Я заехал в Кеннисберг, дабы выполнить юридические формальности касательно освобождения Рэднора, Терри же захватил лошадей и поехал в «Мэзерс-холл». Последнее, о чем он попросил нас с Мэттисоном, это чтобы ушей Рэднора не коснулось ни звука о результате расследования. Он хотел эффектной развязки. Шериф со всей серьезностью согласился. До него, наконец-то, дошло, что с Полли ему больше не светит.

Два часа спустя Терри появился вновь в сопровождении весьма взволнованной молодой особы. Они присоединились к нам в пустой небольших размеров тюремной комнате для встреч и, если Мэттисон еще нуждался в каких-либо доказательствах, что все кончено, то приветствие Полли ясно это продемонстрировало. При виде него она залилась смущенным румянцем, но пожала ему руку с намеренной холодностью и сейчас же поинтересовалась о Рэдноре.

Мэттисон воспринял ситуацию с достоинством, которого я вряд ли от него ожидал. Он вызвал своего помощника, передал нас на его попечение и, заметив, что в его услугах, к счастью, более нет необходимости, откланялся. Пару минут спустя я увидел, как он припустил по улице беспечным галопом. Взгляд Полли также проследовал за наездником, и на секунду я уловил в нем тень раскаяния.

Когда мы поднимались по лестнице, Терри замедлил шаг и шепнул мне: – Черт возьми, я категорически изменил о ней мнение; поглядим, на что она готова.

Как только дверь камеры распахнулась, Рэд поднял голову и оторопело уставился на нас. Полли смело вошла и положила руку ему на плечо.

– Рэднор, – произнесла она, – ты говорил мне, что больше не станешь просить моей руки. Это правда?

Рэд растерянно перевел взгляд с нее на нас с Терри.

– Ладно! – Вздохнула Полли. – Если это правда, тогда, наверное, придется просить мне. Ты женишься на мне, Рэднор?

Я взял Терри за руку и почти насильно оттащил его в коридор.

– Боже милостивый! Не думаешь же ты, что он ей откажет? – вопросил он театральным шепотом.

– К сожалению, нет, – рассмеялся я.

Мы пару раз прошлись по коридору и осторожно показались в дверях. Перемежая свою историю то смехом, то слезами, Полли рассказывала о том, как был найден Моисей. Рэднор шагнул к нам, чтобы поздороваться, левой рукой продолжая обнимать Полли за талию, а правую протягивая Терри.

– Пожмемте друг другу руки, Пэттен? – спросил он. – Боюсь, я был не слишком сдержан, но, понимаете…

– О, не важно, – с легкостью произнес Терри. – Я на вас не в обиде, но надеюсь, вы сознаете, Гейлорд, что мисс Мэзерс вы заполучили благодаря именно мне. Она бы ни за что не набралась храбрости и не сделала бы вам предложения, если бы…

– Как бы не так! – вспыхнула Полли. – Он был мне так нужен, что я не могла позволить ему снова от меня ускользнуть.

Хвастливое обещание Терри сбылось: в тот же вечер Рэднор ужинал на плантации «Четыре Пруда». Новость об его освобождении опередила нас каким-то образом, так что, когда мы подъехали к дому, все негры столпились на открытой галерее поприветствовать «молодого массу Рэда». Не было только одного человека, того, кто при любых обстоятельствах неизменно встречал его раньше остальных, и бедный мальчик сравнивал свое возвращение домой с торжеством, напрочь лишенным веселья.

Терри непреклонно заявил, что назавтра в Нью-Йорке у него назначена встреча, и сразу после ужина я отвез его на станцию. Он пребывал в восторженно самодовольном настроении.

– Знаешь ли ты, что я довольно разносторонний малый? – заметил он доверительно. – Я всегда лучше владельца знал, как делать газету, а в сыскном деле я могу дать полиции фору. Я немного умею готовить и играю на шарманке, как Падеревский; но к сватовству я приложил руку впервые, и это оказалось не сложнее, чем расследовать убийство!

– Думаешь, своей помолвкой они обязаны тебе?

– А разве не так? Если бы не я, им пришлось бы начать все с самого начала, и трудно сказать, сколько времени бы у них на это ушло.

– Надеюсь, Терри, они оценили твою услугу. Ты такой скромный, что твои поступки, весьма вероятно, могут остаться незамеченными.

– Они довольно быстро меня оценили, – невозмутимо возразил Терри. – Я обещал Полли свой первый отпуск после их женитьбы провести с ними. О, посмотришь, однажды я заделаюсь фермером!

Я засмеялся, потом сказал серьезно:

– Является ли этот брак твоей заслугой или нет, но ты смыл с имени Рэднора позорное подозрение, и я не знаю, сможем ли мы в достаточной мере выразить свою благодарность.

– Не трудитесь, – промолвил Терри, пренебрежительно взмахнув рукой. – Я делал это ради удовольствия. Прежде я ничем подобным не занимался. В своей жизни я организовал изрядное количество разного рода похорон, а вот свадьбу устраиваю впервые. И, клянусь богом, – добавил он с сожалением, – я мог бы состряпать из всего этого такую историю, если б она только разрешила мне говорить правду.

События, описанные мной в хронологическом порядке, случились много лет назад, и с тех пор усадьба «Четыре Пруда» ни разу не фигурировала в газетах. Надеюсь, что ее публичная жизнь на этом закончена. Несмотря на широкие поиски, убийцу полковника Гейлорда так и не нашли. Мы с Рэднором считаем, что года через два после этой истории он был предан суду Линча толпой в Западной Виргинии. Описание этого человека в точности совпадало с внешностью бродяги, которого высек мой дядя, а то, что он сказал перед смертью, лишило нас всяческих сомнений.

Моисей до самой своей смерти был почетным членом семейства, однако он ненадолго пережил полковника. Воспоминание о трагедии, свидетелем которой он стал, похоже, постоянно его преследовало, – в его глазах возникал безрассудный страх, он вздрагивал и дрожал от каждого звука. Бедняга потерял последние остатки разума, но если у него и оставался проблеск здравомыслия, то это была его любовь к старому хозяину. Рэднор рассказывал мне, что, лежа на смертном одре, он вдруг очнулся из забытья, в котором пребывал несколько часов, и позвал полковника по имени. Я всегда знал, что такая преданность прекрасно характеризовала их обоих. Должно быть, под грубой внешностью старика прятались некие превосходные качества, раз он сумел пробудить такую безоговорочную привязанность в инстинктивных ощущениях Моисея. В конце концов, хоть Моисей и был слаб на голову, наверное, он видел больше, чем все мы. Сейчас он лежит на маленьком семейном кладбище на окраине плантации, в двух шагах от могилы полковника Гейлорда.

В «Четырех Прудах» перестали судачить о призраке, и мы надеемся, что фамильное привидение похоронили навсегда. Заброшенные хижины были снесены, а четвертый пруд углубили и довольно прозаически загнали в берега. Его таинственное очарование исчезло, но зато он ежегодно приносит около пятнадцати бочек водяного кресс-салата.

В следующем апреле – спустя год после моего первого визита – мы с Терри выкроили пару свободных деньков, прикупили новые фраки и побывали шаферами на свадьбе Полли. С тех пор они с Рэднором счастливо живут в «Четырех Прудах», и дом, в котором поселилась молодая хозяйка, разительно отличается от прежнего дома. Женитьба и ответственность здорово изменили Рэднора к лучшему. Из необоснованно упрямого мальчишки он превратился в сообразительного, разумного, порядочного мужчину. Не сомневаюсь, что Полли ни разу не пришлось пожалеть о своем выборе.

Когда дела с имуществом были улажены, Рэднор совершенно справедливо настоял на пересмотре отцовского завещания и передаче Джеффу его законной доли наследства. С тех пор Джефф стал уважаемым господином средних лет. Он – владелец изюмного ранчо в южной Калифорнии, которым управляют пятьдесят китайцев. Бывая иногда в гостях на плантации «Четыре Пруда», он занимает комнату для гостей.