговорки?

— Ничего подобного. Просто я хочу, чтобы ты поняла: о некоторых вещах лучше даже не задумываться.

— Разве ты о смерти жены…

— Думаю.

— Тогда тебе легко меня понять.

— Довольно! — Он резко оттолкнул Мартину, и взгляд его налился свинцовой тяжестью. — Да я больше всего на свете хотел бы не знать, почему Лайна погибла. Годами меня преследует ее двуличие.

— Ну а меня преследует то, что Пола подставили. В этом я уверена. — Мартина осторожно потрогала повязку на плече Денби. — И я хочу выяснить почему.

— Брось ты это дело, прошу!

— Бросить? — Мартина вскочила с постели и принялась рыться в туалетном столике.

На пол полетели теплые носки и нижнее белье. Вернувшись к Денби, она вложила ему в ладонь нечто твердое и холодное.

— Знаешь, что это такое?

— Шип, — сказал он, рассматривая кусок металла. — Такие иногда наугад вбивают в деревья, чтобы остановить или хотя бы сократить площадь вырубки.

— Прекрасно! Только это не просто шип. Именно его прямо перед гибелью устанавливал мой брат.

— А как он к тебе попал? — выпрямился Денби.

К такому повороту событий Уильямс был не готов и в который уже раз молча выругал себя за то, что влез в эту историю.

— Как попал, так и попал.

— Мартина!..

Холодное железо оттягивало ладонь. Инструмент разрушения. Орудие смерти.

— Пол здесь вырос. Он любил эту долину. И я ее люблю. Мы вместе валили деревья. Брат никогда бы не стал забивать шипы! — Голос ее задрожал и оборвался.

Денби сжимал и разжимал пальцы, словно пробуя на вес металлический стержень. Она так уверена в своей правоте! И так заблуждается! Но теперь уже поздно раскрывать ей глаза на правду. Оставалось лишь надеяться, что Мартина никогда ее не узнает. В противном случае ей откроется не только другая жизнь брата, но и то, почему Денби оказался в долине.

— Пол умер, ну как ты не можешь понять!

Денби мягко обнял Мартину. Боль ее и тоска — отражение боли и тоски, которые когда-то едва не погубили и его самого.

Денби прижал к себе теплую, податливую Мартину, надеясь облегчить раздирающие ее страдания. Но он все время ощущал холод металла, разделяющего их, холод, неизбежный, как сама правда.

Осторожно, чтобы не разбудить Мартину, Денби встал с постели. После нескольких часов сна он был свеж и бодр. Кошмары, преследовавшие его с тех пор, как погибла Лайна, нынче ночью его не тревожили. Хотя покоя Уильямс, наверное, и не заслуживал.

Денби подошел к окну и улыбнулся. Просто замечательно, что Мартина не признает занавесок. На черном небе редкими гроздьями рассыпались звезды и весело подмигивали ему. Откуда-то снизу доносился шум волн. Может, это рокот, а вовсе не Мартина, свернувшаяся рядом калачиком, принес такое успокоение.

Представив себе, как, должно быть, приятно покалывает морозный воздух, Денби глубоко вздохнул. С той секунды как он впервые проснулся в этой комнате, жизнь Уильямса круто переменилась. Вот если бы все теперь так и было: просто, легко, без всяких проблем!

Но слишком много недоговоренностей осталось между ним и Мартиной.

У Денби есть определенные обязательства, и их надо выполнять. Он вздохнул и поставил локоть на холодный подоконник. Честь и профессионализм требовали, чтобы Денби Уильямс сделал свою работу, сделал незаметно и четко, как всегда. И не важно, чего это может стоить ему лично. Денби повторял себе, что благополучие Мартины не его забота, а в ушах снова и снова звучал голос Юргена: «Держись от нее подальше». Совет хорош, да только понял Денби это слишком поздно.

Денби гордился тем, что умеет разбираться в людях, особенно после гибели Лайны, которая многому его научила. Но теперь, когда узнал Мартину поближе, когда они стали любовниками, никакая на свете сила не способна оторвать его от такой женщины. Это он знал точно.

Если бы только удалось уберечь Мартину от горьких разочарований! Характер у нее прямой и решительный, и прикидываться она не будет. Даже намека на то, что Пол погиб по собственной вине, будет достаточно, чтобы Мартина перестала держаться за этот чертов шип как за некий талисман.

Пусть прошлое останется в прошлом, пусть сестра оплакивает брата, но жизнь должна продолжаться. И не так, как у него после потери близкого человека. Тогда гибель жены как громом его поразила, и какое-то болезненно-гипертрофированное чувство справедливости заставило Уильямса доискиваться правды. Открытие долгожданной правды оказалось страшным.

Но, возможно, Мартина другая. Возможно, узнав все как есть и о гибели брата, и о его связи с самыми радикальными группами экологического движения, Мартина не будет так уж потрясена. «Да, но как Марти воспримет правду обо мне, о моем появлении здесь?»

— Тихо, верно?

Услышав ее негромкий голос, Денби обернулся.

В который уже раз он подумал, что в этих мягких, бархатных интонациях и утонуть можно. Завернуться бы в этот бархат да забыть все на свете! Если бы все было так просто! Мартина протянула к нему руки. Денби подошел, прижал ее к себе, но ощущение лжи, лжи холодной и тяжелой, как этот металлический шип, пронзило и не оставляло его.

— А я думал, ты спишь.

— Мне не хватало… — ее ответ Денби уже знал, — тебя.

Он посмотрел Мартине прямо в глаза. Такие прозрачные! Такие бесхитростные! Денби не стоил ее. Не стоил простой, чистой любви, которую дарила ему Мартина. Но, обнимая ее, Денби твердо знал, что дар этот примет в любом случае, пусть хоть на краткий миг украденного времени. Он жаждал тепла этой женщины — ведь так долго ему было холодно!

— О чем задумался?

— О том, как жил до встречи с тобой.

При этих словах у Мартины перехватило дыхание.

— Ты похожа на эту ночь.

— Как это? Такая же холодная и такая же темная?

Денби грустно покачал головой.

— Такая же дивная. Марти, ты честная, прямая, бескомпромиссная. Словом — не такая, как я.

— Возможно, но это только одна моя половина. Мне нужно солнце. Мне нужен свет, и ты мне их дал.

— Боюсь, совсем наоборот. — И подумал, что правда слишком уродлива.

— Это невозможно. — А глаза договаривали: «Я люблю тебя».

Не в силах выдержать взгляд — это молчаливое признание в любви, Денби всю свою душу, всю силу своей любви сжег в поцелуе. Теряя голову, он взял Мартину на руки и понес в постель.

Денби принялся поглаживать бархатистую кожу и, откликаясь на ласку, мышцы у нее напряглись, а колени, словно сами собой, раздвинулись. Его настойчивые ладони легли на мягкую лужайку, покрытую золотистыми завитками. Мартине пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Казалось, здесь сошлись все ее нервные окончания, жарко отзываясь на умелые прикосновения Денби. Она вцепилась в простыню, запрокинула голову и закрыла глаза. В висках стучало только одно — его имя. Имя, которое стало для нее сейчас вселенной.

Денби коснулся губами заветного места. Мартина напряглась и попыталась оттолкнуть его. Тщетно… Внезапно на место губ пришел кончик языка. Внутри нее все взорвалось, разлетелось на миллион кусочков, в каждом из которых сосредоточилась сладкая боль. Мартина вдруг почувствовала, как он заполняет ее всю, и оба взмыли ввысь…

Такого у Мартины никогда еще не было.

 

Глава 8

Мартина подняла голову, посмотрела на часы и медленно вздохнула. Как это она так заспалась? Сегодня не просто обычный день. Это день, наступивший после ночи любви с Денби… При воспоминании об этом у Мартины заныло все тело, а уголки губ изогнулись в чувственной улыбке. Никогда прежде не испытывала она такой радости оттого, что родилась женщиной. И оттого, что встретила Денби.

Натягивая джинсы, Мартина вздрогнула. Прикосновение ткани заставило ее вспомнить неведомые ранее ощущения. Мартина надела свитер и только тут поняла, что в доме как-то слишком тихо.

Третье утро подряд Мартина просыпалась, когда в печке уже горел огонь и сварен кофе. Тепло и забота! К этому еще предстояло привыкнуть.

Наливая кофе, Мартина прислушалась. Снаружи доносился какой-то скрип. Она выглянула в окно и улыбнулась. Денби расчищал от снега дорожку. Улыбка ее тут же погасла: наверное, собрался уходить.

На небе не было ни облачка. Сверкало солнце, и в ослепительном его блеске волосы Денби отливали платиной. Изо рта у него вырывался пар. Внезапно на земле мелькнула быстрая тень — это пронеслись несколько соек, чьи голубые с оттенком индиго крылья словно прогоняли задержавшуюся зиму. Проводив птиц взглядом, Мартина увидела, что они подлетели к растущему неподалеку кедру. Судя по тому, как они жадно что-то клюют, Денби там устроил птахам кормушку. Мартина посмотрела на него. Денби помог во всем разобраться, вернул в ее жизнь долгожданный порядок. Теперь она не будет себя мучить этими бесконечными «а что, если» или предаваться несбыточным фантазиям. Достаточно того, что сейчас этот мужчина рядом, а потом уж Мартина найдет в себе силы сказать «прощай». Сказать так, чтобы Денби ни о чем не жалел и ни на что не надеялся. Она тяжело вздохнула, понимая, что сделать это будет очень трудно и очень больно.

Словно услышав ее вздох, Денби посмотрел на окно и помахал рукой, приглашая присоединиться. Мартина отнесла пустую кружку на кухню и на всякий случай подняла трубку. Сердце у нее на мгновение замерло: телефон заработал.

Денби облокотился на лопату и вытер рукавом лоб. На окне, за которым только что стояла Мартина, запрыгали солнечные зайчики, но Денби знал, что любимой там уже нет. Удивительно, но почувствовал ее взгляд сразу, как только Мартина на него посмотрела.

Марти! В какой же миг Денби впервые понял, что ее беды — теперь и его беды? Ее страхи и сомнения — теперь и его страхи и сомнения. Даже ее постоянные мысли о брате были ему близки и понятны. Денби не хотел и боялся ее разочаровать, не хотел и боялся сделать ей больно.

Есть ли кто-нибудь еще, кому ведомо, какие сокровища женственности пыталась Мартина укрыть от всего света? Наверное, нет. Или он снова обманывает себя и Мартина Хьюз совсем не такая, какой ему кажется? А что, если прямо сейчас рассказать ей все, как она это воспримет? «Впрочем, — устало подумал Денби, — никогда я на это не решусь».

Он встряхнулся, прогнав горькие мысли, и снова принялся за работу. Под лучами теплого солнца снег на глазах превращался в жидкое месиво. Денби зачерпнул полную лопату и отбросил мокрый снег в сторону и почему-то подумал о том, что в городе тоже немало занимался такой работой, но там-то дороги заасфальтированы.

Денби снова ощутил присутствие Мартины, не видя ее и не слыша. Может, это просто запах? Запах, уже отложившийся в его памяти? Или появилось сверхчувственное восприятие, которое пробуждается, стоит ей подойти поближе? Денби обернулся.

— Доброе утро! — Мартина переминалась с ноги на ногу. — Почему не разбудил?

— Да вот собрался уже, но вдруг понял, что это был бы чистый эгоизм.

— Эгоизм?

— Ну да, ведь это из-за меня ты так мало спала этой ночью.

Мартина не нашлась что ответить и сообщила:

— Свет дали.

— Я тоже заметил.

— И телефон заработал.

Лопату Денби не отшвырнул и к телефону не побежал, что Мартина восприняла как добрый знак.

— Теперь тебе и уезжать можно?

— Да пора бы.

— И когда же? — Мартина облизала пересохшие губы.

— Понятия не имею. — Денби воткнул лопату в сугроб и обнял Марти за плечи.

Мартина прижалась щекой к его холодной кожаной куртке.

— Извини. Не надо было мне задавать этот вопрос. Я просто…

— Тихо. — Денби прижал ее к себе и принялся слегка покачивать.

Мартина приникла к нему и закрыла глаза. Хорошо, когда есть к кому прислониться. После долгого и горького одиночества. Похоже, и ему хорошо, но все равно, все равно Денби не может да и не захочет остаться. У него другая жизнь, в которой ей места нет.

Уильямс слегка отклонился и поцеловал ее в кончик носа.

— Можно попросить тебя об одолжении?

Мартина сейчас была готова для него на все что угодно и кивнула.

— Принеси морковку.

— Проголодался? — удивленно округлила брови Мартина.

— Да это не мне, глупышка. — И слегка шлепнул ее пониже спины. — Для снежной бабы.

— Для снежной бабы? Не для снеговика?

— А тебе о феминизме никогда не приходилось слышать? — Денби щелкнул ее по носу.

— Ну как же, приходилось, — нарочито растягивая слова, проговорила Мартина. — Это когда женщина воспитывает детей, ведет дом и плюс к тому на работе от звонка до звонка сидит. После получения избирательных прав мы проделали большой путь.

— Ты что же, хочешь сказать, что старые порядки тебе милее?

Мартина вспомнила о матери и ответила:

— Нет, и я из современных женщин.

Глядя, как Мартина поднимается по ступенькам, Денби в какой уж раз залюбовался ее необыкновенно длинными ногами. Да, джинсы облегают ягодицы весьма аппетитно. Что сразу же заставило вспомнить, как несколько часов назад Мартина… Хотя и считает себя современной, ей хватает старомодной романтичности не сводить любовь к простому физическому влечению.

Черт, чем быстрее он выберется отсюда, тем лучше!

Рано утром, когда Мартина еще спала, Денби позвонил давнему своему приятелю, с которым работали когда-то в одной газете. Того так и распирало от всяких новостей. У Денби гулко забилось сердце. Когда-то и у него была такая же жизнь, на месте усидеть не мог. Что же случилось? Могучая энергия, постоянная потребность в действии — все куда-то исчезло. Единственное, что его сейчас волновало, так это подробности гибели Пола Хьюза и судьба женщины, чья жажда истины и справедливости может разнести в клочья всю ее жизнь.

— Вот тебе морковка для нашей славной снегурочки.

— Годится, но придется тебе, кудрявая, еще немного поработать.

— О чем это ты?

— Пока ты нежилась в постели, я все утро трудился. Отсюда следует, что теперь твоя очередь. Принимайся-ка лепить бабу, а я буду давать указания.

— Начинать со снежков? — невинно осведомилась Мартина.

— Вот-вот.

Она быстро слепила плотный ком снега и вопросительно посмотрела на Денби.

— Для начала сойдет. Но только для начала. Нарасти-ка побольше снега. Зачем нам какая-то крошка?

— Ну, не знаю. — Мартина внимательно оглядела ком. — По мне так вполне достаточно. — И ловко бросила снежок, угодив Денби точно в подбородок.

— Эй! Довольно!

Но последовал второй снежок, затем третий. Отбросив лопату, он поспешно опустился на колени и сам принялся за дело. Мартина рассмеялась, но когда Денби поднял голову, ее уже не было.

— Не спрячешься! — крикнул он, увидев на снегу дорожку следов, ведущую к маленькой рощице за домом.

Вооружившись как следует, Денби начал преследование. Его встретила дружная канонада, и почти все снежки попадали в цель. У рощицы следы круто обрывались, но Мартины по-прежнему не было видно. Денби медленно повернулся вокруг собственной оси.

Пихта, у которой он стоял, нижними ветвями почти касалась земли, так что вскарабкаться по ней было несложно. Освобождаясь от тяжести, ветви наверху задвигались, и на Денби обрушилась целая лавина снега.

— Ага, попалась! — закричал он. — Теперь уж не уйдешь. — И, привстав на цыпочки, ухватился за ее сапог.

Мартина взвизгнула и попыталась сверху лягнуть его. Денби потянул на себя, и сапог оказался у него в руках.

— Нечестно! — возмутилась Мартина, но в ее звонком голосе уже слышалось не столько веселье, сколько разгорающееся желание.

Оно передалось и Денби. Приподнявшись на цыпочках, он положил руку ей на колено, но Мартина вдруг соскользнула с ветки прямо ему на плечи. И оба покатились по земле.

Она дернулась было бежать, но Денби легко опрокинул ее на спину и пригвоздил к земле собственной тяжестью.

— Это не по правилам, — выдохнула Мартина, пытаясь высвободить руки.

Лежала она на снегу, а ощущала только жар, исходящий от Денби. Мартина облизала губы, тщетно пытаясь запечатлеть в памяти каждую его черточку. Сколько же жизни вдохнул в нее Денби!

Денби выпустил ее руки и занялся волосами.

— Помоги мне, Мартина. Когда ты вот так смотришь на меня…

— Как это — так?

— Не могу даже описать. Только одно знаю — твой взгляд сводит меня с ума.

— А это как? — прищурилась Мартина.

— С ума схожу, как хочу тебя, — простонал Денби.

Она оплела ему шею руками и губами потянулась к губам. Мартина тоже хотела его. Хотела — всего. Губы у Денби замерзли и немного потрескались. Она слегка прикусила их и, делясь теплом, втянула в себя. И тут же внутри ее взметнулось адово пламя. Чем выше оно поднималось, тем неотвратимее казалось скорое расставание с Денби.

— Ты весь вымок.

— И ты, Марти.

— Так что же делать?

— Наверное, избавиться от мокрой одежды, сердце мое.

Мартина притихла. Нет, сердца Денби ей не видать. Оно давно уже похоронено — в прежней его жизни, вместе с женой. Что бы сейчас он ни переживал, любовь ему заказана, Денби сам об этом сказал с полной ясностью.

Сердце Мартины билось в груди, как подстреленная птица. До знакомства с Денби она и не подозревала, что это такое — любовь, сметающая на своем пути все преграды…

Денби обнял Мартину за плечи и крепко прижал к себе. Ей было так хорошо и так спокойно. Ее оберегают. Жизнь обрела такую полноту, о какой она и не мечтала. На мгновение Мартине стало грустно, но она тут же стряхнула с себя это ощущение. Разве можно печалиться в такой день? Денби здесь, рядом, что же еще нужно?

Они дошли до дома, и только на пороге Мартина с удивлением обнаружила, что сегодня еще ни разу не подумала о Поле. Странно, но ни малейших угрызений совести она при этом не испытывала, лишь какое-то удивительное умиротворение. Может быть, именно это ощущение Мартина и надеялась обрести, доискиваясь до причин гибели брата? Или просто ту часть пути она прошла, и теперь, как и говорит Денби, пора вспомнить, что жизнь, ее жизнь продолжается.

— Так, первым делом — горячий душ. — Денби стащил с нее мокрую куртку и перчатки.

Мартина застыла как истукан. За вычетом тех лет, когда она работала медсестрой, никто не давал ей указаний.

— А потом? — мурлыча, как кошка, спросила она.

Покачав головой, Денби подтолкнул ее к ванной.

— А потом кукуруза. И чашка какао.

— Чудесный завтрак. А дальше?

— Что-нибудь обязательно придумаем. — Денби многообещающе посмотрел на нее исподлобья.

Мартина перехватила настороженный взгляд Денби, поворачивающего кран горячей воды. Уж не испугался ли возлюбленный того, что она будто бы старается навеки пленить его? Ну какое дикое подозрение! Мартина отбросила волосы на спину и с невыносимой медлительностью принялась расстегивать пуговицы.

Это была мужская фланелевая рубаха, накладные карманы которой плавно округлялись на груди. Заправленная в джинсы плотная ткань куда откровеннее подчеркивала ее женственность, нежели шелк или сатин. Денби присел на край низкой ванны, не слыша, как застонала под напором воды старая арматура. Он видел и чувствовал только Мартину. Господи, она хоть отдает себе отчет, как соблазнительно выглядит?

Рубашка медленно спланировала на пол и легла прямо у ее ног. Руки Мартины скользнули вниз и остановились на поясе джинсов. Но взгляд Денби застыл на груди Мартины. Бюстгальтер у нее был цвета густого красного вина, однако достаточно прозрачный… Глядя ему в глаза, Мартина расстегнула бюстгальтер, он парашютиком опустился на пол.

Денби облизал пересохшие губы. Из ванны уже поднимался густой пар, превращая все вокруг в мираж. Мартина так же медленно стянула джинсы. Появилась еще одна полоска винного шелка, прикрывавшая женскую тайну. Денби не мог оторвать взгляда…

Мартина, женщина до кончиков ногтей и при этом женщина, занятая тяжелым мужским трудом, сама хотела освободиться — и на его глазах освобождалась — от последних внутренних оков.

После смерти жены Денби заставил себя равнодушно относиться к любым жизненным испытаниям. Стал жестким, если не сказать бесчувственным. Жизнь превратилась только в работу: взялся за что-то, четко выполнил и забыл. Теперь эта система не срабатывала. Оказалось, что и ему не хватает нежности, оказалось, что и ему снова хочется любви.

Женщина, благодаря которой проснулись его чувства, мягко положила руки Денби на плечи. Он поднял голову — от острого желания на мгновение потемнело в глазах — и, потеряв равновесие, плюхнулся в ванну.

Прижав ладонь ко рту, Мартина с трудом удержалась от смеха.

— Помогла бы, — пробурчал Денби, приподнимаясь на локте и расстегивая намокшую рубашку.

— Похоже, мне до скончания века суждено стягивать с тебя мокрую одежду, — покачала головой Мартина.

— А разве я против?

— Иногда мне кажется, что ты это нарочно.

— Может, и так.

«Ну а что еще ты делаешь нарочно?» — подумала Мартина, стаскивая с него носки. Не удержавшись, она чмокнула его в подошвы.

Освободившись наконец от рубашки, Денби занялся джинсами. Насквозь промокли. Мартина, наклонившись еще ниже, потянула штанины на себя. При этом его голые пятки слегка коснулись ее груди.

Стараясь не обращать на это внимания, Мартина заглянула в ванну: процесс раздевания явно затянулся. Стараясь теперь смотреть в сторону, Мартина продолжала стягивать с него джинсы. Постепенно, сантиметр за сантиметром, обнажались живот и мускулистые бедра. Она вспомнила прикосновение этих бедер к своим… Внутри у нее вспыхнуло пламя, и все вокруг внезапно наполнилось будоражащим запахом любви. Любви между мужчиной и женщиной.

— Не будешь носить такие тесные штаны, — пробормотала она, продолжая трудиться.

— Эй, потише, больно ведь.

Мартина последним усилием освободила его от джинсов и тут же почувствовала, как ноги Денби оплетают ее талию. Мартина не удержалась и тоже упала в ванну.

— Тоже ждешь не дождешься?

— Следовало бы утопить тебя. — Мартина уперлась рукой ему в грудь и вдруг поняла: если сейчас, вот в эту самую минуту Денби ее не поцелует, она просто умрет.

— А никто и не мешает, — усмехнулся Денби, поцеловал Мартину в плечо и прошептал: — Ты не будешь стесняться?

— Это еще почему?

— Потому, что мы никогда вместе не принимали ванну.

— Вообще-то я действительно, как правило, моюсь одна.

— Очень мило, что для меня ты делаешь исключение.

— А разве у меня есть выбор?

— Знаешь, иногда ты слишком много разговариваешь. — И Денби закрыл ей рот поцелуем.

Но сейчас Мартина уже не могла ни слова вымолвить, ни пошевелиться. Оставалось лишь отдаться жару его губ, прикосновение которых производило на нее такое магическое действие. Веки отяжелели так, что не поднимешь. Да и все тело тоже. Словно кукла, которую дергает невидимый кукловод, она почувствовала, как ладони Денби утонули в тяжелой влажной гриве ее волос. Она вздрогнула словно от дуновения холодного ветра, и в тот же миг губы Денби прижались к ее шее. Мартина инстинктивно выгнулась, почувствовав, как руки в мыльной пене ласкают горящие бедра.

— Расслабься, — прошептал Денби, — тебе будет хорошо.

«Лучше и не бывает», — отстраненно подумала она. Денби рисовал мылом медленные круги, приближаясь, но не касаясь ее потемневших заострившихся розовых сосков. Мартина все крепче и крепче сплетала ноги вокруг него. Дыхание Денби участилось. И Мартина, потянувшись за мылом, с улыбкой пробормотала:

— Моя очередь.

Наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, Денби расслабился. Под этим взглядом Мартине вдруг стало неловко, и мыло выскользнуло из ее рук. Денби расхохотался.

— Ладно, сейчас тебе будет не до смеха! — воскликнула Мартина.

Намылив как следует свои руки, она принялась медленно и любовно растирать ему грудь. Синяк на боку приобрел багрово-зеленоватый оттенок. Повязка по краям обтрепалась. «Снимать ее будет больно. Хорошо, что не мне придется это делать», — неожиданно подумала Мартина. Этот мужчина внес в ее жизнь столько света, тепла, красоты, что и помыслить невозможно о том, чтобы причинить ему малейшую боль.

Внезапно к глазам подступили слезы. Неужели ей все время суждено терять любимых? Стараясь заглушить свою боль, Мартина резко подалась к нему.

— Возьми меня, Денби.

— Здесь? Или все же в спальне?

— Где хочешь. — И приникла к любимому так, словно хотела, чтобы каждая клеточка ее тела сохранила память о его теле.

«А ведь это, может быть, в последний раз…» — мелькнуло в голове у Денби.

Постель была все еще не застелена, и исходил от нее острый, ни с чем не сравнимый запах секса.

— Мне нравится, когда ты вовремя применяешь силу. — Уютно устроившись на руках у Денби, Мартина метнула на него лукавый взгляд.

— А мне нравится, когда ты такая влажная, — грубовато откликнулся он, накрывая ладонью заветный холмик.

Мартина не сводила глаз с Денби, поглаживая его небритые щеки и подбородок. Он вздрогнул.

— Если бы этот миг продлить навеки, — мечтательно произнесла Мартина.

— Так не бывает. Нам остается лишь дорожить этим мигом. Как и любым другим.

— Как же мне хорошо с тобой! — прошептала Мартина.

— Хватит разговаривать!

Этот поцелуй Денби напомнил ей самый первый. Настойчивый. Даже грубый. В нем как будто чувствовалось отвращение к самому себе. Во всяком случае, больше желания сделать так, чтобы ей было хорошо.

И вновь Мартина вступила в неравный бой, сдерживая его грубый напор женскими уловками, которым Денби бессилен был противостоять. Она провела кончиком языка ему по груди, по животу. Следуя безошибочному инстинкту, рот отыскал самое чувствительное место у мужчины. Мартина впивала его в себя. Втягивала. Пробовала на вкус.

О Господи! Денби терпел, сколько хватало сил. В конце концов он приподнял ее и насадил на себя, словно бабочку на булавку. Сдерживая рыдания, Мартина повторяла и повторяла его имя, пока не достигла пика наслаждения. Денби издал ликующий крик победы и излился потоком новой жизни. Последняя его сознательная мысль была о том, что, может, им все же удастся преодолеть все препятствия и остаться вместе.

Мартина бесшумно соскользнула с кровати. Подсунув одну руку под подушку, Денби еще спал. Она увидела, как сдвинулись во сне его брови. С губ сорвались какие-то слова. Он поерзал и уткнулся в конце концов носом в подушку.

— О Господи, только бы он не начал снова повторять имя этой женщины! — взмолилась Мартина, натягивая джинсы. — Я этого не выдержу…

— Марти.

Губы ее тронула мягкая улыбка. Значит, Денби выздоравливает. Дела явно идут к лучшему. Мартина оделась и решила приготовить завтрак. Наверняка после такой ночи мужчина проснется голодным.

Она зашла в ванную и плеснула в лицо пригоршню ледяной воды. Из зеркала над раковиной на Мартину смотрели глаза, горящие таким чувством, о существовании которого она прежде и не догадывалась.

Мартина переступила через одежду на полу, но передумала. Джинсы Денби все еще были влажными. Пожалуй, надо их просушить. Направляясь к печке, Мартина услышала, как на полу что-то звякнуло. И к ногам ее подкатился цилиндрик с фотопленкой.

Наверное, секунд тридцать, показавшихся ей вечностью, Мартина смотрела на эту пластмассовую вещицу. Затем подняла и рассеянно покатала по ладони. Ее обожгло, словно раскаленным металлом.

Выходит, Денби солгал ей. Ведь это обычная черно-белая пленка! Вроде тех, что в своей жизни она проявила десятки и сотни. И какие же секретные там кадры, на которые ей нельзя взглянуть?

В комнате было тепло, но в груди у Мартины словно ледяной ком вырос. Она выбежала из дома, даже не накинув куртку, включила свет, вентилятор и на деревянных ногах подошла к бачку из нержавеющей стали. Двигалась Мартина словно во сне и все действия совершала механически. Достала ванночку для проявки, пластиковые бутылки с химикатами, ножницы… Консервный нож. Потом щелкнула выключателем, и помещение мгновенно погрузилось в темноту.

Действуя на ощупь, Мартина сковырнула ногтем пластмассовую крышку и освободила пленку от фольги. Хотя проделывала она это сотни раз, руки ее сейчас дрожали. Остается лишь на Божью помощь рассчитывать, чтобы не засветить пленку. А может, если с проявкой не получится, это только к лучшему? Она будет избавлена. Да, но от чего?

Допустим, у Денби были серьезные причины не говорить правду. Причины, о которых ей лучше не знать.

Она нащупала ножницы и разрезала клейкую ленту. Затем перемотала пленку и, убедившись, что крышка сидит плотно, опустила ее в бачок. Потянувшись к выключателю, Мартина вытерла со лба пот и пустила таймер. Как бы ни хотелось ей закрыть глаза на правду, необходимо все же выяснить, что Денби старался скрыть от нее.

— О Господи, лишь бы там ничего такого не было! — шептала пересохшими губами Мартина, поглядывая безо всякой необходимости на таймер. — Пусть это будут киты или орлы, да что угодно. — И механически продолжала встряхивать бачок, пока наконец таймер не зазвонил.

На сердце у Мартины словно лежал тяжелый камень.

Однажды она уже поверила мужчине. И стала жертвой такого обмана, от которого, думала, никогда не оправится. Во всяком случае, не настолько, чтобы глупо поверить снова. Таймер отщелкивал секунды, мешая ей думать. Она осушила бачок, добавила химикатов и, резко встряхнув его напоследок, вынула пленку.

Сердце Мартины болезненно сжалось от дурного предчувствия. Предстояло еще, конечно, промыть пленку, высушить, но девушка уже сейчас знала, что отснятые кадры радости ей не принесут.

 

Глава 9

Какое-то тяжелое предчувствие непоправимого вырвало Денби из теплой пелены сна. Он перевернулся на бок, зевнул и заметил, что смятые простыни валяются на полу, а мягкая, теплая Мартина уже не прижимается к его телу. Денби сел и опустил ноги на пол. И без того-то пробуждение — не самый приятный момент в жизни, а уж когда в сознании вспыхивает сигнал тревоги…

Денби подумал о Мартине. Итак, это свершилось — он нарушил добровольно взятое на себя обязательство, главное обязательство — сохранять дистанцию. И ничего в этом хорошего нет. Что же дальше? Как быть — сделать шаг назад или рискнуть и все рассказать Мартине?

И куда это она могла подеваться? Денби встал. Похоже, что уже далеко за полдень. Это предположение подтвердил и взбунтовавшийся желудок. Может, Мартина на кухне? Он принюхался, но… Денби насторожился и почувствовал, как вдоль спины пробежал скользкий холодок. Не нравилась ему эта тишина.

Обнаружив на печке свои джинсы и рубаху, он оделся, не обращая внимания на то, что вещи еще не просохли. Ванна по-прежнему была наполнена водой, но совершенно остывшей. Денби вынул пробку и задумчиво наблюдал, как уходит вода. Как бы там ни было, а ему есть что терять.

— Марти! — крикнул он, заглядывая в кухню. — Марти, ты где?

Тишина. Даже дрова в камине не потрескивают — мертвая зола. На двери рядом с фотоаппаратом и его курткой висели пальто и шапка Мартины. Стало быть, она где-то неподалеку. «Может, у меня во сне что-то вырвалось, не предназначенное для ее ушей?..» Яростно взъерошив волосы, Денби подошел к окну.

Или Мартина дрова собирает, или корм птицам разбрасывает? Нет, никого во дворе не видно. Так где же она? В сарае? Или… в темной комнате? А что ей там делать? Денби покачался на пятках и, преодолевая страх, сунул руки в карманы.

Проклятие! Она все-таки отыскала пленку! И что бы он ни говорил ей про Юргена, у Мартины теперь нет никаких оснований верить Денби Уильямсу.

Какая-то неимоверная тяжесть навалилась на Денби. Возникло горькое ощущение неизбежности. Оно знакомо ему: впервые он испытал его в тот день, когда погибла Лайна.

Тогда он тоже проснулся один. Тоже встал, подошел к окну. Увидел Лайну, садившуюся в машину. И тут раздался взрыв, мгновенно взметнулось пламя. На горизонте пробивались первые лучи солнца, а он стоял, пригвожденный к полу, и не мог сделать ни шага.

Мартина услышала шаги Денби за секунду до того, как повернулась ручка двери, но даже не подумала оторваться от первого отпечатка, контуры которого только что начали проступать. Занимаясь этой пленкой, Мартина ощущала то же самое, как если бы сыпала себе соль на открытую рану. Болело все, в глазах появилась острая резь.

Вообще-то, чтобы посмотреть Денби прямо в глаза, снимок Мартине и не особенно нужен, но, с другой стороны, это единственное материальное свидетельство того, зачем ему понадобился такой мощный объектив.

Значит, целую неделю Денби снимал только ее. Значит, целую неделю Денби за ней… следил.

Внезапно отяжелевшими руками Мартина повесила на сушильную веревку отпечаток — явное доказательство того, что мужским особям рода человеческого верить нельзя. Ни за что.

И лишь затем повернулась к Денби и с вызовом, который, правда, дался ей нелегко, спросила:

— А Денби — это твое настоящее имя?

Уильямс пристально смотрел на нее, и внутри его все как-то сжалось. Глаза ее были холодные. Ледяные. И вся она, чего не заметить было невозможно, ушла в себя. Собственно, такое выражение лица Денби наблюдал ежедневно, глядя на себя в зеркало. «Вот так, стало быть, — подумал он. — Так все и кончается».

— Да, это мое настоящее имя, — прошелестел Денби, словно откуда-то издали наблюдая за тем, как Мартина старается взять себя в руки.

— А вся эта история про жену?

— Тоже правда.

— Не верится, что ты оказался здесь в поисках героини для обложки модного журнала. — Мартина наконец отвернулась.

Денби облокотился о косяк двери. Какие только усилия он ни прилагал, голос его все равно прозвучал предательски хрипло:

— Коли так, ты наверняка была бы претендентом номер один.

Дальнейшему обмену репликами положил конец комок, вставший в горле. «Только плакать не смей!» — приказала себе Мартина, так сильно закусив губы, что почувствовала вкус крови. Дрожащими пальцами повернула кран и начала промывать оборудование.

Сильная струя воды забрызгала рубашку, но Мартина не обращала внимания на то, что вымокла.

Ничего теперь не имело значения, лишь бы Денби побыстрее освободил ее от своего присутствия. Две минуты, не больше, дается ему на это.

— Может, позволишь все-таки объяснить?

Мартина круто обернулась. От ярости у нее запылали щеки и даже окреп голос:

— А если бы я не увидела эти фотографии, ты признался бы, что шпионил за мной?

— Вряд ли, — с трудом, но честно ответил Денби.

— Тогда какой смысл во всех твоих объяснениях?

Действительно, какой? Объяснения лишь оттянут неизбежный конец, и уйти будет еще труднее. Обоим будет только хуже. Еще хуже.

— Поверь, Мартина…

— Поверить тебе? Ха-ха!

Денби взял ее за руку и заставил посмотреть на себя.

— Услышать правду от человека, которому ты небезразлична, легче.

Она со злостью вырвала руку.

— Небезразлична! О чем ты говоришь? — Нет, Мартина больше ни секунды не могла с ним оставаться.

Даже легкое его прикосновение возбуждает и невольно напоминает… Нет-нет! О Боже, ну как она может любить Денби! Как?

Мартина скрестила руки на груди, отвела наконец взгляд и ядовито сказала:

— Знаешь, а все-таки немного любопытно. Что тебе от меня надо было? Кроме, разумеется, постели?

Денби беззвучно выругался. Хотелось схватить Мартину, встряхнуть как следует и объяснить, что он не похож на других мужчин, на тех, что обманывали ее. Но тут же правда ослепила его. Да нет, он хуже! Все это время пытался оправдать себя, апеллировал к чести, убеждал себя в том, что должен выполнить свою работу.

Ему почти удалось уговорить себя, что это Мартина ведет двойную игру — и нашим, и вашим. А на самом деле все наоборот — это он обманывает, да так, как никогда и никого в жизни не обманывал.

Лайна-то сознательно водила его за нос. А он по отношению к Мартине поступил еще хуже. Подло придумывать то, в чем она ни капельки не виновата.

Мартина, как и можно было ожидать, перешла в наступление:

— Так, значит, ты не из «зеленых»?

Денби отрицательно покачал головой.

— И никаких таких бандюг, за которыми ты якобы последовал, тоже нет?

— Боюсь, что так.

— Тогда кто же ты такой? И зачем следишь за мной?

Денби вдруг почувствовал, что ему даже нравится, как она злится. Так легче будет выбраться из этой западни. То есть ему легче.

Но вслед за этой мыслью сразу пришла другая: он не заслуживает легкой участи. А Мартина не заслуживает его вранья. А ведь именно этим он и собирался заняться, прежде чем уйти отсюда. Потому что он, видите ли, человек чести, и о том, чтобы нарушить данное некогда слово, и речи быть не могло.

— У «Айленд форестс» есть доказательства, что твой брат занимался саботажем.

— Смотрю, ложь тебе дается все легче и легче. — Мартина явно не поверила.

— Вы с Полом были очень близки. — Денби попытался подойти с другого конца. — И компания хотела выяснить, что тебе известно.

На самом деле или ему только показалось, что в глазах Мартины мелькнуло какое-то сомнение?

— И тебя наняли следить за мной?

— Не совсем. — Денби неуклюже переступил с ноги на ногу.

Он вспомнил свою встречу с Юргеном и как этот старый жулик напирал на то, что Мартина ни в коем случае не должна узнать, кто нанял приглядывать за ней. Хотелось бы выяснить, что старику на самом деле было нужно.

— А как же тогда назвать твое поведение?

Денби шумно вздохнул. Он сделал много такого, чем не следует гордиться, но данное кому-то слово никогда еще не нарушал.

— Я знаю, о чем ты думаешь. И ты права. Я вел с тобой двойную игру. Но и Пол тоже. Он злоупотреблял доверием, оказанным вам обоим.

— И ты считаешь, что это тебя оправдывает?

— Нет. Меня оправдать ничто не может.

— Ну а с Полом что? Откуда, собственно, известно, что он действовал против интересов «Ай Эф»?

— Прежде всего об этом говорит его счет в банке. На нем есть немалые вклады, совпадающие по времени с…

— Деньги? — прошипела Мартина. — Ты хочешь сказать, что брат способен за деньги продать все, во что верил?

Денби устало опустил плечи.

— Легче, конечно, предположить, что он боролся за свои идеалы. Что именно верность принципам заставила его преступить границы закона. Но в конце концов все равно все сводится к деньгам.

К деньгам и власти, печально подумал Денби. Два лика зла в этом мире.

— Послушай-ка, правдолюбец. А я думаю, тебя наняли потому, что кому-то очень не хотелось выяснения обстоятельств гибели Пола. Его подставили, и я слишком близко подобралась к тому, кто это сделал. Скажешь, не так?

Даже еще ближе, чем ей кажется. Слишком близко, чтобы этот кто-то хорошенько призадумался. И винить Мартину за это трудно. Ничуть не легче, чем забыть дни, проведенные с ней. И ночи.

Мартина последовала за Денби. Ее всю так и передернуло при виде того, как он входит в дом словно хозяин.

— Убирайся отсюда! — И, сорвав с двери куртку, швырнула ее Денби.

— Твой брат сам во всем виноват. Он вел двойную игру и в конце концов проиграл.

Мартина и слушать ничего не хотела. У нее руки чесались отдубасить Денби как следует.

— То есть вел себя так же, как жена с тобой, а ты со мной?

— В общем, да, — выдавил он. — Примерно так же.

С этими словами пришло новое ноющее чувство.

Устал Денби от всего этого. Устал от всяких тайных делишек. От полуправды и полулжи. От отсутствия в жизни чего-то главного и постоянного.

После всего того, что сказано и сделано, Мартина хотя бы сохранила свои убеждения. А впрочем, только глупцы закрывают глаза на правду. Теплее ей от этого ночью не будет.

Мартина стояла у окна, и ей казалось, что никакой бури и не было. Океан застыл в голубой неподвижности, и лишь чайки, садясь на мгновение, поднимали фонтанчики брызг. Из-за редких облаков выползало бледное солнце.

Извилистая дорожка, ведущая к берегу, напоминала раскрученную, засвеченную фотопленку.

Многое Мартина ощущала сейчас с какой-то физической остротой — от прохладной температуры в комнате до бесшумного приближения Денби.

Он еще не уехал никуда, а ей уже не хватает его. Мартина нервно стиснула пальцы. Господи, до чего же ей плохо! После всего, что узнала о Денби, все равно…

Она еще выше вздернула подбородок.

— Ну ладно, хватит. Я добьюсь, чего бы это мне ни стоило, чтобы расследование по факту гибели Пола возобновилось.

Денби видел, что Мартина не отрываясь смотрит, как у него сжимаются и разжимаются кулаки.

— Решила, стало быть, сердце у себя из груди вырвать? — саркастически бросил он. — Ну что ж, действуй!

— Да уж и вырывать нечего, ты сам об этом позаботился! — «Не отступай, будь твердой, — молча уговаривала себя Мартина. — Тебе и не такое приходилось переживать». — Эй, вроде лес валят! — оборвала она себя, поворачиваясь.

— Слышу. Не хотел я, чтобы все вот так кончилось. — И дверь за ним захлопнулась.

Мартина отсчитала про себя до трехсот, а затем, словно какая-то сила подталкивала ее, вышла на крыльцо.

Снег перед домом растаял, остались только два-три островка. Дул свежий ветерок, солнце бросало на землю яркие лучи, словно стараясь рассеять мрак этого дня.

При виде Денби, выходившего из сарая, пальцы ее сжали перила.

— Что это ты там забыл?

— Да вот, вещички свои собираю.

— Что за вещички? — насторожилась Мартина.

— Фотографии.

Между ними расстилалось безбрежное море стаявшего снега, жухлая прошлогодняя трава и туман непоправимого обмана.

— У тебя нет права…

— Да при чем тут право? Я на работе.

Слова его потонули в шуме вертолета, опускавшегося на берег. Прищурившись, она разобрала на борту фирменный знак «Ай Эф».

— Денби, мне необходимо верить во что-то, — с трудом выговорила Мартина.

— Послушай…

— Мне казалось, если постараться, то можно найти какой-то компромисс между компанией и «зелеными». Но сейчас вижу, что это была иллюзия. — Она подняла голову, будто вслушиваясь в рев мотора. — Со смертью Пола многие вопросы остались без ответа.

— Да, но я как раз…

— Не перебивай, Денби. Потом я встретила тебя. Ты показался мне человеком чести. Человеком, сохранившим веру. Я надеялась, что ты и мне ее вернешь. А получилось, верить-то и не во что. — Мартина круто повернулась к нему спиной. — Все, за тобой прилетели.

Денби посмотрел ей вслед. Тщательно заточенное острие слов Мартины ранило больше, чем ее ярость. Он понял, что бессилен, и медленно направился вниз, к берегу.

Весь следующий день солнце светило вовсю, словно извиняясь за недавнюю бурю. Впервые, наверное, Мартина пожалела, что на окнах нет занавесок — от солнца никуда не спрячешься, в каждый уголок дома заглядывает. Дома, который теперь кажется ей таким маленьким. Как много напоминает здесь о Денби! Теперь она, глядишь, умом тронется, если не уедет отсюда.

Мартина села в свой потрепанный джип, не без труда завела двигатель и, уступая безотчетному порыву, рванула по извилистой дороге в город со скоростью, на которую здешние дороги никак не рассчитаны. Через двадцать минут Мартина притормозила у ветхого домика, в котором размещались магазин и почта.

— Вас там, должно быть, снегом завалило, — сказала продавщица, возвращая сдачу и заворачивая покупки.

Мартина настороженно посмотрела на девушку, ожидая встретить враждебное отношение, с каким сталкивалась все последнее время у жителей городка, но увидела лишь дружеское участие.

— Да нет, ничего страшного. Но хорошо, что метель закончилась, я уже соскучилась по работе.

— Слышала, вы собираетесь продавать свой участок. — Продавщица передала Мартине вместе с покупками кипу писем, перевязанных потрепанной лентой.

— Кто это вам сказал? — насторожилась Мартина.

— Да я уж и не припомню. — Девушка пожала плечами и вытащила изо рта жвачку.

«Значит, все еще сплетничают», — подумала Мартина. Сев в машину, она принялась рассеянно перебирать почту. Узнав на одном из конвертов почерк матери, отложила письмо в сторону. Как вернется домой, так и прочитает.

Вдруг Мартина увидела письмо, адресованное Полу. Читая и перечитывая обратный адрес, она чувствовала, как холодеют ее руки, а сердце бьется все чаще и чаще. И что это банку понадобилось от Пола? Вскоре после смерти брата Мартина просматривала все бумаги — деньги они держали на одном счету, — и, как ей казалось, все было в порядке.

Мартина вскрыла конверт и достала сколотые листки, на верху которых значилось: «Сведения для уплаты налогов». Увидев цифру, обозначающую доходы Пола за прошлый год, Мартина побледнела. Откуда у него такие деньги? И почему брат ей ни слова не сказал? Если только…

Она яростно затрясла головой, но слова Денби звучали у нее в ушах: «Легче предположить, что твой брат боролся за свои идеалы. Но в конце концов все сводится к деньгам».

И если верить этой бумажке, деньги не маленькие. Мартина с удивлением обнаружила, что совершенно измяла банковский счет. У нее возникло искушение уничтожить любые свидетельства возможных злоупотреблений со стороны Пола. Но здравый смысл взял верх.

Мартина попыталась сосредоточиться. Откуда у Пола такие деньги? Она припомнила последние месяцы перед его гибелью. Беспокойное, задумчивое выражение, часто появлявшееся на лице брата. Обрывавшиеся на середине фразы. Напряженную позу, свидетельствовавшую о том, что все уже не так, как раньше. Может, Пол действительно занимался чем-то втайне от нее?

Чувство утраты с новой силой охватило Мартину. Ну что мешало брату быть таким же откровенным, как в детстве?

— О, Пол! — выдохнула она. — Я ведь тебя так люблю. Ну почему же ты не захотел довериться мне?

А Денби? Она ведь и его любит. Но и он тоже скрытничал.

Мартина почувствовала, как по щекам текут слезы. Что это — плач по Полу и жизни, которая оборвалась слишком рано? Или по себе и по своей несчастной любви? Дрожащими руками Мартина повернула ключ зажигания и поехала домой.

Неожиданно шевельнулось робкое чувство благодарности к мужчине, который не хотел, чтобы она узнала правду о Поле. В этом отношении, надо отдать должное, Денби был искренен.

Поплакала, и стало немного легче.

Мартина покидала городок на скорости уже куда меньшей. Через несколько миль она заметила в зеркале заднего обзора приближающиеся красные и голубые огни. Гадая, зачем могла понадобиться дорожной полиции, Мартина притормозила и съехала на обочину. Неужели хотят оштрафовать за слишком низкую скорость?

Она вытерла тыльной стороной ладони глаза, опустила стекло и снова посмотрела в зеркало. К ее машине приближался полицейский.

— Пожалуйста, ваше водительское удостоверение.

— Я что-нибудь нарушила? — спросила Мартина, передавая документы.

— Вы Мартина Хьюз? — Изучив права, полицейский внимательно посмотрел на нее.

— Она самая. — Мартина отказывалась верить внезапно вспыхнувшей надежде: вдруг это Денби ее разыскивает…

— Прошу вас следовать за мной, мэм, — вежливо попросил полицейский, возвращая бумаги.

— Следовать за вами? — Мартина ушам своим не верила. — А зачем, собственно?

— Обычная проверка. Вас хотят видеть в конторе «Айленд форестс».

— Что?! — чуть не взвизгнула Мартина. — Да в чем дело-то, можете вы объяснить?

— Я всего лишь выполняю приказ, мэм.

Пристально посмотрев на полицейского, Мартина только сейчас заметила, какой он еще, собственно, мальчик, и, глубоко вздохнув, послушно кивнула.

Возвращаясь в свою машину, полицейский знаком велел следовать впереди. Его седан ехал за ней бампер в бампер. «Прямо-таки почетный эскорт, — подумала Мартина. — Что же все это означает?»

 

Глава 10

— Она здесь, сэр.

Мартина с нескрываемым изумлением поняла, что ее доставили прямо к Юргену.

Глядя, как крестный огибает стол и пожимает руку полицейскому, Мартина отметила, что фигура у него все еще внушительная, хотя передвигается как будто помедленнее, чем раньше.

— Спасибо, констебль, вы очень любезны.

— О чем речь, сэр, всегда к вашим услугам! Всего доброго, сэр, мисс Хьюз.

— Смотрю, ты и полицейскими здесь командуешь, — саркастически бросила Мартина, садясь на ближайший стул и снимая перчатки.

— Ну что за глупости! Просто это преимущество жизни в небольшом местечке. Всегда можно положиться на… соседей.

— Да ну? — скупо улыбнулась Мартина. — Что касается моих соседей, так они в последнее время даже не здороваются.

Юрген грузно опустился в свое кресло за столом.

— Может, все и наладится, если ты оставишь эту безумную мысль насчет Пола и дорасследования…

— Как? И ты тоже! — Мартина вскочила и быстро подошла к окну.

Вокруг поднимались оголенные склоны холмов, лишь кое-где белели островки растаявшего снега. Обычное дело. Свежая вырубка — не самый приятный пейзаж.

Мартина круто повернулась к Юргену.

— Тебе что-то известно? Тогда почему мне не сказал?

— Да. И многое известно!

При звуке этого голоса Мартина вздрогнула и, не веря глазам своим, увидела, что к столу уверенно подходит Денби.

— Разве вы знакомы? — холодно осведомился хозяин кабинета.

— Неплохой ход, Юрген. Да только опоздал ты немного. — Нарочито медленно Денби подошел поближе. — Я тут не с пустыми руками. Решил лично вручить.

При виде раскладываемых им глянцевых снимков у Мартины перехватило дыхание.

— По вашему указанию я ни на минуту не выпускал ее из поля зрения. — Денби с притворным удивлением посмотрел на Мартину: — Как, разве Юрген ничего не сказал? Ведь это он нанял меня следить за вами. Только почему-то не объяснил, с какой целью. Ну, мне и стало любопытно. У журналистов, даже бывших, это профессиональное. Короче, я не мог не задаться вопросом, в чем тут дело.

— Так мы не договаривались! — загремел Юрген.

— Ваша правда, — согласился Денби. — Но я все спрашивал себя, отчего это именно я вам понадобился. А потом меня осенило. Обычно-то я не позволяю себе отвлекаться.

— Ну так и не надо было. Говорил же я, сделаете дело — и в тень! — Юрген зло прищурился.

— Помню, помню. — Денби лениво оторвался от стола и встал рядом с Мартиной. — Но разговор этот был до того, как я увидел вашу крестницу. — Он пожал плечами. — А вы ведь сами говорили, что насчет женщин у меня репутация…

— Не желаю я оставаться здесь и слушать всякую гадость! — Мартина снова вскочила.

Денби схватил ее за руку и силой усадил в кресло.

— Да нет, кудрявая, придется остаться. Я настаиваю.

— Что-о?! Да как ты смеешь на чем-то настаивать? — Мартина замахнулась, но Денби оказался быстрее, перехватив на лету ее руку.

— Поверь, тебе интересно будет послушать. — И, бросив беглый взгляд поверх ее плеча, поинтересовался: — Верно, Юрген?

— Не понимаю, о чем вы, — пробурчал тот, но его ставшее багровым лицо было красноречивее всяких слов.

— Мне потребовалось некоторое время, чтобы сложить эту картинку. Сначала концы с концами не сходились, а я такого не люблю. Пришлось связаться с приятелем, и он кое до чего докопался. Интересные выяснились подробности. Но все-таки роль Пола оставалась непонятной. Как-то не вписывался он в общую схему. Но теперь я, кажется, понял, что к чему.

Мартина посмотрела на Денби и приказала себе успокоиться.

— Так что с Полом?

Убедившись, что девушка немного остыла, Денби выпустил ее руку.

— Видишь ли, твой братец решил сыграть по-крупному. В этом, кажется, никто больше не сомневается. Партнером его оказалась группа австрийских инвесторов, решивших устроить здесь курортную зону. А для этого надо сначала как следует расчистить место.

Юрген и Мартина замерли в креслах, не сводя глаз с Денби.

— Вот я и спросил себя: а Полу-то какой резон этим заниматься? Неужто ему так нужны деньги, что он забыл о своих корнях, о своей сестре? Словом, понятно о чем. И след привел назад, то есть сюда.

Денби указал на стену, на которой были развешаны крупномасштабные карты с указанием арендованных участков, которые контролировала «Ай Эф». Юрген и Мартина не шелохнулись.

— А что, если, спросил я себя, компания фальсифицировала документы? То есть подменила уже размеченные участки, а Пол об этом узнал? Этого вполне достаточно, чтобы у него развеялись все иллюзии. Особенно если его лучший друг тайно подкупал «зеленых», чтобы те выходили на марши протеста против вырубок в этой зоне.

— Подкупал «зеленых»? А это-то кому понадобилось? — перебила Мартина.

— Деньги — великая сила, — отмахнулся Денби. — И когда на кону много долларов, люди изо всех сил стараются ухватить свой кусок. Верно, Юрген?

— Вы не можете доказать ни слова из сказанного, — проговорил Юрген, но по глазам старика было видно, что его загнали в угол.

— Пока не могу, верно. Но не забывайте об интуиции журналиста. Мой приятель идет по следу.

— Понятно, кому-то понадобилась эта земля. — Голос Мартины звенел как натянутая стрела. — Но Пол-то здесь при чем?

— Твой брат, повторяю, оказался втянутым в крупную игру. И противники ему оказались не по зубам. Или, допускаю, деньги деньгами, а совесть замучила. Могу предположить, что кое-кто занервничал, и решено было не рисковать. Мол, неизвестно, как поведет себя Пол. А вы такого не ожидали, верно, Юрген? И тоже заметались. К тому же не знали, что Пол успел рассказать Мартине до своей гибели. Вам очень не хотелось, чтобы она пошла к властям да раскрыла вашу игру на быстрое повышение. Так?

— Ах ты, мерзкий ублюдок! — В кабинет вдруг ворвался молодой мужчина.

— Спокойно, спокойно, Джон. — Уильямс преградил ему путь к столу. — Неужели вы не знали, что, когда подслушиваешь, рискуешь о себе узнать много неприятного?

— Извини, детка. — Джон повернулся к Мартине. — Я давно собирался тебе все рассказать. Но после несчастья с Полом…

— А это на самом деле был несчастный случай? — холодно спросила Мартина.

Джон покачал головой и, указав на Юргена, быстро заговорил:

— Это все его фокусы. Это он велел мне привести специально отобранную группу «зеленых». Сказал, надо, чтобы правительство заняло наконец твердую позицию относительно лесоповала в этой зоне.

Юрген словно язык проглотил. И Денби нарушил тишину:

— Когда вы решили, что настал удобный момент сбить цену и партнеры сказали бы: «продавай», как раз подоспели австрийцы со своим предложением. Естественно, вам причитались хорошие комиссионные за всю эту сделку. Но смерть Пола спутала все карты. Вам-таки удалось представить ее как несчастный случай, и вы очень боялись, что Мартина докопается до правды. И очередных «несчастных случаев» тоже не хотелось. Тут-то как раз и появился я.

— Это чистейшие догадки, — прошипел Юрген.

— Рано или поздно правда выходит наружу. — Денби повернулся к Джону: — А ты знал, чем Пол занимался?

— Все мы это знали. — Джон отвел взгляд. — Юрген уверял, что держит ситуацию под контролем. Но ничего он не держал под контролем. Я стал беспокоиться за тебя, Мартина. Ты начала раскручивать историю с братом, и я не был уверен, что когда-нибудь ты все не узнаешь.

— И решил пощадить меня. Так? А на то, чтобы правду сказать, тебя не хватило? — Мартина обвела присутствующих взглядом. — Никого не хватило? А почему, собственно? Думали, не выдержу удара? Все единодушно решили пожалеть бедную Мартину. Видеть никого из вас больше не хочу!

Она вихрем вылетела на улицу, спиной чувствуя, как Денби устремился за ней. У джипа Мартина круто обернулась.

— У тебя со слухом плохо? Или все еще будешь изображать, что щадишь мои чувства?

Денби открыл дверцу.

— Садись. Не здесь же нам говорить.

— А мне вообще не о чем с тобой говорить.

— Садись, говорю!

— Ни за что!

— Ладно. — Денби буквально впихнул ее в машину и перебросил через рычаг переключения скоростей на пассажирское место.

— Похищение? — ядовито осведомилась Мартина. — Или кража автомобиля?

— Может, все-таки помолчишь немного и выслушаешь меня?

— А тебе не кажется, что я и без того достаточно наслушалась сегодня? Смерть брата была настоящим убийством. Его предали крестный и лучший друг…

Денби склонился и прижал палец к ее рту. Губы Мартины задрожали. Вдруг стало очень холодно. Она подняла голову и увидела в его глазах искреннее участие. Денби провел невидимую черту, следуя изгибу ее губ, и взял за упрямый подбородок.

— Я хочу, чтобы у нас с тобой была полная ясность. Раз и навсегда, Марти.

— Тогда давай начнем с того, что ты скажешь мне, кто убил Пола.

Денби откинулся на спинку сиденья и сунул руки в карманы куртки. Мартина заметила морщинки в уголках его глаз.

— Доказательств у меня никаких нет и сомневаюсь, будут ли. Но то, что происходило в долине, привлекло внимание прессы. И по-моему, им просто понадобился козел отпущения, кто-то, на кого можно взвалить вину за вредительство.

— Кому это «им»?

— Имен я не знаю. Но это наемники, образующие, так сказать, группу политических радикалов. Они берут заказ, проникают в среду истинных «зеленых», а когда деньги кончаются, берутся за следующую работу. Словом, повторяю, наемники-псевдоэкологи.

— И кто же им платит?

— Те, кому выгодны их действия. В данном случае — Юрген. Ну и еще кое-кто из иностранцев. Но твердых доказательств нет, пусть у тебя на этот счет не будет никаких иллюзий.

— Значит, надо примириться?

— А это уж во многом от тебя зависит.

У Мартины было ощущение, словно из нее весь воздух выкачали.

— Но почему? — скорее прошептала, чем проговорила она, хотя на самом деле хотелось кричать, размахивать кулаками, требовать справедливости.

— Почему Пол, ты хочешь сказать? Я лично думаю, что он просто оказался не в том месте и не в то время. Да и какое это теперь имеет значение?

— Это верно. — Мартина тяжело вздохнула. — Все равно его уже не вернуть.

— Увы! — Денби плотно сжал губы и отвел глаза.

После смерти Лайны ему тоже несладко пришлось. Но по прошествии времени разные «почему» да «отчего» утрачивают всякий смысл. Жизнь продолжается.

Мартина попыталась улыбнуться, но вместо этого разрыдалась.

— Юрген всегда играл по собственным правилам. Только для других они оборачиваются бедой. Я не думаю, что Юрген такой уж мерзавец. Просто все так вышло.

— Ну а дальше что? — Непонятно как Мартина вдруг оказалась в объятиях Денби.

— Трудно сказать. Одно дело — знать, как все произошло в действительности, другое — доказать это.

— А твой друг? Журналист, я имею в виду. Он не возьмется раскопать всю эту историю?

— Ты просто ребенок. В мире многое происходит, о чем мы и понятия не имеем. Что же до Юргена, то нет такого закона, по которому запрещается извлекать выгоду.

— Что же, кроме подковерной возни, там ничего не было?

— Ну в общем-то да.

Мартина отстранилась от него. Чувствуя какую-то пустоту внутри, Денби потянулся к ключу зажигания. Проворачивался он туго, но двигатель завелся сразу.

— Куда мы едем? — устало спросила Мартина.

— Прежде всего откуда. Отсюда.

— Да, но куда все-таки?

Денби искоса посмотрел на Мартину. Кажется, понемногу приходит в себя.

— Хочу показать тебе одно место.

— А почему ты думаешь, что я хочу это видеть?

— Со вчерашнего дня я о многом передумал, — тяжело вздохнул Денби.

— С чем тебя и поздравляю! — Мартина откинулась на спинку сиденья и скрестила руки на груди.

— Начинать это дело, имея репутацию скверного малого, было не так уж трудно. — Денби глухо рассмеялся. — Юрген предупреждал, что лучше бы держаться от тебя подальше. Так я и делал, но в какой-то момент вдруг проснулся в твоей постели. Ты уж поверь, этого мне хотелось меньше всего на свете.

— Меня удивляет, что ты вообще взялся за эту работу.

Намекает на Лайну. Денби словно получил удар прямо в солнечное сплетение. И как это она умеет проникать в самые заветные его тайны!

— Я отказывался. Не нравилось мне все это с самого начала. Но Юрген умеет… настоять на своем.

Мартина настороженно посмотрела на него.

— И настоял, чтобы ты за мной приглядывал?

— Понимаешь ли, он меня шантажировал. Ну а потом мне и самому захотелось заняться тобой.

Она даже не потрудилась спросить почему. Нужды не было. Мартина знала его лучше, чем Денби сам себя знал.

— Так куда едем?

Он пропустил ее вопрос мимо ушей.

— Узнав тебя поближе и поняв, что ты никак не могла помогать Полу в этом вредительстве, я обозлился… на твоих земляков за то, что так дурно о тебе думают… на Юргена — за то, что втравил меня в эту историю. Да и на тебя тоже.

— На меня? — искренне удивилась Мартина.

— Да-да, на тебя. Ведь ты заставила меня как следует приглядеться к самому себе, к своей жизни. И эта жизнь мне не понравилась. — Денби глубоко вздохнул. Видно было, что разговор этот нелегко ему дается. — Ты слишком прямодушна. Все называешь своими именами. У тебя острая реакция на все. Ты умеешь отдавать. И ты до смерти напугала меня. Знаешь, я был даже рад, когда ты нашла эту пленку и проявила ее.

— Рад?

— Ну да, рад. Стало проще уйти от тебя. Ты меня стала презирать. Можно было отойти в тень и плюнуть на чувства.

— Какие чувства?

«Ну вот, приехали! Теперь все или ничего», — подумал Денби и очертя голову кинулся в омут. Он бережно взял руку Мартины. Она не отстранилась, и это придало мужчине уверенности. Он слегка сжал ее пальцы.

— Надежда, что, может, в мире все-таки остались вещи, в которые еще можно верить. Вера, что есть возможность… ну не знаю, как сказать, сотворить что-то доброе. Сделать все вокруг тебя хоть чуть-чуть лучше.

Глядя прямо перед собой, Мартина молча ответила на его пожатие.

Они ехали уже около часа, когда Денби наконец повернул, проскочил между двумя поваленными деревьями и выбрался на грязный проселок. Последние несколько миль они молчали, и от этого обоим было только лучше. Денби успокоился, чувство покоя передалось и Мартине.

Что-то новое возникло между ними. И это новое странно завораживало.

То, что Мартина узнала про Пола, поразило ее, но прошло совсем немного времени, а она уже чувствовала себя на пути к исцелению, смотрела вперед, думала о том, как жить дальше.

Джип со скрипом остановился у заброшенного фермерского дома, вокруг которого все поросло бурьяном. Но не жалкое это строение и не окрестности привлекли внимание Мартины. За домом виднелись бесконечные ряды теплиц, сквозь стеклянные с многочисленными дырами крыши которых пробивался яркий солнечный свет.

— Что это?..

— Раньше здесь выращивали марихуану. В прошлом году всю компанию накрыли, и суд объявил этот участок к продаже.

— Ну и?.. — Мартина по-прежнему вопросительно смотрела на Денби.

— Многого я не знаю, но, насколько слышал, теплицы оборудованы новейшей гидротехникой. Полагаю, они вполне годятся и для законного дела.

— Какого? — неожиданно охрипшим голосом спросила Мартина.

Денби, перекинув руку через спинку ее сиденья, слегка подмигнул:

— А вот об этом я как раз с тобой хотел посоветоваться. Какие есть идеи? Цветы? Или, может, помидоры?

— Что ты за чушь мелешь, Денби! — нетерпеливо воскликнула Мартина. — Это же идеальное место для выращивания саженцев, а деревца потом пойдут на восстановление леса… — Заметив, как его усталое лицо осветилось улыбкой, Мартина осеклась.

— Недурная идея, мисс Хьюз.

— Нарочно все подстроил? — с упреком спросила Мартина.

— Просто хотел выяснить, как ты посмотришь на это. Домик, конечно, так себе, но… — Денби пожал плечами, — для тех, кто умеет держать в руках молоток, не так уж трудно привести все в порядок.

— Короче, ты решил купить его, — бесцветным голосом сказала разочарованная Мартина. «Кто-нибудь вроде меня годами может искать такое местечко, а этот…»

— Да не решил еще толком. Пожалуй, слишком долго я бродяжил по белу свету. А с другой стороны, трудно решиться осесть, когда у тебя в жизни настоящего дома не было.

— У тебя не было дома?

— В том смысле, в каком ты это понимаешь, нет.

— Сочувствую, — прошептала Мартина.

— Не стоит. — Денби откашлялся. — Так или иначе я стал задумываться о будущем. И вроде мне эти края стали дороги. Как и тебе.

Мартина подалась вперед и выглянула в окно. Надо бы радоваться за Денби, а она вместо этого себя жалеет.

— Ты хоть отдаленное представление имеешь о саженцах деревьев?

— Ни малейшего. Поэтому мне понадобится партнер.

Хоть солнце и пригревало, Мартина почувствовала, что внутри у нее все застыло. Итак, все, что ему нужно, это знающий, деловой партнер. Хотелось смеяться, но Мартина знала, что смех снова обернется слезами. Неуклюже дернувшись, она распахнула дверцу и вышла из машины.

— Ну и как же ты представляешь себе это партнерство?

Последние несколько миль они проехали в глубь континента, но и сюда доносился свежий морской бриз. Много лет здесь шумел мощный лес, но постепенно деревья отступали все дальше и дальше, оставляя за собой выемки и ложбины, поросшие ныне травой.

— Не притворяйся, Мартина, ты же прекрасно понимаешь, к чему я клоню.

— Славно здесь, — не оборачиваясь, сказала она. — Тихо. Но партнером твоим я стать не смогу.

— Не отталкивай меня, Марти. Ты мне нужна.

Глаза ее наполнились слезами, и она прикусила нижнюю губу. Насколько Мартине помнилось, всегда в ней кто-то нуждался. Но сейчас этого было мало. Теперь надо, чтобы ее хотели. Хотели ради нее самой. Ради ее способности любить. На меньшее Мартина теперь была не согласна.

— Послушай, Марти, впервые в жизни мне страшно снова остаться одному.

Она медленно обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— А у меня сложилось впечатление, что ты как раз любишь одиночество.

Денби тяжело вздохнул, и на сердце Мартины словно легла вся тяжесть его прошлого. Он поднял руки, как бы собираясь потянуться к ней, но тут же опустил их и посмотрел куда-то на плавно сбегающие вниз холмы.

— До встречи с тобой я и не понимал, как одинок был всю свою жизнь.

Мартина вздохнула. Да, после того, что между ними произошло, расставание принесет обоим одну только пустоту.

— Я знаю, что обманул тебя. Легко было повторять себе, мол, я всего лишь делаю свое дело, которое стало мне ненавистно потому, что, занимаясь им, я полюбил тебя.

— Полюбил… — эхом откликнулась Мартина.

В сердце ее вспыхнул, быстро разгораясь, огонек надежды.

— Я знаю, что сделал тебе больно. Остается только надеяться, что не настолько больно, чтобы ты не могла простить меня.

Мартина сосредоточенно изучала свои сапоги.

— Вот что получается, когда скрещиваешь два различных вида. Скрещивание оставляет шрам, но если проводить его правильно, появляется новый, более сильный, более здоровый организм. — Расправив плечи, Мартина посмотрела ему прямо в глаза.

— Именно это и произошло со мной. Ты проникла мне в кровь. — Денби сделал шаг к ней.

— Уверен? — Мартина искала в его глазах бесспорное признание в любви и, кажется, нашла.

— Абсолютно!

Еще один шаг, и они сошлись вплотную. Денби взял ее за руку, и Мартина прильнула к нему.

— Такой жизненный цикл, — приглушенным голосом заговорила она. — Посев, удобрение, рост. Что-то останется в земле, что-то прорастет и зеленеет, но цикл не прекращается ни на минуту.

Его пальцы беспокойно перебегали с ее плеч на руки и обратно.

— Ну так и начни новый цикл со мной вместе. Научи меня вере. Вере в любовь, жизнь и будущее, которое стоит того, чтобы в него верили.

Мартина подняла голову и коснулась ладонью его открытой шеи.

— Но ведь и здесь порой бывает одиноко.

— Да справлюсь я, со всем справлюсь. Лишь бы ты была со мной!

— Уверен?

— Более чем. Ну как мне доказать, что и я тебе нужен?

— Ты уже на пути, — слабо улыбнулась Мартина.

— Я люблю тебя, Мартина. И всегда буду любить.

— И я люблю тебя.

Едва она произнесла эти слова, как губы их встретились, скрепляя акт взаимной капитуляции.

По прошествии этого волшебного мига Денби слегка отстранился.

— Да, еще одно.

— Что?

— Слушай, может, освободим дом от всего этого мусора? Я имею в виду старые поплавки, раковины…

Уперев руки в бока, Мартина сурово посмотрела на него.

— Ты что же, не понимаешь, что именно благодаря таким вещам просто помещение превращается в дом?

Денби добродушно улыбнулся.

— Боюсь, златокудрая, это еще одно, чему мне предстоит научиться.

— Похоже, мне всю оставшуюся жизнь предстоит учить тебя чему-нибудь, Денби.

 

ЭПИЛОГ

Мартина присела на корточки и, сняв куртку, положила ее на грядку с петуньей и лобелией, которые хотела посадить вокруг фермерского домика. Она специально накопала жирной, подогретой апрельским солнцем земли, чтобы обложить ею каждый кустик. Воды, солнечного света и минимального ухода будет достаточно, чтобы растения пошли в рост и украсились яркими цветами.

Вот так, как она сама. С помощью Денби она уже нашла место и для кизила — перед южной стеной дома, где дерево будет укрыто от ветра. «Пол бы одобрил такой выбор», — подумала Мартина. Ей все казалось, что брат наблюдает за ней.

Мартина многое передумала за те четыре недели, что прошли с тех пор, как Денби впервые привез ее сюда. Она даже матери позвонила, во-первых, сказать, что выходит замуж, а во-вторых, что они с Денби перебираются на ферму. Мартине показалось, что у матери хорошее настроение. Она работала в агентстве по продаже недвижимости и начала зарабатывать деньги. Может, наконец научится полагаться на себя. Урок, достойный того, чтобы его выучили.

Мартина оперлась на лопату и вытерла рукавом лоб. Она почувствовала появление Денби.

— Адвокат звонил. Все бумаги готовы, осталось только подписать.

— Хорошо. — Теперь Мартина вспоминала Пола без боли.

Она учредила мемориальный фонд помощи семьям, потерявшим близких на лесоповале, а также помощи местной молодежи, которая хотела бы найти свою судьбу в иных местах. Мартина надеялась, что использование этих денег в благотворительных целях поможет искупить грехи брата.

Денби переступил с ноги на ногу и посмотрел на любимую.

— Хочешь побыть одна?

— Нет. Давай поработаем вместе. — Пока она наливала в ямку воду, Денби принес дерево, купленное ими вместе, и снял с корней защитный джутовый мешок.

— Смотри, что у меня.

— Да?

Их пальцы встретились, и Денби передал ей металлический шип. Наклонившись над свежевскопанной ямкой, Мартина бросила его в воду.

— Слышала новости? Правительство приняло решение об ограничении деятельности «Айленд форестс». Так что будущие поколения смогут наслаждаться красотой гигантских кедров в нашей долине.

— Вот, стало быть, как. Значит, каких-то компромиссов все-таки можно достичь. — И Мартина обняла любимого. — Надо только верить и не опускать руки.

Денби улыбнулся и нежно поцеловал женщину, которая через несколько дней станет его женой.

— Это только начало. — Денби потер щеку тыльной стороной ладони. — Правда, не каждому повезло с таким учителем, как ты. И с такими уроками: любовь и умение отдавать идут рука об руку.