Джеймс сидел в классе, безуспешно пытаясь сосредоточиться на сочинении – ничего не выходило. Смерть Тома потрясла всех, однако ближе всех к сердцу принял ее именно он. Они с Томом подружились сразу же, как уехали из Лондона, и, хоть в глубине души Джеймс и не был уверен, вправду ли Том ему по душе, друг – все одно друг, а как не переживать, если с другом подобное приключилось?

Убежать – вот чего ему хотелось, удрать поскорее и подальше. Да только… удерешь тут, ага. Тут из дома-то нос еле высунешь без дозволения чертовой миссис Хогг. Одно и остается – торчать в классе, изнывая от раздражения и тревоги.

Джеймс покосился на Эдварда – парня, который был его лучшим другом раньше. Что стряслось, он и сам не мог взять в толк. И дело не только в том, что у Эдварда мать померла, – много всего наложилось. Понятно, что надо продолжать стараться быть с Эдвардом подобрее, но что толку? Эдвард изменился – придется смириться.

Мальчик уныло уставился в тетрадку. Нет, больше писать он не мог, на части разорвись, и в классе сидеть – тоже. Он поднял руку.

– Мэм, – сказал погромче, чтоб привлечь внимание миссис Хогг, – я есть хочу.

Джин на миг оторвалась от вязания, взглянула на Джеймса поверх очков…

– Сначала допиши сочинение, – уронила, будто камушек. И вернулась к своим спицам.

Рука Джеймса взметнулась снова.

– Да я уж закончил, мэм.

– Тогда, – вздохнула Джин, – перепиши начисто.

– А мисс Паркинс – она всегда позволяла…

– Мисс Паркинс здесь нет! – Джин швырнула вязание на стол с такой силой, что ученики аж на стульях подскочили, и даже самой директрисе, явно сожалевшей о секундной утрате хладнокровия, понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. – И, кстати, мне совершенно безразлично, что именно позволяет мисс Паркинс вам вытворять. Будете делать, как я сказала. А теперь садись и переписывай сочинение начисто.

Ритмичное позвякивание спиц возобновилось.

Джеймс просто не мог заставить себя сидеть смирно – болтал правой ногой со столь неукротимой энергией, что чудо, как со стула не падал. Внезапно его осенило, и он поднял руку в третий раз.

– Мэм…

Теперь Джин начинала беситься всерьез и по-настоящему и уже готовилась накричать на мальчишку или наказать его, но Джеймс не дал ей и рта раскрыть.

– Мне бы в туалет, мэм, – сказал неуверенно.

Джин вздохнула и закатила глаза:

– Хорошо, иди уже. Иди наконец.

Выскочив из классной в холл, Джеймс торопливо осмотрелся и, вместо туалета, куда отпрашивался, направился в сторону кухни, мысленно поздравляя себя с проявленной незаурядной смекалкой.

Он, конечно, не заметил закутанной в черные одежды женщины, внимательно наблюдавшей за ним с верхней ступеньки лестницы.