Наутро Иридаль вошла в кабинет мужа. Ее сын был с Синистрадом. Они сидели за столом, изучая чертежи Бэйна. Пес, лежавший у ног Бэйна, завидев ее, поднял голову и забил хвостом по полу.

Иридаль на миг застыла на пороге. Казалось, все ее мечты исполнялись. Любящий отец, послушный сын; Синистрад, терпеливо занимающийся с мальчиком, рассматривая картинки, которые мальчик рисовал с такой умилительной серьезностью. Сейчас, увидев рядом две головы — безволосую, в черной шапочке, и златокудрую, услышав бормотанье двух голосов — мужского и мальчишеского, увлеченно обсуждающих что-то — видимо, какую-то детскую выдумку Бэйна, Иридаль простила Синистраду все. Она готова была забыть о годах ужаса и страданий, если только Синистрад позволит ей сделать это.

Иридаль боязливо шагнула вперед — она уже много лет не смела входить в это святилище — и попыталась заговорить, но голос отказался повиноваться ей. Она кашлянула. Отец с сыном обернулись. Сын одарил ее ослепительной улыбкой. Синистрад нахмурился.

— Жена? Что вам надо?

Радужные фантазии Иридаль начали таять, развеянные этим ледяным голосом и пронзительным взглядом.

— Доброе утро, мама, — сказал Бэйн. — Хочешь посмотреть на мои чертежи? Я их сам делал!

— Если я не помешаю… — Иридаль робко посмотрела на Синистрада.

— Ну, входите, что ли, — неохотно сказал он.

— Какой ты молодец, Бэйн! — сказала Иридаль, взяв несколько чертежей и повернув их к свету.

— Я сделал их с помощью магии, как папа научил! Я думал о том, что хочу нарисовать, и рука сама все делала. Я очень быстро учусь магии, — говорил мальчик с очаровательной улыбкой. — Вы с папой можете заниматься со мной, когда у вас будет свободное время. Я не буду мешать…

Синистрад откинулся на спинку кресла. Его муаровые одежды шелестели, словно крылья летучей мыши. Его губы раздвинулись в холодной улыбке, которая разогнала остатки мечтаний Иридаль. Она охотно сбежала бы в свою комнату, но Бэйн глядел на нее с надеждой, безмолвно умоляя продолжать. Пес положил голову на лапы и внимательно смотрел на всех говорящих.

— А… а что это за чертежи? — выдавила Иридаль. — Это та большая машина?

— Да. Смотри, вот это та часть, которую они называют «Внутро». Папа говорит, что это то место, где родилась Кикси-винси. А вот эта часть пробуждает огромную силу, которая может взять все острова…

— Довольно, Бэйн, — перебил его Синистрад. — Не мешай маме занимать… гостей.

Он нарочно сделал паузу перед словом «гостей» и так посмотрел на Иридаль, что она вспыхнула и смутилась.

— Я полагаю, — продолжал Синистрад, — что вы, сударыня, явились сюда не случайно. Быть может, вы просто пришли убедиться в том, что я занят и никто не помешает вам весело проводить время с этим красивым наемным убийцей…

— Да как вы… Что? Что вы сказали? У Иридаль затряслись руки. Она поспешно положила чертежи на место.

— Как, дорогая, вы не знали? Один из наших гостей — профессиональный убийца. Хуго Длань, как он себя называет, — Кровавая Длань, сказал бы я. Да, ваш отважный рыцарь подрядился убить нашего сына. — Синистрад взъерошил золотистые волосы Бэйна. — Если бы не я, сударыня, ваш мальчик никогда не вернулся бы домой. Мне удалось разрушить замыслы Хуго…

— Я вам не верю! Это невозможно!

— Да, дорогая, я понимаю, вас должно шокировать, что мы принимаем в своем доме человека, который способен зарезать нас в постели. Но я уже принял необходимые предосторожности. Вчера он был так любезен, что напился до потери сознания. Мне не составило никакого труда перенести его туда, где он не будет представлять для нас никакой угрозы. Мой сын сказал мне, что за голову этого человека назначена награда — за него и за неверного слугу мальчика. Этой суммы будет вполне достаточно, чтобы оплатить расходы на то, что я собираюсь сделать в Нижнем царстве. А теперь, дорогая, что вам было угодно?

— Не забирайте у меня моего сына! — воскликнула Иридаль. Она задыхалась, словно ее окатили ледяной водой. — Делайте что хотите, я вам не помешаю — но оставьте мне моего мальчика! Синистрад пожал плечами:

— Насколько я помню, еще вчера утром вы отказались от него. А теперь вы кричите, что он вам нужен. Право, сударыня, я не могу предоставить мальчика вашим причудам, которые ежедневно меняются. Он должен вернуться в Срединное царство и приступить к выполнению своих обязанностей. А теперь, я думаю, вам стоит удалиться. Я был рад поболтать с вами. Почему бы нам не встречаться почаще?

— Знаешь, мама, — вставил Бэйн, — я думаю, тебе стоило сперва обсудить это со мной. Я в самом деле хочу вернуться! Наверно, папа знает, что для меня лучше.

— Наверное… — сказала Иридаль. Она повернулась и со спокойным достоинством вышла из кабинета. Ей даже удалось спокойно дойти до своей комнаты. Там она рухнула на кровать и разрыдалась. Она поняла, что потеряла сына.

— Что до тебя, Бэйн, — сказал Синистрад, раскладывая по местам чертежи, которые брала Иридаль, — никогда впредь не пытайся проделывать со мной таких трюков. На этот раз я наказал твою мать — впрочем, она сама виновата. В следующий раз я накажу тебя.

Бэйн молча проглотил упрек. Играть в эту игру с противником, который был не менее искусен в ней, чем сам Бэйн, оказалось куда интереснее. Он поспешил сделать следующий ход, чтобы отец не успел заметить, что за карты у него на руках.

— Отец, — сказал Бэйн, — можно тебя спросить насчет магии?

— Можно, — сказал Синистрад. Дисциплина была восстановлена, и теперь волшебник был доволен прилежанием мальчика.

— Я однажды видел, как Триан рисовал что-то на листке бумаги. Это было похоже на букву, но это была не буква. Когда я спросил, что это такое, он смутился и смял бумагу. Он сказал, что это магия и что мне не следует задавать подобных вопросов.

Синистрад поднял глаза от чертежа, который он изучал, и посмотрел на сына. Бэйн ответил ему умным взглядом, исполненным детского любопытства, которое он так хорошо умел изображать. Пес сел и ткнулся носом в руку мальчика, требуя, чтобы его погладили.

— И как же выглядела эта буква? Бэйн начертил ее на обратной стороне одного из листков.

— Это? — фыркнул Синистрад. — Это руна, из тех, что используются в магии. Видно, этот Триан еще глупее, чем я думал, если он лезет в такие глубины.

— Почему?

— Потому что рунной магией владели только сартаны.

— Сартаны? — благоговейно переспросил мальчик. — Что, только они?

— Ну, говорят, что в том мире, что существовал до Разделения, жили еще смертельные враги сартанов — народ, столь же могущественный, как сартаны, но куда более властолюбивый. Сартаны хотели управлять миром, и этот народ желал править им. Они называли себя патринами.

— А это точно? Ну, что никто, кроме них, не может пользоваться этой магией?

— Я ведь уже сказал! Если я что-то говорю, значит, так оно и есть!

— Извини, папа.

Бэйн выиграл ход и мог позволить себе проявить великодушие.

— А что значит эта руна, папа? Синистрад взглянул на нее еще раз.

— По-моему, это руна исцеления, — равнодушно сказал он.

Бэйн улыбнулся и погладил пса. Тот лизнул ему руку.