- Спасибо и на том, что обошлось без личного досмотра, - пробормотала Кэндис, когда им разрешили, наконец, покинуть полицейский участок. Случилось это лишь пять часов спустя после того, как трех мушкетеров привезли туда на заднем сиденье полицейской машины.
- А я вот думаю, что нужно было настоять на личном досмотре - может, тогда Сьюзи заткнулась бы! Подумать только, она по-прежнему настаивает, что мы украли ее деньги и драгоценности.
- Хорошо, что они засунули ее в соседнюю камеру, - пробормотала Кэндис. - Я разорвала бы эту мерзавку. Благо часть ногтей у меня осталась.
Аманда и Брук испуганно взглянули на подругу и решили, что даже краткосрочное пребывание за решеткой не пошло Кэндис на пользу.
Они пошатывались от усталости и пережитой нервотрепки. В участке их встретили Хэп и Дэн, которые молча заняли позиции с флангов. Они явились на зов своих женщин, чтобы внести залог и дать им свободу. За Аманду залог внесла Кэндис, и Аманда позвонила Робу, чтобы он забрал детей из школы. Она ничего толком не рассказала мужу, даже не потому, что хотела скрыть случившееся. Просто сама никак не могла осознать и поверить, что все это приключилось именно с ней - Амандой Шеридан. Подумать только: добропорядочная мать семейства арестована, помещена в камеру временного содержания и отпущена под залог!
- А вот интересно: почему у меня отобрали шнурки? - спросила вдруг Кэндис. - Неужели они думали, я захочу на них повеситься?
- Не знаю, - отозвалась Аманда. - Шнурки-то хоть отдали? Может, одолжишь? В настоящий момент мысль удавиться кажется мне исключительно привлекательной… Я… я никогда не смогу снова показаться на людях.
- Ты? - Брук фыркнула. - Ты была красоткой, помнишь? А меня они по дороге сюда сфотографировали с той ужасной волосатой родинкой.
Хэп молча прислушивался к разговору. Он обнимал жену за плечи, но во взгляде его сквозило огромное удивление, словно он обнаружил на месте жены совершенно незнакомую особу.
Дэн тоже выглядел несколько удивленным и растерянным, но вообще оба мужчины держались очень спокойно и молчаливо.
- А моя мать! - Кэндис застонала. - Да она откажется от меня! Проклянет! А потом упечет в сумасшедший дом и по суду лишит дееспособности.
Дэн оживился и даже улыбнулся.
- Господи! - Кэндис возвела очи горе. - Прошу тебя, сделай так, чтобы эта история не просочилась в город. Иначе я никогда не смогу показаться в приличном обществе!
Брук молчала, но посматривала на мужа испуганно. Аманда, наклонившись, прошептала ей на ухо что-то ободряющее.
У выхода они замешкались, собираясь с силами. Аманда не чувствовала ничего, кроме огромной усталости. Она понятия не имела, как Роб среагирует на то, что случилось, и, честно говоря, его реакция тревожила ее в наименьшей степени. Гораздо больше волновалась она за Меган и Уайатта. Они будут в ужасе и могут даже возненавидеть мать. А все усилия, которые она предпринимала, чтобы защитить своих детей, создать хоть какое-то подобие финансового благополучия, потеряли всякий смысл. Она чувствовала себя жалкой и понимала, что ее ждет судьба всеобщего посмешища. Взрослая женщина, которая переодевалась в кого-то другого и работала уборщицей - ведь это смешно! Наверняка никто из клиентов Соланж де Папильон не захочет, чтобы их дом убирала Аманда Шеридан.
За дверями полицейского участка толпилась куча народу. Здесь были просто любопытные, представители прессы и даже телевидение. Фургончик телекомпании со спутниковой тарелкой на крыше виднелся на другой стороне улицы.
Кэндис обняла подруг за плечи и сказала:
- Держитесь! Нам придется пройти и через это. И мы справимся! Ну, вполне возможно, что нам придется сменить город… имя… может, даже страну. Но мы выживем!
- Господи, я не могу переехать! У меня нет денег, - прошептала Аманда, в ужасе глядя на шумящую толпу. - И здесь жить я тоже не смогу… Что же я наделала… о чем я только думала!
Хэп и Дэн старались оградить женщин от напора толпы, когда они пошли вниз по ступенькам.
- Вон они! - кричали люди. - Смотрите, вот идут отчаянные домохозяйки!
Толпа сомкнулась вокруг них, вспышки фотоаппаратов слепили глаза.
- Зачем вам понадобилась маскировка? - крикнул кто-то. - Какое из занятий было основным? Воровство или уборка?
- Смотрите в объектив! - надрывался телевизионщик. - Скажите зрителям. Пятого канала - почему вы пошли на это?
Женщины автоматически повернули головы, и Аманда с ужасом представила, как она будет выглядеть на экране телевизора в выпуске новостей: измученная и с видом побитой собаки. Вот уж развлечение для зрителей: три домохозяйки, которые развлекались, переодевшись в горничных-француженок.
Хэп и Дэн, как два ледокола, раздвигали толпу, направляясь к стоянке. Брук с мужем уехала первой. Аманда села на заднее сиденье рядом с Кэндис, Дэн, вел машину. Женщины чувствовали себя настолько измученными, что едва могли говорить.
- Вам обеим нужно принять горячий душ и хорошо поесть, - сказал Дэн. - Еще я рекомендовал бы пару стопок виски… в профилактических и лечебных целях.
- Как ты можешь шутить в такой момент! - возмутилась Кэндис.
- А почему нет? - Пока они стояли на светофоре, Донован повернулся и, перегнувшись через сиденье, чмокнул Кэндис в нос. Его поддержка заставила Аманду почувствовать себя еще более одинокой. - Думаю, у вас есть объяснение происходящему, и с удовольствием выслушаю его, - продолжал Дэн. - Кроме того, насколько я понял, ничего страшного не случилось и в данном случае пострадала лишь ваша гордость.
- Как меня только угораздило связаться с таким клиническим… оптимистом? - простонала Кэндис. - Ты и не представляешь себе, что будет.
- Да, я бы хотела знать, что будет, - эхом отозвалась Аманда. - Как вы думаете, что теперь станется с нашим бизнесом?
- Не знаю, - покачала головой Кэндис. - Но пока Сьюзи не прекратит всем рассказывать о том, что мы воровки, о работе придется забыть. Полагаю, нам лучше приготовиться к худшему.
Когда Дэн остановил машину подле дома Аманды, она увидела, что все огни в доме и во дворе горят. И еще увидела две машины - автомобиль Роба и трейлер родителей.
- Хочешь, мы пойдем с тобой? - спросила Кэндис.
Честно сказать, Аманда хотела. Но она взглянула на Кэндис и увидела, что та совсем измучена и очень бледна. Да и что они смогут сделать?
- Спасибо, - ответила Аманда. - Но мне придется справиться с этим самой.
Она вышла из машины и, махнув на прощание друзьям, пошла по дорожке. Открыла дверь. Вся семья ждала ее в холле. Несколько секунд царила неестественная тишина. Аманда видела, что близкие смотрят на нее со страхом и недоверием, и знала, что и у нее такое же испуганно-удивленное выражение лица. «Ну почему родители не позвонили, прежде чем приехать? - с отчаянием подумала она. - Впрочем, какая разница? Нельзя же выбрать день для неприятностей и ареста и попросить родственников приехать в другой?»
- Полагаю, вы все уже слышали о моей попытке заняться бизнесом, - сказала она.
Меган выглядела ужасно - ее глаза были красные и опухли от слез. Девочка разглядывала мать: ее испачканную униформу, парик, который Аманда почему-то принесла с собой и теперь комкала в руках, и в глазах ее стыл ужас. Аманда стояла, расправив плечи и подняв подбородок, но внутри у нее все дрожало, а сердце билось как бешеное.
- Мы узнали еще кое о чем. - Ее мать кивнула на Роба, имея в виду развод. - Знаешь, Аманда, зря ты не доверилась нам. Ведь мы могли бы помочь.
С этими словами мама подошла к Аманде и крепко обняла ее. Отец тоже прижал к себе взрослую дочь. Слезы затуманили глаза, и Аманда прошептала:
- Я не могла вам сказать… мне было так стыдно.
- Стыдно? - Меган в ярости топнула ногой. - А как мне теперь быть? Я не могла поверить в то, что Люси кричала мне по телефону! Думала, она все выдумывает, но нет, все оказалось правдой - ты и правда мыла их туалеты! И в доме Саманты Джеймс убиралась! Мы видели тебя в новостях по Пятому каналу! Как ты могла так поступить с нами? Как я теперь пойду в школу?
У Аманды было такое ощущение, что она получила пощечину. Несправедливость обвинений острым ножом вошла в сердце, и Аманда покачнулась. Но прежде чем она опомнилась и смогла хоть что-то сказать в ответ, Меган уже взлетела по лестнице на второй этаж и со всей силы захлопнула за собой дверь.
Аманда перевела взгляд с двери на личико сына. Уайатт смотрел на нее мрачно.
- Неужели ты не могла заняться чем-нибудь другим? - спросил он. - Это так глупо и противно - убирать за другими. - Он тоже ушел к себе в комнату, оставив Аманду в обществе Роба и родителей.
Пытаясь обрести хоть какие-то силы, Аманда огляделась.
Вот он - ее дом, ради которого она пошла на такие жертвы. Во что бы то ни стало хотела она сохранить теплое гнездо для своих детей. Неужели все напрасно? Или с самого начала вся авантюра являлась чудовищной ошибкой? В принципе она готова была столкнуться с непониманием и осуждением со стороны знакомых, незнакомых и даже родственников. Но дети… Почему-то Аманда верила, что они будут на ее стороне, и столь полное осуждение и неприятие того, на что она решилась ради них, оказалось больнее всего. Как просто сын и дочь осудили ее, как мало им дела до ее чувств и мотивов!
Она взглянула на бывшего мужа. Роб маялся, и ему явно было не по себе. Но вызван его дискомфорт смущением и стыдом за жену или присутствием ее родителей, то есть стыдом за себя, Аманда не могла понять, а спрашивать почему-то не хотелось.
- Я завтра заеду за детьми, и они поживут со мной несколько дней, пока все не успокоится, - сказал, наконец, Роб. - Я… прости, что поставил тебя в такое положение, что тебе пришлось… - Он помолчал и повторил: - Мне жаль.
Он ушел, и некоторое время оставшиеся молча смотрели ему вслед. Потом Аманда повернулась к родителям и сказала:
- Я пойду лягу. Мне жаль, что вы приехали и стали участниками всего этого… но сейчас я больше не хочу говорить о том, что случилось.
Она поднималась по лестнице, и ей казалось, что за последние несколько часов ее тело прибавило в весе десяток килограммов. «Должно быть, это усталость, стыд и унижение», - решила она. Оказавшись в безопасности своей спальни, Аманда сбросила грязную униформу, положила на столик парик и серьги Соланж и смыла остатки грима. Потом она долго стояла под горячим душем, пытаясь смыть не только грязь, но и воспоминание о сегодняшнем унижении.
Тело плохо слушалось, и голова болела. Аманда надела пижаму и с ненавистью посмотрела на телефон, который звонил не переставая. Она просто отключила аппарат, решив, что родители могут переключить телефон внизу на голосовую почту, или выдернуть из розетки, или выкинуть в окно - ей было безразлично.
В дверь постучали, Аманда слабо пискнула «да», и в спальню вошла ее мать. Она молча подошла к кровати, откинула одеяло и взбила подушку. Потом похлопала ладонью по простыням:
- Ложись скорее.
- Что мне делать, мамочка? - Аманда забралась под одеяло, а мама, как в детстве, поплотнее укутала ее. - Все так ужасно… У меня такое чувство, что я полная неудачница.
- Ну-ну. - Мать присела на кровать и погладила Аманду по голове. - Единственный грех, который вижу я, - это то, что ты не позвонила нам с отцом и не позволила помочь. Мне больно думать, как тебе было трудно… Детка, мы приехали бы немедленно!
- Я собиралась вам рассказать… но я не хотела портить вам поездку. И еще - вы с папой всегда были такой идеальной парой… что мне стыдно признаться в своей неудаче, в том, что моя семейная жизнь не удалась.
Мать гладила ее волосы и печально качала головой:
- Ах, детка, ты заблуждаешься. Конечно, я люблю твоего отца, но, уверяю тебя, наш брак отнюдь не всегда был таким уж безоблачным.
- Но у папы никогда не было Тиффани, - всхлипнула Аманда. - Да что там Тиффани! Я ни разу даже не слышала, чтобы вы ссорились.
- Это потому, что мы не хотели, чтобы ты слышала. Все мы получаем в детстве воспоминания. Мои родители ссорились постоянно, я все время плакала, думая, что они вот-вот разведутся. И еще, будучи девочкой сто раз повторяла себе, что мой ребенок никогда не узнает, какие именно проблемы есть у его родителей. Возможно, я впала в другую крайность и была не права, скрывая от тебя наши размолвки. - Она покачала головой, вспоминая прошлое. - Да, у твоего отца не было Тиффани, но, поверь, проблем у нас хватало. И я несколько раз собиралась его бросить. Да что там - я два раза уходила из дома!
- Я такого не помню, - растерянно сказала Аманда, мысленно возвращаясь в детство, пытаясь хоть теперь обнаружить какие-то следы неурядиц в семейной жизни родителей.
- Ты и не можешь этого помнить. - Мать грустно улыбнулась. - Я возвращалась домой до того, как ты приходила из школы. Но поверь мне - не бывает брака без проблем. Просто в какой-то момент женщине приходится задуматься о том, можно ли решить эти проблемы. Если да, то надо бороться. Если нет - нужно развестись и жить дальше.
- Хорошо бы мои дети понимали это.
- Они подростки. Для них самое плохое, что может случиться, - быть униженными в глазах своих сверстников. Именно так они себя чувствуют сейчас. Им кажется, что случившееся хуже смерти. Но это пройдет, и они поймут. Однако тебе придется быть с ними откровенной. Не надо больше лгать и выдумывать легенды. Ты делала эту работу ради них, и на твоем месте я бы постаралась довести до их сознания эту простую мысль. И не стесняйся сделать это громко или разбить пару чашек в процессе. Даже подзатыльник, отвешенный своевременно, может считаться педагогическим приемом.
Аманда слабо улыбнулась. Веки ее отяжелели, и мать поняла, что на сегодня разговоров достаточно.
- Спокойной ночи, детка. - Она поцеловала Аманду. - Спи крепко-крепко. А завтра мы все обсудим и что-нибудь обязательно придумаем.
Она проверила телефон, убедилась, что он отключен, и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Аманда натянула на голову одеяло и с облегчением погрузилась в сон, который обещал ей две очень важные и нужные сейчас вещи - отдых и забвение.
Когда Дэн свернул на подъездную аллею, Кэндис увидела машину матери, припаркованную подле ее дома.
- Бог мой, я этого не вынесу, - пробормотала она, чувствуя, как рот наполняется горечью.
- А я не боюсь, - заявил Дэн, помогая подруге выбраться из машины. - Нам не страшен ураган, даже если его имя Ханна. Идем.
Он обнял Кэндис за плечи, и они пошли к дому. Кэндис дрожала и, копаясь в сумочке в поисках ключей, пыталась собраться с силами. Однако мать не дала ей такого шанса.
Дверь распахнулась, на пороге стояла Ханна и тяжелым взглядом взирала на дочь. Она увидела испачканный костюм, расстроенное лицо и парик, который предательски выглядывал из сумочки.
- Так это правда! Когда Майра позвонила и сказала, что видела тебя в новостях по Пятому каналу, я решила, что она шутит!
Ханна отступила, пропуская дочь и Донована в дом. Но сегодня она даже не фыркнула при виде нищего ирландца, с которым связалась дочь. Все ее внимание было сосредоточено на Кэндис.
Кэндис почувствовала, что слезы вот-вот хлынут из глаз, а ведь она не плакала на глазах у матери лет с тринадцати!
- Как могла моя дочь притворяться кем-то другим! - бушевала Ханна. - И не просто кем-то - а французской горничной! Убирать! Мыть туалеты!
Кэндис судорожно сглотнула. Только то, что все ее силы уходили на борьбу со слезами, помешало ей обратить должное внимание на очередной рвотный позыв.
- Ну, вообще-то я до мытья туалетов так и не дошла, - пробормотала она, - Меня просто вырвало в тот, который рядом со спальней Сьюзи Симмонс.
Несколько секунд Ханна Блум молчала, словно пораженная громом. Затем она всем корпусом повернулась к Дэну и простерла в его сторону обвиняющую длань:
- Это все из-за вас!
Кэндис судорожно хихикнула. Наверное, мама так представляет себе жизнь, с ирландцем - она непременно должна включать мытье туалетов.
- Что вы сделали с моей дочерью, Дэниел? - Голос Ханны вдруг стал вкрадчивым, но Кэндис не обманулась: это лишь затишье перед очередной бурей.
Больше всего ей хотелось выбежать из комнаты и поплакать где-нибудь в темном уголке. Но ноги подкашивались, и она боялась отлепиться от Дэна, а потому продолжала цепляться за него, хлюпая носом и удивляясь собственной эмоциональной прострации.
- Я думаю, что она была великолепна! - заявил Донован с полной уверенностью. Хорошо хоть акцент не стал изображать, подумала Кэндис. - Ее подруга попала в беду, и Кэндис помогла ей. Любая мать должна гордиться, что ее дочь выросла столь достойной, щедрой и душевной женщиной.
- Она выставила нас обоих на посмешище, вот что она сделала! - крикнула Ханна. - Понять не могу, что на нее нашло.
Кэндис тоже не могла этого понять, но она вслушивалась в уверенный голос Дэна, цепляясь за него как за соломинку.
- Ваша дочь уже не ребенок, вы заметили, миссис Блум? - продолжал Донован. - Ей сорок два, и она в состоянии поступать так, как считает нужным.
«Вот сейчас, сейчас нужно выпрямиться и прокричать свою декларацию независимости», - думала Кэндис. И тогда, тогда она обрела бы, наконец, свободу. Но она слишком привыкла зависеть от одобрения матери. Вот и сейчас она не видела ничего, кроме презрения и ярости, написанных на лице Ханны. И страх Кэндис был настолько силен, что слезы, сдерживаемые так долго, хлынули из глаз и потекли по щекам, обжигая кожу.
- Посмотрите, во что она превратилась! - Патетика в тоне Ханны была достойна театральной сцены. - Боже, как низко пала моя дочь!
Дэн развернул к себе Кэндис и всмотрелся в ее лицо. Слезы струились по щекам, и Кэндис видела, что они падают на мраморный пол.
- Я просто люблю ее, - услышала она его голос.
Некоторое время все трое стояли молча, и тишину нарушали лишь тяжелое дыхание Ханны и судорожные всхлипывания Кэндис.
- Кэндис, - мягко сказал Дэн. - Посмотри на меня. - Она не отреагировала, и тогда он приподнял пальцами ее подбородок и заглянул в полные слез глаза. - Скажи мне, что должно случиться сейчас. Хочешь, мы попросим твою маму уйти?
Боже, как она этого хотела! Какая чудесная мысль! Если Ханна уйдет, можно будет выплакаться в объятиях Дэна, а потом спросить, правда ли он сказал, что любит ее или это были слуховые галлюцинации на нервной почве. Или он сказал это, чтобы заставить Ханну в ужасе бежать прочь из дома?
Но силы покинули Кэндис окончательно. Она взглянула на мать и увидела страх в ее глазах.
Именно этот полный страха перед одиночеством взгляд заставил Кэндис покачать головой и прошептать:
- Я не могу этого сделать.
Долгий миг Дэн смотрел ей в глаза, потом руки его скользнули с плеч Кэндис, оставив ту со странным ощущением обнаженности, и мужчина сделал шаг назад.
- У твоей мамы есть собственная жизнь и много друзей, - сказал Донован. - Почему же ты не имеешь права на то же самое? Тебе пора повзрослеть, Кэндис. - Он улыбнулся и негромко добавил: - Я действительно люблю тебя.
А потом он пошел к двери и уже у порога сказал:
- Позвони мне, когда вырастешь и решишь жить по-своему.
Дверь закрылась, и Кэндис поняла, что больше никогда не увидит Дэна Донована.
Ей стало страшно от этой мысли, и она обернулась к матери, слабо надеясь то ли на благодарность, то ли на утешение. И увидела выражение нескрываемого торжества на лице Ханны. Потом Кэндис зажала рот ладонью и рванулась в туалет. Склонившись над унитазом и сотрясаясь в судорогах рвоты, она думала о том, что Брук Маккензи чертовски повезло с матерью. По крайней мере, та никогда не вмешивалась в ее личную жизнь.