Таня отработала смену в «Даунхоуме», практически не разговаривая с Бреттом. Она приносила листочки с заказами, машинально препиралась с Рыжим Томасом, а рядом с Бреттом тушевалась: следовало поблагодарить его за помощь, но как неприятно чувствовать себя обязанной!

Она вернулась в понедельник вечером и заранее подготовила себя к жалобам матери и нытью дочерей, но все трое были счастливы и довольны, ну или почти счастливы и довольны, если говорить о Труди. Они без устали нахваливали Адамсов, чем окончательно сбили с толку Таню.

Теперь она обслуживала посетителей, улыбалась, подливала кофе, а сама гадала, как поблагодарить Бретта и что конкретно сказать. В итоге бедняжка сломала голову и не сказала вообще ничего. Настала пора сдавать смену; Таня чувствовала, что не может уйти хотя бы без банального «спасибо». Если бы Бретт не охмурил Труди, она бы к Кендалл не съездила.

Таня собралась с духом, сняла фартук с карманами, который носила во время смены, и, нервно теребя его, подошла к Бретту. Он разбивал яйца, выливал на сковороду, жарил и встряхивал, не делая ни одного лишнего движения: Рыжий Томас оказался прекрасным учителем.

Увидев Таню, Бретт улыбнулся и многозначительно поднял брови, но не перестал работать и не сказал ни слова.

— Я… э-э-э, хотела поблагодарить тебя за то, что позаботился о моих в эти выходные. — Таня смотрела не в глаза Бретту, а через его левое плечо.

— Не стоит, Таня. Валери с девочками чудесно провели время.

С огромным трудом Таня заставила себя посмотреть на Бретта. В его глазах плясали бесенята. Таня отчаянно мяла фартук.

— Что смешного?

— Твой вид. — Бретт встряхнул яичницу и вытащил из тостера два куска цельнозернового хлеба. — Можно подумать, тебя по углям босиком прогнали! Ничего особенного не случилось, я был рад помочь. Ты сказала «спасибо», я — «на здоровье». — Бретт пожал плечами, разложил тосты с яичницей по тарелкам и позвонил в колокольчик — готово, мол. — Ничего особенного.

— Для тебя — может быть, а мне годами никто не помогал, вот я и отвыкла.

— Жаль! Помощь время от времени нужна каждому, — заметил Бретт и сменил тему разговора. Как и многое другое, это получилось у него «само собой». — Ну и как мозговой штурм? Придумали, что хотели?

— Да, все прошло отлично. Очень рада, что смогла съездить.

За заказами подошли другие официантки, и каждая окинула Бретта оценивающим взглядом. Рыжий Томас явно подслушивал. Таня чувствовала, что должна предложить какое-то вознаграждение. Приглашать Бретта с семьей в убогий трейлер матери она не собиралась: даже если бы захотела, разве тягаться ей в кулинарных способностях с кудесником Бреттом? Постельное вознаграждение исключалось: пусть Бретт и красавец, только стиль матери она, Таня, копировать не намерена.

— В общем, еще раз спасибо за помощь. — Таня расправила фартук, который успела сбить в комок, вытащила пачку мелких купюр, отсчитала двадцать пять долларов и положила на стол перед Бреттом: — Пожалуйста, передай это дочери и поблагодари от моего имени.

— Не стоит, — начал Бретт. — Валери же не заработать хотела, а…

Таня не желала быть в долгу перед шестнадцатилетней девочкой и привыкать к любезностям Бретта тоже не желала. Лучше сдержаться сейчас, чем страдать потом, когда он исчезнет.

— Уверена: Валери легко нашла бы занятие поинтереснее, чем развлекать Кристал с Лореттой или ублажать мою маму.

Бретт уже открыл рот, чтобы возразить, но Таня слушать не стала.

— Передай ей деньги, договорились? Обязательно скажи, чтобы не тратила их на трусики-танга. По опыту знаю — от такого белья сплошные проблемы.

* * *

Тишину дома нарушало только тиканье напольных часов и негромкий храп Стива. Фэй и не думала спать. Запершись в кабинете, она набрала комбинацию символов и открыла защищенный паролем файл. Решив перечитать завершенную накануне главу, Фэй пробежала глазами слова и выражения, которыми описывалась Фейт Лавитт, ее героиня «Брани на вороте».

Просмотрев написанное, Фэй вошла в меню «Правка», выбрала «Выделить все», затем «Вырезать». Фейт Лавитт получилась ее копией, вымышленное имя ничего не меняло.

Фэй долго смотрела на мигающий курсор и решала, что делать. Если через Фейт изобразить «официальную» себя, читатели умрут со скуки, а если настоящую… Если люди поймут, что это правда, на карьере мужа, на ее собственной карьере и на всех благотворительных проектах можно будет поставить жирный крест. Признаться мужу — это одно (хотя разве у нее хватит пороху?), а признаться публично — совершенно другое.

Что же ей писать? Как создать для книги Кендалл «живую» героиню и яркий сюжет, но при этом не разрушить свою жизнь?

Фэй тщательно обдумывала ситуацию: если менять точку зрения, то именно сейчас. Однако пятнадцатилетний писательский стаж не оставлял сомнений: ее мозг — орган упрямый. Как бы ровно ни билось сердце, мозг всегда вырабатывал изощренные мысли, избирал непредсказуемые решения проблем и работал исключительно по собственному графику.

Закрыв глаза, Фэй направила мозг на поиски вдохновения, но он упрямо возвращал мысли к ее собственной жизни и опасности, которую сулила откровенность. Вскоре веки отяжелели, голова наклонилась вперед, подбородок коснулся груди — Фэй заснула. В два часа ночи глаза открылись, а на задворках сознания появилась мысль. Фэй дышала медленно и ровно, боясь ее спугнуть.

Еще не проснувшись до конца, она старалась четче представить себе Фейт Лавитт. Образ обрастал подробностями, и Фэй поняла, что героиню можно снабдить и похожим прошлым, и страшным секретом, а себя при этом не выдать.

Фэй стала печатать, тщательно подбирая слова, чтобы создать многослойный образ, тайну которого читатели будут раскрывать постепенно, шаг за шагом, сцена за сценой.

Сознание воскресило встречу с подругами, и слова пошли быстрее. Фэй затаила дыхание: она снова почувствовала силу, которая превращала ее мысли во что-то чудесное и невообразимое. От Бога ли эта сила, или ее источник еще древнее, Фэй не знала, но творила ради нее. Именно эта сила заставляла писать слова, порой совершенно не соответствующие тому, чего от нее ждали.

Писатель обладает силой, о которой другие и не мечтают. Он создает и героев, и миры, в которых они живут. Он решает, кому жить, кому умереть, кому быть счастливым, кому горевать. Стивен проводил службы, чтобы преклоняться перед Богом и почитать его, а Фэй как писательнице приходилось самой быть богом.

* * *

Встреча с адвокатом Энн Джастисс прошла лучше и одновременно хуже, чем ожидала Кендалл. В среду утром Мэллори вытащила ее из постели и привезла в Атланту. Кендалл не сомневалась: если бы не подруга, она бы вообще никуда не поехала. В тот момент она прекрасно понимала страусов, то и дело прячущих голову в песок.

Вопреки представлениям Кендалл, Энн Джастисс оказалась вовсе не людоедкой, а миниатюрной блондинкой с хорошей стрижкой и ярко-синими глазами. Поиграть с освещением, отфотошопить — и ее от Камерон Диаз не отличишь.

— Ну, расскажите, что случилось, — без всякой преамбулы потребовала адвокат.

Кендалл, внутренне съежившись, рассказала и о муже, который пожелал расторгнуть брак, и — пожалуй, излишне подробно — о его подружке-риелторше, которой хватило наглости осмотреть их дом, чтобы выставить на продажу.

— Вашего супруга представляет Джош Либерман? — спросила Джастисс.

Кендалл кивнула и вручила ей листок с контактным телефоном адвоката Кэлвина.

— Это плохо?

— Ситуация вообще малоприятная, — пожала плечами адвокат. — Как правило, после развода материальное положение мужчины улучшается, а его бывшей жены и детей — стремительно ухудшается. Я делаю все возможное, чтобы с моими клиентами этого не случилось.

Кендалл нервно сглотнула: вот бы шея удлинилась, а поблизости нашелся мягкий песок!

— Понимаю, вам сейчас сложно и особенно горько оттого, что развод не ваша инициатива, — продолжила адвокат. — Обещаю вам, Кендалл, один на один с проблемами вы не останетесь. Как только мы оформим договор и получим от вас аванс, сразу же запросим через суд необходимую финансовую документацию. Нужно поскорее наложить арест на ваше совместное имущество.

Во рту Кендалл стало сухо как в пустыне — разве тут сглотнешь? Ни о деньгах, ни о дележе собственности она не думала. Ей просто не хотелось, чтобы Кэлвин продавал дом прямо у нее под носом, а еще — обсуждать все это с Джеффри и Мелиссой.

— Не знаю, говорили ли вам порекомендовавшие меня подруги, что я придерживаюсь тактики Зеленого Великана?

— Зеленого Великана? — переспросила Кендалл, глядя в ясные глаза Энн Джастисс. Она явно что-то пропустила. — Это же марка овощных консервов!

Энн Джастисс невесело улыбнулась.

— Тут дело в старой шутке. Что будет, если сжать одну зеленую горошину в правой руке, а вторую — в левой?

Кендалл покачала головой — не знаю, мол, при чем тут овощи.

— Полный контроль над Зеленым Великаном! — резкий смех и дикий блеск в глазах адвоката не на шутку напугали Кендалл. — Это и есть моя цель — схватить вашего мужа за горошины.

Кендалл убеждала себя, что все в порядке. Она приехала сюда, потому что искала сильного и компетентного человека, который отстаивал бы ее интересы. Судя по всему, она нашла хорошего специалиста. Сейчас не время возмущаться из-за шуток Энн Джастисе. А Кэлвин пусть радуется, что она наняла Энн, а не Лорену Боббитт, — та бы говорила не о финансовых «горошинах», а о настоящих.