Пролог

Что со мной произошло? Где я? Кто эти существа, странные и прекрасные, ужасные и величественные, которые окружают меня? Почему они указывают на меня и почему кричат так громко, что сами небеса, кажется, содрогаются? Что так рассердило их? — Может быть, они сердятся на меня?

Я ничего такого не сделала, я просто преподнесла своему возлюбленному подарок! Чемош хотел получить Башню Высшего Волшебства, скрытую в морских глубинах, и я отдала ее ему. А теперь он смотрит на меня в изумлении, он потрясен… и я читаю на его лице отвращение.

Все они так смотрят.

На меня.

Я никто. Меня зовут Мина. Когда-то меня любил Чемош. Сейчас он меня ненавидит, и я не понимаю за что. Я делала лишь то, о чем он просил меня. Я — то, чем он сделал меня, но остальные говорят, что я… я кто-то другой.

Я слышу голоса, но слова не имеют смысла.

«Она Богиня, которая не подозревает о том, что является Богиней. Она Богиня, которую обманом заставили думать, что она — человек».

Я лежу на холодном камне, на стене замка, а они злобно смотрят на меня и кричат. Гром гремит так сильно, что у меня закладывает уши. Божественный свет, излучаемый ими, слепит мне глаза. Я отворачиваюсь от этих взглядов, не хочу слышать громоподобные голоса, я смотрю на море, волнующееся далеко внизу.

Вечно движущееся куда-то, вечно изменяющееся, вечно живое море…

Волны накатывают на берег и разбиваются о камни, отступают и снова ударяются о берег, снова и снова, и так без конца. Музыка моря успокаивает — вперед-назад, вперед-назад…

Колыбель качается… убаюкивает меня, и я засыпаю вечным сном.

Я не должна была просыпаться.

Я хочу домой. Я потерялась, я устала, мне страшно, и я хочу домой.

Голоса… Это просто крики ссорящихся морских птиц.

Море милосердно смыкается у меня над головой. Меня больше нет.

 

Глава 1

Над Кровавым морем бушевал шторм. Необычный шторм, насланный Богами, свирепствовал над крышей замка, стоявшего на высоком утесе. Облака клубились вокруг стен. Грянул гром, сверкающая молния ослепила троих смертных — монаха, кендера и собаку, пробиравшихся среди песчаных дюн далеко внизу, на берегу. Эти трое изо всех сил боролись с хлеставшим их ветром, швырявшим в глаза песок. Они насквозь промокли от брызг соленой воды, летевших в них, когда волны разбивались о берег. Волны сотнями пальцев вцеплялись в песок, пытаясь удержаться, но их снова отбрасывало назад.

В свете молний монах различил далеко в море башню. Вчера этой башни здесь не было. Она появилась ночью, словно ее подняла из глубин океана некая могущественная сила. И теперь башня стояла там, под струями дождя, словно вместе с Богами и людьми удивляясь, как оказалась здесь.

Монах, Рис, согнулся чуть ли не вдвое, его ряса превратилась в мокрую тряпку, худощавое мускулистое тело за каждый шаг сражалось с могучим ветром. Рис ненамного опередил остальных. Паслен, кендер, будучи слабее и ниже ростом своего друга-человека, двигался вперед с огромным трудом. Он скрючился в три погибели, и ему удавалось держаться на ногах лишь потому, что он вцепился в рукав Риса. Атта, собака, была самой низенькой, и поэтому дюны немного защищали ее от урагана, но и ей тоже приходилось нелегко. Когда очередной порыв ветра едва не оторвал Паслена от Риса и швырнул Атту на кучу выброшенных морем обломков, монах решил, что разумнее вернуться в грот.

Тесную, неуютную пещеру захлестывали волны, но все же там путники были укрыты от ветра и смертоносных молний.

Паслен уселся рядом с другом на мокрые камни и издал громкий свист, означавший облегчение. Затем выжал воду из своего хохолка и попытался также отжать поношенную рубаху, настолько пострадавшую за время странствий, что хозяин ее сам уже не мог бы сказать, какого цвета она была вначале. Атта не легла, а принялась беспокойно бегать взад-вперед, и ее тело, покрытое длинной черно-белой шерстью, вздрагивало всякий раз, когда пещера сотрясалась от могучего раската грома.

— Рис, — начал Паслен, смахнув с ресниц капли морской воды, — там, на горе, это был замок Чемоша?

Монах кивнул.

Поблизости с шипением ударила молния, загремел гром, от которого задрожали скалы. Собака испугано залаяла. Паслен крепче прижался к Рису.

— Я слышу среди грома голоса, — сказал кендер, — но не могу разобрать слов, не могу понять, кто это говорит. А ты?

Рис покачал головой и погладил Атту, пытаясь ее успокоить.

— Рис, — через некоторое время продолжил кендер, — я думаю, там, снаружи, разговаривают Боги.

В конце концов, Чемош — Бог, может же он устроить вечеринку для своих собратьев? Хотя, должен признаться, он не показался мне большим любителем танцев, все-таки Бог Смерти, сам понимаешь. Но, возможно, и у него есть свои достоинства.

Рис смотрел на вспышки молний, сверкавших снаружи, прислушивался к голосам и размышлял о старой пословице: «Когда гневаются Боги, смертные дрожат».

— Произошло столько всего — столько всего странного, — Паслен сделал ударение на последнем слове, — что у меня в голове сплошная неразбериха. Я хотел бы поговорить об этом, просто чтобы убедиться, что ты думаешь о событиях так же, как и я. И, по правде говоря, когда беседуешь с другом, вой ветра и молнии кажутся не такими уж страшными. Ты не против, если я буду разговаривать, а?

Рис не был против.

— Думаю, стоит начать с того момента, когда нас заковали в цепи в пещере, — произнес Паслен. — Нет, погоди. Нужно сначала объяснить, как случилось, что мы оказались в пещере в кандалах, так что начнем с минотавра. Нет-нет — минотавр появился после того, как ты дрался со своим мертвым братом-Возлюбленным, и мальчик уничтожил его…

— Начни с минотавра, — посоветовал Рис. — Если, конечно, не хочешь вернуться к нашей встрече на кладбище.

Паслен обдумал это предложение.

— Нет, думаю, у меня сядет голос, если я начну издалека. Сойдемся на минотавре. Мы шли по улице, и ты был очень, очень сердит на Маджере и сказал, что больше не собираешься служить ни ему, ни какому-либо другому Богу, когда вдруг непонятно откуда появились все эти минотавры и схватили нас. Я заколдовал одного из них, — с гордостью добавил Паслен. — Он упал на землю и стал биться, как рыба, вытащенная из воды. Главный минотавр сказал, что я «кендер с рогами». Помнишь эти слова, Рис?

. — Помню, — ответил Рис. — Минотавр был прав. Ты вел себя очень храбро.

— А затем этот минотавр схватил меня и посадил в мешок и отнес нас обоих на свой корабль, только это был необычный корабль. Он принадлежал Морской Богине и плыл по воздуху, а не по воде, и тогда я сказал тебе, что невозможно убежать от Бога…

— И ты был прав, — согласился Рис. Тридцатилетний монах посвятил служению Маджере почти всю жизнь. И хотя недавно он потерял веру в своего Бога, Бог отказался отпустить его. Это открытие принесло Рису смирение и наполнило его благодарностью и радостью. Он, спотыкаясь, пробирался во тьме, много раз сворачивал на тропинки, ведущие в никуда, но в конце концов нашел путь к своему Богу, и Маджере встретил его с распростертыми объятиями.

— Корабль доставил нас сюда, на противоположную сторону континента, к замку Чемоша. И минотавр заковал нас в цепи в пещере — вот видишь, я дошел до этого момента.

Рис снова кивнул, продолжая поглаживать Атту, которая, казалось, успокоилась, слушая болтовню кендера.

— А затем нас посетила куча народу — гораздо больше, чем могли бы ожидать два узника, сидящие в пещере. Сначала пришла Мина. — Паслен задрожал. — Это было действительно жутко. Она подошла к тебе и попросила рассказать ей, кто она такая. Она заявила, что в первый раз, когда она увидела тебя, ты узнал ее…

«Но на самом-то деле я ее в первый раз видел», — озабоченно подумал Рис. Он все еще не понял этого эпизода.

— …а когда ты не смог ей ответить, Мина рассердилась. Она решила, что ты лжешь, и пригрозила, что скоро вернется и, если ты не согласишься беседовать с ней, убьет меня и Атту. Сказала, что мы умрем в муках, — со смаком закончил Паслен.

— Когда Мина ушла, откуда ни возьмись, появилась Зебоим. Понимаешь, что я имею в виду, Рис? К нам в Утехе приходило меньше посетителей. Зебоим сказала, что тебе лучше открыть, кто такая Мина, потому что среди Богов возникло волнение по этому поводу, но ты ответил, что не можешь. Тогда она пришла в ярость и воскликнула, что с удовольствием посмотрит, как Мина будет пытать и убивать меня и собаку. — Паслен остановился, чтобы перевести дух и выплюнуть соленую воду. — А после этого ты послал нас с Аттой искать помощи у монахов Маджере в Устричном, но мы туда так и не добрались. Нам удалось найти лишь дорогу туда, и это оказалось делом нелегким: вокруг сплошные песчаные дюны. Потом я побеседовал с твоим Богом. Могу тебе сказать, я был с ним не очень-то вежлив. Я сообщил Маджере, что ты скоро погибнешь, потому что остался верен ему, и спросил, почему бы ему для разнообразия не позаботиться о тебе. Я попросил его помочь мне и Тате спасти тебя. А затем двое Возлюбленных заметили нас и решили, что надо меня убить. — Паслен вздохнул. — В ту ночь пропасть народу пыталась меня убить. Ну, мы с Аттой бросились бежать со всех ног, но ноги-то у нас короткие, а у Возлюбленных — длинные, и, несмотря на то, что у Атты их целых четыре, нас уже почти догнали, когда я налетел на Маджере. Бум! Наткнулся прямо на него. Он увидел, что у нас неприятности, наслал на Возлюбленных кузнечиков и прогнал мертвых тварей прочь. Я напомнил ему, что ты готов пожертвовать ради него жизнью, но он ответил, что не может тебе помочь, потому что небо сияет странным янтарным светом и ему нужно идти по своим божественным делам куда-то в другое место…

— Не думаю, что Маджере сказал именно так. — Рис был рад, что темнота скрыла его улыбку.

— Ну, хорошо, может, и не совсем так, — согласился Паслен. — По крайней мере, смысл был таков. А затем он благословил меня. Меня. Кендера. Который грубо разговаривал с ним. Итак, Атта и я вернулись в пещеру, где ты все еще сидел закованный в цепи, и обнаружили там Чемоша. Он требовал, чтобы ты сказал ему, кто такая Мина, и угрожал убить тебя, и убил бы, наверное, если бы Атта не укусила его за ногу. А затем пещера содрогнулась, и мы все полетели на землю — даже Бог. — Кендер искоса взглянул на Риса. — Я все правильно рассказываю? Потому что дальше начали происходить странные вещи. Совсем странные. Чемош ужасно разгневался. Он начал орать на остальных Богов, желая узнать, что происходит. Оказалось, что из Кровавого моря возникла какая-то башня, после чего на берег обрушились гигантские волны, которые затопили пещеру. Ты, все еще прикованный к стене, потерял сознание, а вода поднималась, и нам с Аттой пришлось спасать тебя.

Паслен замолк и перевел дыхание.

— Что вы и сделали, — продолжил Рис, обнимая кендера.

— Я взломал замок на кандалах, — похвастался Паслен. — Первый и единственный раз в жизни я сам вскрыл замок! Мой отец гордился бы мной. Ну, ты понимаешь, что это Маджере помог мне с замком.

Внезапно в голове кендера возникла новая мысль.

— Скажи, как, по-твоему, Маджере поможет мне, если понадобится вскрыть еще один замок? В Утехе есть пекарь, он делает замечательные пироги с мясом, но, к сожалению, его лавка закрывается сразу после ужина, а мне иногда ночью хочется чего-нибудь перекусить, но я не хочу будить его и…

— Нет, — ответил Рис.

— Что «нет»? — переспросил Паслен.

— Нет, я не думаю, что Маджере поможет тебе открыть замок на двери булочника.

— Даже ради того, чтобы не будить хозяина среди ночи?

— Нет, — твердо заявил Рис.

— Ах, ну ладно. — Паслен снова вздохнул, на этот раз весьма печально. — Наверное, ты прав. Но бьюсь об заклад — если бы Маджере попробовал тот мясной пирог, он изменил бы свое мнение. Так на чем я остановился?

— Ты как раз вскрыл замки на моих кандалах, — напомнил ему монах.

— Да-да, точно! Вода все прибывала, и я испугался, что ты утонешь. Я попытался вытащить тебя из пещеры, но ты оказался слишком тяжелым — только без обид.

— Ничего, я не обижаюсь, — засмеялся Рис.

— И в этот момент в пещеру ворвались шесть монахов Маджере, они подхватили тебя и вынесли наружу. И я думаю, они вылечили шишку у тебя на голове, потому что ты здесь, и мы с Аттой тоже здесь, и с нами все в порядке. Итак, — заключил Паслен, — твой брат-Возлюбленный сейчас покоится с миром. История окончена, и мы можем возвращаться домой, в твой монастырь, Атта снова будет сторожить овец, а я отправлюсь к своим друзьям на кладбище, и все мы будем жить долго и счастливо.

Рис понимал, что кендер прав. Повесть рассказана, и последняя глава закончилась.

Ночь была темна, бушевала сверхъестественная буря, происходили странные вещи, но буря и ночь скоро должны были закончиться, как всегда заканчиваются бури и ночи. Так обещали Боги. Когда взойдет солнце, Рис, Паслен и Атта отправятся домой, в монастырь. Путь предстоял неблизкий, потому что монастырь располагался у города Стаутона, на Западном побережье, а сейчас путники находились на Восточном побережье гигантского континента Ансалон и могли передвигаться только пешком. Но Риса не смущало расстояние. Каждый его шаг будет посвящен Богу. Он думал о том, как заработать себе на хлеб, о людях, которых ему суждено встретить, о добре, которое он должен стараться творить по пути, и путешествие совершенно перестало казаться ему далеким.

— Ты слышал? — внезапно воскликнул Паслен. — Похоже на вопль.

Рис ничего не различал, кроме раскатов грома, воя ветра и шума разбивающихся о берег волн. Однако кендер обладал более острым слухом, и Рис по опыту знал, что его словами не следует пренебрегать. Еще сильнее его насторожило то, что Атта также что-то услышала. Она подняла голову, навострила уши и тревожно уставилась в темноту.

— Подожди здесь, — велел Рис.

Он вышел из грота, и ураган набросился на него с "такой силой, что едва не сбил с ног.

Ветер развевал вокруг головы Риса длинные темные волосы, оранжевая ряса хлопала вокруг худого тела. От соленых брызг у монаха защипало в глазах, песчинки впивались в кожу. Прикрыв глаза рукой, Рис всмотрелся в ночь. Молнии сверкали почти без перерыва. Он видел черные волны с белыми шапками пены, плети водорослей, выброшенные на пустой пляж, и больше ничего. Рис уже собрался возвращаться в укрытие, когда услышал за спиной крик.

Порыв ветра подхватил Паслена, и он, спотыкаясь, прошел несколько шагов, затем повалился на песок.

Рис, сам едва державшийся, наклонился, схватил кендера и поставил его на ноги.

— Я приказал тебе ждать внутри! — прокричал монах.

— Я подумал, ты обращаешься к Атте! — завопил в ответ Паслен. Затем кендер обернулся к собаке, которая прижала уши на ветру, и погрозил ей пальцем. — Атта, жди внутри!

Рис вцепился в Паслена, который пытался удержать равновесие, хотя и не вполне успешно, и вдруг снова услышал крик.

— Вот он, опять! — воскликнул Паслен.

— Слышу, но откуда это? — отозвался Рис.

Он взглянул на Атту. Та стояла в напряженной позе, подняв уши, не шевеля хвостом. Собака вглядывалась в море.

Крик раздался снова; четкий, пронзительный, он словно прорезал вой ветра. Прищурив глаза, которые засыпал песок, и заливали брызги морской воды, Рис снова уставился в ночь.

— Благословенный Маджере! — вырвалось у него. — Жди здесь! — приказал он кендеру, у которого, по правде говоря, не оставалось выбора — каждый раз, когда он поднимался на ноги, ветер снова швырял его на песок.

В свете последней молнии Рис заметил ребенка — маленькую девочку, если судить по двум длинным косам, болтавшимся вокруг ее головы, пробиравшуюся по пояс в воде через бушующее море. В наступившей тьме монах потерял ее из виду и взмолился о новой молнии. Широкая полоса огненно-бордового света озарила небосклон, и Рис снова увидел девочку, она махала руками и звала на помощь. Девочка отчаянно пыталась добраться до берега, сражаясь с неистовыми волнами, увлекавшими ее обратно в открытое море.

Рис боролся с ветром, тер глаза, которые щипала соленая вода, и не сводил взгляда с ребенка, продолжавшего медленно двигаться к берегу. Девочка уже почти достигла пляжа, когда на голову ей обрушилась гигантская волна, и несчастная исчезла. Рис пристально вглядывался в бурлящую пену, молясь, чтобы девочка показалась из воды, но ничего не увидел.

Монах попытался идти быстрее, но всякий раз, когда он делал очередной шаг, ветер, дувший со стороны моря, отбрасывал его на два шага назад. Но он продолжал бороться изо всех сил, взглядом отыскивая ребенка. Среди волн никого не было, и Рис уже решил, что море забрало свою добычу, когда неожиданно наткнулся на тело девочки, казавшееся черным в серебряном свете луны. Ребенок лежал на мелководье лицом вниз, длинные косы плавали вокруг головы.

Ветер стих так неожиданно, что Рис, который шел, сильно наклонившись вперед, потерял равновесие и "ничком упал на влажный песок. Он сел и в изумлении огляделся. Сверкнула и погасла последняя молния. Раскаты грома смолкли. Тучи, скрывавшие небо, исчезли, словно их сдул какой-то гигант. На горизонте занимался алый рассвет, но над головой, на темном еще небе, сияли две луны — Лунитари и Солинари.

Рису не понравилось это внезапно наступившее затишье. Ощущение было такое, словно он попал в центр урагана. Несмотря на то, что буря утихла, и показалось синее небо, Рис чувствовал: Боги как будто ждут, что хвост этого урагана сейчас обрушится на него.

Поднявшись на ноги, Рис побежал по заливаемому волнами берегу к девочке, неподвижно лежавшей в полосе прибоя.

Он перевернул ее на спину. Глаза девочки были закрыты. Она не дышала. Рис хорошо помнил, как он едва не утонул после прыжка с утесов Башни Бурь. Зебоим спасла его тогда, и теперь он воспользовался ее способом, чтобы вернуть к жизни ребенка. Он принялся поднимать и опускать руки девочки, не переставая мысленно обращаться к Маджере. Девочка закашлялась и прерывисто вздохнула. Выплюнув морскую воду, она села, продолжая кашлять.

Рис похлопал ее по спине. Изо рта ее вылилось еще немного воды. Девочка перевела дыхание.

— Благодарю тебя, господин, — прошептала она и потеряла сознание.

— Рис! — вопил Паслен, вприпрыжку несшийся по песку следом за Аттой. — Ты спас ее? Она мертва? Надеюсь, что нет. Забавно, буря закончилась так внезапно…

Паслен подбежал к Рису как раз в ту минуту, когда над горизонтом взошло солнце, осветив лицо девочки. Кендер издал какой-то непонятный звук и замер на месте, не сводя взгляда с ребенка.

— Рис, ты знаешь, кто… — начал он.

— Некогда болтать, Паслен! — резко прервал его монах.

Губы девочки посинели, дышала она с трудом. На ней ничего не было, кроме простой хлопчатобумажной рубахи, — ни обуви, ни чулок. Рис понял, что ее нужно как-то согреть, иначе она умрет от переохлаждения. Он поднялся на ноги, держа на руках обмякшее тело ребенка.

— Я отнесу ее в пещеру. Необходимо развести костер, чтобы отогреть ее. За дюнами наверняка можно найти каких-нибудь сухих веток…

— Но, Рис, послушай…

— Через минуту я тебя выслушаю, — ответил Рис, изо всех сил стараясь не терять терпение. — А сейчас ты должен найти сухих дров. Ей необходимо тепло…

— Рис, взгляни на нее! — крикнул кендер, бегая вокруг монаха. — Ты что, не узнаешь ее? Это же Мина!

— Не говори глупостей…

— А я и не говорю глупостей, — мрачно возразил Паслен. — Поверь мне, я хотел бы ошибаться. Я понимаю, что это звучит безумно, ведь в последний раз, когда мы видели Мину, она была совсем взрослой, а теперь вот превратилась в ребенка, но я совершенно уверен, что это она. Я знаю это потому, что в тот миг, когда я взглянул на эту девочку, я почувствовал то же самое, что и при встрече с Миной, — печаль.

— Паслен, — устало сказал Рис. — Дрова.

— Если ты мне не веришь, — добавил кендер, — посмотри на Атту. Она тоже узнала Мину.

Рис не мог не согласиться, что собака ведет себя странно. В обычном случае Атта подбежала бы к хозяину, готовая помочь: лизать холодную щеку ребенка или ткнуться в бессильно повисшую руку — эти способы лечения отлично знали и применяли все собаки. Но Атта не подходила к Рису. Она напряженно застыла на месте, глухо рыча, шерсть на загривке ее встала дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажив клыки. В темных глазах, устремленных на ребенка, мелькало недружелюбное выражение.

— Атта! Прекрати это! — упрекнул ее Рис. Собака смолкла, но не изменила оборонительной позы. Она смотрела на Риса уязвленно и сердито; уязвленно потому, что он не верил ей, и сердито потому, что она не могла вразумить его.

Рис окинул девочку долгим, пристальным взглядом. На вид ей было около шести лет. Хорошенькое дитя. Длинные рыжие косы извивались вдоль руки Риса, лицо было бледно, нос покрывали веснушки. Пока у него не было причины соглашаться с кендером и собакой. А потом девочка пошевелилась и застонала. Глаза ее, прежде закрытые, приоткрылись, и он заметил, как под ресницами блеснул янтарь.

У Риса перехватило дыхание, и сердце его словно сжала ледяная рука.

— А ведь мы тебе говорили, — напомнил ему кендер. — Правда, Атта?

Собака снова заворчала.

Послушай моего совета, брось ее обратно в море, — сказал Паслен. — Только вчера ночью она собиралась пытать тебя; а потом пригрозила убить нас с Аттой. Забыл уже?

Рис оправился от потрясения.

— Я не собираюсь бросать ее в море. У многих людей рыжие волосы.

' Он направился к гроту. Паслен вздохнул.

— Я знал, что он меня не послушает. Пойду за дровами. За мной, Атта!

Кендер направился к дюнам, совершенно не испытывая воодушевления. Атта озабоченно взглянула на Риса, затем трусцой побежала за Пасленом.

Рис отнес ребенка в грот, где было не слишком-то уютно и совершенно сыро: повсюду виднелись лужицы воды. Но здесь, по крайней мере, не дул ветер. Скоро в холодной пещере запылает огонь.

Девочка снова зашевелилась и застонала. Рис потер ее ледяные руки и отбросил с лица намокшие золотистые волосы.

— Дитя, — мягко произнес он, — не бойся. Ты в безопасности.

Девочка открыла глаза — глаза цвета янтаря, меда или золота, и такие же чистые. Такие же, как у Мины. Но в них не бились души, заключенные в клетку.

— Мне холодно, — дрожа, пожаловалась девочка.

— Мой друг пошел раздобыть дров для костра. Скоро ты согреешься.

Девочка оглядела Риса, его оранжевую рясу.

— Ты монах. — Она нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. — Монахи путешествуют и помогают людям, да? Ты поможешь мне?

— С радостью, дитя мое, — ответил Рис. — Чем я могу помочь тебе?

На лице девочки отразилось страдание. Она совсем очнулась и дрожала так, что зубы у нее стучали. Она крепче сжала руку Риса. — Я потерялась, — сказала девочка. Нижняя губа ее затряслась, глаза наполнились слезами. — Я убежала от матери и не могу найти дорогу домой.

Рис почувствовал облегчение. Паслен ошибся. Скорее всего, это дочь какого-нибудь рыбака; буря застигла ее и унесла в море. Девочка не могла уйти далеко. Должно быть, ее деревня где-то поблизости. Он сочувствовал ее родителям — наверное, они сходят с ума от горя.

— Когда ты согреешься, я отведу тебя домой, дитя мое, — пообещал ей Рис. — Где ты живешь?

Девочка сжалась в дрожащий комок, закрыла глаза и зевнула.

— Ты никогда не слышал об этом месте, — сонно пробормотала она. — Оно называется… — Рису пришлось наклониться к ее губам, чтобы услышать, как она прошептала сквозь сон: — Дом Богов.

 

Глава 2

Боги в тревоге и изумлении смотрели, как смертная женщина, Мина, протягивает руки ко дну Кровавого моря, берет недавно восстановленную Башню Высшего Волшебства и поднимает ее из волн, чтобы подарить своему возлюбленному, Чемошу.

Очевидно, Мина была не простой смертной. Ни самые могущественные маги, ни самые искусные жрецы, когда-либо жившие на свете, не сумели бы совершить подобное деяние. Только божественному существу под силу такой подвиг, и теперь Боги находились в смятении и ужасе, не понимая, что происходит.

— Кто эта новая Богиня? — гремели Боги. — Откуда она взялась?

Разумеется, они боялись, что это какая-то чужеземная Богиня, которая пришла в их небесную обитель из далеких миров, желая вмешаться в их дела.

Но эти страхи оказались напрасными. Она была одной из них.

У Маджере имелись ответы на все вопросы.

— Как долго тебе это известно? — спросил Гилеан Бога Монахов.

Гилеан был главой Серых Богов, придерживавшихся нейтралитета, находившихся посередине между Светом и Тьмой. Сейчас, после добровольной ссылки

Паладайна, главы Богов Света, и изгнания Такхизис, Королевы Тьмы, Боги Равновесия обрели большую силу и численное превосходство. Гилеан выступал в образе человека средних лет, ученого и мудреца; его умные, проницательные глаза были холодны и равнодушны к чужим страданиям.

— Много, много эпох минуло с того времени, как я узнал это, Бог Книги, — отвечал Маджере.

Бог Мудрости Маджере был облачен в оранжевые одежды и не носил оружия. На его обычно спокойном лице сейчас лежала печать печали и сожаления.

— Почему ты держал это в тайне? — продолжал допрос Гилеан.

— Еще не настало время открыть это, — объяснил Маджере. — Я торжественно поклялся хранить секрет.

— Поклялся кому?

— Тому, кого больше нет среди нас. Боги молчали.

— Я предполагаю, что ты имеешь в виду Паладайна, — заключил Гилеан. — Но есть еще одна Богиня, которая покинула нас. Твой секрет имеет к ней какое-то отношение?

— К Такхизис? — резко произнес Маджере. Голос его стал жестким. — Да, она ответственна за происшедшее.

Тут заговорил Чемош:

— Последние слова, произнесенные Такхизис перед тем, как Верховный Бог пришел за ней, были следующими: «Вы совершаете ошибку! То, что я сделала, нельзя исправить. Проклятие живет среди вас. Уничтожьте меня, и вы уничтожите самих себя».

— Почему ты не рассказал нам об этом? — воскликнул Гилеан, гневно воззрившись на Повелителя Скелетов.

Чемош был Богом тщеславным и прекрасным лицом, с длинными развевающимися черными волосами и темными глазами, пустыми и холодными, как могилы проклятых мертвецов, которыми он повелевал.

— Темная Королева любила угрожать и пугать нас, — пожал плечами Чемош. — Откуда мне было знать, что в тот раз она говорила правду?

Гилеану нечего было на это ответить. Он молчал, и остальные Боги также хранили молчание, ожидая продолжения.

— Это моя вина, — в конце концов признал Маджере. — Но я действовал так, как считал нужным.

Мина, холодная и неподвижная, лежала на стене замка. Чемош хотел подойти к ней, чем-нибудь облегчить ее страдания, но не смел. Только не сейчас, когда все смотрят на них. Он обратился к Маджере:

— Она мертва?

— Она не мертва — она не может умереть. — Маджере оглядел всех присутствующих. — Мы были слепцами. Но теперь вы видите истину.

— Мы видим, но не понимаем.

— Понимаете, — возразил Маджере. Он сложил руки и пристально взглянул в небеса. — Но не хотите себе в этом признаться.

Он не видел звезд. Он, который наблюдал, как они впервые зажигались.

— Это началось на заре мира, — сказал Бог. — И началось с радости, — Он глубоко вздохнул. — А теперь, из-за моего молчания, это может закончиться ужасной катастрофой.

— Объясни, что ты имеешь в виду, Маджере! — прорычал Реоркс, поглаживая длинную бороду. Бог-Кузнец, принявший облик гнома, чтобы почтить свою любимую расу, был известен нетерпеливым характером. — У нас нет времени на пустую болтовню!

Маджере опустил взгляд и перенесся из времен сотворения мира в настоящее. Он взглянул на Мину.

— Она — Богиня, которая не подозревает о том, что является Богиней. Она — Богиня, которую обманом заставили думать, что она — человек.

Маджере смолк, словно пытаясь взять себя в руки. Когда он снова заговорил, в его голосе звучал гнев:

— Это Богиня Света, но Такхизис хитростью заставила ее служить Тьме.

Маджере замолчал. Боги зашумели, требуя объяснений, выкрикивали вопросы. Все это время Мина лежала без сознания на стене замка Чемоша, а вокруг нее бушевала буря гнева, недоумения и взаимных обвинений. Боги так увлеклись спором, что никто из них не заметил, как Мина очнулась. Она воззрилась на прекрасные, сияющие, темные и ужасные существа, гордо шествовавшие в небесах, швырявшиеся молниями и сотрясавшие землю в своем гневе. Она слышала, как они выкрикивали ее имя, но понимала лишь, что провинилась в чем-то.

Воспоминание, смутное воспоминание из далеких времен, пронеслось у нее в голове, и ей открылась ужасная истина: «Я не должна была просыпаться».

Мина вскочила на ноги, прежде чем кто-либо смог ее остановить, прыгнула вниз с парапета и беззвучно, даже не вскрикнув, исчезла в бушующем море.

Зебоим ахнула и, подбежав к стене, пристальным взглядом окинула волны. Ветер разметал волосы Морской Богини, сотканные из морской пены, и захлопал подолом ее зеленого платья. Она вглядывалась в пенистые гребни, но не видела Мины. Обернувшись, она впилась уничтожающим взглядом в Чемоша и обвинительно указала на него пальцем.

— Она погибла, и это твоя вина! — Богиня махнула рукой в сторону разъяренного моря. — Ты отверг ее любовь. Мужчины — просто животные!

— Избавь нас от спектакля, Морская Ведьма, — пробормотал Чемош. — Мина не погибла. Она не может умереть. Она — Богиня.

— Возможно, она не умрет естественной смертью. Но может погибнуть от ран, — негромко произнесла Мишакаль.

В этот миг ветер утих. Прошипела и погасла последняя молния. Над волнами прокатился гром, а затем воцарилась тишина.

Мишакаль, Богиня Врачевания, Белая Госпожа, как ее теперь называли на Кринне за белоснежные одежды и длинные светлые волосы, подошла к Маджере и протянула к нему руки. Маджере взял их и печально взглянул ей в глаза.

— Я понимаю, ты держишь свою клятву, чтобы защитить того, кто ушел, — произнесла Мишакаль. — Я разрешаю тебе говорить.

— Я знал это! — злобно прорычал Саргоннас. Бог Мести и Повелитель Тьмы вышел вперед. У него была голова быка и тело человека, как у минотавров, его любимой расы. — Это заговор добреньких Богов! Мы хотим правды и получим ее немедленно!

— Саргоннас прав. Время молчания позади, — вступил Гилеан.

— Я расскажу все, — согласился Маджере. — Мишакаль разрешила мне.

Но он снова смолк — стоял, глядя вниз, на волны, сомкнувшиеся над головой Мины. Саргоннас нетерпеливо заворчал, но Гилеан приказал ему замолчать.

— Ты сказал: «Она — Богиня, которая не подозревает о том, что является Богиней. Она — Богиня, которую обманом заставили думать, что она — человек».

— Верно, — подтвердил Маджере.

— И ты сказал также: «Это Богиня Света, но Такхизис хитростью заставила ее служить Тьме».

— Это тоже, правда. — Маджере взглянул на Мишакаль и улыбнулся, что делал крайне редко.

— История Мины начинается в Век Рождения Звезд. В то время — в первый и последний раз за всю историю Вселенной — мы собрались вместе, чтобы с помощью нашего могущества сотворить чудо — этот мир.

Боги молчали, предаваясь воспоминаниям.

— В этот самый миг, миг творения, мы смотрели, как Реоркс, охватив Хаос, выковал из него огромный шар, отделил свет от тьмы, землю от моря, небо от земли, и в этот момент мы все были едины. Мы все познали радость. И именно тогда родилось некое существо — дитя света.

— Мы ничего об этом не знали! — воскликнул Саргоннас, пораженный и разгневанный.

— Об этом знали лишь трое, — продолжал Маджере. — Паладайн, его супруга Мишакаль и я. Девочка появилась среди нас — от нее исходил яркий свет, более прекрасный, чем свет звезд.

— Тебе, по крайней мере, следовало сообщить об этом мне. — Гилеан, нахмурившись, посмотрел на Мишакаль.

Богиня печально улыбнулась.

— В этом не было нужды. Мы знали, что нам следует делать. Бога Тьмы никогда бы не позволили этой новой, молодой Богине Света жить, потому что она нарушила бы Равновесие. Одно лишь известие о ее появлении вызвало бы неразбериху, которая угрожала бы существованию того, что мы создали с такой любовью.

— Ты права, — холодно произнесла Зебоим. — Совершенно права. Я сама придушила бы девку.

— Паладайн и Мишакаль отдали божественное дитя мне, — говорил Маджере. — Они велели мне погрузить девочку в глубокий сон и спрятать так, чтобы никто никогда не нашел ее.

— Как вы смогли вынести разлуку с ней? — дрожа, воскликнула нежная Чизлев, Богиня Природы. Она имела облик молодой женщины, прекрасной и хрупкой, с влажными глазами молодого оленя и острыми когтями тигра.

— Наша печаль была бесконечна, как океан времени, — призналась Мишакаль, — но у нас не было выбора.

— Я взял девочку, — закончил свой рассказ Маджере, — и отнес ее на дно моря, в глубины, куда никогда не попадает солнечный свет, и там поцеловал ее и осторожно укачал, и она уснула. А затем я оставил ее сладко спящей, и никакие сны не тревожили ее. И там она покоилась бы до конца времен, если бы Такхизис, Королева Тьмы, не похитила этот мир и вместе с ним… ребенка.

— И Такхизис нашла ее, — подхватил Реоркс. — Но каким образом, ведь ты утверждаешь, что она была надежно спрятана, Маджере?

— Когда Такхизис похитила наш мир, она решила, что удобнее будет, если она останется единственной Богиней в этом уголке вселенной. Я не знаю точно, откуда она узнала о существовании ребенка, но рискну высказать догадку, основываясь на своем знакомстве с Темной Королевой. После того как она впервые решилась захватить мировое господство, она была еще слаба. Она спряталась, тянула время, чтобы набраться сил, и строила планы. Хорошо отдохнув и обретя былое могущество, она вышла из своего укрытия. Вышла осторожно, прощупывая пространство вокруг себя, чтобы убедиться, что в этой части вселенной больше нет божественных существ.

— И обнаружила, что не одна, — с неприятной усмешкой подхватил Моргион, Бог Болезней.

Маджере кивнул.

— Она почувствовала силу другого Божества. Можешь представить себе ее изумление и ярость. Она не могла быть спокойна, пока не нашла это Божество и не определила, насколько серьезна исходившая от него угроза. Божественная сила окружала девочку, подобно сиянию маяка, и Такхизис наверняка легко обнаружила ее. Она нашла ребенка, и велико же было ее удивление!

— Потому что она обнаружила не другого такого же Бога, готового бросить ей вызов. Она нашла Бога-дитя, невинное, ничего не понимающее дитя Бога Света. И у нее возникла мысль…

— Глупая баба! — злобно выругался Чемош. — Дура, безмозглая женщина! Она должна была предвидеть, что из этого выйдет!

— Думаешь? — хмыкнул Саргоннас. — Темная Королева никогда не видела дальше собственного носа. Она, должно быть, поняла лишь то, что эта Богиня-ребенок может быть ей полезна. Она собиралась держать Мину на коротком поводке и использовать, когда ей это необходимо.

— И в последний раз отомстить Богам, которых она всегда ненавидела, — добавил Кири-Джолит, Бог

Праведных Войн, рыцарь, закованный в сверкающие серебряные доспехи.

— Такхизис едва не преуспела в своем намерении, — признался Маджере. — Она совершила одну-единственную ошибку, поддавшись злобной жажде мести. Она решила отдать ребенка своему врагу, смертной женщине, которую Такхизис всегда обвиняла в том, что проиграла Войну Копья — Золотой Луне. Темная Королева устроила так, что девочку выбросило на берег неподалеку от Цитадели Света.

— Золотая Луна, прежде бывшая жрицей Мишакаль, принесла на Кринн мистическую силу исцеления. В то время она была уже старухой и обрадовалась юной Богине, которая имела внешность девятилетней девочки. Золотая Луна назвала ее Миной. И Такхизис смеялась.

— Как и предполагала Такхизис, Золотая Луна рассказала Мине об ушедших Богах, потому что горевала об их гибели. Такхизис пришла к Мине, которая очень любила Золотую Луну, и пообещала дать ей силу, чтобы найти Богов и вернуть их в этот мир. Все мы знаем, что произошло потом. Мина сбежала от Золотой Луны и «нашла» Такхизис, которая ждала ее. Какие ужасные мучения и пытки перенесла Мина в руках Темной Королевы — якобы ради того, чтобы «доказать свою преданность», — я боюсь даже предположить.

— Когда Мина в конце концов вернулась в этот мир, она вернулась перекроенной по образу и подобию Темной Королевы. Такхизис ожидала, что девушка завоюет от ее имени весь мир. Мина будет думать, что все чудеса, которые она совершает, исходят от Такхизис. Но злодейка слишком поздно поняла свою ошибку. Она увидела, что сделала глупость. Как и другие, пытавшиеся осуществить то же самое.

Боги устремили на Чемоша обвинительные взгляды.

— Я не знал, что она Богиня! — в отчаянии оправдывался Бог Скелетов. — А Такхизис знала. Вы же слышали ее последние слова: «Проклятие уже живет среди вас. Уничтожьте меня, и вы уничтожите самих себя».

— Самих себя! — хрипло рассмеялся Саргоннас, и эхо его смеха прокатилось в небесах. — Какую угрозу может представлять для нас девчонка, ребенок?

— Угроза существует! — резко воскликнула Мишакаль. Белая Богиня была в гневе, ее могущество и красота наводили ужас. — Даже сейчас вы пытаетесь придумать, как привлечь Мину на свою сторону, чтобы изменить равновесие в свою пользу.

— А как насчет тебя, госпожа Ханжа? — вспыхнула Зебоим. — Ты же тоже размышляешь об этом.

Кири-Джолит холодно произнес: „— Эта Богиня для нас потеряна. Теперь она — создание Тьмы.

Мишакаль бросила на него взгляд, полный печали.

— Существуют такие вещи, как раскаяние… искупление.

Кири-Джолит посмотрел на нее сурово и непреклонно и ничего не сказал, лишь решительно покачал головой.

— Если она так опасна, что с ней следует делать? — спросила Чизлев.

Боги взглянули на Гилеана, ожидая его решения.

— У нее есть собственная воля, — наконец заявил он. — Ее судьба в ее руках. Она сама должна решать, что ей делать дальше. Мы дадим ей время, чтобы все обдумать. В течение которого, — холодно подчеркнул он, — она будет свободна от влияния Богов Света и Тьмы.

Разумеется, это мудрое решение никого не удовлетворило.

 

Глава 3

Боги заговорили одновременно. Кири-Джолит настаивал, чтобы Мину отправили в изгнание, как прежде Такхизис. Зебоим возражала, что это будет несправедливо по отношению к несчастному ребенку. Она предложила взять юную Богиню к себе домой, на морское дно, но никто не поверил в ее гостеприимство. Она принуждала Чемоша поддержать ее, но тот отказался.

Бог Смерти не хотел больше иметь дела с Миной. Чемош жалел, что вообще встретил ее, что влюбился в нее и сделал своей возлюбленной; жалел, что воспользовался ее помощью и создал себе новых бессмертных последователей, которые принесли ему горькое разочарование, оказавшись преданными Мине, а не ему. Он презрительно молчал, не вмешиваясь в ссору, разгоревшуюся среди Богов. Поэтому только он один заметил странное поведение трех Богов Магии, которые до сих пор держались в стороне, а теперь шепотом совещались о чем-то.

Солинари, сын Паладайна и Мишакаль, был Богом Серебряной Луны и магии Света. Лунитари, дочь Гилеана, Богиня Красной Луны, покровительствовала нейтральной магии, а Нуитари, сын Такхизис и Саргоннаса, был Богом черной магии и Темной Луны. Несмотря на различные убеждения, родичи были близки — их объединяла любовь к волшебству. Вместе они часто скрывались от родителей и занимались своими делами, что, несомненно, делали и сейчас. Чемош подкрался поближе, надеясь подслушать их разговор.

— Так это Мина подняла башню со дна Кровавого моря? — говорила Лунитари. — Но зачем?

Лунитари носила красные одежды, подобно своим служительницам. Она имела облик женщины с испытующим, всегда словно ищущим чего-то взглядом.

— Она собиралась подарить ее Повелителю Скелетов, — объяснил Нуитари. — В знак любви.

На нем были черные одежды; на круглом лице, подобном полной луне, мерцали непроницаемые глаза.

— А что с ценными предметами, найденными в башне? — негромко осведомился Солинари. — Как насчет «Солио Фебалас»?

Облаченный в белоснежную мантию Солинари был осторожен и все время находился начеку; он двигался и говорил тихо, глаза его были серыми, словно дым, застилающий угли.

— Откуда я могу знать, что с ним произошло? — раздраженно воскликнул Нуитари. — Меня позвали сюда. Мое отсутствие могло быть замечено. Но когда это собрание закончится…

Остального Чемош не расслышал. Так вот почему Мина подарила ему башню! Его не интересовало какое-то магическое старье. Он жаждал получить то, что было там спрятано, — «Солио Фебалас».

Давным-давно, еще до Катаклизма, Король-Жрец Истара ограбил Храмы и усыпальницы, посвященные Богам Кринна, и изъял оттуда священные предметы, которые казались ему опасными. Сначала он забрал только вещи, заключавшие в себе силу Богов Тьмы, но затем, по мере того как росли его страхи, он приказывал своим войскам также вламываться в Храмы Богов Равновесия. Наконец, решив бросить вызов небесам и обрести божественную власть, Король-Жрец послал своих воинов в святилища Богов Света.

Украденные артефакты были доставлены в древнюю Башню Высшего Волшебства в Истаре и теперь находились под его контролем в так называемом Доме Святотатства.

Разгневанные дерзостью Короля-Жреца, Боги швырнули на землю огненную гору, и мир раскололся надвое. Истар исчез на дне моря. Если кто-нибудь и помнил о Доме Святотатства, то выжившие решили, что он был уничтожен.

Прошли века, и смертные забыли о Доме Святотатства. Однако Чемош о нем помнил. Он всегда приходил в ярость, думая об утерянных артефактах. Бог Смерти чувствовал силу, исходившую от реликвий, и понимал, что они утрачены не навсегда. Он хотел получить их обратно. Во время Четвертой Эпохи Чемош чуть было не поддался искушению и не отправился искать их, но в это время он вступил в заговор Королевы Такхизис, которая желала свергнуть Богов Света, и не осмеливался привлекать к себе внимание.

У него так и не появилось возможности найти Дом. Сначала ему помешала' вспыхнувшая Война Копья, затем наступил Хаос, потом Такхизис похитила мир. Артефакты Богов оставались скрытыми до тех пор, пока Нуитари не решил тайно восстановить разрушенную Башню Высшего Волшебства, покоившуюся на дне моря. Он обнаружил «Солио Фебалас», чем вызвал ярость и зависть Чемоша.

Чемош попросил Мину войти в Дом Святотатства и забрать его амулеты. Но она отказалась, что вызвало первую размолвку между ними.

«Не сердись на меня, мой возлюбленный Повелитель… „Солио Фебалас" — это священное место. Запретное. Мощь и величие Богов, всех без исключения, наполняет его. Я не посмела ни до чего дотронуться. Просто не решилась! Я могла только упасть на колени в благоговейном трепете…»

Бог был в ярости. Он обвинил Мину в похищении и присвоении артефактов. Но теперь он знал, в чем дело. Мощь Богов подействовала, как зеркало, показав ей божественную силу, которая словно жгла ее изнутри. Какое смятение, должно быть, испытала она, смятение и страх, как она была потрясена. Она подняла башню со дна Кровавого моря, чтобы подарить ему. Подарок.

Значит, башня по праву принадлежит ему. И сейчас ее никто не охраняет. Все суетятся и решают, что "делать с Миной. Чемош оставил ссорившихся Богов и поспешил на противоположный берег Кровавого моря, к каменистому острову, на котором возвышалась недавно появившаяся башня.

Прежде Дом Святотатства был спрятан в недрах башни. Здесь ли он еще или остался на дне морском?

Чемош опустился в глубины океана. На том месте, где еще вчера находилась башня, зияла гигантская трещина. Морское дно, поднявшееся вместе с башней, образовало островок, на котором она сейчас стояла. Вода была такой темной, что даже глаза бессмертного Бога не могли ничего разглядеть в бездонных глубинах. Но Чемош не почувствовал никакой силы, исходившей со дна океана.

Артефакты по-прежнему в башне. Он был в этом уверен.

Новая Башня Высшего Волшебства, столько лет находившаяся на дне моря, а теперь возвышавшаяся над его волнами, отчасти напоминала старую постройку. Нуитари тщательно, с любовью восстановил ее. Стены были сделаны из гладкого, влажно блестевшего хрусталя. Могучие волны обрушивались на берега нового острова и заливали башню; вода стекала по куполу из черного мрамора и бежала вниз по скользким стенам. На вершине купола сияло кольцо из полированного червонного золота, внутри которого располагалось серебряное кольцо; металлические ободки отражали свет лун-близнецов, которые они символизировали. Центр круга был угольно-черным, в честь Нуитари. Сквозь это черное кольцо не видно было света солнца и звезд.

Чемош внимательно оглядел башню. В ней жили два мага Нуитари — Черные Мантии. Чемош задумался о том, что с ними сталось. Если они до сих пор живы, то, должно быть, совершили стремительный и страшный полет. Обойдя башню, Бог обнаружил дверь, служившую главным входом.

Когда башня еще находилась в Истаре, а затем на дне моря, лишь чародеи и Нуитари могли войти сюда. Внутрь допускались только избранные, для Богов тоже не было исключения. Но сейчас башня не принадлежала Нуитари, ее похитили у него. Возможно, магия уже не действует.*

Чемоша мало интересовала дверь — он мог с легкостью проникнуть через хрусталь. Бог хотел было пройти сквозь сверкающие черные стены, но, к его изумлению, что-то не пускало его.

Раздраженный Чемош попытался распахнуть массивную входную дверь. Створки не открывались. Чемош, выйдя из себя, начал пинать двери. Бог мог разрушить целый замок одним щелчком пальца, но оказался не в силах проникнуть в башню. Двери дрожали от ударов, но по-прежнему оставались крепко запертыми.

— Бесполезно. Ты не сможешь войти. Ключ у нее. Обернувшись, Чемош увидел Нуитари, выходящего из-за угла.

— У кого — у нее? — воскликнул Чемош. — У твоей сестры? У Зебоим?

— У Мины, болван, — фыркнул Нуитари. — И похоже, она послала сюда своих Возлюбленных, чтобы охранять башню.

Бог Черной Магии указал на другой берег моря, на город Устричный. Чемош своим божественным взором увидел толпы людей, прыгавших с причалов прямо в воду. Одни тонули, другие боролись с волнами, отливающими зловещим янтарным светом. Это были Возлюбленные. Они выглядели и действовали, ходили и говорили, пили и ели, как обычные люди, с одной лишь разницей.

Они были мертвы.

И поскольку они уже умерли, они не знали страха, не нуждались во сне, никогда не уставали, обладали неистощимой энергией. Если им наносили удар, они вставали снова. Если им отрубали голову, они поднимали ее и приставляли к шее. Чемош был от них в полном восторге до тех пор, пока не обнаружил, что на самом деле они являются подданными Мины, а не его. Теперь сам вид их был ему отвратителен.

— Армия Мины, — с горечью произнес Нуитари. — Отправляются занимать ее крепость. А ты-то подумал, что она собирается отдать ее тебе!

— Они не смогут войти сюда, — возразил Чемош. Нуитари хмыкнул.

— Как любит говорить наш друг Реоркс, спорим? — Он взмахнул рукой. — Когда она придет сюда, откроет двери и впустит в башню своих Возлюбленных, мои бедные Черные Мантии окажутся взаперти в собственной лаборатории. А башня будет кишмя кишеть врагами.

Чемош смотрел, как несколько неумирающих выбрались из воды и направились к массивным двойным дверям.

— Ну разве ты не глупец! — съязвил Нуитари, и его толстые губы растянулись в ехидной усмешке. — Мина была у тебя в постели, а ты вышвырнул ее. Она бы многое смогла для тебя сделать.

Чемош не ответил. Нуитари, будь он проклят, говорил правду. Мина любила его, обожала его, а он ее бросил, отверг из-за глупой ревности.

Он ревновал ее не к мужчине. Нет, он ревновал ее к ней самой — к ее могуществу.

Возлюбленные служили ей, хотя были созданы для того, чтобы служить ему. Мина проделала с ним то же, что и с Такхизис. Чудеса, которые она творила от имени Чемоша, были ее собственными. Люди поклонялись ей, а не ему. Возлюбленные выполняли ее волю, а не его.

И, если верить Маджере, все это Мина проделала в полном неведении. Она понятия не имела о своей божественной природе, о том, что именно она наделила жизнью ужасных Возлюбленных.

«Каким же я был глупцом!» — упрекал себя Чемош, но именно в этот момент в голову ему пришла новая мысль. Он вспомнил несчастный взгляд, который бросила на него Мина, прежде чем прыгнуть в море.

«Она все еще любит меня. Я могу вернуть ее. С ее помощью я сумею потеснить этого тупоголового быка, Саргоннаса. Я повергну в прах Кири-Джолита, заткну Мишакаль и покажу нос всезнайке Гилеану. Мина пропустит меня в Дом Святотатства. Я заберу себе все священные предметы. Я смогу править на Небесах…»

Все, что теперь требовалось, — это найти ее.

Чемош окинул своим всевидящим взором мир. Он видел всех существ одновременно: эльфов и людей, людоедов и кендеров, гномов горных и гномов холмов, овражных гномов и гномов-механиков, рыб и собак, кошек и гоблинов. Взглядом он обнимал их, окружал их, изучал их, всех одновременно, и все это — в долю секунды. Он отыскал всех живых существ на планете и тех, кто не был живым в общепринятом смысле слова.

Но ее нигде не оказалось.

Чемош был озадачен. Куда могла подеваться Мина? Как она сумела спрятаться от него?

Он никак не мог понять, что случилось, и, пока Чемош размышлял над этой проблемой, до него дошло, что там, в его замке, Гилеан требует от Богов клятвы в том, что они не будут вмешиваться в жизнь Мины. Какое бы место она ни вознамерилась занять среди Богов, чью бы сторону она ни приняла, даже если она пожелает вообще покинуть этот мир, решение должно остаться за ней.

«Если я дам подобную клятву, Гилеан проследит, чтобы она была исполнена. Я не смогу даже попытаться соблазнить ее».

Чемош был уверен в своей власти над Миной. Ему нужно лишь увидеть ее, поговорить с ней, заключить ее в объятия…

Сейчас у Чемоша были связаны руки: Нуитари наблюдал за ним пристально, как кошка за мышью, у Саргоннаса зародились кое-какие подозрения, а Гилеан требовал от всех клятвы. Чемош не мог сам искать Мину, но в его распоряжении был кое-кто, у кого такая возможность была. К счастью для него, время еще оставалось. Боги Магии требовали объяснить, почему они обязаны приносить подобную клятву.

Мысленно перенесшись в замок, Чемош призвал Азрика Крелла, Рыцаря Смерти, которого Мина снова превратила в человека. Чемошу необходимо было спешить, чтобы успеть отдать приказ о поисках Мины, прежде чем от него потребуют клятву. Если Мина вернется к нему по собственному желанию, никто не сможет обвинить его во вмешательстве.

Один небольшой толчок с его стороны не считается.

— Нам ни к чему приносить подобную клятву, — настаивал Нуитари. — Мы даже еще не родились, когда появилась эта Богиня.

— Нам нет никакого дела до Мины, — поддержала его Лунитари.

— Она не имеет отношения к магии. Оставьте нас в покое, мы не хотим во все это ввязываться, — добавил Солинари.

— Вообще-то у нее есть одна вещь, которую вы не прочь получить, — негромким, но зловещим голосом произнес Моргион, Бог Болезней. — Мина владеет Башней Высшего Волшебства. И она закрыла ее, так что вы не можете войти внутрь!

— Это правда? — нахмурился Гилеан.

— Правда, — признал Солинари. — Но даже если нас заставят поклясться, мы все равно считаем, что имеем право получить башню в свое распоряжение, потому что она принадлежит нам по праву, а Мина подло украла ее у нас.

— Нытье неудачников, — хмыкнул Хиддукель.

— Я имею не меньше прав на эту башню, чем они, — заявила Зебоим. — В конце концов, она находилась в моем океане.

— Я отстроил ее! — разгневанно крикнул Нуитари. — Я восстановил обугленные развалины! И вам следовало бы знать, — добавил он, бросив недобрый взгляд в сторону Чемоша, — что внутри этой башни, в ее подземельях, находится «Солио Фебалас», Дом Святотатства. В этом зале собрано множество священных предметов и реликвий, которые, как принято считать, пропали во время Катаклизма. Ваших священных предметов и реликвий.

Боги больше не улыбались. Они смотрели на Нуитари, потеряв дар речи от изумления.

— Ты должен был сообщить нам, что Дом найден, — упрекнула его Мишакаль, сияя ослепительным белым светом.

— А ты должна была сообщить нам о Мине, — огрызнулся Нуитари и закутался в свою черную мантию. — Теперь мы квиты.

— Наши святыни целы? — спросил Кири-Джолит.

— Понятия не имею, — пожал плечами Нуитари. — Были целы, пока башня находилась в моей власти. Сейчас я не могу за них ручаться. Особенно в данный момент, когда башню захватывают Возлюбленные.

Боги обернулись к Чемошу.

— Это не моя вина! — вскричал он. — Проклятые мертвецы — ее творение!

— Довольно! — прогремел Гилеан. — Это доказывает лишь одно: теперь как никогда важно, чтобы мы все поклялись оставить Мину в покое. Или вы, каждый из вас, рискнете и позволите кому-то другому преуспеть там, где вы потерпели неудачу?

Боги заворчали, но в конце концов согласились. У них не было выбора. Каждый был вынужден поклясться хотя бы для того, чтобы вырвать такую же клятву у своих собратьев. Но все они сразу принялись обдумывать, как обойти ее или, по крайней мере, немного переиначить.

— Положите руки на Книгу, — велел Гилеан, и священный предмет внезапно возник из ниоткуда. — Поклянитесь своей преданностью Верховному Богу, который создал всех нас, и страхом перед Хаосом, который жаждет нас уничтожить, что вы не станете угрожать, обманывать, соблазнять, упрашивать или пытаться заключить сделку с Богиней, известной как Мина, чтобы повлиять на ее решение.

Боги Света один за другим положили руки на Книгу, за ними то же самое проделали Боги Равновесия. Когда настала очередь Богов Тьмы, Саргоннас опустил на том тяжелую длань, за ним последовал Моргион. Зебоим помедлила.

— Я так беспокоюсь за нее, — всхлипнула Богиня, смахнув с лица соленую слезу, — ах, бедная, несчастная девочка. Она мне как дочь.

— Прекрати размазывать сопли и просто поклянись! — рявкнул Саргоннас.

Зебоим фыркнула и положила на Книгу руку. За ней, самым последним, подошел Чемош.

— Клянусь, произнес он.

 

Глава 4

Смерть нравилась Азрику Креллу, и он хотел бы вернуть ее.

Когда-то Крелл был могущественным Рыцарем Смерти. Проклятый Морской Богиней, Зебоим, он познал бессмертие. Он мог убивать одним-единственным словом. Появляясь в своих черных доспехах и шлеме в виде бараньей головы, он наводил такой ужас, что несчастные жертвы падали замертво от страха.

Но все это осталось в прошлом. Глядя в зеркало, Крелл не видел больше сверкающих красных глаз неумирающего. На него смотрели прищуренные поросячьи глазки мужчины среднего возраста с массивной челюстью на отталкивающем, жестоком лице, длинными руками и ногами, дряблой плотью и отвисшим животом. Крелл, Рыцарь Смерти, когда-то владычествовал над Башней Бурь, могучей крепостью, расположенной на севере Ансалона. По крайней мере, так он считал теперь. На самом деле он был там пленником и ненавидел ту жизнь, но гораздо меньше, чем эту, новую.

Изо всех бессмертных существ, обитающих на Кринне, Рыцари Смерти — наиболее устрашающие. Проклятый Богами, Рыцарь Смерти вынужден существовать в мире живых, ненавидя их и в то же время бешено завидуя им. Рыцарь Смерти не может спать, он не знает покоя. Он пленник собственного бессмертия и вынужден постоянно помнить о своих преступлениях и отвратительных страстях, за которые он наказан. Только когда он раскается в них, душа его сможет перейти на следующую ступень существования и продолжить свой путь.

Таков, по крайней мере, был замысел Богов.

К несчастью, в случае Крелла план не сработал. При жизни Азрик был предателем, убийцей и вором. Он мошенничал, обманывал, убивал и предавал тех, кто доверял ему. Не обладая большим интеллектом, Крелл надеялся пройти по жизни с помощью низости, хитрости, несложных уловок, полного отсутствия совести и грубой силы. Крелл был воякой и, подобно всем негодяям, каждый день жил в тайном страхе. Он умер, вопя, как последний трус, от рук Морской Богини Зебоим, которая не могла простить ему гибели своего любимого сына.

Решив, что мучения убийцы прекратились слишком быстро, Зебоим прокляла Крелла, превратив его в Рыцаря Смерти, чтобы он страдал вечно. Но вместо этого, к ее негодованию, Креллу очень понравилось быть бессмертным. Он пользовался своей сверхъестественной силой со злобной радостью. Он сделался законченным негодяем и наслаждался, пытая, мучая и убивая смертных, оказавшихся настолько глупыми или смелыми, чтобы попасться ему на пути. Теперь он убивал, нисколько не боясь того, что кто-то, еще более могущественный, убьет его самого.

По правде говоря, Зебоим оставалась занозой в его бессмертном теле, но Крелл в конце концов решил и эту проблему. Он поклялся в верности Чемошу, Богу Смерти, а взамен Чемош предложил ему защиту от Морской Богини.

А теперь все закончилось. Смерть вырвала у него эта проклятая сука, Мина. Он все еще не мог понять, что произошло. Он как раз собирался свернуть ей шею. Все казалось таким простым. Но она отбивалась от него со звериной яростью и каким-то образом (он не понял, как именно ей это удалось) прокляла его, снова вернув к жизни.

Крелл не только стал живым, он еще и оказался в заключении в крепости Чемоша и боялся выйти, потому что замок был полон Возлюбленных, которые жаждали покончить с ним самым неприятным образом. Крелл слышал за окном громкие разговоры Богов, но он был слишком поглощен размышлениями о своих несчастьях, чтобы обращать внимание на чужие ссоры.

Крелл был достаточно силен и жесток, чтобы победить любого человека, но не смог бы справиться с Возлюбленными, этими гнусными неумирающими, наполнявшими замок в ожидании Мины. Убить Возлюбленного не могло ни одно оружие. Крелл пытался рубить их мечом. Он бил их кулаками и даже пытался поразить с помощью своих магических способностей — но все напрасно. Разрубленные пополам тела срастались снова, а магию враги стряхивали с себя, как утка стряхивает капли воды. А теперь Возлюбленным ничего не стоит убить его. К тому же у них, казалось, имелись с ним кое-какие личные счеты. На пути в эту комнату он был вынужден придушить парочку мертвецов и едва смог уйти живым. А теперь они маячили под дверью, держа его в плену в его собственной спальне. И все это время Боги ссорились у него под окнами.

Они говорили что-то о Мине, как будто она Богиня… Крелл презрительно фыркнул. Что верно, то верно, она победила его, но он был уверен, что за ней стоит Зебоим. Две женщины действовали заодно. Это был заговор против него. Он еще встретится с Морской Богиней, а заодно и с этой девкой, Миной.

Так размышлял Крелл, сидя в своей комнате, завернувшись в одеяло для тепла, поскольку его прекрасные сверкающие магические доспехи исчезли. Он с жестоким предвкушением представлял себе, что сделает с Миной, когда наконец сможет добраться до нее, как вдруг чей-то голос оторвал его от кровожадных мыслей.

— Кто там? — рявкнул Крелл.

— Твой хозяин, тупица, — произнес Чемош.

— Мой господин, — ответил Крелл с ехидцей. Когда-то он раболепствовал перед Чемошем, но

сейчас у него не было настроения изображать слугу. Пусть Чемош сам чистит себе сапоги. Что этот Бог сделал для него? Ничего. Возможно, Повелитель Смерти тоже участвует в заговоре против него.

— Кончай сидеть тут и жалеть себя, — холодно приказал Чемош. — Ты должен найти Мину.

Никто не жаждал найти Мину сильнее Азрика Крелла. Он чуть не подпрыгнул при этих словах, но сдержал себя. Хитрость снова проснулась в нем. Крелл услышал в голосе своего господина нотки, говорящие о срочности дела, даже об отчаянном положении Бога Смерти, и решил воспользоваться ситуацией, чтобы выторговать себе небольшую выгоду. Терять ему было нечего.

— Говорят, теперь эта Мина — Богиня, мой Повелитель, — заметил Крелл. — А я несчастный, слабый смертный. — При этих словах он заскрежетал зубами.

— Помоги мне, и я сделаю тебя своим жрецом, Крелл. Я наделю тебя магическими способностями…

— Жрецом! — Крелл с отвращением скривился. — Я не желаю становиться одним из этих хнычущих созданий, которые бегают туда-сюда в черных мантиях, с масками ужаса на лице.

— Не выводи меня из терпения, Крелл…

— А что ты со мной сделаешь?! — злобно заорал рыцарь. — Это ты пришел ко мне за помощью, мой Повелитель. Если ты нуждаешься в моих услугах, преврати меня снова в Рыцаря Смерти.

— Я не могу просто так взять и «превратить» тебя в Рыцаря Смерти, — раздраженно возразил Чемош. — Это не то же самое, что сменить одежду. Это дело гораздо более сложное, требует колдовства…

— Тогда иди ищи Мину сам, — мрачно буркнул Крелл.

Завернувшись в одеяло, он доковылял до своей кровати и сел.

— Я не могу сделать тебя Рыцарем Смерти, но я дарую тебе могущество Костяного Аколита, — предложил Бог Смерти.

— Какого еще Аколита? — подозрительно переспросил Крелл.

— У меня нет времени на объяснения! Сейчас я очень занят. Меня заставляют принести священную клятву. Но ты станешь непобедимым. Я тебе обещаю.

Крелл обдумал предложение хозяина. Чемошу придется выполнить обещание, если он хочет, чтобы работа была выполнена.

— Ну ладно, — недовольным тоном произнес рыцарь. — Превращай меня в этого самого Костяного Аколита. Где мне искать Мину?

— Понятия не имею. Она спрыгнула со стены замка в море.

— Так ты хочешь, чтобы я достал ее тело, мой Повелитель? — разочарованно протянул Крелл.

— Она же Богиня, ты, глупец! Она не может умереть! Клянусь Черепом, лучше бы я связался со столбом от кровати, чем с тобой! Все, мне надо идти…

— Тогда с чего же мне следует начать поиски, Повелитель? — спросил Крелл, но ответа не получил.

Однако у Крелла была зацепка. Монах Мины, тот, которого он нашел в гроте. Сначала Крелл подумал, что монах ее любовник. Сейчас он не был так уверен в этом. Но все равно она, кажется, была к нему неравнодушна. Она выбралась из замка Чемоша, чтобы тайно встретиться с ним в гроте. Возможно, она вернулась к монаху. В последний раз, когда Крелл видел этого человека, он был прикован к стене пещеры. Вряд ли он с тех пор куда-то делся.

Крелл поднялся, и тут ему пришло в голову, что появиться перед Миной завернутым в одеяло будет не очень удачным началом.

— Повелитель! — крикнул Крелл. — Костяной Аколит! Помнишь?

Чемош помнил. Он наделил своего наемника могуществом «Костяного Аколита», и тот, хотя стал не таким ужасным, как прежде, будучи Рыцарем Смерти, остался доволен результатом.

 

Глава 5

Паслен ввалился в пещеру, пошатываясь под тяжестью охапки дров. Он со стуком скинул их на пол и уставился на девочку, неподвижно лежавшую на холодных камнях. Рис растирал ее ледяные руки, пытаясь их согреть. Атта трусцой вбежала в грот, фыркнула на девочку, зарычала и свернулась в дальнем углу.

— Чтобы разжечь огонь, нам нужен кремень, — сказал Рис. — Возможно, еще немного водорослей. Если ты поспешишь…

Едва слышно бормоча что-то, Паслен подозвал Атту, и они оба снова вышли из пещеры. Рис надеялся, что кендер вернется быстро. Кожа девочки была холодной и влажной, сердце ее билось медленно и вяло, губы и ногти посинели. Он завернул бы ее в свою одежду, но ряса была такой же мокрой, как хлопчатобумажная рубашка ребенка.

Рис оглядел грот, когда-то бывший святилищем Зебоим. В дальнем конце пещеры возвышался алтарь Богини. Когда минотавр в первый раз притащил сюда монаха, тот едва обратил внимание на священное сооружение. Тогда у него было слишком много других забот — он был прикован к стене, и ему угрожали пытками и смертью. Но теперь, надеясь найти что-нибудь полезное, Рис оставил ребенка и подошел к алтарю, чтобы внимательнее рассмотреть его.

Алтарь был грубо вырезан из цельного куска черного с красным гранита и почтительно прикрыт потертым куском шелка цвета морской волны. Наверху красовалась морская раковина. Пробормотав благодарственную молитву Маджере и другую молитву — Зебоим, прося у нее прощения за осквернение святилища, Рис поднял раковину, забрал ткань и осторожно положил священный предмет обратно.

Сняв с девочки промокшую насквозь рубаху, монах насухо растер ее тело и завернул в зеленую ткань, так что девочка стала похожа на кокон, из которого шелк когда-то был изготовлен. Несчастная перестала дрожать. Краски вернулись на ее смертельно бледные щеки, и губы снова приобрели нормальный цвет.

— Благодарю тебя, Зебоим, — тихо произнес Рис.

— И есть за что, — резко ответила Морская Богиня. — Смотри, как следует выстирай мою ткань и положи ее на место, когда закончишь.

Зебоим вошла в грот неслышно, что было необычно для нее, и лишь слабый ветерок развевал сине-зеленое платье, шуршащее, словно морская пена, у ее босых ног. Она бросила равнодушный взгляд на девочку, лежавшую на полу.

— Где ты взял эту девчонку?

— Я нашел ее на берегу, ее вынесло из моря во время бури, — ответил Рис, пристально наблюдая за Богиней.

— Кто она такая? — продолжала Зебоим, делая вид, что это ей совершенно безразлично.

— Понятия не имею, — сказал Рис. Помолчав, он спокойно спросил: — Ты ее знаешь, повелительница?

— Я? Нет, с чего ты взял? Мне нет никакого дела до нее.

— Разумеется, госпожа. — Рис испустил вздох облегчения. Должно быть, Паслен ошибся.

Перешагнув через тело девочки, Зебоим подошла к Рису и опустилась перед ним на колени. Протянув руку, она погладила его по щеке.

— Мой дорогой монах! — сладким голосом произнесла Богиня. — Я так рада видеть тебя живым и здоровым! Меня снедало беспокойство за твою жизнь.

— Благодарю тебя за заботу, госпожа, — осторожно ответил Рис. — Чем я могу быть полезен тебе?

— Полезен мне? — Зебоим как будто испугалась. — Нет-нет. Я пришла лишь для того, чтобы осведомиться о твоем здоровье. А где твой друг… мм-м… милый маленький кендер? И шавка? Псина? Ну, то есть я хотела сказать — собака. Славная собачка. О мой дорогой монах, ты так промок и замерз. Позволь мне согреть тебя.

Зебоим принялась суетиться вокруг Риса. Высушив его рясу прикосновением руки, она щелчком пальцев зажгла кучу дров. Все это время Рис наблюдал за ней в молчании — его не обманули ее льстивые речи. В их последнюю встречу, Морская Богиня заявила, что с радостью посмотрит, как Мина будет убивать его.

— Ну вот, по-моему, теперь лучше, — заботливо сюсюкала Зебоим.

— Благодарю тебя, госпожа, — повторил Рис.

— Если я еще что-нибудь могу сделать для тебя…

— Может быть, ты скажешь мне о цели своего прихода? — предложил Рис.

Зебоим озабоченно нахмурилась, затем резко произнесла:

— Ну что ж, очень хорошо. Если хочешь знать, я искала Мину. Мне пришло в голову, что она, возможно, отправилась к тебе; я решила, что ты ее весьма заинтересовал. Но, клянусь, никак не могу понять чем. Мне ты кажешься невыносимо скучным. Однако Мина не могла говорить ни о чем другом, кроме как о тебе, и я подумала, что она, возможно, здесь.

Морская Богиня быстрым взглядом окинула грот и пожала плечами:

— Очевидно, я ошиблась. Если увидишь ее, пожалуйста, дай мне знать. Ради старых, добрых времен, когда мы были вместе…

Собираясь уходить, Зебоим снова случайно взглянула на девочку, завернутую в ткань с алтаря. Богиня резко остановилась и пристально посмотрела на нее.

Девочка лежала на боку, свернувшись клубком. Лицо ее скрывала ткань, но спутанные рыжие волосы были хорошо заметны в свете костра. Богиня посмотрела на ребенка, затем на Риса.

Зебоим открыла рот. Подбежав к девочке, Морская Богиня схватила алтарную ткань и сорвала ее с лица спящей. Затем взяла ее за подбородок и повернула лицо к свету. Девочка, проснувшись, расплакалась.

— Прекрати! — резко окликнул ее Рис. — Ты делаешь ей больно.

Зебоим дико расхохоталась:

— Делаю ей больно? Я бы не причинила ей вреда, если бы вонзила ей кол в сердце! Это дело рук Маджере? Он считает, что может спрятать ее от меня с помощью такого глупого обмана?

— Госпожа… — начал было Рис.

— Ой! — взвизгнула Зебоим, отдернула руку и воззрилась на девочку с изумлением и яростью. — Она меня укусила!

— Только подойди ко мне, и я тебя еще укушу! — крикнула девочка. — Ты мне не нравишься. Уходи отсюда!

Она поплотнее укуталась в ткань с алтаря, свернулась клубочком и закрыла глаза.

Зебоим, сунув в рот кровоточащий палец, внимательно смотрела на ребенка.

— Ты не знаешь меня, дитя? — обратилась она к девочке. — Я Зебоим. Мы же друзья, ты и я.

— Я тебя никогда не видела, — возразила та.

— Госпожа, — озабоченно спросил Рис, — кто эта девочка? По-моему, она тебе знакома.

— Не играй со мной в игры, монах, — пригрозила Зебоим.

— Я откровенен с тобой, повелительница! — горячо воскликнул монах.

— Зебоим перевела на него взгляд.

— Ты говоришь правду. Ты и в самом деле не знаешь. — Она махнула рукой в сторону задремавшей девочки. — Это Мина. Или, скорее, она была Миной. Не знаю, кем она теперь себя считает.

— Я ничего не понимаю, госпожа, — признался Рис.

— В этом ты не одинок, — мрачно усмехнулась Богиня. — Где ты нашел ее?

— Она была в море во время бури. Она едва не утонула…

— В море? — переспросила Зебоим и пробормотала что-то про себя. — Ну конечно! Она же прыгнула с крепостной стены! И пришла к тебе, к монаху, который знал, кто она такая…

— Королева, — перебил ее Рис, — ты должна рассказать мне, что происходит.

Зебоим окинула его изучающим взглядом.

— Мой бедный монах. Было бы ужасно забавно уйти и оставить тебя теряющимся в догадках, но даже я не настолько жестока. У меня нет времени углубляться в подробности, но я расскажу тебе кое-что. Это дитя, эта девочка, эта Мина — Богиня. Она Богиня, которая не знает о своем божественном происхождении, потому что Такхизис заставила ее думать, что она смертная женщина. Более того, она Богиня Света, которую обманом заставили служить Тьме. Ты улавливаешь мою мысль?

Рис ошеломленно уставился на Морскую Королеву.

— Вижу, что не совсем, — пожала плечами Зебоим. — Ну ладно, вообще-то это неважно. Ты и так от нее без ума. Продолжу свой рассказ. Бедная Мина имела глупость влюбиться в Чемоша, а тот поступил как настоящий мужчина — разбил ей сердце. Мина попыталась вернуть его расположение с помощью подарка. Она вытащила Башню Высшего Волшебства со дна моего моря и поставила ее на остров, вон там. Это произвело большое впечатление на всех нас. Тогда впервые кое у кого из нас зародились подозрения насчет ее божественного происхождения. Маджере, конечно, знал все с самого начала.

— Я не верю… я не могу поверить… — Рис смолк, вспомнив, как девочка' назвала место, где находился ее дом. — Если твой рассказ правда, повелительница, как она превратилась в это… в ребенка?

— Это только Богам известно, — отвечала Зебоим. — Нет, погоди-ка. Беру свои слова обратно. Мы, Боги, совершенно ничего не понимаем. Ты думаешь, я лгу, да?

Рис смутился.

— Госпожа…

Богиня схватила монаха за руку, и ее ногти, пронзив ткань рясы, оцарапали его кожу. Вперившись взглядом в его глаза, в его мозг, в саму его душу, она прошипела:

— Можешь верить мне или не верить, как тебе угодно. Я уже сказала, что это неважно. Мина пришла к тебе. И я хотела бы знать почему? Это Маджере послал ее сюда? Мы дали клятву, мы все. Нам нельзя вмешиваться в ее жизнь. Неужели Маджере солгал?

В этот миг Рис понял, что Зебоим говорит правду, и по телу его пробежала дрожь. Он взглянул через плечо Богини на маленькую потерявшуюся девочку, завернутую в потертую алтарную ткань, спящую на холодном, сыром полу пещеры, и вспомнил, как она боролась с бурей, насланной Богами. Он не разбирался в деяниях небес, но немало знал о страданиях смертных.

— "Думаю, она пришла потому, что одинока и напугана, — предположил Рис, — и нуждается в поддержке.

Зебоим чуть не испепелила монаха взглядом, проникнув в самые затаенные уголки его души, затем отшвырнула его прочь, и он, споткнувшись, отлетел к стене пещеры.

— Тогда желаю тебе удачи с твоей новой маленькой подружкой, монах.

Морская Богиня исчезла, и Риса хлестнул порыв ветра и дождя.

Дрожа, он снова обратил взгляд на ребенка и, вне себя от тревоги, взмолился:

— Маджере! Неужели такова твоя воля, неужели я обречен взять на себя это бремя?

— Рис! — проревел кто-то, и монах на мгновение испугался. Затем понял, что это всего-навсего Паслен.

— Рис! Можно войти? — кричал кендер, стоя у входа в грот. — Зебоим ушла?

— Ушла. — И добавил про себя: «Но ненадолго», уверенный, что не в последний раз видел Морскую Королеву.

Паслен осторожно вошел, озираясь по сторонам, словно боялся, что Богиня набросится на него из темного угла. Затем увидел костер и щелкнул пальцами.

— Ох ты, я знал — что-нибудь все-таки забуду. Ты сказал принести кремень…

— Теперь уже не нужно, — улыбнувшись, успокоил его Рис.

— Ага, вижу. Думаю, я забыл про кремень потому, что был очень взволнован одной находкой. Я не хотел приносить это сюда, пока здесь была… ты знаешь кто. Но теперь, когда она ушла, я пойду и принесу.

Он пулей вылетел из грота и, вернувшись с длинной тонкой палкой, гордо протянул ее монаху:

— Ее вынесло на берег волнами. Это не напоминает тебе о твоей старой штуковине? Хламиде, или как ты там ее называл? Во всяком случае, мы с Аттой решили, что это тебе пригодится.

— Эммида, — негромко произнес Рис.

Он взял в руки посох'/сжал его в пальцах. Приятное тепло согрело его ладони и распространилось по всему телу. И одновременно он услышал голос Бога и понял, чего хочет от него Маджере.

Рис прислонил посох к стене и разложил платье девочки на камнях у огня. Она крепко спала, дыхание было глубоким и ровным. Он тоже опустился на пол и прислонился спиной к стене. Он был истощен — морально и физически. Он не помнил, когда в последний раз спал.

— Я слышал, как Зебоим кричала на тебя. Что ей было нужно? — спрашивал Паслен.

— Вы с Аттой оказались правы. Эта девочка — Мина, — пробормотал Рис и закрыл глаза.

— Ничего себе дела! — ахнул кендер.

Он снял свои котомки, скинул сапоги, вылил из них воду и поставил поближе к огню на просушку.

— От моих сапог несет солониной, — заметил он. — Кстати, мы уже неизвестно сколько времени не обедали. Интересно, осталось ли у нас хоть немного этой самой солонины?

Паслен подошел к бочонку с мясом, которое минотавр оставил им в качестве пропитания, и заглянул внутрь. Атта с надеждой наблюдала за ним. Кендер покачал головой, и уши собаки обвисли.

— Ну что ж, думаю, нам придется подождать до ужина, да, девочка моя? — проговорил Паслен, гладя собаку. — Слушай, Рис, а Зебоим не сказала тебе, как это Мина умудрилась превратиться в ребенка? Бывает, люди стареют за одну ночь, но наоборот — это что-то новое. Богиня имеет к этому какое-то отношение? А? Рис?

Кендер ткнул монаха в бок.

— Рис, ты что, спишь?

— Что? — Рис, вздрогнув, очнулся.

— Прости, — с раскаянием произнес Паслен. — Я не хотел тебя будить.

— Все в порядке. Я сам не заметил, как заснул. Что ты говорил? — стараясь не раздражаться, переспросил Рис.

— Я спрашивал, правда ли, что Зебоим это сделала. Мне кажется, она любит уменьшать людей. — Кендер все никак не мог забыть тот случай, когда Богиня уменьшила его до размера фигурки для игры в кхас, запихнула Рису в карман и отправила их обоих сражаться с Рыцарем Смерти. Рис покачал головой.

— Морская Богиня сама была потрясена, увидев Мину в образе девочки.

— И что, по ее словам, произошло?

— Если верить Зебоим, Мина — Богиня, но сама об этом не знает. Такхизис заставила ее думать, что она смертная женщина. Мина — Богиня Света, но Темная Королева склонила ее служить Злу.

Паслен, прищурившись, смотрел на монаха.

— Ты что, опять головой ударился?

— Да со мной все в порядке, — заверил его Рис.

— Мина — Богиня, надо же, — фыркнул Паслен. — Мне кажется, Морская Королева наговорила тебе кучу ерунды. Все это дело рук Зебоим. Она превратила Мину в ребенка и прислала сюда, чтобы доставить нам побольше хлопот.

— А я ей верю, — спокойно заявил Рис. — Пока тебя не было, Мина просыпалась. Она сказала, что убежала из дому, и попросила меня отвести ее обратно.

Это последнее сообщение обрадовало Паслена.

— Ну, вот видишь! А куда она хочет пойти? В Устричный? Это недалеко, немного вперед по побережью. Наверно, ее смыло в море…

— В Дом Богов, — сказал монах. Кендер наморщил лоб.

— Дом Богов? Такого места нет. В Доме Богов никто не живет, кроме…

Он сглотнул и негромко присвистнул. Атта навострила уши.

— Не думаю, что Зебоим велела ей назвать именно это место, — вздохнул Рис.

Паслен снова взглянул на Мину и пожевал нижнюю губу. Внезапно лицо его просветлело.

— Готов поклясться, ты ее плохо расслышал. Я уверен, что она сказала «Дом Пирогов».

— Дом Пирогов? — с улыбкой переспросил Рис. — В жизни не слышал о таком месте, друг мой.

— Значит, тебе не все на свете известно, — заключил Паслен, — хотя ты и монах. Существует множество мест, о которых ты никогда не слыхал.

— О Доме Богов я слышал, — возразил Рис.

— Замолчи! — воскликнул кендер. — Ты же знаешь, что туда мы не пойдем. Это невозможно.

— А почему? — Рис снова зевнул.

— Ну, во-первых, никто не знает, где находится этот Дом Богов и существует ли он вообще. А во-вторых, если он где-нибудь и может существовать, то только поблизости от Нераки, а Нерака — нехорошее место, очень нехорошее место. И в-третьих, если Дом Богов недалеко от Нераки, то это значит, что туда очень далеко идти — это на другой стороне континента, и путь туда займет у нас месяцы, а может быть, и годы…

Паслен остановился.

— Рис? Рис! Ты меня слушаешь?

Рис не слушал. Он сидел, прислонившись спиной к стене и опустив голову на грудь. Он спал, крепко спал, так крепко, что голос кендера и даже пара толчков не смогли разбудить его.

Паслен вздохнул, поднялся, подошел к девочке и присел на корточки, чтобы как следует рассмотреть ее. Она совершенно не походила на Богиню. Она походила на мокрую крысу. Паслен снова ощутил приступ ужасной печали, которую чувствовал при виде Мины, взрослой Мины. Ему это не понравилось, и он, утерев глаза и нос рукавом, снова исподтишка взглянул на Риса.

Его друг все еще спал и, очевидно, должен был проспать долго. Достаточно долго, чтобы Паслен успел поговорить с девчонкой — кем бы она ни была — и сказать ей, чтобы она шла в процветающий город под названием Дом Пирогов, и шла самостоятельно. Причем отправляться ей следовало немедленно и тихо, чтобы не разбудить Риса.

— Эй, ты! — громким шепотом позвал неизвестную Паслен и протянул руку, чтобы разбудить ее.

Но рука его застыла в воздухе. Когда кендер представил, что сейчас дотронется до ребенка, пальцы его слегка задрожали и он отдернул руку. Он продолжал сидеть на корточках, не сводя пристального взгляда с Мины и пожевывая губу.

Что он увидел? Что отличало ее от остальных смертных? Что отличало ее от мертвых, которых он встречал, с которыми разговаривал? Чем она отличалась от неумирающих? Паслен пристально смотрел на ребенка, и по щекам его снова покатились слезы. Он видел красоту, совершенную красоту. Красоту, с которой не мог сравниться самый прекрасный и величественный рассвет, рядом с которой сверкающие звезды казались тусклыми и бесцветными. При виде этой красоты сама его душа, казалось, застыла в благоговейном трепете, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть чудесное видение. Но не физическая красота девочки заставила сжаться его сердце и вызвала на глазах слезы.

Ее красота была скрыта под безобразием. Она была запятнана кровью, закутана в покрывало смерти и разрушения. Зло, страх и отвращение застилали ее истинный облик.

«Она действительно Богиня, — произнес кендер про себя. — Богиня Света, творившая ужасные вещи. Я знал это с самого начала. Я просто и сам не понимал, что знаю это. Вот почему я каждый раз плакал при виде нее».

Паслен не думал, что сможет объяснить это Рису, он не был уверен, что сможет объяснить это самому себе, и решил поговорить о своих впечатлениях с Аттой. Он обнаружил, что рассказывать сложные вещи собаке гораздо легче, чем человеку, — в основном потому, что животные никогда не задают вопросов.

Но, обернувшись, чтобы обсудить Мину с Аттой, кендер увидел, что собака улеглась на бок и крепко спит.

Паслен уселся у стены рядом с Рисом. Кендер сидел так, размышляя о чудесах, которые ему довелось увидеть, и слушая негромкое дыхание Риса, и негромкое дыхание девочки, и негромкое дыхание Атты, и едва слышный шелест ветра, вздыхавшего над дюнами, и плеск волн, набегавших на берег, и откатывавшихся прочь, они снова набегали на песок и снова отступали в море…

 

Глава 6

Внезапно Паслен проснулся, разбуженный лаем Атты.

Собака вскочила и пристально смотрела на вход в грот. Она вся напряглась, шерсть на загривке встала дыбом. До Паслена донеслись какой-то хруст и звук тяжелых шагов: к пещере кто-то приближался.

Шаги раздавались все ближе.

Атта снова залаяла — резко, предупреждающе. Мина пошевелилась, натянула на голову ткань и снова уснула. Шаги стихли. На землю у входа в грот упала тень, и чья-то фигура заслонила свет.

— Монах! Я знаю, что ты здесь.

Голос звучал приглушенно, но Паслен без труда узнал его.

— Крелл! — взвизгнул он. — Рис, это Крелл! Паслен не знал страха, как все кендеры; однако, в отличие от большинства его сородичей, природа в достаточной Мере наделила его здравым смыслом; сам Паслен считал, что это качество появилось у него после продолжительного общения с мертвыми. Итак, вместо того чтобы поспешить наружу и приветствовать Рыцаря Смерти, как поступили бы в данной ситуации большинство кендеров, Паслен отполз в глубину пещеры и снова позвал Риса.

— Я не сплю, — спокойно произнес Рис.

Он уже стоял на ногах, держа в руке эммиду.

— Атта, молчи. Ко мне.

Собака подбежала к хозяину. Она больше не лаяла, но глухо рычала.

Крелл ввалился в грот. На нем теперь не было зловещих доспехов Рыцаря Смерти. Он сам напоминал смерть. Лицо скрывал шлем, сделанный из бараньего черепа. Над головой вились рога, в глазницах поблескивали маленькие глазки. Нагрудник тоже был костяным и походил на верхнюю часть черепа какого-то гигантского чудовища. Руки и ноги Крелла были заключены в костяные латы, словно рыцарь оделся в собственный скелет. Из его ладоней, локтей и плеч торчали костяные шипы, в руке он держал меч с костяной рукоятью.

Крелл был ужасен на вид, но глаза, сверкавшие из-под шлема-черепа, уже не пылали жутким огнем, как у живого мертвеца. Они были тусклыми и бесцветными. От него больше не несло смертью. От него просто несло — он обливался потом под тяжестью своих доспехов. Рыцарь тяжело дышал, потому что все эти кости весили, немало, а ему пришлось преодолеть путь от замка до пещеры пешком.

Паслен прекратил ползти и сел на корточки.

— Крелл, так ты ожил! — воскликнул он, хотя не был уверен, что это хорошая новость. — Ты больше не Рыцарь Смерти!

— Заткнись! — прорычал Крелл. Он оглядел грот, мельком посмотрел на спящего ребенка, окинул кендера яростным взглядом и снова обернулся к Рису. — Я пришел за Миной. От имени Повелителя Чемоша я требую сообщить мне, где она.

— Во всяком случае, здесь ее нет, — тут же вмешался кендер. — И мы не знаем, где она. Мы ее не видели, правда, Рис?

Монах молчал.

Крелл прищурился. Хотя было темно, в небольшой пещере не нашлось бы укромных уголков, где можно было бы спрятаться.

— Где Мина? — повторил Крелл.

— Ты же сам видишь, — снова встрял Паслен. — Ее здесь нет.

— Тогда куда она делась? — рявкнул рыцарь. Он не сводил взгляда с Риса — Помнишь нашу последнюю встречу, монах? Помнишь, что я с тобой сделал? Я переломал тебе все пальцы. Но сейчас я не стану тратить время на подобную чушь. Я просто отсеку тебе руку…

Крелл вытащил меч и шагнул к Рису.

— Атта, стоять… — начал тот, но было уже поздно. Атта набросилась на Крелла и вонзила зубы ему

в ногу в том месте, где плоть не была защищена костяными пластинами.

Крелл взвыл от боли и, согнувшись, принялся рассматривать место укуса. Из ран, оставленных двумя рядами зубов, сочилась кровь. Он яростно зарычал и попытался ударить собаку мечом. Атта проворно отскочила в сторону, а Рис отразил удар Крелла с помощью посоха

Крелл насмешливо фыркнул и рубанул по посоху, думая расщепить его. Рис, быстро взмахнув своим орудием, ударил рыцаря по руке и выбил у него клинок. Крелл сжал пальцы, с ненавистью взглянул на монаха и наклонился за своим мечом.

— Атта, стеречь, — приказал Рис.

Собака подбежала к оружию. Верхняя губа ее приподнялась, показались зубы, и она злобно цапнула Крелла за руку. Тот отдернул ее, с пальцев закапала кровь.

— Думаю, сейчас тебе следует убраться, — произнес Рис. — Скажи своему хозяину, что Мины, которую он ищет, со мной нет.

— Гнусный лжец! — крикнул Крелл, обдав монаха зловонным дыханием. — Ты знаешь, где она, и ты мне это скажешь. Ты будешь умолять меня разрешить рассказать все! Мне не нужен меч, чтобы прикончить тебя; я знаю много весьма неприятных способов убивать.

Рис не чувствовал страха, который прежде охватывал его в присутствии Рыцаря Смерти. Сейчас он ощущал лишь омерзение.

Крелла заставляло убивать не проклятие Богов. Теперь он убивал по мелким, простым причинам. Он убивал потому, что мучения и ужас жертв приносили ему удовольствие, потому, что ему нравилось держать жизнь других людей в своих грязных лапах.

— Атта, — спокойно приказал Рис, — иди к Паслену.

Кендер схватил рычащую собаку и ладонью закрыл ей пасть.

— Дай Рису самому разобраться с этим, — прошептал он.

— Мне просто нужно шепнуть словечко Чемошу, монах, — угрожал Крелл. — И он для начала сдерет мясо с твоих костей…

Рис покрепче схватил посох и поднял его перед собой. Монах не знал, обладает он чудодейственной силой, как тот, что когда-то принадлежал ему. Возможно, он был волшебным. А возможно, и нет. Но Рис не сомневался, что Маджере поддерживает его. Он чувствовал присутствие Бога, и это давало ему душевный мир, спокойствие и хладнокровие.

Глаза Крелла хищно сверкнули.

— Ты мне все скажешь.

Он подошел к девочке, которая спала, несмотря на шум, протянул руку, схватил ее за волосы и грубо разбудил.

Мина, задыхаясь, вскрикнула. Она начала извиваться в руках Крелла, пытаясь высвободиться.

Но негодяй крепко держал малышку, стиснув ее горло своей ручищей.

Мина едва слышно пискнула, и тело ее в руках врага напряглось.

— Я всегда любил молоденьких, — с отвратительной ухмылкой произнес Крелл. — Это еще только начало; можешь представить, что я сделаю с девчонкой, если ты не заговоришь, монах.

Крелл вонзил в горло Мины длинные желтые когти, похожие на пальцы скелета. Из ранок потекли тонкие струйки крови. Мина передернулась от боли, но не издала ни звука. Ее янтарные глаза наполнились решимостью.

— Ого, — пробормотал Паслен, притянув Атту поближе к себе.

— В следующий раз я прижму ее как следует, — пообещал Крелл, свирепо глядя на Риса. — Так где Мина?

Но ему ответила сама Мина.

— Здесь, — просто сказала она.

Девочка вцепилась в костяной нарукавник, закрывавший руку врага, и пальцы ее прошли сквозь кость. Нарукавник с треском раскололся и упал на землю. Мина стискивала пальцы все сильнее, и вскоре на камни закапала кровь Крелла.

Рыцарь зарычал от боли и попытался вырвать РУКУ-

Мина согнула его локоть. Что-то хрустнуло, Крелл отчаянно завопил, затем со стоном рухнул на колени. Из синеватой плоти, запитой кровью, торчали окровавленные обломки кости.

Мина разгневанно смотрела на рыцаря.

— Ты сделал мне больно. Ты плохой человек. — Она сморщила нос. — К тому же от тебя воняет. Ты мне не нравишься. Меня зовут Мина. Что тебе нужно от меня?

— Это какой-то трюк… — прогнусавил рыцарь.

— Отвечай! — Мина пнула его в ногу. Костяные поножи раскололись надвое.

Крелл застонал.

— Меня послал Чемош…

— Какой еще Чемош, я не знаю никакого Чемоша, — фыркнула Мина. — И если он твой друг, я его и не желаю знать. Убирайся, и чтоб больше я тебя не видела.

— Не понимаю, что происходит, — со злостью выкрикнул Крелл. — Но мне все равно. Пусть хозяин сам разгадывает эти загадки.

Здоровой рукой он схватил Мину за локоть и проревел:

— Чемош, я нашел ее…

В этот миг Рис прыгнул и замахнулся посохом, намереваясь раскроить Креллу череп. Но эммида лишь просвистела в воздухе. Рис опустил руку, изумленно оглядываясь. Крелл исчез.

— Рис, — полузадушенным голосом просипел Паслен, — посмотри наверх.

Кендер указал на потолок пещеры.

Крелл висел вверх ногами — он был привязан к потолку куском веревки, обмотанной вокруг сапога. Рогатый шлем валялся у ног Мины.

Глаза негодяя вылезли из орбит. Он то открывал, то закрывал рот. Сломанная рука беспомощно болталась. Он пытался высвободиться, дергая ногами, но лишь продолжал вращаться вокруг своей оси.

Мина взглянула на Риса снизу вверх.

— Я больше не хочу спать. Пора идти.

Рис пораженно разглядывал Крелла, извивавшегося и раскачивавшегося под потолком, требуя, умоляя Чемоша прийти ему на помощь. Затем посмотрел на Паслена, который уставился на Мину в священном ужасе — а кендера не так легко привести в ужас.

Мина взяла его за руку.

— Ты собирался отвести меня домой, господин монах, — напомнила она. — Ты мне обещал.

Рис не мог говорить. Его словно душил кто-то, он едва мог дышать. Он начинал понимать величие задачи, которую взял на себя.

— Пошли, господин монах! — Мина нетерпеливо потянула его за рукав.

— Меня зовут Рис Каменотес, — произнес Рис, пытаясь говорить нормальным голосом. — А это мой друг, Паслен.

— Оч-чень приятно, — еле слышно выговорил кендер.

— А как зовут собаку? — спросила Мина. Она наклонилась к Атте, которая съежилась при прикосновении Богини-ребенка и уползла бы прочь, если бы Паслен не удержал ее. — Хорошая собака. Она мне нравится. Она укусила этого плохого человека.

— Ее зовут Атта. — Рис сделал глубокий вдох. Опустившись на колени", он взглянул в глаза девочке. — Мина, зачем тебе нужно в Дом Богов?

— Там живет моя мать, — ответила Мина. — Она меня там ждет.

— А как зовут твою мать? — продолжал Рис.

— Золотая Луна, — сказала девочка. Паслен поперхнулся.

— Мою мать зовут Золотая Луна, — повторила Мина, — она ждет меня в Доме Богов, и ты пообещал отвести меня туда.

— Рис, — начал кендер, — могу я поговорить с тобой наедине?

— Так мы не идем прямо сейчас? — нетерпеливо воскликнула Мина.

— Идем через минуту, — пообещал Рис.

— А, ну тогда ладно. Я пойду на улицу поиграю, — заявила Мина. — А можно взять с собой собаку?

Она побежала к выходу из пещеры, затем обернулась и позвала Атту.

Рис махнул рукой. Собака бросила на него укоризненный взгляд, но, опустив уши, крадучись вышла из пещеры.

— Рис, — набросился на монаха кендер, — клянусь Чемошем, Мишакаль, Чизлев, Саргоннасом, Гилеаном, Хиддукелем, Моргионом и… и всеми прочими Богами, сейчас не могу всех вспомнить… Ты соображаешь, что делаешь?

Рис наклонился, взял сапоги кендера и протянул их владельцу.

Паслен отшвырнул сапоги прочь.

— Рис, эта девчонка — Богиня! И не просто Богиня, а Богиня, которая, будь она проклята, совсем свихнулась! — Паслен замахал руками, чтобы придать своим словам убедительности. — Она хочет, чтобы мы отвели ее в Дом Богов — место, которого, скорее всего, вообще не существует, — хочет там встретиться с Золотой Луной, которая уже сто лет как лежит в могиле! Девчонка не соображает, что болтает! Она чокнутая! Полоумная! У нее не все дома!

— Чемош! — завывал Крелл. — Ты, сукин сын! Вытащи меня отсюда!

Паслен указал пальцем на потолок:

— Как ты думаешь, что будет, если Мина разозлится на нас? Смотри, еще зашвырнет нас на луну и бросит там помирать. Или возьмет гору да пристукнет нас. Или скормит какому-нибудь дракону.

— Я обещал, — сказал Рис.

Паслен вздохнул, сел па землю и принялся обуваться.

— Ты дал ей обещание еще до того, как узнал все детали, — возразил он, натягивая сапог. — Кстати говоря, ты знаешь, где находится этот Дом Богов — если он вообще не миф?

— Легенды гласят, что Дом Богов расположен в Халькистовых горах, где-то рядом с Неракой, — ответил Рис.

— Да-да, это все верно, — пробурчал Паслен. — Нерака — самое жуткое, самое зловещее место на всем континенте. Уж не говоря о том, что она находится на краю света.

— Ну, не совсем на краю света, — улыбнулся Рис.

Они вышли из пещеры, оставив Крелла болтаться под потолком и изрыгать проклятия. Чемош явно не спешил на помощь своему прислужнику.

— По-моему, тебя провели, — продолжал Паслен. Он остановился у выхода и поднял глаза на друга. — Рис, я хочу, чтобы ты кое о чем поразмыслил.

— О чем, друг мой?

— Наше приключение закончилось, Рис! — горячо воскликнул кендер. — Закончилось счастливо — для тебя, для меня и для Атты. Давай закроем последнюю страницу нашей книги и отправимся домой.

Кендер махнул рукой в сторону Мины, которая носилась среди дюн, радостно хохоча.

— Это дело Богов, Рис. Нам лучше в него не лезть.

— Когда-то один мудрый человек сказал мне: «Невозможно убежать от Бога», — ответил монах.

— Это тебе сказал не человек, а кендер, — сварливо буркнул Паслен. — А ты знаешь, что кендерам верить нельзя.

— Одному из них я верю, — сказал Рис, положив руку на макушку товарища. — И он никогда не подводил меня.

— Можешь считать, что тебе повезло, — пробормотал Паслен, сунул руки в карманы и поддал ногой камень.

— Моя история еще не закончилась. Никто не может, не кривя душой, сказать, что его история окончена. Смерть — это лишь начало новой жизни. Но ты прав, друг мой. — Рис невольно вздохнул. — Путешествие в компании Мины будет трудным и опасным. Может быть, твоя история здесь не заканчивается, но, возможно, именно сейчас тебе следует перевернуть страницу и выбрать другую тропу.

Паслен обдумал слова монаха.

— Ты уверен, что Маджере не станет помогать мне взламывать замки?

— Не могу сказать наверняка, — улыбнулся Рис, — но лично я в этом сильно сомневаюсь.

Паслен пожал плечами.

— Тогда мне, наверное, лучше остаться с тобой. А то я помру с голоду. — Он ухмыльнулся и подмигнул монаху. — Да я шучу, Рис! Ты же знаешь, я ни за что не брошу вас с Аттой. Что вы двое будете без меня делать? Ты доиграешься, что тебя прикончат сумасшедшие Боги!

«И все-таки, похоже, что наша история близка к завершению, — подумал Рис. — Вряд ли Чемош — единственный Бог, которому нужна Мина».

Но он оставил свои мысли при себе и, свистнув Атте, протянул руку Мине, которая вприпрыжку подбежала к нему.

 

Глава 7

Мина двинулась вперед, но пошла она не к дороге. Она направилась прямо к морю.

— А мне казалось, ты хотела попасть в Дом Богов, — заметил Паслен, пребывавший далеко не в радужном настроении. — Куда ты? Мы что, поплывем в этот самый Дом?

— Да, мы пойдем в Дом Богов, — подтвердила Мина. — Но сначала я хочу, чтобы вы побывали со мной в башне.

— В какой еще башне? — удивился Паслен. — В мире пропасть всяких башен. В Найтлунде есть очень знаменитая башня. Я всегда мечтал посетить Найтлунд, потому что там полно скитающихся душ мертвых. Я могу разговаривать с мертвыми, и если тебе когда-нибудь…

— Вон в той башне, — гордо указала вперед Мина. — В моей башне.

Они посмотрели на здание, возвышавшееся в центре Кровавого моря.

— А зачем тебе туда? — спросил Рис.

— Затем, что она сумасшедшая, — прошипел Паслен.

Рис выразительно посмотрел на кендера, и тот замкнулся в мрачном молчании.

Мина остановилась, задумчиво глядя на море.

— Моя матушка будет ужасно сердита на меня за побег, — объяснила она. — Я хочу преподнести Золотой Луне подарок, чтобы она простила меня.

Рис вспомнил преподобного Патрика, жреца Мишакаль, который рассказывал ему историю Золотой Луны и Мины. После того как Мина сбежала, Золотая Луна очень горевала о пропавшей девушке, но надеялась, что беглянка когда-нибудь вернется. А затем пришла Такхизис, Единая Богиня, началась Война Душ, и Мина повела в бой армии Тьмы. Надеясь привлечь Золотую Луну, в то время уже пожилую, больную женщину, на свою сторону, Такхизис даровала ей молодость и красоту. Но Золотой Луне не нужна была молодость. Она радовалась смерти как переходу на следующую ступень своего существования; там, за фобом, её ждал возлюбленный, Речной Ветер. Несмотря на то что Мина уговаривала Золотую Луну остаться, та отвергла Такхизис и умерла у девушки на руках.

Рис понимал, что Золотая Луна покинула этот мир с болью в душе — ее любимое дитя погрязло во зле и было потеряно для нее навсегда. Неудивительно, что это воспоминание изгладилось из памяти Мины.

Он решил, что должен хотя бы попытаться рассказать ей правду.

— Мина, — начал Рис, взяв девочку за руку, — Золотая Луна мертва. Она умерла много, много месяцев назад…

— Ты ошибаешься, — безмятежно произнесла Мина, и в голосе ее звучала непоколебимая уверенность. — Золотая Луна ждет меня в Доме Богов. Именно поэтому я иду туда. Чтобы умолять ее не гневаться на меня. Я подарю ей подарок, и она опять станет любить меня.

— Золотая Луна всегда любила и будет любить тебя, Мина, — ответил Рис. — Мать никогда не перестанет любить свое дитя.

Мина оглянулась на него, широко раскрыв глаза.

— Даже если ее ребенок делал плохие вещи? Очень, очень плохие вещи?

Этот вопрос застал Риса врасплох. Если девочка действительно сошла с ума, в ее безумии есть странная и ужасная мудрость.

Он положил руку на ее хрупкое плечико.

— И даже после этого.

— Может, ты и прав, — согласилась Мина, хотя в ее голосе слышалось сомнение. — Но никогда нельзя быть уверенным, так что я все же хочу принести ей подарок. А он находится внутри этой башни.

— А что это за башня? — спросил Паслен, у которого любопытство взяло верх над неприязнью. — Откуда она взялась?

— Да ниоткуда она не взялась, глупый ты, — рассмеялась Мина. — Она там всегда стояла.

— Нет, не стояла, — возразил Паслен.

— А я говорю, стояла.

— Нет… — Тут Паслен поймал взгляд Риса и сменил тему: — Тогда скажи, кто ее построил, если она все время там была?

— Ее построили чародеи. Когда-то она называлась Башней Высшего Волшебства. Но теперь она принадлежит мне. — Мина вызывающе взглянула на Паслена, словно проверяя, осмелится ли тот противоречить ей. — И подарок Золотой Луне там, внутри.

— Башня Высшего Волшебства! — выдохнул Паслен, и челюсть у него отвисла. — Так там, в этой башне, живут маги?

Мина пожала плечами:

— Наверное. Не знаю. Во всяком случае, маги — тупицы, так что это неважно. Чего мы ждем? Пойдем.

— Башня находится посредине моря, Мина, — напомнил ей Рис. — А у нас нет лодки…

— Точно! — радостно воскликнул Паслен. — Мы бы с удовольствием посетили твою башню, Мина, но это невозможно. Нет лодки! А скажите, никто не голоден? Я слышал, в Устричном есть харчевня, в которой делают отличные пироги с мясом…

— Вон лодка, — перебила его девочка. — У тебя за спиной.

Паслен оглянулся. И верно — на берегу лежала небольшая лодочка с парусом, до нее было не более пятидесяти шагов.

— Рис, сделай что-нибудь, — прошептал кендер, почти не открывая рта. — Мы оба знаем, что минуту назад там не было никакой лодки. Я не хочу плыть на лодке, которая то появляется, то исчезает…

Мина энергично потянула Риса за собой. Паслен тяжело вздохнул и последовал за ними, волоча ноги.

— Ты хоть знаешь, как управлять этой штукой? — проворчал он. — Могу поклясться, что нет.

— А я могу поклясться, что да, — самодовольно ответила девочка. — Я научилась этому в Цитадели.

Паслен снова вздохнул. Мина забралась в лодку и принялась суетиться, разбирая путаницу канатов и давая указания Рису, как поднимать парус. Паслен стоял на берегу, выпятив нижнюю губу.

Мина какое-то мгновение задумчиво разглядывала его.

— Ты говорил, что хочешь есть. Может быть, хозяин оставил в лодке еду. Я сейчас взгляну. — Она пошарила под скамьей и извлекла большой мешок.

— Тебе повезло! — довольно объявила она. — Смотри, что я нашла.

Сунув руку в мешок, она вытащила мясной пирог и протянула его Паслену.

Но тот не прикоснулся к еде. Эта штука выглядела 'как мясной пирог и пахла точь-в-точь как мясной пирог. Нос и желудок кендера в один голос заявляли, что это, без сомнения, мясной пирог, и Атта тоже была «за». Собака, облизываясь, уставилась на еду.

— Ты сказал, что голоден, — напомнила ему Мина. Но Паслен все еще сомневался.

— Я не знаю…

Атта решила взять дело в свои руки — точнее, в свою пасть. Прыжок, рывок, пара глотков — и от мясного пирога осталась лишь жирная клякса у нее на носу.

— Эй! — негодующе воскликнул Паслен. — Это был мой пирог!

Атта облизнула нос, причмокнула языком и начала с голодным видом царапать мешок. Рис спас остатки еды и протянул каждому по пирогу. Мина немного пощипала свой и в конце концов большую часть скормила Атте. Паслен жадно проглотил свою долю, и, поскольку Рис не смог доесть пирог, кендер помог ему. Потом они с монахом подняли парус и, следуя указаниям Мины, вышли в открытое море.

Мина взялась за румпель и направила лодку по ветру. Волнение уменьшилось. Легкий ветерок надул парус, и лодка полетела по волнам прочь от берега. Атта свернулась под банкой, с надеждой обнюхивая мешок.

— Неплохие пироги печет Богиня, — заметил Паслен и рухнул на настил рядом с Рисом — суденышко неожиданно накренилось. — Только, по-моему, нужно поменьше лука и побольше чеснока. Думаю, в следующий раз надо попросить ее пожарить бифштекс с картошкой…

— А я считаю, нам нужно постараться просить как можно меньше, — возразил Рис.

Паслен обдумал эти слова.

— Н-да, наверное, ты прав. А то ведь можно и получить желаемое. — Взгляд кендера упал на башню. — А что тебе известно о таких вот Башнях Высшего Волшебства?

— Боюсь, что немногое, — покачал головой Рис.

— Мне тоже. И должен сказать, я не очень-то стремлюсь пополнить свои знания. Маги почему-то не любят кендеров. Еще превратят меня в лягушку.

— Госпоже Дженне ты понравился, — напомнил ему Рис.

— Верно. Она всего лишь хлопнула меня по руке.

Лодку снова качнуло, и Паслен уцепился за планшир. Теперь они шли довольно быстро, подпрыгивая над волнами, и башня приближалась. Она была совершенно темной. Даже яркий солнечный свет, заливавший хрустальные стены, казалось, не мог прогнать тьму.

— Думаю, большинство кендеров пожертвуют своими хохолками, чтобы посетить Башню Высшего Волшебства, но я, наверное, не отношусь к большинству, — заявил Паслен. — Мой отец так говорил. Он считал, что это последствия времяпрепровождения на кладбищах и разговоров с мертвецами. Они на меня плохо повлияли. — При этих словах кендер опустил глаза.

— А мне кажется, большинство кендеров отдадут свои хохолки за то, чтобы уметь разговаривать с мертвыми, — утешил его Рис.

Паслен поскреб затылок. О таком варианте он никогда не думал.

— Тебе виднее. Возможно, ты и прав. Кстати, помню, как-то раз я встретил в Утехе одного кендера, так вот, когда я рассказал ему, что я ночной бродяга, он сказал…

Паслен смолк и уставился на море. Моргнул, потер глаза, посмотрел снова, потом потянул Риса за рукав.

— Там люди, в воде! — воскликнул кендер. — Может, они тонут! Мы должны им помочь!

Встревоженный, Рис рискнул встать на ноги в качающейся лодке, чтобы лучше рассмотреть то, о чем говорил кендер. Сначала он увидел лишь морских птиц и кое-где пенные гребни волн. Потом заметил в воде человека, еще одного и еще…

— Мина! — крикнул Паслен. — Направь лодку к утопающим…

— Нет, не надо, — вдруг сказал Рис.

Люди находились далеко от берега, но они прекрасно плыли, их не относило в сторону и не швыряло волнами. Их были сотни, и они гребли среди открытого моря, направляясь к башне…

— Рис! — охнул кендер. — Рис, да это же Возлюбленные, они плывут к башне! Мина, стой! Поворачивай лодку!

Мина покачала головой. Ее янтарные глаза радостно сверкали, губы раздвинулись в улыбке, и она смеялась — смеялась, казалось, без всякой причины. Лодочка полетела вперед еще быстрее, словно паря над водой.

— Мина! — настойчиво окликнул ее Рис. — Разверни лодку!

Она мельком взглянула на него, улыбнулась и помахала рукой.

Эти люди опасны! — воскликнул монах, указывая на живых мертвецов, которые уже добрались до башни и выкарабкались на берег. Множество Возлюбленных толпились у входа. — Нужно возвращаться!

Мина уставилась на живых мертвецов в изумлении, которое быстро сменилось раздражением и гневом. *

— Как они смеют лезть в мою башню! — крикнула она и повернула прямо на них.

— Рис! — взвыл Паслен.

— Я ничего не могу поделать, — сказал монах, и ему впервые пришло в голову, в какое опасное положение они попали.

Как он может справиться с шестилетней девочкой, которая смогла подвесить к потолку воина Чемоша, достать буквально из ниоткуда лодку и, глазом не моргнув, сотворить мешок мясных пирогов?

Внезапно Рис разозлился. Почему сами Боги не разберутся с ней? Зачем они подбросили девчонку ему?

Лодка неожиданно накренилась. Эммида, лежавшая на скамье рядом с Рисом, покатилась и скользнула ему в руку. Он схватил ее, и, несмотря на то, что посох был влажным и скользким от морской воды, монах снова ощутил приятное тепло. У одного Бога, по крайней мере, были на это свои причины…

— Рис! Мы уже близко! — предупредил Паслен.

Они подошли почти к самому берегу. Возлюбленные заполонили крошечный островок и постоянно продолжали прибывать. Некоторые плыли. Некоторые выползали из воды, словно пришли сюда по дну моря. Они карабкались по камням, иногда скользили и снова падали в воду, но опять поднимались и шли вперед. В основном это были люди, молодые и сильные, и все они были мертвы, но в то же время жили ужасной жизнью, прикованные к этому миру, где им приходилось терпеть невыносимые муки. При виде жертв ужасного поцелуя Мины у Риса стало тяжело на душе.

— Что вы все здесь делаете? — сердито крикнула Мина. — Это моя башня.

Она крутанула руль, парус повис и захлопал, и лодку понесло к каменистому берегу. На какое-то мгновение Рис испугался, что они разобьются, но Мина оказалась искусным моряком, и они благополучно остановились среди камней, кораллов и влажных водорослей.

— Дай мне вон тот канат, — приказала Мина, легко спрыгнув на землю, — я привяжу лодку.

— Рис! Что ты делаешь? — заволновался Паслен. — Отчаливай! Поплыли отсюда! Нам нельзя здесь оставаться! Они нас убьют!

Эммида согревала руку Риса. Он вспомнил свою мысль: в безумии Мины есть ужасная мудрость. Очевидно, Богиня по какой-то причине должна побывать здесь. А он обещал ей… Она вне опасности. Она не может умереть. Но понимает ли она, что они с Пасленом смертны?

Отражение Риса мелькнуло в черных хрустальных стенах башни. Вход в здание находился в каких-то ста шагах от него, двери были распахнуты. Должно быть, в башне уже полно Возлюбленных. Несколько сотен мертвецов остались снаружи, бесцельно бродя по берегу. Некоторые заметили лодку, обернулись и уставились на нее своими пустыми глазами.

— Слишком поздно! — простонал кендер. — Они нас увидели.

Рис поспешно привязал лодку и, схватив посох, подошел к Мине. Паслен помог Атте выбраться на берег, схватил багор и медленно, неохотно последовал за монахом.

— А ведь я мог бы сейчас гулять на каком-нибудь уютном кладбище, — уныло бормотал он, — беседуя с приятными мертвецами…

— Мина! — Кто-то из Возлюбленных выкрикнул ее имя, остальные подхватили его.

Мертвецы устремились к лодке.

— Откуда они меня знают? — дрожащим голосом выговорила Мина и в страхе отпрянула, наткнувшись на Риса. — Почему они так смотрят на меня? Они отвратительны!

Возлюбленные обступили девочку, протягивали к ней руки, звали ее по имени.

— Мне они не нравятся! Прогони их! — пискнула маленькая Богиня, отворачиваясь и пряча лицо в складках одежды Риса. — Прогони их!

— Мина! Мина, прикоснись ко мне, — умоляли ее Возлюбленные, пытаясь добраться до нее. — Это ты сделала меня тем, что я есть!

Один из Возлюбленных схватил девочку за руку, и бедняжка в панике взвизгнула. Рис не мог сражаться с Возлюбленным ему пришлось изо всех сил удерживать извивающегося, вопящего ребенка. Он бросил эммиду Паслену.

— На ней Божье благословение! — крикнул он.

Кендер понял. Он отшвырнул свой багор и поймал посох. Взмахнув им, как дубиной, он с силой опустил его на запястье Возлюбленного.

В том месте, где посох коснулся тела живого мертвеца, плоть почернела и обвалилась с костей, но оставшийся скелет руки не отпускал Мину, костлявые пальцы сжимали ее локоть.

— Это была большая помощь! — крикнул Паслен, бросая на небо разгневанный взгляд. — Думаю, Боги вряд ли сделали бы больше!

Вокруг них собиралась огромная толпа Возлюбленных. Паслен обрушился на зомби со своим посохом, пытаясь отогнать их, но безуспешно. Казалось, то, что куски плоти съеживались и отваливались с их костей, мало беспокоило мертвецов. Они продолжали наступать, а Паслен продолжал отбиваться. У него заболели руки, ладони взмокли от пота, его начинало мутить от вида мелькавших рук без мяса на костях.

Атта щелкала зубами, лаяла и бросалась на Возлюбленных, впиваясь в их тела, но собачьи укусы причиняли врагам еще меньше вреда, чем удары посоха.

— Обратно в лодку! — задыхаясь, выкрикнул Рис, стараясь одновременно удерживать Мину и отражать атаку Возлюбленных.

Мертвецы, не обращая никакого внимания на монаха, кендера и собаку, отчаянно пытались схватить Мину.

Внезапно прямо над ухом кендера раздался ее пронзительный крик, и он от неожиданности выронил эммиду.

Костлявые пальцы цапнули Мину за запястье. Рис кулаком угодил зомби в лицо, сломав ему нос и скулы. Мина в ужасе уставилась на пальцы без плоти, вцепившиеся в ее руку, и, взвизгнув, ударила Возлюбленного.

Ослепительное янтарное пламя мгновенно поглотило мертвеца целиком, не оставив даже пепла. Волна раскаленного воздуха обожгла Риса и Паслена, и пламя погасло.

— Рис, — пробормотал Паслен, — там что-нибудь осталось от моих бровей?

Рис ухитрился бросить ему утешительный взгляд, но па большее у него не хватило времени. Мина, не выпуская руку монаха, обернулась к Возлюбленным.

Священная ярость Богини заставила их отступить. Они больше не пытались схватить девочку, но по-прежнему окружали друзей плотным кольцом, глядя на Мину пустыми глазами и бормоча ее имя. Некоторые повторяли его мягкими, печальными, умоляющими голосами. Другие звали ее отчаянно, гневно.

— Прекратите! — пронзительно крикнула девочка. Возлюбленные смолкли, воцарилась тишина.

— Я иду в свою башню, — заявила Мина, сердито оглядывая их. — Убирайтесь с дороги.

— Нам лучше отступить к лодке, — настаивал Паслен. — Бежим!

— До лодки нам не добраться, — возразил Рис. Возлюбленные не собирались отпускать Мину.

Они ждали здесь ее. Вероятно, именно по ее приказу они приплыли на остров.

— Наша жизнь в ее руках, — сказал Рис. Двигаясь очень медленно, он наклонился и подобрал посох.

Паслен простонал:

— Никакой мясной пирог не окупит этого.

 

Глава 8

Мина, таща Риса за собой, двинулась вперед. Возлюбленные расступались, давая ей дорогу. Она шла среди толп мертвецов, испуганно озираясь по сторонам, вцепившись в руку Риса так крепко, что на коже его оставались красные пятна от ее ногтей. Паслен держался как можно ближе к друзьям, чуть ли не наступая Рису на пятки. Атта тоже прижалась к ногам монаха, дрожа всем телом, приподняв верхнюю губу и не переставая глухо рычать.

— Ну-ка, повтори мне еще раз, зачем нам все это надо, — прошептал Паслен.

— Тихо! — предупредил его монах.

Он заметил, что некоторые мертвецы уставились на него и кендера, блеснула сталь. Однако Возлюбленные не нападали. Рис решил, что, пока Мина здесь, он и Паслен в безопасности.

— Рис, — прошипел кендер, — она их не узнаёт! А ведь это она создала их!

Монах, не останавливаясь, кивнул. Возлюбленные бродили по острову бесцельно, пока не обнаружили Мину. После этого они уже ничего вокруг не видели. Они собрались вокруг нее, благоговейно повторяя ее имя. Некоторые протягивали к ней руки, но она отстранялась.

— Убирайтесь! — резко прикрикнула она. — Не трогайте меня.

Один за другим мертвецы отступали прочь, а Мина направлялась к башне, все еще не отпуская руку Риса. Подойдя к входу, путешественники обнаружили, что двойные двери заперты.

— Притащить нас в такую даль и забыть ключи, — проворчал кендер.

— Мне не нужны ключи, — заявила Мина. — Эта башня моя.

Выпустив руку монаха, она приблизилась к гигантским дверям и изо всех сил толкнула их. При ее прикосновении массивные створки медленно распахнулись.

Мина устремилась внутрь, оглядываясь по сторонам с детским любопытством. Рис медленно последовал за ней. Несмотря на то что башня была выточена из хрусталя, магия не пропускала сквозь стены свет. Утреннее солнце даже не могло проникнуть за двери — тьма словно поглощала его лучи на пороге. Внутри башни было совершенно темно. Рис остановился в дверном проеме.

Постепенно, по мере того как его глаза привыкали к мраку, царившему в холодном, сыром помещении, он понял, что на самом деле здесь не так темно, как казалось вначале. Хрустальные стены лишь рассеивали солнечные лучи, и казалось, что башня освещена тусклым, призрачным светом луны.

Зал, в который вели двери, походил на пещеру. Винтовая лестница, вырезанная в хрустале, вилась вдоль стен и скрывалась из виду где-то наверху. Вдоль нее висели шары, излучавшие магический свет, чтобы поднимавшиеся могли видеть ступени. Почти все светильники мигали, словно оплывшие свечи, как будто заключенная в них магия теряла свою силу. Некоторые уже погасли.

Должно быть, в древние времена эта Башня Высшего Волшебства была великолепна. Здесь маги Истара встречали собратьев-чародеев, важных сановников и других гостей. Здесь они ожидали Короля-Жреца, передали ему ключи от своей драгоценной башни, печально согласившись сдаться, лишь бы не рисковать жизнями невинных людей в бою.

«Возможно, Король-Жрец был последним смертным, который вошел в эту дверь», — подумал Рис. Он представил себе Короля-Жреца, величественного в своем зловещем могуществе, представил, как он победоносно шествует по башне, радуясь, что изгнал отсюда своих врагов, а затем закрывает и запечатывает за собой двери. Закрывает и запечатывает двери, за которыми прячется погибель Истара.

От могущества и величия ничего не осталось. Стены были сырыми и грязными, на них осели песок и ил. Пол по щиколотку был залит жидкой грязью, в которой плавали дохлая рыба и гниющие водоросли.

— Фу! В твоей башне воняет, Мина! — громко сказал Паслен. Схватив Риса за рукав, кендер тревожно прошептал: — Будь осторожен! Мне показалось, я слышал какие-то голоса. Там, — поднял он большой палец, указывая наверх.

Рис внимательно всмотрелся в тени в той стороне, куда указывал Паслен, но ничего не увидел. Однако у него возникло чувство, будто кто-то оттуда наблюдает за ним, и он услышал прерывистое дыхание, словно таинственный незнакомец долго и быстро бежал.

Физические нагрузки не утомляли Возлюбленных. Кто бы ни прятался там, среди теней, это было живое существо. Сначала Рис решил, что башня пуста, — в конце концов, ее извлекли со дна моря. Но теперь он понял, что ошибался. Нуитари восстановил ее с помощью своей магии; наверняка он смог также привести сюда своих слуг, несмотря на то, что башня находилась под водой.

Рис бросил взгляд на Атту, которая всегда предупреждала его об опасности. Она тоже заметила, что среди теней кто-то прячется, — время от времени поворачивала в ту сторону морду и сердито смотрела в темноту. Однако самой большой угрозой ей казались Возлюбленные, и ее внимание было приковано к ним. Она издала резкий, предупреждающий лай.

Обернувшись, Рис увидел, что Возлюбленные толпятся за порогом, не сводя мертвых глаз с Мины, но войти не решаются.

— Пусть убираются прочь! — сказала девочка Рису. — Я не хочу, чтобы они входили сюда.

— Маленькая нахалка права, — проворчал кто-то из темного угла тонким, гнусавым голосом. — Не впускайте сюда эту нечисть! Они нас всех перебьют! Закройте двери!

Рис больше всего желал повиноваться этому приказу, но он понятия не имел, как работает механизм дверей. Створки, вырезанные из обсидиана, красного гранита и белого мрамора, в четыре раза превышали человеческий рост, и каждая наверняка весила с небольшой дом.

— Так скажите мне, как их закрыть! — крикнул монах в ответ.

— Откуда нам знать, во имя Бездны! — раздраженно воскликнул другой, более низкий голос. — Это же ты открыл проклятые двери! Ты и закрывай!

Но двери открыл не Рис. Это сделала Мина, а теперь она не могла к ним снова подойти, потому что боялась Возлюбленных. Мертвецы по-прежнему толклись у входа, но никак не могли попасть внутрь, что явно их раздражало.

— По-моему, их не пускает какая-то сила, — сообщил Рис незнакомцам, прятавшимся в темноте. — Ведь вы двое — маги, да? Как вы считаете, что это за сила и как долго она будет действовать?

Он различил обрывки разговора, ведущегося шепотом, а затем из дальнего угла появились и сами маги, облаченные в черные мантии. Один был высоким и тощим, с остроконечными ушами эльфа и свирепым лицом полукровки. Волосы его были взлохмачены и спутаны, одежда — изорвана и покрыта грязью. Раскосые глаза бегали из стороны в сторону, отчего он казался похожим на готовую к атаке змею. На какой-то миг маг случайно встретился взглядом с Рисом, но тут же отвел глаза.

Второй чародей оказался гномом — коротконогим, широкоплечим и длиннобородым. Гном выглядел более чистым, чем его спутник, глаза из-под косматых бровей глядели проницательно и холодно.

Оба мага, очевидно, только что участвовали в какой-то схватке — на лице полуэльфа красовалось несколько царапин, под глазом чернел синяк, левое запястье было перевязано какой-то грязной тряпкой. Голову гнома скрывали окровавленные бинты, и он прихрамывал. — Мое имя Рис Каменотес, — представился монах. — А это Паслен.

— Я Мина, — добавила девочка; при этих словах гном заметно вздрогнул и пристально взглянул на нее.

Полуэльф усмехнулся.

— Да тебе даже дохлая крыса не поверит, заморыш ты несчастный, — съязвил он.

Гном злобно взглянул на собрата по ремеслу и в свою очередь назвался:

— Меня зовут Базальт. Это Каэле. — Обращаясь к Рису, он не сводил глаз с Мины. — Как вы попали в нашу башню?

— Что за сила удерживает мертвецов? — настойчиво повторил Рис.

Базальт и Каэле переглянулись.

— Должно быть, это Хозяин, — неохотно ответил Базальт. — А это значит, что вам он позволил войти, но врагов впускать не хочет. Нам хотелось бы узнать, почему он пропустил сюда вас.

Мина все это время внимательно разглядывала магов. Она нахмурилась, словно пытаясь вспомнить, где раньше видела их.

— Я тебя знаю, — внезапно произнесла девочка. — Ты пытался меня убить, — указала она на полуэльфа.

— Она лжет! — взвизгнул Каэле. — Я никогда в жизни не видел эту девчонку! У вас пять секунд, чтобы сообщить, зачем вы пришли сюда, иначе я заколдую вас и вы превратитесь в…

Базальт толкнул полуэльфа под ребра и что-то негромко пробормотал.

— Да ты рехнулся! — фыркнул Каэле.

— Ты посмотри на нее! — настаивал Базальт. — Возможно, именно поэтому Хозяин… — Остальное было сказано неразборчивым шепотом.

— Впервые я согласен с Миной, — заметил Паслен. — Я этим двоим совершенно не доверяю, к тому же мне не нравится, как от них несет. О каком это Хозяине они болтают?

— Это Нуитари, Бог Темной Луны, — объяснил Рис.

Паслен испустил страдальческий стон.

— Опять Боги. Именно то, что нам сейчас нужно.

— Я должна найти вход в подвал, — сказала Мина Рису. — Вы двое оставайтесь здесь и не спускайте глаз с магов.

Она бросила на Черных Мантий последний недобрый взгляд и двинулась по залу, вглядываясь в темные углы и время от времени топая по полу.

— Если речь идет о Нуитари, то хорошо бы, он просто взял и закрыл двери, — заявил Паслен, наблюдая за Возлюбленными, которые, в свою очередь, наблюдали за ним.

— Тогда мы не сможем отсюда выйти, — возразил Рис.

Все это время Каэле и Базальт о чем-то совещались.

— Ну, давай, — сказал Каэле, подтолкнув гнома. — Спроси их.

— Сам спрашивай, — огрызнулся гном, но все-таки, хромая, приблизился к Рису.

— Что это за нечисть? — обратился он к монаху. — Вроде бы это какие-то живые мертвецы. Мы пытались остановить их, но безуспешно. Мы испробовали и заклинания, и оружие. Каэле пронзил одному из них сердце, а тот упал, затем снова поднялся и попытался задушить его!

— Они известны как Возлюбленные. Это бессмертные прислужники Чемоша, — объяснил Паслен.

— Я тебе говорил! — рявкнул Базальт, обращаясь к Каэле. — Это она!

— Ты только о ней и можешь говорить, — буркнул в ответ полуэльф.

— А как ваша башня оказалась здесь, посреди Кровавого моря? — полюбопытствовал Паслен. — Вчера ее здесь не было.

— Это вы нам объясните! — зарычал Базальт. — Вчера мы находились у себя дома, на дне океана, в безопасности, занимались своими делами. Вдруг началось землетрясение. Стены задрожали, пол превратился в потолок, а потолок оказался на месте пола. Мы сами не знали, где у нас голова, а где ноги. Все разбилось на куски, все наши фиалы и сосуды. Книги посыпались с полок. Мы уже решили, что пришла наша смерть. Когда башня перестала трястись, мы выглянули наружу и обнаружили, что сидим на этой скале. Когда мы попытались выбраться через боковую дверь, эти дрянные создания чуть не прикончили нас.

Рис представил себе, какая сила была необходима для того, чтобы вытащить эту башню из морских глубин, и взглянул на маленькую девочку, бродившую по залу, заглядывавшую за колонны и простукивавшую стены.

— Что она делает? В прятки играет? — Паслен нервно взглянул на толпу живых мертвецов, затем на двух магов. — Давай выбираться отсюда. Мне не нравятся эти разговоры о протыкании людям сердца — даже если это был Возлюбленный.

— Мина… — начал было Рис.

— Нашла! — торжествующе воскликнула девочка.

Она стояла перед какой-то аркой, спрятанной среди теней, за которой виднелась небольшая винтовая лестница.

— Идите со мной, — приказала Мина. — А этим плохим людям скажите, чтобы они оставались здесь.

— Это наша башня! — возмутился Каэле.

— Не ваша! — возразила Мина.

— Нет, наша…

Базальт вмешался, стиснув Каэле локоть.

— Никуда вы без нас не пойдете, — холодно обратился он к Рису.

Каэле согласно пробурчал что-то и вырвал руку.

— Мы с Аттой проследим за ними, — пообещал Рис Мине, решив, что лучше держать магов на виду и не позволять им болтаться по башне.

Девочка кивнула.

— Ладно, пусть идут, но, если они попытаются нам навредить, я велю Атте покусать их.

— Пошли. Я люблю собак, — мерзко ухмыльнулся Каэле. — Жареных.

Мина ступила под арку и начала спускаться по лестнице. Паслен направился за ней, затем — Атта. Следом шел Рис, краем глаза наблюдая за магами. Полуэльф что-то быстро шептал в ухо собрату, делая воинственные жесты и для большей убедительности тыча в воздухе грязным пальцем. Гному явно не понравились предложения Каэле, потому что он отстранился, нахмурился и покачал головой. Полукровка снова зашептал, и гном, казалось, прислушался к его словам. Наконец Базальт кивнул и окликнул Риса.

— Подожди, монах! Стой! Она ведет вас на погибель, — предупредил гном. — Там внизу живет дракон!

Паслен пропустил ступеньку, поскользнулся и тяжело шлепнулся на мягкое место.

— Дракон? Какой еще дракон? — пискнул кендер, потирая ушибленный копчик. — Я не соглашался на дракона!

— Дракон сторожит «Солио Фебалас», — объяснил Базальт.

— Соленый Палас? — переспросил Паслен. — Это еще что такое?

Рис не верил своим ушам.

— «Солио Фебалас», — медленно повторил Рис. — Дом Святотатства. Но… этого не может быть. Дом погиб во время Катаклизма.

— Наш Хозяин нашел его, — гордо произнес Базальт. — Это клад, сокровищница, полная редких и драгоценных предметов.

— Они стоят королевского состояния. Вот почему их охраняет дракон, — добавил Каэле. — Если вы попытаетесь войти, дракон вас убьет и сожрет.

— Все лучше и лучше, — мрачно подытожил Паслен.

— Чушь, никого этот дракон не сожрет, — спокойно возразила Мина. — Он ведь меня не съел, а я там была. Это морская драконица, ее зовут Мидори. Она очень старая. Очень.

— Рис, — начал Паслен, — я уверен, существует множество кендеров, которые просто жаждут быть съеденными морским драконом. Но я к их числу не принадлежу.

— Вот это разумные речи! Вам с монахом лучше вернуться наверх, — убедительно произнес Каэле. — Базальт и я пойдем с… э-э… с девочкой.

— Замечательная идея! — воскликнул Паслен, разворачиваясь.

Рис схватил его и повернул обратно.

— Мы не бросим Мину, — заявил он и продолжил спускаться, толкая Паслена перед собой.

За спиной у него снова зашептали. Рис расслышал слова Базальта:

— Хозяину не понравится, что мы туда ходили.

— Ему еще меньше понравится, если его обдерут как липку, — возразил Каэле.

Базальт хлопнул полуэльфа по руке.

— Не будь дураком; — произнес гном и добавил еще что-то на незнакомом Рису языке.

Каэле проворчал что-то и поправил рукав, но монах успел заметить блеск металла.

Рис развернулся. Маги явно затевали что-то нехорошее, и он решил, что все это как-то связано с «Солио Фебалас», Домом Святотатства. Если они не лгали и Нуитари действительно обнаружил пропавший Дом, то полуэльф прав — его содержимое стоит целого королевства. Да что там, сотни королевств! Артефакты, реликвии, чародейские снадобья, принадлежащие многим Богам. Говорили, что все эти предметы награбили воины Короля-Жреца. Действительно клад для любого мага, особенно для двух служителей Нуитари.

Эти артефакты были созданы в Век Силы, когда маги обладали неограниченной властью. Жрецы любого Бога отдали бы самое дорогое, чтобы заполучить священные и могущественные реликвии, считавшиеся давно утерянными. Самыми ценными и самыми необходимыми для магических обрядов были предметы, в которых заключалась сила Такхизис и Паладайна. Хотя эти Боги покинули Пантеон, их древние артефакты по-прежнему обладали неизмеримым могуществом. За богатства всех народов Кринна невозможно было купить подобное сокровище.

«Я хочу преподнести Золотой Луне подарок…»

Рис резко остановился. Так вот зачем Мине нужно было в башню! Она ищет Дом Святотатства.

Паслен, не слыша за спиной шагов Риса, повернул голову.

— Ступеньки скользкие, — пожаловался кендер. — Будь осторожнее. Хотя это неважно — пусть лучше мы упадем и переломаем себе шеи, чем нас съест злобный морской дракон! — громко добавил он.

— Драконица нас не съест! — крикнула снизу Мина, вприпрыжку поднимаясь обратно по ступеням. — Она исчезла!

— Исчезла! — Каэле чуть не задохнулся от изумления.

— Он наш! — с трудом выговорил Базальт.

Маги оттолкнули Риса и наперегонки устремились вниз, торопясь добраться до дверей сокровищницы.

 

Глава 9

Черные Мантии скрылись за поворотом лестницы. Рис поспешил вдогонку, предоставив Паслену кое-как карабкаться следом. Вскоре монах наткнулся на Базальта и Каэле — маги топтались на последней ступени лестницы, в испуге глядя куда-то вниз.

Чтобы предотвратить кражу драгоценных предметов из Дома Святотатства, Нуитари поместил «Солио Фебалас» в огромный шар, наполненный морской водой. Дом охраняли акулы, скаты и прочие смертельно опасные подводные твари, среди них — древний морской дракон.

Но сейчас от оригинального морского сейфа Нуитари остались лишь кучи сырого песка, усыпанные сверкающими осколками стекла.

Во время подъема башни на поверхность шар разбился и вода вылилась, увлекая за собой морских чудовищ. Мидори, которую грубо разбудили, очевидно, решила, что с нее хватит, и уплыла прочь в поисках более надежного убежища. Повсюду, куда ни глянь, виднелись обломки и мусор.

— Нет! Атта, стоять! — крикнул Паслен, хватая собаку за загривок, — та хотела было броситься на песок. — Ты себе лапы в клочья разрежешь! Ну и где этот Соленый Палас? — обратился он к Мине.

Девочка молча, с несчастным видом указала на груду стекла.

— Ну, хорошо. Думаю, нам туда лучше не ходить! — весело воскликнул Паслен. — Послушай, у меня возникла мысль. Давай поплывем в Устричный. Я знаю там одну гостиницу, где подают бифштекс с жареной картошкой, а на гарнир — зеленый горошек и…

— Паслен, — остановил его Рис.

— Я не просил ее ни о чем! — обиженно прошипел кендер. — Я просто так сказал про бифштекс — а вдруг она голодна?

— Он был так прекрасен, — сказала Мина и разрыдалась.

Базальт угрюмо разглядывал кучи мусора.

— Мне нет дела до того, что скажет Хозяин, — заявил гном. — Но я не собираюсь наводить здесь порядок. — Каэле хихикнул, и Базальт помрачнел еще больше. — Чего это ты такой довольный, Бездна тебя возьми? Это же катастрофа!

— Не для нас, — с хитрой усмешкой возразил полуэльф.

Увидев, что Рис занят утешением плачущей девочки, Каэле бесшумно попятился назад, к лестнице, жестами приказывая Базальту следовать за собой. Когда они отошли на безопасное расстояние, Каэле зашептал:

— Ты что, не понял, что произошло? Дракон уплыл! Дом Святотатства больше не охраняется! Да мы сможем разбогатеть за один день!

— Это если Дом еще там, — возразил Базальт. — И если он остался в целости и сохранности, в чем я сомневаюсь. — Он жестом указал на песок и осколки. — И как ты собираешься доставать его? Дракон, между прочим, может еще плавать вокруг Дома. А эти стекляшки будут поострее драконьих зубов и проткнут тебя насквозь ничуть не хуже.

— Если Катаклизм не смог уничтожить Дом, то и на этот раз с ним ничего не случилось. Вот увидишь. А что касается того, как до него добраться, то на этот счет у меня имеется идея.

— А как быть с Миной и ее друзьями? — спросил Базальт.

Каэле ухмыльнулся. Закатав рукав, он показал кинжал, прикрепленный к запястью. Базальт презрительно фыркнул:

— Помнишь, как ты в прошлый раз пытался пырнуть ее? Ты оказался пленником в собственной могиле!

— Тогда с ней был этот ублюдочный Чемош, — выругался полуэльф. — А сейчас здесь только монах и кендер. — Ты убьешь этих двоих, а я…

— Не буду я в это впутываться! — рявкнул гном. — Довольно с меня твоих заговоров и козней! От тебя одни неприятности!

Каэле побледнел от гнева. Одно движение руки — и нож уже сверкнул перед самым носом гнома. Но Базальт был начеку. Он всегда знал, что в один прекрасный день прикончит полуэльфа, и, очевидно, этот день настал. Он начал заклинание. Каэле тут же принялся читать защитное заклятие. Два мага яростно уставились друг на друга.

Мина бессмысленно смотрела на обломки стеклянного шара.

— Я хотела еще раз поплавать в морской воде… Я хотела побеседовать с драконицей…

— Мне жаль, Мина, — сказал Рис, не зная, как утешить ее.

У него были свои проблемы. Если «Солио Фебалас» действительно где-то там, среди песка, он обязан найти его, убедиться, что он цел, а содержимое его не пострадало. Монах слышал зловещие перешептывания Черных Мантий и, хотя не мог разобрать их слов, не сомневался, что они строят планы похищения священных артефактов.

Будь Рис один, он с радостью рискнул бы жизнью и покопался бы среди осколков, но он не мог отправиться на поиски, оставив здесь своих друзей и собаку. За стенами башни толпились Возлюбленные, которых удерживала снаружи лишь странная неведомая сила. И еще монах не доверял двум магам в черных одеждах.

Главной заботой Риса была Мина. Богиня могла пройти по акрам острых как бритва осколков, не причинив себе вреда. Но она не знала, что является Богиней. Она дрожала от холода, плакала от горя, и у нее шла кровь, когда когти Возлюбленных царапали ей кожу. Он не осмеливался взять ее с собой и не мог оставить здесь.

— Мина, — начал Рис— мне кажется, Паслен прав. Нужно отправляться домой. Ты не можешь пройти по этому песку, не порезавшись. Золотая Луна поймет…

— Никуда я не пойду! — обиженно заявила Мина. Она перестала плакать и теперь стояла с мрачным видом, выпятив нижнюю губу и разгребая сырой песок носком башмака. — Без подарка я не уйду.

— Мина…

— Это несправедливо! — воскликнула девочка, вытирая нос рукой. — И надо же было такому случиться! Я проделала далекий путь…

Мина смолкла. Не обращая внимания на предостережение Риса, она наклонилась и подобрала небольшой осколок стекла.

— Этого не должно было произойти.

Мина швырнула осколок в воздух, и вслед за ним с земли поднялись миллионы других осколков, сверкая, словно капли дождя на солнце. Куски стекла слились в единое целое. Лужи, плескавшиеся на полу, втянулись внутрь шара.

Рис внезапно оказался в хрустальном сосуде, на него обрушились тонны морской воды, и он начал тонуть.

Монах задержал дыхание и принялся бешено озираться, пытаясь найти выход. Неподалеку барахтался Паслен, раздув щеки, размахивая руками и колотя ногами. Атта яростно гребла лапами, глаза ее были полны ужаса. Мина, не обращая внимания на отчаяние своих спутников, куда-то поплыла.

Рису осталось жить считаные секунды. Атта уже опускалась на дно. Монах пытался грести, отталкивался ногами, стараясь догнать Мину.

Ему удалось схватить ее за ногу. Мина развернулась. Лицо ее сияло от радости. Но радость эта померкла, когда девочка увидела, что друзья погибают. Она беспомощно смотрела на них и, казалось, понятия не имела, что же теперь делать. Легкие Риса готовы были разорваться. Перед глазами, у него сверкали звезды, мелькали синие и желтые точки, и он понял, что больше не в силах выносить эту боль. Он открыл рот, готовясь принять смерть.

Легкие его наполнились соленой влагой, но, несмотря на то, что ощущение было не из приятных, он не умер. Рис барахтался, не в силах поверить, что может дышать водой так же легко, как воздухом. Паслен разинул рот, выпучил глаза и беспомощно повис; он так выдохся, что даже не мог пошевелиться.

Мина подхватила Атту, которая уже перестала бороться. Девочка погладила ее, поцеловала, заключила в объятия, и Атта открыла глаза. Собака панически озиралась по сторонам, пока не увидела Риса. Он подплыл к ней, и тут к ним присоединился Паслен, который схватил монаха за руку и попытался что-то сказать. Но изо рта у него лишь пошли пузыри. Тем не менее, хотя Рис не мог слышать кендера, он понял, что тот возмущается: «Ты должен что-то сделать! Она собирается угробить нас всех!»

Рис был вполне согласен с другом, но понятия не имел, как это предотвратить. Обычную девочку, которая плохо себя вела, можно было отшлепать или отправить спать без ужина. Мысль о том, чтобы отшлепать Мину, которая, как сказал Паслен, могла придавить их горой, была смехотворна. И, по правде говоря, Мина не вела себя плохо. Она вовсе не собиралась топить их. Она всего лишь ошиблась. Поскольку сама могла дышать в воде вполне легко, она решила, что ее друзья тоже на это способны.

Мина плыла, как будто родилась в воде и всю жизнь провела в море, она носилась вокруг, словно малек, торопя Риса и Паслена. Рис научился плавать в монастыре, но ему мешали ряса и посох, с которым он не желал расставаться, к тому же он волновался за Паслена.

Кендер совершенно не умел плавать. Он никогда не хотел учиться плавать. А сейчас, когда выбора у него не осталось, он дико размахивал руками и ногами, не двигаясь с места. Он уже потерял надежду и решил бросить свое «плавание», когда мимо него проплыла Атта, рассекая воду передними лапами. Паслен, увидев собаку, решил подражать ей. Поскольку лап у него не было, он принялся грести руками — и вскоре догнал остальных.

Мина спешила вперед, знаками приказывая своим спутникам поторопиться. Когда они догнали ее,

оказалось, что она, делая небольшие гребки руками, зависла в воде над каким-то предметом, похожим на песчаный замок, какие строят на пляже дети.

Замок был простым с виду: четыре стены высотой и длиной по четыре фута, в каждом углу по башне. У него не было окон — лишь одна дверь, но дверь эта была совершенно необычайной.

Небольшая пластина высотой три фута была усыпана мириадами жемчужин, отливавших пурпурным блеском; в центре ее сияла руна, вырезанная из огромного цельного изумруда.

Мина жестом подозвала Риса, и он неуклюже подплыл к ней, толкая перед собой посох. Она указала на песчаный замок и энергично закивала.

«Дом Святотатства», — одними губами произнесла она.

Монах изумленно уставился на сооружение.

Злосчастный Дом Святотатства — детский замок из песка? Рис покачал головой. Девочка, нахмурившись, взглянула на монаха, протянула руку, выхватила у него посох и ткнула им в изумрудную руну, вделанную в дверь. Рис подплыл поближе и от изумления хлебнул воды. В изумруде была вырезана цифра «восемь», перевернутая набок, — символ, не имеющий ни конца, ни начала, символ вечности.

Рис отстранился. Мина озадаченно смотрела на него. Затем указала на дверь.

— Открой ее! — велела она, выпустив изо рта облако пузырьков.

Монах покачал головой. Это был «Солио Фебалас», хранилище самых великих ценностей, когда-либо созданных Богами и людьми, и дверь в него была закрыта и запечатана. Входить туда было запрещено. Ни одному смертному нельзя было открывать эту дверь. Возможно, даже сами Боги не могли проникнуть в священное место.

Мина нетерпеливо потянула монаха за руку. Рис снова отчаянно покачал головой и отплыл еще дальше, жалея, что не может объяснить девочке причины отказа. Затем развернулся и поплыл прочь.

Мина последовала за ним и снова уцепилась за его руку. Как и все дети, она была упряма. Рис подумал, что, будь они сейчас на твердой земле, она затопала бы ногами.

Но Рис ни за что не уступил бы ей, если бы в этот момент дело не приняло новый оборот. Даже сквозь толщу воды он услышал два слова, которых боится каждый обитатель Кринна, если ему выпало на долю путешествовать в компании кендера:

— Ничего себе!

— Эй! — встревоженно воскликнул Каэле. — Куда они делись?

Два черных мага, поглощенные схваткой, вовсю бормотали загадочные слова и шарили по карманам в поисках чародейских снадобий, когда внезапно обнаружили, что остались одни. Кендер, ребенок, собака и монах исчезли.

— Чтоб у них глаза полопались! — прошипел Каэле. — Они нашли дорогу туда!

Полуэльф ринулся вниз по ступенькам и, добравшись до подножия лестницы, резко остановился. Осколки стекла по-прежнему торчали из песка.

— Если бы ты внезапно не возжелал перерезать мне глотку, мы бы сейчас были уже там, среди сокровищ, — погрозил полуэльфу кулаком Базальт.

— Ну разумеется, ты прав, Базальт, — внезапно смягчился Каэле. — Ты, как всегда, прав. Передавай привет Хозяину.

Полуэльф помахал гному рукой и растаял в воздухе.

— Что? — захлопал глазами Базальт. — Как? Внезапно до гнома дошло. Сделав глубокий вдох,

он издал могучий рев:

— Он погнался за ними!

Базальт мысленно пробежался по списку своих заклинаний и начал лихорадочно шарить по карманам, полным колдовских зелий, чтобы выяснить, что имеется в его распоряжении. Он мог сражаться, но не мог путешествовать в неизвестном направлении по морскому дну, утыканному битым стеклом. Гном поразмыслил и решил, что Каэле, скорее всего, применил свое любимое заклинание, известное под названием Дверь в Иное Измерение. От него требовалось лишь произносить слова, не нужны были никакие компоненты. Каэле терпеть не мог чародейских снадобий, главным образом потому, что ленился готовить их.

Базальт был" хорошо знаком с Дверью в Иное Измерение, но у этого заклинания был один недостаток. Чтобы перенестись в нужное место, маг должен был знать, куда именно направляется, поскольку ему необходимо было мысленно представить себе место назначения. Базальт понятия не имел, где находится Дом Святотатства и как он выглядит. Он никогда не бывал внутри заполненного водой шара, защищавшего драгоценность.

А Каэле приходилось там бывать. Его послали туда по приказу Нуитари, чтобы собрать немного крови драконицы Мидори — Нуитари использовал ее в чаше Взор Бога, когда шпионил за своими врагами. Каэле никогда не говорил о том, что видел Дом, но полуэльф был коварным, хитрым и лживым негодяем, и Базальт подозревал, что Каэле рыскал в шаре, но просто никому не рассказывал об этом.

Представив себе полуэльфа, копающегося в сокровищах Дома Святотатства, Базальт заскрежетал зубами от ярости. Он в гневе воззрился на острые стёкла, преграждавшие ему путь, и представил себе, как здорово было бы проплыть над этими осколками. И тут на ум ему пришло заклинание.

У Базальта не было необходимых материалов для колдовства, но он мог обойтись и без них. Для заклинания требовалась марля; гном сорвал со лба повязку и с помощью кинжала отрезал от нее кусок. У него всегда имелась с собой небольшая свеча, поскольку огонь и воск часто были нужны для чародейства. Свеча была сделана из пчелиного воска, гном изготовил ее сам и очень гордился ею, потому что она была волшебная.

Держа свечу в одной руке, а тряпку в другой, маг произнес приказ, и свеча загорелась. Он поднес марлю к пламени, она вспыхнула; гном дал марле прогореть немного, затем загасил огонь. Над почерневшей тканью появилась тонкая струйка дыма Базальт произнес магическое слово, затем последовало несколько напряженных мгновений — он ждал, подействует ли заклинание.

У гнома возникло какое-то странное, неприятное чувство, словно его кости и плоть, кожа и мышцы магическим образом превратились в жидкость, а затем он отлетел прочь, оставив позади туманную, бесформенную фигуру. Гном давно не пользовался этим заклятием, и ему слишком поздно пришло в голову, что он забыл, как снова вернуться в свое тело. Однако об этом можно будет подумать позже. Сейчас он должен догнать Каэле.

Базальт, похожий на волосатое облако черного дыма, полетел над стеклянными остриями, уносимый воздушным потоком, и вскоре оказался там, где недавно сиял стеклянный шар.

 

Глава 10

Паслен был определенно обижен на Мину за то, что она залила его морской водой и чуть не утопила, но вскоре простил ее. Он любил все новое; ему понравилось дышать под водой и плавать, как рыба — или, скорее, как Атта. Кендер греб вперед, наслаждаясь открывающимся видом, и размышлял о том, появились ли у него на шее жабры. Ощупав себя, он с разочарованием убедился, что жабр нет, и тут на глаза ему попался песчаный замок.

Рис и Мина спорили: Мина явно хотела, чтобы Рис вошел в замок, а тот наотрез отказывался, и Паслен, как разумный кендер, одобрял его решение — он сразу же сообразил, что эта штука, должно быть, и есть тот самый Соленый Прибамбас, или Дом Святых Танцев, или как там его.

Паслен плавал вокруг, ожидая, когда его спутники закончат спорить, но вскоре ему стало скучно. Здесь нечем было заняться, кроме плавания. Он удивлялся, как рыбы могут терпеть такую жизнь. И смотреть здесь было не на что, кроме песчаного замка. Паслен решил разглядеть его подробнее и тут заметил, что в замке имеется весьма интересная дверь, сделанная из жемчуга и украшенная самым большим и красивым изумрудом, какой когда-либо попадался на глаза кендеру. Он подплыл еще ближе, чтобы рассмотреть камень.

Паслен так никогда и не смог внятно объяснить, что же произошло потом. Либо его здравый смысл решил собрать вещи и съездить отдохнуть, либо кендерская часть его натуры возмутилась, дала здравому смыслу по черепу и вырубила его на некоторое время.

Но это, собственно говоря, не имеет значения.

Суть была в том, что перед кендером сиял самый большой и красивый из виденных им когда-либо изумрудов, и чем ближе Паслен подплывал, тем больше и прекраснее казался драгоценный камень. Наконец натура кендера взяла верх над здравым смыслом, несмотря на то, что отец Паслена утверждал обратное. Паслену оставалось лишь протянуть руку, схватить изумруд "и попытаться оторвать его от двери.

Далее произошли две вещи: одна — плохая, а вторая — еще хуже.

К несчастью, изумруд не отрывался.

И, что еще хуже, оторвалась дверь.

Дверь распахнулась. Кендер лишь успел выкрикнуть свое испуганное: «Ничего себе!» — а затем морская вода устремилась в песчаный замок, увлекая его за собой.

Дверь захлопнулась.

Хлынувшая вовнутрь вода подхватила Паслена, и в течение нескольких ужасных мгновений он не мог понять, где верх, а где низ. Затем его вышвырнуло на какую-то твердую поверхность, и волны отхлынули. Минуту он лежал неподвижно, хватая ртом воздух, ошеломленный неожиданными событиями. Когда первое потрясение миновало, кендер заметил, что дышит воздухом, а не водой, чему он весьма обрадовался. Все это время он старался вспомнить, что ему известно о рационе рыб, и грустно размышлял о том, что теперь, похоже, придется питаться червяками.

Сделав несколько глубоких радостных вдохов, Паслен решил, что пора встать на ноги и оглядеться.

Он огляделся, затем огляделся еще и еще, и чем больше он оглядывался, тем сильнее становилось неприятное ощущение где-то внутри и тем яснее он понимал, что это такое место, где ему находиться не следует. Кендеру, украшенному здравым смыслом — да что там, даже кендеру, украшенному рогами, — оставалось лишь одно.

— Рис, — взвыл Паслен, — на помощь!

Рис обернулся как раз в тот миг, когда Паслена затянуло в Дом Святотатства, после чего дверь за ним захлопнулась. Мина рассмеялась и захлопала в ладоши.

— Ну что, господин монах, теперь тебе придется войти внутрь. Я победила!

Она ухмыльнулась и показала ему язык.

У Риса не было детей, и он часто удивлялся, как можно ударить ребенка. Теперь он начинал понимать.

Мина подплыла к двери и провела рукой по изумруду с вырезанной на нем руной. Когда дверь начала медленно открываться, морская вода внесла монаха и девочку внутрь и швырнула на Паслена, который все это время отчаянно колотил в дверь кулаками.

Рис поднялся на ноги. Он оглянулся на полуоткрытую дверь, за которой виднелась похожая на пустыню панорама колеблемого волнами песка.

Атта стояла на пороге, стряхивая с себя воду, начиная с хвоста и заканчивая загривком. Когда Рис позвал ее, она осторожно скользнула в дверь и прижалась к Рису, дрожа всем телом. Ей явно было неуютно.

Паслен тоже хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте.

— Рис, — дрожащим голосом начал он, — это оно. Это тот самый ваш Дом. И здесь… здесь вообще-то жутковато, Рис. Думаю, нам надо отсюда убираться.

Это был «Солио Фебалас», Дом Святотатства, — хранилище Короля-Жреца, надменно посмевшего бросить вызов самим Богам. Инстинкты Паслена (и Атты) говорили правду. Смертным был закрыт вход сюда. Дом был посвящен Богам и их гневу.

— Ты на меня не сердишься за то, что я заставила тебя войти? Правда, господин монах? — вкрадчиво спросила Мина и осторожно взяла Риса за руку.

Взглянув на нее, монах увидел не Богиню. Он увидел ребенка, обладающего разумом ребенка — сформировавшегося, не знающего мир, и внезапно подумал: неужели Боги испытывают то же самое, глядя на людей с высоты своего величия?

Рис больше не ощущал гнева Богов. Он чувствовал печаль.

— Нет, Мина, — ответил он, — я не сержусь на тебя.

Дом был огромным и имел форму совершенного шара. Стены усеивали ниши, вырезанные в камне; каждая ниша посвящалась какому-либо Богу. Над каждой нишей было вырезано по одной руне. Некоторые руны светились. Здесь были ослепительный свет Маджере, бело-голубое пламя Мишакаль, слепящее серебряное сияние Кири-Джолита.

Альковы, располагавшиеся на противоположной стороне купола, были темными, словно Боги, которым они были посвящены, желали уничтожить сам Свет. Ужасный символ Саргоннаса, Бога Мести, воплощал собой Тьму. Ниша Моргиона была нездорового темно-зеленого цвета, ниша Чемоша — призрачно-белого, словно кость.

Ниши, расположенные посередине, разделявшие Тьму и Свет и в то же время старавшиеся удержать противников от сражения, принадлежали Богам Равновесия. В центре находился альков, посвященный Гилеану. На алтаре лежала раскрытая книга. Красный свет падал на стоявшие посередине точно уравновешенные весы.

По обеим сторонам от алтаря Гилеана, справа и слева, были выдолблены две ниши, не темные и не освещенные, но погруженные в тень, словно завешенные вуалью. Когда-то одна из них была совершенно темной, другая — сияла ослепительным светом. Но сейчас обе были пусты — это были алтари изгнанной из Пантеона Такхизис и добровольно ушедшего Паладайна.

Зал был заполнен священными предметами — они были свалены на алтарях, грудами лежали на полу, были небрежно разбросаны вокруг. Это воины Короля-Жреца гак бесцеремонно побросали реликвии в этом доме позорь.

Рис не мог произнести ни слова. Слезы застилали ему глаза. Он опустился на колени и, бережно положив рядом с собой посох, сложил руки в молитве.

— Господин монах, идем со мной, — позвала его Мина.

— Думаю, он тебя не слышит, — заметил Паслен. Мина вздохнула.

— Я понимаю его чувства. Я ощутила то же самое, когда впервые пришла сюда, — словно все Боги собрались вокруг меня и смотрели на меня сверху вниз. А я была такой маленькой и одинокой. Она смолкла и с трепетом огляделась.

— Но мне по-прежнему необходимо раздобыть подарок для Золотой Луны, а я не хочу искать одна. — Она обернулась к кендеру. — Ты пойдешь со мной.

Паслен бросил тоскующий взгляд в сторону алтарей, на все эти удивительные, прекрасные, жуткие и одновременно чудесные' вещи.

— Лучше мне не ходить, — наконец с сожалением отказался он. — Понимаешь ли, я мистик, и это будет нехорошо с моей стороны.

— А что такое «мистик»? — удивилась Мина.

— Это… ну… — в замешательстве пробормотал кендер. Никогда прежде его не просили дать определение самому себе. — Это значит, что я не верю в Богов. Ну, то есть на самом деле я в них верю — приходится, ведь однажды я встретил самого Маджере, — с гордостью добавил он. — Маджере даже помог мне взломать замок, хотя Рис утверждает, что Бог вскрывает замки только раз в жизни и в дальнейшем мне не следует рассчитывать на его помощь. Но я мистик, и это означает, что я не молюсь Богам, как Рис. Вот как он сейчас молится. Ну, наверное, Маджере я тогда молился, но молился не за себя. А за Риса, который сам не мог произносить молитвы, потому что одной ногой уже был в могиле.

Мина выглядела озадаченной, и Паслен решил упростить свое объяснение.

— То, что я мистик, — это значит, что я иду своей дорогой и никого ни о чем не прошу.

— Прекрасно, — сказала Мина. — Ты можешь идти своей дорогой вместе со мной. Я не хочу возвращаться туда одна. Там темно и страшно. И, по-моему, там водятся пауки. Паслен покачал головой.

— Пожалуйста! — просила Мина.

Паслену пришлось признать, что искушение сильно. Если бы только она не упомянула о пауках…

— Да ты просто боишься! — принялась дразнить его девчонка.

Паслен заколебался.

— Ну, ясно, ты трус! — воскликнула Мина. Это решило дело. На кону была честь Паслена. Ни

один кендер за всю долгую и славную историю этого народа не смог устоять перед обвинением в трусости.

— Спорим, я быстрее добегу! — крикнул он и бросился вперед.

Каэле никогда собственными глазами не видел Дома Святотатства, но он смог представить его себе с достаточной ясностью, чтобы заклинание подействовало. Драконица Мидори когда-то описывала ему Дом. Тогда Каэле не обратил особого внимания на ее слова; драконица рассказывала ему о Доме просто затем, чтобы подольше не отпускать. Мидори знала, что маг ее ужасно боится, и ей нравилось держать его поблизости, в страхе быть съеденным.

Каэле едва мог дышать от ужаса в тот день, когда драконица в течение кошмарного получаса рокотала о песчаном замке, о том, какую мудрость проявил Нуитари, построив для священных артефактов такое хранилище, и о том, как ей жаль, что он, Каэле, так и умрет, не увидев этого чуда. Полуэльф почти ничего не помнил из ее рассказа, но ему удалось отыскать в памяти слова «песчаный замок», и, вообразив себе постройку из песка, он перенесся к Дому Святотатства.

Он материализовался на пороге и замер на месте, не осмеливаясь пошевелиться, прежде чем оценит ситуацию. Монах стоит на коленях и что-то бормочет. Собака свернулась рядом. Кендер и девчонка грабят какой-то алтарь. Никаких признаков присутствия Базальта.

Сначала Каэле хотел прикончить монаха на месте, но смертоносное заклинание, которым он собирался воспользоваться, моментально выветрилось у него из памяти, как только его взгляд упал на алтари. Даже в самых смелых мечтах он не мог представить себе таких неисчислимых богатств. И все эти вещи лежали здесь просто так, никем не охраняемые, и сами просились в руки вора. Каэле был так поражен, что чуть не начал молиться, подобно монаху.

Но заставил себя вернуться к насущным делам. Сначала необходимо было избавиться от конкурентов. Каэле было известно множество заклинаний, приносящих мучительную смерть. Он едва успел сунуть руку в карман за волшебным магнитом, с помощью которого можно было превратить монаха в кучу отвратительных кусков плоти, как вдруг краем глаза уловил у одного из алтарей какое-то движение.

Каэле уставился туда. Он не видел, какому именно Богу был посвящен алтарь, да это и не имело значения. Среди прочих вещей на алтаре сверкала чаша, инкрустированная драгоценными камнями. Каэле уже отметил чашу как особенно ценную добычу, но сейчас он понял, что кто-то еще положил на нее глаз. К алтарю подкрадывалась смутная, похожая на тень волосатая фигура, и она уже протянула к алтарю руку.

— Базальт! — прорычал полуэльф.

Собака с лаем вскочила.

 

Глава 11

Паслен стоял, засунув руки в карманы и сконцентрировав всю свою волю на том, чтобы не вытащить их оттуда. Он никогда не видел столько прекрасных, драгоценных и интересных вещей, собранных в одном месте. Все предметы, на которые падал его взгляд, казалось, просили его, чтобы он прикоснулся к ним, поднял, потыкал, пощупал, обнюхал, открыл, развернул, расстегнул, откупорил или, по крайней мере, сунул в карман для дальнейшего изучения.

Несколько раз руки Паслена пытались выползти из карманов и проделать вышеописанные действия. Могучим усилием воли ему удавалось удержать конечности в повиновении, но он чувствовал, что воля его становится все слабее, а руки — сильнее.

Он молился, чтобы Мина поторопилась.

Не подозревая о борьбе, происходившей в карманах кендера, Мина бродила между двумя алтарями, погруженными в глубокую тень, осматривая сокровища, наваленные вокруг них. Она закусила губу и наморщила лоб, явно не в силах решить, что ей выбрать, — время от времени протягивала руку к одной из реликвий, но тут же отдергивала ее и шла дальше.

Паслен жестоко страдал. Одна рука уже вырвалась из кармана, но с помощью другой руки он схватил ее и запихал обратно. Он как раз собрался крикнуть Мине, чтобы она поскорее выбирала свой подарок, когда лай Атты — неестественно громкий в полной тишине Дома Святотатства — чуть не заставил кендера выпрыгнуть из-под своего хохолка.

— Мина! — завопил кендер. — Это один из тех злых магов! Он здесь!

— Я знаю, — пожала плечами Мина. — Они оба здесь. Второй ползает вон там, у алтаря Саргоннаса. — Она лукаво усмехнулась. — Гном думает, что он хитер. Но он не знает, что мы его заметили.

Сначала Паслен ничего не видел, но затем действительно разглядел гнома, кравшегося к алтарю. Маг не сводил взгляда с усыпанной бриллиантами ритуальной чаши на подставке в виде головы минотавра, стоявшей на рогах.

Атта лаяла на второго мага, притаившегося у двери. Рис стоял на коленях, полностью погрузившись в молитву. Каэле сунул руку в карман, и Паслен, достаточно хорошо знакомый с повадками чародеев, понял, что он ищет там не жевательную резинку.

— Мина, мне кажется, он собирается убить Риса! — встревоженно воскликнул кендер.

— Да, возможно, — согласилась девочка. Она все еще не могла сделать выбор.

— Мы должны что-то предпринять! — разозлился Паслен. — Останови его!

Мина вздохнула:

— Никак не могу решить, какой из них больше понравится матушке. Я не хочу ошибиться. А ты как думаешь?

Паслен никак не думал. Каэле направил что-то на Риса и уже начал читать заклинание.

Кендер хотел издать предупреждающий крик, но вместо этого у него вырвалось какое-то изумленное бульканье. Увитая священными листьями пеньковая веревка, свернутая на алтаре Чизлев, бросилась вниз, словно змея, обмоталась вокруг рук Каэле и привязала их к телу. Не успев договорить свое заклинание, полуэльф резко вскрикнул, рухнул на пол и начал кататься, пытаясь высвободиться из пут.

В этот момент Базальт схватил чашу и, к удивлению Паслена, ударил ею себя по голове. Гном взвыл от боли и попытался бросить чашу, но вместо этого снова принялся бить самого себя, явно будучи не в силах остановиться. Кровь текла у него по лицу. Базальт неуверенно сделал несколько шагов, застонал от боли, потерял равновесие и свалился вниз. Лишь упав замертво, он перестал наносить себе удары.

Паслен сглотнул ком в горле. Руки его, все еще засунутые в карманы, теперь чувствовали себя там вполне уютно, совершенно не желая ничего трогать.

— Думаю, нам пора уходить отсюда, — пропищал кендер тонким, напряженным голосом.

— Возьму вот это, — наконец решила Мина.

— Ничего не трогай! — предупредил. Паслен, но Мина не обратила на него никакого внимания.

Она взяла с алтаря Паладайна небольшой кристалл, вырезанный в форме пирамиды, и принялась восхищенно рассматривать его. Ничего не произошло.

Прихватив с собой кристалл, девочка направилась к алтарю Такхизис и после минутного размышления выбрала ожерелье из сверкающих бусин.

— Думаю, матушке это понравится, — объявила она.

— Что это за штуки? — спросил Паслен. — Зачем они нужны? Ты знаешь, что с ними делать?

— Конечно знаю! — обиженно воскликнула девочка. — Ты что, за дурочку меня принимаешь? Я знаю все обо всем.

На минуту Паслен забыл, что она — Богиня и, весьма вероятно, действительно знает все обо всем. Он издал невежливое фырканье, выражающее недоверие, и вызывающим тоном спросил:

— Тогда скажи, что это за ожерелье?

— Оно называется Ожерелье Мятежа, — ответила гордая своей осведомленностью Мина. — Его сделала Такхизис. Человек, который носит его, способен превращать добрых людей в злых.

Паслен чуть было не спросил: «Так, как тебя превратили?» — но вовремя сдержался. Хотя из-за Мины кендер чуть не утонул, он не хотел ранить ее чувства.

— как насчет пирамидки? — спросил он.

— Пирамида была посвящена Паладайну. — Мина подняла реликвию, чтобы посмотреть, как она сверкает в голубом свете, исходившем от алтаря Мишакаль. — Этот камень несет людям свет истины. Вот почему Король-Жрец решил спрятать его. Он боялся, что люди поймут, кто он такой на самом деле.

У Паслена возникла одна мысль.

— Да ну, я тебе не верю. Ты это прямо сейчас сочинила.

— Это правда! — рассердилась девочка.

— Тогда покажи мне, как он работает, — предложил Паслен и протянул руку к кристаллу.

Мина заколебалась.

— Ты обещаешь вернуть его мне?

— Зуб даю! Чтоб мне сдохнуть, если не верну! — поклялся Паслен.

После того как кендер произнес эту клятву, священную для детей во всем мире, Мина согласилась и положила хрустальную пирамиду в его ладони.

— И что мне теперь делать? — спросил он, разглядывая предмет с любопытством и некоторой опаской. Внезапно ему пришло в голову: а не обидится ли пирамида на то, что ею пользуется мистик?

— Поднеси ее к глазам и посмотри сквозь нее, — велела Мина.

— А что я должен там увидеть?

— Откуда я знаю! — фыркнула она. — Это зависит от того, на кого ты смотришь, дурачок.

Паслен поднял кристалл и взглянул сквозь него на гнома-мага, лежащего на полу. Он увидел гнома, лежащего на полу. Тогда он посмотрел на Каэле — и увидел Каэле. Посмотрел на Риса — и увидел Риса. Взглянул на Атту — и увидел Атту. Решив, что для священной реликвии это слишком мелкие объекты, Паслен повернулся к Мине.

Откуда-то сверху на нее лился белый свет, озаряя ее с ног до головы, снаружи и изнутри. Кендер заморгал, наполовину ослепнув. Он попытался бросить вызов этому свету, взглянуть прямо на него, чтобы увидеть Мину, яснее, но сияние становилось все ярче, все невыносимее. Вскоре Паслен вынужден был закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Свет уже, казалось, заливал всю вселенную, перед кендером словно пылали мириады солнц; это было похоже на первый в мире свет, свет творения. Паслен вскрикнул от боли, выронил кристалл и принялся тереть обожженные глаза.

Однажды в детстве кендер взглянул прямо на солнце, потому что мать запрещала ему это делать. Несколько долгих минут после этого перед глазами у него прыгали темные пятна, похожие на небольшие черные солнца, и вот теперь он видел то же самое. На какой-то ужасный миг Паслен уже решил, что больше в жизни ничего увидеть ему не суждено, ему даже показалось, что он и не хочет ничего видеть.

Мина подхватила упавший кристалл.

— Ну, — полюбопытствовала она, — что там было?

— Точки, — ответил кендер, потирая глаза. Мина была разочарована.

— Точки? Ты должен был увидеть что-то еще.

— Да не было там ничего! — раздраженно сказал Паслен. — Наверно, он не работает.

— А я думаю, ты просто сам не понял, на что смотришь! — издевалась девочка.

— О нет, я все понял, — возразил кендер.

К счастью, точки начали тускнеть. Он вытер лоб. Странно было обливаться потом, когда по телу бежали мурашки.

Мина сунула священные артефакты в карман и улыбнулась Паслену. -

— Твоя очередь, — сказала она.

— В каком смысле? Она взмахнула рукой.

— Ты пришел со мной. Можешь выбрать себе что-нибудь. Любую вещь.

Паслен взглянул на окровавленного Базальта, лежащего на полу, на Каэле, все еще вопящего от ужаса, и засунул руки в карманы.

— Нет, но спасибо за предложение.

— Трус ты все-таки, — насмешливо произнесла Мина.

Она подошла к алтарю Маджере, взяла какой-то блестящий предмет и протянула его Паслену.

— Вот, — сказала она. — Думаю, тебе это пригодится.

Она держала в руке золотую застежку для плаща в виде кузнечика. Кендер вспомнил, как их с Аттой преследовали двое Возлюбленных и как их спасла от смерти армия кузнечиков. Насекомое с рубиновыми глазами было сделано так искусно, что казалось, оно вот-вот спрыгнет на пол. Паслен был заворожен, и ему захотелось взять эту вещь так сильно, как никогда в жизни не хотелось ничего другого. Руки его дрогнули.

— А ты уверена, что Маджере не будет возражать, если я возьму ее? — спросил он. — Я совершенно не хочу расстраивать Бога.

— Уверена, — подтвердила Мина и, прежде чем кендер смог возразить, приколола булавку ему на рубаху.

Паслен в испуге замер, ожидая, что застежка вот-вот прыгнет, ему на нос или стукнет по лбу. Но кузнечик вполне мирно сидел у него на груди. Паслену, восхищенно разглядывавшему драгоценность, даже показалось, что рубиновый глаз подмигнул ему.

— А что он может делать? — полюбопытствовал кендер.

— Это же кузнечик, болван, — засмеялась девочка. — Что, по-твоему, должен делать кузнечик?

— Прыгать? — рискнул высказать догадку Паслен.

— Разумеется, — ответила она, — и ты тоже сможешь прыгать вместе с ним. Так высоко и так далеко, как только захочешь.

— Ух ты, здорово! — выдохнул Паслен.

Рис ничего не видел и не слышал вокруг себя. Гном стонал, Каэле ругался, Атта лаяла, но монах был глух ко всем этим звукам. Он слышал лишь голос своего Бога.

А затем он почувствовал, как кто-то хлопает его по спине, и поднял голову. Голос Бога стих.

— Господин монах, я взяла подарки для Золотой Луны, — объявила Мина, показывая ему два каких-то предмета. — Теперь мы можем идти.

Рис поднялся. Видимо, он долгое время простоял на коленях — все кости у него болели, ноги онемели. Оглядевшись, он с удивлением увидел на полу двух Черных Мантий — один был связан и яростно вопил, второй, весь в крови, лежал без сознания.

Монах взглянул на Паслена, ожидая объяснения.

— Они разозлили Богов, — сообщил кендер. Риса весьма озадачила эта фраза, но прежде чем

он успел расспросить о подробностях, Мина нетерпеливо воскликнула, что она готова отправляться.

— А что будем делать с хорьком и волосатым? — удивился Паслен.

— Оставим их здесь, — сказала Мина, гневно взглянув на магов. — Закроем их тут, и они умрут. Это послужит им уроком.

— Мы не можем этого сделать! — воскликнул потрясенный Рис.

— А почему нет? Они же собирались нас убить, — возразила Мина.

Рис взглянул на Каэле, опутанного священной веревкой, извивавшегося на полу. В душе полуэльфа бушевали одновременно ярость и страх. Он то скрежетал зубами и выкрикивал угрозы, то молил о милосердии. Второй чародей, Базальт, пришел в сознание и жаловался на головную боль.

— Я тебя вполне понимаю, — сказал Паслен, взглянув на Мину. — В ее словах есть смысл, Рис. Этот змей собирался убить тебя с помощью заклинания, но тут какой-то Бог опутал его веревкой и помешал ему. Нельзя его освобождать.

— Я не хочу никого бросать здесь умирать, — решительно заявил Рис, и его тон исключал всякие возражения. — Мы должны хотя бы вынести их отсюда. Ты бери его за ноги.

— Фу! — поморщился Паслен, хватая Каэле за босые ступни. — Никогда бы не подумал, что пожалею об отсутствии здесь воды.

Под неодобрительным взглядом Мины Рис и Паслен вынесли из Дома Святотатства сначала Каэле, затем Базальта и положили их на сырой песок.

— Атта, стереги их! — велел Рис, указывая на магов.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — тихо заметил кендер. — Мне кажется, за ними кто-то пришел.

По песку шагал какой-то человек в роскошном черном одеянии. Круглое, как луна, лицо побледнело от ярости, холодные глаза мерцали. Мина схватила Риса за руку. Атта спряталась за спину хозяина, а Паслен решил, что самое благоразумное — вернуться в Дом. Незнакомец остановил гневный взгляд на Мине, не обращая внимания на остальных, затем яростно уставился на магов.

Каэле, видя, что надвигается гроза, забормотал:

— Господин Нуитари, это не моя вина! Базальт заставил меня прийти сюда…

— Я тебя заставил?! — начал было гном, но от усилия у него заболела голова и он застонал. — Не верь ему, Хозяин. Во всем виноват этот полукровка…

Круглое лицо перекосилось от гнева. Нуитари вытянул вперед руку, и оба мага исчезли. Бог Темной Луны обернулся к Рису.

— Мои извинения, монах Маджере. Эти двое больше не потревожат тебя.

Рис поклонился.

— Прости меня, Нуитари, — окликнул Паслен Бога с безопасного расстояния, — не мог бы ты возместить нам ущерб, причиненный твоими чародеями, и заодно избавить нас от Возлюбленных? Я не хотел жаловаться, но они наводнили твою башню и не выпустят нас отсюда. — Теперь эта башня не принадлежит мне, — ответил Нуитари и, бросив ледяной взгляд на Мину, растворился в воздухе.

— Тогда кто же не давал им войти? — озадаченно спросил Паслен.

— Скорее всего, Мина, — сказал Рис. — Просто она еще не знает о своих возможностях.

Кендер пробормотал нечто нечленораздельное и наконец проговорил:

— И что нам теперь делать с этими Возлюбленными?

— Пока Мина с нами, мертвецы вряд ли причинят нам вред, — предположил монах.

— А что, если она нас бросит?

— Не знаю, друг мой, — вздохнул Рис. — Мы должны верить…

Он смолк и прищурился.

— Паслен, где ты взял эту застежку?

— Я ее не брал, — живо возразил кендер.

— Я уверен, что ты не хотел брать ее, — намекнул монах. — Наверное, ты нашел ее на полу…

— …куда ее уронил какой-то Бог? — Паслен ухмыльнулся. — Я не крал ее, Рис. Честно. Мне подарила ее Мина.

Он с гордостью посмотрел на застежку.

— Помнишь, как Маджере послал кузнечиков, чтобы спасти меня? Думаю, он таким образом хочет сказать «спасибо».

— Он говорит правду, — вступила Мина. — Бог хотел, чтобы Паслен взял застежку. Так же, как Боги хотели, чтобы я взяла отсюда подарки для Золотой Луны. Кстати, ты не мог бы понести их за меня? — Мина протянула артефакты Рису. — Я боюсь, что потеряю их.

— Но только ни в коем случае не надевай ожерелье! — предупредил Паслен.

— Мне кажется, Золотой Луне они понравятся, — продолжала Мина, протягивая Рису сначала хрустальную пирамиду, затем ожерелье. — Когда Боги ушли, Золотая Луна говорила мне, что ей очень грустно. Проходили годы, но ей по-прежнему не хватало Богов. Я обещала ей, что найду Богов и приведу их обратно. И я выполнила обещание.

Мина улыбнулась, довольная собой.

Риса пробрала дрожь. Мина не нашла Богов. Это Богиня Такхизис нашла ее. Королева Тьмы обманула, совратила и сделала рабыней Тьмы ту, что должна была купаться в лучах Света. Была ли Мина невинной жертвой или она отлично знала, где добро, а где зло, и сознательно выбрала тьму? Может быть, теперь она старается забыть свои ужасные преступления? Или она действительно ничего не помнит? Что это — притворство или сумасшествие?

Возможно, сама Мина не знает ответа на этот вопрос. Возможно, именно поэтому она направляется в Дом Богов. И Рис должен проделать это необыкновенное путешествие вместе с ней, охранять ее, защищать ее.

Монах спрятал призму и ожерелье в сумку. Если кто-нибудь узнает, что он несет такие сокровища, он и его друзья окажутся в смертельной опасности. Он поразмыслил о том, что надо бы предупредить Мину и Паслена, чтобы они никому не говорили о священных предметах. Но затем отверг эту мысль, решив, что чем меньше суеты вокруг драгоценностей, тем лучше. Рис надеялся, что кендер и ребенок скоро забудут о них.

Казалось, с Миной именно это и произошло. Избавившись от бремени, исполнив свой долг, она начала дразнить Паслена, с хихиканьем спрашивая, не желает ли он еще поплавать. Когда он громко сказал: «Нет!» — она ущипнула его за локоть и назвала молокососом, а он в ответ тоже ущипнул ее и назвал хулиганкой. Они оба пустились наперегонки, пинаясь и пытаясь подставить друг другу подножку. Атта по знаку Риса бросилась бежать следом, чтобы охранять их.

Осколки стекла исчезли, как и морская вода, видимо, по приказу Мины.

Рис задержался около Дома, не желая уходить. В «Солио Фебалас» Маджере говорил с ним, и его слова запечатлелись в душе Риса. Он ясно увидел дорогу, которой ему следовало идти, и дорога эта была долгой. Мина выбрала его в качестве своего проводника и учителя. Он не понимал почему, и этого не понимали даже Боги. Положение монаха оказалось трудным и опасным — подопечная была намного сильнее и могущественнее своего покровителя. Он был проводником, который может только следовать за своей спутницей, — лишь Мина в состоянии найти свой путь. Рис принял ее доверие и молился, чтобы оказаться достойным его.

— Господин монах, поторопись! — нетерпеливо крикнула девочка. — Я готова идти в Дом Богов!

Дверь «Солио Фебалас» медленно закрылась. Зеленый камень слабо засветился и погас. Рис поклонился, выражая глубокое благоговение, затем развернулся и поспешил следом за Миной.

Нуитари расхаживал вокруг Дома Святотатства. Одним глазом Бог Темной Луны наблюдал за закрытой дверью, другим — за своим собратом Чемошем, Повелителем Скелетов, который также болтался поблизости от песчаного замка.

Оба Бога вынуждены были ждать, пока Мина откроет двери в башню, что особенно раздражало Нуитари — ведь по праву башня принадлежала ему. Его кузены согласились, что именно он должен ею владеть. Он отказался от Башни Вайрета и Башни Найтлунда, чтобы получить эту. И, поскольку «Солио Фебалас» находился внутри здания, Бог считал, что сокровищница также принадлежит ему. В конце концов, клад достается тому, кто его нашел.

Вообще-то Дом Святотатства не был затонувшим кораблем, но Нуитари считал, что в этом случае также применимы законы моря. Он никак не мог убедить Чемоша взглянуть на вещи с этой совершенно логичной точки зрения, и Бог Смерти оказался досадной помехой. Его Священные предметы принадлежат ему, упорствовал Чемош, и он хочет получить их обратно.

Боги не могли войти в Дом, пока внутри была Мина со своим сбродом — монахом и кендером! Последний особенно измучил Богов: они уже представляли себе, как сокровища, способные творить неслыханные чудеса, исчезают в карманах и кошелках кендера, а затем теряются по дороге или обмениваются на шесть сосновых шишек и ученого сверчка.

И оба Бога испытали глубокое облегчение, наблюдая, как Мина и ее компания уходят, унося с собой лишь два артефакта и какого-то золотого жука, не представлявшего особой ценности.

Монах ушел, и дверь захлопнулась. Чемош заподозрил, что ее закрыл Нуитари, а Нуитари заподозрил в том же самом Чемоша. Каждый ждал, что противник сделает первый шаг. В конце концов Бог Темной Луны не выдержал.

— Пойду взгляну, что там, — хочу убедиться, что кендер не вынес из зала все подчистую.

— Я пойду с тобой, — тут же сказал Чемош.

— В этом нет нужды, — елейным голосом возразил Нуитари.

— Но я хочу, — заявил Чемош.

Боги на мгновение застыли, зловеще воззрившись друг на друга, затем одновременно направились к песчаному замку и протянули руки к двери.

В этот миг в ушах обоих Богов прозвучал голос высшего Божества, суровый и гневный.

— Когда-то каждая песчинка была горой. Точно так же все вещи, некогда казавшиеся могущественными и великими, исчезают с лица земли. Все.

Волна, возникшая в начале времен, обрушилась на «Солио Фебалас», смыла его и, отступая, унесла за собой в безбрежный океан вечности.

Потрясенные до глубины своих бессмертных душ, Боги рухнули на песок, не осмеливаясь ни пошевелиться, ни оглядеться, опасаясь навлечь на себя гнев Верховного Бога. Наконец Чемош поднял голову, а Нуитари открыл глаза.

Дом Святотатства исчез, смытый волной.

Чемош поднялся, стряхнул песок с кружевных манжет и пошел прочь, стараясь сохранить остатки достоинства. Нуитари тоже встал и почистил черную рясу. Но он не ушел, а задержался, глядя на ровный песок на том месте, где только что стоял Дом Святотатства. Он провел долгие годы, изучая историю артефактов, составляя список сокровищ. Он знал их все, знал, для чего они нужны, знал, как дорого другие Боги заплатили бы за то, чтобы получить их. Разумеется, они заплатили бы не золотом, сталью или драгоценными камнями; Нуитари это было не нужно. Ему нужно было иное. Зебоим пообещала бы не трогать его башню, треклятые воины Кири-Джолита перестали бы тревожить его Черных Мантий, Саргоннасу пришлось бы позволить своим минотаврам открыто заниматься магией — и так далее.

Но Верховный Бог, до сих пор хранивший молчание, заговорил. Возможно, это было справедливо. Артефакты и Дом принадлежали временам и местам, исчезнувшим давным-давно. Мир изменился. Лучше оставить эти реликвии среди пыли прошедших лет. И все же Нуитари не мог не размышлять с мрачным удивлением, почему Верховный Бог разрешил Мине войти в зал, в то время как ему самому и остальным было в этом отказано.

Бог Черной Магии, ушел с того места, где только что стоял Дом Святотатства, но не покинул башню. Он уступил «Солио Фебалас» Верховному Богу.

В обмен на него Нуитари хотел получить обратно свою башню.

 

Глава 12

Мина шла впереди — Рис и Паслен совершенно перестали ориентироваться. Девочка была счастлива и смеялась, она подпрыгивала и время от времени оборачивалась, упрекая спутников за отставание. От Дома до входа в башню было недалеко, и вскоре они уже оказались у подножия лестницы.

Мина хотела было немедленно нестись наверх, но Рис, положив руку ей на плечо, удержал ее.

— В чем дело? — удивилась девочка, взглянув на него, и указала на ступени. — Это путь наружу.

— Нужно быть осторожными, — объяснил он. — Я пойду первым. Вы с Пасленом идите за мной.

— Но ты ходишь слишком медленно, — возразила Мина, когда они начали подниматься по винтовой лестнице. — А у меня подарки. Мне нужно прямо сейчас попасть в Дом Богов.

— До Дома Богов очень далеко, — буркнул Паслен. Ступеньки не были предназначены для коротких ног кендеров, и ему приходилось карабкаться со ступени на ступень, в результате чего у него начало болеть все тело. — Очень, очень далеко.

— А сколько? — уточнила Мина.

— Много миль, — сказал кендер. — Мили, и мили, и мили.

— И долго мы будем идти туда?

— Месяцы, — угрюмо сообщил кендер. — Месяцы и месяцы.

Мина огорченно посмотрела на него, затем рассмеялась.

— Не говори глупостей! — нетерпеливо воскликнула она. — Вы оба еле тащитесь. Я пойду вперед.

— Мина, подожди! Возлюбленные… — начал Рис и хотел было удержать ее, но девочка вырвалась и поскакала по лестнице.

— Я подожду вас наверху! — пообещала она.

— Атта, за ней! — приказал Рис и, когда собака убежала, обернулся, чтобы помочь Паслену, который стонал при каждом шаге и тер ноющие лодыжки.

— Допустим, мы уйдем от Возлюбленных живыми — что весьма маловероятно, — куда мы двинемся после этого? — спросил кендер.

— Нам придется искать Дом Богов, — вздохнул Рис.

Паслен поморщился и внимательно посмотрел на друга.

— Там, в этом Соло Для Баса, ты имел долгий разговор с Маджере. И он не сказал тебе, где искать Дом Богов?

Рис покачал головой и озабоченно взглянул вверх.

— Маджере должен был обеспечить тебя картой. Или сообщить какие-то приметы, — настаивал кендер. — Ну, нечто вроде «На перекрестке поверни налево, пройди двадцать шагов и сверни направо у расколотого молнией дерева». Ты понимаешь, о чем я?

— Нет, ничего такого он не сказал, — ответил Рис. — Дом Богов не такое место, чтобы его можно было найти на карте.

— Ну да, я все понял, — мрачно произнес Паслен. — Это такой путь, забыл, как его. Ну, ты знаешь — который должен научить тебя чему-то.

— Духовный путь, — напомнил Рис.

— Точно. Боги просто обожают духовные пути. Еще одна причина, по которой я стал мистиком. Когда я отправляюсь в путешествие, я хочу, чтобы у него было начало, середина и конец. И хочу, чтобы в конце была харчевня или что-нибудь вкусное. А ведь известно, что в духовных путешествиях есть особенно нечего.

Рис подхватил друга под руку и поднял его на следующую ступень.

— Ты, как всегда, говоришь мудрые вещи, Паслен. Ты прав. Это путешествие будет долгим и, возможно, опасным. Мы с тобой уже говорили об этом, но теперь ты сам понял, каким опасным оно может

— быть. Если ты хочешь идти своей дорогой и предоставить нам следовать своей, я пойму тебя.

— Я бы хоть сейчас ушел, — заявил кендер, — если бы не бесплатная еда.

Рис вздохнул:

— Паслен…

— Рис, Мина может прямо из ничего сотворить пирог с мясом! Вот так! — Кендер щелкнул пальцами. — Я буду сумасшедшим, если расстанусь с человеком, который умеет это делать, пусть она даже Богиня и с головой у нее не все в порядке. Кстати, о пирогах. По-моему, давно пора обедать.

Они описали очередной круг по лестнице и уже увидели площадку, но ни Мины, ни собаки там не было. Рис резко остановился и приказал замолчать Паслену, который собрался что-то сказать. Оба прислушались.

— Возлюбленные, — предположил кендер.

— Боюсь, ты прав. — Рис схватил Паслена и потащил его за собой.

— Может быть, Маджере поможет нам спастись от них.

— Не уверен, — ответил монах.

— А Зебоим? Я бы сейчас с радостью встретил ее — никогда бы не подумал, что захочу встретить Зебоим! — задыхаясь, выговорил кендер.

— Не думаю, что Боги сейчас могут помочь нам. Мы видели, как они потерпели поражение в Утехе. Помнишь? Паладин Кири-Джолита не смог убить Возлюбленного, магия госпожи Дженны тоже оказалась бессильна. Возлюбленные подчиняются только Мине.

— Но она забыла об этом! — Паслен дико замахал руками и едва не рухнул вниз. — Она их боится!

— Да, — согласился Рис, удерживая его от падения. — Боится.

Паслен сердито уставился на монаха.

— Мне жаль, друг мой, — беспомощно произнес Рис. — Я не знаю, что тебе сказать. Могу только повторить, что мы должны верить…

— Во что? — воскликнул Паслен. — В Мину? Рис похлопал кендера по плечу.

— Друг в друга.

— «Не буди лиха, пока оно тихо», как говорил мой отец, — пробормотал Паслен, — хотя сам старик трогал все, что не было прибито гвоздями…

Его прервали пронзительный крик и чьи-то умоляющие голоса.

Мина, шатаясь, пятилась к лестнице.

— Господин монах! Там эти ужасные мертвецы! Кто-то открыл дверь…

— Кто-то? — прорычал кендер.

— Думаю, это я нечаянно открыла, — призналась Мина. Она была бледна и жалобно смотрела на Риса широко раскрытыми янтарными глазами. — Я знаю, ты велел мне оставаться с тобой. Прости, я не послушалась. — Взяв монаха за руку, она крепко сжала ее. — Но я больше не буду убегать от тебя. Обещаю. Мне кажется, мертвые люди не хотят выпускать нас, — добавила девочка дрожащим голосом. — И, по-моему, они хотели сделать мне больно.

— Тебе бы следовало подумать об этом, прежде чем превращать их в мертвецов! — вырвалось у Паслена.

Мина ошеломленно воззрилась на него.

— Как это — превращать? Я их в первый раз вижу. Они мерзкие! — Она разразилась слезами и, обхватив руками Риса, уткнулась лицом в складки его одежды.

— Мина, Мина… — звали ее Возлюбленные.

Они собрались около лестницы, заполнили проем под аркой. Рис не мог сосчитать их. Но Возлюбленные не смотрели, ни на него, ни на Паслена, ни на Атту. Глаза мертвецов были прикованы к Мине. Мертвые голоса выкрикивали ее имя.

Мина выглянула из-под плаща Риса и, увидев толпы Возлюбленных, сжалась от страха и захныкала.

— Не отдавай меня им!

— Не отдам. Не бойся. Нам нужно просто продолжать идти, — утешал ее Рис, стараясь говорить спокойно.

— Нет, я не пойду! — Мина вцепилась в Риса, не пуская его. — Не заставляй меня идти туда!

— Паслен, возьми посох, — приказал Рис, затем наклонился и взял девочку на руки. — Держись крепче.

Мина обвила его шею руками, обхватила его ногами и спрятала лицо у него на плече.

— Не буду смотреть!

— Хотелось бы мне тоже на это не смотреть, — буркнул Паслен. — Ты не мог бы и меня понести, а?

— Не останавливайся, — оборвал его Рис.

Они медленно, но упорно продолжали карабкаться вверх по ступеням. Какой-то Возлюбленный шагнул им навстречу. Паслен замер на месте, спрятавшись за спиной Риса. Атта залаяла и бросилась вперед, раскрыв пасть и сверкая зубами. Мина вскрикнула и вцепилась в монаха так сильно, что едва не задушила его.

— Атта! Прочь! Фу! — резко окрикнул собаку Рис, и она отпрянула, продолжая плестись рядом с ним, предупреждающе рыча и обнажив клыки.

— Иди вперед, — велел Рис кендеру.

Паслен подчинился, стараясь держаться как можно ближе к Рису. Но живые мертвецы не обращали никакого внимания на монаха, кендера и собаку.

— Мина! — звали Возлюбленные, протягивая к девочке руки. — Мина!

Она качала головой, спрятав лицо. Рис добрался до последней ступени и медленно поднялся. Он стоял на площадке под аркой.

Возлюбленные преградили ему путь.

Паслен закрыл глаза и повис на рясе Риса, крепко стиснув в руке посох.

— Мы погибли, — сказал он. — Я ничего не вижу. Если я ничего не вижу, значит, я умер.

Рис, держа на руках ребенка, сделал шаг в сторону толпы Возлюбленных.

Те заколебались, затем, не сводя глаз с Мины, расступились, давая ему дорогу. Монах услышал, как толпа сомкнулась у него за спиной. Он продолжал идти неторопливой, ровной походкой и, миновав арку, оказался в главном зале. Здесь Рис остановился, пораженный и испуганный. Паслен издал какой-то булькающий звук.

Возлюбленные наводнили башню. Они стояли на каждой ступени винтовой лестницы, уходившей вверх. Они заполнили зал, тесно прижавшись друг к другу, толкаясь и теснясь, пытаясь разглядеть Мину. А снаружи в двери ломились новые, распихивая остальных.

— Да их тысячи! — захлебываясь, воскликнул Паслен. — Должно быть, здесь собрались Возлюбленные со всего Ансалона!

Рис растерялся. Мертвецы могут убить их, даже сами того не желая. Если они будут рваться вперед, чтобы увидеть Мину, то задавят их всех.

— Мина, — сказал Рис, — я вынужден тебя отпустить.

— Нет! — заплакала девочка, уцепившись за него.

— Так надо, — твердо заявил Рис и опустил ее на пол.

Паслен протянул монаху эммиду. Рис взял ее наперевес.

— Мина, следуй за мной. Паслен, держи Атту. Кендер схватил собаку за загривок и подтащил к себе. Атта зарычала и принялась кусать мертвецов, оказавшихся в пределах досягаемости; она оставила следы зубов на теле нескольких врагов, но те не обращали на укусы внимания. Мина прижалась к Рису, не выпуская его рясу. Монах двинулся вперед, в сторону двойных дверей, держа обеими руками посох и отодвигая в стороны Возлюбленных.

Те хлынули на него, отпихивая друг друга, чтобы дотронуться до Мины. Ее имя эхом разносилось по башне. Некоторые шептали его, словно оно было священным и они боялись произнести его слишком громко. Другие повторяли его снова и снова разъяренно, словно заклинание. Кто-то выл, просительно зовя ее. Но шептали они или кричали, голоса их, казалось, были полны печали, словно мертвецы жаловались на свою судьбу.

— Мина, Мина, Мина…

Имя звучало словно печальный ветер, проносящийся во тьме.

— Заставь их замолчать! — крикнула девочка, зажав руками уши. — Почему они зовут меня по имени? Я их не знаю! Что им от меня нужно?

Возлюбленные застонали и устремились к ней. Рис начал отбиваться от мертвецов посохом, но он с таким же успехом мог бы попытаться отогнать прочь волны, бьющиеся о берег. В жалобном плаче послышались новые ноты. Теперь он звучал гневно. Взгляды Возлюбленных наконец обратились на Риса. Он услышал звон стали.

Атта взвизгнула от боли. Паслен, отпихиваясь от напирающих мертвецов, вытащил собаку у кого-то из-под ног и подхватил на руки. Атта широко раскрыла от ужаса глаза и высунула язык, тяжело дыша. Она скребла когтями по груди кендера, стараясь уцепиться покрепче.

От мертвецов исходил отвратительный запах тления. Силы Риса были на исходе. Он чувствовал, что не может больше сдерживать Возлюбленных, а если уронит посох, он и его друзья будут раздавлены.

Солнце сверкнуло на лезвии кинжала. Рис ударил по клинку концом посоха, и ему удалось отразить смертоносный выпад, но кинжал все же скользнул по руке Паслена, оставив глубокий порез. Кендер вскрикнул и выронил Атту, которая съежилась на полу, дрожа всем телом.

Мина как завороженная уставилась на кровь, лицо ее сделалось пепельно-серым.

— Я хочу уйти отсюда, — дрожащим голосом пролепетала она. — Я хочу, чтобы все это закончилось… Я их не знаю… Мы уйдем отсюда далеко-далеко…

— Да! — крикнул Паслен, зажимая кровоточащую рану.

— Нет, — сказал Рис.

Паслен уставился на него открыв рот.

— Мина, на самом деле ты знаешь их, — сурово обратился к девочке Рис. — Ты не можешь убежать. Ты поцеловала каждого из них, и они превратились в мертвецов.

Сначала Мина была ошеломлена этими словами, но затем янтарные глаза понимающе вспыхнули.

— Это все Чемош! — воскликнула она. — Это не я! Я ни в чем не виновата!

Она обратила на Возлюбленных пылающий ненавистью взгляд и, стиснув кулаки, закричала на них:

— Я дала вам то, чего вы хотели! Вам нельзя причинить вред. Вы не чувствуете боли, не знаете болезней и страха! Вы навсегда останетесь молодыми и прекрасными!

— И мертвыми! — крикнул ей Паслен. Он ударил себя в грудь. — Посмотри на меня, Мина! Это жизнь! Боль — это жизнь! Страх — тоже жизнь! А ты отняла у них все это! Хуже того — ты заперла их в ловушке смерти и выбросила ключ. Им некуда идти. Они попались, они в клетке.

Мина в недоумении смотрела на кендера, и Рис понимал, что она видит — его и Паслена, растрепанных, окровавленных, обливающихся потом, хватающих ртами воздух, один распихивает Возлюбленных посохом, второй вцепился в собаку. Она слышала, что голос кендера дрожит от ужаса и изнеможения, в его, Риса, собственном голосе звенит отчаяние, а вокруг шелестят голоса Возлюбленных — пустые, гулкие, мертвые.

На глазах у пораженного Риса маленькая девочка исчезла, и перед ними возникла взрослая женщина, Мина, какой он видел ее там, в гроте. Она была высока и стройна. Мягкие волны золотисто-рыжих волос, доходивших до плеч, обрамляли ее лицо. Огромные янтарные глаза горели гневом, и на Риса из них словно смотрели тысячи душ. Полупрозрачное черное платье окутывало ее гибкое тело, словно ночная тень. Она обернулась и взглянула на ужасное волнующееся море своих жертв.

— Мина, — нараспев повторяли они. — Мина!

— Замолчите! — приказала она.

Толпа мертвецов стонала, выла и шептала.

— Мина Возлюбленные плотно обступили Риса. Он бил их

посохом, но их было слишком много, и его придавило к стене. Паслен ползал на четвереньках, стараясь, чтобы его не затоптали, руки его были покрыты ссадинами, из носа текла кровь. Рис не видел Атту, но слышал, как она скулит от боли. Толпа надавила еще раз, и монах оказался вплотную прижатым к стене; он не мог больше пошевелиться, не мог дышать.

— Мина! Мина! — смутно доносились до него крики, и мир' вокруг начал тускнеть.

Мина сжала кулаки, подняла голову и крикнула во весь голос:

— Я сделала вас Богами! Что вам еще нужно? Возлюбленные смолкли. Шум прекратился. Мина разжала кулаки — и из ее ладоней возникли

языки янтарно-желтого огня. Открыла глаза — и янтарный огонь сверкнул в ее зрачках. Открыла рот — и оттуда вырвалось пламя. Она стала расти, становясь все выше и выше, крича от ужаса и боли, а пламя ее гнева вырвалось из-под контроля.

Только что Рис был смят грудой тел, но в следующее мгновение над ним пронесся иссушающий жар и мертвецы мгновенно сгорели, оставив груды пепла.

Монах, ослепленный сияющим пламенем, закашлялся от дыма и попавшего в горло пепла. Он попытался на ощупь отыскать своих друзей и схватил Паслена как раз в тот миг, когда кендер нащупал его.

— Я ничего не вижу! — задыхаясь, завопил Паслен и в панике вцепился в Риса. — Я ничего не вижу!

Рис нашел Атту и оттащил ее и кендера назад, под арку, туда, где начиналась лестница, подальше от жара и отвратительного вихря жирного черного пепла, кружившегося по залу.

Паслен потер глаза, и по щекам у него побежали слезы, оставляя светлые дорожки на почерневшем лице.

Рис наблюдал, как гнев несчастной Богини уничтожает ее неудачное творение.

Огонь продолжал гореть еще долгое время. Наконец янтарное пламя погасло и гнев Мины утих. Серое облако пепла застилало свет. Рис помог Паслену подняться на ноги. Они двинулись вперед через отвратительные черные сугробы, засыпавшие собаку. Паслен, которого чуть не стошнило, прикрывал рот рукой. Рис прижал к лицу рукав. Он искал взглядом Мину, но ее нигде не было, и монах был слишком потрясен происшедшим, чтобы удивляться ее отсутствию. У него осталось единственное желание — поскорее оказаться подальше от этого кошмара.

Спотыкаясь, они выбежали на улицу через двойные двери и наконец увидели солнечный свет и вдохнули свежий морской воздух.

— Где вы болтались? — сердито спросила Мина. — Я уже целую вечность жду вас!

Маленькая девочка обвиняюще смотрела на них.

— Где вы так измазались? — Она зажала нос. — Да от вас воняет!

Паслен и Рис переглянулись.

— Она ничего не помнит, — вполголоса произнес Рис.

Он заметил, что море стало необыкновенно спокойным и волнение стихло, словно от потрясения. Рис ополоснул лицо, смыл сажу с рук. Паслен как мог привел себя в порядок, Атта бросилась в воду и принялась плавать.

Мина подняла парус в лодчонке. Задул сильный попутный ветер, словно горя желанием помочь им плыть, и они понеслись вперед по волнам.

Они уже приближались к берегу и Рис приготовился спускать парус, когда Паслен воскликнул:

— Глянь, Рис! Посмотри!

Обернувшись, монах увидел, как башня медленно опускается в море. Она становилась все меньше и меньше, и вскоре над волнами возвышалось лишь несколько хрустальных копий, украшавших крышу, словно рука утопающего, протянутая к небесам. Но через мгновение и они исчезли.

— Возлюбленных больше нет, Рис, — голосом, полным благоговейного ужаса, проговорил Паслен. — Она освободила их.

Мина не обернулась на крик кендера. Она не смотрела назад. Сосредоточившись на управлении лодкой, девочка осторожно подводила ее к берегу.

Я сделала вас Богами.

Я сделала вас Богами. Что вам еще нужно?