Если бы вас однажды прибило неведомой силой к диким берегам Гондураса, на западе от девственной природы «берега москитов», как эту местность здесь принято называть, то вы бы наверняка подумали, что оказались на необитаемом острове. На некотором отдалении от пляжа все сплошь заросло густыми джунглями, гробовая тишина которых нарушается лишь стрекотом насекомых и крикливой болтовней попугаев. В таком месте не составит труда потерять счет времени и даже забыть, в какой стране вы находитесь. Забредя на десяток миль вглубь, вы, тем не менее, можете наткнуться на диковинное зрелище: горы нижнего белья. От просторных семейников до крохотных бикини и странного вида трусиков самого разного фасона, многие тысячи пар готовых изделий сшиты вместе и свалены в кучу неподалеку от гигантских фабрик, расположенных на окраине тропического города Сан-Педро-Сула. Все это добро затем складывается в ящики и отправляется на экспорт. На сегодняшний день Гондурас является крупнейшим в мире поставщиком хлопковых носков и белья в США. Дешевая рабочая сила — а средний еженедельный заработок здесь составляет порядка 45 долл. — сделала страну привлекательным решением для зарубежных компаний, стремящихся минимизировать свои издержки, размещая производство за рубежом. Вот почему многочисленные заводы на севере джунглей теперь выпускают поражающий своим разнообразием ассортимент продукции для потребителей из самых разных уголков планеты.
Офшоринг — это практика перенесения бизнес-процессов в другую страну, нередко сопровождающаяся их аутсорсингом. Его пик пришелся на конец XX века, то есть именно тогда, когда международные перевозки стали значительно дешевле, а средства связи — доступнее. Все больше стран тяготело к либерализации торговли и открывало свои рынки, как это сделали в 1994 году США, Канада и Мексика в рамках НАФТА и вновь вступившие в ЕС в начале 2000-х страны Восточной Европы. Когда торговых барьеров не стало, все больше компаний-производителей стало задаваться вопросом, а почему, собственно, они должны выплачивать заработную плату и аренду по меркам развитых государств, когда ровно такого же качества работа может быть выполнена всего в каких-то паре сотен миль от них в стране со значительно более дешевой рабочей силой, собственностью, да и всем остальным. Так и началось великое переселение производства в Латинскую Америку, Северную Африку и Юго-Восточную Азию. Только в Китае за 2000-2003 годы было построено более 60 000 заводов. В Сан-Педро-Сула текстильные фабрики расположены по соседству с автомобильными конвейерами, фруктовыми базами и прохладными колл-центрами, где англоговорящие сотрудники из числа местных жителей обрабатывают запросы клиентов из США.
Офшорному буму обрадовались и потребители из развитых стран, которые стали платить гораздо меньше за гондурасские носки и китайские компьютеры (хотя некоторых такая тенденция немало испугала, ведь их рабочие места тоже переехали несколько юго-восточнее). Бывший председатель ФРС Алан Блайндер даже предрек, что эта мода станет следующей «промышленной революцией», поскольку 30-40 млн рабочих мест в сфере услуг США будут обеспечиваться офшорами. Конечно, по мере приближения заработных плат в развивающихся странах к уровню развитых, темпы офшоризации замедляются все сильнее. И все же в мировой экономике произошли колоссальные изменения: почти четверть всех занятых в США работают в компаниях, которые, по крайней мере, частично перенесли свою деятельность за рубеж.
Плюсы офшоринга не обошли стороной и наркоиндустрию. Как и другие компании, картели стремятся минимизировать свои издержки. А в поиске страны с наиболее мягким режимом они заинтересованы даже сильнее, чем их законные коллеги. Вот и в Центральной Америке не нужно далеко ходить, чтобы убедиться в том, что выгодные условия, на которые клюнули текстильные и автомобильные фабрики, оказались слишком заманчивым предложением и для преступников. Из-за низких цен и слабого регулирования в последние годы на местном рынке активизировалась и другая категория мексиканских ТНК. Вот почему носки — это не единственное, что можно обнаружить в окрестностях Сан-Педро-Сула.
Громадины южного и северного континентов Америки соединяются лишь тонкой полоской суши, в самом узком месте достигающей всего 30 миль, которая того и гляди лопнет от непосильной натуги. Площадь Центральной Америки даже меньше, чем Техаса, и все же тут приютилось целых семь государств, развязывающих кровавые войны за бесполезные клочки болотистой земли. Регион буквально кипит: за один авиаперелет можно увидеть более двадцати действующих вулканов, часть из которых вполне убедительно выбрасывает столпы дыма и даже периодически плюется лавой.
Местные жители за глаза называют свой дом «трамплином», потому что именно отсюда крупные партии наркотиков отправляются на просторы американского рынка. По подсчетам Государственного Департамента США, перешеек становится транспортным хабом почти для 80 % кокаина из Венесуэлы и Колумбии. Сделав передышку, груженные товаром катера и легкие самолеты отправляются дальше на север, в Мексику. Наркоторговцы стали особенно активно использовать «трамплин» в качестве транспортной артерии после того, как в 1980-х годах силы полиции успешно перекрыли карибский маршрут. А в последнее время поведение преступников в корне изменилось: вместо того, чтобы делать на перешейке остановку, они начали тут оседать.
В Центральной Америке появляется все больше следов их незаконного бизнеса. В 2011 году полиция Гондураса впервые обнаружила крупную нарколабораторию, мощностей которой, как сообщается, было достаточно для того, чтобы еженедельно перегонять 400 кг кокаиновой пасты в чистый порошок. Улики привели следователей к синалоанскому картелю Хоакина «Коротышки» Гусмана. Спустя несколько месяцев в Гватемале обнаружилась даже более ужасающая находка: на ранчо под названием «Кокосы», что на севере страны рядом с мексиканской границей, было обезглавлено двадцать семь человек, а их головы разбросаны по близлежащим полям. В надписи кровью, которую, очевидно, нанесли на стену здания с помощью отрубленной ноги, полиция узнала почерк «Z200», главаря местной ячейки «Лос-Сетас».
Как и компании, производящие белье и запчасти для автомобилей в Сан-Педро-Сула, картели пожелали воспользоваться преимуществами частичного размещения в офшорах. И среди них центральное значение имеет обширный рынок дешевой рабочей силы. В большом обшарпанном здании в центре Гватемалы я договорился о встрече с одним молодым человеком. Назовем его Хосе. Ему всего лишь 18. На голове — копна густых черных волос. Но глаза его потухшие, безжизненные, словно передо мной настоящий старик. За спиной у него уже несколько лет работы наемником на местную банду. Хотя правильнее было бы сказать «наемничком», потому что на момент приема на работу ему было всего 8. Отца Хосе ударили ножом в переулке, а когда тот не умер, его жестоко добили. Криминальная карьера Хосе началась с возмездия. «Я упивался им», — но на лице парня ни тени улыбки.
Осыпающееся ветхое здание, где мы беседовали, это штаб неправительственной организации «Ла Сейба», которая дает приют и образование детям из бедных семей. В одном помещении подростков учат делать презентации в «PowerPoint». Напротив расположилась тихая комната — местное подобие исповедальни, где ученики могут излить душу своим наставникам. Здесь и Хосе пытается устроить свою жизнь. «Уйти из банды совсем не просто, — говорит он, — они поклялись убить каждого в «Ла Сейба», кто откажется от их работы». Конечно, мой собеседник совсем не похож на серийного убийцу. Худощавый, бледный, не более пяти футов ростом — все эти признаки замедленного развития типичны для детей в Гватемале из-за постоянного недоедания. Но хрупкий облик Хосе совершенно не увязывается с тем, через что ему пришлось пройти. Рассказывая об убийстве отца, он упоминает и то, как сам попал под пулю — показывает зарубцевавшийся шрам на груди. «Теперь я едва могу пошевелить правой рукой», — говорит Хосе, переступая с ноги на ногу в своих не по размеру маленьких кроссовках на липучках.
От этой истории о потерянном детстве кровь стынет в жилах. Но это музыка для ушей опытных рекрутеров наркокартелей, которые, как и прочие предприниматели, положили глаз на дешевую рабочую силу Центральной Америки. Наравне со своими соседями Гватемала буквально изобилует бедным, маргинальным населением, которое намного проще завербовать в криминальные круги, чем их зажиточных соседей. Средний доход домашних хозяйств на душу населения составляет всего 3500 долл. в год; в Никарагуа и того ниже — около 2000 долл. В Мексике куда выше — 10 000 долл. Поэтому в Центральной Америке владельцы текстильных фабрик могут устанавливать зарплаты значительно ниже, чем в соседней Мексике. Точно так же поступают и картели. Особенно ценны для них служащие военного спецназа — «каибилес» — название которых произошло от имени лидера туземцев, прогнавшего испанских конкистадоров. «Каибилес» обвиняются в самых ужасных преступлениях против прав человека во время кровопролитных гражданских войн 1980-х и 1990-х. Ими даже пугают непослушных детей: в детских страшилках они представляются настоящими монстрами, способными безжалостно убивать, есть людей и даже откусить голову живой курице. Сегодня, за отсутствием других альтернатив, многие бывшие военнослужащие подались в наркоторговлю.
Человек, призванный бороться со столь нежелательными зарубежными инвестициями, работает в одном из самых больших и столь же уродливых президентских дворцов во всей Центральной Америке. Сконструированный наподобие помеси крепости с особняком в неоколониальном стиле, гватемальский «Паласио де Гобиерно» построен из местного булыжника с налетом патины — сам факт чего является отличной метафорой для описания всей государственной политики. На пути во дворец мне пришлось миновать стадо коз, которых протестующие фермеры бросили у одного из боковых входов. Это был 2011 год, и у меня назначена встреча с тогдашним президентом Альваро Коломом, сухощавым человеком с землистой кожей и странным голосом между шепотом и хрипом. Выдержанный облик президента подчеркивало яркое чучело птицы-квезаля, неофициального талисмана Республики, миниатюрного тропического павлина с пышным зеленым и синим оперением. Никто и ничто не сравнится с очарованием и красотой квезаля, в том числе и президент Колом.
Бóльшую часть своего президентского срока он пытался сохранить власть над страной, но власть таяла буквально на глазах. После разрушительной гражданской войны 1996 года, личный состав вооруженных сил был значительно сокращен. Это была бы неплохая идея, если бы на замену им пришла гражданская полиция, но этого не произошло. «Страна переживала систематическое разрушение правоохранительной системы», — сообщил Колом. Количество действующих военнослужащих снизилось с 30 000 до 10 000 человек. С одной стороны, это значит, что примерно 20 000 бывших военных стали безработными, и их трудоустройство взяли на себя картели. С другой — обороноспособность страны практически свелась к нулю. В какой-то момент на охранение 200-мильного участка границы с Мексикой (которая протянулась на 600 миль) выделялось всего тридцать два человека. По словам Президента, картели которые разместились на севере Гватемалы, использовали этот район как неконтролируемый международный аэропорт. А его советник сообщил мне, что в «Лагуна дель Тигре» («Тигровая Лагуна»), необитаемом участке также на севере, можно найти целое кладбище брошенной картелями авиатехники — тридцать или сорок легких самолетов.
Неспособность правительства контролировать большие районы собственной страны полезна для преступников. Могло сложиться впечатление, что в Мексике царит беззаконие. Но на самом деле Мексика это все равно что Швейцария по сравнению с подобными районами в Центральной Америке. Дипломат США в Гватемале после нашего разговора советует мне возвращаться в отель на машине. Это кажется просто нелепым — пешком через центр города идти всего десять минут. Но я задумался об этом всерьез после интервью с экономистом одного из местных банков, который сказал мне, что после убийства его коллеги в очередной ресторанной перестрелке служба безопасности банка запрещает сотрудникам принимать посетителей, пришедших пешком. Я сам чуть не попался, когда по глупости достал свой «iPhone» из кармана в мрачноватом районе. Неизвестный мужчина схватил меня за воротник и куда-то потащил, но, к моему счастью, вскоре передумал и дал мне сбежать. Один мой товарищ из мира журналистики называет Гватемалу «Страной по имени Сьюдад-Хуарес». И он прав. А президент Колом утверждает, что почти 40 % убийств здесь совершается наркокартелями.
Бедная по меркам развитых государств, Гватемала все же причисляется специалистами МВФ к стране со средним достатком. Ее среднестатистический гражданин в два раза богаче, чем в соседнем Гондурасе. И все же, несмотря на это, власти не раз оказывались не в состоянии обеспечить даже самые основные потребности своего населения. Многие дети — и подросток-убийца Хосе в том числе — постепенно умирают от голода: половина из тех, кому еще не исполнилось и пяти, страдают от хронического недоедания — по этому показателю страна занимает четвертое место в мире. Ни одно государство Латинской Америки и близко не стояло к такой катастрофе. Даже в Гаити, где условия максимально приближены к Гватемале, уровень голода и того в два раза ниже. Причина, по которой государство не справляется с этой и рядом других проблем, кроется в мизерной собираемости налогов. Государственные расходы составляют всего 12 % от ВВП, и это самый низкий уровень во всем регионе: средняя величина показателя по другим странам превышает 20 %. Каждый следующий президент пытался повышать налоги, но частный бизнес, страдающий аллергией на подобные меры, предпочитает их блокировать или попросту не замечать. Все это привело к тому, что в кустарной экономике Гватемалы государственные услуги стали выполняться частными подрядчиками.
Это относится и к общественной безопасности. Мой отель охраняет приветливый мужчина с сияющим на солнце золотым зубом и начищенным до блеска дробовиком, покоящимся на плече владельца, пока тот совмещает обязанности портье. Дальше по улице на страже цветочного магазина стоит грозного вида паренек, размахивающий винтовкой, которая, судя по ее виду, даже старше его самого. Несмотря на запредельный уровень преступности, даже в столице нечасто можно встретить полицейский патруль. Вместо этого на каждом углу попадаются вооруженные до зубов наемники. Неподалеку от меня расположился стрелковый магазин «Армса», в качестве указателя на который владелец использовал гигантскую вывеску в форме пистолета, нацеленного прямо на красочный детский сад от 2 до 6 лет. Количество частной охраны по стране превышает полицейский состав в пять раз. Любой, у кого есть деньги, может приобрести достаточно огневой мощи, чтобы справиться даже с властями.
Существуют разумные опасения, что картели, набирая обороты на территории Гватемалы, внедряются все сильнее и в ее политическую жизнь. Вскоре после моего визита к Президенту Колому должны были состояться выборы. Неожиданно для всех он объявил о разводе со своей женой, чтобы та тоже имела право принять участие в предвыборной гонке — Конституцией запрещено занимать пост главы государства одним из родственников последнего. Вот почему Колом и его супруга, Сандра Торрес, решили разойтись. Президент отдает себе отчет в том, что яркая г-жа Торрес может его обскакать, внушив публике куда больше доверия. «Я не слишком красноречив», — его лицо тронула легкая улыбка. Предвыборные кампании в Гватемале уже отмечались душком наркоторговли. Думает ли Колом о том, что наркокоррупция затронула его собственную семью? На мгновение погрузившись в раздумья, он едва слышным шепотом отвечает: «Политикам вообще стоит быть осторожными. Картели захватили всю страну».
Гватемала — многообещающий вариант для криминальных группировок, выходящих на латиноамериканские офшоры. Соперничать с ней в этом может только южный сосед Гондурас. Если первая и обладает очень удобными условиями найма рабочей силы и, ко всему прочему, неработоспособными властями, то последний просто вне конкуренции — здесь можно даже получить места в правительстве.
В 1994 году американский предприниматель Алан Роузен во время своей поездки в Гондурас нашел золотую жилу для своего бизнеса. От своего друга он узнал, что отставной полковник армии Гондураса продает кусок минерала, привезенного с луны стоимостью в 1 млн долл. Покинув страну, Роузен продолжал мусолить эту «бизнес-идею», хотя его самолюбие было немало задето. Будучи в США он обнаружил, что «лунный камень» может стоить куда дороже. Поэтому на следующий год он снова отправился в Гондурас на встречу с полковником, которому уже не терпелось заключить сделку. Оказалось, что этот минерал весом в один грамм — больше похожий на камушек — широким жестом преподнес народу Гондураса в 1973 году Президент Ричард Никсон. Камень был впаян в акрил и установлен на деревянную дощечку с флагом страны. Полковник утверждал, что у него есть право на продажу, но Роузен усомнился в этом праве и в итоге сбил цену всего до 50 000 долл. Но и это еще не все. В итоге талантливый предприниматель забрал камень за каких-то 10 000 долл. наличными и рефрижераторный грузовик стоимостью в 15 000 долл. Результаты проверки на подлинность, проведенной гарвардским профессором для Роузена, подтвердили, что камень действительно был с луны. Получив сертификат подлинности, предприниматель стал искать коллекционера, готового приобрести камень. Спустя несколько лет, посредством тщательно выверенных объявлений в газете, Роузену удалось найти покупателя. Правда, на встрече в Майами оказалось, что это был полицейский под прикрытием. Камень изъяли и вернули в Гондурас. Детали этой истории зафиксированы в самом необычном уголовном деле во всей истории правоохранительных органов: «изъят акриловый шар в количестве 1 шт., содержащий лунный материал, а также деревянная дощечка 10 × 15 дюймов в количестве 1 шт.».
Если высшее руководство вооруженных сил готово расстаться даже с куском луны, то что еще они продадут за хорошую цену? При рассмотрении той или иной офшорной зоны, картели, в первую очередь, принимают во внимание готовность властей стать реципиентами такого рода прямых иностранных инвестиций. Друзья в кругах политической элиты жизненно необходимы для того, чтобы бизнес развивался должными темпами. Гораздо легче построить завод, оборудовать взлетно-посадочную полосу и перемещать большие группы вооруженных наемников, если сообщник, скажем, из министерства обороны, помогает отвести военные патрули в другой район или на некоторое время отключить местную радиолокационную сеть. Вот почему поддержание хороших отношений с властями для наркокартелей гораздо важнее, чем для законного бизнеса.
По количеству коррумпированных чиновников мало кто может соперничать с Гондурасом. Страна не просто так носит кличку «банановой республики»: еще в XIX веке иностранные фруктовые компании с легкостью подкупали и командовали местными политиками. Самого продажного президента с треском прогнали с поста за взятку в размере 1,25 млн долл., которую он получил от «United Fruit Company» в обмен на обещание снизить ряд экспортных тарифов. За последние десять лет место фруктов понемногу заняли наркотики. Многих высших офицеров вооруженных сил обвиняют в контрабанде запрещенных веществ, а некоторых членов правительства — в том, что они не просто закрывают глаза на наркотрафик, но и активно в нем участвуют. Например, в 1988 году за перевозку 12 кг кокаина в международном аэропорту Майами был задержан посол Гондураса в Панаме.
Проникновению криминалитета в руководящие круги страны во многом способствовала политическая нестабильность. За последние пятьдесят лет в Гондурасе произошло три путча, и каждый раз среди членов нового временного правительства обнаруживались ищущие легкой наживы — будь то наркотиками, хищением средств на цели общественной безопасности или продажей кусков луны. Вот почему с точки зрения картелей это наиболее перспективное государство для установления связей с властями.
В суматошной столице Гондураса — Тегусигальпе — стояло настоящее пекло. Мне нужно было встретиться с Помпейо Бонилья Рейесом, бывшим военнослужащим, который теперь занимает пост министра безопасности. Тегусигальпа выросла прямо над лабиринтом старых серебрянных шахт. Ее жилые кварталы разбросаны по склонам холмов и теснятся в узких оврагах. В «каса пресиденсиаль» мне пришлось пробираться через толпу бастующих женщин-гарифуна в ярких одеждах и родом с англоговорящего карибского побережья Гондураса. Пройдя через затененный внутренний двор, я попал в кабинет Бонилья. Хотя ему больше не нужно носить военную форму, он по-прежнему сохранил строевые привычки и сосредоточенный взгляд человека, который знает, что ему нужно быть на шаг впереди картелей, чтобы выжить. Несколько лет назад был убит один из непримиримых борцов с наркобизнесом в Гондурасе — Хулиан Аристидес Гонсалес. Его застрелили двое неизвестных на мотоцикле, едва он проводил дочь в школу. Срок полномочий Гонсалеса истекал через два месяца, и тот уже планировал перевезти семью в безопасную Канаду. Убийство приписывают синалоанцам.
Как раз во время моего визита к Бонильи, в полиции Гондураса проводилась очередная «депурасьон» — чистка, еще одна в череде мер, призванных избавиться от коррупции. Тем не менее, быстрых результатов от суровой операции под кодовым названием «Молния» ждать не приходится: спустя несколько месяцев чистки проверено было лишь 570 офицеров из 14 000. Из них уволено 150 человек. Это поистине колоссальный уровень продажности. Когда же власти Гондураса успели так прогнить? Министр считает, что все дело в географическом положении. Страна находится в самом сердце Центральной Америки, ровно между производителями кокаина на юге и ненасытным рынком потребителей в США на севере. «Мы находимся между теми, кто наркотики производит, и теми, кто их употребляет, — говорит Бонилья, — так что вполне логично, что мы стали коридором для наркотрафика».
Венчурные предприятия вроде недавно обнаруженной лаборатории развивать не так уж и просто без поддержки местной полиции, которая, сколько бы безнадежной она ни была, все равно заметит, что у нее под носом кто-то пытается построить завод по производству наркотиков. Процветание организованной преступности в Гондурасе стало возможным и благодаря низким зарплатам служителей правопорядка, ведь заставить их сменить лагерь с помощью взятки в таких условиях довольно легко. Насколько легче подкупить мексиканского полицейского по сравнению с американским, настолько же легче подкупить гондурасского служителя закона, чем мексиканского. Офицер в Гондурасе зарабатывает менее 300 долл. в месяц. Картели с легкостью могут компенсировать эту сумму в кратном размере, если тот согласится не обращать внимания на перевозку наркотиков или разборки между бандами.
Ну а если полицейский или военный на сотрудничество не идет, то и убить его здесь также намного дешевле. В рамках офшоризации мексиканцы стали оплачивать услуги контрагентов не деньгами, а товаром, который затем продается местным «пандильяс» — уличным бандам. В Древнем Риме легионеры иногда получали зарплату солью, которая тогда считалась универсальным, удобным к перевозке и повсеместно принятым средством обмена. Ровно такую же функцию в современном мире наркоторговли стал выполнять кокаин. Вслед за введением такой современной формы заработной платы — или заработного кокаина, как это лучше назвать — конкуренция на местном розничном рынке значительно ужесточилась. На углах улиц стало появляться еще больше пушеров из разных банд. Уровень смертности стал небывало высоким из-за того, что «пандильяс» традиционно придерживаются принципа «зуб за зуб» — они «платят по счетам», как говорят испанские бизнесмены. По данным ООН, в 2013 году Гондурас занял первое место в мире по количеству убийств. На тысячу человек приходилась как минимум одна жертва. Масштаб насилия был просто невероятным. Я подсчитал вероятность быть убитым, проживая в этой стране, и сначала даже не поверил результату. Коллеги из отдела аналитики журнала «The Economist», тем не менее, подтвердили мои выводы: по текущему уровню смертности она составляет поразительные 11 % (1/9) для среднестатистического мужчины. Неудивительно, что расследовать все эти убийства просто невозможно.
И все же Бонилья настаивает, что власти пока побеждают в войне и коллапс государственности еще не произошел — хотя особенно часто этот термин употребляют именно в отношении Гондураса. «Преступность не у руля, — считает он, — хотя банды добились определенных успехов в некоторых районах, но ни один муниципалитет не потерял своих полномочий».
Весьма спорное заявление, хотя такой позиции придерживаются и власти других стран, в том числе Гватемалы. Что касается Гондураса, то, по оценкам Государственного Департамента США, в 2012 году три четверти контрабандных авиарейсов из Южной Америки делали остановку именно на его территории. Особенно активно авиаперевозки наркотиков стали осуществляться после очередного путча в 2009 году, когда рано утром президента вышвырнули из его дома, даже не дав тому переодеться, и посадили на самолет в Коста-Рику. Протесты против вооруженного захвата власти, начавшиеся днем позже, были подавлены силами полиции, сконцентрировавшейся в столице по приказу нового правительства. Это означало, что сельские районы «берега москитов» едва ли вообще охранялись, и контрабандисты могли перевозить товар прямо под носом властей.
Итак, часть поставок осуществляется морским транспортом. С помощью GPS местные рыбаки идут на ловлю «белого лобстера», как здесь шутливо называют партии кокаина. Кроме того, в ходу у картелей и легкие самолеты, такие как «Cessna Conquests» и «Beechcraft Dukes», которые садятся на небольшие поляны в джунглях. За небольшую плату местные фермеры ее приводят в порядок и прячут от недоброжелателей. После событий 2009 года в США стало регистрироваться огромное скопление рейсов, направляющихся из Венесуэлы к пустынному карибскому побережью Гондураса. Импровизированные летные полосы изобилуют ямами и ухабами, и поэтому самолеты часто ломаются при посадке. Учитывая, что покупка нового обойдется в несколько сотен тысяч долларов, убытки мафии должны быть колоссальными. Но экономика кокаинового бизнеса показывает, что подобные суммы — лишь капля в море. Чистая прибыль наркокартеля не пострадает сильно ни от уничтожения андских плантаций, ни от крушения очередного самолета. Потеря авиатранспорта стоимостью в полмиллиона долларов, способного доставить 500 кг кокаина, увеличит издержки контрабанды одного кг товара на 1 000 долл. Учитывая, что прибыль от сбыта того же самого 1 кг в США составляет около 100 000 долл., розничные цены вырастут всего на 1 %, даже если картелям потребуется менять самолеты каждый раз.
В одном интересном исследовании содержатся намеки даже на существование подпольного взлетно-посадочного бизнеса. Мигель Кастильо, эксперт Университета им. Франциско Маррокина в Гватемале, изучил структуру земельной собственности в самом северном департаменте страны — Петене. Эта область заинтересовала исследователя тем, что именно в ее глуши особенно часто появляются следы деятельности картелей. Он обнаружил, что кто-то — точно неизвестно, кто именно — очень быстро скупил здесь все земли. Например, в муниципалитете Саяхче с 2005 по 2010 год собственника сменило 90 % площадей. Неподалеку оттуда, в Сан-Хосе, эта цифра составила 75 %, а в Ла Либертад (как раз где была бойня на ранчо «Кокосы») — 69 %. Приобретение больших земельных площадей нужно не только для размещения летных полос, перегонных лабораторий и тренировочных лагерей. Это еще и отличный способ отмывать деньги. Зная, что землю занимают по большей части простые сельчане, у которых на руках может и вовсе не быть никаких документов, подтверждающих право собственности, картели не испытывают особых сложностей в выкупе собственности — даже без применения тактики устрашения, как в «Кокосах».
Офшорный бум кардинально изменил подход высшего менеджмента к управлению компанией. Традиционная привязка к рынку отдельной страны или, в лучшем случае, одного континента сменилась перемещением в регионы с наиболее благоприятными условиями для бизнеса. Бывший генеральный директор «General Electric» Джек Уэлч мечтал о том, чтобы разместить завод можно было на гигантской барже, которая бороздила бы Мировой океан и меняла страны пребывания как перчатки. Экс-председатель «Доу Кемикал» Карл Герштекер разделял его идеи: «Я всю жизнь лелеял мечту о покупке острова, который не принадлежит ни одной стране. На его по-настоящему нейтральной территории я бы и разместил штаб компании». Для настоящего управленца национальные границы — это лишь атавизм XX века.
В этом отношении наркокартели ушли дальше, чем обычные компании. Международные границы мало что значат для бизнеса, который построен на умении их игнорировать. Идея Карла Герштекера о личном острове, свободном от законов и правительства, уже была однажды претворена в жизнь колумбийцем Карлосом Ледером, приближенным Пабло Эскобара. В 1978 году тот приобрел остров на Багамах, который использовал в качестве авиабазы для перевозки кокаина в США. Еще до возникновения феномена офшоров наркоторговля уже была законодателем моды в глобализации, когда чопорные викторианцы еще в XIX веке оседлали мировую торговлю и стали заниматься не только чаем и специями, но и дурманом. Так, Великобритания дважды развязывала войну с Китаем ради сохранения опиумных поставок. Тем временем потребители в западных странах стали привыкать к импортным наркотикам. Считается, что Чарльз Диккенс употреблял опиум; в Вене Зигмунд Фрейд постоянно нюхал кокаин и писал головокружительные признания своей подруге, Марте Бернейс («Горе тебе, моя принцесса, когда я явлюсь. Я зацелую тебя, пока ты не покраснеешь, и закормлю, пока ты не потолстеешь. А если ты проявишь строптивость, ты увидишь, кто из нас сильнее: нежная маленькая девочка, которая мало ест, или большой яростный мужчина с кокаином в теле»).
Наркобароны всегда считали мировой рынок своей дойной коровой. Но чем они руководствуются, выбирая тот или иной регион? Как мы выяснили, в таких странах, как Гватемала и Гондурас, условия для них складываются самые благоприятные. И все же не так-то просто выбрать только один из всего многообразия Центральноамериканских офшоров.
Столь непростая задача стоит и перед другими ТНК, которые предпочитают принимать решение на основе детального географического анализа. Самое весомое исследование из всех, ожидаемое с нетерпением чиновниками и бизнесменами по всему миру, проводится специалистами Всемирного банка. «Doing Business» — это трехсотстраничный талмуд, изобилующий таблицами и графиками. На первый взгляд он может показаться довольно сухим, но именно из-за него в панику и экстаз впадают советы директоров крупнейших компаний и министры финансов самых разных государств. Сам документ представляет собой рейтинг почти двухсот стран по степени их удобства для бизнеса. Например, в исследовании приводятся данные о том, сколько времени потребуется, чтобы зарегистрировать новую компанию (от нескольких часов в Новой Зеландии до 144 дней в Венесуэле) и много ли документов нужно собирать для проведения импортной операции (от всего 2 в Ирландии до 17 сводящих с ума бумажек в Центральноафриканской Республике). Высокие итоговые баллы той или иной страны обеспечивают значительный приток инвестиций. Низкие — вынуждают компании уходить с рынка. Правительства обожают надувать щеки, если им удалось обскакать своих ближайших соседей. Например, прилетев в Мексику с деловым визитом, вы даже не успеете выйти из аэропорта, а вам кто-то да обязательно сообщит, что рейтинг страны даже выше, чем у Бразилии. У доклада Всемирного банка существует множество аналогов. Так, Всемирный экономический форум регулярно публикует «Global Competitiveness Report» («Индекс глобальной конкурентоспособности») — еще более детальный рейтинг, служащий тем же целям.
Подобные индексы детально изучаются ТНК для того, чтобы решить, в какой стране целесообразно развивать свое присутствие. Давайте представим, что какой-нибудь американский магнат нижнего белья собирается открыть еще один крупный завод. Он знает, что зарплаты в Центральной Америке довольно низкие, да и к тому же США совсем рядом. Но в какой именно стране ему следует разместиться? Рейтинг «Doing Business» подскажет ему, что на получение разрешения на строительство фабрики в Гватемале уйдет 158 дней, в Сальвадоре — 115, а в Гондурасе — всего 82. Оплате налогов ежегодно нужно посвящать 320 часов в Сальвадоре, 256 часов в Гватемале и 224 часа в Гондурасе. По крайней мере, по некоторым показателям относительно более удобные условия для бизнеса в Гондурасе объясняют, почему джунгли в окрестностях Сан-Педро-Сула вырубаются и застраиваются иностранными заводами.
Конечно, картели расставляют приоритеты иначе. К примеру, их не так сильно волнует, сколько времени нужно потратить на оплату налогов. И все же забавно, что такие индексы, как в публикациях Всемирного банка, могут указывать и на перспективные точки для преступного бизнеса. Просто рейтинг нужно читать задом наперед.
Рассмотрим «Global Competitiveness Report». Первая же группа показателей для расчета итогового рейтинга описывает состояние институтов государственной власти. Для обычной компании крайне важно, чтобы в целевой стране была развитая судебная система, полиция, законодательный процесс и т.д. Ведение бизнеса значительно осложняется, если каждый раз при подаче документов на очередное разрешение приходится платить взятку; обеспечить выполнение контрактных обязательств становится невозможно, если конкуренты могут тайно убедить судью принять решение в их пользу. А вот для картелей все с точностью наоборот: идеальным местом для размещения своего производства как раз и будет страна со слабыми институтами власти. Рейтинг ВЭФ как будто нарочно был разработан с учетом пожеланий наркобаронов. Его составители с радостью оценивают страны по уровню взяточничества, коррумпированности судей, надежности полиции и даже присутствия организованной преступности. Чтобы понять, в какой стране легче всего дать отпор правоохранительным службам, подкупить судью и отмыть деньги, картелям нужно всего лишь изучить такой рейтинг.
Я решил провести небольшой эксперимент и составил импровизированный «Индекс конкурентоспособности картелей» на основе данных ВЭФ. Я выбрал девять показателей по его номенклатуре, которые представляют наибольший интерес для ОПГ: нецелевое использование бюджетных средств, доверие к политикам, взяточничество, независимость судей, фаворитизм в правительственных решениях, издержки компаний из-за преступности и насилия, присутствие организованной преступности, надежность полиции и этичность фирм. По каждой из этих категорий ВЭФ дает оценку от 1 до 7 баллов, то есть от наихудшего к наилучшему. Для картелей порядок будет обратным, поскольку возможность подкупа, запугивания или убийства будет характеризовать более выгодные условия.
Применение данной схемы к анализу центральноамериканских стран дает довольно широкий разброс результатов (см. график 5.1). Наихудшая страна для наркобизнеса в регионе — это Коста-Рика, последнее место которой обеспечили независимые судьи и надежная полиция. Следом идет Панама, где тоже не стоит основывать свой картель: здесь довольно развитая полицейская система, а местные компании почти неподкупны. Ничего хорошего не сулит и Никарагуа — в стране частный бизнес не так много тратит на нужды безопасности. Где криминальные группировки будут чувствовать себя как рыба в воде, так это Гватемала и Гондурас. Их средний рейтинг немногим ниже 3 баллов. Гватемала выделяется самыми ненадежными в мире политиками, а компании в Гондурасе регулярно жалуются на колоссальные издержки, связанные с высокой преступностью. Мексиканский картель, который подыскивает себе офшорную гавань, должен в первую очередь рассмотреть одну из этих двух стран.
* Белиз, с населением всего 300 000 человек, исключен, так как на Международном экономическом форуме статистика по нему не считалась. Данные приводятся по: Word Economic Forum. 2015; UNODC. 2012.
Ну а как дело обстоит на практике? Не так-то просто подсчитать, сколько на самом деле офшорных наркопроизводителей разместилось в каждой из стран. Косвенным показателем криминогенной активности является уровень насилия, который заметно растет при появлении в регионе наркокартелей. Судя по количеству убийств, преступность процветает именно в тех странах, где легче всего вести незаконный бизнес. Этот показатель в Коста-Рике, Панаме и Никарагуа не так уж и высок по региональным меркам. Это означает, что масштаб работы картелей в этих странах весьма ограничен. По сравнению с ними уровень насилия в Сальвадоре, Гватемале и Гондурасе попросту запредельный.
Подорвать офшорную деятельность картелей — это задача не из легких, но искажать ради этого данные ВЭФ тоже никто не будет. И, тем не менее, в этом есть смысл. Такие индексы, как «Doing Business» Всемирного банка, кардинально изменили модель управления национальным хозяйством, ведь это готовое, недорогое, простое и выполнимое решение, к тому же поощряющее тех, кто ему следует. Почему бы не разработать нечто похожее для нужд государственной безопасности?
Некоторые организации составляют доклады, похожие на «Transparency International» («Индекс прозрачности»), который в том числе содержит индекс восприятия коррупции. Этот показатель выявляет степень продажности властей тех или иных стран. Но он рассчитывается на основе опросов, проводимых в деловых кругах, и не вполне понятно, как же именно следует бороться с этой проблемой. «Doing Business», напротив, приводит конкретные цифры (например, сколько именно нужно заполнить бумаг, чтобы провести электричество) и дает простые, реалистичные советы.
Можно разработать «Doing Business» и с точки зрения национальной безопасности. Такой индекс должен содержать данные о количестве полицейских на душу населения, отношение их зарплат к среднему уровню оплаты труда в стране, а также сведения о принятых законах об экстрадиции и прослушивании телефонов, жесткости законодательства в отношении оборота оружия. На решение ряда проблем в странах Центральной Америки, из-за которых эти государства пользуются такой популярностью у наркокартелей, потребуется немало времени. Среди них особенно следует выделить дешевую рабочую силу. Но другие затруднения можно преодолеть относительно легко. Не так давно в Гондурасе был принят закон об экстрадиции, и теперь преступникам грозит вся мощь американской судебной системы, а не только слабые и продажные местные прокуроры. В Гватемале тоже сделали скромный шаг на пути борьбы с коррупцией — теперь при найме полицейских стали использовать полиграф. Многие вопросы по-прежнему остаются нерешенными. К примеру, почти во всей стране торговля оружием почти не регулируется законодательно. Отслеживание, расчет и публикация таких данных вкупе с рекомендациями по их улучшению даст стимул странам развиваться в этом направлении.
А тем временем, чем сильнее наркокартели эксплуатируют страны в таких регионах, как Центральная Америка, тем больше государств становятся сторонниками радикального подхода к решению проблемы наркоторговли. Спустя год после встречи с Альваро Коломом, я побеседовал с его преемником на посту президента Гватемалы — Отто Пересом Молиной. Новый глава государства разительно отличается от старого. В отличие от нечленораздельного бормотания малоподвижного Колома, Перес Молина, будучи бывшим главой военной разведки, уверенно вышагивает по комнате и говорит громко и четко. Во время предвыборной кампании ярко-оранжевые плакаты с его проницательным взглядом были развешаны по всей стране. Он обещал раздавить преступность «мано дура» — «железным кулаком» — чему, как я убедился, полностью соответствует его рукопожатие. Впервые я увидел его на Всемирном экономическом форуме в Мексике, вскоре после инаугурации. Публика была поражена его выступлением.
Многие считали, что кампания «мано дура» предполагает серию жестких мер против наркоторговли. Ко всеобщему удивлению, вступив в должность, президент Перес Молина передумал, объявив, что на самом-то деле он сторонник легализации. Слова о необходимости «прекращения огня» звучали особенно убедительно из уст военного, посвятившего многие годы своей жизни силовому искоренению наркотрафика. «Двадцать лет назад я служил главой военной разведки Гватемалы. Мы добились неплохих результатов. Изъяты тонны кокаина. Сожжены плантации марихуаны. Арестованы главари наркокартелей. Спустя двадцать лет, став президентом, я обнаружил, что наркоиндустрия лишь разрослась», — обратился он к своим коллегам на ВЭФ. Позже он сказал мне, что власти развитых стран должны признать, что нынешние меры силового подавления наркотрафика приводят не только к жертвам среди потребителей. «Сегодня в Центральной Америке погибает куда больше людей из-за самой торговли, производства и насилия, которое им сопутствует, чем собственно потребителей в США из-за передозировки», — говорит он. Переса поддержали его соседи. В Коста-Рике была легализована марихуана, а правительство уже призывает другие страны пересмотреть отношение к прочим наркотикам. В 2015 году президент Перес Молина со скандалом ушел в отставку. Как потом оказалось, обвинения его в коррупции не имели никакого отношения к наркоторговле. И все же эта личность кардинально развернула риторику о наркотиках в регионе. Он показал, что подобное переосмысление методов борьбы долгое время воспринималось неправильно, и на самом деле может решить проблему.
В краткосрочном периоде Центральноамериканские офшоры позволяют картелям значительно снижать свои издержки посредством дешевой рабочей силы и либеральной законодательной и исполнительной среды. Но, как и в случае с законным бизнесом, офшоринг наркоторговли вызывает отголоски в политических кругах. Растущий уровень насилия в страдающих от него странах вызвал бурное обсуждение новых путей решения проблемы в развитых государствах. На мировой арене сформировалась группа стран, лидеры которых прямолинейно заявляют о необходимости радикального пересмотра того, как влиять на этот незаконный бизнес. А тем временем беспрепятственное проникновение ОПГ из Мексики в Центральную Америку заставило даже сторонников силового сценария признать, что подавление торговли в одном месте лишь переместит ее в другое. Вот почему в долгосрочной перспективе офшоризация наркоиндустрии глубоко скажется на самой структуре деятельности картелей.