Начало лета 1981 года. Дела обстоят следующим образом. Мне тридцать три года. Мы с Сарой женаты почти десять лет. У нас двое детей: четырехлетняя Имоген и двухлетний Ник. Мы владеем половиной Сидмонтон-Корт, другая половина была заложена, кроме того, на нас висит огромный кредит, который пришлось взять, чтобы закрыть «Кошек». У нас есть квартира в Лондоне, и благодаря тому, что правительство Тэтчер сократило верхнюю налоговую ставку, я мог откладывать часть своих доходов, которые в основном приносила «Эвита». Мой альбом с «Вариациями» имел большой успех и сумел удержать его, как и «Расскажи мне в воскресенье». Теперь у меня появился еще один хит, даже успешнее «Эвиты», и каждый всемирно известный театральный продюсер хотел его заполучить. Я позаимствовал слова у Т. С. Элиота, так что помощь Тима Райса мне не понадобилась. Я по-прежнему был чертовски стеснителен, но, нравилось мне это или нет, мне приходилось быть в центре внимания. На самом деле, мне нравилось.
Сара превратила Сидмонтон в настоящий дом, который с запуском Фестиваля приобрел новое измерение. Англиканская церковь решила, что церквушка, расположенная на нашей лужайке не приносит особого дохода. Так что они продали мне здание за один фунт, и обе стороны сочли это выгодной сделкой. Здание превратилось в мой маленький рабочий театр.
Сара играла роль супермамы и предоставила мне возможность хвататься за каждый шанс, встречавшийся на пути моей карьеры. К сожалению, это не единственная возможность, которую я использовал. Деньги могут купить свободу, а свобода позволяет заводить интрижки. Тогда со своим хитом я оказался в центре внимания, и вокруг меня крутились самые привлекательные девушки Лондона. Мои соавторы не растерялись. Тревор, женатый на актрисе Джанет Сазман, начал тайно встречаться с нашей Деметрой – Шэрон Ли Хилл, которой я обещал крутые перемены в жизни. Образ растрепанного художника Джона Непера приводил в восторг наших кошечек из хора. Несмотря на неудачу с «Memory» Тим Аллотт как-то обнаружил Тима Райса в гримерке Элейн Пейдж. Мне нравилось заигрывать с нашими красивыми котятами, но мое падение произошло не из-за них.
Летом у меня начался роман с девушкой, которая, кто бы мог подумать, преподавала в Вестминстерской школе. Я не был влюблен в нее, и, надеюсь, она тоже не испытывала ко мне сильных чувств. И я никогда не задумывался о том, что должен уйти от Сары. Она, конечно же, узнала о моей измене, и я пришел в ужас от того, что наделал.
В списке Кэмерона наконец появился новый успешный мюзикл. Правда, у него был еще один, но не совсем мюзикл. Его рождение показало, что Кэмерон находится на пике своей продюсерской карьеры. Одним поздним летним утром он начал наш обычный телефонный разговор в необычайно приподнятом даже для него настроении: «Доброе утро, дорогуша! У меня есть гениальная идея! Давай совмести ”Расскажи мне в воскресенье“ и ”Вариации“ и назовем шоу ”Песня и Танец“».
«Песня и Танец». Идея была настолько очевидной и простой, что я сразу же согласился. Когда судьба «Кошек» все еще казалась неопределенной, я рассматривал возможность сделать «Вариации» второй частью танцевального шоу группы Dash Уэйна Слипа. Мы с Уэйном возвращались к этой идее, когда он покидал «Кошек». Так почему бы не привлечь его к схеме Кэмерона? Трогательность придумки Макинтоша заключалась в том, что он хотел сохранить обе части в первозданном виде. «Вариации» будут состоять из музыки и танца. А «Расскажи мне» останется тем же моношоу, и не превратится во что-то, чем не должно быть.
Марти Уэбб сразу же согласилась участвовать. Мы с Кэмероном и Уэйном был потрясены хореографом Кейт Буш Энтони ван Лаастом. Уэйн согласился разделить выступление, если к нему присоединится Энтони. Так что мы с Кэмероном встретились с ним, подружились, и еще один кусок головоломки занял свое место. Девятичасовой марафон Тревора «Николас Никльби» для Королевской шекспировской компании был поставлен в сотрудничестве с Джоном Кэрдом. Кэмерон хотел разузнать побольше о нем самом и о том, какой именно вклад он внес в постановку. Так что он предложил его на должность режиссера. Я не возражал: Джон был очарователен и сразу понял нашу задумку. Кроме того, меня заинтересовало, что его отец был богословом и директором Мэнсфилд-колледжа в Оксфорде. Несколько лет спустя Джон ушел из независимого театра и стал очередным трофеем коммерческой сцены. Он женился на Фрэнсис Раффелл, вагоне-ресторане из моего «Звездного Экспресса». Интересно, что сказал на это его отец.
Теперь нам с Кэмероном нужно было найти театр. Его ремейк «Оклахомы!» завершал свои показы в «Паласе», поэтому мы пошли к его владельцу Эмилю Литтеру, который жил в квартире над театром. Семидесятивосьмилетний Эмиль жил окружении серьезных картин импрессионистов, и у него было достаточно уютно. Каждую неделю он требовал с продюсеров, снимавших его театр, гонорар, утверждая, что вдобавок ко всему работает ночным сторожем и пожарным. Мы объяснили, что рассматриваем «Песню и Танец» как «концерт для театра» и не претендуем на полноценный мюзикл. Кэмерон добавил, что, несмотря на наши надежды, спектакль продержится на сцене год, мы для начала хотим объявить двенадцатинедельный сезон. Эмиль сразу спросил, сколько девушек участвует в шоу. Мы заверили его, что много, и рассказали о нашей белой кошечке Финоле Хьюз, которая уже согласилась участвовать в проекте. «Песня и Танец» должна была занять «Палас» в марте 1982 года. Невероятно, но в тот короткий период времени одновременно три моих шоу шли в Лондоне.
В КОНЦЕ АВГУСТА Барбара Стрейзанд, видимо, преодолела свою клаустрофобию, потому что ее агенты позвонили моим и сообщили, что она хочет записать «Memory» в Лондоне со мной в качестве продюсера. Мы назначили запись на середину сентября. Гарри Рабиновиц должен был дирижировать лучшими лондонскими музыкантами: казалось, все хотят сыграть с великой Стрейзанд. Я выбрал первую студию в «Олимпик», не только потому что она принесла мне удачу, но потому что атмосфера в студии в Барнсе была менее формальной. Могло показаться, что она находится в глухой деревне в милях от Лондона, если бы не самолеты, постоянно пролетавшие над головой.
Мне сообщили, что во время записи Барбара хочет быть полностью изолированной от оркестра, и большее, на что я мог рассчитывать – это лид-вокал. Кроме того, она будет записывать песню столько, сколько понадобиться для идеального исполнения: строчка за строчкой или, если понадобится, каждое слово в отдельности. Я начал сомневаться. Из всех моих песен «Memory» больше других требовала эмоционального, а не техничного совершенства. У нее нет строгого темпа; идеального исполнения можно было добиться только в том случае, если бы дирижер, оркестр и певица стали бы одним целым. И Гарри Рабиновиц знал это как никто другой. Мы забронировали студию на вторник, 15 сентября. Это был холодный и солнечный день. После того как Барбара несколько раз прослушала игру оркестра, сидя в рубке, я предложил ей зайти в студию и встать рядом с Гарри, чтобы он смог привыкнуть к манере ее пения. Я настаивал, что вид и звучание восьмидесяти первоклассных музыкантов может вдохновить ее.
Когда она встала на возвышении рядом с дирижером, музыканты зааплодировали. Гарри взмахнул свой палочкой, и возбужденно и даже немного робко Барбара начала петь. Ко второму куплету от ее робости не осталось и следа: один из величайших голосов нашего времени раскрывался во всем великолепии. Когда на строчке «Touch me» подошла смена регистра, Барбара начала петь во весь голос. И в студии не было никого, у кого бы не побежали мурашки по телу. Раздались овации. Барбара Стрейзанд впервые за много лет выступила вживую и сразу получила признание самых лучших классических музыкантов Британии. Позже мне рассказали, что именно этот момент помог ей вернуться к живым выступлениям.
Конечно, весь следующий день мы перезаписывались, потому что Барбара постоянно находила мелкие недочеты и незначительные ошибки. Я задавался вопросом, имею ли право сказать, что Мария Каллас стала великой благодаря страстному исполнению и при этом не обращала внимание на техничные неточности. В какой-то момент глупая шутка сблизила нас. Барбара сидела на стуле в вокальной кабинке. Прежде чем в очередной раз спеть часть «Touch me», она спросила, нужно ли ей встать во время смены регистра.
«Барбара, – ответил я, – большинство исполнителей записывают мои песни, преклонив колено».
В тот раз мы записали лучшую версию. Я ушел из студии в полном восторге, что получил лучшую запись какой-либо из своих песен за всю карьеру. Через две недели CBS прислали мне финальную версию, которую она одобрила. Все неточности были сглажены. С точки зрения техники, исполнение было безупречным. Я понял, что Барбара знает свою аудиторию, и я уверен, что ее версия лучше звучала на радио, чем спродюсированная мной. К сожалению, у меня не осталось записи. Я хотел бы сравнить ее с потрясающей версией Николь Шерзингер, которую мы записали после того, как она появилась в лондонской постановке «Кошек» в 2015 году. На момент написания этой книги запись все еще не вышла. В тот единственный раз, когда ее поставили на британском радио, она буквально остановила движение в городе.
МЕЖДУ ТЕМ, «Кошки» развивались, и Стигвуд носился с экранизацией «Эвиты» под руководством Кена Рассела. В октябре Кен устроил кинопробы, чтобы найти не только Эвиту, но и актеров на другие роли. Забавно, что в моих записях есть упоминание о том, что Сара Брайтман пробовалась на роль любовницы, и я написал «нет» напротив ее имени. Дэвид Эссекс и Пол Николас тоже включились в борьбу, но буря разразилась вокруг вопроса, кто будет играть Эву. Мы прослушали нескольких актрис: невероятную исполнительницу из испанской постановки Палому Сан-Басилио, не так экзотично звавшуюся Элейн Пейдж и незнакомую мне Карлу Девито. Я был занят новым кастингом для «Кошек», когда получил от Кена Рассела следующее письмо, датированное 13 октября.
Добрый день, господа. Теперь, когда команда посмотрела пробы, я бы хотел огласить свое решение, с которым, надеюсь, вы согласитесь. Я не вижу никакой конкуренции. Несмотря на то что участники проб известны в театральных кругах, только имя мисс Девито значит что-то для кино. Камера любит ее, и я уверен, зрители тоже полюбят. Так что я считаю, поиск завершенным.
Эта девушка владеет той самой магией экрана. Дальнейшие прослушивания – лишь трата времени и денег… она просто бомба. Господа, мы нашли звезду.
15 октября Тим написал ответ:
Вот мои комментарии на к письму Кена:
1. Я был бы благодарен, если бы мы все же провели обсуждение, прежде чем соглашаться с таким настойчиво-позитивным решением нашего режиссера. Я мог бы так же хорошо отозваться о мисс Пейдж, но воздерживаюсь от этого, так как полагаю, что у нас должна быть возможность для беспристрастного обсуждения.
2. Мы договаривались, что у Элейн будет второе прослушивание с такими же преимуществами, какие были у Карлы. Жаль, что теперь об этой договоренности забыли.
3. Я считаю позорным, что единственные успешные авторы мюзиклов в Британии рассматривают на такую важную роль никому не известную американку.
4. Я думаю, что Карла Девито – очень талантливая певица и актриса, которая достаточно хороша, чтобы прославиться благодаря «Эвите». Однако меня совсем не тронули ее пробы. Я не уверен, что она сможет стать той Эвитой, о которой я думал, создавая эту вещь.
Ни при каких обстоятельствах я не хотел лезть в это змеиное гнездо. 20 октября я должен был вернуться в Нью-Йорк, так что я написал довольно короткую записку: «Основываясь на пробах, которые я видел, я вынужден согласиться с Кеном, но мне кажется, что Элейн нужно дать второй шанс, чтобы проявить себя музыкально». Я отметил: «”Эвита“ в Америке принесла нам гораздо больше денег, чем в Британии… Думаю, крайне непродуктивно брать на главные роли только британских актеров». Мой внутренний Викарий из Брэя продолжал: «У меня нет любимчиков, и я не вполне уверен, что мы уже нашли идеальную Эвиту». Должно быть, Роберт примирил всех, так как к моему возвращению Кен все еще был у руля.
ОСЕНЬЮ мы с Тревором Нанном, Джоном Непером и Кэмероном обошли весь Нью-Йорк в поисках дома для «Кошек». Мы хотели поставить их на старой сцене «Роузленд Болрум» на Пятьдесят второй улице. Но, несмотря на обещания, которыми Шуберты кормили Тревора, пришедшего в восторг от здания, они им не владели. Так что было очевидно, что нам придется работать в одном их театров. Шуберты утверждали, что «Роузленд» обречен на снос. Вскоре проблема сошла на нет.
Фаворитом стал «Уинтер Гарден». Этот занятно спроектированный зал приходится по душе не каждому продюсеру. Своей причудливой формой амфитеатра он обязан своему оригинальному воплощению в качестве американской лошадиной биржи. В 1911 году здание перестроили для театра. Тогда Шуберты сняли его для мюзикла Джерома Керна «La Belle Paree», с которого началась карьера Эла Джолсона. Последующие реконструкции не смогли полностью скрыть происхождение театра. Его сцена нестандартно широкая и низкая и подходит не для всех шоу. Впрочем, полукруглая форма зрительного зала позволяет выдвинуть сцену немного вперед, так, чтобы она попала в поле зрения всего театра. Это как раз было главным требованием Тревора к будущему «кошачьему дому». Также он хотел, чтобы стены в зале были покрашены в черный, что вызвало недовольство в лагере Шубертов, так как внутреннее убранство театра было выполнено в традиционных розовых и золотых оттенках. Хотя «Кошки» в «Уинтер Гарден» никогда не приобрели бы ту же камерность и интимность, что на сцене Нового лондонского театра, по крайней мере, мы нашли хоть какое-то подобие нашей полукруглой сцены. Заключив сделку, я поспорил с Джерри Шонфельдом, что «Роузленд» все еще будет стоять на месте, когда мы закроем «Кошек». Восемнадцать лет спустя я выиграл спор: «Роузленд» закрылся только в апреле 2014 года. Последней на его сцене выступала Леди Гага.
Берни и Джерри очень сильно давили на нас, чтобы мы адаптировали шоу для бродвейской аудитории. Говоря прямо, они стремились сделать из «Кошек» грандиозное зрелище. Они хотели переписать некоторые сцены, а некоторые вовсе убрать. Кроме того, они все еще ворчали по поводу хореографии, хотя уже получили высокую оценку работы Джилли от своего бога – Майкла Беннета. Я мог смириться с сокращениями, но не с переработкой текстов. Тревор отмахнулся от обсуждений, пообещав, что мы попробуем внести изменения в Лондоне. Премьера была намечена на октябрь 1982 года. Последние прослушивания – на февраль 1982 года. Такое расписание позволило бы Тревору весной и летом заняться проектами Королевской шекспировской компании.
«Кошки» были не единственной моей целью той осенью в Нью-Йорке. Двое молодых продюсеров, Гейл Берман и Сьюзан Роуз, мучились с новой постановкой «Иосифа» в театре «Интермедия». Помимо того, что я дал свое благословение чудесному британскому режиссеру и хореографу Тони Таннеру, больше я не сделал ничего. Вероятно, этим можно объяснить успех постановки, которая ближе к новому году переместилась в «Роял-театр» на Бродвее. Всего одно нововведение Тони помогло вытащить «Иосифа» из кризиса: он взял девушку на роль рассказчика. Таким образом, появился контраст между мужским миром Иосифа и его братьев и Лори Бичман, миниатюрным двигателем сюжета, которая играла важную роль в моей карьере вплоть до преждевременной смерти от рака яичников в 1998 году.
Лори неизменно срывала аплодисменты в начале второго акта с песней «Pharaoh Story», которую мы с Тимом написали для новой постановки. Часть мелодии происходила из нашей древней «Come Back Richard Your Country Needs You». Я не обращал особого внимания на постановку, пока она не была номинирована на семь премий «Тони», включая «Лучший мюзикл» и «Лучшую актрису мюзикла». На том печально известном вручении премий в 1982 году нашими конкурентами были «Nine» (детище Недерландеров) и «Девушки мечты» (Шуберты). Шуберты проиграли, поэтому Берни и Джерри еще сильнее озаботились тем, чтобы сделать из «Кошек» главное шоу Бродвея.
В КОНЦЕ ГОДА дома произошло множество событий. Телеканал Би-би-си предложил мне записать собственную часовую передачу. Режиссер «Песни и Танца» Джон Кэрд попросил написать заключительную песню для шоу, чтобы Марти Уэбб могла выйти после второго акта и спеть ее с актерами. Я подумал, что мелодия из «Вариаций» может связать обе части, и пятая вариация вполне подходила на роль «Unexpected Song». Это был отличный ход и спустя какое-то время он продемонстрировал феноменальные вокальные возможности Сары Брайтман. Дон Блэк написал слова. Кроме того, мы добавили совершенно новую песню в «Расскажи мне в воскресенье». Меня осенило, что в шоу не было ни одной песни, в которой героиня пела бы о влюбленности. В результате появилась «The Last Man in My Life». Джерри Шонфельд как-то признался мне, что из всех моих песен эту он полюбил больше всего.
Несколько раз я встречался с Пласидо Доминго, который хотел, чтобы я написал что-нибудь для него. Я был польщен, но за полтора года я так и не смог предложить ему ничего достойного. Впрочем, он согласился появиться в моем телешоу на Би-би-си. Но больше всего меня беспокоила моя потенциальная актерская карьера. Продюсеры «Амадея» звонили, не покладая рук. Брайан Бролли отбился от них, но я понял, что Милош Форман со всей серьезностью отнесся к моей кандидатуре на роль Моцарта.
В декабре я должен был стать судьей на ежегодном Национальном конкурсе рождественских песен Биб-би-си, который проходил в Уэлском кафедральном соборе в Сомерсете. Так как Уэлс со своим собором входит в список моих любимых мест, я с нетерпением ждал поездки. Более того, продюсерам Би-би-си каким-то образом удалось пригласить международную рок-звезду Сьюзи Кватро. Впервые в своей жизни я увидел в здании церкви человека, сплошь одетого в кожу. Мы со Сьюзи сразу же поладили, так что я подумал, было бы неплохо показать исполнительнице «Devil Gate Drive» религиозные достопримечательности поблизости. Посещение уникального здания капитула тринадцатого века прошло хорошо. Так что я провел ее по Викарс Клоуз. Казалось, старейшая средневековая улица в мире произвела впечатление на чикагскую девушку Сьюзи.
Плохо было то, что на нас так же произвел впечатление бар напротив собора, где мы встретились с ее мужем, гитаристом Леном. Вскоре мы уже вовсю обсуждали Гэри Мура и серьезные байкерские песни. Мы выпили не так много, но достаточно, чтобы Сьюзи пришла в приподнятое настроение. Собор был заполнен школьницами, стремившимися проникнуться духом Рождества и другими не такими восторженными зрителями. В середине конкурса Сьзи решила сразу перейти к делу и заявила, что рождественские песнопения – скука смертная, и мы хотим услышать настоящий рок-н-ролл. Затем она втянула во все это и меня, сообщив улюлюкающим школьницам, что под моей высокомерной маской скрывается настоящей рокер, и я должен «сказать это так, как есть». Никого из нас не пригласили в жюри на следующий год. В 1986 году я отплатил Сьюзи, предложив ей сыграть Энни Оукли в вес-эндовском ремейке «Annie Get Your Gun», и она была великолепна.
МЕЖДУ ТЕМ я не забыл о своих мультяшных поездах. Хал как-то рассказал мне, что легендарный бродвейский продюсер Джордж Эббот проводил совещание по поводу нового проекта уже на следующее утро после премьеры последнего шоу. Не могу сказать, что всегда следовал его примеру, но в начале 1980-х я предпринял такую попытку. Новый год я начал с объявления, что на предстоящем Сидмонтонском Фестивале пройдет премьера «Звездного Экспресса», «история Золушки» в обличье американского паровоза по имени Расти. Я упросил Ричарда Стилго написать слова песен, и вскоре 10 июля был объявлен днем первого показа истории, которую Ричард хотел назвать «Волшебный гудок».
Как только «Звездный Экспресс» отправился в путь, Роберт Стигвуд снова пристал ко мне с экранизацией «Эвиты». До него, наконец, дошло, что из-за бродвейской постановки «Кошек» он не сможет переложить на меня всю ответственность за фильм, если Paramount даст зеленый свет. После разборок в прошлом октябре, нужно было прежде оценить ситуацию с Тимом и Дэвидом Ландом. В общем, в середине января мы все собрались на обед в баре «Харрис». В качестве наблюдателя я взял с собой Брайана Бролли. Возможно, мы и обсуждали тогда фильм, но обед запомнился мне по совершенно другой причине. Впервые Кэмерон открылся мне с другой стороны.
Любой, кто знаком с Кэмероном, в курсе, каким весельчаком он может быть, хоть часто и используя в качестве объектов насмешек окружающих людей. В то время Майкл Уайт объявил, что он привозит в Лондон невероятно успешную бродвейскую постановку Джо Паппа «Пираты Пензанса». И премьера состоится в мае в театре «Друри-Лейн». Это было нешуточное дело. На Бродвее играли Линда Ронстадт, Рекс Смит и Кевин Клайн. По всей видимости, Майкл продал душу, чтобы получить права на постановку, и это стало главной темой разговоров в 1982 году.
В декабре 1981 года ирландский продюсер Ноэль Пирсон поставил в Дублине свою собственную версию «Пиратов», о которой восторженно отзывались критики. Кэмерон подумал, что будет забавно привезти шоу Пирсона в Лондон, чтобы посоревноваться с Майклом. Он предложил мне поучаствовать в этом деле. Подначиваемый бесстыдным энтузиазмом Кэмерона и чувством, что мы все делаем правильно, я повелся на его предложение, как какой-нибудь шкодливый мальчишка. Но вернемся к обеду с Тимом, Дэвидом и Брайаном. После него я должен был полететь в Дублин, чтобы посмотреть «Пиратов» и заключить сделку с Ноэлем. Из-за обсуждения поездки по телефону я опоздал на встречу. Полушутливо я извинился за опоздание, свалив все на сложную попытку «облапошить Майкла», как будто эта затея была всего лишь невинной забавой.
Когда я закончил, Дэвид Ланд грустно посмотрел на меня: «Это не ты, Эндрю. Почему ты поступаешь так с Майклом? Это не тот Эндрю Ллойд Уэббер, которого я люблю».
Мне хотелось провалиться под землю. По дороге в аэропорт я молчал. Я просто не понимал, как начать разговор с Кэмероном. На автостраде мы остановились: перед нами произошла страшная авария. Мы простояли в пробке несколько часов и опоздали на рейс. Никогда я не был так рад дорожному происшествию.
ЗАЩИТНИКИ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ могут протестовать сколько угодно, но в 1982 году «Конкорд» просто спасал меня. Благодаря ему перелеты между Нью-Йорком и Лондоном казались столь же легкими и комфортными, как поездки на поезде. Без этой сверхзвуковой птички не появился бы мой дневник. Правда, своим существованием он так же обязан моей помощнице Бидди Хэйворд, которая делала пометки не только в моей записной книжке, но и в ежедневнике Брайана Бролли.
Заключительные прослушивания для бродвейских «Кошек» были запланированы на конец февраля. В Лондоне уже вовсю шли репетиции «Песни и Танца», премьера шоу должна была состояться 26 марта. А я наконец-то нашел время для своей передачи на Би-би-си. Моя новая лучшая подруга Сьюзи Кватро стала вторым гостем шоу после Пласидо Доминго. В том выпуске мы со Сьюзи аккомпанировали Пласидо, певшему песню Элвиса «It’s Now or Never». Мы так же исполнили «Hey Paula», но продюсеры Би-би-си почему-то вырезали этот момент. Вернемся в Нью-Йорк, где Тайлер Гатчелл согласился стать главным руководителем «Кошек», несмотря на его прошлые дурные предчувствия относительно лондонской премьеры. Поначалу все думали, что Бродвей, в отличие от Вест-Энда, предложит нам массу первоклассных актеров, танцоров и певцов. Но «Кошки» доказали, что их сложно найти по совершенно противоположной причине. Все исполнители казались слишком профессиональными. Энди Бланкенбуэлер, хореограф «Гамильтона», который запустил последний ремейк бродвейских «Кошек», считает, что современные американские танцоры обладают большей индивидуальностью и характером, чем их коллеги в 1980-х. Тогда мы не могли обвинить исполнителей, которые приходили на кастинги, в неподготовленности или непрофессионализме. Они прекрасно пели и танцевали. Джилли сходила с ума от волнения. Но мы все сошлись на том, что слишком часто их высокий профессионализм забивал порой необходимую индивидуальность и неординарность. Они казались скованными невидимыми цепями. Тревор настаивал, что отточенных навыков не достаточно: все наши кошки обладали яркими персоналиями. В общем, прослушивания напоминали марафон, и члены команды не раз качали головами, когда Тревор отказывал блестящим исполнителям.
ШОУ «ПЕСНЯ И ТАНЕЦ» дебютировало в Лондоне 7 апреля. Реакция зрителей и критиков превратила двенадцати недельный сезон в бессрочную череду показов. Хореография Энтони ван Лааста имела огромный успех, а запись живого выступления, выпущенная на двойном альбоме, закрепила его. Кэмерон оказался прав насчет совмещения «Расскажи мне» и «Вариаци», но, что удивило даже его, так это международный интерес к шоу. Ни одна из частей шоу не была популярна за пределами Британии, и исторически двойные программы не становились успешны за рубежом.
Я был счастлив переложить все дела на Кэмерона и Брайана. Пришло время наслаждаться результатами трудов: мое имя было написано над названием шоу на самом большом рекламном щите Вест-Энда. Так что я сделал кое-что необычное. Весь апрель я провел в Сидмонтоне с детьми, параллельно работая над «Звездным Экспрессом» с Ричардом Стигло. Мне ужасно нравилось сочинять песни, слова к которым рождались так быстро и легко. Они получились невероятно смешными, и Ник с Имо оказались прекрасными «подопытными кроликами».
За основу мы взяли простую «историю Золушки». Прекрасный принц хочет показать своей невесте Америку. Он решает на поезде пересечь ее с Восточного на Западное побережье. Какой локомотив потянет Королевский Поезд? Начинается соревнование. Расти, потрепанному паровозу запретили участвовать уродливые современные дизельный и электрический локомотивы Гризболл и Электра. Бедный Расти в одиночестве остается в депо, жалуясь на судьбу, но внезапно его посещает Звездный Экспресс, который превращает его в блестящий новый сильный локомотив. Но Расти должен вовремя вернуться в депо, чтобы вывезти утренний молочный поезд. Обновленный паровоз участвует в конкурсе и, конечно же, выигрывает. Затем, спеша в депо, чтобы выполнить свои утренние обязательства, он теряет поршень… Что происходит дальше, можете догадаться сами. Так как американцы обратили внимание на «Кошек», а королевская свадьба Чарльза и Дианы взорвала телеэфир по всему миру, я надеялся, что показ шоу на Сидмонтонском Фестивале приведет к тому, что мой мультяшный поезд, наконец, покинет сортировочную станцию.
ГДЕ-ТО В РАЙОНЕ ДНЯ ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ экранизация «Эвиты» снова появилась на горизонте. Моя жизнь продолжалась и без нее. И, если бы я не был так дружен с Кеном Расселом, я бы окончательно вышел из проекта. Все последние фильмы Роберта потерпели крах. За «Сержантом Пеппером» последовали провальные фильмы «Таймс-сквер» и «Миг за мигом» с Джоном Траволтой. Я сомневался, что какая-либо крупная киностудия захочет связываться с Робертом, особенно с независимым Кеном в качестве режиссера.
Претендентками на роль Эвы по-прежнему оставались Карла Девито и Элейн Пейдж. Мои сотрудники, то есть одна Бидди Хэйворд, получили задание найти опытных исполнителей для нового цикла кинопроб. В соревнование включилась Лайза Миннелли. Она была моей хорошей подругой. У нас было несколько общих друзей, например, Лесли Брикасс, и она со своим тогдашним мужем Марком приглашала нас с Сарой на ужин во время Каннского фестиваля. Выяснилось, что она очень хотела попробоваться на роль Эвиты. Но мне позвонил Кен и сообщил, что Роберт поручил отменить прослушивание Лайзы. Он выдвинул ультиматум, что либо главную роль играет Элейн, либо фильма вообще не будет. Кен подумывал об уходе из проекта. Я сразу же связался с Робертом, и он нехотя разрешил Лайзе попробовать. Она появилась на пробах в блондинистом парике, и в моих записях ее выступление отмечено как «шедевральное». Но с меня было довольно. Я поступил в духе Тревора Нанна, попросив Бидди говорить всем, что я ужасно занят. В ее записях есть строчка: «Не принимай никакие звонки насчет кино, Эндрю репетирует свои поезда».