Утро. Еще одно утро отчаяния и страха. Утро — самое тяжелое для меня время. Когда я прихожу в себя после кошмарного сна, то в первое мгновение мне кажется, что я у себя дома, в своей кровати, и это был всего лишь сон. А потом я вспоминаю, что эти кошмары могут в любую минуту стать реальностью. Мы пока не видели никаких признаков присутствия змеев, но кто-то неотступно следит за нами. Мы не мореходы и не умеем управлять кораблем, но кто-то управляет им. Кто-то ведет нас. И мы не знаем, кто.

От страха мы даже не отваживаемся подняться на верхнюю палубу. Мы стараемся скрыться в нижней части корабля, где этот кто-то не может достать нас.

Каждое утро Элэйк, Девон и я собираемся вместе и без всякого аппетита что-то едим. Мы смотрим друг на друга и спрашиваем себя, не станет ли сегодняшний день последним.

Самое страшное — это ожидание. Наш страх растет день ото дня. Нервы натянуты уже до предела. Девон — Девон? — поссорился с Элэйк из-за какого-то ее замечания об эльфах. Кажется, они до сих пор ругаются. Но причина этой ссоры — не гнев, а страх. Я начинаю думать, что страх сведет нас с ума.

Воспоминания дают мне возможность хоть ненадолго забыться. Я расскажу о том, как мы готовились уходить.

Сборы были горькими и мучительными. Оказалось, что принять решение сдаться змеям было самой легкой частью дела. Мы успокоились, вытерли слезы и стали думать, что скажем родителям. Мы выбрали Элэйк, чтобы она говорила от нашего имени, и пошли на террасу.

Наше появление стало неожиданностью для родителей. Элиасон совсем недавно потерял жену (она умерла от какой-то эльфийской болезни), и теперь ему было больно смотреть на Сабию, свою единственную дочь, как две капли воды похожую на покойную мать Он отвернулся. Когда снова посмотрел на нас, его глаза были полны слез.

Сабии изменило мужество. Она подбежала к отцу, обняла его и расплакалась. И конечно же, все рассказала.

— Вы подслушивали?! — нахмурился Думэйк. — Опять?!

Я никогда еще не видела его в таком гневе. Тщательно подготовленная речь застыла у Элэйк на губах.

— Отец, мы решили идти. Вы не можете нас остановить…

— Нет!!! — в ярости взревел он и принялся крушить кораллы, не обращая внимания на то, что разбивает руки в кровь — Я скорее умру, чем подчинюсь этим!..

— Да, умрешь! — закричала Элэйк. — И весь наш народ умрет! Ты этого хочешь?!

— Сражаться! — черные глаза Думэйка пылали, на губах выступила пена. — Мы будем сражаться! Эти твари так же смертны, как и мы! У них тоже есть сердце, которое можно вырвать!..

— Да, — решительно сказал мой отец, — мы будем сражаться.

У его ног на полу лежали вырванные из бороды клочья. В тот момент я впервые до конца осознала, на что мы решились. Я и раньше не думала, что нам будет легко это сделать, но мы, когда принимали решение, думали только о собственных страданиях. Теперь я поняла, что хотя нам предстояло умереть, и умереть ужасной смертью, после этого все наши страдания закончатся и мы предстанем перед Единым. А наши родители (и те, кто нас любит) будут переживать нашу смерть снова и снова.

Мне было стыдно смотреть им в глаза.

Отец и Думэйк уже обсуждали боевые топоры и другое оружие, которое они собирались изготовить, и наговоры, которые эльфы могли бы наложить на это оружие. Элиасон уже пришел в себя и действительно предложил несколько заклятий. Я не могла промолвить ни слова. Мне стало казаться, что, может быть, у наших народов действительно есть возможность спастись, что мы можем сражаться со змеями и что нам не обязательно жертвовать жизнью. И тут я увидела Элэйк. Она как-то странно молчала.

— Мама, — вдруг холодно сказала она, — ты должна сказать им правду.

Делу вздрогнула. Она бросила на дочь быстрый, полный затаенного недовольства взгляд, словно пытаясь заставить ее молчать, но было поздно. Мы поняли, что она что-то скрывает.

— Какую правду? — настойчиво спросила моя мама.

— Я не имею права этого говорить, — сказала Делу, стараясь ни на кого не смотреть. — И моя дочь прекрасно об этом знает, — резко добавила она.

— Мама, ты должна сказать, — продолжала настаивать Элэйк. — Или ты хочешь позволить им вступить в безрассудную борьбу с врагом, которого невозможно победить?

— Делу, что она имеет в виду? — Это снова вмешалась моя мама.

Она была ниже всех присутствующих. Даже я выше ее. Я и сейчас вижу, как она стоит подбоченясь, вздернув подбородок и твердо упираясь ногами в землю. Делу была высокой и стройной — мама едва доставала ей до пояса. Но в моей памяти мама стоит выше всех — за ту силу и мужестве, которые она проявила в тот день.

Под маминым напором Делу рухнула, как подрубленное дерево. Колдунья опустилась на низкую скамью, уронила руки на колени и склонила голову.

— Я не могу вдаваться в подробности, — тихо сказала она. — Я не буду говорить много, но.. — она судорожно вздохнула, — я попытаюсь объяснить. Когда происходит убийство…

(Я хочу сделать здесь отступление, чтобы заметить, что люди действительно иногда убивают друг друга. Я понимаю, что в это трудно поверить, но тем не менее это правда. Уж они-то, с их короткой жизнью, могли бы относиться к жизни с большим почтением. Но не тут-то было. Они убивают по самым ничтожным причинам — из зависти, из мести, из жажды власти.)

— Когда происходит убийство и убийцу невозможно найти, — рассказывала Делу, — члены ковена могут — при помощи заклинаний, о которых я не имею права говорить, — собрать сведения о том, кто совершил преступление.

— Они могут даже вызвать образ преступника, — добавила Элэйк, — если найдут принадлежащую ему прядь волос или следы его крови.

— Дитя, что ты говоришь? — попыталась одернуть ее Делу, но дух ее был сокрушен и протест вышел неубедительным.

Элэйк продолжала:

— Одна-единственная нитка может рассказать ковену, во что убийца был одет. Если преступление произошло недавно, сам воздух сохраняет следы потрясения, и по ним можно узнать…

— Довольно, дочка! — подняла взгляд Делу. — Достаточно сказать, что мы можем вызвать образ не только убийцы, но и его души, назовем это так.

— И ковен применил эти заклинания в деревне?

— Да, Думэйк. Это была магия. Мне не разрешили говорить тебе об этом.

По виду Думэйка не было похоже, чтобы ему это понравилось, но он не стал ничего говорить. Магия внушает людям страх и благоговение. У эльфов все-таки более здравый подход к ней, но, возможно, это из-за того, что эльфийская магия имеет дело с более практичными вещами. А мы, гномы, вообще не видим в ней смысла. Конечно, она помогает сберечь время и силы, но в уплату она может потребовать свободу. И кто может по-настоящему доверять магам, если они, как видно, не доверяют даже собственным супругам?

— Так, значит, Делу, вы употребили свои заклинания против змеиного помета, или что там эти твари оставляют.. — Мама не позволяла нам отклониться от темы. — Ну и что вы выяснили насчет их душ?

— У них нет души, — ответила Делу.

Мама раздраженно взмахнула руками и посмотрела на отца, явно желая сказать, что мы тратим время на чепуху Но по выражению лица Элэйк я понимала, что и это еще не все.

— У них нет души, — повторила Делу, глядя на маму. — Можете вы это понять? У всех смертных существ есть души, так же, как у всех смертных существ есть тела.

— А нас как раз тела и интересуют, — огрызнулась мама.

— Делу хочет сказать, — пояснила Элэйк, — что, раз у этих змеев нет души, то они не смертны.

— Что значит — они не смертны? — потрясение взглянул на девушку Элиасон. — Их нельзя убить?

— Мы не уверены, — устало произнесла Делу и поднялась на ноги. — Потому-то я сочла за лучшее пока об этом не говорить. Ковен никогда не встречался с подобными существами. Мы просто не знаем.

— Но хоть какие-то предположения у вас есть? — спросил Думэйк.

Сперва казалось, что Делу не захочет отвечать, но она быстро поняла, что у нее нет выбора.

— Если то, что мы обнаружили, — правда, то это не змеи. Это существа сродни тем, кого в древности называли драконами. Считалось, что драконы бессмертны, но, может быть, это значит только, что дракона почти невозможно убить. Почти. Драконы — необычайно сильные существа. Особенно — в магии.

— Мы не можем сражаться со змеями, — сказал отец, — и у нас нет никакой надежды на победу. Ты это имеешь в виду? А я скажу, что мне все равно! Мы не отдадим им ни одного гнома — все равно какого. И весь наш народ скажет то же самое.

Я знала, что он прав. Я понимала, что гномы скорее погибнут, чем пожертвуют кем-нибудь из нас. Я почувствовала облегчение… и еще больший стыд.

Думэйк сверкнул глазами:

— Я согласен с Ингваром. Мы должны сражаться.

— Но, отец, — запротестовала Элэйк, — как ты можешь обречь на гибель весь наш народ ради моего спасения…

— Я делаю это не ради твоего спасения, дочка, — строго возразил Думэйк. — Я делаю это ради спасения нашего народа. Если я сейчас отдам им свою дочь, откуда мне знать, что в следующий раз эти драконы не потребуют всех наших дочерей. А потом и всех сыновей. Нет! — Его и без того разбитая рука снова обрушилась на кораллы. — Мы будем сражаться. И это же скажет весь наш народ!

— Я не отдам им свое дитя, — сдавленным от слез голосом прошептал Элиасон.

Он так крепко обнимал Сафаю, словно вокруг нее уже сжимались змеиные кольца. Сабия цеплялась за него и оплакивала его горе сильнее, чем свое.

— Никто из нашего народа не согласился бы купить себе жизнь такой ужасной ценой, даже если бы мы — Думэйк правильно сказал — могли доверять этим змеям, драконам, или кто там они есть.

— Мы будем сражаться, — все более решительно продолжал Элиасон. Потом он вздохнул и беспомощно посмотрел на нас. — Хотя прошли эпохи с того времени, как эльфам приходилось сражаться. Но, я думаю, в архивах мы найдем сведения, необходимые для изготовления оружия…

Отек фыркнул.

— Вы что, всерьез думаете, что эти твари будут ждать, пока ваши эльфы прочтут все свои книжки, добудут руду и построят кузницы? Мы должны сражаться тем, что у нас под рукой. Я пришлю вам боевые топоры…

— А я обеспечу вас мечами и копьями. — Похоже, Думэйка уже охватила жажда битвы.

Делу и Элиасон стали обсуждать заклинания, которые могли бы пригодиться в военном деле. Но, к несчастью, у людей и эльфов магия слишком разная, и они никак не могли найти общий язык, но зато, кажется, нашли утешение в том, что делают хоть что-то полезное.

— Девочки, почему бы вам не вернуться в комнату Сабии? — предложила мама. — Вы слишком потрясены. — Она подошла и прижала меня к груди. — Но я всегда буду гордиться своей храброй дочкой, которая была готова отдать жизнь за свой народ.

Потом мама ринулась поддерживать отца, который доказывал Душйку преимущества боевого топора по сравнению с секирой, и о нас все забыли.

Вот так оно и было. Наши родители тоже приняли решение. Я понимала, что должна бы радоваться, но вот после того, как мы решили пожертвовать собой, у меня отчего-то сделалось легко на сердце, а теперь опять стало тяжело. На меня словно свалилась тяжкая ноша, и я едва тащилась по сияющим коралловым коридорам. Элэйк была мрачной и задумчивой. Сабию все еще душили рыдания, и вот так, не разговаривая друг с другом, мы добрались до ее комнаты.

И даже там мы продолжали молчать. Но наши мысли, как ручьи, текущие в одну сторону, не могли не слиться. Я подняла глаза на Элэйк и увидела, что она тоже смотрит на меня. Потом мы одновременно повернулись и посмотрели на Сабию. Ее глаза расширились. Она обессиленно опустилась на край кровати и покачала головой.

— Как вы можете об этом думать! Вы же слышали, что сказал мой отец…

— Сабия, выслушай меня. — Тон Элэйк напомнил мне те времена, когда мы пытались уговорить эльфийку вместе подшутить над нашей гувернанткой. — Неужели ты сможешь остаться здесь, наблюдать, как твой народ будет гибнуть, и говорить себе: «Я могла бы не допустить этого»?

Сабия опустила голову.

Я подошла к ней и обняла. Эльфы — они такие худенькие. Так и кажется, что от одного прикосновения пополам переломятся.

— Наши родители ни за что не позволят нам уйти, — заговорила я. — И потому мы должны взять дело в свои руки. Если есть хоть малейшая возможность спасти наши народы, мы просто обязаны попытаться это сделать.

— Но мой отец! — в отчаянии вскрикнула Сабия, — Я разобью его сердце!

Я вспомнила об отце, о клочьях бороды, усеивавших поя, о маме, обнимавшей меня, и мужество едва не покинуло меня. Тогда я представила себе гномов, схваченных гигантскими пастями. Я подумала о Хартмуте с его сверкающим боевым топором — они были бессильны против этих тварей.

Я и сейчас, когда пишу, думаю о моих родителях и о моем народе и знаю, что мы поступили правильно. Как говорила Элэйк, я просто не смогла бы смотреть, как гибнет мой народ, и говорить себе: «Я могла бы не допустить этого».

— Твой отец должен думать обо всех эльфах, Сабия. Он будет сильным, можешь не сомневаться. Грюндли, — Элэйк перенесла внимание на меня, — как насчет судна?

— Оно ошвартовано в порту, — ответила я — Капитан и большая часть команды сойдут на берег, и на борту останутся только вахтенные. У меня есть план, как от них избавиться.

— Отлично. — Элэйк решила оставить это на меня. — Мы уйдем потихоньку, когда все будут спать. Соберите то, что может понадобиться. Я полагаю, продуктов и воды на судне хватит?

— И оружия, — добавила я.

Зря я это сказала. Сабия посмотрела на меня так, словно сейчас упадет в обморок, и даже у Элэйк на лице появилось сомнение. Я не стала ничего больше говорить. Я не сказала им, что предпочитаю умереть сражаясь.

— Я возьму все, что нужно для колдовства, — сказала Элэйк.

Сабия беспомощно глядела на нас.

— Я могу взять лютню, — предложила она.

Бедная девочка. Я думаю, она надеялась очаровать змеев своим пением. Я едва не рассмеялась, но вовремя поймала взгляд Элэйк и вздохнула. На самом деле, если подумать, от моего топора толку будет не больше, чем от ее лютни.

— Очень хорошо. Теперь мы разойдемся собирать свои вещи. Будьте осторожны. Мы отправим родителям записку, что мы очень устали и спустимся вниз к обеду. Чем меньше народу мы встретим, тем лучше. Поняли? И ничего никому не говорите. — Элэйк строго посмотрела на Сабию.

— Конечно, никому… кроме Девона, — ответила эльфийка.

— Девону?! Ни в коем случае! Он станет отговаривать тебя — Элэйк: была невысокого мнения о мужчинах.

Сабия вспыхнула от негодования.

— Он мой нареченный жених и имеет право знать обо всем. Мы ничего не скрываем друг от друга. Для нас это дело чести. Он ничего никому не скажет, если я его попрошу.

Она вскинула голову и расправила плечи. Кто бы мог ожидать такой твердости духа от эльфа?

Элэйк не одобряла подобное упрямство, но прекрасно понимала, что в этом вопросе Сабия с нами не согласится.

— Ты уверена, что не поддашься на его уговоры и слезы? — сердито спросила она Сабию.

— Да, — сказала Сабия и зарделась. — Я понимаю, как: это важно. Я вас не подведу. И Девон все поймет, вот увидите. Не забывайте, он — принц. Он знает, что такое ответственность за свой народ.

Я ткнула Элэйк в бок и проворчала:

— У нас полно дел и мало времени.

Морское солнце уходило, приближалась ночь. Море покрылось багрянцем. Слуги скользили по дворцу и зажигали светильники.

Сабия поднялась и стала убирать свою плотню в чехол. Очевидно, разговор был окончен.

— Встречаемся здесь, — сказала я.

Сабия холодно кивнула. Я вытащила Элэйк, которая явно намеревалась остаться и продолжить спор, из комнаты в коридор. Из-за закрытой двери донеслось пение — Сабия запела печальную эльфийскую песню «Леди Тьма».

— Девон ни за что не позволит ей уйти! — зашипела Элэйк. — Он все расскажет родителям!

— Ми вернемся пораньше, — прошептала я, — и присмотрим за ними? Если он соберется уходить, мы его задержим. Ты же сможешь это сделать своей магией?

— Ну да, конечно. — У Элэйк вспыхнули глаза. — Отличная идея. Как это мне не пришло в голову. Когда будем возвращаться?

— Теперь час обеда . Значит, он где-то во дворце. Он начнет беспокоиться, почему она не появляется, и придет сюда, чтобы узнать, что случилось. Давай дадим им время.

— А если она даст ему знать, чтобы он пришел пораньше?

— Он не решится оскорбить короля отсутствием на обеде.

Я кое-что понимаю в эльфийском этикете, ведь я должна была придерживаться его, когда жила здесь. Элэйк, конечно, тоже жила здесь, но она — ох уж эти люди — поступала как ей заблагорассудится. Она скорее умерла бы с голоду, чем отправилась на торжественный обед к эльфам — он иногда затягивается на несколько циклов, а между переменами блюд может пройти несколько часов. Но вряд ли у Элиасона был сегодня хороший аппетит.

Мы с Элэйк разошлись по своим комнатам: Я поспешно собрала узелок с одеждой и умывальными принадлежностямй, будто собиралась на Фондру, на праздник. Волнение и дерзость нашего плана отвлекли меня от мысли о том, чем все это должно закончиться. Но когда пришло время писать прощальное письмо родителям, у меня оборвалось сердце.

Конечно, мои родители не смогут прочитать его, но я собиралась сделать приписку для эльфийского короля и попросить, чтобы он им прочел. Я изорвала не один лист бумаги, прежде чем написала то, что хотела, и к тому же так залила письмо слезами, что не уверена, что там можно было что-нибудь разобрать.

Когда я закончила, то засунула письмо в отцовский набор расчесок для бороды. Потом я задержалась в комнате родителей и с любовью вглядывалась в каждую мелочь, которую видела в последний раз. Но я прекрасно понимала, что маму мне не провести, и потому поспешила вернуться: в ту часть дворца, где была комната Сабии, пока мама еще была на обеде.

Там я нашла тихий уголок, где можно было посидеть одной и воззвать к Единому о помощи и поддержке. На меня снизошли мир и покой, подтверждавшие, что я поступаю правильно. Единый позволил нам подслушать этот разговор. Единый не покинет нас. Змеи-драконы могут быть злыми, но Единый добр. Единый защитит и сохранит нас. Какими бы сильными ни были эти существа, они не могут быть сильнее Единого, который, как мы верим, создал этот мир и все в нем.

Я почувствовала себя намного лучше и уже начинала беспокоиться, не случилось ли чего с Элэйк, как увидела Девона, который пронесся мимо меня по направлению к комнате Сабии. Я потихоньку выбралась из ниши, чтобы посмотреть, в какую гостиную он войдет (не мог же он отправиться к Сабии в спальню), и столкнулась с Элэйк.

— Где ты пропадаешь? — раздраженно прошептала я. — Девон уже здесь!

— Магические ритуалы, — надменно бросила она. — Я не могу объяснять.

Я могла бы и догадаться.

Я слышала взволнованный голос Девона и голос дуэньи , которая отвечала ему и говорила, что Сабии нездоровится, но он может видеть ее, если пройдет в гостиную.

Он направился туда. Дверь закрылась.

Элэйк бросилась в прихожую, я побежала за ней, и мы шмыгнули в музыкальную комнату, которая вплотную примыкала к гостиной.

— Как ты себя чувствуешь, деточка? — Дуэнья тряслась над Сабией, как наседка над цыпленком. — Ты нехорошо выглядишь.

— У меня ужасно болит голова, — услышали мы слабый голос Сабии. — Вы бы не могли принести мне лавандовой воды, потереть виски?

Элэйк приложила руку к стене, пробормотала несколько слов, и под ее пальцами возникла щель, через которую можно было заглянуть в гостиную. Готом она создала еще одно отверстие, на уровне моего роста. К счастью, эльфы заполняют свои комнаты мебелью, вазами, цветами, клетками с птицами, так что мы были надежно спрятаны, только вот мне пришлось смотреть свозь листья пальмы, а Элэйк оказалась нос к носу с певчей птицей.

Сабия стояла рядом с Девоном, настолько близко, насколько позволяли приличия. Дуэнья вернулась с прискорбной новостью.

— Бедняжка моя, у нас нет лавандовой воды. Представить себе не могу, куда она делась. Еще вчера была полная бутылка.

— Будь так добра, Марабелла, наполни ее снова. У меня просто нет сил терпеть эту боль. — Сабия приложила руку ко лбу. — По-моему, вода есть в старой маминой комнате.

— Кажется, она серьезно больна, — обеспокоенно произнес Девон.

— Пожалуйста, Марабелла, — умоляюще сказала Сабия.

Эльфийская принцесса никогда в жизни не получала отказа. Дуэнья в нерешительности всплеснула руками. Сабия жалобно застонала. Дуэнья убежала. Зная, что между спальней Сабии и комнатой ее матери появилось много новых комнат, а некоторые старые коридоры заросли, я не сомневалась, что дуэнья вернется только к утру.

Сабия рассказала Девону обо всем.

Я не смогу описать мучительную сцену, которая произошла между ними. Они выросли вместе и любили друг друга с детства. Потрясение Девона быстро сменилось возмущением. Он начал пылко переубеждать ее. Я гордилась Сабией — я знала, как ей было больно, и все-таки она оставалась спокойной, — и мне было жалко ее до слез.

— Я доверила тебе нашу тайну, любимый, — сказала она, сжимая его руки и глядя ему в глаза. — Для меня это дело чести. Теперь ты можешь выдать нас, задержать. Но я знаю, что ты этого не сделаешь, ведь ты — принц, и ты понимаешь, что я жертвую собой ради нашего народа. Я знаю, дорогой, что тебе будет гораздо тяжелее, чем мне, но ради меня ты будешь сильным, а я буду сильной ради вас.

Сраженный горем, Девон упал на колени. Сабия опустилась рядом и обняла его. Я отодвинулась от своей щели, мне было стыдно за себя. Элэйн тоже отодвинулась, прикоснулась к щелям и произнесла магическое слово. Обычно она насмехалась над влюбленными. Но я заметила, что на этот раз она не стала ничего говорить, быстро вытерла глаза.

Мы сидели в темной музыкальной комнате, не зажигая света. Я шепотом рассказала Элэйк свой план, как пробраться на корабль, и она его одобрила. Но когда я добавила, что очень смутно представляю, как им управлять, ее лицо помрачнело.

— Думаю, это не должно нас беспокоить, — сказала Элэйн, и объяснила, что она имеет в виду: змеи-драконы наверняка будут поджидать нас.

Она что-то рассказала мне о магических заклинаниях которые она изучала на своем уровне (она недавно достигла Третьего Дома, что бы это там ни значило). Я знала, что ей не полагается много говорить о своей магии, но должна заметить, что мне это было неинтересно, да я и не понимала ничего. Но она пыталась уничтожить недоверие между нами, заглушить наш страх. И потому я старательно делала вид, что слушаю ее потом мы услышали, как открылась дверь. Должно быть, это ушел Девон. «Бедный парень, — подумала я. — Хотелось бы знать, — что он станет делать?» Известно, что эльфы чахнут от горя, и я не сомневалась, что Девон ненадолго переживет Сабию.

— Давай дадим ей немного времени, чтобы она пришла в себя, — с необычным для нее так-том предложила Элэйк.

— Только недолго, — предостерегла я. — Скоро все начнут просыпаться, а нам еще надо выбраться из этого лабиринта, пройти по улицам и добраться до пристани.

Элэйк согласилась. Через несколько минут мы решили, что ждать больше нельзя, и направились к двери.

— Прихожая была темной и пустой. Мы приготовили правдоподобную историю на тот случай, если встретим Марабеллу, но ни ее, ни ее лавандовой воды там не было. Подкравшись к спальне Сабии, мы тихонько постучали в дверь, а потом толкнули ее.

Сабия в темноте ходила по комнате и собирала вещи. Услышав звук открывающейся двери, она вздрогнула, быстро набросила на голову полупрозрачный шарф и повернулась к нам.

— Кто там? — испуганно прошептала она. — Это ты, Марабелла?

— Нет, это мы, — ответила я. — Ты собралась?

— Да, да. Одну минутку.

Она, видно, сильно волновалась и в темноте спотыкалась обо все, словно комната была ей незнакома. И еще я заметила, что у нее изменился голос, но решила, что она охрипла от рыданий. Наконец она подхватила шелковую сумку, из которой выглядывали кружева и ленты, и подошла к нам.

— Я готова, — сказала она приглушенным голосом, продолжая скрывал» лицо под шарфом — наверно, чтобы спрятать свои припухшие от слез глаза и покрасневший нос. Эльфы такие тщеславные.

— А лютня? — спросила я.

— Что?

— Лютня. Ты собиралась взять лютню.

— Ах да. Я… я передумала, — слабо сказала она и закашлялась.

Элэйк караулила в прихожей. Она нетерпеливо махнула нам:

— Пошли, пока нас Марабелла не поймала.

Сабия заторопилась за ней. Я уже последовала за ними, когда услышала, что из темноты, от кровати Сабии, донесся шорох. Я оглянулась, увидела какую-то странную тень и хотела, сказать об этом, но Элэйк набросилась на меня.

— Да пойдем же, Грюндли. — Она вцепилась в мою руку и потащила меня за собой.

Больше я не думала об этом шорохе.

Мы успешно выбрались из Гротто. Сабия вела нас, и нам нужно было только не отставать от нее. Благодарение Единому, у эльфов нет человеческой привычки расставлять повсюду караулы. Улицы зльфийского города были пустынны, так же как и любая гномья дорога в это время цикла. Только в человеческих селениях вы можете встретить любителей бродить посреди ночи.

Мы добрались до корабля. Элэйк заколдовала гномов-вахтенных, и они с оглушительным храпом улеглись на палубе. И тут мы столкнулись с самок трудной задачей этой ночи — как перенести спящих гномов на берег и спрятать их среди бочек.

Спящие гномы были очень тяжелыми, и я нисколько не сомневалась, что пообрываю себе руки еще до того, как мы справимся с первым из них. Я спросила у Элэйк, не знает ли она какого-нибудь заклинания летучести, но она ответила, что еще не настолько далеко продвинулась в обучении. Как ни странно, но хрупкая Сабия оказалась очень сильной и искусной в перетаскивании гномов. Я снова подумала, что здесь что-то не то. Ослепла я тогда, что ли? Или это Единый велел мне закрыть на это глаза?

Мы вытащили последнего гнома и пробрались на корабль — уменьшенную копию тех солнечных охотников, которые я уже описывала. Сперва нам надо было отыскать каюты, в которых хранилось оружие команды. Мы вынесли его на верхнюю палубу и сложили за навигационной рубкой.

Элэйк и Сабия начали бросать его за борт. Шум, который поднялся при этом, заставил меня съежиться — я была уверена, что его услышал весь город.

— Постойте! — я ухватила Элэйк за руку. — Мы же не будем выбрасывать все? Давайте оставим хоть пару топоров!

— Нет, — твердо сказала Элэйк, — мы должны убедить змеев в том, что мы беззащитны. — И последний топор полетел в воду.

— Грюндли, они же следят за нами, — прошептала Сабия — Разве ты не чувствуешь?

Чувствовать-то я чувствовала, но меня все равно не радовало, что все наше оружие полетело к дельфинам. Я похвалила себя за предусмотрительно припрятанный под кроватью топор. А о чем Элэйк не знает, то ее не будет беспокоить.

Мы вернулись в рубку. Все молчали и ждали, что будет дальше. Потом мы взглянули друг на друга.

— Я могу попробовать управлять кораблем, — предложила я.

Но в этом уже не было необходимости.

Как и предсказывала Элэйк, люки корабля внезапно захлопнулись. Судно, управляемое кем-то незримым, отчалило от пристани и отправилось в открытое море.

Лихорадочное волнение тайного бегства понемногу начало покидать нас. Только теперь мы до конца осознали, что отправляемся навстречу ужасной судьбе. Вода уже покрыла палубу. Корабль вышел в Доброе море.

Испуганные и одинокие, мы протянули друг другу руки. И вот тут-то мы поняли, что Сабия не была Сабией.

Это был Девон.