Глава 1

Неожиданное Столкновение

2-ой День, Месяц Мишамонт, Год 352 П.К.

Город Палантас бодрствовал большую часть ночи, возбужденный войной. В городе не было паники: старые леди, такие как Палантас, никогда не паниковали. Они неподвижно сидели в своих витиевато вырезанных креслах, сжимая в руках кружевные носовые платки и ожидая с терпеливым самообладанием и прямыми спинами кого-то, кто мог бы сказать им, что будет война, и если так и есть, то будет ли она столь бесцеремонна, что нарушит их планы на обед.

Силы ужасной Синей Леди, Повелительницы Драконов Китиары, по слухам собирались идти на город. Армии Повелительницы были побеждены в Башне Верховного Жреца, которая охраняла проход, ведущий от гор к Палантасу. Небольшая группка рыцарей и солдат, которым удалось удержать Башню во время первого наступления, не имела достаточно сил, чтобы выдержать второе. Они оставили крепость, могилы и мертвецов, отступив к Палантасу.

В городе им были не рады. Если бы воинственные рыцари — разжигатели войны, не прошли бы через городские стены, то Палантас оставили бы в покое. Драконьи Армии не посмели бы напасть на город, столь почтенный и уважаемый. Те, кто был поумнее, считали по-другому. Почти все большие города на Кринне пали перед мощью Драконьих Армий. Мрачные глаза Императора Ариакаса были обращены на Палантас, на его порт, на его суда и богатства. Блистательный город, драгоценный камень Соламнии, был бы самым изящным самоцветом в Короне Власти Ариакаса.

Правитель Палантаса послал свои войска на зубчатые стены города. Граждане затаились в своих домах, закрыв ставнями окна. Магазины и лавки закрылись. Город считал, что он был подготовлен к худшему, и если бы худшее настало, как в других городах, таких как Утеха или Тарсис, то Палантас отважно сражался бы. Потому что и в сердце почтенной старой леди была храбрость. Ее твердый спинной хребет был сделан из стали.

Но его прочность не пришлось проверять. Худшее не настало. Силы Синей Леди были разбиты в Башне Верховного Жреца и отступили. Драконы, которые тем утром прилетели к стенам города, не были красными огнедышащими драконами или метающими молнии синими, которых боялись люди. Утреннее солнце искрилось на яркой серебряной чешуе. Серебряные драконы прилетели из своего дома на Драконьих Островах, чтобы защитить Палантас.

Или, по крайней мере, они так говорили.

Так как война все не приходила, граждане Палантаса стали выходить из своих домов, открыли свои лавки и заполонили улицы города, разговаривая и споря. Правитель Палантаса заверил граждан, что новые драконы сражаются на стороне Света, что они поклоняются Паладайну, Мишакаль и другим светлым богам и что они согласились помочь Соламнийским Рыцарям защитить город.

Некоторые люди поверили своему правителю. Другие нет. Некоторые утверждали, что драконам любого цвета нельзя доверять, что они просто успокоят бдительность людей до расслабленного состояния, а потом темной ночью нападут на них и пожрут прямо в кроватях.

— Бездельники! — беспрестанно бормотал Рейстлин, протискиваясь сквозь толпу людей, которые пихали и толкали его. Один раз на него чуть не наехала кренящаяся телега.

Если бы он носил свою красную мантию, которая выдавала его принадлежность к магам, то граждане Палантаса, бросая на него косые взгляды, нашли бы способы держаться от него подальше. Одетый же в простую серую мантию эстетика из Великой Палантасской Библиотеки, Рейстлин был вынужден терпеть толчки и пинки.

Палантасцы не любили магов, даже тех, кто носил красные мантии и занимал в войне нейтральную сторону, и даже тех, кто носил белые, посвятив себя стороне Света. Обе Ложи Высшего Волшебства много работали и жертвовали, чтобы вызвать возвращение на Ансалон металлических драконов. Глава Конклава, Пар-Салиан, знал, что признаки весеннего рассвета, блестя на серебряных и золотых крыльях, будут как удар под дых для Императора Ариакаса. Первый удар, который был способен проникнуть сквозь его драконьи доспехи. Все время, пока шла война, крылья злых драконов Такхизис закрывали небеса. Теперь небо над Кринном стало проясняться, и Император со своей Королевой начинали нервничать.

Граждане Палантаса не знали, что маги работали для их защиты, и не поверили такому утверждению, если бы услышали его. В их понятии единственный хороший маг был магом, который жил где-нибудь за пределами Палантаса.

Рейстлин Маджере не был облачен в свою красную мантию, потому что она была завернута в свертке, который он нес под рукой. Он носил «позаимствованную» мантию одного их монахов из Великой Библиотеки.

Позаимствованную. Это слово напомнило о Тассельхофе Непоседе. Беззаботный кендер с ловкими пальцами никогда ничего не крал. Когда его ловили с присвоенными вещами, принадлежащими другому, кендер утверждал, что «позаимствовал» сахарницу, «нашел» серебряные подсвечники и «пришел, чтобы вернуть» изумрудное ожерелье. Рейстлин «нашел» мантию эстетика, лежащую в аккуратно свернутом виде на кровати этим утром. Он обязательно намеревался вернуть серую мантию через день или два.

Люди, поглощенные своими спорами, в основном игнорировали мага, когда он пробивал себе дорогу через переполненные улицы. Но иногда кто-нибудь из граждан останавливал его, чтобы поинтересоваться, что Астинус думает о прибытии металлических драконов, драконов Света.

Рейстлин не знал, что думает Астинус, и ему было все равно. Низко натянув капюшон, чтобы скрыть мерцающую золотом в солнечном свете кожу и зрачки глаз в форме песочных часов, он бормотал отговорки и поспешно проходил мимо.

Он с раздражением понадеялся, что работники того места, куда он направлялся, заняты работой, а не сплетнями и праздным шатанием по улице.

Он не хотел думать о Тассельхофе. Мысли о кендере вызывали воспоминания о друзьях и о брате. Он должен говорить — о мертвых друзьях и о мертвом брате: Танис Полуэльф, Тика, Речной Ветер, Золотая Луна… и Карамон. Все они мертвы. Он один выжил, и это случилось потому, что он был достаточно умен, чтобы предвидеть крушение и запланировать спасение. Он должен был свыкнуться с фактом, что Карамон и другие были мертвы и покончить с этим. Но как раз когда он сказал себе, что должен прекратить думать о них, он подумал о них.

Убегая от драконьей армии в Устричном, он, его брат и их друзья попали на борт пиратского судна под названием «Перешон». Их преследовал Повелитель Драконов — как выяснилось через некоторое время, это была Китиара, его единоутробная сестра. Сумасшедший рулевой преднамеренно направил судно в водоворот Кровавого Моря, которого все опасались. Судно стало разваливаться, мачты падали, паруса рвались в клочья. Бурлящая вода перекатывалась по палубе. У Рейстлина был выбор. Или он мог умереть с остальными или уйти. Выбор был очевиден для любого человека с мозгами — что, конечно, исключало его брата. У Рейстлина было в распоряжении магическое Око Дракона, когда-то принадлежавшее злосчастному королю Лораку. Рейстлин использовал магию Ока, чтобы убежать с корабля. Возможно, он мог бы взять с собой друзей. Возможно, он мог бы спасти их всех. По крайней мере, он, возможно, мог бы спасти своего брата.

Но Рейстлин все еще не изучил все возможности Ока. Он не был уверен, что Око был способен спасти всех, и спас себя — и ещё кое-кого. Кое-кого, кто всегда был с ним, кто был с ним даже сейчас, на палантасских улицах. Когда-то этот «кто-то» был только шепчущим в голове Рейстлина голосом, неизвестным, таинственным и невыносимым. Но тайна была раскрыта. Рейстлин теперь мог увидеть отвратительное лицо, которому принадлежал голос, и назвать его имя.

«Твое решение было логичным, молодой маг, — сказал Фистандантилус, с насмешкой прибавив: — Твой брат-близнец мертв. Хорошее избавление. Карамон ослаблял тебя и тормозил твое развитие. Теперь, когда ты освободился от него, ты далеко пойдешь. Я буду наблюдать за этим».

— Ты не будешь наблюдать ни за чем! — парировал Рейстлин.

— Прошу прощения? — сказал прохожий, останавливаясь. — Вы со мной говорите, господин?

Рейстлин пробормотал что-то невнятное, и, игнорируя оскорбленно глядящего человека, продолжил свой путь. Он был вынужден слушать этот вопящий голос все утро. Ему даже казалось, что он видит одетое в черную мантию бездушное привидение архимага, преследующее его по пятам. Рейстлин с горечью задумывался, стоила ли того сделка, которую он заключил со злым магом.

«Без меня ты бы умер во время Испытания в Вайретской Башне, — сказал Фистандантилус, — ты получил большую выгоду от нашей сделки. Немного твоей жизни в обмен на мои знания и силу».

Рейстлин не боялся что умрет. Он боялся потерпеть неудачу. Это было истинной причиной его сделки со стариком. Возможно, Рейстлин даже не перенес бы поражения. Он не вынес бы жалости своего брата или того факта, что ему пришлось бы зависеть от своего более сильного близнеца всю свою оставшуюся жизнь.

Одна только мысль о потусторонней пиявке, сосущей из Рейстлина жизнь, как обычно люди высасывают сок из персика, вызвала приступ кашля. Рейстлин всегда был хил и болезнен, но сделка, которую он заключил с Фистандантилусом, позволившая духу архимага оставаться живым на его темном плане бытия взамен спасения Рейстлина, причинила ему еще больший урон. Его легкие будто бы всегда были наполнены ватой. Он чувствовал себя так, словно его душили. Приступы кашля бывали такими сильными, что он складывался пополам, как и случилось в этот раз.

Ему требовалось остановиться, чтобы прислониться к зданию, вытирая кровь с губ серым рукавом присвоенной мантии. Он чувствовал себя слабее, чем обычно. Используя магию Ока Дракона, чтобы перенестись через весь континент, он потратил больше сил, чем ожидал. Он был наполовину мертв, когда прибыл в Палантас четырьмя днями ранее, силы покинули его, и он упал в обморок на ступенях Великой Библиотеки. Монахи сжалились над ним и занесли внутрь. Он немного пришёл в себя, но все еще не чувствовал себя хорошо. Он не будет чувствовать себя хорошо никогда… до тех пор, пока не покончит со своей сделкой.

Фистандантилус, должно быть, думал, что душа Рейстлина должна быть его наградой. Архимаг будет разочарован. Так как душа Рейстлина принадлежала только одному Рейстлину, он не собирался покорно отдавать ее Фистандантилусу.

Рейстлин полагал, что архимаг получил выгоду от сделки, которую заключил в Башне. Фистандантилус, в конце концов, нуждался в жизненных силах Рейстлина, чтобы продолжать цепляться за свое жалкое существование. Но чем больше Рейстлин думал об этом, тем больше уверялся, что они находятся в равном положении. Пришло время покончить с их сделкой. Но Рейстлин никак не мог понять, как это сделать без Фистандантилуса, знающего об этом и останавливающего его. Старик постоянно прятался где-то рядом, подслушивая мысли Рейстлина. Должен был существовать способ запереть двери и окна его разума.

Наконец Рейстлин оправился достаточно, чтобы быть в состоянии продолжить свой путь. Он прошел через улицы, следуя указаниям, данным ему людьми, которых он встретил по дороге, и скоро оставил центральную часть Старого Города вместе с толпами народа позади. Он вошел в рабочую часть города, известную своими торговыми рядами. Он пересек Улицу Торговцев скобяными изделиями и Мясной Ряд, затем Конюшенный Двор и Ювелирную Выставку и перешел через улицу, где жили торговцы шерстью. Он искал особенный магазин и, мельком взглянув на аллею, увидел знак, отмеченный символами трех лун: красной, серебряной и черной. Это была магическая лавка.

Лавка была очень маленькая, простое окошко в стене. Рейстлин был удивлен, обнаружив такую лавку, ибо было странно, что кто-то потрудился открыть магазин, имеющий отношение к магии в городе, где презирали любого, кто имел отношение к волшебству. Он знал только одного мага, который жил здесь — это был Юстариус, глава Ложи Красных Мантий, к которой принадлежал Рейстлин. Он предполагал, что должны бы быть и другие. Но никогда всерьез не задумывался над этим вопросом.

Он замедлил шаги. В магической лавке должно быть то, что он искал. И, должно быть, это было дорогостоящим. Он не мог позволить себе это. У него имелась небольшая сумма стальных монет, тайно скопленная за месяцы. Он должен был сохранить свои монеты, чтобы обеспечить себе жилье и пропитание в Нераке, куда он отправится, как только его здоровье восстановится, а все дела в Палантасе будут завершены.

Кроме того, хозяин магической лавки должен будет сообщить о покупке Рейстлина Конклаву Магов — коллегии волшебников, которые следили за исполнением законов магии. Конклав не смог бы остановить его, но его обязательно вызвали бы в Вайрет для объяснений. У Рейстлина не было времени для всего этого. Происходили события — важные, сотрясающие мир события. Финал приближался. Темная Королева скоро будет праздновать свою победу. Рейстлин не планировал стоять на уличном углу, приветствуя ее, когда она будет шествовать с триумфом. Он собирался сам провести этот парад.

Рейстлин прошел мимо магической лавки и, наконец, добрался до места, которое искал. Одно только зловоние могло точно привести его сюда, подумал он, прикрывая рукавом нос и рот. Магазин был расположен на большом, открытом дворе, заполненном штабелями дров, которыми поддерживали костры. Дым, смешанный с паром, поднимающимся от огромных котлов и чанов, сильно отдавал запахами различных используемых в процессе ингредиентов, некоторые из которых были не очень-то приятны.

Прижимая к себе сверток, Рейстлин вошел в маленькое здание, расположенное около строения, куда мужчины и женщины таскали лес и размешивали содержимое чанов большими деревянными палками. Клерк, сидящий на табурете, записывал числа в большую книгу. Другой человек сидел на втором табурете, изучая длинные списки. Ни один из них не обратил внимания на Рейстлина.

Рейстлин мгновение подождал, а затем кашлянул, привлекая внимание человека, который просматривал списки. Увидев Рейстлина, ждущего на пороге, человек поднялся с табурета и подошел, чтобы спросить, чем он может служить одному из уважаемых эстетиков.

— У меня есть ткань, которую нужно покрасить, — сказал Рейстлин и показал красную мантию.

Он продолжал держать свой капюшон низко надвинутым, но он всё равно не мог скрыть свои руки. К счастью в помещении было темно, и Рейстлин надеялся, что человек не заметит его золотистую кожу.

Красильщик исследовал цвет, пробежав руками по ткани.

— Хорошая шерсть, — сказал он, — не идеальная, заметьте, но хорошая и пригодная для окраски. Краска должна хорошо взяться. В какой цвет вы хотели бы покрасить его, уважаемый господин?

Рейстлин собирался ответить, но тут его прервал приступ кашля, настолько серьезный, что он пошатнулся и был вынужден отступить к двери. Ему не хватало силы брата, которая должна всегда быть с ним, чтобы поддерживать его.

Красильщик пристально следил за Рейстлином и немного подался назад в тревоге.

— Это не заразно, господин?

— Черный, — выдохнул Рейстлин, проигнорировав вопрос.

— Извините, что вы сказали? — спросил красильщик. — Трудно что-либо услышать в таком шуме.

Он принялся жестикулировать кому-то в глубине здания, где женщины, полоскающие ткани в чанах, кричали друг на друга или обменивались колкостями с мужчинами, которые следили за кострами.

— Черный, — сказал Рейстлин, повысив голос. Он всегда говорил очень тихо, так как разговор раздражал его горло.

Красильщик поднял бровь. Эстетики, служащие Астинусу в Великой Библиотеке, носили серые одежды.

— Это не для меня, — добавил Рейстлин. — Это для моего друга.

— Понимаю, — сказал красильщик. Он бросил на Рейстлина насмешливый взгляд, который тот не заметил, так как его настиг новый приступ кашля.

— У нас есть три типа черной краски, — заявил красильщик. — Самый дешевый сорт использует хром, квасцы, красный неочищенный винный камень, кампеш и кемовое дерево. Получается хороший черный цвет, хотя и ненадолго. Цвет будет исчезать во время стирки. Следующий тип краски состоит из бафии, купороса и кампеша. Этот сорт получше, чем первый, хотя черный цвет станет через длительное время немного зеленоватым. Лучший тип включает в себя индиго и бафию. Получается глубокий, насыщенный черный цвет, который не исчезнет независимо от того, сколько раз будет постирана ткань. Последний тип краски, конечно, самый дорогой.

— Сколько? — спросил Рейстлин.

Красильщик назвал цену, и Рейстлин вздрогнул. Это значительно уменьшит число монет в маленьком кожаном мешочке, который он спрятал в укромном местечке, защищенном охранным заклятием в монашеской келье, которую ему выделили в Великой Библиотеке. Он должен согласиться на более дешевую краску. Но тут он подумал о своем появлении перед богатыми, могущественными Черными Мантиями Нераки и съежился, представив, как идет вместе с ними не в черной, а в «немного зеленоватой» мантии.

— Индиго, — сказал он и отдал свою красную мантию.

— Очень хорошо, уважаемый господин, — сказал красильщик. — Я могу узнать ваше имя?

— Бертрем, — ответил Рейстлин с улыбкой, спрятанной в тени капюшона. Бертремом звали многострадального и измотанного главного заместителя Астинуса. Красильщик записал имя.

— Когда мне можно будет вернуться за ней? — спросил Рейстлин. — Я, то есть, мой друг очень спешит.

— Послезавтра, — сказал красильщик.

— Не раньше? — разочарованно спросил Рейстлин.

Красильщик покачал головой.

— Нет, если ваш друг не хочет идти по улицам, с капающей с него черной краской.

Рейстлин коротко поклонился и пошел прочь. В тот момент, когда он развернулся спиной к красильщику, тот произнес какое-то слово своему помощнику и поспешно вышел из помещения. Рейстлин видел, как человек быстро пошел вниз по улице, но усталый от длительной прогулки и почти задушенный зловонными парами, он не обратил на это внимания.

* * *

Великая Библиотека была расположена в Старом Городе. Сейчас был Высокий Час, когда магазины обычно закрывались на обед, и большие толпы заполняли улицы. Ужасный шум гудел в ушах Рейстлина. Длительная прогулка истощила его силы до такой степени, что он был вынужден часто останавливаться, чтобы отдохнуть, и когда, наконец, в поле его зрения появились мраморные колонны Библиотеки и ее внушительный портик, он был настолько слаб, что боялся, что не сможет пройти через улицу, не упав в обморок.

Рейстлин осел на каменную скамью недалеко от Великой Библиотеки. Долгая зимняя ночь приближалась к концу. Приближался весенний рассвет. Яркое солнце пригревало. Рейстлин закрыл глаза. Его голова упала на грудь. Он задремал на солнце.

Он снова вернулся на борт судна, держа в руках Око Дракона перед братом, Танисом и другими друзьями…

— …при помощи моей магии. И магии Ока. Это весьма просто, хотя твой чахлый разум, вероятно, не сможет этого постичь. У меня теперь есть достаточно силы, чтобы высвободить энергию моего материального тела, в котором ныне заключен мой дух. Я намерен превратиться во вспышку чистой энергии, во вспышку света, если тебе так будет легче это представить. И став таким, я смогу пересечь небеса, подобно лучам солнца и вернуться в физический мир тогда и там, где пожелаю.

— Око может перенести всех нас? — спросил Танис.

— Я не собираюсь рисковать. Я знаю только, что я могу спастись и мне этого достаточно. Другие — не моя забота. Это ты заварил эту кровавую кашу, Полуэльф. Тебе и расхлебывать.

— Брата своего ты вряд ли тронешь. Карамон, останови его!

— Расскажи ему, Карамон. Последний поединок в Башне Высшего Волшебства оказался моим поединком с самим собой. И я потерпел неудачу. Я убил его. Я убил своего брата…

— Ага! Я так и знал, что найду тебя здесь, ты безмозглый кендер!

Рейстлин тревожно пошевелился во сне.

«Это — голос Флинта, но этого быть не может. Флинта здесь нет. Я не видел Флинта очень долгое время, с тех пор как пал Тарсис», — Рейстлин снова погрузился в сон.

— Не пытайтесь остановить меня, Танис. Как ты видишь, я уже однажды убил Карамона. Конечно, это была иллюзия, призванная научить меня бороться с тьмой во мне самом. Но они опоздали. Я уже отдал себя тьме.

— Я говорю тебе, я видел его!

Рейстлин, вздрогнув, проснулся. Этот голос он тоже знал.

Тассельхоф Непоседа стоял совсем недалеко от него. Рейстлину стоило только подняться со скамьи и сделать несколько шагов, чтобы протянуть руку и дотронуться до него. Флинт Огненный Горн стоял возле кендера, и хотя они оба были повернуты к Рейстлину спиной, чародей мог представить сердитое выражение лица гнома, пытающегося спорить с кендером. Рейстлин слишком часто видел его дрожащую бороду и покрасневшие щеки.

«Этого не может быть, — потрясенно сказал сам себе Рейстлин. — Тассельхоф присутствовал в моих мыслях и наверно я невольно вызвал воображением его образ».

Но все равно, на всякий случай, Рейстлин посильнее натянул на голову капюшон серой мантии и спрятал свои руки с золотистой кожей в рукава.

Кендер со спины был похож на Таса, но все кендеры выглядели подобным образом и со спины, и с лица: невысокий, облаченный в самую яркую одежду, которую смог раздобыть, длинные волосы стянуты в диковинный хохолок, и всё миниатюрное тельце обвешано неизменными мешочками. Гном выглядел, как и все гномы: малорослый и коренастый, одетый в доспехи и в шлем, украшенный конским волосом… или гривой грифона.

— Я видел Рейстлина, говорю тебе! — настойчиво говорил кендер. Он указал на Великую Библиотеку. — Он лежал на той самой лестнице. Монахи сгрудились вокруг него. Тот посох — посох Маргиуса…

— Магиуса, — пробормотал гном.

— … лежал на лестнице возле него.

— И что с ним было, если это был Рейстлин? — спросил гном.

— Я думаю, он умирал, Флинт, — торжественно сказал кендер.

Рейстлин закрыл глаза. Больше не было никаких сомнений. Тассельхоф Непоседа и Флинт Огненный Горн. Его старые друзья. Они оба наблюдали, как он рос — он и Карамон. Рейстлин часто задавался вопросом, живы ли они еще, Флинт, Тас и Стурм. Им пришлось разделиться во время атаки Тарсиса. Теперь же он раздумывал, как и почему они прибыли в Палантас. Какие приключения привели их в это место? Ему было интересно, и он с удивлением почувствовал, что рад их видеть.

Откинув капюшон, он поднялся со скамьи, намереваясь подойти к ним. Он спросит их о Стурме и о Лоране, Лоране с золотыми волосами.

— Если Хитрец мертв, то это хорошее избавление, — мрачно сказал Флинт. — От него у меня был мороз по коже.

Рейстлин сел обратно на скамью и снова натянул капюшон.

— Ты же не имел в виду… — начал Тас.

— Я имею в виду то, что говорю! — взревел Флинт. — Откуда ты можешь знать, что я имею в виду и чего не имею? Я говорил так вчера и скажу сегодня. Рейстлин всегда смотрел своим золотым носом свысока на всех нас. И он превратил Карамона в своего раба. «Карамон, сделай мне чай! Карамон, понеси мой мешок! Карамон, почисти мне ботинки!». Повезло еще, что Рейстлин никогда не приказывал своему брату спрыгнуть с утеса. Иначе Карамон сейчас лежал бы на дне самого глубокого ущелья.

— Ах, а мне нравился Рейстлин, — сказал Тас. — Однажды он вжикнул меня в пруд к домашним уткам. Я знаю, что иногда он был не очень любезен, Флинт, но он плохо себя чувствовал из-за этого его кашля, и он очень сильно помог тебе тогда, когда у тебя был ревматизм.

— У меня не было ревматизма ни единого дня в моей жизни! Ревматизм для стариков, — с негодованием сказал Флинт. — А теперь куда это ты направился? — спросил он, схватив Тассельхофа, когда тот собирался пересечь улицу.

— Я подумал, что мне стоит подойти к библиотеке, постучать в дверь и очень вежливо спросить монахов, у них ли Рейстлин.

— Везде, где бы ни был Рейстлин, не происходит ничего хорошего. И можешь выкинуть из своей пустой головы мысль о том, чтобы постучать в дверь. Ты слышал вчера, что они сказали? Кендерам вход воспрещен!

— Я думал также и об этом их спросить, — сказал Тас. — Почему это они не позволяют входить кендерам в библиотеку?

— Потому что в этом случае на их полках не осталось бы ни одной книги. Ты ограбил бы их в мгновение ока.

— Мы не грабим людей! — с негодованием сказал Тассельхоф. — Кендеры очень честны. И я думаю, что это позор, что кендерам не разрешается вход! Я просто пойду и объясню им…

Он выкрутился из рук Флинта и побежал через улицу. Флинт сердито проследил за ним, а затем, с внезапным блеском в глазах, крикнул:

— Можешь идти, если хочешь, но возможно тебе будет интересно то, что я собирался тебе сообщить. Меня послала Лорана. Она что-то говорила о тебе и полетах на драконе…

Тассельхоф развернулся настолько быстро, что его ноги запутались и он упал, растянувшись на улице и растеряв половину содержимого своих мешочков.

— Я? Тассельхоф Непоседа? Полечу на драконе? О, Флинт! — Тассельхоф поднялся на ноги вместе с мешочками. — Разве это не замечательно?

— Нет, — хмуро сказал Флинт.

— Быстрее! — сказал Тассельхоф, потянув Флинта за рубашку. — Мы не должны пропустить сражение!

— Оно случится не прямо в эту минуту, — сказал Флинт, отрывая пальцы кендера от рубашки. — Ты иди. Я приду попозже.

Таса не нужно было уговаривать. Он припустил вниз по улице, время от времени останавливаясь, чтобы сказать всем встречным, что он, Тассельхоф Непоседа, полетит на драконе вместе с Золотым Полководцем.

После ухода кендера Флинт долго стоял, уставившись на Великую Библиотеку. Лицо старого гнома стало серьезным и мрачным. Он собирался пересечь улицу, но остановился. Сдвинулись его тяжелые седые брови. Он сунул руки в карманы и покачал головой.

— Хорошее избавление, — пробормотал он и, повернувшись, последовал за Тасом.

Рейстлин оставался сидеть на скамье еще долгое время после того, как они ушли. Он сидел там, пока солнце не скрылось за зданиями Палантаса, и вечерний воздух ранней весны не похолодел.

Наконец он поднялся. Он не пошел в библиотеку. Он побрёл улицами Палантаса. Даже при том, что наступала ночь, улицы все еще были переполнены. Правитель Палантаса вышел, чтобы самолично успокоить своих граждан. Серебряные драконы были на их стороне. Драконы обещали защитить их — так сказал правитель. Он объявил начало празднований. Люди запалили костры и принялись танцевать на улицах. Рейстлин нашел шум и веселье невыносимыми. Он протолкался сквозь пьяную толпу и прошел в ту часть города, где лежали пустынные нежилые улицы и дома, темные и покинутые.

Никто не жил в этой части большого города. Никто никогда не приходил сюда. Рейстлин никогда не был здесь, но он хорошо знал дорогу. Он завернул за угол. В конце пустой улицы, окруженная ужасным лесом смерти, возвышалась башня, черный силуэт на фоне кроваво-красного неба.

Палантасская Башня Высшего Волшебства. Проклятая Башня. Почерневшее и полуразрушенное здание пустовало в течение многих столетий.

Никто не войдет в нее, кроме Властелина Прошлого и Настоящего.

Рейстлин сделал несколько шагов к Башне, затем остановился.

— Еще рано, — пробормотал он. — Еще не время.

Он почувствовал, что холодная, как у трупа рука коснулась его щеки, и вздрогнул.

— Только один из нас, молодой маг, — сказал Фистандантилус. — Только один из нас может быть Властелином.

 

Глава 2

Последнее вино

2-ой День, Месяц Мишамонт, Год 352 П.К.

Боги магии, Солинари, Лунитари и Нуитари были кузенами. Их родители создали триумвират богов, управлявших Кринном. Солинари был сыном Паладайна и Мишакаль, богов Света. Лунитари была дочерью Гилеана, Бога Книги. Нуитари был сыном Такхизис, Темной Королевы. Со дня их рождения кузены образовали сильный союз, прочно связанный их преданностью магии.

Давным-давно эти три бога подарили смертным способность контролировать и управлять тайной энергией. Освоив это искусство, смертные стали злоупотреблять этим подарком. Магия бесновалась в мире, вызывая ужасные разрушения и смерти. Кузены поняли, что должны установить законы, регулирующие использование силы, и таким образом они создали Ложи Высшего Волшебства. Управляемые Конклавом Магов, эти ложи установили законы использования магии, которые строго контролировали тех, кто практиковал это искусство.

Башня Высшего Волшебства в Вайрете была последней из пяти центров магии на Ансалоне. Другие три башни, расположенные в городах Далтигот, Лосаркум и Истар, были разрушены. Палантасская башня все еще существовала, но была проклята. Только Вайретская Башня, расположенная в таинственном и своенравном Вайретском Лесу, оставалась активной и полной жизни.

Так как люди обычно боятся того, чего они не понимают; маги, предпринимавшие попытки жить среди обычных людей, часто сталкивались с определенными трудностями. Независимо от того, служили ли они Богу Серебряной Луны Солинари, Богу Черной Луны Нуитари или Богине Красной Луны Лунитари, к магам относились с подозрением и недоверием. Не удивительно, что чародеям нравилось проводить максимальное количество времени в Вайретской Башне. Там, среди своих, они могли быть собой и изучать свое искусство, практиковать новые заклинания, покупать или обменивать магические артефакты… и просто получать удовольствие в компании тех, кто говорил на языке магии.

Перед возвращением Такхизис маги всех трех Лож жили и сотрудничали в Вайретской Башне. Черные Мантии спорили с Белыми, ведя дебаты, связанные с колдовством. Если заклинание требовало использовать в качестве компонента паутину, то лучше ли будет использовать ту паутину, которую прядут пауки в дикой местности или все-таки в неволе? Если у кошек имеется свой тайный распорядок дня, то могут ли они быть надежными талисманами?

Когда Королева Такхизис объявила войну всему миру, ее сын, Нуитари, впервые с сотворения магии разошелся со своими кузенами. Нуитари ненавидел свою мать. Он подозревал, что ее лесть и обещания были ложью, но все же хотел ей верить. Он присоединился к подразделениям армии Темной Королевы и взял с собой многих из своих Черных Мантий. Маги Ансалона по-прежнему представлялись миру единым фронтом, но на деле они уже были разделены.

Магами управляло руководство, известное как Конклав Магов, который был составлен из равного количества магов всех Лож. Главой Конклава в эти бурные времена был белый маг по имени Пар-Салиан. В свои шестьдесят с хвостиком, Пар-Салиан был, как считали, самым сильным лидером, благочестивым и мудрым. Но учитывая возрастающий беспорядок среди магических Лож, появились те, кто стал говорить, что он потерял контроль и не может работать по состоянию здоровья.

Пар-Салиан сидел в одиночестве в своем кабинете в Вайретской Башне. Ночь была холодна, и в очаге горел маленький огонь — настоящий, а не магический. Пар-Салиан не признавал использование магии ради собственного удобства. Он читал при свечах, а не при магическом свете. Он подметал пол простой, обычной метлой. Он требовал, чтобы все живущие и работающие в башне делали то же самое.

Свеча прогорела, и ее огонек погас, оставляя Пар-Салиана в темноте, если не считать тусклого света потухающих угольков в очаге. Он бросил занятия со своими заклинаниями. Тут необходима была концентрация, а он не мог сконцентрировать свой ум на запоминании тайных слов.

Ансалон пребывал в суматохе. Силы Темной Королевы рискованно приблизились к победе в войне. Но были и некоторые проблески надежды. Встреча на Совете Белокамня примирила эльфов, гномов и людей. Три расы согласились на время забыть о своих различиях и объединиться против общего противника. Синяя Леди, Повелительница Драконов Китиара и ее силы были побеждены в Башне Верховного Жреца. Жрецы Паладайна и Мишакаль дали народам надежду и шанс на спасение.

Но все же могущественная сила Драконьих Армий и ужасающая мощь злых драконов по-прежнему стояли против Сил Света. Даже сейчас Пар-Салиан в страхе ожидал новости о падении Палантаса…

Раздался стук в дверь. Пар-Салиан вздохнул. Он был уверен, что ему принесли новости, которые он боялся услышать. Его помощник давно уже лег спать, и Пар-Салиан встал, чтобы самостоятельно открыть дверь. Он был удивлен, увидев, что посетителем оказался Юстариус, глава Ложи Красных Мантий.

— Мой друг! Вы — последний человек, которого я ожидал увидеть этой ночью! Входите, пожалуйста. Присаживайтесь.

Юстариус, хромая, вошел в комнату. Он был высоким, сильным и здоровым человеком, разве что его нога была искалечена. Увлекаясь спортом в юности, он любил участвовать в соревнованиях с физическими нагрузками. Все это закончилось в тот день, когда он прошел свое Испытание в Башне, которое покалечило его. Юстариус никогда не говорил о своем Испытании и никогда не жаловался на свое увечье, разве что позволял себе с улыбкой пожать плечами и сказать, что ему очень повезло. Ведь он мог и умереть.

— Я рад видеть, что вы в безопасности, — продолжил Пар-Салиан, зажигая свечи и подкидывая дрова в огонь. — Я думал, что вы среди тех, кто сражается против Драконьей Армии в Палантасе.

Он остановился и с тревогой посмотрел на друга.

— Город уже пал?

— Совсем нет, — сказал Юстариус, усаживаясь перед очагом. Он положил свою искалеченную ногу на маленькую скамеечку и улыбнулся.

— Откройте бутылку вашего самого лучшего эльфийского вина, друг мой, потому что у нас есть повод кое-что отпраздновать.

— Какой повод? Скорее говорите. Мои мысли заполнены тьмой, — сказал Пар-Салиан.

— Добрые драконы вступили в войну!

Пар-Салиан смотрел на своего друга в течение нескольких долгих мгновений, а затем испустил большой и дрожащий вздох.

— Слава Паладайну! И Гилеану, конечно, — добавил он быстро, взглянув на Юстариуса. — Расскажите поподробнее.

— Серебряные драконы прибыли этим утром, чтобы защитить город. Драконья Армия не пошла в ожидаемое наступление. Лорана из Квалинестийских эльфов была названа Золотым Полководцем и стала лидером объединенных Сил Света, включая Соламнийских Рыцарей.

— Такие новости достойны кое-чего особенного, — Пар-Салиан налил для них вина. — Моя последняя бутылка вина из Сильванести. Увы, я боюсь, что в течение долгого времени на этой печальной земле больше не будет эльфийского вина.

Он снова сел на свое место.

— Значит, они выбрали дочь короля эльфов Квалинести своим Золотым Полководцем. Мудрый выбор.

— Благоразумный, — сказал Юстариус. — Рыцари не смогли выдвинуть собственного лидера. Поражение Драконьей Армии в Башне Верховного Жреца в значительной степени было достигнуто благодаря храбрости Лораны, ее доблести и быстрой реакции. Она обладает способностью вдохновить людей и словом, и делом. Рыцари, которые сражались в Башне, восхищаются и доверяют ей. Кроме того, за ней в сражение пойдут эльфы.

Два мага подняли свои кубки и выпили за успех Золотого Полководца и добрых драконов. Юстариус поставил серебряный кубок на стол и потер глаза. Он выглядел измученным. Он откинулся на спинку кресла со вздохом.

— Вы хорошо себя чувствуете? — с беспокойством спросил Пар-Салиан.

— Я не спал несколько ночей, — ответил Юстариус, — И я путешествовал по магическим коридорам, чтобы прибыть сюда. Такая поездка всегда изматывает.

— Правитель Палантаса просил вашей помощи для защиты города? — удивился Пар-Салиан.

— Нет, конечно, нет, — сказал Юстариус. — Я был готов внести свой вклад, как бы то ни было. У меня есть дом, семья, которую нужно защитить, так же как и город, который я люблю.

Он взял свой кубок, но пить не стал. Вместо этого он мрачно всматривался в темное, сливового цвета, вино.

— Давай, выкладывай, — мрачно сказал Пар-Салиан. — Я надеюсь, что дурные вести не перебьют хорошие.

Юстариус тяжело вздохнул.

— Ты и я часто задавались вопросом, почему добрые драконы отказывались откликнуться на наши просьбы о помощи. Почему они не вступили в войну, когда Такхизис послала своих злых драконов сжигать города и убивать невинных. Теперь я знаю ответ. И он ужасен.

Он снова замолчал. Пар-Салиан сделал еще один глоток вина, как бы готовясь к худшему.

— Серебряная драконица, которая называет себя Сильвара, сделала ужасное открытие, — сказал Юстариус. — Некоторое время назад, кажется в 287 году, Такхизис приказала злым драконам тайно проникнуть в логова добрых драконов, когда те спали Долгим Сном, и украсть их яйца. Как только потомство металлических драконов оказалось в ее распоряжении, Такхизис пробудила добрых драконов, чтобы поведать им, что она собирается начать войну. Если добрые драконы вмешаются, Такхизис пригрозила уничтожить их яйца. Испугавшись за свое потомство, добрые драконы поклялись, что они не будут бороться с нею.

— А теперь клятва нарушена, — сказал Пар-Салиан.

— Добрые драконы обнаружили, что Такхизис первая нарушила клятву, — ответил Юстариус. — Мудрецы долго размышляли, откуда появились люди-ящеры, также известные как дракониды…

Пар-Салиан в ужасе уставился на своего друга.

— Неужели вы хотите сказать… — он сжал кулаки. — Это невозможно!

— Боюсь, так и есть. Сильвара и ее друг, воин-эльф по имени Гилтанас, обнаружили эту ужасную правду. С помощью темного и безобразного колдовства яйца металлических драконов мутировали, и внутри них драконы изменились на существа, которых мы знаем как дракониды. Сильвара и Гилтанас были свидетелями этого ритуала. Им едва удалось унести оттуда ноги.

Пар-Салиан был поражен.

— Ужасная потеря. Трагическая потеря. Красота, мудрость и благородство преобразовались в отвратительных чудовищ.

Он замолчал. Они оба знали вопрос, который нужно было теперь задать. Оба они знали ответ. Но ни один не хотел говорить об этом вслух. Как бы то ни было, Пар-Салиан был Главой Конклава Магов. В число его обязанностей входило открывать правду, как бы неприятно это не было.

— Вы сказали, что яйца были переделаны с помощью безобразного темного колдовства. Значит ли это, что чудовищный поступок совершил один из нашего ордена?

— Боюсь, что да, — спокойно сказал Юстариус. — Черная мантия по имени Дракарт вместе с жрецом Такхизис и красным драконом разработал эти заклинания. Вы должны быстро предпринять некоторые действия, Пар-Салиан. Именно поэтому я и приехал сюда сегодня с такой поспешностью. Вы должны ликвидировать Конклав, обличить Черные Мантии и вышвырнуть их из Башни, запретив когда-либо возвращаться сюда.

Пар-Салиан ничего не ответил. Его правый кулак сжимался и снова разжимался. Он смотрел в огонь.

— Мы уже на подозрении у всего мира, — сказал Юстариус. — Если люди узнают, что в этом отвратительном деянии был замешан маг, то они восстанут против нас! Это может нас уничтожить!

Пар-Салиан продолжал молчать.

— Мой друг, — сказал Юстариус и его голос стал еще тверже. — Бог Нуитари был вовлечен в это. Без сомнения, так оно и было. Он примкнул к своей матери, Такхизис, несколько лет назад, что означает, что Глава Ложи Черных Мантий Ладонна тоже в это вовлечена.

— Вы не можете знать этого наверняка, — серьезно сказал Пар-Салиан. — У вас нет никаких доказательств.

Он и Ладонна были любовниками в юности, далеким прошлым, когда страсть нивелирует различия. Юстариус знал эту историю и был осторожен, стараясь даже не намекнуть об этом. Но Пар-Салиан знал, что его друг об этом думает.

— Ни один из нас не видел Ладонну или ее последователей около года, — продолжил Юстариус. — Наши боги, Солинари и Лунитари не делали тайны из того факта, что они глубоко возмущены и встревожены поступком Нуитари, когда он порвал с ними, чтобы служить его матери. Мы должны примириться с этим, мой друг. Три Бога Магии теперь разъединены. Наше священное братство магов, связи, которые соединяют нас — белых, красных и черных — порваны. Уже сейчас Ладонна и ее Черные Мантии возможно готовятся атаковать Башню…

— Нет! — сказал Пар-Салиан, хлопнув кулаком по спинке стула и пролив вино.

Пар-Салиан, с его длинной белой бородой и тишайшим поведением, мог показаться слабым и мягким стариком даже тем, кто знал его лучше всего. Глава Конклава вряд ли достиг бы своего высокого положения, не имея достаточно огня в своей крови. Высокая температура этого пламени могла быть поистине удивительной.

— Я не буду ликвидировать Конклав! Я не могу за мгновение поверить, что Ладонна может быть вовлечена в это преступление. И при этом я не обвиняю Нуитари…

Юстариус нахмурился.

— Черная мантия, Дракарт, был замечен в этом ритуале.

— И что из этого? — с негодованием посмотрел Пар-Салиан на своего друга. — Возможно, он отступник.

— Так и есть, — произнес чей-то голос.

Юстариус крутанулся в кресле. Когда он увидел, кто это говорил, он бросил осуждающий взгляд на Пар-Салиана.

— Я не знал, что вы не один, — холодно сказал Юстариус.

— Я сам не знал, — сказал Пар-Салиан. — Вы должны были показаться нам, Ладонна. Неприлично подслушивать, особенно за друзьями.

— Я должна была удостовериться, что вы все еще мои друзья, — сказала она.

Женщина средних лет, Ладонна презирала тех, кто пытался скрывать свой возраст, используя дары природы и магии, чтобы придать юношескую припухлость морщинистым щекам. Она носила длинные густые седые волосы так гордо, как королева носит корону, укладывая их в сложные прически. Ее черная мантия была сделана из самого прекрасного бархата, мягкого и роскошного, украшенного рунами, вышитыми серебряными и золотыми нитями.

Но когда она появилась из затененного угла, где тайно наблюдала за ними, два мага были потрясены изменениями, произошедшими в ее внешности. Ладонна была измученной, бледной и, казалось, прибавила несколько лет. Ее длинные седые волосы были небрежно завязаны двумя торопливо заплетенными лентами, которые лежали у нее на спине. Ее изящная черная мантия была грязной и потрепанной, изодранной и потертой. Она выглядела обессиленной, почти на грани обморока.

Пар-Салиан поспешно предоставил ей кресло и налил в кубок вина. Она с благодарностью выпила его. Ее темные глаза обратились на Юстариуса.

— Вы очень быстро стали судить меня, — едко сказала она.

— В прошлый раз, когда я видел вас, госпожа, — спокойно ответил он, — Вы громко объявляли о своей преданности королеве Такхизис. И мы теперь должны считать, что вы не замешаны в этом преступлении?

Ладонна снова выпила вина, затем спокойно сказала:

— Если быть глупцом — преступление, тогда я полностью виновна.

Она подняла глаза, окидывая двух магов сверкающим взглядом.

— Но я клянусь вам, что я не имела никакого отношения к порче яиц драконов! Я узнала об этом позорном деянии только недавно. И когда я узнала, то сделала все возможное, чтобы уменьшить ущерб. Вы можете спросить Сильвару и Гилтанаса. Они не были бы живы сейчас, если бы не моя помощь и не помощь Нуитари.

Юстариус оставался очень мрачным. Пар-Салиан пребывал в серьезной задумчивости.

Ладонна поднялась на ноги и воздела руку к небу.

— Я призываю Солинари, Бога Серебряной Луны. Я призываю Лунитари, Богиню Красной Луны. Я призываю Нуитари, Бога Черной Луны. Засвидетельствуйте мою клятву! Я клянусь магией, которую мы считаем священной, что я говорю правду. Заберите свое благословение у меня, если я лгу. Пусть магические слова выветрятся из моей памяти. Пусть мои компоненты исчезнут. Пусть мои свитки сгорят. Пусть моя рука будет оторвана до запястья.

Она выждала момент, затем снова опустилась в кресло.

— Здесь холодно, — сказала она, глядя тяжелым взглядом на Юстариуса. — Могу я создать немного огня?

Она указала пальцами на камин, где медленно погибал огонь, и произнесла волшебное слово. Тут же пламя затанцевало на железной решетке. Становилось все жарче и в какой-то момент все трое вынуждены были отодвинуть свои кресла подальше. Ладонна взяла свой кубок и сделала большой глоток.

— Нуитари порвал с Такхизис? — с удивлением спросил Пар-Салиан.

— Он был обольщен сладкими словами и щедрыми обещаниями. Как и я, — горько сказала Ладонна. — Сладкие речи Королевы были ложью. Ее обещания ничего не стоили.

— А что вы ожидали? — с усмешкой спросил Юстариус. — Темная Королева подогрела ваши амбиции и затронула вашу гордость. И теперь вы приползли сюда к нам. Я думаю, что вы в опасности. Вы знаете тайны Королевы. Она натравила на вас своих собак? Именно поэтому вы вернулись в Вайрет? Чтобы спрятаться за нашими мантиями?

— Я действительно знаю многие ее тайны, — мягко сказала Ладонна. Несколько минут она сидела неподвижно, изучая свои руки, пальцы которых были все еще длинны и чувствительны, хотя кожа и покраснела. — И, да, я в опасности. Мы все в опасности. Именно поэтому я и вернулась. Рискуя своей жизнью, чтобы предупредить вас.

Пар-Салиан обменялся встревоженным взглядом с Юстариусом. Оба они знали Ладонну много лет. Они видели ее во всём великолепии ее власти. Они видели, как она бушевала в гневе. Один из них видел ее мягкой и нежной любовницей. Ладонна была борцом. Она боролась на своем пути к вершинам ложи Черных Мантий, побеждая и иногда убивая в магических схватках тех, кто бросал ей вызов. Она была храбрым и сильным противником. Ни один человек никогда не видел в ней слабую женщину. Ни один никогда не видел ее такой, какой они видели ее сейчас: потрясенной и… испуганной.

— В Нераке есть здание, которое называют Красный Особняк. Ариакас иногда живет там, когда бывает в Нераке. В этом Дворце есть алтарь Такхизис. Алтарь не настолько велик, как в Храме, он тайный и скрыт от посторонних глаз. О нём знают только фавориты Ариакаса, такие как Китиара, а также моя бывшая ученица, любовница Ариакаса Иоланта. Короче говоря, несколько из моих коллег были убиты самым ужасным образом. Я боялась, что буду следующей. Я пошла к алтарю, чтобы лично поговорить с Королевой Такхизис.

Юстариус что-то пробормотал.

— Я знаю, — сказала Ладонна. — Я знаю. Но я была одна, и я была в отчаянии.

Пар-Салиан потянулся к ней и взял ее за руку. Она улыбнулась дрожащей улыбкой и сжала своими пальцами его руку. Он был поражен, увидев мерцание слез в ее глазах. Он прежде никогда не видел, чтобы она плакала.

— Я собиралась войти к алтарю, когда поняла, что там уже кто-то есть. Это была Повелительница Китиара, которая говорила с Ариакасом. Я применила магию, чтобы стать невидимой и подслушала их беседу. Вы слышали о том, что Темная Королева ищет человека по имени Берем? Он еще известен как Вечный Человек или Человек Зеленого Камня.

— Все Драконьи Армии обязаны искать его. Пытались понять почему, — сказал Пар-Салиан. — Что делает его таким важным для Такхизис?

— Я могу рассказать вам, — сказала Ладонна. — Если Такхизис найдет Берема, то она победит. Она войдет в этот мир со всей своей энергией и силой. Никто, даже боги, не будут в состоянии противостоять ей.

Она рассказала трагическую историю Вечного Человека двум магам. Они слушали ее с удивлением и горем, переживая за Берема и Джеслу, историю об убийстве и прощении, надежде и искуплении.

Пар-Салиант и Юстариус долго молчали после окончания рассказа, каждый обдумывая его сам с собой. Ладонна резко упала в кресло и закрыла глаза. Пар-Салиан предложил ей еще один кубок вина.

— Спасибо, мой дорогой друг, но если я выпью больше, то засну прямо здесь. Что вы думаете об этом деле?

— Я думаю, что мы должны действовать, — сказал Пар-Салиан.

— А я хотел бы провести собственное расследование, — решительно сказал Юстариус. — Госпожа Ладонна простит меня, когда я скажу, что не полностью доверяю ей.

— Расследуйте сколько угодно, — сказала Ладонна. — И вы поймете, что я говорю правду. Я слишком опустошена, чтобы лгать. А теперь, если вы извините меня…

Она поднялась и пошатнулась от усталости так, что была вынуждена опереться на спинку стула, чтобы не упасть.

— Этой ночью я не в состоянии путешествовать. Если бы у меня было хотя бы одеяло, брошенное в угол какой-нибудь комнаты для учеников…

— Чепуха, — сказал Пар-Салиан. — Вы будете спать в своих комнатах, как обычно. Там все осталось в том же виде с тех пор как вы уехали. Ничего не было изменено или переставлено. Вы даже найдете огонь в очаге.

Ладонна опустила свою гордую голову и затем протянула Пар-Салиану руку.

— Мой старый друг, спасибо. Я сделала ошибку, я спокойно ее признаю. Если вас это как-нибудь утешит, то знайте, что я за нее заплатила.

Юстариус с трудом поднялся. Даже недолгое сидение заставляло его хромую ногу напрягаться.

— Вы тоже проведете эту ночь с нами, мой друг? — спросил Пар-Салиан.

Юстариус покачал головой.

— Мне необходимо вернуться обратно в Палантас. Там я узнаю больше новостей. Если вы подождете еще одну минуту, господа, то услышите, то, что может представлять для вас интерес. В двадцать шестой день месяца Раннмонт на ступенях Великой Библиотеки был найден Рейстлин Маджере в полумертвом состоянии. Один из моих учеников случайно проходил мимо и видел это. Мой ученик не знал, кем был этот человек, только то, что он был магом и носил красную мантию моей Ложи. Но я не думаю, что Рейстлин долго будет оставаться в рядах моей Ложи, — добавил Юстариус. — Сегодня один из местных красильщиков поведал мне, что один молодой человек приходил к нему с просьбой окрасить красную мантию в черный цвет. Кажется, у вашего «меча» есть недостаток, мой друг.

Пар-Салиан выглядел глубоко обеспокоенным.

— Вы уверены, что это был Рейстлин Маджере?

— Молодой человек назвался вымышленным именем, но в любом случае в мире мало людей с золотистой кожей и зрачками в форме песочных часов. Но все равно, чтобы быть полностью уверенным, я говорил с Астинусом. Он заверил меня, что данный молодой человек и есть Рейстлин. Он надевает Черную Мантию и делает это, не проконсультировавшись с Конклавом, как требует закон.

— Он становится отступником, — Ладонна пожала плечами. — Вы потеряли его, Пар-Салиан. Кажется, не только я могу сделать ошибку.

— Я редко с вами соглашаюсь, — мрачно сказал Юстариус. — но сегодня я с вами согласен.

Ладонна ушла в свои комнаты. Юстариус возвратился в Палантас по волшебным коридорам. Пар-Салиан снова остался один.

Он снова сел в свое кресло перед потухающим огнем, обдумывая все, что сегодня услышал. Он попытался сконцентрироваться на страшных новостях, которые принесла Ладонна, но поймал себя на том, что его мысли постоянно возвращаются к Рейстлину Маджере.

«Возможно, я действительно сделал ошибку, когда выбрал его в качестве своего меча для борьбы со злом, — размышлял Пар-Салиан. — Но то, что я услышал этой ночью и то, что я знаю о Рейстлине Маджере, убеждает меня в том, что, скорее всего, нет».

Пар-Салиан допил последнее эльфийское вино, выбросил осадок на тлеющие угли, гася их. Затем пошел в спальню и лег на кровать.

 

Глава 3

Воспоминания. Старый друг

3-ий День, Месяц Мишамонт, Год 352 П.К.

«Это была не физическая боль, которая омрачала мой ум. Эта боль была старая, грызущая меня изнутри, глодающая отравленными клыками. Карамон, сильный и веселый, добрый и ласковый, открытый и честный. Карамон, всеобщий друг.

Не такой, как Рейстлин — слабак и хитрец.

— Все, что я когда-либо имел — это моя магия, — сказал я, думая четко и ясно впервые в моей жизни, — а теперь это есть и у тебя.

Используя стену как опору, я поднял руки, сложив большие пальцы вместе. Я начал произносить слова, слова, которые призовут магию.

— Рейст! — Карамон попятился. — Рейст, что ты делаешь? Очнись! Я тебе нужен! Я позабочусь о тебе — как всегда. Я же твой брат!

— У меня нет брата.

Под слоем холодного твердого камня кипела и клокотала ревность. Камни содрогнулись, треснули. Ревность расплавленным алым потоком хлынула сквозь мое тело и вспыхнула на моих руках. Пламя вспыхнуло и охватило Карамона…».

Стук в дверь резко вернул Рейстлина к реальности.

Он пошевелился в кресле, медленно и неохотно расставаясь с воспоминаниями, не потому что он любил заново переживать прошлое, отнюдь нет. Воспоминания о его Испытании в Башне Высшего Волшебства были ужасны, поскольку они возвращали муки ревнивой ярости, вид Карамона, сожженного до смерти, звуки криков его брата-близнеца, зловоние обугленной плоти.

А затем, после этого, он стоял перед Карамоном, который был свидетелем собственной смерти от рук брата. И он видел боль в его глазах, которая казалась намного сильнее смертельной боли. Это была всего лишь иллюзия, часть Испытания, чтобы Рейстлин мог изучить сам себя. Он мог бы закрыть свои воспоминания на замок и не думать об этом, но он должен был вынести что-то из всего этого, и поэтому не отвергал мысли о прошлом.

Время было раннее, и он был в своей маленькой келье, которую ему выделили в Великой Библиотеке. Монахи принесли его сюда, когда думали, что он умирает. В этой келье он, наконец, сумел познать темноту собственной души и смело встретился с глазами, которые смотрели на него. Он вспомнил Испытание, он вспомнил сделку, которую заключил с Фистандантилусом и которую не планировал выполнять.

— Я просил, чтобы меня не беспокоили, — раздраженно выкрикнул Рейстлин.

— Не беспокоили! Я побеспокою его, — проворчал глубокий голос. — Я побеспокою его хорошенькой затрещиной!

— К вам посетитель, мастер Маджере, — примирительным тоном произнес Бертрем. — Он говорит, что он ваш старый друг. Он обеспокоен вашим здоровьем.

— Конечно, так оно и есть, — язвительно сказал Рейстлин.

Он ожидал этого. С тех самых пор, когда он наблюдал, как Флинт собирался пересечь улицу к библиотеке, но потом передумал. Флинт потратит целый вечер на раздумья, но все равно придет. Не с Тасом. Он придет один.

«Скажи ему, чтобы он ушел. Скажи ему, что ты очень занят. У тебя есть много дел, которые ты обязан сделать, чтобы подготовиться к поездке в Нераку», — но в то время как Рейстлин думал об этом, его руки сами удаляли магическое заклятие, которое держало дверь запертой.

— Он может войти, — сказал Рейстлин.

Бертрем осторожно просунул свою лысину, блестящую от пота, в дверной проем и осмотрелся внутри. При виде Рейстлина, восседающего в серой мантии, его глаза расширились.

— Но вы же… Вы не…

Рейстлин впился в него взглядом.

— Говори, зачем пришел и уходи.

— Пппп…посетитель, — слабо проговорил Бертрем и затем поспешно устремился прочь, его сандалии шуршали по каменному полу.

Флинт ввалился внутрь. Старый гном с негодованием осмотрел Рейстлина из-под косматых седых бровей. Он сложил руки на груди под своей длинной гладкой бородой. Он носил кожаную броню с заклепками, которую гномы предпочитали стальным доспехам. Броня была новая, и на ней был виден знак розы — символ Соламнийских Рыцарей.

Флинт был облачен в тот же самый шлем, как и всегда. Он нашел его во время одного из их ранних приключений, Рейстлин не мог вспомнить, когда именно. Шлем был украшен плюмажем, сделанным из конского волоса. Флинт всегда считал, что это грива грифона, и никто не смог бы его разуверить в этом, даже тот факт, что у грифонов не было грив.

Прошло несколько месяцев с тех пор, когда они видели друг друга в последний раз, но Рейстлин был потрясен изменениями, произошедшими с гномом. Флинт похудел. Его кожа приняла меловой оттенок. Его дыхание было затруднено, лицо было испещрено новыми линиями горя и утраты, усталости и беспокойства. Глаза старого гнома, впившись взглядом в Рейстлина, вспыхивали тем же самым сердитым выражением.

Никто из них не произнес ни слова. Флинт хмыкнул и откашлялся, бросая быстрый внимательный взгляд на обстановку в комнате. Он посмотрел на книги заклинаний, лежащие на столе, на посох Магиуса, стоящий в углу, на пустую чашку, в которой маг заваривал свой чай. Все эти вещи принадлежали Рейстлину, и ни одна — Карамону.

Флинт нахмурился и почесал нос, взглянув на Рейстлина из-под опущенных бровей. Затем он неловко переступил с ноги на ногу.

«Насколько более неловко он чувствовал бы себя, если бы узнал правду, — подумал Рейстлин. — О том, что я оставил Карамона, Таниса и других умирать». Рейстлину хотелось бы, чтобы Флинт не узнал правду.

— Кендер сказал, что видел тебя, — сказал Флинт, наконец, нарушая тишину. — Он говорил, что ты умирал.

— Как ты можешь убедиться, я очень даже жив, — ответил Рейстлин.

— Да, хорошо, — Флинт погладил бороду. — На тебе серая мантия. Что это должно означать?

— То, что я отправил свою красную мантию в стирку, — сказал Рейстлин, язвительно добавив: — я не настолько богат, чтобы позволить себе обширный гардероб.

Он сделал нетерпеливый жест.

— Ты пришел сюда, чтобы поглазеть на меня и прокомментировать мою одежду или у тебя ко мне есть дело?

— Я пришел, потому что волновался за тебя, — нахмурившись, сказал Флинт.

Рейстлин скептически улыбнулся.

— Ты пришел сюда, не потому что волновался обо мне. Ты пришел, потому что ты волнуешься о Танисе и Карамоне.

— Хорошо, как хочешь, но я имею на это право, не так ли? Что с ними случилось? — спросил Флинт, его щеки вспыхнули, придавая цвет его серой коже.

Рейстлин помедлил с ответом. Он мог сказать правду. Не было причин для того, чтобы врать. В конце концов, ему было наплевать, что будет думать о нем Флинт и все остальные. Он мог правдиво сказать, что оставил их всех умирать в водовороте. Но Флинт будет шокирован. Он даже может напасть на Рейстлина в своей ярости. Старый гном не представлял опасности, но Рейстлин будет вынужден защищаться. Он может ранить Флинта, и тогда поднимется шум. Эстетики будут возмущены. Они выбросят его отсюда, а он еще не готов покинуть Палантас.

— Лорана, Тас и я знаем, что ты и остальные сбежали из Тарсиса, — сказал Флинт. — У нас был общий сон.

Он выглядел чрезвычайно сконфуженным при этих словах.

Рейстлин был заинтригован.

— Сон о стране кошмара Сильванести? Сон короля Лорака? Как интересно. — Он погрузился в воспоминания, прикидывая, как такое могло быть возможным. — Я знал, что все мы видим один и тот же сон, но это происходило из-за того, что мы все были в этом кошмаре. Интересно, как вам получилось испытать то же самое?

— Гилтанас говорил, что это могло случиться из-за Звездного Камня, который Эльхана дала Стурму в Тарсисе.

— Да, Эльхана что-то говорила об этом. Это вполне мог быть Звездный Камень. Это сильный магический артефакт. Он все еще у Стурма?

— Он был похоронен вместе с ним, — грубо сказал Флинт. — Стурм погиб. Он был убит при сражении за Башню Верховного Жреца.

— Мне жаль слышать это, — сказал Рейстлин и с удивлением почувствовал, что ему действительно жаль.

— Стурм умер как герой, — сказал Флинт, — он в одиночку сражался с синим драконом.

— Тогда он умер как дурак, — заметил Рейстлин.

Лицо Флинта вспыхнуло.

— А что насчет Карамона? Почему его здесь нет? Он никогда не покинул бы тебя! Он сначала бы умер!

— Возможно, он действительно умер, — сказал Рейстлин. — Возможно, они все умерли. Я не знаю.

— Ты убил его? — спросил Флинт, его лицо побагровело.

«Да, я убил его, — подумал Рейстлин. — Он был весь в огне…».

Вместо этого он сказал:

— Дверь позади тебя. Будь добр закрой ее за собой.

Флинт попытался что-то сказать, но мог только гневно бормотать себе под нос. Наконец ему удалось проговорить:

— Я не знаю, зачем я сюда пришел! Я сказал «хорошее избавление», когда услышал, что ты умираешь. И я снова это повторяю!

Он развернулся на пятках и сердито протопал к выходу. Достигнув двери, он рывком открыл ее и уже собирался выйти, когда услышал голос Рейстлина.

— У тебя проблемы с сердцем, — говорил маг со спиной Флинта. — Ты плохо себя чувствуешь. У тебя бывает боль, головокружение, одышка, ты быстро утомляешься. Я прав?

Флинт остановился как вкопанный, держа руку на дверной ручке.

— Если ты не перестанешь волноваться, — продолжил Рейстлин. — То твое сердце разорвется.

Флинт оглянулся через плечо.

— Сколько времени мне осталось?

— Смерть может настигнуть тебя в любой момент, — сказал Рейстлин. — Тебе надо отдохнуть…

— Отдохнуть! Идет война! — громко сказал Флинт. Затем он закашлялся и захрипел, прижав руку к груди. Видя, что Рейстлин наблюдает за ним, он пробормотал: — Мы не можем все умереть как герои.

И вышел прочь, позабыв закрыть за собой дверь.

Рейстлин со вздохом поднялся на ноги и сделал это за него.

* * *

«Карамон закричал, пытаясь сбить огонь, но от магии не было спасения. Его тело усыхало, корчась в огне, и постепенно превращалось в тело старого высохшего человека. Старика, одетого в черную мантию, на чьих волосах и бороде все еще плясали угасающие языки пламени.

Фистандантилус с протянутой рукой шел ко мне.

— Если твой доспех всего лишь окалина, — тихо сказал старик. — Я найду трещину.

Я не мог двигаться, не мог даже пошевелиться. Магия отняла мои последние силы.

Фистандантилус стоял передо мной. Черная мантия старика развевалась потрепанными клочьями ночной тьмы, его плоть прогнила и истончилась, кости были видны сквозь кожу. Его ногти были острыми и длинными, как у мертвеца, а глаза светились тем же огнем, который горел и у меня в душе, огнем, который оживлял мертвых.

Кровавый Камень висел на цепи вокруг его тощей шеи.

Рука старика коснулась моей груди, почти ласкающим движением, дразнящим и мучительным одновременно. Фистандантилус погрузил свою руку мне в грудь и схватил меня за сердце.

Как умирающий воин хватается за древко копья, которое пронзило его тело, так и я схватил старика за запястье, сомкнув свои пальцы железной хваткой, которую не смогла бы разжать даже смерть.

Пойманный в ловушку, Фистандантилус боролся, пытаясь сломить мою волю, но он не мог одновременно освободиться и продолжать удерживать мое сердце с той же силой…

Белый свет Солинари, алый свет Лунитари и невидимый черный свет Нуитари — свет, который я теперь мог видеть — слились в одно перед его меркнущим взором, став единым немигающим оком.

— Ты можешь взять мою жизнь, — сказал я, крепко держа Фистандантилуса за руку, в то время как он продолжал держать мое сердце, — но взамен ты будешь служить мне.

Око подмигнуло и исчезло».

Рейстлин снял с пояса маленький кожаный мешочек. Он запустил в него руку и вытащил то, что казалось маленьким шариком, сделанным из цветного стекла, какими играют дети. Он перекатывал стеклянный шар на ладони, наблюдая, как внутри кружатся и меняются цвета.

— Ты становишься всё большей проблемой, старик, — тихо сказал Рейстлин, не зная, слышит его сейчас Фистандантилус или нет.

У Рейстлина был план, и призрак злого мага ничего не мог сделать, чтобы противостоять ему.

 

Глава 4

Проклятая башня. Око Дракона. Тишина

4-ый День, Месяц Мишамонт, Год 352 П.К.

Новая черная мантия была все еще немного влажной в области швов и слабо пахла миндалем. Это было из-за индиго, как сказал ему красильщик. Рейстлин был также убежден, что ощущает слабый запах мочи, которая использовалась для того, чтобы закрепить краску, хотя красильщик уверял, что мантию много раз прополаскивали, и запах был только в воображении мага. Красильщик порекомендовал не пользоваться пока мантией и постирать ее снова, но Рейстлин не мог позволить себе терять время попусту.

Больше всего он боялся, что Темная Королева выиграет войну прежде, чем он успеет к ней присоединиться, произвести на нее впечатление своими навыками и заручиться ее поддержкой в его карьере. Он представлял себе, как станет Главой Черных Мантий в Неракской Башне Высшего Волшебства, в столице Такхизис. Он представлял себе и саму Башню, она должна быть великолепной. Маг предполагал, что чародейка Ладонна живет в Башне, если она все еще является Главой Ложи Черных Мантий. Он поморщился при мысли, что ему придется пресмыкаться перед старой каргой, признавая ее как вышестоящего руководителя. И ему придется объяснить ей, как он посмел надеть черную мантию без ее разрешения.

Ну да ладно. Его рабство не может продлиться долго. С поддержкой Темной Королевы Рейстлин был в состоянии подняться выше всех них. У него больше не будет потребности в них. Будут исполнены все его честолюбивые мечты.

«Твои мечты? — прорычал Фистандантилус, его голос стучал как кровь в ушах Рейстлина. — Твои мечты — это мои мечты! Я потратил целую жизнь — много жизней — достигая своей цели стать Властелином Прошлого и Настоящего. Никакая хнычущая, харкающая кровью выскочка не украдет у меня это!».

Рейстлин постарался проконтролировать свои мысли, чтобы не оказаться вовлеченным в сражение, к которому он не был готов. Он быстро шел, безошибочно выбирая дорогу во тьме ночи к своему предназначению, к своей судьбе. Посох Магиуса светился, шар, заключенный в когтистую лапу дракона, мягко освещал темные улицы, которые в этой части города были мрачны и пустынны. Ни одного огонька не виднелось в окнах, большинство из которых было разбито. Ни одного звука не доносилось изнутри полуразрушенных зданий. Улицы были покинуты. Никто, даже бесстрашный кендер, не отваживался проникнуть в тень Башни Высшего Волшебства, ни днем, ни, тем более, ночью.

Башня Высшего Волшебства в Палантасе когда-то была самой красивой из всех Башен. Названная Шпилем Знаний, Башня была посвящена поиску мудрости и знаний. Башня украшала Палантас, ее маги помогали рыцарям сражаться с Королевой Такхизис в Третьей Драконьей Войне. Маги всех трех Лож объединились, чтобы создать легендарные артефакты под названием Глаза Драконов и использовали их, чтобы заманивать злых драконов в ловушку. Такхизис была низвергнута в Бездну, и белая Башня магов вместе с Башней Верховного Жреца, принадлежащей рыцарям, стали вместе гордыми стражами Соламнии.

Затем возвысился в своей власти Король-Жрец, который считал, что любая магия — это зло. Рыцари, которые были сильными приверженцами Короля-Жреца, стали смотреть на магов со все возрастающим недоверием и наконец потребовали, чтобы маги покинули Башню. Перед этим уже две Башни Высшего Волшебства подверглись нападению, и маги в итоге сами разрушили их, что повлекло немалые жертвы среди населения тех городов, где они стояли. Маги Палантаса решили отдать свою Башню. Правитель Палантаса рассчитывал, что она достанется ему, так как Король-Жрец уже захватил Башню в Истаре, но прежде чем правитель смог повернуть в замке ключ, черный маг по имени Андрас Рэннок проклял Башню.

Толпа, собравшаяся чтобы порадоваться выселению магов, в ужасе наблюдала, как Рэннок выкрикнул: «Ворота останутся закрытыми, а залы пустыми, пока не наступит день, когда Властелин Прошлого и Настоящего не вернется в своей силе». Затем он прыгнул с Башни прямо на острые зубцы забора. В то время как его кровь текла по железу, он на последнем дыхании проговорил проклятие.

Красивая башня превратилась в место зла, слишком ужасное, чтобы даже смотреть на него. Прошло уже почти четыреста лет, и все еще никто не смел даже приближаться к ней. Многие пробовали, но мало кто мог набраться достаточно храбрости, чтобы хотя бы стоять рядом со страшной Шойкановой Рощей — дубовым лесом, который стоял на страже вокруг Башни. Никто не знал, кто или что бродило в Роще. Никто из тех, кто входил в Рощу, не вернулся, чтобы рассказать.

Рейстлин пришел в эту часть Палантаса, потому что он должен был создать заклинание, и ему было жизненно важно, чтобы его никто не мог отвлечь. Любое вмешательство — такое как Бертрем, стучащий в дверь — могло оказаться фатальным.

Искривленная Башня нависала над небом, сделав невидимыми звезды и потушив свет двух лун — Солинари и Лунитари. Нуитари, черная луна, была видна, хотя и только глазам тех, кто был приобщен к тайнам темного бога. Рейстлин не сводил своих глаз с черной луны, набираясь от нее храбрости.

Он твердо стоял на ногах даже притом, что чувствовал парализующий ужас, рекой текущий от Башни. Страх окутал его. Он задрожал, сильнее запахнулся в свою мантию и продолжил идти. Страх становился все более глубоким. Чародея прошиб пот. Его руки дрожали, дыхание участилось, и он стал бояться, что его настигнет приступ кашля. Он покрепче сжал в руке Посох Магиуса и, хотя тень от Башни скрывала любой свет, огонёк посоха не подвел его.

Река ужаса стала настолько глубокой, что он смог найти в себе смелости только на один шаг. Смерть ожидала его. Следующий шаг был бы его гибелью. Тем не менее, он сделал этот шаг. Сжав зубы, он сделал еще один.

«Вернись! — убеждал Фистандантилус, его голос стучал молотом в голове Рейстлина. — Ты, должно быть, сошел с ума, если подумал о попытке меня уничтожить. Я тебе нужен».

«Я тебе нужен, Рейст! — произнес голос Карамона. — Я могу защитить тебя».

— Заткнитесь! — сказал Рейстлин. — Заткнитесь вы оба!

Он подошел достаточно близко к Шойкановой Роще и уже мог ее отчетливо разглядеть. Он задрожал и опустил глаза. Ему не стоило идти дальше, если он не хотел умереть от страха. Рейстлин был уже достаточно далеко от населенной части города. Можно было остановиться здесь. Он огляделся вокруг в поисках подходящего места, чтобы оттуда произнести свое заклинание. Поблизости находилось пустое здание с тремя фронтонами и окнами в свинцовых рамах. Согласно табличке, висевшей под неестественным углом, здание когда-то являлось таверной под названием «Шляпа Мага». Весьма подходящее название для таверны, расположенной столь близко к Палантасской Башни Высшего Волшебства.

Рисунок на табличке почти стерся, но при помощи света посоха Рейстлин смог разобрать изображение чудаковато выглядящего мага, хлещущего эль из собственной шляпы. Это напомнило Рейстлину о старом маге Фисбене, который носил (и постоянно терял) шляпу, очень напоминавшую изображенную на табличке.

Воспоминания о Фисбене заставили Рейстлина почувствовать себя неловко, и он поспешил выбросить старого мага из головы. Он подошел к двери и толкнул ее. Дверь скрипнула на ржавых петлях и медленно приоткрылась. Рейстлин уже собрался войти внутрь, как его охватило ощущение, что за ним наблюдают. Он сказал себе, что это бессмыслица, так как никто в здравом уме не пришел бы в эту часть города. Только чтобы убедиться в этом, он бросил взгляд на улицу. Никого не увидев, он уже собирался войти в таверну, когда его взгляд случайно скользнул по вывеске. Нарисованные на ней глаза мага смотрели прямо на него. Когда Рейстлин посмотрел в них, один глаз подмигнул ему.

Рейстлин вздрогнул. Ему в голову пришла мысль, что, если он потерпит неудачу, то он умрет здесь, и никто никогда не узнает, что с ним случилось. Его тело не найдут. Он умрёт и будет забыт, как галька, смытая Рекой Времени.

«Не будь идиотом, — упрекнул себя Рейстлин. Он окинул вывеску тяжелым взглядом. — Это был всего лишь блик света».

Он быстро вошел в брошенную таверну и закрыл за собой дверь. Все это время Фистандантилус продолжал бранить его.

«Я наколдовал Проклятие Рэннока! Я Властелин Прошлого и Настоящего. Ты же — никто и ничто. Без меня ты бы провалил свое Испытание в Башне».

— Без меня, — парировал Рейстлин. — Ты был бы затерян во времени и пространстве Вселенной, голос без рта, крик, который никто не смог бы услышать.

«Ты использовал мои знания, — сказал Фистандантилус. — Я наполнил тебя своей силой!».

— Это я произносил слова, которые позволили мне справиться с Оком Дракона, — ответил Рейстлин.

«Мои слова!» — вскрикнул Фистандантилус.

— Да, твои, — согласился Рейстлин, — и все это время ты уничтожал меня. Ты подождешь, пока моя жизненная сила не иссякнет, а затем воспользуешься ею, чтобы убить меня. Ты хочешь стать мной. Я не могу позволить тебе этого.

Фистандантилус рассмеялся.

«Моя рука держит твое сердце! Мы связаны. Если ты убьешь меня, то умрешь сам».

— Я не уверен в этом. Однако не буду рисковать, — сказал Рейстлин. — Я не собираюсь убивать тебя.

Он сел на покрытую пылью скамью. Интерьер таверны был богатым, насколько вообще можно было себе представить богатый интерьер столетия назад, когда таверна была популярным местом среди магов и их учеников. В помещении отсутствовала барная стойка, но были столы, окруженные удобными креслами. Рейстлин ожидал, что комната будет переполнена паутиной и крысами, но очевидно даже пауки с грызунами не испытывали желания жить в пределах Башни, поскольку пыль вокруг лежала гладким слоем. Фреска на стене изображала трех богов магии, каждый из которых держал в руке по кружке пенящегося эля.

Рейстлин осмотрел пустые столы и стулья, воображая магов, сидящих на них, смеющихся, болтающих друг с другом, обсуждающих свои дела. Он видел себя сидящим среди них, разговаривающим и спорящим со своими товарищами. Его бы приняли к себе в компанию те, кто был таким же, как он, и никто не осуждал бы его. Его бы любили, восхищались им и уважали.

Вместо этого он стоял один в темноте со злобным призраком.

Рейстлин прислонил Посох Магиуса к столу, оперев его о стул, чтобы свет посоха хорошо освещал столешницу. Поднялось облако пыли, когда он сел на стул и мага охватил приступ кашля. Когда приступ закончился, он вытащил Око Дракона из мешочка и поместил его на стол.

Фистандантилус замолчал. Рейстлин больше не мог скрывать от старика свои мысли, поскольку он должен был полностью сконцентрироваться на том, чтобы подчинить Око Дракона. Фистандантилус видел, что ему грозит опасность, и пытался найти способ спасти себя.

Рейстлин удостоверился, что маленький шарик стоит на месте и не собирается перекатываться по столу и падать на пол. Из другого мешка он вытащил грубо сколоченную деревянную подставку, которую он смастерил за три дня, в то время как они с Карамоном и остальными путешествовали в фургоне через Ансалон.

Рейстлин тогда был счастлив так, как не был долгое время. Он и его брат вновь открыли для себя почти позабытый дух товарищества, который напоминал им их бытность на службе наемниками, когда они были только вдвоем и, чтобы выжить, полагались на сталь и магию.

Он очистил от пыли место вокруг шара и освободил свои мысли от воспоминаний о Карамоне. Он поместил Око в центр деревянной подставки. Око было холодным на ощупь. Он мог видеть в свете посоха, как различные оттенки зеленого медленно циркулируют внутри шара. Он знал, чего ожидать, так как уже пользовался Оком прежде и терпеливо ждал, борясь с зарождающимся страхом.

Он вспомнил записки эльфийского мага по имени Феал-Хас, который когда-то владел Оком Дракона. Рейстлин вспомнил одну строчку.

«Каждый раз, когда ты пытаешься взять под контроль Око Дракона, дракон внутри его пытается получить контроль над тобой».

Око начало расти, постепенно принимая свой настоящий размер, заполняя собой руку мага от большого пальца к кончику его мизинца.

Он обратился к Оку.

«Ты будешь жалеть об этом», — сказал Фистандантилус.

— Я добавлю это к своему покаянному списку, — ответил Рейстлин и положил обе руки на холодную поверхность Ока Дракона.

— Аст билак моипаралан. Сах тантангусар.

Он произносил слова, которые узнал от Фистандантилуса. Однажды он уже говорил их, теперь пришло время сделать это снова.

Зеленый цвет, циркулирующий внутри Ока, перемешался с несметным количеством других цветов, и все они стали вращаться настолько быстро, что если бы маг смотрел на них, у него закружилась бы голова. Он закрыл глаза. Поверхность шара была очень холодной, и холод причинял боль. Рейстлин продолжал твердо и крепко держать шар, зная, что если отнять руки, эта боль ослабнет, но только затем, чтобы стать сильнее.

Он произнес слова в третий раз и открыл глаза.

Свет пылал в шаре. Странный свет, сформированный из всех цветов спектра. Он был подобен темной радуге. Две руки появились в шаре и потянулись к рукам мага. Рейстлин сделал глубокий вдох и схватил эти руки, сильно сжимая их. Он был уверен в себе и не чувствовал страха. В прошлый раз эти руки поддержали и успокоили его, как мать успокаивает своего ребенка. И он был поражен и встревожен, когда почувствовал, что теперь эти руки были близки к тому, чтобы сокрушить его волю.

Стол, стул, посох, таверна, улица, Башня, Палантас — все это исчезло. Тьма — не живая темнота ночи, но ужасная тьма небытия окружила его.

Руки из шара крепче вцепились в него, пытаясь утащить его в пустоту. Он сконцентрировал всю свою волю, всю свою энергию. Этого было недостаточно. Руки были сильнее него. Они смогут втащить его к себе.

Он посмотрел на руки и к своему ужасу увидел, что это не были руки из Ока. Плоть на них гнила и свисала клочьями. Ногти были длинными и желтыми, как у мертвеца. На поверхности висящего на цепи Кровавого Камня, свисавшего с тощей шеи, была разбрызгана кровь неисчислимого количества молодых магов, жизни которых украл этот старик.

Сражение иссушало болезненное тело Рейстлина. Он закашлялся, и кровь выступила у него на губах, и, так как он не осмеливался отпустить шар, ему пришлось вытереть рот рукавом своей новой черной мантии. Он обратился к дракону, Гадюке, сущность которого была заключена в Оке.

— Гадюка, ты признал меня как своего хозяина! — сказал он дракону. — Ты служил мне в прошлом. Почему ты теперь отказываешься от меня?

Дракон ответил:

«Потому что ты высокомерен и слаб. Так же как и король эльфов Лорак ты попал в мой капкан».

Лорак был несчастным королем, который был достаточно высокомерен, чтобы решить, что он управляет Оком Дракона. Вместо этого Око стало управлять Лораком и разрушило Сильванести, древнюю страну эльфов.

— Он уничтожил то, что любил больше всего. А я уничтожил Карамона, — лихорадочно сказал Рейстлин, даже не думая, что говорит. — Дракон обманул меня….

Руки усилили хватку и снова потащили его в бесконечную пустоту. Рейстлин боролся против них с силой, порожденной отчаянием. Он понятия не имел что происходит и почему Око отказывается подчиняться ему… Его руки дрожали от напряжения, все тело прошиб пот. С каждой секундой он все сильнее слабел.

«Ты плывешь на поверхности Реки Времени, — Рейстлин задыхался, отчаянно борясь за каждый вдох в стискиваемом удушьем горле. — Будущее и прошлое потоком кружится вокруг тебя. Ты касаешься всех планов бытия».

Это правда.

— У меня есть враг на одном из этих планов.

«Я знаю».

Рейстлин пристально вгляделся в Око, посмотрев на то, что было за руками. Он мог видеть на другом берегу Реки Времени лицо Фистандантилуса. Рейстлин видел, как крысы на поле битвы обгладывают трупы мертвых. Он смотрел, как они сжирали плоть, оставляя только кости. Кости, обглоданные крысами, было всем, что осталось от старика.

Нет, остались еще глаза, горящие нетерпением и безжалостной решимостью. Его костлявые руки крепко держали Рейстлина, одна рука лежала на его руке, вторая на его сердце. Фистандантилус боролся с Рейстлином за право контролировать Око Дракона. И он использовал для этого жизненные силы самого Рейстлина.

«Я смотрю, оптимизм не покинул тебя, — сказал Фистандантилус. Его тихий голос стал почти нежным. — Прекрати бороться со мной, молодой маг. Нет никакой причины продолжать эту борьбу, этот страх и эту боль, которая преследует тебя всю твою несчастную жизнь. Ты стоишь передо мной беззащитный, уязвимый и одинокий. Все, кто когда-либо заботился о тебе, теперь ненавидят и презирают тебя. У тебя даже нет магии. Все твои знания, талант и сила исходит из меня. И глубоко в душе ты знаешь это».

«Он говорит правду, — в отчаянии подумал Рейстлин. — У меня нет никаких собственных знаний. Он подсказывал мне слова заклинаний. Его знания дали мне силу. Он присматривал за мной и защищал меня, как когда-то Карамон. А теперь Карамона нет, и у меня не осталось ничего».

«Он ошибается. У тебя есть магия».

Голос, произнесший это, исходил из самых глубин его души и заглушил обольстительный голос Фистандантилуса.

— У меня есть магия, — громко сказал Рейстлин, и он знал, что это правда. Для него это была единственная правда. Он становился все сильнее, в то время как продолжал говорить: — Возможно, слова и были твоими, но голос был моим. Мои глаза читали руны. Моя рука разбрасывала розовые лепестки сонного заклятия, и она же посылала смертоносный огненный шар. У меня есть ключ. Я знаю себя. Я понимаю свои слабости и свои достоинства. Я познал тьму и свет. Именно моя сила, моя магия и моя мудрость справилась с Оком Дракона.

Рейстлин глубоко вздохнул, и жизнь заполнила его легкие. Его сердце стало биться с двойной энергией и силой. На одно мгновение заклятие, которое было наложено на его глаза, было снято. Он больше не видел все вокруг увядающим. Он видел себя.

— Я боялся всю свою жизнь. Я пал жертвой собственного страха, подчинившись тебе.

Он увидел своего противника как бледную тень себя самого, брошенную через пространство и время. Рейстлин уверенно и твердо сжал руки.

— Я не боюсь больше. Наша сделка расторгнута. Я разъединяю связь.

«Только смерть может разъединить нас», — сказал Фистандантилус.

— Схватить его! — скомандовал Рейстлин.

Синие, красные, черные, зеленые и белые огни в шаре яростно завертелись, ослепляя Рейстлина и взрываясь в его голове. Цвета соединились вместе, и теперь преобладал зеленый. Дракон по имени Гадюка стал формироваться внутри Ока, Рейстлин видел разные части тела животного, попеременно то пламенеющий глаз, то зеленое крыло, хвост, рычащую пасть, клыки и острые когти. Глаз впился взглядом в Рейстлина, а затем переместил свой яркий свет на Фистандантилуса.

Гадюка развернул свои крылья и взлетел сквозь время и пространство.

Фистандантилус видел, что ему угрожает. Он отчаянно огляделся по сторонам в поисках шанса на спасение. Его убежище стало его тюрьмой. Он не мог сбежать из плана бытия, в котором вел свое жалкое существование.

— Чтобы использовать свою магию против дракона, у тебя должны быть свободны обе руки, — сказал Рейстлин. — Отпусти меня, и я отпущу тебя.

Фистандантилус выругался, и его хватка стала еще крепче. Мышцы на плечах и руках Рейстлина горели, руки дрожали от напряжения. Он видел, как в тумане Ока Дракона Гадюка нападает на мага.

Фистандантилус прокричал магические слова. Но вместо заклинания получился бессмысленный бред. С одной рукой, пойманной во власть Рейстлина и другой, сжимающей сердце молодого мага, Фистандантилус не мог использовать жесты, которые необходимы для заклинания. Он не мог начертать в воздухе руны, не мог бросить огненный шар или пустить стремительную молнию со своих пальцев.

Дракон раскрыл свою клыкастую пасть и выпустил когти.

Рейстлин был уже измотан до предела. И все же он не отпускал Око. Если бы напряжение все же убило его, то смерть только усилила бы его силу, а не уничтожила ее.

Фистандантилус отпустил его. Рейстлин упал на стол, задыхаясь. Хотя его руки были слабы и страшно дрожали, ему удалось удержать их на Оке Дракона.

«Отпусти меня! — бушевал Фистандантилус — Освободи меня! Мы договаривались!».

— Я не держу тебя, — сказал Рейстлин.

Он услышал вопль ярости и заметил, как в шаре мелькнуло что-то зеленое. Дракон возвращался к Оку Дракона. Рейстлин посмотрел в Око, в циркулирующий туман.

Он видел лицо старика, лицо, разрушенное временем. Тощие руки бились в хрустальные стены своей тюрьмы. Его раскрытый рот выкрикивал угрозы.

Рейстлин напряженно ждал, ожидая услышать его голос в своей голове. Рот колдуна что-то невнятно и быстро тараторил, и Рейстлин улыбнулся.

Он ничего не слышал. Все было тихо.

Он провел рукой по гладкой холодной поверхности шара и тот стал уменьшаться в размерах. Когда он превратился в шарик, не больше обычной детской игрушки, Рейстлин поднял его и бросил в мешочек. Затем он разобрал свою кустарную подставку и рассовал ее части по карманам мантии.

Перед тем как выйти из таверны, он остановился и оглянулся на пустые столы и стулья. Он мог видеть магов, которые сидели там, попивая эльфийское вино и гномий эль.

— Однажды я приду сюда, — сказал им Рейстлин. — Я буду сидеть и пить с вами. Мы будем поднимать тосты за магию. Когда-нибудь, когда я — Властелин Прошлого И Настоящего, буду путешествовать во времени. Я вернусь сюда. И когда я вернусь, я преуспею там, где он потерпел неудачу.

Рейстлин натянул капюшон своей черной мантии на голову и покинул «Шляпу Мага».

5-ый День, Месяц Мишамонт, Год 352 П.К.

Рейстлин проснулся тем утром после целой ночи здорового сна, не прерываемого приступами кашля. Он глубоко вдохнул утренний воздух и почувствовал, как он заполнил его легкие. Он дышал свободно. Его сердце билось сильно и ровно. Он был голоден, и с удовольствием съел хлеб, размоченный в молоке, обычную еду, которой писались монахи.

Он был в порядке. Он был здоров. Слезы радости выступили у него на глазах. Он быстро смахнул их и собрал свое немногочисленное имущество, свои компоненты для заклинаний, книги и посох Магиуса. Он был готов отбыть, но у него оставалась еще пара дел. Он должен был отдать свой долг Астинусу, который, хотя и по случайности, открыл ему ключ самопознания. И он должен был отдать свой долг эстетику, который заботился о нем, кормил и поделился одеждой.

Рейстлин нашел Бертрема, который как обычно топтался возле входа в комнату Астинуса, охраняя его от нежданных посетителей и готовый примчаться к нему по первому слову.

Глаза Бертрема расширились при виде черной мантии Рейстлина. Эстетик несколько раз судорожно сглотнул. Его руки нервно затрепетали, но он все равно затупил магу дорогу, закрывая собой дверь в комнату Астинуса.

— Мне наплевать, что вы сделаете мне. Но я не позволю вам причинить вред Мастеру! — смело сказал Бертрем.

— Я пришел только для того, чтобы попрощаться с Астинусом, — сказал Рейстлин.

Бертрем бросил испуганный взгляд на дверь.

— Мастера нельзя тревожить.

— Я думаю, он сам хочет меня видеть, — спокойно сказал Рейстлин и сделал шаг вперед.

Бертрем отступил на шаг и уперся спиной в дверь.

— Я уверен, что он не хотел бы…

Дверь распахнулась, и Бертрем упал внутрь, прямо на Астинуса. Монах быстро вскочил и прижался к стене, тщетно пытаясь слиться с мрамором.

— Кто это шумит у моей двери? — едким тоном спросил Астинус. — Я не могу работать в такой обстановке!

— Я ухожу из Палантаса, господин, — сказал Рейстлин. — Я хотел поблагодарить вас…

— Мне нечего сказать тебе, Рейстлин Маджере, — сказал Астинус, готовясь захлопнуть дверь. — Бертрем, раз ты не можешь сохранить у моей двери мир и покой, проводи сам этого господина.

Лицо Бертрема вспыхнуло от стыда. Он на цыпочках отошел от двери и, расхрабрившись, схватил Рейстлина за черный рукав мантии.

— Сюда…

— Погодите, господин! — сказал Рейстлин и вставил свой посох в дверную щель, не позволяя Астинусу закрыть дверь. — Я хочу задать вам вопрос, который вы задали мне в тот день, когда я появился здесь. Что вы видите, глядя на меня?

— Я вижу Рейстлина Маджере, — ответил Астинус, смотря на мага с негодованием.

— Вы не видите «старого друга»? — спросил Рейстлин.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Астинус и снова попытался закрыть дверь.

Бертрем сильнее потянул Рейстлина за черный рукав.

— Вы не должны тревожить Мастера…

Рейстлин проигнорировал его и сказал, обращаясь к Астинусу.

— Когда я лежал здесь, умирая, вы сказали мне «так вот каков конец твоего путешествия, старый друг». Ваш старый друг, Фистандантилус, маг, который сделал для вас Сферу Времени. Посмотрите в мои глаза, господин. Посмотрите в мои зрачки в форме песочных часов, источник моих постоянных мучений. Вы видите там своего «старого друга»?

— Нет, — сказал Астинус, помедлив минуту. Потом он пожал плечами и добавил, — Значит, ты победил.

— Я победил, — гордо сказал Рейстлин. — И я пришел, чтобы отдать свой долг.

Астинус сделал жест, как бы отгоняя комаров.

— Вы ничего не должны мне.

— Я всегда плачу по своим счетам, — резко сказал Рейстлин. Он засунул руку в карман черной мантии и вытащил свиток, перетянутый черной лентой. — Я подумал, что возможно вам будет интересно. Это описание сражения между нами. Для вашей хроники.

Он протянул свиток. Астинус мгновение колебался, затем взял его. Рейстлин убрал посох и Астинус захлопнул дверь.

— Я знаю, где выход, — сказал Рейстлин Бертрему.

— Мастер сказал, чтобы я сопроводил вас, — ответил Бертрем и не только провел Рейстлина до двери, но и сопроводил его вниз по мраморной лестнице на улице.

— Я выстирал серую мантию и оставил ее свернутой на кровати, — сказал Рейстлин, — Спасибо за то, что дали ею попользоваться.

— Конечно, — сказал Бертрем, с облегчением вздыхая, что ему, наконец, удалось избавиться от странного постояльца. — Обращайтесь в любое время.

Он внезапно вспыхнул и, запинаясь, сказал:

— Я не совсем имел в виду…

Рейстлин улыбнулся замешательству эстетика. Он засунул руку в мешочек и схватил Око Дракона, приготовившись произнести свое заклинание. Это было первое могущественное заклятие, которое он хотел воспроизвести, не слыша слов, шепчущих у него в голове. Он был горд тем, что сила принадлежала только ему. И, наконец, он узнает, на самом ли деле это было так.

Схватив посох Магиуса в одну руку и Око Дракона в другую, Рейстлин произнес магические слова:

— Бер-ялан сепат далам берлуа танах!

Открылся портал в пространство и время. Он посмотрел внутрь и увидел черные, искривленные шпили храма. Рейстлин никогда не был в Нераке, но он провел достаточно времени в Великой Библиотеке, читая описание города. Он узнал Храм Такхизис.

Рейстлин вошел в портал.

Он обернулся назад, чтобы увидеть, как бедный Бертрем с выпученными глазами отчаянно ощупывает руками воздух:

— Господин! Где вы?

Так и не найдя своего исчезнувшего гостя, Бертрем сглотнул, развернулся и побежал вверх по лестнице с такой скоростью, на которую были способны его обутые в сандалии ноги.

Портал закрылся за спиной Рейстлина, а впереди показались очертания его новой жизни.