Глава 1

Странная просьба всадника синего дракона

Осень царила в Ансалоне, осень царила в Утехе. Карамон уже в третий раз за вечер повторил, что никогда прежде не видел деревьев долины в уборах столь пышных и ярких, как нынче. Красным огнем полыхают клены, а листья берез осыпаются на землю червонным золотом, каким сияют новенькие монетки, которыми расплачиваются редкие приезжие из Палантаса. И Тика, жена Карамона, в третий раз кивнула, соглашаясь: и вправду никогда еще не был праздник осени так ярок в Утехе.

Но когда он вышел из трактира – выкатить из погреба новую бочку темно-золотого эля, – Тика рассмеялась и покачала головой:

– Слово в слово то же самое говорил он и в прошлом году, и в позапрошлом. С каждой осенью у него листья все ярче и ярче, скоро они станут всех цветов радуги!

Посетители встретили ее слова дружным хохотом. Самые неугомонные принялись подшучивать над гигантом, когда он вернулся в трактир с огромной бочкой на плече.

– В этом году все листья какие-то тускло-коричневые, – сказал один скучающим тоном.

– И вдобавок сморщенные, – подхватил другой.

– Ну да, и осыпаются слишком рано, даже не пожелтев-то как следует, – заявил третий.

Карамон был глубоко уязвлен. С жаром принялся доказывать он маловерам, что все совсем не так, и даже потащил двоих вон из трактира к ближайшему клену. Пригнув книзу толстую ветку, он тыкал их в листья чуть ли не носами, приговаривая: «Ну, кто из нас прав?»

Шутники – старинные завсегдатаи трактира – нехотя соглашались, что прав Карамон. Листья и в самом деле никогда еще не были так прекрасны, как в эту осень. После этого Карамон, надувшись от гордости, словно он собственноручно красил каждый листок, сопровождал посетителей обратно в трактир и ставил проспорившим бесплатную выпивку. Это тоже повторялось из года в год.

Но нынешняя осень действительно была необычной для трактира под вывеской «Последний Приют». Никогда еще не случалось в этих краях такого наплыва постояльцев, и Карамон был склонен приписывать это оживление на дороге все тем же листьям. Действительно, многие приходили в долину в том числе и полюбоваться на удивительные деревья, что росли только здесь и нигде больше во всем Кринне. Не так давно установившийся мир побуждал к созерцанию прекрасного.

Но основной целью путешественников были все же не деревья, тут не брался спорить даже романтик Карамон. Близившийся Совет Магов привлекал людей гораздо больше, чем разноцветные листья – как бы хороши они ни были.

Ибо Совет Магов Кринна собирался крайне редко – только тогда, когда главы трех орденов – Белого, Черного и Алого – решали, что пора обсудить текущие дела. Но если уж виделась такая необходимость, созывались все – от недоучек-неофитов до седых стариков, о которых еще при жизни слагались невероятные легенды.

Маги всего Ансалона съезжались этой осенью к Башне Вайрет, чтобы принять участие в Совете. Было приглашено и несколько умельцев из народа Серой Драгоценности, они не пользовались магией и не творили заклинаний, но были известны как искуснейшие мастера магических предметов и драгоценностей. Не менее почетными гостями были пятеро или шестеро гномов.

Пытались прорваться на Совет и кендеры – но были вежливо повернуты назад еще у границ.

«Последний Приют» назывался так недаром: он был и в самом деле последним трактиром на этой дороге, и в нем останавливались все, кто направлялся в колдовской Лес Вайрет, где высилась среди столетних деревьев один из четырех оплотов магии на всем материке – Башня Высшего Волшебства. А посему комнаты трактира долго не пустовали.

– И все же они идут сюда любоваться листьями, – упорствовал Карамон в ежевечерних спорах с женой, – потому как любой маг мог бы просто перенестись к Башне, не утруждая себя дорогой и остановками в трактирах.

На это Тика могла только улыбаться, пожимать плечами и кивать: да, должно быть, дело действительно в листьях. И тогда Карамон чувствовал себя невероятно польщенным до нового вечера – и нового спора.

И никто не обращал внимания на то, что каждый из останавливавшихся в трактире магов – или волшебниц – так или иначе упоминал имя брата-близнеца Карамона, Рейстлина, причем упоминал с неизменным почтением. Рейстлин был известен как маг величайшей мощи – и еще большей гордыни. Своим поприщем он избрал темную сторону и едва не уничтожил мир, пытаясь в нем воцариться. Но под конец он одумался и успел спастись из когтей Тьмы – хотя для этого ему пришлось пожертвовать жизнью. Все это случилось около двенадцати лет назад, и с тех пор в «Последнем Приюте» комната Рейстлина всегда пустовала – как бы ни был велик наплыв постояльцев. В ней имелось множество всяческих безделушек (многие из них – наверняка волшебные), и некоторым особо почетным гостям изредка разрешалось взглянуть на бывшую обитель великого мага. Разумеется, ни один кендер никогда и близко не подпускался к лестнице на второй этаж.

До начала Совета оставалось всего три дня, и в этот вечер – впервые за всю неделю – трактир был пуст. Последние постояльцы покинули его еще на рассвете, ибо путь к Лесу Вайрет был не столько долог, сколько извилист, – не путешественники вступали в него, а он впускал их. Или не впускал, и тогда можно было весь день пробродить у его границ, описывая круг за кругом.

Итак, маги ушли, а обычные завсегдатаи еще не появлялись. Обитатели Утехи и соседних городов, обычно сходившиеся вечерами в трактире за кружкой зля или миской тушеного картофеля, предпочитали держаться подальше, пока не схлынет поток мимоезжих волшебников. В Ансалоне недолюбливали колдунов, даже тех, чей цвет одежд был незапятнанно бел.

Когда Карамон впервые открыл двери трактира опасным постояльцам – в тот год Совет созывался первый раз после Войны Копья, – не обошлось без происшествий. Большинство трактиров отказалось принимать съезжающихся на Совет Магов, а окрестные жители сердито ворчали, что вот, мол, понаехало тут всяких. Один из завсегдатаев «Последнего Приюта» осерчал до такой степени, что напился и чуть не подрался с каким-то молодым магом из Алых.

О том вечере толковали и по сей день, ибо это был один из немногих случаев, когда обычно благодушный Карамон вышел из себя. Пьянчужка был выволочен из трактира за шиворот, и его друзьям пришлось потрудиться, чтобы высвободить его, защемленного в развилке дерева, росшего перед трактиром.

После этого случая, едва по Утехе прокатывалась весть о новом Совете, местные любители выпить и посудачить собирались в других заведениях, а Карамон принимал проезжих магов. Потом Совет завершался, маги разъезжались, завсегдатаи как ни в чем не бывало возвращались в «Последний Приют», и жизнь входила в обычное русло.

– Сегодня, заявил Карамон, отрываясь от чистки ножей и многозначительно глядя на жену, – мы ляжем спать пораньше.

Они были женаты уже двадцать второй год, и двадцать второй год Карамон утверждал, что он женился на самой прекрасной женщине Кринна. У них было пятеро детей – три мальчика, старшему из которых, Танину, исполнилось уже двадцать дет, Стурму было девятнадцать, шестнадцать – Палину; и две девочки – Лаура и Дезра, пяти и четырех лет от роду. Двое старших мечтали когда-нибудь удостоиться чести посвящения в рыцари и скитались по свету в поисках приключений. Младший, Палин, часами просиживал за книгами, пытаясь учиться магии. «Это ненадолго, – говорил, улыбаясь, Карамон. – Вот вырастет парень, и пройдет дурь». Что же до девочек... впрочем, эта история – не о них.

– Было бы очень славно, – повторил Карамон, – лечь сегодня пораньше – ради разнообразия.

Тика, намывавшая пол в общей зале, нагнула голову, чтобы спрятать улыбку, и притворно тяжело вздохнула.

– Да, – сказала она, – это было бы и в самом деле славно. Я так устала за последние дни, что сегодня, наверное, усну, едва донесу голову до подушки.

Карамон обеспокоено глянул на нее:

– Но, может быть, ты все-таки не так сильно устала, дорогая? Палин явится на каникулы только через месяц, старшие отправились навестить Золотую Луну и Речного Ветра, девочки уже спят. В трактире ни души, только ты да я, и я думал, что нынче вечером мы... э-э... немного поговорим...

Тика едва не смеялась в голос, старательно пряча лицо.

– Нет-нет, я и в самом деле слишком устала, – проговорила она с новым тяжелым вздохом. – И надо еще сменить белье и поставить мясо на утро...

Широкие плечи Карамона поникли, он отвернулся.

– Что ж, – пробормотал он, – раз так... Иди ложись, я закончу все сам.

Отшвырнув тряпку, Тика со смехом бросилась к мужу и обвила руками его могучую шею.

– Ты дикий ненасытный медведь! – сказала она нежно. – Я смеялась.

Конечно же, раз здесь только ты да я, мы пойдем в постель пораньше и «поговорим», как ты это называешь! Гаси огни и запри дверь. Оставшиеся дела могут подождать до утра.

Карамон, ухмыляясь во весь рот, направился к двери. Но только он взялся за щеколду, как снаружи раздался тихий стук.

– О, только не это! – выдохнула Тика, нахмурясь. – Кого это принесло в такой поздний час? – Она задула свечу на столе и прошептала:

– Сделай вид, что не слышал. Может, они уберутся восвояси.

– Как-то нехорошо, наверное... – пробормотал мягкосердечный Карамон. – Теперь по ночам холодновато...

– Ты неисправим! – всплеснула руками Тика. – Есть же еще трактиры кроме нашего...

Стук повторился, на этот раз более громкий, и чей-то высокий голос за дверью крикнул:

– Эй, есть там кто-нибудь? Я понимаю, уже поздно, но я одна и боюсь бродить в темноте!

– Это женщина, – сказал Карамон, и Тика поняла, что настаивать бесполезно.

Если еще какого-нибудь странствующего рыцаря ее муж мог отправить среди ночи искать другой трактир, то оставить на улице женщину, да еще без спутников, – никогда.

Тика злилась и потому не удержалась от ворчливого замечания:

– Что за женщина может бродить по дорогам среди ночи? Уж конечно, какая-нибудь побирушка!

– Ох, дорогая, – прошептал Карамон хорошо знакомым ей просительным тоном, – пожалуйста, не говори так. Может, она едет навестить больных родственников, и ночь застала ее посреди дороги, или...

Тика зажгла свечу.

– Можешь не продолжать. Открывай давай.

– Сейчас, сейчас, уже иду! – обрадовано возгласил Карамон, но, снова взявшись за щеколду, еще раз обернулся к жене и прошептал:

– Подбрось полено-другое в плиту. Она наверняка голодна.

– Обойдется холодным мясом и сыром, – отрезала Тика, зажигая свечи в большом шандале на столе.

Как большинство рыжих женщин, Тика имела крутой нрав, и, хотя волосы ее с годами поседели, характер трактирщицы не изменился. Карамон понял, что горячей еды незваной гостье не видать.

– Она наверняка устала, – сказал он примирительным тоном, – и наверняка сразу уйдет наверх.

– Посмотрим! – фыркнула Тика. – Откроешь ты ей наконец или так и оставишь замерзать за дверью?

Карамон вздохнул и открыл дверь.

И оказался лицом к лицу с ночной гостьей. Она выглядела совсем не так, как можно было бы ожидать, и даже Карамон, как ни добросердечен он был, глянув на нее, засомневался, а правильно ли он поступил, открыв ей.

Посетительница куталась в тяжелый плащ, на голове у нее красовался шлем, а на руках были кожаные перчатки по самые локти, что наводило на мысль о драконе. Само по себе это не было удивительным или необычным, в последние дни через Утеху прошло много всадников верхом на драконах. Но цвет! И шлем, и плащ, и перчатки были синего цвета, столь темного, что в свете свечей он казался черным. Тускло отблескивали лоснящейся кожей синяя куртка и штаны, заправленные в высокие черные сапоги.

Всадница синего дракона.

Таких гостей в Утехе не видали со времен войны. Появись эта женщина среди бела дня, ее забросали бы камнями. Либо по меньшей мере связали бы по рукам и ногам. Даже сейчас, спустя двадцать пять лет, в Утехе еще живы были свидетели того, как синие всадники палили город и убивали их друзей и родных. И Карамон, и Тика оба сражались в Войне Копья. А каждый, кто выжил тогда, сохранил в сердце неистребимую ненависть к синим драконам и их всадникам – слугам Владычицы Тьмы.

Глаза из-под темного шлема встретили взгляд оторопевшего Карамона.

– Найдется у тебя комната на одну ночь? Я еду издалека и очень устала.

Голос ее был тих, в нем действительно слышались усталость и... беспокойство: Гостья старалась держаться в тени и, дожидаясь ответа трактирщика, дважды обернулась через плечо. Причем взгляд ее был устремлен скорее вверх, чем назад.

Карамон обернулся на жену. Тика способна с одного взгляда распознавать людей – умение, которое легко приобрести, двадцать лет принимая странников со всего света. Она коротко кивнула.

Карамон отступил за порог и дал всаднице пройти. Она еще раз обернулась через плечо и проскользнула за дверь, по-прежнему стараясь держаться в тени. Карамону передалось ее беспокойство, и он выглянул наружу, прежде чем запереть за гостьей двери.

В ясном ночном небе высоко висели две луны – красная и серебристая.

Они стояли близко, но уже не так близко, как несколько ночей назад. Черная луна еще не всходила, а если даже взошла – ее могли видеть лишь служители Владычицы Тьмы. Но, верно, и она была где-то недалеко от сестер, если маги трех цветов собирались в эти дни вместе – добро, зло и нечто промежуточное.

Карамон захлопнул дверь и задвинул тяжелую щеколду. Металл лязгнул, и женщина в синем плаще вздрогнула. Пальцы ее теребили застежку у горла, всадница никак не могла совладать с ней – массивной брошью, отделанной жемчугом, который тускло мерцал в неровном свете шандала. Руки женщины дрожали. Отстегнув наконец брошь, она уронила ее на пол. Карамон нагнулся за драгоценной вещицей, подкатившейся к его ногам. Всадница метнулась с нему с резким и испуганным жестом, словно не хотела, чтобы руки трактирщика касались ее броши.

– Странное украшение, – сказал Карамон, хмурясь. Перехватив руку женщины, он заставил ее разжать пальцы, и показать застежку Тике.

Рассмотрев драгоценность, он и сам не хотел лишний раз касаться ее.

Тика взглянула и поджала губы. Быть может, она подумала о том, что ее умение распознавать людей на сей раз подвело ее.

– Черная лилия.

Матово отблескивающий черный цветок с четырьмя острыми лепестками и чашечкой, усеянной мельчайшими рубинами, словно сбрызнутой кровью. Легенды эльфов гласили, что черная лилия вырастает на могилах умерших не своей смертью. Она растет прямо из сердец невинных жертв, и если сорвать ее, то увидишь кровь, сочащуюся из стебля.

Всадница сердито вырвала руку и приколола брошь обратно на плащ, утопив ее в густом мехе ворота.

– Где вы оставили своего дракона? – мрачно осведомился Карамон.

– Спрятала в долине внизу, – ответила женщина. Резким движением она стянула с головы шлем с плотной маской, защищающей лицо от ветра во время полета. – Не беспокойся, он не причинит вреда. Он во всем послушен мне и никому не желает зла. Даю вам в этом свое слово.

Без шлема и маски женщина смотрелась совсем по-другому. Посреди трактира стояла не грозная, безжалостная всадница синего дракона, а просто женщина средних лет. Лицо ее было в морщинах, но их оставило скорее горе, чем прожитые годы. Длинные косы были совершенно седыми, словно она родилась с седыми волосами. В глазах ее не было ни холода, ни темного жестокого огня, какой обычно присущ всем слугам Такхизис. Они смотрели мягко, печально и... испуганно.

– Мы верим вам, госпожа, – ответила Тика, мельком взглянув на молчащего Карамона. Сказать по чести, гигант вовсе не заслужил столь пренебрежительного взора.

Нельзя сказать, чтобы трактирщик плохо соображал, – нет, этим он не грешил даже в юности, как ни утверждали обратное некоторые из его приятелей. Просто он слишком тщательно обдумывал все новое и необычное, с чем сталкивался, и потому слыл тугодумом. Но не раз доводилось ему изумлять друзей и жену каким-нибудь поразительно точным наблюдением или неожиданным выводом.

– Вы вся дрожите, – продолжала Тика, в то время как ее муж стоял, широко расставив ноги, глядя в пустоту прямо перед собой. Она знала, что происходит с ее мужем в такие моменты, и не стала отвлекать его от размышлений. Она потянула гостью ближе к огню и придвинула ей кресло:

– Садитесь здесь. Я сейчас подброшу дров. Быть может, немного горячего вина?

Мне недолго растопить плиту на кухне...

– Благодарю вас, не беспокойтесь. И не ворошите уголья. Я дрожу не от холода. – Последние слова прозвучали еле слышно. Женщина не села, а буквально упала в подставленное кресло.

Тика едва не выронила из рук кочергу.

– Так я права, вы бежали из плена, верно? И теперь за вами погоня?

Всадница вскинула голову и в изумлении уставилась на улыбающуюся Тику:

– Как вы догадались? Неужели по мне настолько видно?

Вместо ответа Тика повернулась к мужу.

– Карамон, – окликнула она. – Где твой меч?

– Что? – переспросил гигант, возвращаясь к реальности. – Меч?

– Мы поднимем на ноги городского голову, а если понадобится, то и весь город. Не беспокойтесь, госпожа, – говорила Тика, деловито развязывая передник. – Они не смогут снова схватить вас...

– Стойте, остановитесь! – вскричала женщина, вскакивая с места.

Кажется, обещание поднять весь город испугало ее больше, чем та опасность, от которой она убегала.

– Погоди-ка, жена, – вмешался Карамон, опуская руку на плечо Тики.

Стоило ему заговорить так – размеренно, негромко и повелительно, – как у Тики пропадало всякое желание спорить и бросать уничтожающие взгляды. – Не беспокойтесь, госпожа. Мы никому не скажем, что вы у нас, пока вы сами не попросите об этом.

Вздох облегчения вырвался из груди синей всадницы. Она медленно опустилась в свое кресло.

– Но, послушай... – начала было Тика.

– Она не просто так приехала сюда, дорогая, – оборвал ее Карамон.

– Ей не просто негде остановиться на ночь. Она ищет кого-то, кто живет поблизости. И я не думаю, что она чудом спаслась из какой-то ужасной темницы, – просто уехала, верно? – Голос его стал мрачен. – И, закончив здесь свое дело, вернется обратно.

Женщина съежилась при последних его словах. Голова ее поникла, она прошептала:

– Правда. Я действительно ищу одного человека, который живет в Утехе. Вы, наверное, знаете всех и каждого в округе, вы поможете мне? Я должна поговорить с ним и сегодня же ночью улететь обратно.

Карамон шагнул к дверям и снял с крючка свой плащ.

– Как его имя?

– Погоди минутку, – остановила его Тика. – А что вам нужно от этого человека, госпожа?

– Этого я не могу вам сказать. Карамон нахмурился:

– Нет, так не пойдет. Я не могу поднять человека с постели среди ночи и повести его неизвестно к чему. Что я скажу его родным, если он больше к ним не вернется?

Женщина подняла на него умоляющие глаза:

– Я могла бы солгать вам, я могла бы сказать, что ничего подобного не случится, но это не так. Ужас в том, что я и сама толком не знаю, в чем дело. Я владею страшной тайной и должна передать ее одному-единственному человеку, живущему где-то здесь. Он один имеет право знать об этом! – Она подалась вперед, прижав к груди руки в синих перчатках. – Речь идет о спасении жизни – нет, больше, чем жизни! Души!

– Как мы можем решать за кого-то, сердце мое? – сказала Тика мужу.

– Позови этого человека, кто бы он ни был, и пусть решает сам.

– Ладно. – Карамон набросил плащ на плечи. – Как его имя?

– Маджере, – ответила женщина. – Карамон Маджере.

– Карамон! – повторил Карамон, опешив.

Женщина поняла его замешательство по-своему:

– Да, я знаю, что прошу о невозможном, – быстро заговорила она. – Карамон Маджере, прославленный рыцарь Копья, один из величайших воинов Ансалона. Что общего может быть у него с такой, как я? Но если он только посмеется, скажите ему... Скажите ему, что я пришла поговорить о его сестре.

– Сестре! – эхом откликнулся Карамон и привалился спиной к стене, чтобы удержаться на ногах. Трактир содрогнулся.

– Упаси нас Паладайн! – Тика прижала ладони к мгновенно покрасневшим щекам. – Но... Китиара?..

 

Глава 2

Сын Китиары

Карамон снял плащ и повесил мимо гвоздя. Плащ соскользнул на пол, и трактирщик не стал поднимать его. Женщина смотрела на все это с растущим изумлением.

– Так вы не пойдете за этим человеком?

– За ним недалеко ходить. Карамон Маджере – это я.

Всадница сморгнула, взглянула на Тику, затем снова перевела взгляд на Карамона. Тот неловко пожал плечами:

– Спросите кого угодно. Зачем бы мне лгать? – Он усмехнулся, погладив отросшее за последние годы брюшко. – Я понимаю, что не слишком-то похож на героя...

Женщина внезапно улыбнулась:

– Я ожидала встретить великого человека, быть может, владельца всех этих земель. И рада, что все так обернулось. Так мне будет... гораздо легче.

Она еще раз оглядела огромную фигуру трактирщика.

– Да, теперь я вижу, что это вы и есть. Она описала мне вас, как смогла. «Гигант, в котором смелости больше, чем сообразительности, всегда помнящий о том, что есть надо трижды в день». Прошу прощения, но это ее слова, а не мои.

Лицо Карамона потемнело.

– Я полагаю, вы знаете, госпожа, – медленно проговорил он, – что моя сестра мертва. Вернее, моя сводная сестра. И знаете, что она была Повелительницей Драконов в воинстве Темной Королевы. С чего бы это ей рассказывать вам обо мне? Когда-то она, вероятно, любила меня, но скоро, думаю, забыла вовсе.

– Я знаю, кем была Китиара, быть может, лучше, чем многие другие, – ответила всадница. – Мы жили какое-то время вместе – недолго, всего несколько месяцев. Это было еще до войны, лет за пять... Но, может, вы позволите мне рассказать все с самого начала? Я столько проехала... Мне легче рассказывать по порядку.

– Тогда не отложить ли нам разговор до утра?..

– Нет, нет, – тряхнула головой всадница. – Мне лучше исчезнуть до рассвета. Так вы выслушаете меня? Если нет, то... то я просто уйду и оставлю вас в покое.

– Пойду приготовлю немного липового отвара, – сказала вдруг Тика.

Уходя на кухню, она чуть погладила мужа по руке. – Говорите без меня.

Карамон тяжело опустился в соседнее кресло.

– Что ж, я готов выслушать вас, госпожа. Как, кстати, ваше имя – если вы, конечно, можете назвать его?

– Сара Дунстан. Я живу – или когда-то жила – в Соламнии. Вот там, в маленькой деревушке неподалеку от Палантина, и началась эта история.

Тогда мне было около двадцати. Я жила одна в доме, доставшемся мне после смерти родителей. Чума, прошедшая по нашим землям, опустошила города и поселения, и я была одна из немногих выживших в те годы. На жизнь я зарабатывала ремеслом ткачихи – ему обучила меня мать. Ко мне несколько раз приходили свататься – невесты тогда были все наперечет, но я всем отказала. В деревушке меня прозвали за это гордячкой, а я просто еще не встретила того, кого смогла бы полюбить.

Нельзя сказать, чтобы я была счастлива. Да и немногие были счастливы тогда, за несколько лет до войны. Никто не знал. Какую участь им готовит судьба, и никто не чувствовал себя уверенным в завтрашнем дне.

Тика вошла с подносом. Над кружками поднимался пар, в зале запахло липовым цветом. Тика пристроилась рядом с. мужем и протянула ему кружку с отваром. Он отставил ее в сторону и, кажется, тотчас же забыл про нее.

– Продолжайте, моя госпожа.

– Не надо звать меня госпожой – я никогда не была ею. Я была просто ткачиха. Однажды, когда я, как обычно, сидела за станком, кто-то постучался ко мне в дверь. Я открыла. Сначала я подумала, что передо мной мужчина, но в следующий миг разглядела, что у моих дверей стоит молодая женщина в одежде воина. На бедре у нее висел длинный меч, а темные волосы были коротко острижены.

Тика взглянула на мужа – речь шла, безусловно, о Китиаре. Но лицо Карамона оставалось неподвижно.

– Она хотела просить меня о чем-то – наверное, принести воды, – но прежде чем успела сказать хоть слово, рухнула без чувств прямо мне под ноги.

Я втащила ее в дом. Она была очень плоха. Я поспешила позвать одну старуху ведунью, она лечила меня когда-то. Это было до того, как целители Мишакаль вернулись в наши края, и деревенские травницы лечили всех сами, как могли.

Когда я пришла с ведуньей, женщина – она назвалась Китиарой – уже пришла в себя. Она попыталась встать с постели, на которую я ее уложила, но была слишком слаба. Старуха осмотрела ее и велела больше не пытаться встать. «Это просто лихорадка, – сказала Китиара. – Дайте мне какое-нибудь снадобье от жара, и я пойду дальше». – «Это не лихорадка, и ты это знаешь сама, – ответила ей ведунья. – Ты ждешь ребенка, и, если не полежишь смирно хотя бы короткое время, у тебя будет выкидыш».

При этих словах Карамон сделался бледен, как скатерти на его столах.

Тика, не глядя, поставила на пол свою кружку – у нее задрожали руки. Она крепко сжала запястье мужа, и он взглянул на нее с благодарностью. А всадница продолжала рассказ:

– "Иного это отродье и не заслуживает!" – крикнула Китиара и принялась браниться и сыпать проклятиями – я никогда не слышала таких слов ни от одной женщины. Я не знала, что и думать, но старуху все это ничуть не смутило: «Ты непременно потеряешь это отродье, но при этом умрешь и сама!»

Китиара пробормотала что-то насчет того, что не слишком доверяет суждениям беззубых старых ведьм, но подчинилась – она и в самом деле была очень больна. Ведунья хотела увезти ее в свой дом, но я сказала, что сама буду ухаживать за ней. Может, это было и глупо, но я чувствовала себя такой одинокой... и к тому же в вашей сестре было что-то такое, что заставляло восхищаться ею.

Карамон мрачно кивнул.

Сара неловко улыбнулась и пожала плечами:

– Она была сильна и независима, она была такой, какой, возможно, могла бы стать я, если была бы немножко смелее. Словом, она осталась у меня. У нее и в самом деле была лихорадка. И потом, она действительно ненавидела плод, зреющий в ее утробе, и не хотела, чтобы он появлялся на свет.

Я ухаживала за ней. Она пролежала месяц или около того. В конце концов ей полегчало. Лихорадка измотала ее, она была такой слабой – вы сами хорошо знаете, как это бывает после долгой болезни. – Сара вздохнула. – Первое, что она спросила, когда немного поправилась: не сыщется ли у ведуньи какого-нибудь средства, чтобы избавить ее от ребенка.

Старуха сказала Китиаре, что уже слишком поздно. Китиара пыталась спорить, но была еще слишком слаба. Но она по-прежнему не хотела ребенка.

Она считала дни до его появления на свет и повторяла:

«Как только этот ублюдок наконец вылезет из меня, я смогу уйти».

Карамон издал странный звук: нечто среднее между смешком и фырканьем.

Тика вздохнула.

– Время родин приближалось. Китиара уже совсем выздоровела, и это было очень хорошо, потому что роды оказались долгими и тяжелыми. Два дня промучилась она в схватках и наконец разрешилась младенцем. Это был чудесный мальчишка – здоровый и крепкий. Сама же Китиара была чуть ли не при смерти. Старая знахарка невзлюбила ее – хоть и ухаживала за нею на совесть – и прямо сказала ей, что Китиара не протянет и нескольких дней и что она должна сказать кому-нибудь, кто отец ребенка, чтобы его могли разыскать и отдать новорожденного сына.

И вот, в ночь после родин, когда Китиаре стало совсем плохо и она подумала, что умирает, она шепнула мне имя отца. Но взяла с меня клятву, что я никогда не скажу ему об этом. Еще она заставила меня поклясться памятью моей матери, что я исполню ее просьбу. «Отнеси этого мальчишку моим братьям. Их зовут Карамон и Рейстлин Маджере. Они воспитают из него настоящего мужчину. Карамон постарается, я знаю». Я обещала ей исполнить все. В тот час я пообещала бы ей луну с неба. Я была уверена, что она не доживет до утра. «Можешь ты дать мне что-нибудь, чтобы твои братья поверили моим словам, когда я принесу им ребенка? – спросила я ее. – Какую-нибудь безделушку, о которой они точно знают, что она твоя?» – "У меня нет безделушек. Все, чем я владею, – мой меч. Отнеси его Карамону и скажи ему... скажи ему... – Она обвела комнату тусклым взором, взгляд ее остановился на ребенке, вопившем в колыбели у очага. – Мой маленький брат когда-то кричал так же пронзительно, – прошептала она. – Бедный Рейстлин, он вечно болел... И тогда Карамон пытался отвлечь его забавными тенями на стене. Вот так. – Она подняла исхудавшую руку, сложила пальцы, и на стене появилась голова зайца. – И тогда Карамон говорил:

«Смотри, Рейст, зайчик!»"

Карамон шумно вздохнул. Тика нагнулась к самому его уху и что-то прошептала. Сара, глядевшая не на них, а на уголья в очаге, подняла голову и покраснела.

– Простите. Я увлеклась своими воспоминаниями, забыв о том, что они гораздо больше ваши, чем мои. Я просто хотела...

– Ничего, ничего, – махнул рукой Карамон. Лицо его было бледно, но он улыбался. – Воспоминания – тяжелый груз, особенно когда они... появляются вот так, внезапно, среди ночи. Но теперь я верю вам, Сара Дунстан. И прошу простить, что не верил до этой минуты. Такое могли, конечно, рассказать, только Кит... или Рейст...

Сара обхватила ладонями горячую кружку, грея пальцы.

– Что ж, в ту ночь Китиара, конечно, не умерла. Ведунья ворчала, что злая девчонка, наверное, продала душу Такхизис, коли сумела выжить. Позже я часто думала над этими словами, особенно, когда до меня доходили слухи о том, что Китиара снова избегла неминуемой смерти, сама убив многих. Быть может, и в самом деле такой ценой выкупала она свою душу у Властительницы Тьмы – в обмен на чужие. Наверное, поэтому Такхизис позволила ей уйти.

– Что за ужасные вещи вы говорите! – поежилась Тика.

– Ужасные или нет, но я видела, как это делается, – тихо отозвалась Сара. Карамон и Тика взглянули на нее с внезапным страхом – словно впервые вспомнив, откуда она пришла, всадница в синем плаще, сколотом черной лилией смерти.

– Вы сказали, ребенок выжил, – нарушил молчание Карамон. – Кит оставила его у вас?

– Да. Вскоре она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы уйти.

Но мне показалось, что за те дни, которые она провела в моем доме, она полюбила Своего малыша. Это и в самом деле был очень славный мальчуган. «Я не могу его взять с собой, – сказала она мне. – На севере собирается армия, и я должна встретить судьбу с мечом в руках. Позаботься о нем. Я постараюсь выслать тебе денег, если смогу, а когда он станет достаточно взрослым, чтобы удержать меч, я приду за ним». – «А как же твои братья?»

– спросила я. Она обернулась ко мне так резко, что я вздрогнула. «Забудь все, что я тебе говорила о своих братьях! Забудь вообще все, что я тебе говорила! И в первую очередь – имя его отца!»

Что мне оставалось делать, как не согласиться? Я только спросила, могу ли оставить ребенка себе, а не отдавать его в чужие руки. Мне так хотелось иметь сына, и появление этого сироты в моем доме я восприняла как подарок небес.

Китиара была только рада этому. Кажется, она успела немного привязаться ко мне – насколько она вообще могла привязаться к кому-либо.

Я обещала время от времени извещать ее о себе и ребенке. Она поцеловала малыша и распрощалась со мной. Она была уже за порогом, когда я спросила ее: «Как же мне назвать его?» – «Назови его Стил». Она рассмеялась своей шутке, понятной ей одной.

– Ну, не только ей, – вставил Карамон. – Хотя шутка вышла довольно злая, Танис вряд ли оценил бы ее. И все эти годы... – Он покачал головой.

– Он так и не узнал.

– Ты говоришь об этом с такой уверенностью... – фыркнула Тика.

– О чем вы? – вмешалась Сара. – О чем вы говорите?

– Об имени, о чем же еще? – ответил Карамон. – «Стил» значит «полуэльф».

– Полуэльф? – недоуменно переспросила Сара.

– Не такая уж это и тайна, – махнул рукой Карамон. – О связи Таниса и Кит знали все...

– Ах вот в чем дело, – наконец поняла Сара. – Вы думаете, что отец ребенка – Танис Полуэльф? Нет, вы ошибаетесь.

Карамон выглядел озадаченным:

– Вы уверены? Конечно, если у нее был кто-то еще...

– Любой обладатель штанов, – тихо фыркнула Тика.

– Но вы сказали, что мальчик был рожден за четыре года до начала войны. Кит и Танис тогда уже любили друг друга. То, о чем вы говорите, случилось сразу после того, как она уехала из Утехи с этим... – Карамон вдруг задохнулся, словно осененный внезапной мыслью, и вытаращился на Сару. – Но это невозможно! – вскричал он. – Я не верю! Сестрица решила посмеяться над нами!

– Что ты несешь! – вмешалась Тика. – Я не понимаю ни слова! О чем ты?

– Да что ж ты, не помнишь...

– Карамон, – раздельно сказала Тика, – когда ты с Рейстлином и многими другими уехал из Утехи, я была еще маленькой девочкой. И ни один из вас никогда не рассказывал, что случилось за пять лет до войны.

– Да, правда, – отозвался Карамон, успокаиваясь. – Мы отправились на поиски истинных богов. Но сейчас я думаю, что на самом деле мы искали самих себя. Что рассказывать о таком путешествии? Мы сохранили его в своих сердцах и предоставили сказителям слагать потом любые легенды об этом, как бы не правдоподобны они ни были.

Сара покачала головой и отхлебнула остывший отвар.

– Я понимаю, вы можете мне не верить, – сказала она. – У меня есть доказательства, но сейчас я не могу вам их предъявить. – Она подняла голову и взглянула на Карамона и Тику почти с горечью. – До сих пор вы верили мне.

– Я уже не знаю, во что верить, – вздохнул Карамон. Он встал с кресла и подошел ближе к огню.

– Может наконец кто-нибудь объяснить мне, что происходит? – вышла из себя Тика. – Как полное имя ребенка?

– Стил, – ответила Сара. – Стил Светлый Меч.

 

Глава 3

Белая роза, черная лилия

– Сохрани нас пресветлые боги! – всплеснула руками Тика. – Но это значит... – Она вскочила с места, глядя на Карамона совершенно круглыми от ужаса и изумления глазами. – Это значит, Китиара убила его, зная, что он отец ее ребенка!

– Я не верю, не могу поверить, – ответил Карамон глухо. Он все еще стоял перед очагом, спиной к женщинам, засунув руки глубоко в карманы.

Носком сапога он вдруг пнул одно из поленьев с такой силой, что в дымоход вылетел сноп ярко-красных искр. – Стурм Светлый Меч был рыцарь – в полном смысле этого слова, не по званию, а по велению сердца. Он никогда бы... – Карамон запнулся, щеки его вспыхнули. – Нет, он никогда бы не сделал этого.

– Но он был мужчина. К тому же молодой мужчина, – мягко сказала Сара.

– Вы не знали его! – выкрикнул Карамон сердито.

– Тогда – нет. Но узнала позже. Может быть, вы все же выслушаете меня до конца?

Тика подошла к мужу и положила ему ладони на плечи.

– Заткнув уши, не сделаешь истину ложью, – повторила она старую эльфийскую поговорку.

– То истину, а то – сплетню, – пробормотал Карамон. – Скажите мне вот что: этот ребенок все еще жив?

– Да, ваш племянник жив, – не сразу ответила Сара. – Теперь ему двадцать четыре. Из-за него-то я и пришла сюда.

– Тогда продолжайте. – Карамон вздохнул так, что огоньки свечей легли плашмя.

– Как вы сами сказали, Китиара и юный рыцарь вместе уехали из Утехи на север. Оба они тогда искали вестей от отцов, двух прославленных рыцарей Соламнии, так что никому не казалось странным их совместное путешествие.

Но из всего того, что я узнала, они были весьма неподходящими спутниками друг для друга.

С самого начала их совместное путешествие было обречено на неудачный исход. Да, они оба искали отцов, и отцы их оба были рыцарями. Но если отец Стурма был одним из величайших рыцарей своего ордена, то Кит знала – или по крайней мере подозревала, – что ее отец бежал, исключенный из ордена за какой-то бесчестный проступок. Ведь не просто так она присоединилась в конце концов к армии Владычицы Тьмы, которая тайно собиралась тогда на севере.

Сначала Кит забавлял ее юный спутник. Светлый Меч, его восторженные речи и рассуждения о вере и чести. Но вскоре он начал ее утомлять, а еще через какое-то время – всерьез раздражать. Он отказывался останавливаться в тавернах и на постоялых дворах, заявляя, что это прибежища разврата. Он ежевечерне тратил несколько часов на какие-то молитвы и ему одному понятные обряды, а днем надоедал ей нравоучениями по поводу ее бесчисленных грехов. Может быть, она и стерпела бы все это, если бы не последняя капля: юный рыцарь полагал себя старше и умнее и думал, что ему позволительно командовать молодой и беспутной девицей.

Этого Китиара вынести не могла. Вы знаете ее. Она предпочитала если не распоряжаться сама, то по крайней мере быть на равных. – Сара печально улыбнулась. – За те несколько месяцев, что она провела в моем доме, она все переиначила по-своему. Я собирала на стол тогда, когда она считала нужным; мы ложились спать тогда, когда ей этого хотелось, и мы говорили тогда, когда она была расположена разговаривать.

«Стурм просто приводил меня в ярость, – говорила мне Кит, и, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев, глаза ее вспыхивали темным огнем. – Я была старше, да и воинского опыта у меня было побольше. Я сама могла бы кое-чему его научить. И этот мальчишка имел наглость поучать меня и распоряжаться мною!» Наверно, другой человек на ее месте просто сказал бы:

«Друг мой, ты видишь – характеры наши не сошлись, давай разойдемся по-хорошему, пока мы всерьез не повздорили!» Но Китиара, обиженная и уязвленная, желала преподать Стурму урок, желала дать понять ему, кто из них старше и сильнее. Сначала, как она говорила мне, она собиралась вызвать его на поединок, но потом решила, что этого недостаточно. И тогда она задумала соблазнить его.

Карамон раскрыл в изумлении рот. Он хорошо знал и того, и другую, чтобы и дальше сомневаться в словах Сары.

– Сначала это было игрой для Китиары, но. после превратилось в настоящую пытку. Можно сказать, она попалась в собственную ловушку. Вы знаете, как очаровательна могла быть ваша сестра, когда хотела. Она перестала браниться со Стурмом; она поддакивала всему, что бы он ни сказал; она превозносила его доблесть и красоту. Стурм был честолюбив, доверчив, быть может, немного самовлюблен – в конце концов, он был еще очень юн, – и он решил, что и впрямь приручил эту дикую женщину, более того, обратил в свою веру. И не сомневаюсь, что под конец он действительно влюбился в нее. Заметив это, она начала дразнить его.

Я думаю, бедный мальчик сопротивлялся как мог. Рыцарская честь не позволяла ему заниматься любовью с девушкой, не связанной с ним узами брака. Но он был всего-навсего юноша, и юноша весьма пылкий. В таком возрасте тело часто берет верх над разумом. Китиара знала это очень хорошо. Она была весьма опытна в любовных играх, и несчастный юноша, я уверена, до самого последнего момента не понимал, что происходит.

Наконец однажды вечером, когда он был погружен в молитву, Китиара решила, что час ее настал. Более всего хотелось ей соблазнить свою жертву в тот миг, когда он молится богу.

Голос Сары понизился до шепота:

– И она это сделала.

Повисло молчание. Карамон бездумно смотрел на уголья. Тика теребила оборки передника.

– Наутро он понял, что натворил. В его глазах это был величайший грех. Единственное, что ему оставалось, – это просить руки Китиары. Та рассмеялась ему в лицо. Ей не нужна была ни его преданность, ни его любовь. Она сказала ему, что это была игра и что она презирает его.

Своей цели она достигла. Она увидела его смущенным; она увидела его униженным. Она мучила его еще несколько дней, а потом бросила.

Китиара рассказывала, что вид у него был – краше в гроб кладут, – невесело усмехнулась Сара.

– Прах побери мою сестрицу! – процедил сквозь зубы Карамон. – Чтоб ей...

– Тише, Карамон, – быстро вмешалась Тика. – Она уже мертва. Кто знает, что встретила она в том мире, поэтому не стоит проклинать ее.

– Ну, мне все это тогда не показалось таким уж страшным преступлением, – сказала Сара спокойно. – Во-первых, я была молода, а во-вторых, готова простить вашей сестре все что угодно. Хотя, конечно, мне легко было представить себе, как почувствовал себя бедный юноша. Но когда я попыталась заговорить о снисходительности, Китиара пришла в ярость. «Он заслужил это», – заявила она. Но в конце концов он оказался отомщен, хотя и не узнал об этом, – Китиара понесла от него. Поэтому она взяла с меня клятву, что я никому не скажу, кто отец ребенка.

Карамон нахмурился:

– Тогда почему вы все это говорите мне? Какое это теперь имеет значение? Если все случилось так, как вы рассказываете, об этом лучше всего забыть. Стурм Светлый Меч был хороший человек, он умер как настоящий воин и рыцарь. В его честь я назвал одного из своих сыновей и не хочу, чтобы это имя порочили, тем более после его смерти... Так что вам нужно от нас? Денег? У нас их не много, но...

Сара побледнела, затем щеки ее вспыхнули. Она вскочила на ноги:

– Не нужны мне ваши деньги! Я искала помощи, потому что слыхала от людей, будто вы – человек, достойный доверия! Ну так я вижу, что обманулась!

– Карамон, ты – осел! – Тика бросилась вслед за всадницей и нагнала ее уже у самых дверей. – Пожалуйста, простите моего мужа! Он не хотел обидеть вас, просто ваш рассказ огорчил и поразил его. Сказать правду, я и сама потрясена. Вы... вы жили с этой тайной много лет, для нас же все это – полная неожиданность. Пожалуйста, не сердитесь и сядьте.

Она почти силой усадила Сару обратно в кресло.

– Да, да. Тика права, – с раскаянием кивнул Карамон. Лицо у него было совершенно красное. – Я был груб и прошу простить меня. Так чем же мы можем помочь вам?

– Прежде всего – выслушайте меня до конца, – сказала Сара, смягчаясь. – Простите, я так устала... – Тика хотела что-то сказать, но гостья взмахнула рукой:

– Нет, ничего не надо, это другое. Я устала душою больше, чем телом...

Что ж, слушайте дальше. Мальчику было шесть недель от роду, когда Китиара оставила его мне. Ни он, ни я никогда больше ее не увидели. Я любила его словно родного. Китиара сдержала слово, и я часто получала с разными посыльными и деньги, и подарки для Стила. Подарки становились все дороже, а денег приносили все больше, и я справедливо полагала, что Китиара устроила свою судьбу и дела у нее идут все лучше. Все ее дары были оружием – маленькие мечи и шлемы, щиты и луки. Однажды нам принесли сверток в самый канун дня рождения Стила – в нем, помимо денег, был кинжал с серебряной рукоятью в виде дракона. Стил с ним просто не расставался. Как и предсказывала мать, он обещал вырасти в великого воина.

Когда ему исполнилось четыре года, началась война. С этого события приток денег прекратился. У Китиары были другие, более важные дела. Я часто слышала о Темной Госпоже, о том, что она в большой чести у Повелителя Ариакаса, военачальника сил Тьмы. Я хорошо запомнила ее слова: когда мальчик будет в силах сражаться, она придет за ним. И, глядя на Стила, думала, что мне недолго осталось радоваться на него: в свои четыре года он был выше, сильнее и разумнее, чем остальные дети его возраста.

Если мне случалось подолгу звать его домой, то я знала, где искать: в таверне, среди седых воинов, пришедших прямо с поля брани. Большей частью это были воины темных сил, они высмеивали Соламнийских Рыцарей, бранили их дохляками и недоучками и подчас плели несусветные небылицы, а мой мальчик слушал все это раскрыв рот. Мне это не нравилось, и я решила уехать. Мы с сыном, – Сара кинула мимолетный взгляд на Карамона, и тот промолчал, – отправились в Палантас. Я надеялась, что, живя среди рыцарей, он научится у них благородству, верности Клятве, научится милосердию. Я думала... – Сара отвела глаза и тяжело вздохнула:

– Я думала, там он избавится от растущей в нем Тьмы.

– Тьма в ребенке четырех лет? – не поверила Тика.

– Именно так. Вы скажете, я просто знала о той страшной смеси кровей, что текла в его жилах, но клянусь вам всеми светлыми богами, чьи имена теперь не смею произносить: я видела битву за его душу. Каждой доброй черте в нем противостояла злая, каждой злой находилась в пару добрая. Я видела это тогда, я вижу это сейчас, и теперь это гораздо страшнее...

Две мелкие слезинки скользнули по ее бледным щекам. Она опустила голову, но продолжала рассказ:

– В Палантасе я впервые услышала имя Стурма Светлый Меч, произнесенное кем-то кроме Китиары. О нем говорили, что он странствует с чужаками – в компании эльфийской девушки, кендера и гнома. Кажется, рыцарям было это не совсем по душе. Но простой народ отзывался о нем как о человеке верном и добром, а такое в те времена могли сказать не о всяком рыцаре. Я всячески превозносила Стурма в глазах сына...

– Так он узнал правду? – вмешался Карамон.

Сара покачала седой головой:

– Как я могла сказать ему? Это бы только смутило его. Это может показаться странным, но он никогда не спрашивал меня о своих родителях. В нашей деревне многие знали о том, что я ему не родная мать, и я никогда этого не скрывала. Но всю жизнь я прожила в тягостном ожидании вопроса:

«Кто были мои настоящие отец и мать?»

– Так он не знает? – изумился Карамон. – До сих пор?

– Он знает, кто была его мать, – об этом они позаботились. Но он никогда не спрашивал имени отца. Быть может, он думает, что я не знаю.

– Или, быть может, он не хочет знать? – тихо спросила Тика.

– Он должен узнать! – твердо сказал Карамон.

– Вы думаете? – Сара подняла на него глаза. – Вспомните битву за Башню Верховного Жреца. Рыцари выиграли; воинство Китиары, Повелительницы Драконов, было разгромлено – но какой ценой! Как вы верно сказали, она убила Стурма, когда он остался один на вершине Башни.

Я пришла в ужас, когда узнала об этом. Вы можете себе представить, что я чувствовала. Как могла я сказать мальчику: «Твоя мать убила твоего отца!» Как бы я ему это объяснила?

– Не знаю, – вздохнул Карамон. – Я не знаю.

– Мы все еще жили в Палантасе, когда кончилась война, – продолжала Сара, – и я по-прежнему боялась, что Китиара начнет разыскивать своего сына. Я не знала наверняка, погибла она или нет. Как бы там ни было, она нас не нашла. Позже до меня дошли слухи, что она объединилась с темным эльфийским магом Даламаром, учеником ее брата Рейстлина, который тогда стал Властелином Башни Высшего Волшебства в Палантасе.

Как всегда при упоминании имени брата, лицо Карамона просветлело и смягчилось. Заметив это, Сара горько усмехнулась:

– Простите мне, но, когда я слышала то, что рассказывали о вашем брате, я думала: вот еще один источник темной крови, текущей в жилах моего ребенка. С каждым днем Стил все больше уходил в сторону Тьмы. Ну, вы знаете, что все дети играют в войну. Но для него это не было игрой. Очень скоро никто из соседских детей ни за что не соглашался играть с ним. Он их... мучил.

Глаза Тики расширились:

– Мучил?

– Не нарочно, – быстро сказала Сара. – Он потом всегда так расстраивался. Слава богам, ему не доставляло удовольствия причинять другим боль. Но для него не существовало сражений понарошку. Он дрался с яростным огнем в глазах и настоящей жаждой крови. Дети стали бояться его, он стал одинок. Но он был горд и никогда не признался бы, что отчуждение ранит его.

Война в конце концов добралась и до Палантаса, и государь Сот и Китиара командовали армией, взявшей город. Многие погибли в тот день.

Всюду полыхали пожары; сгорел и наш дом. Но я плакала от счастья, услышав, что Китиара убита. Я повторяла себе, что теперь, уж конечно, темная туча оставит в покое душу моего мальчика... Но я ошибалась.

Стилу было уже двенадцать, когда однажды ночью меня разбудил стук в дверь. Я выглянула в окно и увидела трех всадников в черных плащах. Все старые страхи ожили во мне. Я разбудила Стила и сказала, что мы должны бежать. Он отказался. Я думаю... я думаю, что его позвали. Он сказал, что я могу бежать, если хочу, а он не боится. Всадники выломали дверь. Ими командовал... думаете, кто? Ариакас!

– Повелитель Армии Красных Драконов? – удивился Карамон. – Но он погиб в храме во время последней атаки. Как он мог появиться у вас?

– Говорят, он был последним возлюбленным Китиары, – вставила Тика.

Сара пожала плечами:

– Не думаю. Я слыхала другое. С ним делила ложе Зебоим, дочь Такхизис, и родила ему сына, Ариакана. Ариакан сражался бок о бок с отцом всю войну. Он – воин редкой отваги. Когда в последней битве Соламнийские Рыцари пленили его, более мертвого, чем живого, они были столь восхищены его доблестью, что обращались с пленником как с величайшим из воинов. Он прожил среди них много лет, пока рыцари не решили, что больше от него не будет вреда – ведь война к тому времени давно закончилась. Ариакан же свыкся с их устоями и обычаями и даже стал подражать им, хотя и высмеивал их, как он говорил, «немощь и изнеженность». Отпущенный на свободу, он вернулся к Такхизис, и она повелела ему основать рыцарский орден, преданный ей, как Соламнийские Рыцари преданы Паладайну. «Собери в него лучших детей моих воинов, – велела она, – вырасти их в благоговении передо мной, пусть они будут моими душою и телом. Пусть они, когда станут мужчинами, будут готовы отдать за меня свою жизнь». И Ариакан начал собирать мальчиков, – голос Сары дрогнул. – Затем он пришел в ту ночь к моему порогу. Он искал сына Китиары – и нашел его. Позже Ариакан клялся мне, что это Кит сказала о ребенке еще его отцу. Но я не верю. Я думаю... я думаю, что его привел к нам Даламар.

– Но Даламар сказал бы мне! – возразил Карамон. – Мы с ним были... ну... нет, не друзьями, но нас связывало взаимное уважение. В конце концов, это мой племянник. Даламар непременно сказал бы мне!

– Вовсе нет! – встряла Тика. – Он был черным магом и служил лишь себе и Властительнице Тьмы. Если она велела ему... – Не договорив. Тика пожала плечами.

– Если она велела ему... – повторила Сара, глядя в темное небо за окном. – Да, Такхизис нужен Стил. Я чувствовала это всем сердцем еще тогда. Она делает все, чтобы завладеть им, – и она очень близка к своей цели!

– Что вы хотите этим сказать? – изумился Карамон.

– Той ночью Ариакан предложил Стилу стать одним из паладинов Тьмы.

– Сара нащупала у горла брошь в виде лилии и сжала ее в ладони. – Стать Рыцарем Такхизис.

– Это невозможно! – вскричал Карамон. – Рыцарство несовместимо с Тьмой.

– Оказывается, совместимо, – усмехнулась Сара. – И сын Китиары должен вскоре занять в этом ордене высокое положение. Ариакан знал, чем прельстить мальчика. Той ночью он заговорил с ним как с мужчиной. Он обещал сделать его могучим воином, обещал славу, богатство, власть. И мой сын согласился пойти с ним. Ни мои слезы, ни уговоры не могли удержать его. Я добилась лишь одного – дозволения пойти вместе с ним. Ариакан согласился: ему нужен был кто-то, кто готовил бы для мальчика, стирал и штопал ему одежду. И... и кажется, я ему понравилась, – тихо прибавила Сара. – Да, – продолжала она с горькой улыбкой, – я стала его женщиной.

И была ею, пока не состарилась – или не надоела ему.

– Я понимаю, – сказала Тика, дотрагиваясь до ее руки. – Вы сделали это ради сына.

– Да! – выкрикнула Сара. – Я ненавидела их всех – каждый час, каждый миг. Я ненавидела Ариакана. Вы не знаете, что я вынесла. Много раз я хотела убить себя. Но я не могла оставить Стила. В нем еще оставалось добро, хотя они изо всех сил пытались погасить эту искру. Ариакан давно избавился бы от меня, если бы не Стил. Он всегда защищает меня. Он никогда не говорит об этом, но мой мальчик все еще любит меня.

Стил верен и честен, как и его отец, и его разрывает надвое, ибо верность мне борется с верностью им. Он создан для рыцарства, но не ведает иного, кроме того, к чему его готовят. Через три дня он должен принести клятву и посвятить себя Такхизис. Вот почему я здесь, хотя и знаю, что Ариакан убьет меня, если обнаружит мое исчезновение.

– Так что же вы хотите? – в который раз спросил Карамон. – Мы легко найдем вам убежище, если дело в этом...

– Нет, при чем тут я! Я хочу, чтоб вы остановили моего сына! Он ведь родня вам! Да, он принадлежит Тьме, но он горд и честен! Вы должны показать ему, что он собирается сделать величайшую ошибку.

Карамон вытаращил на нее глаза:

– Но если вы, мать, столько лет были не в силах отговорить его, то что могу сделать я? Он не захочет и слушать!

– Вас – да. Но он послушает отца.

– Его отец мертв, госпожа.

– Но я слыхала, что его тело лежит нетленным в Башне Верховного Жреца. Говорят, оно обладает чудесной силой. Отец не оставит в беде своего сына!

– Н-ну... может быть... – неуверенно пробормотал Карамон. – Я видел много чудес за свою жизнь... Ну хорошо, а от меня-то вы что хотите?

– Я хочу, чтобы вы провели Стила в Башню Верховного Жреца.

У Карамона отвисла челюсть:

– И всего-то? А если он не захочет идти?

– Конечно, не захочет, – кивнула Сара. – Вам придется заставить его. И это будет нелегко, поверьте. Он – искусный воин. Но вы сможете, я знаю.

Карамон смотрел на Сару, по-видимому, лишившись дара речи.

– Вы должны это сделать! – с силой сказала она, прижимая руки к груди. – Иначе сын Стурма будет утерян для мира!

 

Глава 4

Карамон пытается вспомнить, куда он дел свои доспехи

– Что ж, – сказала Тика, вскакивая. – Если вы и впрямь улетаете до света, пора начинать собираться.

– Что?! – переспросил Карамон. – Надеюсь, ты шутишь?!

– Никогда еще не была так серьезна!

– Но...

– Мальчик – твой племянник!

– Да, но...

– А Стурм был твой друг!

– Я знает, но...

– Это твой долг! – заявила Тика непререкаемым тоном. – Вспомни-ка лучше, куда ты дел свои доспехи. Нагрудник не подойдет, но вот кольчуга...

– Ты и в самом деле думаешь, что я полечу на синем драконе?.. А кстати, куда? – обернулся Карамон к Саре.

– В крепость. На север отсюда, на острове в Сиррионском море.

– ...В какую-то крепость на острове, тайное убежище, где Владычица Тьмы воспитывает своих волчат! Крепость, полную ее приспешников! Могу себе представить: является туда пожилой воин и предлагает одному из паладинов прогуляться до Башни Верховного Жреца! Но если даже я войду туда живым – в чем сомневаюсь, – как я добьюсь у рыцарей Соламнии позволения войти в эту башню, да еще с рыцарем Тьмы на пару?

Под конец Карамон почти кричал. Тика махнула рукой и исчезла в кухне.

– Если меня не убьют там, – проревел он ей вслед, – меня убьют здесь!

– Тише, дорогой, ты разбудишь детей! – Тика вернулась с сумкой и принялась укладывать туда холодное мясо и флягу с вином. – Вы проголодаетесь к утру. Я принесу тебе свежую рубашку, а ты поищи оружие, – помнится, стоял у нас большой ларь под кроватью. – Она поцеловала мужа, снова проходя на кухню, откуда вскоре послышался ее голос:

– Я уверена, Сара знает, как провести тебя в крепость, а об остальном позаботится Танис.

– Танис?! – повторил Карамон.

– Ну конечно. Не можешь же ты идти один. Извини, дорогой, но ты все-таки не в лучшей форме! Кроме того... – Она быстро оглянулась на Сару – та стояла у двери, застегивая плащ. Тика понизила голос до шепота:

– Китиара могла и солгать! А что если настоящий отец – все-таки Танис? К тому же, – продолжала она уже громко, – Танис – единственный, кто действительно сможет провести вас в Башню. Рыцари не посмеют отказать ему.

Ни ему, ни Лоране... Лорана – жена Таниса, – пояснила она для Сары. – Она была одной из предводительниц рыцарей Соламнии в Войне Копья. Сейчас они оба – нечто вроде связующего звена между рыцарями и эльфийскими народами. Отказать им – означает отказать всем эльфам, и рыцари хорошо это знают... Ведь так, Карамон?

– Вероятно, – проговорил Карамон. Он не совсем поспевал за ходом мыслей своей жены.

Тика знала, что, если не затормошить его сейчас и дать ему время на раздумья, он, вероятнее всего, не пойдет никуда. Поэтому, когда он пробормотал:

«Надо бы, наверное, дождаться, пока старшие прискачут с равнин...» – она быстро сказала:

– На это у нас нет времени. Они могут застрять у Речного Ветра и на месяц. К тому же там сейчас, я знаю, гостят и дочери Золотой Луны, так что мы не скоро дождемся детей назад. – Она подтолкнула Карамона к двери, ведущей в их комнаты. – Ты помнишь, как добраться до замка Таниса?

– Да, конечно, – быстро кивнул Карамон, и Тика поняла, что он не помнит. Это было ей только на руку. Пока он вспоминает, она успеет собрать мужа в дорогу, и подумать надо всем остальным времени у него уже не будет.

Не успеет он сообразить, что произошло, как окажется на спине дракона и тогда уже не сможет повернуть назад.

Едва он исчез за дверью, все напускное оживление слетело с Тики.

Плечи ее поникли.

Удивившись внезапно наступившей тишине, Сара обернулась. Увидев бледное и несчастное лицо хозяйки, она поспешно шагнула к Тике:

– Благодарю вас. Я знаю, что вам это нелегко далось. И я не могу лгать вам – там опасно, очень опасно. Но я в самом деле знаю потайной ход, которым смогу провести его в крепость. А взять с собою Таниса Полуэльфа было превосходной идеей.

– Надеюсь, все обойдется, – сказала Тика, еще раз проверяя, все ли она сложила в походный мешок. – Я должна была это сделать. Позавчера мои два мальчика умчались на равнины. Они еще моложе, чем ваш сын. Я улыбалась и махала им с крыльца, уверенная, что увижу их – через неделю, или через месяц, или вообще когда-нибудь. Но каждый раз у меня сжимается сердце при мысли, что они могут так же однажды уехать и больше никогда не вернуться.

– Я понимаю, – сказала Сара, – я тоже мать. Но где бы ни скитались ваши мальчики, вы хотя бы знаете, что души их озарены светом... – Она прижала ладони к щекам и судорожно всхлипнула. Тика неловко дотронулась до ее плеча. – Что если я опоздала? – с трудом выговорила Сара. – Конечно, мне надо было прийти раньше, но я так надеялась!.. Я всегда надеялась, что он справится сам.

– Все будет хорошо! – повторяла Тика. – Все на свете будет хорошо.

В зал вышел Карамон. Он был облачен в кольчугу, которая хорошо сидела у него на плечах, но была явно тесна в талии. На лице гиганта было написано сомнение.

– Кто бы мог подумать! – бормотал он, как можно туже затягивая пояс. – Что-то не припомню, чтобы эта штука была такой тяжелой!

 

Глава 5

Танис Полуэльф

Карамон все же вспомнил, как добраться до замка Таниса в Солантусе.

Трудность была в том, что он помнил путь по земле, а не над землей. Но Сара неплохо знала Ансалон с высоты драконьего полета.

– У Ариакана превосходные карты, – сказала она с некоторым смущением. Нельзя сказать, что осведомленность рыцарей Такхизис обрадовала Карамона, но на сей раз это было только кстати.

Путешествие было не из приятных – во всяком случае для Карамона.

Едва он оказался на спине дракона, летящего сквозь холодную осеннюю ночь, вся сонливость слетела с гиганта. Теперь он видел, что затея не просто опасна, а почти безумна. Более всего его занимал сейчас вопрос: а как он объяснит все происходящее Танису Полуэльфу? Что если Танис и в самом деле отец ребенка? Что скажет на это Лорана? Она никогда не имела с Кит ничего общего. И как почувствует себя после всего этого сын Таниса?

Чем больше Карамон думал об этом, тем яснее понимал: Танис откажется помогать ему. Сгоряча он даже велел Саре поворачивать обратно к трактиру, но ветер так свистел в ушах, что она просто не расслышала его слов – или сделала вид, что не расслышала. Оставалось только прыгать вниз – но это было уж вовсе глупо.

Конечно, он мог бы принудить Сару силой. Но помимо всадницы был еще ее дракон, который и так смотрел на Карамона с подозрением. И едва Карамон успел обдумать все это, как они уже приземлялись на вершине холма недалеко от замка.

Карамон вылез из седла. Близилось утро. Сара успокаивала дракона и наказывала ему вести себя прилично, пока она не вернется, – во всяком случае, Карамон надеялся, что она говорила именно это, ибо он не понял ни слова. Дракон лег, и всадница направилась вниз по холму. Пройдя с десяток шагов, она остановилась, заметив, что Карамон не сдвинулся с места.

– Что-нибудь не так?

Карамон взглянул ей в лицо и глубоко вздохнул.

– Ладно, – сказал он мрачно. – Я иду.

– Карамон Маджере! – вскричал Танис, выслушав его запинающийся рассказ. – Из всех тугодумов ты... – Он быстро обернулся на Сару. – С вашего позволения, госпожа.

Ухватив гиганта за рукав, Полуэльф увел его на другой конец жарко натопленного зала.

– Это может быть ловушкой, подумал ты об этом?

– Да, – невесело сказал Карамон.

– Ну и?..

– Надеюсь, что все же нет.

Танис сокрушенно вздохнул.

– Ты понимаешь, о чем здесь идет речь?.. – начал было он, но Карамон прервал его:

– Я имею в виду, что зачем бы воинам Тьмы понадобился старый толстый трактирщик? Зачем плести ради меня такие сети – с сыном Кит и так далее?

– Но быть может, эта сеть сплетена не только ради тебя, – возразил Танис.

– Я думал и над этим, – важно кивнул Карамон. – Ты, конечно, куда более желанная дичь. Но о тебе заговорила Тика, а не Сара. А я, – добавил он после минутного раздумья, – плохо представляю, зачем бы это Тике заманивать тебя в ловушку.

– Ну разумеется! – отозвался Танис. – Хорошо, может быть, это и не ловушка. Может быть, я просто не хочу... – Он покачал головой. – Я хорошо помню тот день, в который погибла Китиара. Она пыталась убить Даламара, помнишь? И не смогла...

Танис помолчал и снова покачал головой:

– Она умерла у меня на руках. Перед смертью она бредила каким-то мертвым рыцарем, умоляла меня спасти ее от него... И вот снова ее голос тревожит меня – теперь уже после смерти...

– Но речь не о ней, Танис. Ее сын...

– Если эта женщина сказала правду! – оборвал его Полуэльф.

Карамон глянул на него озадаченно:

– Так ты ей не веришь?

– Я не знаю, чему верить. Но в одном ты прав – мы должны выяснить истину и сделать все, чтобы спасти бедного мальчика – неважно, чей он там сын. К тому же я давно хотел глянуть, каким стал теперь Ариакан. К нам уже поступали сведения о том, что Такхизис готовит свой собственный рыцарский орден, но точно о нем никто ничего не знал. Ее рассказ, – он кивнул на тонкую фигурку в синем плаще, – подтверждает, что все еще страшнее, чем мы думали.

Танис вдруг улыбнулся и тряхнул головой:

– Засим я вас оставлю. Не знаю, что нас там ждет в этой крепости, а мне предстоит нелегкая работенка прямо сейчас: сообщить все это жене.

Танис отсутствовал около часа. Все это время Карамон нервно вышагивал по залу, представляя, какую бурю сейчас выдерживает Полуэльф. Лорана очень хорошо знала о любовной связи Китиары с ее мужем, и, казалось, ее этот давний союз никак не затрагивал. Но кто знает, что она скажет теперь, когда появился ребенок? Карамон просто не мог себя заставить поверить в то, что отцом его был действительно Стурм.

– Но для чего Кит лгать? – бормотал он себе под нос.

Впрочем, он никогда не мог сказать, чем руководствовалась его старшая сестра в своих словах и поступках.

Наконец в зал вышел Танис рука об руку с женой. Лорана улыбалась, и Карамон вздохнул с облегчением. Оставив мужчин, она тотчас направилась к Саре, сгорбившейся на стуле подле очага, и заговорила с ней тихо и ласково. Карамон отметил про себя, что она ничуть не изменилась – в отличие от Таниса, который, будучи Полуэльфом, все-таки старел. Когда эти двое поженились – а было это двадцать лет назад, – они казались одногодками. Теперь же они больше походили на отца и дочь.

– В конце концов, она знала об этом, когда шла за него. замуж! – пробормотал Карамон. – И не мое это дело.

Как посредник между Соламнийскими Рыцарями и эльфами, Танис был готов отправиться в путь в любое время дня и ночи, поэтому сборы его были недолгими. Увидев его в старой кожаной куртке и зеленом плаще, Карамон невольно улыбнулся, вспомнив их былые скитания.

Наверное, Лорана подумала о том же, потому что, подойдя к мужу, дернула его за отросшую бороду и сказала ему на ухо что-то поэльфийски, от чего Танис радостно рассмеялся. Она обняла его и поцеловала. В зал вышел их сын – попрощаться с отцом. Это был бледный, болезненный юноша, лицом гораздо более похожий на мать, чем на отца, и вид у него был такой, как будто он ни разу в жизни не покидал пределов отцовского замка – ни ради охоты, ни ради приключений.

Глядя, какими глазами следят Танис и Лорана за своим отпрыском – словно пара ласточек за неоперившимся птенцом, – Карамон подумал, что так они вскоре потеряют его. Еще куда бы ни шло, если бы он был только эльф, – пусть бы сидел себе день-деньской уткнувшись в книги. Но мальчишка был и человеком. Если бы Танис хоть раз пригляделся как следует, какими глазами каждый раз провожает его сын, когда он отправляется в очередное путешествие в огромный мир на поиски приключений, о которых мальчик только читал!

– Когда-нибудь, Танис, – тихо проговорил Карамон, – ты вернешься домой и увидишь, что клетка опустела!

Они взбирались на холм, где синий дракон дремал, сунув голову под крыло.

– О чем это ты бормочешь? – весело крикнул Карамону Танис, но тот только покачал головой.

Увидев дракона. Полуэльф скорчил гримасу. Дракону тоже явно не понравился запах эльфа. Он выпрямился, дернул головой, раздувая ноздри, захлопал крыльями. Сара, что бы она там ни рассказывала о себе, видимо, была опытной наездницей. Она прикрикнула на своего «коня», и дракон послушно лег, кося на нее круглым глазом. Карамон первым вскарабкался в седло, затем помог сесть своему другу.

– Славный у тебя мальчишка! – сказал Карамон, вспомнив, что Танис его о чем-то спрашивал.

– Благодарю, – сказал Танис, устраиваясь в седле. Он бросил взгляд на свой замок, где у дверей видна была в свете занимающегося утра тонкая мальчишечья фигурка. – Но что-то он плох последнее время. Если б мы могли дознаться, что с ним такое творится! Даже прорицательница Крисания не может сказать нам!

– Отпустил бы ты его как-нибудь к нам погостить! – сказал Карамон.

– Уж мои бы мальчишки его погоняли по лесам и долам!

– Посмотрим, – сказал Танис равнодушным тоном, и Карамон понял, что предложение не принято. – Не было ли за вами погони, госпожа?

Карамон оглядел небо. Утро уже вовсю звенело вокруг птичьими голосами, позднее осеннее солнце лениво поднималось из-за горизонта. И никаких драконов.

– К счастью, они не хватились меня, – сказала Сара, но взгляд ее был озабочен. – Я сейчас как раз натаскиваю молодых драконов и часто беру какого-нибудь поразмяться с утра. Я предвидела, что рано или поздно мне это понадобится. – Она наклонилась к огромному уху и что-то сказала.

Синий стрелой прянул в воздух, оттолкнувшись от холма мощными лапами.

Описав круг над замком, он устремился на север. – Мы будем у крепости как раз когда стемнеет, – сказала Сара. – Конечно, мы потратим целый день, но нам бы лишь поспеть до послезавтра. – Она обернулась к Танису. – Как вы думаете, у нас не возникнет сложностей с Соламнийскими Рыцарями?

– С Соламнийскими Рыцарями всегда сложности, – уклончиво ответил Танис. И Карамон удивленно хмыкнул – он давно не видел Полуэльфа в таком дурном расположении духа. Но может быть, все дело было в том, что Танис ехал на встречу со взрослым сыном, которого он никогда не видел. – Но надеюсь, с помощью Паладайна мы как-нибудь справимся и с этим.

Синий дракон сдержанно зарычал, из пасти его вырвался дым.

– Не стоит произносить при нем имени этого бога, – тихо предупредила Сара.

Разговоры Как-то сами собой прекратились: довольно трудно расслышать что-либо, когда в ушах свистит леденящий ветер, а над головой хлопают, рассекая воздух, крылья дракона. Они молча летели прочь от Ансалона, прочь от светлых земель, в самое сердце Тьмы.

Оставалось всего два дня.

Два дня на спасение души.

 

Глава 6

Держательница Бури

– Мой бог! – воскликнул Танис, не уточняя, какого именно бога призывает он в свидетели своему изумлению. – Какая громадина!

– Как зовется эта крепость? – спросил Карамон.

– Держательница Бури, – ответила Сара. Она произнесла эти слова не поворачивая головы, зная, что ветер донесет их до сидящих позади, и Карамону показалось, что сам ветер провыл ответ ему в уши. – Так назвал ее Ариакан. Он сказал, что, когда ее ворота распахнутся, на Ансалон обрушится буря, сметающая все на своем пути.

Крепость находилась далеко на севере от Ансалонского континента.

Стены ее высились на каменистом островке, пустынном и заброшенном. Волны ежечасно бились о скалы, и черные камни вечно блестели влагой и искрящейся морской пеной. На зубчатых башнях горели сторожевые огни, служившие маяками для драконов, чьи темные тени метались в небе, заслоняя звезды огромными крыльями.

– Что это они так мечутся? – с беспокойством спросил Карамон. – Случайно, не из-за нас?

– Нет, это учения, – ответила Сара. – По ночам отрабатываются внезапные атаки. Ариакан говорит, что самой большой ошибкой в проигранной войне были сражения при свете дня, и теперь он натаскивает рыцарей и драконов на ночные сражения.

– Да, иначе как на драконе сюда, конечно, не попасть, – пробормотал Танис, глядя на неприступный скалистый берег, на камнях которого клочьями оседала белая пена.

– Дело не в том, что здесь невозможно высадиться, – ни один корабль не доплывет сюда. Даже минотавры не заходят так далеко на север, и это еще одна причина, по которой Ариакан выбрал именно этот остров. Сюда можно попасть только на драконе либо с помощью чар.

Они прилетели незамеченными – во всяком случае, никто не обратил на них особенного внимания. Огромный красный дракон заворчал на них, когда Синий, казавшийся рядом с ним игрушечным, проскочил мимо него и остальных, снижаясь к крепости. Еще два дракона изменили направление полета и рявкнули вслед синему нечто громоподобное. С одного из них Сару окликнул всадник; она что-то спокойно ответила. Никто не попытался задержать ее, когда она направила своего дракона вниз, умело лавируя между тренирующимися.

Карамон был подавлен. Он никак не ожидал встретиться с хорошо обученной армией. Наверху кипел настоящий бой; он был не менее впечатляющ, чем те, в которых Карамон принимал участие, и при этом драконы дрались вполсилы – ни огня, ни ядовитого дыхания, ни сверкающих молний не было и в помине. На лице Таниса застыло выражение мрачной решимости, но, в отличие от Карамона, он не просто смотрел, а старался запомнить количество всадников и больших драконов.

Недалеко от основных построек была расчищена небольшая площадка – к ней Сара и направила своего дракона. За площадкой виднелись еще какие-то невысокие строения, опрятные и мирные, как крестьянские домики.

– Это конюшни, – тихо пояснила Сара. – Спешивайтесь и молчите, говорить буду я.

Мужчины кивнули и плотнее запахнули синие плащи, скрывавшие их одежды ансалонцев. Один Сара привезла с собой, полагая спрятать под ним Карамона;

Танису ей пришлось отдать свой. Она лишь отколола с него черную брошь.

– Не дотроньтесь до нее случайно, – предупредила она. – Ее благословили черные жрецы.

– Но вы же дотрагиваетесь?

– Я привыкла, – тихо отозвалась она.

Синий дракон, видимо, хорошо зная свое место, тихонько отполз в сторону. Из стойл доносилось злое, пронзительное ржание. Вверху шел бой, и лошади возмущались тем, что их оставили в стороне, – Рыцари учатся сражаться не только на спинах драконов, но и верхом на лошадях, – пояснила Сара.

– Я смотрю, Ариакан продумал каждую мелочь, – заметил Танис. – А где вы держите драконов? Эти стойла явно малы.

– Нет, конечно, не здесь – для этого остров слишком мал. Драконы живут где-то в своих землях – никто не знает, где именно. Они просто приходят на зов, и все.

– Внимание! – прошептал Карамон, дернув Сару за рукав. – Мы не одни!

Хобгоблин, бежавший через двор по какой-то своей надобности, остановился и уставился на пришельцев.

– Это еще кто? – вопросил он, поднимая повыше свой факел. – Никто из синих не улетал сегодня. А-а, женщина Ариакана!

Сара стянула шлем и тряхнула рассыпавшимися волосами.

– Для тебя, слизняк, он – Повелитель Ариакан! А у меня, Глоб, есть имя. Или ты позабыл его?!

Гоблин попятился.

– Саара, – нараспев сказал он. – И где же это ты была нынче вечером, Сара? И кто эти двое? – Маленькие поросячьи глазки сверлили Карамона и Таниса, хотя их закутанные в плащи фигуры были почти неразличимы в неверном свете факела.

– На твоем месте, Глоб, я не задавала бы так много вопросов, – холодно сказала Сара. – Присмотри-ка лучше за моей девочкой, да не попадись ей на зуб – она что-то нынче зла. Вы, – бросила она через плечо, не оборачиваясь, – следуйте за мной.

Карамон и Танис прошли вслед за нею мимо несколько струсившего гоблина, и все бы обошлось, если бы, по несчастью – или волею Властительницы Тьмы, – порыв ветра не дунул в лицо Танису. Седые волосы отнесло назад, и стали видны остроконечные уши эльфа.

Гоблин задохнулся от неожиданности. Подскочив к Танису, он схватил его за руку и ткнул факелом прямо ему в лицо, едва не подпалив бороду.

– Эльф! – завопил гоблин и прибавил грязное ругательство. Рука Карамона метнулась к мечу, но Сара опередила его:

– Убери свой факел от его ушей, идиот! Не то Ариакан сделает твои такими же!

Вырвав факел из руки гоблина, Сара затушила его о камень.

– Что это значит? – опешил Глоб. – Это же эльф! Лазутчик!

– Конечно, лазутчик, – сказала Сара. – И теперь тебе отрежут язык, чтобы ты не выболтал кому-нибудь, что видел здесь эльфа-перебежчика!

– Я буду нем как рыба, – испуганно забормотал Глоб. – Я не болтун.

Повелитель знает это.

– Но теперь очень немногие захотят, чтоб ты им стал, так что уж лучше тебе оставаться без языка! – заявила Сара. – Любой дурак в белом одеянии сумеет заставить тебя разговориться, если поймает.

Танис, усмехнувшись, набросил на голову капюшон, скрыв лицо. Гоблин вдруг осклабился:

– Мне плевать на твои слова. Я сейчас же пойду и донесу об этом.

– Твое дело, – пожала плечами Сара. – Припомни, что случилось с Блошем, – а если не помнишь, сходи и спроси у него. Я думаю, ты здорово надсадишь глотку, добиваясь от него хоть какого-нибудь ответа.

Гоблин отпрянул, нервно облизнув вышеупомянутым языком тонкие губы.

Еще раз глянул на Таниса, сплюнул с досады и убежал.

– Нам туда, – показала Сара.

Мужчины поспешно зашагали за ней. Все трое видели, что гоблин подбежал к какому-то воину в темных доспехах и быстро заговорил, указывая в их сторону.

– Делайте вид, что не заметили, – прошипела Сара сквозь зубы.

– Надо было все-таки свернуть ему шею, – пробормотал Карамон.

– Здесь негде спрятать тело, – спокойно ответила Сара, и мужчины глянули на нее с некоторым удивлением – так буднично это прозвучало. – Идемте.

– Эта шлюха Ариакана... – ясно донеслось до них.

Губы Сары искривились в усмешке:

– Это было глупо с его стороны. Не хватайтесь за мечи. Вот, слышите?

Послышался звук оплеухи, и раздался низкий голос:

– Будь почтителен, когда говоришь о госпоже Саре!

Гоблин с визгом отлетел к стойлам, а воин отправился по своим делам, даже не глянув на пришельцев.

– Наверняка донесет, – шепнул на ходу Танис. Карамон только крепче стиснул рукоять меча.

– Не беспокойтесь, – отозвалась Сара. – Я все продумала. Ариакан и прежде приводил сюда соглядатаев из других народов – если хотел запугать.

А гоблин и в самом деле может поплатиться языком. Так уже было с одним.

– А дракон? Он ничего не скажет?

– Ей я сказала то же самое. К тому же Флейра предана мне. Все синие такие. Они не любят красных.

– Тот рыцарь... – начал Танис, но Сара перебила его.

– Взялся защищать шлюху? – усмехнулась она. – Не слишком достойно рыцаря, правда?

– Я не это имел в виду.

– Но ведь подумали. – Она обернулась. Глаза ее горели недобрым огнем. Она гордо вскинула голову. – Я – это я. И я бы сделала это еще раз. Что бы не отдали вы за своего сына? Честь? Богатство? Да хоть самую жизнь!

Тучи рваными клочьями черного тумана бежали по небу, и в разрывах их изредка появлялся серебристый серп Солинари. Внезапно он вспыхнул особенно ярко, и Таниса посетило странное чувство прозрения будущего, словно Сара своей гневной речью открыла дверь в потаенную комнату. В ней стоял его сын, и воздух вокруг него тихо звенел от острого предчувствия беды. Снова набежали тучи, и дверь захлопнулась. Танис встряхнул головой.

– Ариакан никогда ничего не обещал мне, – сказала Сара, по-своему истолковав потрясенное молчание Полуэльфа. – Я всегда знала, что я – просто игрушка для него, не более. Он никогда не называл меня женой. Ему теперь всего сорок, и он помолвлен с битвой. Он часто повторял мне:

«Истинный рыцарь должен быть предан лишь одной женщине – войне». Он называет себя отцом юных паладинов Такхизис. Он учит их порядку и послушанию, учит уважать таких же рыцарей, как они сами, и более всего уважать достойного врага. Учит их чести и гордости. Он воистину сумел взять у Соламнийских Рыцарей все самое лучшее! «Не рыцари победили нас, – говорит он своим воспитанникам. – Мы сами разгромили себя. Отриньте мелочные страстишки и отдайтесь единственной страсти, достойной паладина, – служению Повелительнице!»

Сара вздохнула.

– Эти мальчики, – проговорила она, – воспитывались вместе с самого детства. Они почти братья. И они не будут сомневаться ни секунды, если понадобится отдать жизнь за брата – или за Властительницу Тьмы.

Танис покачал головой:

– Мне трудно в это поверить, Сара. Всю жизнь я видел, как приверженцы зла душат и братьев, и сестер, лишь бы утолить собственную непомерную гордыню и жажду власти. И если теперь это не так... – он запнулся и умолк.

– То что? – резко спросила Сара.

– Если носители зла начнут сражаться во имя какой-то единой цели, которую почитают священной... – Танис мрачнел с каждым словом. – Тогда мир и впрямь окажется в большой опасности.

Он вздрогнул, словно от холода, и плотнее запахнул синий плащ.

– Но этого, благодарение богам, никогда не случится, – закончил он не слишком уверенно.

– Не торопитесь благодарить богов, – жестко усмехнулась Сара. – Вы еще не видели сына Стурма.

 

Глава 7

Почему ты ни разу не спросил?..

Апартаменты Сары состояли из двух комнат за одной из множества дверей, тянувшихся в башнях и галереях за внешней стеной. В ее комнатах слышен был приглушенный рев прибоя, в бессильной ярости разбивающегося о надежные стены твердыни. Танис облизал влажные губы и почувствовал привкус соли.

– Скорее, – шепнула Сара, отпирая дверь. – Стил скоро придет.

Она впустила их внутрь. Комнатки были маленькие, но теплые и сухие.

Обстановка отличалась крайней суровостью. В очаге был подвешен железный котел. Стол и два стула были придвинуты как можно ближе к огню. В другой комнате за темным пологом стояла кровать, да у стены размещался огромный сундук.

– Стил живет не здесь, а с остальными, – пояснила Сара, доставая из маленького погреба холодное мясо и овощи. Карамон принялся раздувать уголья. – Но ужинать всегда приходит ко мне. Бросьте возиться с огнем, прячьтесь за занавеску. По счастью, здесь всегда шумят волны, поэтому никто не услышит наших разговоров.

– Так что вы задумали? – спросил Танис.

Сара достала из кармана крошечный флакон и поднесла его к свету.

– Сонное зелье, – ответила она.

Танис понимающе кивнул. Он хотел спросить еще о чем-то, но тут Сара прижала палец к губам и впихнула мужчин в соседнюю комнату. Танис и Карамон затаились в полутьме. Сара задернула полог. Сквозь щель они видели, как женщина склонилась над котлом, сжимая флакон в руке.

Она была бледна, губы ее дрожали.

Танис с беспокойством взглянул на Карамона. «Она не сможет этого сделать!» – прочел тот собственную мысль в глазах Полуэльфа. Друзья напряглись, но ни тот, ни другой не представлял, что они предпримут, если Саре в самом деле в последний момент откажет решимость.

Резким движением, пробормотав какую-то молитву, Сара опрокинула флакон над котлом.

И в тот же миг раздался громкий стук в дверь.

– Входи! – крикнула она поспешно, пряча пустой флакон в вырезе ворота рубашки.

Дверь распахнулась, и в комнате появился юноша. Карамон вытянул шею так, что заломило в затылке. Танис, сам не отрывая глаз от щели, дал несильного тычка увлекшемуся другу.

Юноша стоял к ним спиной. Сбросив мокрый плащ, он принялся расстегивать широкий пояс с мечом. Тщательно отерев ножны, рисунок на которых изображал сплетенные стеблем черной лилии топор и череп, он поставил меч у стены. Потом расстегнул нагрудный панцирь и стянул шлем, тряхнув головой так знакомо, что у Таниса защемило сердце. Он словно наяву увидел Китиару, стягивающую шлем с точно таким же жестом.

Склонившись над Сарой, юноша поцеловал ее в щеку.

– Как ты, мать? Ты плохо выглядишь. Тебе нездоровится?

Сара не сразу справилась с собой.

– Нет, просто устала. Я потом расскажу тебе. Но ты же промок до костей! Наверху дождь? Сейчас же снимай все это.

Стил рассмеялся и принялся расстегивать кожаную куртку, встряхивая длинными, влажными на концах волосами. У Китиары тоже вились волосы, но она носила их всегда коротко стриженными, и ее сын словно искупал этот грех. Юноша шагнул к очагу, протягивая озябшие руки, огонь осветил его лицо.

Карамон коротко вскрикнул от неожиданности. Танис беззвучно зашипел, зажимая ему рот ладонью.

– Что это? – быстро оглянулся Стил.

– Просто ветер хлопает ставней, – сказала Сара с невероятным спокойствием.

– Я укрепил их, когда был у тебя последний раз, – ответил Стил, хмурясь. Он шагнул к смежной комнате.

– Эту щеколду надо менять, ее уже толком не починишь, – сказала Сара. – Садись есть, пока не остыло. Ты все равно ничего не сможешь с ней сделать, покуда не уляжется ветер.

Стил оглядел темную комнату и вернулся к очагу. Танис наконец медленно выдохнул и отпустил Карамона.

Юноша принялся уплетать суп, но на третьей ложке поморщился и принюхался. Мужчины разом напряглись.

– Что это такое, мать? – возмущенно заявил Стил.

– А... что? – опасливо спросила Сара.

– "Ешь, пока не остыло!" – передразнил он, выплескивая суп из миски обратно в котел. – Да он и не нагревался! Что с тобой такое, ты что, только пришла? – Заметив, что лицо Сары смертельно побледнело, он кинулся к ней и взял ее руки в свои. – Что с тобой?

* * *

Но та уже вздохнула с облегчением – и Танис с Карамоном за пологом сделали то же самое.

– Я и в самом деле только что пришла.

– Да, мне говорили, что тебя не было весь день. Что ты такое делала?

– Я... я привезла парочку шпионов с континента.

– Ты была на континенте?! – Брови Стила снова сошлись на переносице. – И Повелитель Ариакан допускает, чтобы ты рисковала жизнью ради каких-то шпионов?! Ну, я поговорю с ним...

– Нет, нет. Стил, – остановила его Сара. – Он не посылал меня, я полетела сама. Иначе бы на Флейре полетел кто-нибудь другой, а этого я не могла допустить. Ты знаешь, какой она может быть, когда злится.

Она отвернулась и принялась ворошить кочергой уголья.

– Мне не нравится, что ты возишься с этими ублюдками, мать. Не так уж они и необходимы для нашей великой цели.

– Я делала это не для вашей цели, – тихо сказала Сара, глядя на вспыхнувшее пламя. – Я делала это для тебя.

– Ты поймала для меня парочку шпионов? – изумленно и весело переспросил Стил.

Сара отставила кочергу, выпрямилась и взглянула на сына:

– Когда-нибудь, Стил, ты погибнешь в никому не нужной битве. И все мои старания сохранить тебя пойдут прахом. – Она вдруг всхлипнула и прижала руки к груди. – Сын мой! Откажись приносить эти проклятые обеты!

Не губи свою душу...

– Мы уже не раз говорили с тобой об этом... – сухо начал побледневший юноша, но она бросилась ему на шею, повторяя:

– Ты же сам не хочешь этого, ну признайся, что не хочешь! Ты не хочешь отдавать душу Владычице Тьмы!..

Стил мягко отстранился:

– Я не понимаю, о чем ты.

– Ты понимаешь, очень хорошо понимаешь! Я вижу, твое сердце рвется пополам! Ты тянул как мог с этой клятвой, и если бы не Ариакан...

– Мать. – Голос Стила был подобен острию кинжала. – Это мое решение и ничье больше. Близится война. Ты в самом деле думаешь, что я пойду как простой солдат, погоняя плетьми отряд хобгоблинов, тогда как все мои друзья ринутся в бой верхом на драконах? Я принесу обеты и буду служить Владычице Тьмы так, как обязан служить рыцарь своей даме. А что до моей души, то она останется при мне. Я не отдам ее ни человеку, ни богу, ни даже богине.

– Это ты сейчас так говоришь, – горько сказала Сара.

Он пожал плечами и заглянул в кипящий котел:

– Ну что, он сварился наконец? Я голоден.

– Думаю, да, – вздохнула Сара. – Садись.

Он взглянул с нежностью на ее поникшие плечи и бледное лицо.

– Садись лучше ты. А я поухаживаю за тобой.

Он подвинул ей стул, нарезал хлеба, ловко разлил дымящийся суп по двум мискам, одну поставил перед улыбающейся Сарой. Улыбка ее погасла, когда она принюхалась к вареву, но юноша как будто ничего не заметил.

Усевшись напротив матери, он начал уплетать похлебку за обе щеки.

Сара молча глядела в свою.

– Ты совсем не ешь, – заметил он с набитым ртом.

Она не ответила. Карамон снова увидел у нее этот жест: тонкие пальцы, обхватившие горячую глину в безнадежной попытке согреться.

– Стил, – вдруг тихо сказала она. – Почему ты ни разу не спрашивал меня, кто твой отец?

Юноша пожал плечами:

– Я думал, ты не знаешь сама.

– Нет, я знаю. Твоя мать сказала мне.

К ее изумлению. Стил снисходительно улыбнулся и сказал:

– Китиара рассказала тебе то, что ты надеялась услышать. Ариакан говорил со мной об этом. Он сказал мне, кто мой настоящий отец.

– Что? – прошептала Сара, не веря своим ушам.

– Нет, он не назвал его имени. – Стил спокойно подъедал остатки супа. – Но рассказал о нем много интересного.

«Когда же наконец подействует это зелье?» – подумал Танис за пологом.

– Ариакан сказал мне, что это был величайший воин, храбрый и благородный. Он умер с оружием в руках, отстаивая то, чему поклонялся. Но когда я спросил об имени, он ответил, чтобы я даже и не пытался узнать его. «С ним связано древнее проклятие, и оно падет на тебя, если ты начнешь дознаваться», – сказал он мне. Звучит довольно забавно, но ты же знаешь, Ариакан всегда был романтиком...

Ложка выпала из его ослабевших пальцев. Он сморгнул, поднес руку ко лбу.

– Что это? – пробормотал он. – Я словно цепенею...

Глаза его вдруг сузились, он попытался вскочить на ноги, но не смог и выкрикнул только:

– Что же ты наделала?.. Предательница! Нет, я не дамся...

Он еще раз попытался встать, но упал грудью на стол, скинув на пол пустую миску. Глаза его закрылись, он затих.

Танис выскочил из-за полога, Карамон отстал от него всего на шаг.

– Ну, какое-то время он будет не опасен! – весело сказал Полуэльф, с любопытством разглядывая юношу вблизи. – Что ты скажешь теперь, мой друг?

– Это сын Кит, вне всяких сомнений.

– Да, тут сомневаться не приходится, – тихо сказал Танис. – А отец?

– Не знаю. – Карамон задумался. – Должно быть, все-таки Стурм.

Когда я увидел его, вошедшего в эту комнату, я словно вернулся на тридцать лет назад. А минуту спустя увидел Кит, прямо как живую. – Гигант потрясение покачал головой. – Но эльфийской крови в нем нет ни капли.

Танис кивнул, с удивлением отметив, что почему-то рад этому.

– Нет, он не мой сын. Конечно, Ариакан взял бы его к себе и с эльфийской кровью – есть же на свете темные эльфы, – но в нем и в самом деле нет ее ни капли. Но неужели Ариакан тоже знает вашу тайну? – обернулся он к Саре, молча стоящей над сыном.

– Быть может, – не сразу ответила она. – Иначе зачем все эти разговоры о каком-то проклятии?

– Ну, может, проклятие он придумал просто для красоты, – весело заметил Танис. – Хотя этот мальчик наверняка почувствует себя проклятым, когда узнает правду.

– А также почувствует себя очень разозлившимся, когда проснется, – заметил Карамон. – Он не просто не поверит ни единому нашему слову, он нас и слушать не захочет. Сара, это безнадежно...

– Нет! – выкрикнула она. – Вы понимаете, на что я пошла? Он назвал меня предательницей! Он изменится, в нем еще есть свет, вы же видели!

Пожалуйста, помогите мне! Как только мы увезем его отсюда, как только он увидит Башню...

– В конце концов, надо попробовать, – пожал плечами Танис. – Давай, Карамон, если ты возьмешься с того бока...

Карамон молча отстранил его и взвалил бесчувственное тело на плечо, словно бочонок зля. Волосы юноши свесились, совсем закрыв ему лицо.

– Идемте, – проворчал гигант.

Сара набросила плащ на них обоих, надела свой плащ и шлем всадника.

Открыв дверь, она осторожно выглянула наружу. Дождь почти перестал, в разрывах туч сияли звезды.

Им посчастливилось добраться до конюшен, не встретив ни души. Но на самой площади они столкнулись лицом к лицу с воином в тех же темных доспехах.

– Как, еще один? – спросил он, увидев Стила. – До чего неосторожны эти мальчишки – умудряются биться даже в учебных боях. Несите его к лекарям, они уже возятся там с таким же юным петушком. – Отсалютовав, он зашагал прочь.

В крепости стояла тишина. Люди отдыхали. Над башнями парило несколько дозорных драконов, да часовые изредка перекликались на верхних ярусах – выставленные скорее для порядка, чем в ожидании внезапного нападения.

Ариакану некого было боятся. Во всяком случае пока. Почти никто не знал о его северном убежище, о его Держательнице Бури.

«Но теперь я знаю, – думал Танис, вышагивая рядом с Карамоном. – И не замедлю оповестить всех. Предательница! Все народы Ансалона будут воспевать ее как спасительницу, хотя спасала она лишь собственного сына».

Они вышли на площадь. Сара положила ладонь на черную брошь. Вскоре в небе появился синий дракон, он летел прямо к ним.

– Но если вы можете так просто вызвать себе дракона, то почему не ушли отсюда давным-давно? – изумился Танис, глядя на снижающегося зверя.

– Я не могла уйти одна, – просто ответила та. – Он отказался, и я осталась.

«Предательница!» – снова усмехнулся про себя Полуэльф, а вслух сказал:

– Но вы могли предупредить нас гораздо раньше об этом осином гнезде!

А теперь Ариакан слишком силен, чтобы можно было взять эту твердыню с бою!

– А раньше он как будто был слабее! – хмыкнула Сара. – Что могли противопоставить ему Соламнийские Рыцари? Копья против драконов? А если бы они победили – что сталось бы с моим мальчиком? Я не могла так рисковать и надеялась, что он сам... – Она махнула рукой, не закончив.

Синяя драконица сложила крылья и с беспокойством обнюхала Стила, все так же кулем висевшего на плече у Карамона. Но Сара успокоила ее несколькими ласковыми словами. Повернув огромную голову, Флейра проследила, чтобы юношу устроили как можно удобнее.

Танис, подсаживая Сару в седло, удержал ее руку в своей.

– Мы сделаем то, о чем вы просите, отважная женщина: Но от нас зависит немногое. Последнее слово будет за ним.

– Я знаю, он выберет свет, – глухо повторила она, словно молитву.

– А если нет? Он никогда не простит вам того, что вы сделали.

Подумали вы об этом?

Лицо несчастной женщины было бледно и безжизненно, как лепестки ее темной лилии.

– Думала, и не раз, – сказала она и запрыгнула в седло.

 

Глава 8

Башня Верховного жреца

– Что ты наделала... – повторил юноша.

Очнувшись в горах, вблизи от гордой Башни, Стил вообразил сперва, что все это ему снится, но вскоре последние остатки наваждения рассеялись, и молодой воин пришел в неописуемую ярость.

– Я лишь хочу дать тебе возможность еще раз взвесить то, что желаешь сделать ты, – ответила Сара.

Она не пыталась больше плакать или умолять, она стояла на вершине утеса, прямая и величественная, как королева. Чьим бы сыном ни был на самом деле Стил, подумал в этот миг Танис, лучшей матери он не мог себе пожелать.

Стил потемнел лицом, но не стал возражать ей. Вместо этого он обернулся к Танису и Карамону.

– Кто эти люди?

– Это друзья твоего отца, – ответила Сара.

– Так вот в чем дело, – отозвался Стил, холодно оглядывая обоих.

Человек и Полуэльф переглянулись: мальчишка начинал им нравится.

Многие на его месте вели бы себя с куда меньшим достоинством.

Синяя драконица втянула воздух и недовольно помотала головой. Башню охраняли серебряные драконы, и, хотя в этот ранний час ни одного из них не было видно в ясном небе, синяя явно чуяла запах, который был ей совсем не по душе.

Сара, успокаивая ее, повела любимицу в широкое ущелье, где ее не увидели бы сверху стражи Башни. Трое мужчин остались на утесе. Ни один не решался заговорить первым, чтобы разбить тягостное молчание.

Стил едва держался на ногах: действие зелья все еще сказывалось. Но он скорее бы умер, чем дал понять, что плохо себя чувствует.

Карамон пихнул друга локтем в бок.

– Помнишь, – негромко сказал он, – ту осень, когда мы уехали из Утехи вместе с Золотой Луной и Речным Ветром? Мы еще подрались с драконами, и Стурм был ранен. Кровь заливала ему лицо, но он шел вперед, не произнеся ни слова жалобы... Помнишь?

– Конечно, помню, – так же тихо отозвался Танис, не отрывая взгляда от юноши, стоявшего чуть поодаль. – Вот он, прямо у тебя перед глазами.

Стил, подозревая, что обсуждают его, гордо отвернулся.

Доспех юного воина Тьмы был обильно украшен символами смерти, и, глядя на него, Танис думал, как сможет он провести юношу в таком виде в Башню Верховного Жреца. Но тут появилась Сара, и Полуэльф обернулся к ней:

– Что-нибудь случилось?

Карамон обеспокоено глянул вверх:

– Дозорных вроде нет...

– Флейра говорит, что за нами была погоня, – тихо ответила Сара, не глядя на Стила. – Тот рыцарь, что видел нас... Должно быть, он заподозрил...

– Превосходно! – пробормотал Танис. – И много их?

Сара качнула головой отрицательно:

– Один только синий с всадником. Он уже улетел. Наверное, вернулся в крепость, заметив, куда мы полетели...

– И скоро рыцари Такхизис придут за нами, – сказал вдруг Стил с победной улыбкой. Он обернулся к Саре. – Мать, мы должны лететь, иначе здесь будет кровопролитие. Пусть эти двое остаются обсуждать свои былые подвиги.

Он вздохнул и ласково коснулся кончиками пальцев ее щеки.

– Я понимаю, чего ты хотела добиться, но я же говорил тебе, что ничего не выйдет. Мое решение неизменно. Пойдем домой. Я прослежу, чтобы Ариакан не тронул тебя. Я скажу ему, что это была моя мысль, что я хотел лишний раз проверить себя. Или, скажем, украсть какую-нибудь безделушку из Башни Верховного Жреца...

Карамон издал какой-то звук: нечто среднее между ворчанием и бульканьем.

– Придержи язык, мальчик, – сказал он угрюмо. – Эти камни красны от крови твоего отца. Его тело лежит здесь нетленно уже многие годы.

Стил вскинул на него жадный взгляд:

– Так мой отец погиб при атаке?..

– Он пал, защищая эту Башню, – сказал Танис, изучающе глядя на юношу. – Защищая рыцарство.

– Его имя славят по всему Ансалону, – добавил Карамон. – Имя его произносится с не меньшим почтением, чем имя Хумы.

– И это имя – Стурм, – тихо сказала Сара. – Стурм Светлый Меч.

То, которое ты носишь от рождения, Стил.

Юноша побелел как мел. Он оглядел лица всех троих широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Я не верю вам.

– Признаться честно, – сказал Танис, незаметно пиная Карамона, чтобы тот не отмалчивался, – мы сначала тоже не поверили. Рассказ твоей приемной матери показался нам дикой выдумкой. Мы отказались ей верить и потребовали привести тебя сюда в качестве доказательства.

– Зачем? – холодно спросил Стил. – Что здесь доказывать?

– Хороший вопрос, а, Танис? – проворчал Карамон. – Ив самом деле, ну что это докажет?

Танис взглянул на Сару.

«Отведите моего сына в Башню, – умоляли ее глаза. – Пусть он увидит настоящих рыцарей. Он вспомнит, как чтил их в детстве. Все мои сказки оживут в нем».

– Да будет милостив к вам Паладайн, госпожа, – еле слышно проговорил Танис. Предстоящий поход к Башне казался ему все более безумным и безнадежным делом.

Вслух же он сказал первое, что пришло в голову:

– На груди у твоего отца с тех пор лежит ожерелье с великой драгоценностью. Он был похоронен с нею. Этот камень – волшебный. Его дала Стурму эльфийская королева, Эльхана Звездный Ветер. Этот камень...

– Что? – насмешливо оборвал его Стил. – Рассыплется в прах, как только я войду в заветный чертог?

– Этот камень скажет нам правду, – ничуть не смущаясь, продолжил Танис. – Уверяю тебя, мне все это не нравится не меньше, чем тебе, но надо же выяснить истину. Что ты говоришь, Карамон?

– Этот камень – всего лишь дар любви. Он...

– Именно так, друг мой, он обладает огромной магической силой, – подхватил Танис.

– Это какой-то трюк, – заявил Стил. Рука его дернулась к несуществующей рукояти меча у бедра. Меч остался в комнате его матери.

Вспыхнув, он сжал кулаки. – Вы просто хотите заманить меня в ловушку.

Едва я вступлю в Башню, как вы созовете рыцарей. Этого ты хотела?

– Нет, Стил! Если ты решишь после всего вернуться в Держательницу Бури, никто не станет останавливать тебя, клянусь. Решение остается за тобой.

– Клянусь, – повторил за ней Танис тихо, – честью и жизнью моей, что это не ловушка. Ты будешь в полной безопасности.

– Клянусь и я, – кивнул Карамон, кладя ладонь на рукоять меча. – Клянусь моими детьми – твоими двоюродными братьями, – что никто не причинит тебе здесь зла.

Стил рассмеялся.

– Благодарю! – насмешливо выкрикнул он. – Но надеюсь, что не доживу до того дня, когда мне придется брать в защитники двух стариков!..

– Он вдруг замолчал, услышав наконец, что ему сказал Карамон. – Двоюродные братья? – Глаза его сузились. – Кто вы такой?

– Твой дядя, Карамон Маджере, – с достоинством ответил Карамон. – А это – Танис Полуэльф.

Темные глаза Стила сделались злыми.

– Сводный брат моей матери! И один из ее любовников, если верить Повелителю Ариакану! Неплохо! – Губы его искривились в нехорошей усмешке.

Танис вспыхнул всей кожей. Все давно перегорело, и угли затянулись золою, но теперь перед ним, как живое, вставало ее лицо. Манера кривить губы, особая, только ей присущая посадка головы, ее огонь в темных глазах... Танис закусил губу и отвел взгляд.

– Итак, вы решили спасти меня от меня, – заключил Стил, веселясь от души.

– Скорее, предоставить тебе выбор, – ответил Танис, не глядя на него. – Как уже было сказано, решение остается за тобой.

– Это то, за что мы сражались, племянник, – прибавил Карамон торжественно. – Чтобы у каждого был выбор.

– Племянник, надо же, – повторил Стил с кривой улыбкой. Но за этой улыбкой, уничижающе-насмешливой, словно из-под маски, проглядывали глаза несчастного, одинокого ребенка, у которого из всех родных была только приемная мать.

И это одно убедило Таниса больше, чем любые другие доказательства.

Стурм тоже был одинок. И знал об этом. Он пронес свою гордость, как щит, через всю жизнь. У мальчика тоже не было иного щита, кроме гордости. Но щит паладина Тьмы уже теперь казался более закаленным и несокрушимым, чем у его отца под конец жизни.

– Немедленно извинись! – очнулась вдруг Сара. – Если ты заслужишь хотя бы вполовину такую славу, как они, я буду считать свою жизнь прожитой не зря! Будь почтительнее со старшими, сын мой!

Стил было скривил недовольную гримасу, но, взглянув на строгое лицо матери, немедленно подчинился.

– Прошу прощения, господа, – сказал он с коротким поклоном. – Я наслышан о ваших подвигах в минувшей войне. Можете мне не верить, – добавил он со странной улыбкой, – но мы – те, кто служит Повелительнице Такхизис, – умеем воздать честь и славу достойному врагу.

– Так воздай честь и своему отцу, мальчик, – проворчал Танис, все еще злясь.

– Если Стурм Светлый Меч и вправду отец мне, – гордо заявил Стил, – я готов склониться перед всеми его подвигами, и особенно перед битвой, в которой он пал. От руки моей матери, – добавил он. – Чье имя я чту с рождения.

На это друзья не нашли что сказать. Карамон глядел в землю. Танис вздохнул и провел рукой по волосам. Похоже, Ариакан оказался прав и проклятие действительно падет теперь на эту темноволосую юную голову.

Стил повернулся к ним спиной и принялся разглядывать Башню Верховного Жреца.

– Простите меня, Сара, – тихо сказал Танис, – обещаю вам, что говорю это в последний раз. Но я не могу не предупредить вас. Из нашей затеи ничего не выйдет. Стил прав. Возвращайтесь домой.

Плечи Сары дрогнули. Слезы текли у нее по лицу, она не вытирала их.

Она ничего не ответила, только кивнула, соглашаясь.

– Пойдем, Карамон, – потянул Танис друга за рукав. – Хорошо бы нам выбраться из гор, прежде чем стемнеет...

– Постойте, – сказал вдруг Стил. Он обернулся к Саре. Утреннее солнце ярко сияло в мокрых дорожках у нее на щеках. – Ты плачешь? – изумился он. Голос его был тих и мягок. – За все эти годы я ни разу не видел, чтобы ты плакала...

Он, не задумываясь, обнажил бы меч против всех рыцарей Соламнии, но плачущая мать – это было выше его сил.

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я сделал эту... глупость? – жалобно спросил он.

Лицо Сары просветлело. Она кинулась к сыну:

– Да! Да, Стил! Сделай это – ради меня! Стил взглянул на мать. На лице его ясно читалась мука. Затем он повернулся к ожидающим в стороне мужчинам и мрачно проговорил:

– Хорошо, я сделаю то, что вы хотите, – ради нее.

Не прибавив больше ни слова, он начал спускаться вниз, легко перепрыгивая с уступа на уступ.

Танис было взялся прыгать вслед за ним, но его мягкие замшевые сапоги на тонкой подошве совершенно не годились для подобных упражнений. Полуэльф оступился и едва не свалился в пропасть.

– Осторожнее, друг мой, – нагнал его окрик Карамона. – Совершенно незачем ломать башмаки и шеи. Пусть себе прыгает впереди. Ему есть над чем подумать. Его мысли скачут сейчас, как вон тот ручеек по камням.

По лестнице громоздящихся друг на друга валунов сбегала вниз веселая белопенная струйка, прокладывая себе долгий путь к морю.

– Он немного остынет, когда спустится наконец вниз, – закончил свою мысль Карамон.

– Вряд ли, – пробормотал Танис. Солнце грело широкие лбы валунов, воздух дрожал над камнями. Полуэльфу становилось жарко в двух плащах и кожаной куртке. Но, подняв глаза на добродушного гиганта, он улыбнулся. – Ты мудрый человек, друг мой.

– Не уверен, – улыбнулся в ответ Карамон. – Но я вырастил трех сорванцов и кое-что в них понимаю.

Танис говорил о другом, но не стал пояснять свою мысль. Он оглянулся на Сару:

– Вы идете, госпожа?

– Нет, я дождусь вас здесь. Флейра беспокоится. Она очень привязана ко мне и к Стилу и может пойти за нами, если увидит, что мы оба уходим.

Танис кивнул и снова запрыгал по уступам – но на этот раз уже осторожнее. Карамон вразвалку последовал за ним.

– Боги да благословят вас! – крикнула Сара им вслед.

– Да, один из богов уж точно взялся благословить нас, – проворчал Танис.

Он не стал уточнять, какой именно, а Карамон не стал спрашивать.

 

Глава 9

Черная лилия, белая роза

– Твердыня, известная под именем Башни Верховного Жреца, была выстроена в Век Силы Винасом Соламнусом, основателем ордена Соламнийских Рыцарей. Твердыня прикрывает перевал Западные Ворота, дорога с которого ведет в один из прекраснейших городов Ансалона, Палантас.

После Катаклизма, в коем невежественные люди винят напрасно Соламнийских Рыцарей, Башня Верховного Жреца опустела, ибо прежние хозяева почти забросили ее. Но в годы Войны Копья она стала опорной защитной крепостью, удерживавшей земли Палантаса от разграбления силами Тьмы.

Астинус записал в подробностях все деяния защитников твердыни. Вы можете и теперь найти эту рукопись в большой библиотеке Палантаса, где она значится под названием «Драконы Зимней Ночи».

В этой книге можно прочесть о битве, в которой пал Стурм Светлый Меч, сражавшийся один на один со всем драконьим воинством тьмы. Вот что гласит она:

"Стурм, прищурясь, смотрел на восток. Полуослепленый лучами восходящего солнца, он увидел дракона, маячившего в небе, словно сгусток тьмы. Синие его крылья плескались в солнечном свете, он несся прямо на Стурма. Два других дракона отошли назад, всадники остановили их поодаль, выжидая, готовые бросится в любой миг на помощь своему повелителю.

Приближавшийся дракон внезапно скрылся из виду, а через мгновение вынырнул прямо перед Стурмом из-под стены башни. Зловонное дыхание зверя обжигало рыцаря, огромный коготь одним ударом распорол его доспех до кожаного испода...

Повелительница Драконов воздела копье, острие его блеснуло в солнечном свете. Перегнувшись через луку седла, она с силой вонзила копье в рыцаря, сокрушая доспех, плоть и кости..."

Стил обвел своих спутников немного злорадным взглядом. Карамон был потрясен, Полуэльф же не выказал ни удивления, ни восхищения, лишь заметил спокойно:

– У тебя прекрасная память.

– Повелитель Ариакан говорит, что врага нужно знать лучше, чем друга, – не без гордости ответил Стил. Он умолчал о том, что впервые услышал эту историю не от Ариакана, а от приемной матери, еще в детстве.

Танис поднял глаза к бойницам зубчатой башни, высившейся над крепостной стеной.

– Вот там принял смерть твой отец. И кровь его не удается смыть с камней и по сей день.

Стил взглянул вверх и хмуро подумал, что теперь на башне народу куда больше, чем в тот час, когда Стурм вышел на ее защиту. Быстро же они вернулись сюда, как только был кончен бой, в котором его отец был обречен погибнуть! Он словно наяву увидел яркое солнце, кровь, пятнающую серебристо-белый плащ, заливающую плиты. Сердце его забилось сильнее и чаще. Сколько раз просил он мать рассказать именно эту историю... Не было ли это голосом крови?..

Юноша взглянул на своих спутников и словно упал с небес на землю. Не будь дураком, сказал он себе. Это просто легенда, при чем тут голос крови?

– Стена как стена, камень и камень, – пожал он плечами. – Пойдемте глянем на нее поближе.

Они спускались с холмов, обходя Башню с запада. Протянувшись над распадком меж холмами, от дороги к главным воротам крепости вел большой широкий мост. Под этим мостом и находился Чертог Паладайна, где покоились останки Стурма Светлого Меча и иных рыцарей, павших при защите крепости.

И уже посвященные в рыцари, и только готовящиеся стать одним из паладинов Такхизис с равным усердием изучали Устав Башни Верховного Жреца.

Его, вместе с изображениями святыни Соламнийских Рыцарей, принес на остров Ариакан, проживший здесь в плену много лет.

Но одно дело изучать списки и рисунки твердыни и совсем другое – увидеть ее воочию. Стил был поражен. Он и не предполагал, что Башня окажется такой большой – и вместе с тем невероятно пропорциональной.

Жестоко высмеяв собственное восхищение, он начал считать стражей у бойниц и у главных ворот. Эти сведения пригодятся потом Повелителю..

На мосту перед Башней всегда было многолюдно, и нынешнее утро лишь подтверждало это правило. Сразу за ними ехал неспешным шагом какой-то рыцарь, рядом с ним восседала на белом жеребце его жена, а чуть отставая, ехали следом трое их очаровательных дочерей. Бесконечным потоком тянулись тележки и повозки – окрестные землепашцы ежедневно привозили в крепость свежий хлеб, фрукты, вино и эль. Обгоняя менее торопливых путников, в ворота проскакала целая кавалькада рыцарей с оруженосцами и конюшими. Стил внимательно разглядывал их оружие и доспехи, стараясь запомнить как можно больше.

Не иссякал и поток простых окрестных жителей, приехавших в крепость по делам, из любопытства или с жалобой на драконов, разоряющих их деревни.

Из ворот вышла компания кендеров, злых и мрачных, руки у них были связаны. Их сопровождал неулыбчивый рыцарь с суровым лицом, волокший по плитам мешки с их нехитрыми пожитками. Незваных гостей выставили за ворота и указали, в каком направлении расположен ближайший пограничный пост.

– Ты видел это, Танис? – пихнул Карамон друга в бок, когда угрюмая шайка торопливой трусцой пробежала мимо. Танис кивнул:

– Всемилостивый Паладайн! У нас могут быть неприятности.

– Ну и как вы собираетесь провести меня туда? – поинтересовался Стил, и на этот раз насмешка его была вполне уместна. Стражи у ворот останавливали и расспрашивали каждого, кто, по их мнению, выглядел подозрительно.

– Прошли же туда кендеры, – заметил Карамон.

– Это вовсе не значит, что они прошли через главные ворота, – возразил Танис. – Знаешь поговорку: «Был бы лаз, а крысы и кендеры не замедлят». А ты вряд ли пролезешь в крысиную нору, Карамон.

– Пожалуй, – серьезно кивнул гигант, поводя плечами.

– Значит, придется прибегнуть к хитрости. Возьми мой плащ, мальчик, а ты, Карамон, сними синий. Я заговорю со стражей у ворот – они непременно захотят поболтать со мной, – и вы тем временем проскочите...

– Нет, – сказал Стил.

– Что значит «нет»?

– Я не желаю прятаться. Я не хочу входить сюда как... кендер. – Голос Стила угрожающе зазвенел. – Либо рыцари впустят меня такого, какой я есть, либо пусть не пускают вовсе.

Танис потер переносицу, размышляя, стоит ли пускаться в пререкания, но тут Карамон рассмеялся неожиданно весело.

– Что ты нашел в этом смешного? – мрачно осведомился Полуэльф.

Карамон смутился и закашлялся.

– Прости, Танис, но Стил был сейчас так похож на Стурма, что я просто не удержался. Разве ты не помнишь, как мы нашли синий хрустальный жезл и засели в трактире, думая, что сбили погоню со следа? И когда в двери ввалилась та компания хобгоблинов и охотников, мы все устремились к задней двери на кухне – все, кроме Стурма.

Он спокойно сидел за столом и потягивал свой эль. Помнишь, что он тебе ответил, когда ты крикнул: «Беги!» «Что? Бежать от этих недоносков?»

У Стила сейчас было точь-в-точь такое же лицо. А у нас в итоге выдалась тогда веселенькая ночка!

– Глядя на физиономию твоего племянника, я вспоминаю, что Стурмовы понятия о чести и гордости несколько раз едва не лишили нас головы! – сердито отозвался Танис.

– Но ведь именно за это мы его и любили, – примирительно сказал Карамон.

– Да, – вздохнул Танис. – Да, все верно, но иногда мне так хотелось просто придушить его голыми руками!

– Предлагаю посмотреть на это с другой стороны, Полуэльф, – вдруг весело сказал Стил. – Пусть это будет знак от твоего бога, Паладайна.

Если он хочет, чтобы я вошел, он сделает так, что я войду. Нет – значит нет.

– Хорошо, – напряженно сказал Танис. – Я принимаю твой вызов.

Пусть будет так, как захочет Паладайн. Но! – Тут Танис предупреждающе воздел кверху палец. – Не произноси ни слова, что бы я там ни говорил, ясно? Нам не нужны неприятности.

– Ясно, – усмехнулся Стил. – Я бы устроил вам неприятности, но в горах осталась моя мать. Если я не вернусь, Ариакан разорвет ее на куски.

Седой воин отвернулся, пряча в бороде улыбку.

– Да, за это мы его тоже любили, – пробормотал он.

Стил сделал вид, что не расслышал его слов. Развернувшись, он зашагал прямо к воротам Башни Верховного Жреца, не заботясь о том, поспевают за ним старшие или нет.

Танис и Карамон нагнали его и убедили не убегать вперед, а держаться между ними. Так он и шел, словно юный властитель, прямой и гордый, с двумя бывалыми телохранителями по бокам, чьи ладони лежат на рукоятях мечей, а глаза напряженно следят, Не попытается ли кто-нибудь преградить им путь.

Но, к изумлению обоих стражей молодого задиры, никто не обращал на них ни малейшего внимания. Люди скользили по черным доспехам Стила равнодушными взглядами, словно каждый день видели, как будущий Рыцарь Такхизис навещает Башню Верховного Жреца. Танис недоумевал. Единственной, кто не сводила глаз с юного воина, была красавица верхом на черной кобыле.

Ее родитель – видимо, один из рыцарей Башни – пробивал им двоим путь сквозь толпу и был слишком занят, чтобы смотреть за дочерью. А она бросала на Стила самые томные взгляды, какие только возможно. К счастью, он их не заметил.

Танис не понимал, что происходит, и на всякий случай ускорил шаг. Они были уже у самых ворот, и Полуэльф заново перебирал в уме все доводы, которые могли бы убедить стражей впустить в твердыню Паладайна воспитанника Такхизис. Сказать по чести, ни один из них не был достаточно убедителен. Единственное, на что он мог рассчитывать, это на свое имя, – и пожалел, что не может сейчас появиться перед воротами при всех знаках отличия, какие полагались ему по статусу Посредника.

Полуэльф вдохнул, как перед прыжком в холодную воду, придал своему лицу выражение «делайте-как-я-велю» – и шагнул навстречу стражам у ворот.

Карамон и Стил отставали от него всего на пару шагов. Стил был несколько бледен, но решителен. Он закинул голову назад и презрительно скривил губы.

Один из рыцарей шагнул им навстречу. Он оглядел пришельцев приветливо и бестревожно.

– Как ваши имена, досточтимые господа? – вежливо проговорил он. – А также род занятий, если позволите.

– Я – Танис Полуэльф. – От волнения голос Таниса сорвался, и слова прозвучали отрывисто, как команда. Он сглотнул, немного успокоился и сказал уже тоном ниже:

– Со мною Карамон Маджере...

Имена произвели впечатление.

– Танис Полуэльф и прославленный Карамон Маджере! – воскликнул юный рыцарь. – Я счастлив, что именно мне выпала честь приветствовать вас в нашей крепости! – Он обернулся и быстро бросил через плечо:

– Прибыл Танис Полуэльф. Беги доложи Магистру Вильяму!

Магистр Вильям, по-видимому, был нынешний глава этого Дома Ордена.

– Нет, нет, не надо никакого шума! – поспешно воскликнул Танис. – Мы пришли всего лишь навестить Чертог Паладайна. Вы знаете, здесь похоронены наши друзья. Мы пришли навестить их.

Это сообщение, казалось, привело рыцаря в еще больший восторг.

– Разумеется, господин мой! Как вам будет угодно!

Он взглянул на Карамона, на лице которого ясно было написано, что живым он не дастся, – и перевел взгляд на Стила.

Танис перестал дышать. Он был уверен, что из добродушно-приветливого лицо рыцаря сейчас сделается замкнутым и холодным, а в следующий миг он поднимет тревогу и вся Башня схватится за мечи и копья...

– Я вижу, вы тоже приняли посвящение как Рыцарь Короны? – приветливо сказал стражник. Он смотрел на Стила в упор, поэтому предположить, что молодой рыцарь обращался к кому-то другому, было невозможно. Соламнийский Рыцарь коснулся своего нагрудного панциря, на котором красовался знак одной из начальных ступеней иерархической лестницы Ордена. Он отсалютовал Стилу как равному и товарищу и поклонился. – Я – рыцарь Реджинальд. Но вашего лица я не припомню. Где вы проходили обучение?

Танис сморгнул. Что творится в Башне? Он взглянул на Стила – как можно было принять за Знак Короны топор и череп, оплетенные черной лилией?

Неужели же Соламнийские Рыцари забыли, как выглядят Знаки Такхизис?

Но быть может, молодой рыцарь их просто не видит? Быть может, мальчишка – маг и зачаровал стражника? Танис взглянул на сына Китиары почти с испугом, но тут же успокоился: нет, Стил явно сбит с толку точно так же, как и он сам. Вид у него был растерянный и даже несколько глупый.

Что же до Карамона, то рот простодушного гиганта был открыт так широко, что там мог бы свить гнездо воробей, а он бы и не заметил.

– Так где же вы обучались? – повторил свой вопрос Реджинальд самым дружеским тоном.

– В Кендерморе, – брякнул Танис первое, что пришло в голову.

– Ну как же! – радостно улыбнулся рыцарь. – Я наслышан о тамошних учителях! Сам я, скорее, из школы Устричного. Это ваш первый приезд к нам?

Знаете, мне пришла в голову прекрасная мысль! – Реджинальд обернулся к Танису. как к старшему. – После того как вы навестите друзей, не оставите ли вы своего друга у нас на день-другой? Через полчаса меня сменят. Я показал бы ему окрестности и всю Башню...

– Мысль и в самом деле прекрасная, но мы, к сожалению, не можем! – выдохнул Танис. Он уже был совершенно мокрый под своей кожаной курткой. – Мы... нас ждут в Палантасе! Наши жены... Мальчик женился всего неделю назад. Верно, Карамон?

Карамон наконец осознал, что к нему обращаются с вопросом. Он закрыл рот. А секунду спустя, спохватившись, пробормотал что-то насчет Тики и юной невесты.

– Как-нибудь в другой раз, – заключил Танис, уже вполне придя в себя. Он кинул быстрый взгляд на Стила: не смеется ли? Но юноша стоял бледный и онемевший, словно громом пораженный.

«Ага, – подумал Танис не без злорадства, – будешь знать, как вызывать на поединок бога!»

Но тут у ворот появился Магистр Вильям, и Танису снова пришлось изворачиваться. Магистр Вильям оказался рыхлым, немощным стариком. О таких, как он, вне зависимости от возраста и положения в Ордене, Стурм говорил: «Он принес Клятву и теперь думает, что она на пару с Милосердием сделает за него все остальное». Танис с горечью подумал, что таких теперь становится все больше и больше, – мирное время избаловало рыцарей.

Магистр Вильям жил в этом мире лишь из жалости к нему какого-то бога – или богини.

Разумеется, Магистр немедленно выказал желание лично сопровождать столь высоких гостей в Чертог Паладайна.

– Благодарю, господин мой, но это, право же, излишне, – отказался Танис. – Для нас они – не столько герои, сколько друзья, и нам хотелось бы побыть там без чужих людей.

Нечего и думать об этом! (Апчхи!) Магистр никак не может позволить этого! (Чхи!) Танис Полуэльф, прославленный Карамон Маджере и их юный друг, Рыцарь Короны, который впервые побывает в Чертоге Паладайна! Нет, нет (Чхи, чхи!), он непременно должен дать им хотя бы достойный эскорт!

И эскорт не замедлил явиться – шесть рыцарей при полном вооружении.

Магистр сам семенил впереди, указывая дорогу, а процессия двигалась вслед за ним торжественно и печально, словно похоронное шествие.

– Не исключено, что наше, – пробормотал себе под нос Танис.

Он краем глаза взглянул на Карамона. Нельзя сказать, что гигант выглядел умиротворенно. Заметив взгляд друга, он еле заметно пожал плечами: неизбежное зло приходится терпеть не ропща.

Процессия остановилась перед двустворчатыми железными дверьми со Знаками Паладайна. За этими дверьми начиналась лестница, ведущая вниз, к корням холма, на котором стояла Башня.

– Что ты с ними сделал? – шепнул Стил Танису, не глядя на него.

Рыцари окружали их живыми изваяниями.

– Я? Ничего.

– Но ведь это чары. Ты, наверное, немного маг?

– Нет, я не маг, – тихо ответил Полуэльф. – Но могу сказать тебе, что это было. Ты хотел знак, и ты получил его.

Стил побледнел. На лице его ясно читался благоговейный страх. Они стояли перед железными дверьми и дожидались, пока рыцари принесут факелы, ибо им предстояло спуститься в. подземелье. Танис взглянул на юношу с неожиданным пониманием:

– Мне ведомо, что ты сейчас чувствуешь. Однажды я встретился с Владычицей Тьмы лицом к лицу. И знаешь, чего мне больше всего хотелось в тот миг? Пасть на колени и восславить ее. – С той встречи прошло уже много лет, но Танис каждый раз содрогался, вспоминая ее. – Ты понимаешь?

Она, конечно, не моя богиня, но она богиня. А я – простой смертный. Что я могу противопоставить ей?

Стил молчал, все еще бледный. Паладайн показал ему, что не стоит насмехаться над богами, даже если ты служишь другим. Но более всего юного воина занимала мысль – а зачем он это сделал? Зачем понадобилось светлому богу впускать в средоточие света носителя Тьмы?

Двери распахнулись. Рыцари с факелами начали спускаться по ступеням, освещая путь почетным гостям.

 

Глава 10

«Моя честь – моя жизнь»

Слова Полуэльфа произвели на Стила должное впечатление. Паладайн был бог. Конечно, далеко не такой могущественный, как его вечный враг, Властительница Тьмы, но тем не менее бог. Башня была его вотчиной, и его присутствие ощущалось здесь на каждом шагу.

Стил попытался посмеяться над сценой у ворот – она в самом деле была забавна. Еще бы, целые толпы рыцарей во главе с вечно чихающим Магистром дали обвести себя вокруг пальца – и кому! Злейшему врагу!

Это было смешно, но смех замер у Стила на губах.

Они вышли к ступеням, широким и низким, ведущим в саму гробницу, святая святых Башни. Здесь покоились многие отважные войны, и среди них – Струм Светлый Меч.

Эст суларус оз митас. Моя честь – моя жизнь.

Стил огляделся в поисках того, кто произнес это голосом низким и звучным, так что эхо прокатилось под сводами. Но рыцари спускались к гробнице в торжественном молчании.

Он снова услышал тот же голос – и больше не вглядывался. Он знал.

Словно тонкие иглы кололи его кожу. Здесь обитал бог.

Мать его была права – юного рыцаря и в самом деле разрывало надвое.

То он заставлял себя смеяться над этой торжественностью и этим говорящим в стенах гробницы богом, потому что его божество было стократ прекраснее и сильнее, то глаза его загорались, а сердце начинало стучать сильно и часто от гордости, что он, быть может, и в самом деле сын одного из славнейших Рыцарей Света, Стурма Светлый Меч, героя самой печальной легенды Ансалона из тех, что он знал.

На тебя падет проклятие, предупреждал его Ариакан.

Но знание истины! Что по сравнению с ним все проклятие мира!

Стил бросил вызов богу, и бог, похоже, принял этот вызов.

Сердце его сжималось, душа трепетала в благоговейном страхе.

Чертог Паладайна оказался большим, вытянутым в длину залом с рядами каменных гробниц, где покоился прах героев прошедших столетий. Последняя война добавила в зал немало новых изваяний.

После погребения Стурма и других павших в Войне Копья рыцари замуровали ход к гробнице, чтобы враги не смогли надругаться над мертвыми.

Но через год после окончания войны рыцари вернулись сюда, и Чертог был открыт, став местом паломничества многих странников, как ранее стала таким местом могила Хумы. Стурм был провозглашен Героем Ансалона. Танис присутствовал при этом, равно как и его жена Лаурана. Были здесь в тот день и Карамон с Тикой, и Портиос с Эльханой – правители Сильванести и Квалинести, эльфийских народов. И даже кендер Тассельхоф был допущен тогда в Башню. Рейстлин, тогда уже обратившийся ко Злу, разумеется, не прибыл, но прислал письмо с просьбой почтить за него память старых друзей.

Уходя из Башни, рыцари спешили, и потому тела погибших были просто оставлены на полу Чертога, прикрыты плащами, – святость места должна была стать им лучшей защитой. А в день Провозглашения погибшие были преданы гробницам как подобает, со всей пышностью и торжественностью. В центре зала был воздвигнут постамент из белого мрамора. На нем в окружении гробниц павших товарищей лежало тело Стурма, оставаясь нетленным, словно и сама смерть была не властна над ним.

Говорили, что его берегут чары эльфийского камня, красующегося в ожерелье у него на груди. Эльхана отдала ему эту драгоценность как залог их вечной любви, и иных чар не было в сияющем кристалле, но как знать, быть может, именно любовь эльфийской королевы хранила ее возлюбленного и после смерти вот уже двадцать с лишним лет.

С того дня Танис ни разу не бывал в Чертоге. Это было для него слишком тяжелым испытанием. Теперь, вспоминая невыразимо печальную торжественность и святость того дня, он не чувствовал в себе ни того ни другого. Хуже того, вступив под гулкие своды Чертога, он ощутил неприятное предчувствие беды, словно попался в ловушку. Если здесь бог задумает открыть рыцарям, кого они впустили в Башню, из-за железных дверей не выйдет не только Стил, но и его спутники.

"Все будет хорошо, – повторял себе Танис. – Ну что может случиться?

Стил вряд ли поверит нам, даже увидев тело отца. Что ему нетленные герои прошлого? Ему не терпится продать душу Тьме – пусть продает. Хотя, – тут же одернул он себя, – как могу я судить? Я был уверен, что нас вообще сюда не впустят".

Магистр Вильям остановился перед постаментом, скорбно склонив голову.

То же сделали и шестеро рыцарей. Выглядело это так, словно они пришли к могиле по меньшей мере родного брата.

Танис приблизился к постаменту – и забыл о Стиле. Он позабыл обо всем на свете. Он смотрел на бледное лицо друга – тот словно спал зачарованным сном. Нельзя было печалиться о павшем, глядя на эти спокойные, прекрасные черты. Стурм и в смерти остался таким, как в жизни, – отважным и гордым рыцарем.

Все тревоги и страхи оставили Полуэльфа. Жизнь была прекрасна, впереди были только добро и свет.

Стурм был облачен в доспех отца, руки рыцаря сжимали древний меч, тоже принадлежавший его отцу. На груди у него ясным светом сиял камень, дар любви. Копье дракона лежало подле него, и, словно живая, здесь же лежала роза, искусно вырезанная из дерева, – работа старого гнома. Был здесь и прощальный подарок кендера – белое перо, заключенное в прозрачный кристалл.

Танис опустился на колени, припал щекой к холодной руке и еле слышно прошептал своему другу поэльфийски:

– Стурм, гордое, благородное сердце. Я знаю, ты простил Китиаре, хотя боль, что принесла она тебе, была несравнима с болью того удара, которым сразила тебя Темная Госпожа. Этот мальчик – ее сын. И боюсь, даже больше, чем просто ее сын.

Теперь, глядя на тебя, я вижу, как вы схожи, друг мой. Это твои черты, твоя отвага, твоя гордость и твое одиночество. Взгляни на него.

И он в большой опасности, Стурм. Владычица Тьмы держит в когтях его душу, шепчет ему слова ненависти и лжи, обещая честь и славу – от себя.

Прости, что нарушаю твой покой, но, Стурм, мальчику нужна твоя помощь.

Если ты можешь, сделай что-нибудь. Уведи его с темных извилистых троп.

Танис выпрямился и взглянул на Карамона.

Тот стоял точь-в-точь в такой же позе по другую сторону постамента.

– Я отдал бы жизнь за своих мальчиков, – пробормотал он. – И я знаю, что ты... ты сделаешь как надо. Ты всегда делал как надо, Стурм.

И Карамон поднялся с колен вслед за Танисом – медленно, словно нехотя. В его глазах стояли слезы.

Танис искательно обернулся – Стила не было рядом. Он стоял поодаль, позади почтительно отошедших рыцарей, но не сводил глаз с тела отца. Черты лица его застыли, он был бледен – и тем разительнее было его сходство с тем кто лежал перед ним.

– Ну вот и все, – пробормотал Танис. – Бедная Сара. Что ж, мы старались как могли.

Вздохнув, он развернулся, чтобы уйти.

И тут Стил, для которого, похоже, исчезли все окружающие, шагнул к постаменту на негнущихся ногах.

– Отец... – сказал он. Это был зов не воина, но ребенка, несчастного и потерянного.

Пальцы юноши стиснули холодные пальцы мертвого.

Яростная вспышка белого пламени, яркого и нездешнего, на миг ослепила и обездвижила всех, кто был в Чертоге.

Танис закрыл глаза и увидел на внутренней поверхности век пляшущие красные и желтые круги. Тогда он открыл глаза, силясь рассмотреть хоть что-нибудь в ослепительном потоке света, заливавшего Чертог. Зрение эльфов отличается от человеческого, они видят лучше и свет, и тьму, но быть может, все это было лишь бредом его потрясенного разума.

Ибо Танис увидел, что Стурм Светлый Меч восстал ото сна и стоял теперь посреди Чертога, одетый в свет.

Танис видел его так ясно, что чуть не бросился вперед, чтобы прикоснуться, схватить за руку, назвать по имени... Но что-то удержало его от этого. Взгляд Стурма был устремлен на сына, и были в этом взгляде скорбь и любовь.

Не говоря ни слова, Стурм дотронулся до ожерелья у себя на груди, медленно подошел к сыну...

Стил стоял онемевший и недвижный, сейчас он больше походил на мертвеца, чем его отец.

Стурм протянул руку и коснулся груди сына. Яркий свет вспыхнул под его пальцами, Стил судорожно вдохнул и быстро накрыл этот сгусток света ладонью. Пальцы его светились, словно перламутровая раковина, если посмотреть сквозь нее на свет. Свечение становилось все тише, затем исчезло. Но Стил по-прежнему стоял сжимая пальцы, словно в руке его что-то было.

– Святотатство! – вскричал вдруг Магистр тонким пронзительным голосом и выхватил меч из ножен.

Поток света исчез. Танис, еще не вполне пришедший в себя, недоуменно сморгнул. Похоже – что бы это ни было, явь или сон, – видение посетило только его.

Мраморный постамент был пуст. Вернее, на нем, сложенные по очертаниям человеческой фигуры, остались шлем, сияющий древний доспех и меч. Самого же Стурма не было на постаменте.

– Колдовство! – надрывался Магистр. – Нас обманули! Это не рыцарь, это прислужник Владычицы Тьмы! Хватайте его! Убейте его!

– Камень! – крикнул кто-то. – Эльфийский камень! Он украл его!

Обыщите его!

– Взять его! Обыскать его!

Магистр, размахивая мечом, подскочил к Стилу.

Тот был безоружен и потому схватился за первое, что попалось ему под руку, – меч, лежащий поверх доспеха.

Магистр отлетел в сторону от первого же удара. Раздался лязг металла – старик врезался в какой-то постамент и свалил с него пыльные трофеи.

К Стилу ринулись остальные. Как бы силен и искусен он ни был, он не мог справиться один с семерыми разом.

– Карамон, прикрой ему спину! – крикнул Танис. В один прыжок перемахнув через опустевший постамент Стурма, он выхватил из ножен меч.

Гигант, казалось, только сейчас вышел из оцепенения.

– Танис! Мне показалось, я видел...

– Я знаю! Я видел сам! – выкрикнул Танис. – Карамон, ты поклялся своими детьми, что убережешь Стила от опасности!

– Так оно и будет, – отозвался Карамон с мрачной улыбкой и, схватив одного из рыцарей за руку, забрал у него меч. Толкнув его плечом так, что воин кубарем покатился по полу, Карамон шагнул ближе к Танису и Стилу.

– Вам незачем трудиться ради меня, – прошипел юноша сквозь зубы.

– А мы не ради тебя. Но ради твоего отца я сделаю и не такое, – отозвался Танис, размахивая мечом.

Стил отбил атаку очередного нападающего и бросил на Полуэльфа взгляд, полный недоверчивого изумления.

– Я все видел, – просто отозвался Танис. – И теперь знаю наверняка.

Лицо Стила затуманилось. Он глянул на зажатую в кулак руку – свет еще сочился сквозь пальцы – и помотал головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Похоже, сам он принял увиденное за колдовской морок. Но тут на него ринулось сразу трое, и ему пришлось заняться более насущными делами.

Увидев, что на защиту святотатца встали его спутники, Соламнийские Рыцари несколько поостыли и, окружив всех троих, замерли в нерешительности. Танис Полуэльф был самой важной персоной в округе, а Карамона чтили как героя. Но тут Магистр Вильям выпутался наконец из груды рухнувших на него доспехов и вскочил на ноги.

– Эти двое тоже предались Злу! – крикнул он. – Они все подосланы Владычицей Тьмы! Хватайте всех!

И рыцари ринулись на них всей кучей.

Глаза Стила загорелись темным огнем. О такой битве он мечтал всю жизнь. На его счастье, рыцари, объятые святым гневом, старались не убить его, но легко ранить, чтобы взять живым. Он сражался с отвагой и безрассудством юности, но все же не прошло и нескольких минут, как он был дважды ранен. Танис делал все что мог, но сказывалось давнее отсутствие практики. Больше всего проку было от Карамона: он работал и мечом, и кулаком, и его тяжелые удары надолго выводили нападавших из строя.

То ли желая без посторонней помощи пленить эмиссара Такхизис, то ли считая, что силы и так неравны, Магистр не послал за подмогой. Это давало некоторую надежду, и Танис между двумя ударами крикнул Карамону:

– Надо пробиваться к лестнице! За дверьми никого, а у ворот всего двое стражников!.. А потом...

– Сначала – ворота! – пыхтя отозвался Карамон. Перегнувшись через постамент, он ударом кулака отшвырнул от Стила одного из нападавших. – Прах побери эту тесную кольчугу!

Стила отжимали к постаменту, его уже не было видно за сплошной стеной сверкающих стальных доспехов. Но Танис слышал его злой смех и видел свежие раны, а потому еще не спешил предаваться отчаянию. Мальчик явно не собирался даваться живым.

Он не желал осрамиться перед могилой собственного отца.

Если бы не почтение к его громкому имени, Танис был бы уже трижды мертв. Он сражался в полную силу, от него же старались только защищаться, отрезая путь к бегству. Магистр с беспокойством поглядывал в сторону лестницы.

Если он поднимет тревогу, для троих осквернителей праха будет все кончено.

– Стурм, старый негодяй, – пробормотал Танис. – Ты втравил нас во все это, будь же любезен позаботиться о том, чтобы мы ушли живыми!

Двери Чертога оставались широко распахнутыми. Было ли это дыханием бога или простым сквозняком, но внезапный порыв ветра, налетевшего извне, задул все факелы, погрузив усыпальницу во тьму. Пыль, скопившаяся за столетия на каменных гробницах, взвилась вихорьками и запорошила глаза Соламнийским Рыцарям.

Магистр, уже открывший рот, чтобы отрядить кого-нибудь за подмогой, закашлялся и согнулся.

Чтобы там ни было в руке у Стила, во время боя он сунул это под панцирь, и Танис, которому, как ни странно, поднявшаяся пыль не причинила вреда, отыскал его по тихому мерцанию из-под черного доспеха.

Отшвырнув кого-то ударом рукояти меча в лицо, Танис пробрался к немного растерявшемуся юноше и потянул его за собой.

– Пора выбираться отсюда! – прошептал он ему прямо в ухо.

Он уже подбирал какие-нибудь убедительные слова, ожидая, что юноша заупрямится – Стурм бы заупрямился непременно, – но увидел на лице Стила кривую, презрительную усмешку. Так усмехалась Кит, когда делала что-то, что было ей не слишком по душе. Не выпуская из рук отцовский меч, Стил повернулся и направился к ступеням. В темноте он видел как кошка.

Танис ориентировался во мраке как эльф, то есть еще лучше любой кошки, и потому без труда нашел Карамона, тоже несколько опешившего.

– К выходу! Найдешь?

Карамон только кивнул. Проходя осторожно вслед за ним меж трущими глаза и отплевывающимися рыцарями, Танис коснулся на миг белого мрамора:

– Благодарю, старый друг.

Стил был уже готов взлететь по ступеням к воротам и вызвать на бой всех рыцарей Башни – Танис едва успел нагнать и удержать его. Юноша гневно вырвал руку, но остановился.

– Карамон, двери!

Захлопнув за собой железные створки, Карамон огляделся в поисках чего-нибудь запирающего. В углу на широких ступенях стояли огромные мраморные плиты, предназначенные для восстановительных работ, еще шедших в Чертоге. Пыхтя и сопя, гигант сумел сдвинуть одну из них и подволочь прямо к дверям. Изнутри на двери обрушился град ударов, но было уже поздно.

– Ну вот теперь идем, – сказал Танис возмущенному юноше. – Прибери куда-нибудь меч и делай вид, что ничего не произошло. – Он обернулся к Карамону и вздохнул:

– Нет, не выйдет.

Карамон был красен и отдувался, как только что подравшийся бык.

Только сейчас Танис заметил, что рукав его куртки черен от крови, – в пылу боя он не почувствовал раны. Рассеченный лоб Стила тоже заливала кровь. Доспех его был пробит в нескольких местах.

Им не удастся пройти в ворота в таком виде даже волей Паладайна.

Выход был близок, нужно было только взбежать по ступеням, ибо вход в Чертог Паладайна был у самых ворот, и троица, вероятно, могла бы, внезапно выскочив из подземелья, умчаться, прежде чем стражи поймут, в чем дело. Но тут снизу донесся громкий и чистый зов рога, эхом прокатившийся по подземелью. Это был сигнал тревоги.

Через минуту стражи закроют ворота.

– Бежим! – крикнул Танис и добавил, обернувшись к Стилу:

– И не пытаемся ввязаться в драку!

И они помчались. Стражи у ворот уже сводили створки. Едва взглянув на Стила, первым выбежавшим на свет, они схватились за мечи.

Молния ударила в землю у самых ворот. В небе плеснули огромные синие крылья. Послышались вопли, толпа кинулась врассыпную, большая же часть поспешила прорваться в ворота, мешая стражникам запереть их.

Труднее всего оказалось заставить Стила бежать, не пытаясь сразиться со стражами. Танис и Карамон буквально тащили его за собой.

За стеной, над самым мостом, дико ревя и разя молниями разбегающихся крестьян, кружила Флейра, синяя драконица.

– Сара! – завопил Танис, размахивая руками.

Сара направила зверя вниз. Протянув руку, она помогла Танису забраться в седло. Усевшись, тот немедленно схватил руку Стила и с помощью Карамона, толкавшего снизу, втащил строптивого юношу на дракона. Карамон запрыгнул последним, Сара выкрикнула команду, и Флейра взлетела.

Вдогонку им слышались проклятия и угрозы. Со стен в беглецов полетели стрелы, но гораздо больше Таниса беспокоили серебряные драконы, взлетевшие над Башней, едва прозвучал сигнал тревоги.

Но серебряные нынче были почему-то не настроены драться. То ли ярость атак синих была еще памятна им, то ли здесь вмешалась чья-то воля, но они пропустили Флейру, лишь сдержанно рыча ей вслед.

Перегнувшись через заднюю высокую луку седла, Танис смотрел на тучи стрел, летящие из бойниц. Но беглецы были уже вне досягаемости.

– И как мне потом прикажете все это им объяснять? – поинтересовался Полуэльф самым мрачным тоном.

 

Глава 11

Меч отца

Танис предложил спуститься где-нибудь в холмах у Халькистовых гор, которые по-прежнему считались межевой территорией. Пока они летели, Сара постоянно оглядывалась с беспокойством на сына. Танис объяснил ей в нескольких коротких словах, что произошло в Чертоге, но не стал говорить всего, рассудив, что Стил сам решит, о чем рассказывать матери, а о чем нет.

Стил же хранил молчание, не отвечая даже на короткие вопросы матери.

Кажется, он их даже не слышал. Невидящими глазами смотрел он в высокое голубое небо; мысли его явно витали где-то далеко. В конце концов Сара оставила его в покое. Когда они долетели до холмов, она выбрала подходящую поляну в сосновом лесу и направила Флейру туда.

– Здесь мы остановимся на ночь, – сказал Танис. – Нам всем нужно хотя бы немного поспать. А утром уж решим, что делать.

Сара кивнула, соглашаясь.

Стил, так и не сказавший ни слова за весь полет, легко соскочил с седла, едва драконица приземлилась. Ни на кого не оглядываясь, он тут же ушел в лес. Сара было пошла за ним, но Карамон удержал ее.

– Пусть идет, – мягко сказал он. – Ему есть о чем подумать. Тот, кто входит в Чертог Паладайна, редко выходит оттуда прежним.

– Да, вы правы, – вздохнула Сара, глядя сыну вслед. – А как вы думаете, он... он передумал?

– Мы потом спросим, – сказал Танис.

Сара снова вздохнула, затем глянула на него немного лукаво:

– Ну, больше вы не сомневаетесь, что он – сын Стурма Светлый Меч!

– Не сомневаюсь, – мрачно ответил Танис.

Сара улыбнулась. Не говоря больше ни слова, она направилась к своей питомице и принялась расседлывать и устраивать ее на ночь.

– И все же, что случилось в Чертоге, Танис? – негромко спросил Карамон, возясь с костром. – Ты уверен, что нам не почудилось?

Танис помедлил с ответом.

– Не знаю, Карамон. Сам я ни в чем не уверен. Но я готов поклясться, что видел Стурма так же ясно, как тебя сейчас. Он протянул руку... И что там произошло дальше, не знаю, но теперь эльфийский камень висит на шее у Стила.

– Да, я видел все то же самое, – кивнул Карамон. – Слушай, а может быть, нам обоим почудилось? Он мог его просто-напросто украсть.

– Не говори глупости, ты не хуже меня видел его лицо. Да и ни один вор не войдет в Чертог Паладайна. Верь своему сердцу, Карамон! Стурм отдал свой меч и камень не кому-нибудь, а сыну.

– Да что ему с ними делать – с эльфийским камнем и мечом Соламнийского Рыцаря? Не пойдет же он их класть на алтарь Той...

– Кто знает, – тихо сказал Танис.

– А если он решит остаться, что нам с ним прикажешь делать? Не смогу же я забрать их с Сарой к себе домой! Я не уверен, что отряд мечников не будет поджидать меня теперь у порога, когда я вернусь! Не говоря уже о том, что рано или поздно их обоих хватится Ариакан... Слушай, может, ты?..

– Да мне грозят неприятности не меньше, чем тебе! – рассмеялся Танис. Он задумчиво почесал в затылке. – Мы можем отвезти их обоих в Квалинести. Даже Ариакан не посмеет последовать за ними в земли эльфов, не говоря уже о рыцарях. А Эльхана примет его, едва увидит камень.

Карамон покачал головой:

– Не слишком ли это будет для него – с черного острова сразу к эльфам? Ты думаешь, теперь рыцари никогда его не примут к себе?

– По крайней мере, не скоро.

– Тогда что ему остается? На что он будет жить – один, никем не принятый?

– А как жили мы? – улыбаясь, спросил Танис.

– Да, мы странствовали, – кивнул Карамон после недолгого раздумья.

– Но Стурм – он всегда считал себя рыцарем, а не странником.

Стила не было весь день. Танис отсыпался. Карамон – всегда помнивший, что есть надо трижды в день, – ушел рыбачить. Он поймал несколько крупных форелей в ручье неподалеку и испек их на угольях.

Ближе к вечеру Сара начала беспокоиться. Она уже собиралась послать Флейру поискать в округе, но тут юноша появился сам. Все так же молча он подошел к костру и сел, положив рядом с собой на траву меч в древних потертых ножнах.

Танис с замирающим сердцем ждал, что Сара немедленно задаст сыну тот самый вопрос, но она, видимо, слишком боялась утратить остатки надежды, если Стил ответит отрицательно, и потому молчала. Но глаза ее следили за каждым движением юноши – с любовью и страхом. Стил неторопливо ел, не поднимая глаз. Танис смотрел на него и все больше убеждался, что, какое бы оно ни было, решение его принято окончательно. Может быть, он просто не знал, как сказать.

Карамон, съевший свою рыбу первым, взглянул на небо – и дернул друга за рукав:

– У нас гости.

Танис вскочил на ноги. На фоне заходящего солнца ясно были видны четыре темные тени. Они летели со стороны Палантаса.

– Проклятие! А мы расселись здесь, словно на загородной прогулке, да еще костер горит! Вот что значит не выезжать из дому лет десять!

– Тушите костер, – распорядился Карамон.

Стил уже расшвыривал головни. На мшистом бугре под елью он вырезал кусок дерна и накрыл им кострище. Карамон щурил глаза против света.

– Что за драконы? Может, просто дозорные Соламнийских Рыцарей?

– Рыцарей, да только не Соламнийских, – мрачно ответил Танис.

– Это синие, – уверенно сказала Сара.

Ее собственная синяя беспокойно топталась на месте, вытягивая шею.

Она была хорошо вымуштрована и вела себя тихо, но было видно, что ей не терпится встретиться с собратьями.

Стил тоже следил за драконами.

– Полуэльф, – сказал вдруг он, – есть здесь поблизости какой-нибудь город, до которого можно дойти пешком?

Глаза Сары вспыхнули радостью, но она промолчала.

– У склона той горы есть поселение гномов, – задумчиво ответил Танис. – Это около дня пути. Они ведут довольно бойкую торговлю с Палантасом, и караваны постоянно ходят туда-сюда.

– Отлично, – ответил Стил, по-прежнему глядя на драконов. – Потому что я хочу забрать Флейру с собой.

Сара перестала улыбаться.

– Они ищут, конечно же, меня. Ну так я полечу им навстречу. Вы будете здесь в полной безопасности. Если я вернусь, Ариакан не будет преследовать вас.

Крик невыразимой боли вырвался из груди Сары.

– И еще я хочу забрать этот меч, – продолжал Стил, теперь уже глядя на мужчин. – Потому что никогда прежде не видел столь прекрасного меча, как этот.

Танис кивнул и вдруг улыбнулся:

– Меч – твой. Его дал тебе отец. Храни и носи его с честью, Стил Светлый Меч.

– Твой отец говорил, что этот меч не сломается, пока носящий его не сломается сам, – добавил Карамон.

– И меч, как видишь, не сломался, – продолжил Танис. – Хотя твой отец был убит, сжимая его в руке.

В глазах Стила внезапно блеснули слезы. Он крепко сжал рукоять, на которой были искусно выгравированы корона и роза.

– Великолепное оружие, – сказал он глухо. – И я не посрамлю его, клянусь вам.

Но о камне, втором, вернее первом, даре отца, Стил не сказал ничего.

– Благодарю тебя, Танис Полуэльф, и тебя, Карамон Маджере, за то, что сражались со мной бок о бок. Я знаю, вам грозила – и грозит, вероятно, – серьезная опасность, коль скоро вы вступились за меня перед рыцарями. И я не забуду этого. – Он вынул меч из ножен в торжественном салюте. И повернулся к Саре.

Она протянула к нему руки:

– Стил...

Он крепко обнял ее:

– Ты обещала, что решение будет за мной.

– Но после всего, что случилось... Как ты можешь?..

Не ответив, Стил мягко высвободился из ее объятий.

– Позаботься о ней, дядя, – сказал он тихо. – Позаботься о ней.

– Обещаю, племянник, – ответил Карамон и обнял рыдающую Сару за плечи.

Повернувшись, юноша направился к драконице. Она радостно крикнула.

Стил вскочил на нее, неоседланную, и Флейра раскинула синие крылья.

Сара вырвалась из рук Карамона и бросилась к нему.

– Нет, о, пожалуйста, нет! Ты делаешь это только ради моего спасения, не надо!

– Проклятие, сказал Ариакан, – проговорил Стил громко и отчетливо, глядя на заходящее солнце. – Проклятие постигнет меня, если я узнаю имя... Стань поодаль, мать, я не хочу задеть тебя.

Карамон оттащил Сару из-под взмахов когтистых крыльев.

Флейра взлетела в воздух. Описав круг над поляной, она начала набирать высоту. Лицо Стила казалось особенно бледным в обрамлении синих крыльев.

И быть может, это только показалось Танису, но он увидел, как солнце блеснуло на чем-то, зажатом в левой руке юноши. Кажется, это было ожерелье с эльфийским камнем.

Синий дракон полетел к северу и вскоре растворился в темнеющем небе.

 

Глава 12

Кровь матери

Волны неистово бились в стены Держательницы Бури. Ветра завывали в бойницах. Дождь лил как из ведра, молнии распарывали небо. Близилась полночь.

В центре большого внутреннего двора стоял в окружении рыцарей Повелитель Ариакан. Факелы шипели и мерцали под дождем, отблескивая красным на черных доспехах. Черная лилия скрепляла черные плащи – отделанные синим, красным или белым, в зависимости от ранга рыцарей.

Рыцарям Такхизис непогода не могла причинить вреда – так пожелала Властительница. Этой ночью их ряды должны были стать на одного человека больше, и они ожидали его выхода из храма, где он провел день в посте и молитве.

Глухими низкими голосами читали они нараспев гимн Темной Владычице.

А в храме, простертый перед алтарем, лежал Стил Светлый Меч. Весь день лежал он на холодных каменных плитах, молясь своей богине. Храм был пуст, юный рыцарь был один со своим божеством.

Но вот взревели трубы и из-за плотной черной занавески к алтарю вышла старуха, седая и согбенная. Ее волосы цвета стали всклокоченными прядями разметались по плечам. Она шла, и шаги ее гулко отдавались по каменным плитам. Она была одета во все черное, и на шее у нее мерцало ожерелье высшей жрицы.

Сила этой женщины с красными, как уголья, мудрыми глазами была непомерна. Говорили, что это она силой своих заклятий выкрала у серебряных драконов яйца и вывела из них кровожадных убийц на радость Такхизис. И не было в крепости никого, включая самого Ариакана, кто не содрогнулся бы под ее пристальным взглядом.

Она встала над рыцарем, лежавшим ниц на камнях. Огни светильника мерцали, в их свете черные волосы Стила отсвечивали синим. На алтаре, в ожидании благословения Владычицы Мрака, лежал шлем, сделанный в виде оскаленного черепа, и панцирь с топором и лилией. Но меча не было на алтаре, и это было исключением из принятых правил.

– Восстань, – сказала жрица.

Истощенный, лишенный воды и пищи, Стил медленно приподнялся, оставшись перед жрицей на коленях. Стиснув переплетенные пальцы, не поднимая головы, стоял он перед алтарем.

Она протянула когтистую руку и слегка потянула его за подбородок. Он вздрогнул – не от боли впившихся в кожу острых ногтей, а от того, что ее руки были холоднее камня, на котором он лежал.

– Теперь ты знаешь имя отца?

– Да, Святейшая.

– Говори. Произнеси его вслух перед алтарем твоей Повелительницы.

Стил сглотнул. Он и не предполагал, что это окажется так трудно сделать.

– Светлый Меч...

– Громче!

– Светлый Меч! – На этот раз в голосе его звенела гордость.

Казалось, это понравилось жрице.

– Имя твоей матери?

– Китиара Уз Матар. – Снова с гордостью. Жрица кивнула:

– Прекрасные родители. Стил Уз Матар Светлый Меч, клянешься ли ты принадлежать телом, сердцем и душой Владычице Такхизис, Повелительнице Тьмы, Темной Воительнице, Многоликой?

– Клянусь.

Жрица едва заметно улыбнулась:

– Телом, сердцем и душой, Стил Уз Матар Светлый Меч?

– Конечно, – ответил он, несколько встревоженный. Это не входило в заученный ритуал. – Почему вы спросили дважды?

Жрица протянула руку и, поддев пальцем цепочку, висевшую у него на шее, вытянула на свет...

Эльфийский камень в виде звезды.

– "Конечно"? Тогда что это такое? – прошипела жрица.

Стил пожал плечами, тщась улыбнуться.

– Я украл это. Украл вместе с мечом из могилы моего отца. Рыцари просто взбеленились, увидев это. Я здорово напугал их!

Жрица ткнула пальцем прямо в центр звезды.

Вспышка белого света на миг озарила темный храм.

Жрица одернула руку, вскрикнув от боли.

– Средоточие Света! – Она сплюнула. – Никто из истинных служителей Такхизис не может дотронуться до него! А ты, Стил Светлый Меч, носишь его на груди!

Стил побледнел:

– Для меня это просто драгоценная безделушка! Я выкину ее, если так нужно! – крикнул он и схватился за камень, закрыв его свет, словно собирался сию минуту сорвать с шеи проклятый кристалл.

Жрица остановила его:

– Носи его и дальше. Значит, таковы желание и милость Владычицы. Но помни мои слова и почаще думай о них, Стил Светлый Меч. У Многоликой много глаз. Ничто не скроется от нее.

Тело твое принадлежит ей, твое сердце принадлежит ей. Но не твоя душа. Еще нет...

Но так будет, и сейчас ты, Стил Уз Матар Светлый Меч, принесешь клятву и обет своей Повелительнице.

Она склонилась к самому его лицу. Сухие холодные губы коснулись его лба. Стил затрепетал от гордости и благоговейного страха, ибо это тоже не входило в обряд.

– Вот твои доспехи. Встань, рыцарь, и надень их. Стил смотрел на жрицу широко раскрытыми глазами. Она, все с той же улыбкой, повернулась и исчезла за занавесью.

Два оруженосца, совсем еще мальчики, распахнули двери храма и вошли внутрь. Отныне они принадлежали рыцарю. Войдя, они замерли у порога, дожидаясь, когда он позовет их.

Дрожа всем телом, едва держась на ногах. Стил неуверенно приблизился к алтарю. Левой рукой он все еще сжимал камень на груди, правая легла на черный шлем в виде черепа. Чувствуя, как в глазах закипают слезы. Стил крепко зажмурился.

Снаружи раздался зов труб.

Повелитель Ариакан ожидал выход нового рыцаря с мечом в руках.

Стила Уз Матар Светлый Меч, Рыцаря Лилии, сына Стурма Светлый Меч, Рыцаря Короны и Повелительницы Драконов Китиары Уз Матар.

Стил поднял высоко над головой свой шлем и надел его. Преклонив колено перед алтарем, он произнес короткую благодарственную молитву своей Повелительнице, Такхизис.

Выпрямившись, он обернулся к оруженосцам, и те поспешно подошли помочь ему облачиться в черный сияющий панцирь.