Рука Джарре бессильно выскользнула из руки Альфреда. Джарре не могла пошевелиться — у нее просто не было сил. Она прислонилась к арке. Альфред, казалось, даже не заметил этого. Он пошел вперед, а трепещущая гномиха осталась ждать его.
Они были в большом зале. Джарре отродясь не видела такого огромного помещения, не загроможденного при этом ни колесами, ни приводами, ни котлами. Стены были сделаны из того же гладкого камня без единой трещинки, что и стены коридора, которым они сюда пришли. Когда Альфред вступил под арку, они засветились мягким белым светом. И Джарре увидела саркофаги. Саркофаги стояли в застекленных стенных нишах. Их были сотни. В них лежали тела мужчин и женщин. Издали Джарре не различала их лиц — они казались лишь силуэтами на фоне светящихся стен. Но она видела, что это существа из того же народа, что Альфред и прочие боги, явившиеся на Древлин. Они были высокие и тонкие и спокойно лежали, вытянув руки вдоль тела.
Ниши шли рядами вдоль стен. А середина зала была совершенно пуста. Альфред медленно вышел на середину, осматриваясь задумчиво и грустно, как человек, что вернулся домой после долгого-долгого отсутствия.
В комнате стало светлее, и Джарре увидела, что на полу начертаны знаки, подобные тем рунам, которые озаряли им путь. Знаков было двенадцать. Каждый из них был начертан отдельно, так что они не соприкасались друг с другом. Альфред осторожно пробирался между ними. Его нескладное тело исполняло некий торжественный танец: его жесты и телодвижения повторяли линии того знака, к которому он приближался.
Альфред обошел все знаки, скользя и кружась под неслышную музыку. Он проходил вплотную к каждой руне, но не касался ее и, обойдя вокруг, переходил к следующей, пока не оказался в центре зала. Там он преклонил колена, положил руки на пол и запел.
Джарре не понимала слов, но песня наполнила ее жгучей, горькой радостью — горькой оттого, что она не уменьшала скорби и печали. Когда Альфред запел, руны вспыхнули ослепительно-ярким светом. Когда он умолк, свет начал угасать и вскоре потух.
Альфред вздохнул. Только что он двигался так легко и изящно, а теперь снова ссутулился и как-то обмяк. Он посмотрел на Джарре и печально улыбнулся.
— Все еще боитесь? Не бойтесь! Они, — он указал на саркофаги, — не причинят вам зла. Они уже не проснутся. Да они и раньше не стали бы делать ничего плохого — по крайней мере, сознательно.
Он вздохнул и, оглянувшись, окинул взглядом ряды саркофагов.
— Но кто знает, сколько зла мы причинили невольно, сами того не ведая? Нет, мы не были богами, но обладали силой богов. Но не мудростью…
Альфред опустил голову и медленно приблизился к ряду саркофагов, что находился рядом со входом. Он бережно, почти ласково коснулся одной из хрустальных стенок и, вздохнув, прислонился лбом к другому саркофагу, что был расположен над первым. Джарре увидела, что первый саркофаг пуст. А в остальных лежали люди. Приглядевшись, Джарре заметила, что все эти люди молоды. Куда моложе Альфреда, подумала Джарре, глядя на его лысину и усталое лицо, которое горести и заботы избороздили такими глубокими морщинами, что, когда Альфред улыбался, они не разглаживались, а, напротив, становились глубже.
— Это мои друзья, — сказал он Джарре. — Я рассказывал вам о них, пока мы шли сюда. — Он погладил стеклянную дверцу. — Я говорил, что их может не быть здесь, что они могли уйти. Но в душе я знал, что этого не может быть. Я знал, что все они здесь. Они останутся здесь навеки. Потому что они умерли. Понимаете, Джарре? Умерли во цвете лет. А вот я — зажился…
Он зажмурился и прикрыл лицо руками. Его нескладное тело содрогалось от рыданий. Джарре ничего не поняла. Она не слушала того, что он говорил по дороге, она не могла и не хотела думать о том, что видит. Но этому человеку было плохо, и Джарре было больно смотреть на него. Глядя на этих людей, таких молодых и красивых, таких спокойных в своем непробудном сне, холодных, как стеклянные стены, за которыми они лежали, Джарре поняла, что Альфред скорбит не о ком-то одном, но о многих, и о себе самом в том числе.
Она оторвалась от арки, подобралась к Альфреду и взяла его за руку. Это величественное место, и скорбь, и отчаяние Альфреда глубоко тронули Джарре — она сама поняла это лишь много позже. Когда вся ее жизнь рушилась и казалось, что она теряет все, что ей дорого, ей вспоминались слова Альфреда и история его народа.
— Альфред… Мне очень жаль…
Человек посмотрел на нее. В глазах у него стояли слезы. Он стиснул ее руку и сказал что-то, чего Джарре не поняла: это не был язык гегов. Этого языка не слышали в Арианусе уже много веков.
— Потому-то мы и потерпели поражение, — сказал Альфред на этом древнем языке. — Мы думали о многих… и забывали об отдельных личностях. А теперь я остался один. И, похоже, мне придется встретиться лицом к лицу с древней опасностью. Человек с перевязанными руками… — он покачал головой. — Человек с перевязанными руками.
И вышел из мавзолея, не оглядываясь. Джарре последовала за ним. Ей больше не было страшно.
***
Хуго проснулся. Ему послышался какой-то шум. Он вскочил, выхватил из-за голенища кинжал и, еще не вполне проснувшись, бросился на звук. Ему понадобилось не больше мгновения, чтобы прийти в себя и привыкнуть к слабому свету сверкламп недремлющей Кикси-винси.
Шум раздался снова. Он шел из одного из зарешеченных отверстий.
Слух у Хуго был острый, реакция быстрая. Он приучил себя просыпаться при первых признаках опасности. Поэтому ему не очень понравилось, что Эпло уже стоял у отверстия с таким видом, словно он находится здесь со вчерашнего дня. Теперь звуки — пыхтенье и шорох — слышались куда отчетливей. Они приближались. Пес ощетинился и тихонько заскулил.
— Цыц! — прошипел Эпло. Пес притих. Он обежал камеру, потом снова вернулся к отверстию. Эпло увидел Хуго и махнул рукой, приказывая ему встать рядом.
Хуго повиновался не раздумывая. Сейчас, когда к ним приближалась неведомая опасность, а у них был всего-навсего один кинжал на двоих, спорить о том, кто здесь главный, было бы чистейшим безумием. Встав рядом с Эпло, Хуго отметил, что тот к тому же двигается столь беззвучно, что Хуго, проснувшийся от шума, Эпло не услышал.
Пыхтенье приближалось, становилось все громче. Пес напрягся и оскалил зубы. Внезапно раздался стук и сдавленный стон.
Хуго расслабился.
— А, это Альфред!
— Великие Менежоры! Как же он нас нашел-то? — пробормотал Эпло.
К решетке с другой стороны прижалось бледное лицо.
— Сэр Хуго?
— Он обладает множеством загадочных способностей, — заметил Хуго.
— Интересно было бы знать, какими именно, — ответил Эпло. — Как же его оттуда вытащить? Он заглянул в отверстие.
— Кто это с вами?
— Женщина из гегов. Ее зовут Джарре. Джарре вынырнула из-под руки Альфреда. Места за решеткой было маловато, и Альфреду пришлось сложиться чуть ли не вдвое.
— Где Лимбек? — спросила Джарре. — С ним все в порядке?
— Он здесь. Сейчас он спит. Альфред, решетка привинчена с той стороны. Вы не могли бы ослабить болты?
— Сейчас попробую, сэр. Это довольно трудно… особенно без света. Но, может быть, если я упрусь ногами…
— Неплохая мысль, — сказал Эпло и отошел в сторону.
— Хоть раз его ноги на что-то сгодятся, — сказал Хуго. — Только вот грохоту будет!
— Ничего, машина грохочет куда сильнее. Пес, отойди.
— Где Лимбек?
— Подождите минутку, Джарре, — донесся успокаивающий голос Альфреда. — Будьте любезны, отойдите немного, мне нужно место…
Решетка задрожала от удара. Альфред пнул ее еще пару раз, охнул, и решетка вылетела из стены и упала на пол.
К тому времени пробудились Лимбек с Бэйном, подошли поближе и с любопытством стали разглядывать полуночных посетителей. Джарре пролезла в отверстие вперед ногами. Оказавшись в цистерне, она бросилась к Лимбеку и крепко обняла его.
— Ах, дорогой! — громко прошептала она. — Ты просто представить не можешь, где я побывала! Просто не можешь себе представить!
Лимбек почувствовал, что она дрожит, неловко погладил ее по голове и похлопал по спине.
— Ладно, дело не в этом! — сказала Джарре, возвращаясь к насущным проблемам. — Новопевцы говорят, что верховный решил отдать вас ельфам. Но ты не беспокойся. Мы вас отсюда вытащим. Эта шахта ведет на окраину города. Куда мы пойдем, когда выберемся отсюда, я пока не знаю, но главное — уйти ночью из Внутра, и…
— Альфред, с вами все в порядке? — спросил Хуго, помогая камергеру выбраться из дыры.
— Да, сэр. Все в порядке.
Альфред вывалился из шахты, попытался удержаться на ногах, но не устоял и мешком рухнул на пол.
— То есть почти все, — сообщил он, сидя на полу и морщась от боли. — Я боюсь, что повредил себе колено. Но это ничего, сэр. — Он поднялся с помощью Хуго и прислонился к стене, стоя на одной ноге. — Идти я могу.
— Вы на двух-то ногах идти не можете!
— Это пройдет, сэр. Я…
— Альфред! — перебил его Бэйн. — Угадайте, что мы придумали! Мы будем драться с эльфами!
— Да что вы, ваше высочество!
— Мы не собираемся бежать, Джарре, — сказал Лимбек. — По крайней мере, я точно не собираюсь. Я произнесу перед ельфами речь и попрошу их о помощи и сотрудничестве. И ельфы возьмут нас с собой, в царства небесные. Я хочу знать правду, Джарре. Я увижу все своими глазами!
— Речь! Перед ельфами! — ахнула Джарре.
— Да, дорогая. А тебе следует сообщить об этом нашим. Нам понадобится их помощь. Эпло расскажет тебе, что надо делать.
— Ты что, тоже собираешься сражаться?
— Нет, дорогая, — ответил Лимбек, поглаживая бороду. — Мы будем петь.
— Петь? — Джарре изумленно уставилась на него. — Я… я мало знаю о ельфах… Они что, так любят музыку?
— Что она говорит? — спросил Хуго. — Альфред, идите сюда и переводите! Надо ей все объяснить. Надо, чтобы она до утра успела выучить эту песню.
— Хорошо, сэр, — сказал Альфред. — Насколько я понимаю, речь идет о песне битвы Семи Полей?
— Да. Скажите ей, что значение слов неважно. Им все равно придется петь ее на человеческом. Пусть заучит наизусть и перескажет. Мелодию они легко запомнят. Ее любой ребенок знает.
— Я помогу! — вызвался Бэйн. Эпло, сидя на корточках, гладил собаку, смотрел, слушал и ничего не говорил.
— Джарре! Ее ведь Джарре зовут? — Хуго подошел к гегам. Бэйн вертелся вокруг него, подпрыгивая от нетерпения. — Можете ли вы собрать своих, выучить с ними эту песню и привести их всех на эту церемонию?
Альфред перевел.
— Этот ваш король говорил, что ельфы будут здесь сегодня в полдень. Успеете?
— Песню?.. — рассеянно проговорила Джарре. Она не сводила глаз с Лимбека.
— Ты что, действительно собираешься лететь туда, наверх?
Лимбек снял очки, протер их рукавом и снова надел их.
— Да, дорогая. Если ельфы будут не против…
— Если эльфы будут не против, — перевел Альфред и многозначительно посмотрел на Хуго.
— Насчет «ельфов» не беспокойтесь, Альфред, — вставил Эпло. — Лимбек им речь скажет…
— Ах, Лимбек! — Джарре побледнела и закусила губу. — Ты уверен, что тебе стоит это делать? А как же мы без тебя? Как же СОПП? Если ты улетишь с ельфами, все будут думать, что головарь одержал победу!
Лимбек нахмурился:
— Да, об этом я не подумал.
Он снова снял очки и принялся их протирать. Потом, вместо того чтобы надеть их на нос, рассеянно сунул их в карман и уставился на Джарре, удивляясь, отчего она кажется такой расплывчатой.
— Я даже не знаю… Быть может, ты права…
Хуго скрипнул зубами. Он не понимал ни слова, но видел, что гег готов передумать. А это значит, что он, Хуго, лишится корабля — а может быть, и жизни тоже. Он хотел было обратиться за помощью к Альфреду, но тот стоял на одной ноге, как аист, с ужасно жалким и несчастным видом. Хуго подумал, что изо всей этой компании положиться можно только на Эпло. И тут он увидел, как Эпло подал знак своему псу.
Пес подошел к Лимбеку и ткнулся носом ему в руку. Лимбек вздрогнул и отдернул руку. Но пес остался сидеть перед ним, настойчиво глядя ему в лицо и медленно виляя пушистым хвостом. Лимбек близоруко прищурился, глядя на собаку, потом, как бы невольно, перевел взгляд на ее хозяина. Хуго резко обернулся к Эпло, но лицо Эпло было, как всегда, спокойным и невозмутимым, и на губах у него играла легкая улыбка.
Лимбек машинально погладил собаку. Взгляд его по-прежнему был устремлен на Эпло. Он глубоко вздохнул.
— Дорогой, что с тобой? — спросила Джарре, коснувшись его руки.
— Истина… И моя речь. Я должен произнести эту речь! Нет, Джарре, я полечу с ними. И я рассчитываю на то, что ты и все наши нам помогут. А потом, когда я найду Истину, я вернусь. И тогда мы начнем революцию!
Джарре хорошо знала этот упрямый тон. Она поняла, что спорить бесполезно. Да потом ей и не хотелось спорить. Слова Лимбека воспламенили ее. Да, революция неизбежна! Но Лимбек оставит ее… Она даже не подозревала, что любит его так сильно.
— А может, мне тоже стоит полететь с вами… — робко предположила она.
— Нет-нет, дорогая! — Лимбек посмотрел на нее с любовью. — Не годится нам уходить обоим сразу!
Он шагнул вперед, протянул руки и положил их на плечи Джарре — по крайней мере, ему казалось, что ее плечи именно там. На самом деле Джарре стояла несколько левее, но она привыкла к этому и подвинулась вправо.
— Ты должна подготовить народ к моему возвращению!
Пса, очевидно, укусила блоха: он сел и принялся шумно чесаться задней лапой.
— Теперь, сэр, вы можете научить ее этой песне, — сказал Альфред.
Хуго с помощью Альфреда объяснил Джарре, что надо делать, и научил ее песне. Потом ее запихнули обратно в дыру. На прощание Лимбек пожал ей руку и сказал:
— Спасибо, дорогая. Все будет хорошо, вот увидишь!
— Да, Лимбек. Я знаю.
И, чтобы скрыть свое волнение, Джарре нагнулась и чмокнула Лимбека в щеку. Потом она махнула рукой Альфреду — тот церемонно поклонился в ответ — и поспешно скрылась в тоннеле.
Хуго с Эпло подняли решетку и пристроили ее на место, кое-как приколотив болты кулаками.
— Альфред, вы сильно ушиблись? — спросил Бэйн. Ему очень хотелось спать, но он не желал ложиться, боясь пропустить что-нибудь интересное.
— Нет, ваше высочество. Спасибо за заботу. Бэйн кивнул и зевнул.
— Я, пожалуй, прилягу. Но спать я не буду! Просто полежу, и все.
— Позвольте, ваше высочество, я расправлю вашу постель, — сказал Альфред, покосившись на Хуго и Эпло. Те возились с решеткой.
— Ваше высочество! Можно задать вам один вопрос?
Бэйн зевнул, едва не вывихнув себе челюсть. Глаза у него слипались. Он улегся на пол и сонно ответил:
— Можно…
— Ваше высочество, — спросил Альфред, понизив голос и не отрывая глаз от одеяла, которое он, по своему обыкновению, больше мял, чем расправлял, — что вы видите, когда смотрите на этого человека, Эпло?
— Человек как человек. Не очень красивый, но и не урод. Не то что этот Хуго. По-моему, в нем вообще нет ничего особенного. Ой, Альфред, опять вы всю постель скомкали!
— Нет-нет, ваше высочество. Я сейчас поправлю. — И камергер продолжал мять одеяло. — Понимаете, ваше высочество, я спрашивал не совсем об этом. — Альфред помолчал, облизнул губы. Он знал, что следующий вопрос не может не насторожить Бэйна. Но у него не было выбора. Он должен был знать правду. — Что вы видите своим… э-э… вторым зрением?
Бэйн удивленно распахнул глаза, потом хитровато прищурился. Но тут же сделал невинное, простодушное лицо. Если бы Альфред меньше знал Бэйна, он мог бы подумать, что ему почудилось.
— А почему вы спрашиваете?
— Просто так, интересно.
Бэйн посмотрел на него испытующе — видимо, прикидывал, что еще удастся вытянуть из камергера. А может, соображал, что выгоднее: сказать правду или приврать.
Наконец он осторожно покосился на Эпло, придвинулся к Альфреду и шепнул:
— Я ничего не вижу!
Альфред устало опустился на пол. Лицо у него вытянулось и помрачнело. Он внимательно смотрел на Бэйна, пытаясь понять, лжет он или говорит правду.
— Ну да, — сказал Бэйн, решив, что Альфред его не понял. — Я ничего не вижу. До сих пор я видел только одного человека, за которым ничто не стоит. И это были вы, Альфред. Как вы думаете, отчего бы это? — спросил мальчик, глядя на него ясным взором невинного младенца.
Одеяло вдруг расправилось, словно по волшебству.
— Ложитесь, ваше высочество. Завтра у нас будет беспокойный день.
— Нет, правда, Альфред, отчего это? — спросил принц, послушно укладываясь на постель.
— Право, не знаю, ваше высочество. Должно быть, случайное совпадение. Только и всего.
— Да, наверно… — Бэйн безмятежно улыбнулся и закрыл глаза. Он лежал, улыбаясь, словно думал о чем-то забавном.
Альфред потер колено. Ну конечно, он, как всегда, опять все испортил. Дал Бэйну ключ к разгадке. Вопреки всем законам и заветам, привел существо иной расы к Сердцу и Мозгу и позволил ей выйти оттуда. Хотя теперь-то какая разница? И вообще, так ли это важно?
Он то и дело поглядывал на Эпло, который укладывался спать. Альфред просто не мог ничего с собой поделать. Он уже знал правду, но не хотел верить ей. Он говорил себе, что это, быть может, и в самом деле совпадение. В конце концов, мальчик видел не так уж много людей. Возможно, есть и другие люди, прошлого которых он не видит… Камергер смотрел, как Эпло улегся и погладил пса и как пес лег рядом, готовясь защищать хозяина.
«Нет. Я должен знать наверняка. Только тогда я смогу спать спокойно и отбросить все страхи и сомнения. Или… или, напротив, приготовиться к худшему».
«Нет-нет, это невозможно! Под повязками — всего лишь язвы, и ничего более».
Альфред ждал. Лимбек с Хуго тоже вернулись к своим постелям. Хуго взглянул на Альфреда. Тот притворился, что спит. Принц, похоже, давно уже спал, но все же не мешало убедиться в этом. Лимбек не спал. Он лежал, озабоченно глядя в потолок. Ему было страшно. Он бубнил себе под нос, убеждая себя в правильности своего решения. Хуго присел, прислонившись спиной к стене, достал трубку, зажал ее в зубах и сидел так, угрюмо глядя в пустоту.
Альфред не мог больше ждать. Он чуть приподнялся на локте, осторожно поднял другую руку, повернулся к Лимбеку и начертил в воздухе знак. Прошептав руну, он начертил ее снова. Веки Лимбека опустились, поднялись, снова опустились, дрогнули и сомкнулись окончательно. Альфред бесшумно обернулся к Хуго и начертил тот же знак. Хуго уронил голову на грудь, трубка выскользнула у него изо рта и упала ему на колени. После этого Альфред обернулся к Бэйну и снова начертил знак: если мальчик и притворялся, теперь он уже точно спал по-настоящему.
Наконец Альфред начертил руну, обернувшись к Эпло, и прошептал все те же слова, но вложил в них больше силы.
Конечно, оставалась еще собака. Но, если подозрения Альфреда верны, все будет в порядке.
Он заставил себя подождать еще несколько мгновений, чтобы заклятие успело подействовать. Никто больше не шевелился. Все было тихо.
Тогда Альфред медленно и осторожно поднялся на ноги. Заклятие было очень мощным — он мог бы сейчас бегать по цистерне, орать, бить в барабаны, трубить в трубы, и никто бы и ухом не повел. Но собственные неразумные страхи удерживали его. Он подбирался к Эпло, ничуть не хромая — он только притворялся, что повредил колено. Но двигался он так медленно, словно нога у него болела по-настоящему. Сердце колотилось как бешеное, перед глазами прыгали какие-то пятна, мешающие смотреть.
И все же Альфред заставил себя подойти к Эпло. Пес спал, положив голову на лапы, — а то бы Альфреду никогда не удалось подобраться к его хозяину. Едва дыша от волнения, Альфред опустился на колени рядом со спящим Эпло. Он протянул руку — рука дрожала так, что Альфред никак не мог коснуться Эпло. Он замер. Сейчас он охотно вознес бы молитву, если бы думал, что в мире есть боги, которые могут услышать ее. Но он был один.
Он отодвинул повязку, которой была туго обмотана рука Эпло.
И увидел руны.
Слезы брызнули у него из глаз, так что он некоторое время ничего не видел. Ему пришлось собрать все силы, чтобы натянуть повязку на место, так чтобы Эпло не заметил, что ее трогали. Альфред, не разбирая дороги, вернулся на свое место и рухнул на постель. Ему казалось, что он не прекратил падать, коснувшись пола, но летел все вниз и вниз, в пропасть безымянного ужаса.