Бункер, выкопанный прямо в склоне холма, у подножия, при других обстоятельствах вызвал бы всеобщую бурю восторга – потрясающее место, настоящее приключение! Но сегодня… сегодня дело было иное.

Дети сбились в кучку у входа, тесно прижимаясь друг к дружке, не желая упускать друг друга из виду.

Все, кроме одного.

Эдвард замер чуть в сторонке от остальных. Он не замечал, что с ним происходит. Не поднял глаз, когда миссис Хогг проследовала за угрюмым сержантом внутрь бункера, не затревожился – вдруг с ней там что-нибудь случится и она не вернется? Даже не стал подсматривать за мисс Паркинс и ее капитаном, целовавшимися и обнимавшимися поодаль, среди фальшивых самолетов.

Просто стоял, заложив руки в карманы, полностью погруженный в свои печальные мысли.

Неожиданно до него донесся чей-то шепот, потом еще и еще – и на мгновение Эдварду показалось, будто он вернулся в дом на острове и снова прислушивается там к голосам из далекого прошлого… однако нет: шептались остальные ребята, и очень скоро Эдвард расслышал, что говорят они о нем.

Эдвард изо всех сил постарался сделать вид, будто ничего не слышит, и постепенно начинал улавливать обрывки разговора.

– Том его доставал, прям проходу не давал… – голос Руби, ее грубоватый выговор прирожденной кокни, явственно различимый даже на пониженных тонах.

– А Джойс на него наябедничать грозилась, – подхватил Фрейзер. Эдварду и смотреть не надо было, чтобы догадаться, как таращит малыш сейчас глаза.

– И вы гляньте, чего с ними случилось, – снова Руби, с малолетства приучившаяся копировать манеру говорить своей мамаши и полностью разделявшая ее уверенность, что достаточно о чем-то заявить, и заявить эффектно – и никто не усомнится в твоей правоте. – Скажете, не похоже на правду?

– Слышьте, вы, – заговорил Джеймс, кажется, начинавший злиться всерьез и пытавшийся заодно продемонстрировать лидерские качества, – вы это… утихните. Заткнитесь вы все. Сами бы послушали, чего плетете – дурь ведь полная.

Остальные, и верно, примолкли. Эдвард немного расслабился. В душе невольно поднялась симпатия к бывшему другу – жаль, никак ее не выразить.

– А я думаю – это он. Он это сделал.

Эдвард похолодел – голос девочки был знаком ему даже слишком хорошо. Флора. Раньше она была его единственной союзницей, неизменно принимала его сторону против всех, и… теперь это закончилось.

Эдвард покосился на Флору и увидел в ее лице боль, обиду… и кое-что другое, куда более ужасное. Страх. Флора боялась его. Боялась панически, до ужаса.

Эдвард отчаянно хотел что-нибудь сказать или хотя бы заплакать – и не мог. Загнанный в темницу собственного тела, он был способен лишь молча стоять и слушать, как обсуждают его другие, да делать вид, что не слышит.

Руби, вдохновленная реакцией Флоры, снова пошла в атаку.

– Джеймс, – сообщила она тревожно, – а ты-то… ты молоко его пролил.

– Ничего я не проливал, – вскинулся Джеймс, пытаясь не обращать на слова Руби внимания, однако по неуверенному тону было ясно: девочка его зацепила за живое.

– Еще как пролил-то, – торжествующе парировала Руби.

– И еще ты это… ты в комнате его запер тогда, вот, – подключился Элфи.

– Том его запер, – огрызнулся Джеймс раздраженно. – Том, а не я!

Эдвард увидел: Фрейзер поднял руку и ткнул в Джеймса пальцем, его глаза чуть из орбит не повылазили:

– Ты следующий!..

– Ой, да заткнитесь вы уже, – сплюнул Джеймс. – С души воротит вас слушать, дурачье. Совсем ума не нажили.

Резко развернулся и пошел к Эдварду, – только Эдвард не мог себя заставить даже глаза на него поднять. Даже теперь, через расстояние, он все еще ощущал холод ладони, взявшей его однажды за руку, чувствовал холод и запах гниения дома на острове.

– Слышь, Эдвард, – неловко забормотал Джеймс, подобравшись к нему почти вплотную, – ты это… уж прости, что мы тебя тогда в детской заперли. Я не думал… – Тяжелый вздох. – Извини, короче. Я ничего не сделал. Надо было что-то сделать, а я не смог. И прости, что я молоко твое пролил. Я не хотел, оно случайно так вышло.

Эдвард молчал. Джеймс, подвинувшись, встал прямо против него, и смотреть в сторону уже не получалось.

– Может, станем опять друзьями?

Эдвард хотел ответить, хотел сказать – конечно, здорово, давай снова дружить, давай веселиться вместе, как раньше… и не мог.

Стоило попытаться открыть рот – и руку тихонько сжимала холодная рука давным-давно умершей женщины и запах сырости и гнили становился сильнее. Эдвард уехал из дома на острове, но дом остался с ним. Остался в нем.

– Эдвард?

Мальчик, повернув голову, смотрел в пустое тусклое небо.

Глаза Джеймса печально потемнели. Он махнул рукой – и пошел прочь.

Начинался дождь.