Завтрак вышел достаточно мрачный.
В столовой Том с Джеймсом сидели голодные, отдельно от других ребят. Сидели за другим столом и раз за разом писали в наказание под спокойным и уверенным взглядом Джин одну и ту же фразу:
«Мне нельзя издеваться над другими детьми.
Мне нельзя издеваться над другими детьми.
Мне нельзя…»
Мальчики и девочки, прекрасно осведомленные о случившемся, увлеченно созерцали двоих правонарушителей – созерцали с тем же интересом, что и Эдварда вчера.
Ева сидела рядом с Эдвардом. Ее сильно беспокоило, что пережитое по вине Тома (и Джеймса, пришлось добавить неохотно) может заставить его еще сильнее уйти в себя. Но в действительности, похоже, происходило нечто прямо противоположное, нет, конечно, он не стал тем ребенком, каким был до гибели матери, но на свой немой лад выглядел ничуть не затронутым случившимся. Единственное – по-прежнему прижимал к себе мистера Панча.
– Где ты его взял, Эдвард? – спросила Ева.
Что-то в этой игрушке ей не нравилось. Что-то тревожило, а вот что именно и почему – сформулировать никак не удавалось. Было такое чувство, что частичка печальной комнаты вырвалась наружу, вонзила когти в Эдварда.
Мальчик не ответил. Молча доел свой завтрак, по-прежнему целиком погруженный в игрушку.
– Я похожие, – продолжала Ева, – видела в подвале. Там хранится целый старинный кукольный театр. Ты ведь спускался в подвал, правда, чтобы взять куклу?
Мальчик покачал головой.
Ева склонилась к нему поближе, понизила голос до заговорщицкого шепота:
– У тебя не будет неприятностей, если и спускался. Просто хочу, чтобы ты мне объяснил, как туда пробрался.
Эдвард не реагировал. Ева, пытаясь придать ему храбрости, доброжелательно приобняла его за плечи. На мгновение мальчик расслабился в ее объятиях, и у Евы от сердца отлегло, однако мистера Панча он так и не отпустил.
В парадную дверь постучали.
– Прошу вас, откройте, мисс Паркинс.
Кивнув, Ева встала. Выходя из комнаты, она заметила: Джин направляется к окну. Ева с трудом подавила улыбку: директриса не снизошла отпереть дверь лично, однако хочет быть в курсе, кто к ним пожаловал.
Чего она, увы, не видела, так это Эдварда. А он, дождавшись момента, пока взрослые разом отвлеклись, подошел к столу, за которым сидели наказанные Том и Джеймс. Джеймс упорно отводил глаза, не в силах посмотреть на бывшего друга.
Глядя на Тома сверху вниз, Эдвард протянул записку:
«Верни мой рисунок».
Том отложил карандаш, на физиономии у него заиграла паскудная ухмылочка. Покачал головой – нет, мол.
Заметив, что происходит, на помощь ринулась Джойс.
Выхватила записку, проследила за реакцией Тома…
– Верни, – прошипела, – или я на тебя нажалуюсь!
Том подался вперед, лицо его исполнилось гнева.
– А я тогда его разорву.
Джойс с Эдвардом испуганно отскочили.
Ева о неприятном инциденте ведать не ведала. Она распахнула дверь, предполагая увидеть Джима Родса, а вместо него обнаружила Гарри. Летчик улыбался и кутался в реглан, потирая с холоду руки без перчаток.
– Решил, понимаете, заскочить, проведать вас. Посмотреть, как вы тут справляетесь. – Тут он осекся и торопливо добавил: – Все вы, имел я в виду.
Заметил лицо в окне – Джин, разумеется, наблюдала через стекло.
– Возможно, я выбрал неудачное время?
Ева проследила за его взглядом, и Джин поспешно ретировалась.
– Что вы, – улыбнулась Ева, – ничего подобного.
Какое-то время они просто стояли рядом. «А при дневном свете он еще красивее», – подумала Ева раньше, чем успела устыдить себя за подобные мысли.
– Послушайте, – Гарри чуть вздернул бровь, – болеть воспалением легких не самое любимое мое занятие.
Ева рассмеялась и пригласила его войти.