Том понимал: мисс Паркинс от него не в восторге. Ей и говорить-то такое вслух нужды не было, там все ясно было без слов. Почему – он понятия не имел, вот просто не любила она его, да и все тут… ну, по крайней мере, получилось себя в этом убедить.

А вот миссис Хогг – да, тетка была нормальная. Сильная – порядок поддержать умела. Несколько раз, конечно, тростью ему вломила по самое не балуйся, но он не в обиде, без дела не лупила. Ну, больно, понятно, так, самую малость. Жесткая, зато честная, а жесткую честность Том и понимал, и уважал – иначе как бы миру стоять, спрашивается? Примерно так ему и папаня сказал, перед тем как уйти на войну и насмерть там сражаться, а он всю жизнь только и делал, что насмерть сражался, как говорила мама. Насмерть сражаться всю жизнь, по сути, мужику и положено, рассудил Том. А уж порол папаня его от души, куда там миссис Хогг, не спутаешь. В общем, плевать ему, нравится он хорошенькой фифе мисс Паркинс с этой ее сладенькой улыбочкой и хорошими манерами или нет. Реально – плевать. Плюнуть и растереть. Ну и какого черта тогда он сейчас пробирается среди играющих мелких детишек, чтоб исполнить ее просьбу?

Когда Том и Джеймс вошли в комнату, Эдвард и головы не поднял. Сидел, склонившись, на кровати, увлеченно рисовал картинку. Том подобрался и, глянув ему через плечо, рассмотрел у Эдварда на рисунке женщину и мальчишку, стоящих возле дома. Внутри немедленно заныло что-то незнакомое, неприятное. Печаль или злость, зависть или сострадание – убей, не определить, но оно стояло комом в горле и здорово напрягало. А напрягаться из-за чувств Том не любил.

Пару минут он постоял молча, надеясь, что Эдвард соизволит обратить на них с Джеймсом внимание. Эдвард не реагировал, а посему Том выдавил из себя:

– Эй, Эдвард, пошли уже, прошвырнемся тут.

Подергал за плечо – Эдвард почти и не отреагировал, только головой тихонько потряс.

Тому сделалось вовсе скверно. Он ущипнул Эдварда, не сильно, самую малость.

– Да что так? Или ты, может, дружить со мной не хочешь?

Эдвард дернулся, втянул голову в тощие плечи, словно ожидая удара или понимая: что он ни скажет – ответ выйдет неверный.

Том бесился все больше, раздражение уже звучало в голосе.

– Сказано – пошли. Учителка велела.

Глаза Эдварда медленно наполнялись ужасом, он переводил взгляд с одного на другого, словно искал путь к побегу.

Джеймс шагнул вперед, заговорил негромко, сочувственно, с улыбкой, полной симпатии:

– Ты это, не дрейфь, все будет в порядке. Раз уж нас сюда занесло, только и остается что дружить нам всем вместе.

Том сразу заметил: Эдварда эти слова действительно успокоили. Ну вот почему он сам так не может? Чтоб все прочие детишки его любили, чтоб легко с ними сходиться, а? В сердце медленно, но верно нарастала обида. К чему идет, он понимал прекрасно. Скоро обида обратится в злость, а злость, хоть тресни, надо на ком-то сорвать. Да и запросто, потом, может, его больше уважать станут.

Вырвал у Эдварда рисунок – сопляк вскинул на него полные страха глазища, будто его жестоко ограбили, будто отняли нечто драгоценное, жизненно необходимое. Попытался перехватить картинку, и Том с наслаждением отвел руку.

«Вот и славно, – мелькнуло в голове у Тома. – Лучше хоть какая реакция, чем вообще никакой».

– Да верну я тебе, – пообещал он честно, наслаждаясь минутной властью над другим человеческим существом, – сделаешь, что велено, сразу и верну.

Эдвард смотрел на Джеймса, а тому, видно, было настолько совестно, что он и взгляда поднять не мог. Выбора не было, и Эдвард сдался, покорно кивнув.

Том усмехнулся. Прошествовал с рисунком Эдварда в руке в холл. Мальчики последовали за ним.

Принялся спускаться по лестнице, прыгая через ступеньки.

– А ты почему не разговариваешь? – спросил он внезапно.

Эдвард молчал.

Тома осенило нежданной идеей.

– А знаешь, что я думаю? Нам бы это… говорить тебя заставить. Типа, снова. Тогда мисс Паркинс точно в восторге будет.

Обернулся к Джеймсу – тому идея содружества с Томом в подобном начинании явно не нравилась, однако он помалкивал. Потом Тому припомнилось, что Джеймс мисс Паркинс и без того симпатичен, и сама мысль об этом разозлила его еще сильнее. Он спрыгнул с последней ступеньки и, даже не оборачиваясь на остальных мальчиков, пошел по коридору, дергая за все дверные ручки подряд, вдруг удастся найти открытую комнату?

Кто ищет, тот всегда найдет. Вот и Том нашел.