В конце июля я наконец-то встретился с Валери Элиот в ее кенсингтонской квартире, в самом сердце обители Мунгоджерри и Манкустрапа. Она была высокой, красивой женщиной с очень светлыми волосами, и по ее крепкому рукопожатию было ясно, что она бдительно следила за сохранностью наследия Т. С. Элиота. Я очень нервничал, но, думаю, что и она тоже. Почти первое, что она сказала, было: «Вы же не собираетесь превращать кошек Тома в кисок?» Я подумал, что это обнадеживающее начало, но затем она огорошила меня:

«Том отклонил щедрое предложение Диснея на экранизацию «Старого Опоссума». Это прозвучало угрожающе. И, прежде чем я успел спросить, почему, она заявила, что «Том ненавидел мультфильм ”Фантазия“. Мистер Ллойд Уэббер, а вам нравится ”Фантазия“?».

Я пробормотал, что я не очень помню, что такое «Фантазия», хотя, честно говоря, она мне очень нравилась, когда я был маленьким.

Подобно Горгоне, буравя меня светло-голубыми глазами, Валери спросила, какими я вижу кошек.

Я решил говорить начистоту. «Вы видели по телевизору танцевальную труппу под названием Hot Gossip?» – начал я неуверенно.

«Это те, из-за которых Мэри Уайтхаус подняла шумиху?» – заметно оживившись, поинтересовалась Валери.

«Да, но они действительно хорошие танцоры, и то, что они делают, – это настоящий прорыв. Великий Хал Принс сказал, что Бобби Фосс…». Валери прервала меня: «Тому понравились бы Hot Gossip», – улыбнулась она.

Итак, был завершен первый акт пьесы под кодовым названием «Завоевание Валери». Она согласилась приехать на Фестиваль в Сидмонтоне, и, если ей понравится увиденное, мы сможем двигаться дальше.

НАЗВАНИЕ МОЕГО СОЧИНЕНИЯ «Популярная наука о кошках» на стихи Т. С. Элиота красовалось на афишах. Мы выступали после модного и эксцентричного скрипача Найджела Кеннеди, который в 1987 году поразил зрителей Фестиваля своим виртуозным исполнением Баха, Мессиана и некоторых джазовых композиций. Непросто было превзойти его выступление. Моими артистами были Гари Бонд, Пол Николас и Джемма Кравен и такие тяжеловесные музыканты как Джон Хизман, Барбара Томпсон, Джон Мол и Род Арджент. «Популярная наука о кошках» показала себя достаточно хорошо, но ей не хватало целостности, как «Расскажи мне» или «Вариациям». Несмотря на полюбившихся зрителям кошачьего чародея, волшебного мистера Мистоффелиса в исполнении Пола, и Джемму, с ее изящным Макавити, постановка еще не была готова начать самостоятельную театральную жизнь, и, скорее, пришлась бы по вкусу лояльной фестивальной публике.

То, что произошло дальше, случилось через десять минут после выступления. Валери, как и обещала, приехала с главой Faber Мэтью Эвансом. Кэмерон привел Джиллиан Линн. Джилли была готова устроить прямо на газоне демонстрацию кошачьих сексуальных движений, когда Валери протянула мне объёмный конверт.

«Я принесла некоторые неопубликованные стихи Тома», – сказала она мягко, но по-деловому. «Эндрю, я думаю, вам сначала стоит обратить внимание на историю Гризабеллы. Том считал ее слишком грустной для детей».

Я помню, как холод пробежал по спине, когда я впервые прочитал строки:

И это не все. Среди бумаг находилось письмо Тома Элиота, адресованное издателю Джеффри Фаберу, в котором говорилось о событии, которое приведет к тому, что все собаки – Полликли (Pollicle Dogs) и кошки – Джеллики (Jellicle Cats) вместе поднимутся в ионосферу (Heaviside Layer) на замечательном воздушном шаре. Для иллюстрации даже был приведен куплет: «Вверх, вверх, вверх, мимо отеля Рассела, вверх, вверх до ионосферы». Таким образом, мы узнали, что у Элиота был замысел, создать из этих стихов нечто большее. Пусть эта идея была достаточно размытой, но все же она была. И у меня стал прорисовываться сюжет для полноценного мюзикла.

Наиболее важным было то, что Гризабелла, гламурная кошечка, могла стать тем самым трагическим персонажем, которому сопереживали бы зрители. Я попросил Кэмерона и Джилли присоединиться к Валери и Мэтью, и они были чрезвычайно взволнованны и восхищены. Также в бумагах нашлись и другие стихотворения, например, история попугая по имени Билли Мак Кау, который жил на барной стойке в одном из пабов Ист-Энда. Также там была сага о йоркширском терьере по кличке Маленький Том Полликл, что, вероятно, было прозвищем Элиота. Другое стихотворение было о человеке в белых гамашах, который отправился на обед в паб под названием «Принцесса Луиза», и там начал разговор «о том о сем» и о «Полликах» и «Джелликах».

Я поинтересовался у Валери, о значении слов «Полликл» (Pollicle) и «Джелликл» (Jellicle). Она объяснила, что это была домашняя шутка Элиота, над тем, как представители Британского высшего общества невнятно произносят фразы «маленькие бедные собачки» (poor little dogs) и «милые маленькие кошечки» (dear little cats). Она также открыла нам, что стихотворение, которое мы назвали «Принцесса Луиза», Элиот собирался сделать предисловием к книге о кошках и собаках, но в конце победили кошки. «Отчет об ужасной битве пеков и полликов» было единственным, выжившим из его первоначальной схемы, стихотворением.

В письме Элиота Джеффри Фаберу упоминалась еще одна сюжетная линия, которая могла бы собрать всю кошачью историю воедино. Вероятно, речь шла о стихотворении «Песнь Джеллейных кошек» и о «Джеллейном бале». Если это так, и Элиот говорил об этом событии, то танец мог бы стать объединяющей линией «Популярной науки о кошках». Тем более, что танцевальная культура уже захватила Британию, хотя и на шесть десятилетий позже, чем Америку. Брайан Бролли неохотно согласился на то, чтобы Кэмерон стал сопродюсером. Так зародился мюзикл «Популярная наука о кошках».

КАК ТОЛЬКО У МЕНЯ ПОЯВИЛОСЬ видение общей структуры мюзикла, я начал по крупицам собирать неопубликованные Элиотом сокровища. Я начал с «Принцессы Луизы», для которой придумал припев, используя бессмысленную игру слов «собаки поллики» (Pollicle Dogs) и «джелликл кошки» (Jellicle Cats»), которая, впоследствии, стала основой припева песни «Jellicle Songs for Jellicle Cats». Далее, шла песня «Grizabella: The Glamour Cat». Еще я добавил раздел «Little Tom Pollicle» к «The Pekes and the Pollicles», и выделил песню поющего попугая «The Ballad ofBilly McCaw», в качестве возможной песни для бравого пиратского кота Рам-Там-Таггера, которую он будет петь Лейди Гридлбоун, рассказывая ей о своей эпической битве. Помнится, меня поразило то, что и стихи «Старого Опоссума» и «Билли Мак Кау» были написаны, так, как будто бы Элиот сочинял песни, с припевом и куплетами. Конечно, этим Элиот выдает свое американские происхождение. Мне не верится, что кто-либо из британских поэтов того времени мог писать в такой манере. Несколько лет спустя Валери рассказала мне, что во время сочинения, как она выразилась, «внештатных» стихотворений, Элиот неизменно напевал популярные хиты того времени.

Я написал увертюру, сочинил музыку для «The Jellicle Ball», составил порядок исполнения и на моей Студии в Сидмонте приступил к записи демо-версии, где партии исполнялись вперемешку мной и лучшими фестивальными артистами. С самого начала, мне хотелось поместить кошек в особенную звуковую среду. На своем синтезаторе я создал тот самый «мяу», который и по сей день используется в театральных постановках. Затем я проиграл увертюру и «Ball» с различными звуковыми эффектами, запрограммированными на синтезаторе Prophet 5, и кое-что на Moog. А звучание настоящего фортепиано добавило необходимый перкуссионный клей. Почти все эти изменения сохранились в финальной театральной версии. И увертюра, и «Ball» звучат практически без изменений, хотя моя версия до введения хореографии была намного короче. Остальные композиции остались практически без изменений: «Skimbleshanks the Railway Cat», «Macavity», «Mr Mistoffelees», и «The Ad-Dressing of Cats». Позже список пополнили «Memory» и «Heaviside Layer».

Несмотря на то что материалы, которыми поделилась Валери, дали мне возможность доработать сюжет «Кошек», вскоре мы с Кэмероном ощутили острую необходимость найти поэта, который мог бы превратить наше попурри в полноценный мюзикл. Руководитель Faber Мэтью Эванс очень нервничал и думал, что Валери не оценит эту идею. Но стало совершенно очевидно, что без режиссера с таким послужным списком, как у Тревора Нанна, Валери может наложить вето на мюзикл «Популярная наука о кошках».

Кэмерон принялся уговаривать Тревора. Это было непросто. Для Тревора было серьезным поворотом сменить Королевскую шекспировскую компанию на коварный мир коммерческого театра, особенно с таким странным проектом. В то время мюзиклы не субсидировались как сейчас, когда ни один сезон Национального Театра не обходится без хотя бы одной постановки. Еще одной большой проблемой была поддержка от Королевской шекспировской компании (RSC). Сегодня за перспективу получить кассовый сбор от такого проекта как «Кошки», RSC лезли бы из кожи вон, но в 1980 году это было немыслимо. Кстати, только после успеха «Кошек» руководство RSC сочло мюзикл «Отверженные» достойным для жизни под крышей их театра.

Между тем, Джилли предприняла попытку проявить себя не только в хореографии, но и в режиссуре. Она прислала нам с Кэмероном синопсис, который поставил нас в довольно щекотливое положение. По ее задумке, после поднятия занавеса зрители видят ряд одинаковых фасадов где-то в Кенгсингтоне. Горничная открывает одну из дверей и выставляет в ряд пустые бутылки из-под молока. Сбоку сцены выходит кошка, которая принюхивается к запаху молока. И теперь кошачье действо начинается.

Ох, Джилли! Для начала, главной проблемой было то, что люди, исполняющие роли кошек и горничных были одного размера! Я сказал Кэмерону, что, поскольку он хорошо знаком с Джилли, ему придется с этим разобраться. Сценарий, предложенный Джилли, еще раз подтвердил то, насколько нашему проекту был необходим Тревор. Но и Джилли была жизненно важна для нас. По нашей задумке, Тревор должен был не только оценить хореографию Джилли, но на его решение должна была повлиять их совместная работа над «Однажды в жизни» и «Комедией ошибок».

Прежде чем Тревор согласился, у него были серьезные опасения, которыми он поделился в длинном письме, адресованном нам с Кэмероном. В нем он пишет о Кэмероне, «мечтающем о шоу, которое сметет классовые барьеры, вкусы и пристрастия, столь же привлекательном как для поклонника Ковент-Гарден, так и для футбольного болельщика, который никогда и не мечтал о походе в театр». Также Тревор недвусмысленно говорил о том, что нужно изменить.

«Я не могу представить себе ни одного известного и популярного шоу, оперы, спектакля, литературного произведения, фильма или танца, которые бы не рассказывали историю. Развлекательные шоу, основанные на антологиях, будь то «Facade» или «Is not Misbehavin», имеют ограниченную жизнь, в конечном счете, зависящую от поклонников творчества, которое они воспевают. Я считаю, что у нас есть простой выбор. Либо мы сохраняем форму антологии Элиота и стремимся к развлекательному продукту высокого качества, но с ограниченной аудиторией; либо мы используем стихи и музыкальные наработки Эндрю в качестве основы для повествования, в котором главными героями будут кошки, и мы будем развивать сюжет в направлении, заданном Элиотом. Я считаю, что все персонажи ДОЛЖНЫ БЫТЬ КОШКИМИ [я придерживался предложения Элиота о человеческом рассказчике]. Кошки представляют нас другим кошкам, кошки рассказывают нам, то, что могут знать только кошки; кошки, разглашающие секреты, спорящие кошки, кошки разных видов, кошки сексуально или романтически связанные друг с другом… и, наконец, кошки остаются таинственными, непостижимыми, непознаваемыми и (нужно ли это говорить?) бесчеловечными… Мне кажется, что нам с вами жизненно важно встретиться и все обсудить».

Идея Тревора была бесконечно далека от горничных с бутылками молока.

Тревор согласился присоединиться к нашей команде после многочисленных встреч, проведенных в кафе между репетициями второго сезона его театральной адаптации диккенсовского «Николаса Никльби», которая длилась восемь с половиной часов, что мы с Кэмероном не могли не отметить. Он выдвинул нам три условия. Во-первых, он хотел пригласить в проект Джуди Денч. Здесь не возникло вопросов. Помимо ее очевидных актерских способностей, ее роль Салли Боулз в «Кабаре» была, на мой взгляд, изумительна. Да и с такой серьезной актрисой, как Джуди, люди подумали бы, что мы знаем свое дело.

Во-вторых, Тревор хотел привлечь к проекту художника Джона Непера, с которым он работал над «Никльби», и режиссера по свету Дэвида Херси. Это было проще простого. Джон придумывал декорации и костюмы для «Equus» Питера Шаффера и мы решили, что его опыт работы над образами лошадей пригодится нам при превращении людей в кошек. Поскольку Дэвид Херси работал над «Эвитой», я проголосовал за него двумя руками.

Третье условие явилось потенциальной угрозой для сделки. Он безоговорочно хотел быть единственным и главным режиссером. Здесь могла возникнуть проблема с Джилли. Ее двадцатилетний театральный стаж превосходил опыт каждого из нас, и она только что успешно выступила в качестве режиссера и хореографа в постановке Кэмерона «Tomfoolery». Кэмерону пришлось задействовать все свое обаяние и настойчивость, чтобы убедить Джилли принять наши условия. Он терпеливо объяснял, что согласие Валери Элиот, является ключом к созданию мюзикла. Если у руля не будет режиссера с такими серьезными рекомендациями и опытом работы с литературными произведениями, Валери запросто сможет потопить наше шоу. В конце концов, Джилли согласилась на звания хореографа и ассистента режиссера, которые устроили и Тревора. Теперь Тревору предстояло представить Валери всю команду и поднять тему поиска поэта, который заполнил бы некоторые пробелы в сценарии. Он предложил свою кандидатуру и также попросил разрешения более детально изучить и другие работы Элиота, постольку этого требовало шоу.

Много лет спустя Мэтью Эванс поведал мне, что мы были на волоске от провала, и, безусловно, положительное решение Валери полностью зависело от участия Тревора. Мэтью по секрету рассказал мне, что она наводила справки среди своих многочисленных друзей из литературного и театрального мира. И вот, что она узнала: всеми своими театральным успехам я был обязан Тиму Райсу и продюсеру Роберту Стигвуду. «Дживс», моя единственная попытка сделать что-то без Райса, оказался полным провалом. Кэмерону никогда не удавалось достичь коммерческого успеха с новыми мюзиклами. Тревор Нанн никогда раньше не работал в коммерческом театре, не говоря уже о музыкальных постановках. В Британии еще никогда не было успешного танцевального шоу, а общепринятая мудрость гласила, что у британских танцоров обе ноги левые. В довершение всего, это шоу предполагало, что зрители будут два часа смотреть на актеров, переодетых в кошек.

Неудивительно, что Валери была так близка к отказу. Невозможно выразить всю мою благодарность Матью Эвансу, который склонил чашу весов в нашу пользу.

ТЕПЕРЬ ПЕРЕД КЭМЕРОНОМ И БРАЙАНОМ БРОЛЛИ стояла сложная задача собрать бюджет в четыреста пятьдесят тысяч фунтов (сейчас это больше двух миллионов фунтов). Даже через три года, учитывая инфляцию, это было на пятьдесят тысяч фунтов меньше, чем бюджет «Эвиты». Но у «Эвита» была хитом, и люди сами хотели инвестировать в проект. У нас не было ни театра, ни сценария, ни законченного музыкального сопровождения. Но каким-то образом сумасшедший, безнадежный и ослепляющий оптимизм овладел разумом и действиями нормальных в обычной жизни людей, и уже слишком глубоко проник в умы Ллойда Уэббера и Макинтоша, чтобы мы могли совершить мудрый поступок и бросить это безумный проект.

И к необузданной радости знатоков громких театральных провалов мы выпустили анонс мюзикла «Популярная наука о кошках». В пресс-релизе мы приглашали всех танцоров страны поучаствовать в прослушивании для нашего новаторского действа. Наши с Кэмероном ощущения были сравнимы со спуском по ледяной трассе Креста Ран.

Поджидающие впереди ловушки не волновали меня. Я был в опьяняющем крестовом походе, и прослушивание огромного количества симпатичных танцовщиц не казалось мне плохой перспективой. Но, оглядываясь назад, видно, как чертовски много держалось на честном слове и на одном крыле, молитвах и слепой вере в опыт Тревора, несмотря на то, что раньше он не работал с коммерческим театром. Было вполне вероятно, что, если мы не соберем необходимых инвестиций, мне придется заткнуть дыру в бюджете, что стало причиной наших с Сарой ожесточённых споров. Что, если в случае неудачи команда просто пожмет плечами, а мы с Сарой и младенцем окажемся на улице? Тревор мог бы спокойно вернуться к работе в RSC, а Кэмерон продолжал бы продюсировать шоу, спонсируемые Советом Искусств.

Оглядываясь назад, я поражаюсь, что мы не отказались от «Кошек». Сейчас я бы ни за что не анонсировал такой недоработанный мюзикл. Тем не менее, мы беспечно продолжали свою работу. Число танцевальных трупп, которые мы с Кэмероном посмотрели, почти превосходило число горячих обедов, которые мы съели за это время. Вне всяких сомнений, самым ярким было шоу «Dash» с участием бывшего танцора Королевского Балета, миниатюрного Уэйна Слипа. Его шоу вызвало огромный отклик зрителей, и мы с Кэмероном решили, что необходимо заманить его в наш проект. К счастью, у нас получилось, и это было абсолютным чудом, поскольку на тот момент мы даже не могли предложить конкретной роли.

Кэмерон был обеспокоен, что Тревор, несмотря на свое согласие, постепенно ретировался в свой бункер в RSC. В письме Тревору, которое он перенаправил и мне, Кэмерон пишет:

«У меня абсолютно нет обеспокоенности относительно твоих целеустремленности и организаторских способностей, но я немного озабочен, тем обстоятельством, что, когда ты будешь готов посвятить свои мысли и энергию нашему делу, остальная часть команды может оказаться не доступна, или те артисты, на которых мы положили глаз, (а это достаточно редкие экземпляры), не смогут присоединиться к нам по первому зову».

Помимо этого, Кэмерона волновало, как многое зависело от магии репетиционного процесса. Для нас обоих были в новинку различия между коммерческим и субсидируемым театром. У последнего существует выстроенная инфраструктура с шикарными репетиционными залами, которые воспринимаются как должное. Когда нет необходимости искать инвестиции, можно увлекаться долгими импровизациями и репетиционным процессом. Но в коммерческом театре это возможно только при наличии убийственно глубоких карманов. В то время, да и достаточно часто сейчас, репетиционными базами были церковные залы или общественные центры, где, если посчастливится, будет больше одного туалета, не говоря о такой роскоши, как столовая. Неизменно вы делите зал с местным молодежным спортивным клубом, который приходит по вечерам, тем самым ограничивая ваши возможности для экспериментов. Также мы с Кэмероном не понимали, что у Тревора было свое видение постановки, над которым он работал. Вот почему нам казалось сложным привлечь его внимание. Разумеется, в будущем это будет уравновешено его заверениями в преданности проекту. Но той осенью мы с Кэмероном еще этого не знали.

СРЕДИ ИНВЕСТОРОВ театральных сезонов редко встречаются «ангелы», которые готовы поддерживать постановку, следуя интуиции или ради приглашения на премьеру, большинство желают ознакомиться со сценарием и музыкой. У нас с Кэмероном было всего несколько песен, которые мы могли продемонстрировать. Брайан Бролли все больше беспокоился о том, что у нас не было надлежащего бюджета или учета текущих расходов. У нас не было ничего определенного, пожалуй, за исключением работы Джона Непера.

Джон совершил прорыв, работая над внешностью наших кошек. Как это часто бывало с Джоном, его вдохновляла городская среда. Каждая танцовщица носила пушистые шерстяные гетры, и у большинства актеров были объемные парики, напоминавшие эксцентричные панковские прически. Добавьте к этому кошачье обтягивающее трико, и готово. Гетры визуально ломают линии человеческого тела и напоминают что-то пушистое, а парики скрывают человеческие волосы. Тревор, ссылаясь на поэму Элиота «Бесплодная земля», предложил превратить сцену в гигантскую свалку, а всевозможные обломки мусора, выброшенного людьми, сделать реквизитом. Джон предположил, что их размер должен быть в три раза больше человеческого роста. К октябрю дизайн шоу был единственной вещью, согласованной всеми, он, по крайней мере, был на правильном пути.

Становилось ясно, что Тревор прав, и нам нужна последовательная история. В итоге, мы согласовали очень простую структуру. Один раз в год все избранные кошки проводят бал, на котором их предводитель старый кот Дьютерономи выбирает кота, который достоин начать новую жизнь в ионосфере. Таким образом, в отличие от идеи Элиота, только один кот, а не все племя совершит путешествие. Джон Непер переделал большой воздушный шар Элиота в гигантскую автомобильную шину, которая поднималась на небеса, что отдаленно напоминало фильм «Близкие контакты». Проблемой было то, что у нас все еще не было театральной сцены, на которой Джон мог бы воплотить свои замыслы.

У Джона и Тревора было страстное желание расположить зрителей ближе к сцене, практически сделать их участниками действия. Предполагалось частично вписать происходящее на сцене в воображаемый круг, на счет чего у Джилли были вполне обоснованные опасения. Обычно, действие танцевальных постановок происходит за авансценой, что как бы создает эффект картинной рамы. Но Тревор настойчиво предлагал выйти за пределы сцены, надстроив пространство над оркестровой ямой. Это обстоятельство значительно сужало список театров, в которых мы могли бы играть. Почти во всех театрах есть условная линия видимости, которая не позволила бы вынести сцену вперед, что убедило Тревора в необходимости поиска нестандартной площадки, где мы могли бы создать особенное пространство.

Мы с Камероном прочесали весь Лондон в поисках помещения, состоящего, по словам Джона Непера из «четырех стен, крыши и зрительских мест с возможностью перепланировки», но таких зданий не существовало. Концертный зал «Раундхаус» в Камден-тауне подходил под описание, но там не шли длительные постановки. У нас родилась одна идея. Национальный театр построил на базе старого театра «Лицеум» временную театральную арену для постановки мистических средневековых пьес. Во время Второй мировой войны сцена и зрительный зал были выровнены, и здание театра превратилось в огромную танцевальную площадку. Огромная сцена и полуразрушенное здание как нельзя лучше подходили для наших декораций в виде мусорной свалки. «Лицеум» принадлежал Большому Лондонскому совету, который купил театр в 1938 году, с целью в дальнейшем разрушить его для расширения дорожной сети. Но война помешала этому позорному плану. Мы предложили взять здание театра в лизинг, но Совет хотел бы избавиться от него навсегда. Кроме того, здание было настолько разрушено, что считалось небезопасным для долгосрочного использования. По иронии судьбы, через два десятилетия театр будет восстановлен и возобновит работу с премьерой моего шоу «Иисус Христос – Суперзвезда». Но вернемся в тот ноябрь, «Популярная наука о кошках» по-прежнему оставалась без жилья. Спасение пришло самым причудливым образом.

ДЛЯ НАС С ДЖИЛЛИ НОЯБРЬ прошел как в тумане. В поисках редких для Британии 1980-х талантливых танцоров, способных петь и играть, мы исколесили с прослушиваниями всю страну. Так, я впервые встретился с Сарой Брайтман. Для меня было неожиданностью, что она хотела поучаствовать в прослушивании, ведь она уже была популярной певицей с таким хитом как «Starship Trooper». Мы организовали частную встречу в моей лондонской квартире. Она приехала в синем парике, может быть, поэтому, я неудачно решил сыграть для нее «Do not Rain on My Parade». Как я и думал, у нее был довольно приятный голос, но не более того.

Через пару дней мне предстояла поездка в Глазго и Ньюкасл, в ходе которой у меня, на удивление, выдалось свободное время, и я планировал насладиться архитектурой. Я не мог понять, почему Бидди, моя жизнерадостная ассистентка, между двумя запланированными кастингами на севере настойчиво планировала прослушивание в Лондоне. Независимо от того, сколько раз я называл ее прирожденной тупицей. Кэмерон и Сара тоже настаивали на необходимости лондонских прослушиваний.

И вот посреди ночи я случайно обнаружил причину этого безумия. Моя бедная жена была так сильно обеспокоена моим убийственно глупым мюзиклом, что даже во сне говорила о нем. Однажды ночью я проснулся от ее бурчания про большой секрет, который «Эндрю не должен узнать». Естественно, я воспользовался ее полусознательным состоянием и в лучших психотерапевтических традициях стал расспрашивать, о чем речь. И среди бессвязной болтовни о родственниках она пробормотала слова «This Is Your Life».

Теперь я понял, зачем мне навязывали этот нелепый график. Речь шла о старом телешоу, на котором древние родственники и так называемые друзья собирались, чтобы сделать сюрприз какой-нибудь знаменитости. На следующее утро я использовал все свое актерское мастерство, стараясь изобразить удивление, что, наоборот, заставило Сару сомневаться в моей честности.

Я плохо помню ту телевизионную программу и парад где-то откопанных родственников и друзей, а все потому, что мой разум занимали другие мысли: я нашел дом для наших кошек. Запись программы проходила в Новом лондонском театре. Во время бесконечной процессии двоюродных братьев, которых я никогда не знал, мои глаза блуждали по идеальному плацдарму для кошек. Построенный на месте «Уинтер Гарден», Новый лондонский театр открылся в 1973 году как «театр будущего». Он был спроектирован Шоном Кенни, человеком, революционно соединившим авансцену и круглую сцену под одной крышей. Поцеловав какую-то давно потерянную великую тетушку, я вспомнил, что это было достигнуто путем установки под полом гигантской вращающейся платформы.

Как только шоу закончилось, я сразу же сообщил скептически настроенной Саре, о своей находке и попросил немного задержать моих многочисленных родственников и доброжелателей, пока я позвоню Тревору Нанну. На мое счастье, я сразу дозвонился до штаб-квартиры Шекспировского Театра в Олдиче и упросил его быстро пробежать несколько сотен ярдов до Нового театра. Пока Сара блестяще прикрывала меня на вечеринке, говоря, что я в другом конце комнаты, когда меня там не было, на десять минут весь театр принадлежал нам с Тревором.

То, что произошло далее, лишило нас дара речи. Я не думаю, что когда-либо еще два театральных деятеля могли бы так синхронно воскликнуть «Эврика!». В зале оказался управляющий, и я спросил, работает ли механизм, меняющий конфигурацию сцены. Он сказал, что конечно, да, и спросил, не хотим ли мы это увидеть. В следующий момент мы с Тревором смотрели, как 300 двигающихся кресел, преобразуют зал в идеальную круглую сцену. Мы вцепились друг в друга. Мало того, что мы нашли дом для наших кошек, мы еще могли физически перемещать нашу аудиторию! Тревор сказал, что это был самый волнующий момент за всю его театральную карьеру.

К сожалению, владельцы театра были менее воодушевлены. Короче говоря, они сказали «отстаньте». Их логика была понятна. «Новый Лондон» прогорел как театр. Даже «Бриолин» с Ричардом Гиром был провальным. Поэтому они превратили его в конференц-центр и телестудию. Они строили успешный бизнес. Если бы «Новый Лондон» снова стал театром и потерпел неудачу, им пришлось бы отменить множество конференций и телепередач, а затем, снова восстанавливать свой бизнес. Не говоря уже про мюзикл о кошках. Мы были опустошены. Энтузиазм Тревора был настолько огромным, что Джон Непер даже начал создавать проект под это здание. В поисках дома для наших кошек мы прочесали каждое необычное театральное пространство в Лондоне. Но без Нового лондонского театра, не могло быть «Популярной науки о кошках».

Спасение пришло в виде Бернарда Делфонта. Берни следил за моей карьерой с тех пор, как он сказал мне, чтобы я никогда не связывался с футбольными клубами. Он входил в совет компании, которой принадлежал театр, и придумал решение в своем неповторимом стиле. Если, как и ожидалось, «Популярная наука о кошках» окажется провалом, мы могли бы арендовать театр без штрафов, так как бизнес-конференции могли бы продолжаться практически без перерывов. Проблема для владельцев могла возникнуть в случае нашего успеха, тогда бы мы дольше оставались в прокате, а это значит, что они будут вынуждены выпасть из производственного телевизионного процесса и им пришлось бы выстраивать свой бизнес практически с нуля. Поэтому Берни предложил нам заключить сделку. В случае, если «Кошки» окажутся провалом, мы заплатим за аренду театра по стандартной ставке. Но если мы будем занимать сцену от трех месяцев до двух лет, то выплатим владельцам штраф в размере двухсот тысяч фунтов. Таким образом, это будет обычная театральная сделка.

Эта ситуация была кошмарной «уловкой 22». Ведь вполне вероятно, что шоу кое-как протянет один год. Конечно, у Кэмерона не было денег, как их не было и у творческого коллектива. Естественно, все взоры были направленны в мою сторону. У меня тоже не было в распоряжении такой огромной суммы. И я уже был готов взять заем. Мне бы пришлось второй раз заложить наш дом в Сидмонтоне, что я и сделал к ужасу Сары. Наступил декабрь, а у нас все еще не было утвержденного сценария и ничего конкретного, что мы могли бы показать инвесторам. Зато у нас был театр.

ОДНАКО, начиная с этого момента, Тревор опять скрылся в звуконепроницаемых недрах Шекспировского Театра. Мы организовывали прослушивания с ключевыми актерами, и нам было особенно важно его присутствие, но в последний момент, мы узнавали об изменениях в его расписании, что делало его недоступным. Я написал Тревору, напоминая, насколько я лично подвергаюсь рискам и предлагал закрыть проект. Все вокруг меня буквально умоляли не подписывать бумаги на залог дома. Кэмерон ясно дал понять, что до Рождества основной актерский состав должен быть утвержден. Наконец, Тревор освободился. Его первоначальная идея состояла в том, чтобы создать ансамбль, в котором каждый актер играл бы несколько ролей. Поэтому Джуди Денч выступит в ролях кошек Гамби и Гризабеллы, актер, играющий в Старика Дьютерономи, сыграет и Бастофера Джонса, Гус будет Рам-Там-Таггером и так далее. При условии ограниченного доступа к Тревору, результатом нашего кастинга стал компромисс между желанием Джилли пригласить настоящих танцоров, а с моей стороны, профессиональных певцов. Теперь, задачей Тревора было добавить актерского мастерства, а также чувственности, что жизненно важно для перевоплощения наших исполнителей в своих персонажей. Короче говоря, они должны были стать похожими на кошек.

После того как Валери Элиот нашла в записях мужа еще несколько дополнительных кошачьих имен, мы, наконец, начали финальную разбивку актерского состава. Заключительные прослушивания были запланированы на 10 и 11 декабря в Королевской Академии танца в Баттерси, всего лишь в одном прыжке или танцевальном па от легендарного собачьего приюта «Дом собак в Баттерси». К Джуди Денч и Уэйну Слипу присоединились еще три актера: Пол Николас, Брайан Блассид и потрясающе красивая танцовщица Фиона Хьюз. Фиону мы утвердили без раздумий. Она с неописуемой красотой и природной грацией исполняла, ставшую классикой, партию «Белой кошки», одной из определяющих для мюзикла. Фиона не была певицей, но олицетворяла неприкасаемую, неосязаемую сущность нашего шоу. Брайан Блэссид, наоборот, не был ни неприкасаемым, ни неосязаемым, за что получил от Тревора прозвище «сельскохозяйственный актер». Благодаря своему властному, необузданному характеру и сильному баритону, он был самой подходящей кандидатурой на роль Старого Дьютерономи, который стал лидером кошачьего племени в нашей развивающейся истории.

У нас возникли некоторые трения по поводу кандидатуры Пола Николса. Нам с Кэмероном он казался органичным в роли Рам-Там-Таггера. Сингл «Magical Mr Mistoffelees» в его исполнении уже попал в эфиры, если не в чарты. Тревор находил раздражительной его непринужденную и снисходительную манеру исполнения. У Пола и правда был более чем богатый багаж пятнадцатилетнего опыта работы со Стигвудом, не говоря о закулисной работе над «Суперзвездой». Тревору пришлось капитулировать. Итак, с Полом, Брайаном Блессидом, Уэйном Слипом и Джуди Денч у нас было четыре громких имени, способных украсить нашу театральную афишу.

СТАРТОВАЛ ФИНАЛЬНЫЙ ЭТАП ПРОСЛУШИВАНИЙ. Стоит сказать, что я нахожу в высшей степени удивительными действия некоторых актеров музыкальных театров. Когда после ряда напряженных прослушиваний ты предлагаешь им партию, они снова и снова находят причину для отказа. Либо не выходят на связь, либо предпочитают другие проекты. Иногда мне кажется, что они приходят на прослушивания, чтобы как можно больше разузнать о предстоящей постановке, а затем, трусливо сбегают.

Подобный случай произошел с Шэрон Ли Хил, очень сексуальной девушкой, которую Тревор выделял среди других «кошек». Она прослушивалась на роль одной их кошек, находившихся под гипнотическим заклинанием зловещего и неуловимого Макавити, элиотовского варианта Мариарти. Шэрон сказала, что для нее большая честь быть частью нашего шоу, но она собирается подписать контракт на работу в проекте «Самый приятный бордель в Техасе». Меня отправили подкараулить и переубедить ее. Поскольку она была австралийкой, мои размышления о том, как «Кошки» перевернут британский театральный мир, не сильно ее тронули. В конце концов, я драматично заявил, что участие в мюзикле может навсегда изменить ее жизнь. И оказался прав, через пять лет она стала Миссис Тревор Нанн. Джон Непер, Тревор и я все женились на «кошках». Может быть, это девушки устраивали нам прослушивание?

День премьеры стремительно приближался, а незаполненных пробелов было предостаточно. И вот, нам посчастливилось, и звездный состав исполнителей пополнили новые таланты. Роль подружки Макавити досталась гибкой танцовщице и певице Джеральдин Гарднер. Рамплтизером стала, в прошлом звездный ребенок, блестящая и разносторонне талантливая Бонни Лэнгфорт. Бонни прославилась благодаря роли малышки Джун в Бродвеевской постановке «Джипси» и игре в мюзикле «Унесенные ветром», про который Ноэль Ковард сказала: «Уберите весь второй акт и этого ребенка». Что было беспочвенно, ибо Бонни была универсальным театральным профи. Затем наша команда пополнилась «громовым», по словам Джилли, Джеффом Шэнкли, игравшим Пилата в Лондонской версии «Иисуса Христа – Суперзвезды». Также к нам примкнули Мира Сэндз – замечательная, смешная и характерная актриса, и Сью Джейн Таннер, танцовщица, которая могла сыграть настоящую историю. Плюс с нами был Кен Вельс, один из ключевых участников балета Джилли, который блестяще танцевал, но едва ли мог петь, а также, подававший большие надежды, по-настоящему привлекательный чернокожий юноша по имени Дональд Вауг.

Наконец наступил день, когда мы утвердили Джона Торнтон в роли Мангоджерри, бывшего Иуду из «Суперзвезды», Стефана Тэйта, игравшего Гроултайгера и Гуса, театрального кота, и Сару Брайтман, которой мы пока не придумали роль. В своих записях при прослушивании я восхищённо отметил, как потрясающе она выглядит и танцует, но пройдет еще целых два года, прежде чем я пойму, насколько она хорошо поет.

ВСЕ ПРОСЛУШИВАНИЯ НА ТОТ ДЕНЬ были завершены и Тревор, игнорируя язвительные замечания Кэмерона о взаимосвязи финансового кризиса в RSC, и размера его животика, склонял нас к обеду. И вдруг он произнес сокрушительную фразу о том, что «Кошкам» не хватает эмоционального центра. И он страстно ждал от меня новой песни Гризабеллы, которая задала бы тон всему нашему шоу. Он пришел к выводу, что основу песни надо искать в лирике Элиота. И после Рождества я должен, конечно, без давления с его стороны, презентовать наш ответ на песню «Don’t cry for me».

Сначала наступила тишина. Затем все стали оживленно переговариваться. Я подвел Тревора к роялю, стоявшему в углу репетиционного зала, и наиграл ему мелодию, про которую мой папа сказал, что она звучит на миллион долларов. Когда я закончил играть, Тревор закатил глаза и призвал всех собраться вокруг нас. Он тихонько кашлянул, что обычно означало его намерение сказать что-то напыщенное.

«Эндрю сейчас сыграет нам мелодию. Я хочу, чтобы все вы запомнили дату, место и время, когда вы в первый раз ее услышали».

Затем я сыграл мелодию, а когда повторил ее еще два раза, витающий в мыслях замысел мини-оперы о Пучинни и Леоновалло превратился в память.