Была суббота, и Пэтти с самого завтрака, прервавшись ненадолго на обед, работала над манускриптом, озаглавленным «Человек Шекспир». В четыре часа она отложила ручку, швырнула написанное в корзину и с вызовом уставилась на свою соседку.

— Какое мне дело до Шекспира — человека? Он уже триста лет как умер.

Присцилла бесчувственно рассмеялась. — Если на то пошло, какое мне дело до нервной системы лягушки? Но я точно так же пишу об этом увлекательную монографию.

— А, рискну заметить, что ты делаешь ценный вклад в эту тему.

— Он равноценен твоему вкладу в шекспириану.

Многозначительно вздохнув, Пэтти отвернулась к окну и стала наблюдать, как тоскливо льет дождь.

— О, сдай свою работу, — сказала Присцилла утешительно. — Ты трудилась над нею весь день и, вероятно, она не хуже большинства тобой написанного.

— В этом нет смысла, — промолвила Пэтти.

— Они к этому уже привыкли, — засмеялась Присцилла.

— Ну, и над чем ты все-таки смеешься? — спросила Пэтти сердито. — Я не пойму, чему можно радоваться в таком чудовищном месте. Здесь вечно приходится делать то, что не хочешь делать, а не хочется чаще всего. Одно и то же, день за днем: просыпаешься по звонку, ешь по звонку, ложишься спать по звонку. Я ощущаю себя своего рода преступницей, живущей в сумасшедшем доме.

Присцилла наградила эту вспышку заслуживающим ее молчанием и Пэтти вернулась к созерцанию насквозь промокшего кампуса.

— Хоть бы что-нибудь произошло, — с досадой проговорила она. — Наверное, я сейчас надену плащ и отправлюсь на поиски приключений.

— Если ты это сделаешь, тебя ждет пневмония.

— Ну почему идет дождь, когда должен идти снег?

Так как вопрос не требовал ответа, Присцилла вернулась к своим лягушкам, а Пэтти уныло барабанила пальцами по стеклу до тех пор, пока не появилась горничная с визитной карточкой.

— Гость? — воскликнула Пэтти. — Миссионер! Спаситель! Избавитель! Мой небесный посланник!

— Мисс Понд, — сказала Сэди, кладя карточку на столик.

Пэтти набросилась на нее. — Мистер Фредерик К. Стэнтроуп. Кто это, Прис?

Присцилла подняла брови. — Понятия не имею, я никогда о нем не слышала. Как ты полагаешь, что бы это значило?

— Приключение. Я знаю, это приключение. Возможно, твой дядя, о котором ты никогда не слыхала, недавно скончался на южно-морских островах и оставил тебе наследство, поскольку ты была названа в его честь; или так: ты графиня по праву наследования, но в младенчестве тебя выкрали из колыбели, а он — юрист, приехавший тебе об этом сообщить. Я считаю, что коль скоро я умираю от скуки, это приключение должно было произойти со мной! Но торопись, хотя бы расскажешь мне о нем, — приключение из вторых рук лучше, чем ничего. Да, твоя прическа в порядке; нет нужды смотреться в зеркало. — Вытолкнув свою соседку вон, Пэтти вновь уселась за письменный стол, весьма оживленно достала из мусорной корзины отвергнутый манускрипт и принялась перечитывать его с явным одобрением.

Не успела она закончить, как вернулась Присцилла. — Он спрашивал вовсе не меня, — объявила она. — Он спрашивал мисс Маккей.

— Мисс Маккей?

— Третьекурсницу с такими волосами, — несколько расплывчато пояснила она.

— Как мерзко! — воскликнула Пэтти. — Я уже спланировала, как мы с тобою будем жить в твоем замке в горах Гарца, а теперь получается, что графиня — мисс Маккей, а я ее даже не знаю. Как он выглядел, что делал?

— Ну, выглядел он довольно напуганным и только и делал, что заикался. В приемной сидели двое мужчин и, естественно, я выбрала не того, извинилась и спросила, не он ли мистер Стэнтроуп. Он ответил отрицательно. Его звали Уиггинс. Мне ничего другого не оставалось, как попросить прощение у второго.

— Он сидел на зеленом стуле с высокой спинкой и пристально разглядывал свои ботинки, держа перед собой шляпу и трость, наподобие бруствера, так, словно готовился отразить атаку. Он был не слишком расположен к общению, но я храбро обратилась к нему и спросила, не он ли мистер Стэнтроуп. Он встал, запнулся, вспыхнул с таким видом, словно собрался отрицать очевидное, но, в конце концов, признался в том, что это он, и стал вежливо ждать, чтобы я изложила свое дело! Я объяснила, он стал еще больше заикаться и, в результате, выяснилось, что он пришел навестить мисс Маккей и что горничная, по-видимому, совершила ошибку. Он был несколько сердит по этому поводу, понимаешь, и вел себя так, будто я его оскорбила. А второй мужчина — этот ужасный Уиггинс — засмеялся, потом стал смотреть в окно, притворившись, что он не смеялся. Извинившись, — хотя я не возьму в толк, за что мне было извиняться, — я сказала ему, что пошлю горничную за мисс Маккей, и ретировалась.

— Это все? — разочарованно спросила Пэтти. — Чем такое приключение, лучше не иметь ни одного.

— Но самое смешное, что когда я рассказала об этом Сэди, она настаивала, что спрашивал он меня.

— Ха! Дело все-таки принимает другой оборот. И что это значит? Он был похож на детектива или на обычного карманника?

— Он был похож на самого обычного сконфуженного молодого человека.

Пэтти уныло покачала головой. — Тут какая-то тайна, но я не представляю, что в ней забавного. Уверяю тебя, что когда пришла мисс Маккей, он сказал ей, что звал вовсе не ее; он спрашивал мисс Хиггинботам. Единственное объяснение, приходящее на ум, это то, что он сумасшедший, а в мире столько ненормальных, что это даже не интересно.

В тот вечер за ужином Пэтти подробно изложила историю о госте Присциллы.

— Я знаю продолжение, — сказала Люсиль Картер. — Второй мужчина, тот самый мистер Уиггинс, — двоюродный брат Бонни Коннот; он рассказал ей о молодом человеке, который приехал с ним в одном трамвае и спросил мисс Понд, но потом, похоже, внезапно передумал и неистово ринулся по коридору вдогонку за горничной, крича во все горло: «Постойте! Погодите!»; но не догнал ее, а когда появилась мисс Понд, притворился, что спрашивал кого-то другого.

— Это все? — спросила Пэтти. — Я не считаю это продолжением. Это попросту доказывает, что против Присциллы замышляются какие-то козни, а я об этом уже знала. Я намереваюсь расспросить о нем мисс Маккей. Я с ней не знакома, разве что видела мельком, но если речь идет о жизни и смерти, как в данном случае, не думаю, что необходимо ждать, когда нас друг другу представят.

На следующий вечер Пэтти объявила: — Продолжение номер два! Мистер Фредерик К. Стэнтроуп живет в Нью-Йорке и является лучшим другом брата мисс Маккей. До этого она видела его только однажды и ничего не знает о его прежних связях. Но странно то, что он ни разу не упомянул о Присцилле. Разве не естественно предположить, что он должен был рассказать ей о таком забавном недоразумении?

— Я считаю, — торжественно продолжала Пэтти, — что все было откровенно заранее продумано. Без сомнения, это переодетый злодей, который, как прикрытием, воспользовался своим знакомством с мисс Маккей, чтобы не быть обнаруженным. Я мыслю в следующем направлении: он нашел фамилию Присциллы по журналу и пришел сюда с целью убить ее ради ее бижутерии; но, увидев, какая она крупная, он испугался и оставил свое подлое намерение. А если бы он выбрал меня, мой труп к этому времени лежал бы спрятанным за диваном, и мой нагрудный классный значок покоился бы в кармане убийцы.

Пэтти содрогнулась. — Только вообразите, какой опасности я избежала. А я постоянно ворчала, что здесь ничего не происходит!

Через несколько дней она появилась за столом с очередным объявлением. — Юные леди, имею удовольствие предложить на ваше рассмотрение третье и последнее продолжение великой тайны Стэнтроупа — Понд — Маккей. И, таким образом, я пользуюсь возможностью извиниться перед мистером Стэнтроупом за беспочвенные подозрения. Он не взломщик, не детектив, не убийца и даже не юрист, а просто бедный молодой человек с тайной романтической историей.

— Как ты узнала? — воскликнули все хором.

— Я только что встретила в холле мисс Маккей; она ездила в Нью-Йорк, где ее брат поведал ей подробности. Года три-четыре назад мистер Фредерик К. Стэнтроуп был помолвлен с девушкой из нашего колледжа, по имени Элис Понд — теперь она миссис Хирам Браун, но к рассказу это не имеет никакого отношения.

— Приехав в прошлую субботу в город по делам, а также приходясь другом брату мисс Маккей, он решил заскочить и проведать ее, ну, и вспомнить старые времена. Всю дорогу в трамвае он развлекался воспоминаниями о своем тайном романе, с каждой милей становясь все более печальным. Когда он, наконец, оказался у двери и вручил свою карточку горничной, он по рассеянности вызвал мисс Понд, как делал это четыре года назад. Сначала он не понял, что натворил. Внезапно до него дошло, но он не смог догнать Сэди. Конечно, он знал, что другой мужчина все слышал, и он сел, смертельно напуганный, пытаясь придумать какой-нибудь благовидный предлог и с минуты на минуту ожидая, что появится мисс Понд и потребует объяснений.

— И действительно, занавес раздвинулся, в комнату горделиво вошло высокое, красивое, исполненное достоинства создание (я цитирую брата мисс Маккей) и, подойдя ко второму мужчине, надменно поинтересовалось, не он ли мистер Фредерик К. Стэнтроуп. Тот должным образом отверг это предположение, и настоящему мистеру Стэнтроупу ничего другого не оставалось, как встать и по-мужски признаться, что он и сделал, но на этом застрял. Его фантазия оцепенела, замерла, и он переключился на бедную Сэди. И он все время знал, что другой мужчина знает, что он лжет. Вот и все, — заключила Пэтти. — Не бог весть какая история, но хоть она и сомнительная, слава богу, что все закончилось.

— Пэтти, — позвала Присцилла на другом конце стола, — ты рассказываешь им эту абсурдную историю?

— Почему бы и нет? — спросила Пэтти. — Раз уж они слышали столько продолжений, то, естественно, пожелали услышать и окончание.

Присцилла засмеялась. — Но твое, оказывается, не последнее. Мне известно еще более позднее продолжение.

— Более позднее, чем у Пэтти? — спросили за столом.

— Да, более позднее, чем у Пэтти. Ну, это не совсем продолжение, а всего лишь дополнение. Мне не следовало бы вам рассказывать, но вы все равно узнаете, поэтому я расскажу. Мисс Маккей пригласила обоих мужчин на вечеринку третьекурсников и оба приняли ее приглашение. Поскольку с двумя одновременно трудно справиться, она (в порядке требования) попросила меня позаботиться об одном из них, а именно, о мистере Фредерике К. Стэнтроупе.

Пэтти вздохнула. — Я вижу в будущем целую серию продолжений. Это хуже, чем «Книги Элси»!