Пики Желтых гор вздымались на фоне заката темною грядой, напоминая силуэты огромных колдунов в островерхих шляпах. Тор возвышался меж ними, как гордый рыцарь-копьеносец.

Здесь, на границе Торра-Альты и Йотунна, Май остановила пони и взглянула назад, на очертания крепости, почти сливавшейся со скалой. Язык оранжевого пламени взметнулся в небо над Торра-Альтой, и слезы заструились по лицу девушки. Беззвучно плача, Май смотрела, как с ревом взлетает в небо гигантское пламя костров по крепостным валам, как тают в вечерней черноте хвосты густого дыма. Вся крепость казалась сплошным факелом, стремящим вверх свой огонь. Чувство невосполнимой потери наполнило душу девушки; она поняла, что старая жрица мертва.

Вскоре придут плакальщики и отдадут Морригвэн последнюю дань любви и почтения – но Май не будет среди них. Для нее там не осталось места. Она ухаживала за Морригвэн три долгих года – с того самого времени, как жрец Гвион, брат Керидвэн, отравил ее ваалаканской ядовитой крапивой.

Май проводила бесконечные вечера, черпая познания из огромного множества книг старой жрицы: истории о древних днях, травники, медицинские книги, толкования рун. Многие считали Морригвэн сухой и строгой, но Май знала о ней правду: больше всего из своей библиотеки старуха любила волшебные сказки.

Девушка скорбела о Морригвэн, и скорбь только увеличивалась оттого, что ей нельзя было оплакать умершую вместе со всеми. Как бы Май хотела получить от старой жрицы предсмертное благословение! Может быть, Морригвэн подарила бы ей что-нибудь на память, какой-нибудь знак особой любви; но теперь у Май ничего не осталось на память о Карге. Она словно еще раз лишилась матери.

Май развернула свою кобылку, напряженно и настороженно. От Некронда исходила пугающая сила, ощутимая каждой порой кожи. Он все время как будто звал, звучал, пел на одной и той же низкой ноте – умоляя, требуя, угрожая… Яйцо обладало собственным сознанием, из него так и сочилось ощущение живого присутствия множества душ. Май чувствовала себя как беспомощная королева перед толпой голодающих подданных, требующих хлеба. Хлеба, которого у нее не было.

Вскоре Май оставила главную дорогу, ведущую в Фарону, и некоторое время ехала по заросшей травой неширокой тропе меж деревьев, пока не завидела впереди мерцающий свет.

Уже совсем стемнело, и Май обрадовалась близости жилья. Сжимая коленями бока кобылки, чтобы заставить ту прибавить ходу, девушка поехала в направлении света, и вскоре уже ясно различила сторожевые костры по периметру изгороди небольшой йотуннской деревушки.

При виде людского поселения Май почувствовала себя спокойнее, даже Некронд как будто угомонился. Подъехав ближе, к самой плетеной изгороди, кое-где подновленной, кое-где попорченной могучими звериными зубами, девушка поехала вдоль ограды в поисках входа.

Май слегка нахмурилась и покачала головой, заметив, что на изгороди нет никаких охранных знаков. Она обеспечивала только физическую защиту деревни, никто и не подумал нанести охранные руны или воспользоваться магией деревьев. Девушка была знакома со жреческой мудростью, хотя и не владела ею в совершенстве. Она подумывала уже, не потратить ли несколько минут и не начертать ли руны защиты – но, присмотревшись, разочарованно вздохнула. Изгородь была сплетена из орешника. Дуб подошел бы куда лучше.

Селяне уже собирались закрывать ворота, и Май едва успела проскользнуть внутрь. На сердце ее стало куда легче, когда она оказалась внутри некоей огороженной территории, в кругу света. Медные светильники горели почти перед каждым домом. В большом общем загоне мычал скот. Снаружи стояли на страже восемь крепких мужчин с кнутами и вилами в руках.

Однако ощущение покоя было слишком неустойчивым. Над деревней словно повис запах тревоги. У дороги светились окна большого трактира, привлекшего внимание Май. Это место казалось единственно спокойным и оживленным, из раскрытых дверей долетали обрывки песен, слышался смех. Но для Май в ее нынешнем положении трактир был недостижимой роскошью. Девушка захватила с собой только несколько медяков и теперь проклинала себя за непредусмотрительность. Нужно было раздобыть денег перед дорогой, хотя бы попросить у Пипа… Впрочем, вряд ли у Пипа было что просить. Он не относился к типу людей, способных откладывать деньги.

Желая привлечь как можно меньше внимания, Май направилась к маленькому домику на самом краю деревни и взошла на крыльцо. Подняв одну руку, чтобы постучать, другой она нащупала и сжала за пазухой ларчик, чтобы придать себе отваги. Но как только ладонь ее приблизилась к Некронду, сердце девушки сжалось от необъяснимого страха. Перед внутренним взором пронеслись образы чудовищных животных, рогатых людей, кого-то клыкастого, огненноглазого… Она ощутила боль и страх этих монстров, их холод и одиночество – и вместе с тем их ненависть и злобу. Как черномордые волки, эти твари были исполнены жажды разрушения.

Но где-то в глубине сознания Май переполнял нехороший восторг. Ее пьянило ощущение могущества, почти неограниченной власти. Она властительница этих тварей, их королева; всё, что нужно сделать, – это воспользоваться силой Некронда, и они подчинятся любому ее приказу.

Теперь Май по-настоящему поняла, отчего жрицы так тревожились за Каспара. Она резко отдернула руку и наконец постучала в дверь. Потом – еще раз, уже громко и нетерпеливо.

За дверью долго не было слышно никакого движения. Май уже приготовилась было стучать в третий раз, когда ответ наконец пришел. Огонь светильника ясно осветил лицо открывшего, в то время как Май оставалась в тени.

Это был молодой безбородый парень. Едва открыв дверь, он в ужасе отскочил назад и снова захлопнул ее. Уже изнутри Донесся его заполошный вопль: «Волк! Волк!» Май едва подавила вскрик и в ужасе обернулась, ожидая увидеть волка у себя за плечами. Но за спиной у нее не было никого.

Подождав немного, она снова постучала в дверь. На этот раз дверь приоткрылась лишь чуть-чуть, и в щель угрожающе просунулись вилы. За ними маячило белое смятенное лицо.

– Кто тут?

На этот раз к двери подошел мужчина постарше; в руке он держал ярко горящий фонарь, направляя свет девушке прямо в лицо. Она часто заморгала.

– Дурак, да это всего-навсего девчонка. Что ты тут делаешь в темноте, красотка?

Мужчина распахнул дверь пошире, не переставая вглядываться в темноту у Май за спиной.

– Я… я еду на юг, – пролепетала девушка, чувствуя себя очень маленькой и глупой. – У меня нет денег, и я… если можно, очень вас прошу, пустите меня, пожалуйста, переночевать. Я просто посплю у огня, а с утра сразу уеду.

– Не пускай ее, отец, – вмешался молодой парень, тот, что держал вилы и все еще не собирался их опускать. – Я видел волка прямо у нее за плечом. Честное слово, я видел его ясно, ну вот чисто как тебя.

Май почувствовала, что волосы у нее на затылке приподнимаются.

– Она с севера, из этих проклятых торра-альтанцев. Видишь плащ? Не вздумай пускать ее на порог! – донесся из дома женский голос.

Порыв ветра качнул фонарик в руке хозяина, и пламя его затрепетало, на миг оставив лицо Май в темноте. Мужчина с фонарем стремительно отскочил назад и с грохотом захлопнул дверь.

– Женщина-волк! Оборотень, оборотень! – донеслось изнутри.

Май бросилась к своей лошадке и успела вскочить ей на спину ровно в ту минуту, когда двери лачуги распахнулись, и наружу посыпались орущие мужики и мальчишки с вилами и пылающими факелами в руках. Факелы оставляли в воздухе шлейфы горячих искр.

Май поддала Рози пятками по бокам, погоняя ее что было сил. Кобыла, поняв, что дело по-настоящему плохо, мчалась со всех ног к южному краю деревни. Май повезло – южные ворота были до сих пор открыты, и селяне загоняли вовнутрь отставший от стада скот – старых быков и беременных коров. Один хромой бык носил на боку длинные рубцы – явственные отметины волчьих когтей.

Тревога сделала свое дело – из домов так и повалили люди, вооружаясь чем попало и громко крича. Один из них бросился Май наперерез и метнул свой факел, как дротик; тот просвистел перед самым носом девушки, чудом не задев ни ее, ни Рози. Кобылка всхрапнула и удвоила скорость; по ее неровному дыханию Май понимала, что долго Рози так не выдержит. Она была простой крестьянской лошадкой, уже немолодой, и живот у нее провис – слишком много бедняжке приходилось возить грузов. Май ценила ее отнюдь не за быстроту, но за кроткий характер и неприхотливость. Да еще за то, что Рози всегда здоровалась с Май, так по-особенному фыркая… Но, кажется, при виде толпы вооруженных людей, мчавшейся по пятам, в скромной Рози пробудились таланты рысака. Без всякого понукания она мчалась быстрым галопом – только копыта стучали.

Еще один преследователь метнул в Май факел, и той пришлось пригнуться к спине пони. Вцепившись Рози в гриву, она молилась о том, чтобы только выдержать этот кошмар. Старая кобылка спотыкнулась, прорываясь сквозь стадо в воротах, и острый бычий рог вонзился Май в бедро. Она почти не почувствовала боли, такое испытала облегчение при мысли, что вырвалась из деревни. Ночной лес, в который девушка направила пони, теперь казался желанным и безопасным.

Расчет оказался верен – за пределами деревни люди тут же прекратили преследовать беглянку. Погоня осталась позади, и примерно через полмили Рози перешла на медленную, тяжелую рысь. Май трясло на рыси, каждый толчок больно отзывался во всем теле, и она предпочла спешиться и дать лошади отдохнуть. Девушка шла, слегка прихрамывая, и тоскливо думала, где бы провести ночь. Рози теперь едва плелась, опустив голову, и потные бока ее тяжело вздымались. Май очень не нравилось, как хрипло и часто дышит пони. Старушка Рози не была готова к подобной пробежке.

Вдруг Май показалось, что она слышит неподалеку еще чье-то тяжелое дыхание. Девушка вздрогнула и обернулась на звук – но не увидела ничего, только густые тени деревьев лежали на дороге. А в стороне, в лунном свете виднелись еще какие-то большие темные фигуры, и, разглядев их как следует, Май расслабилась. Это всего-навсего быки так грустно пыхтели и шуршали травой в темноте, а ночной ветерок сыграл над Май шутку, заставив вздохи прозвучать как будто у нее над ухом.

Она шла и шла вперед, ведя в поводу Рози. Нужно было найти какое-то укрытие, хотя бы старый сарай, чтобы переночевать. И снова Май послышался звук тяжелого дыхания за спиной. Она взглянула через плечо и ничего не увидела. Ругая себя за трусость и за то, что позволила разыгравшемуся воображению взять над собой верх, девушка твердо решила больше не оглядываться.

У дороги всхрапнул и протяжно замычал бык. Остальные отозвались на его голос зычным хором. Потом все они развернулись и затрусили вслед за вожаком, прочь от Май. Девушка подивилась, что бы могло их так испугать. Вздрагивая от каждого ночного шороха, она торопилась вперед, и на лбу ее выступил холодный пот. Теперь быки были достаточно далеко, а тяжелое дыхание за спиной не прекратилось. Рука Май словно сама собой прикоснулась к ларчику с Яйцом – и звук дыхания стал еще отчетливее.

Она-то осуждала селян за то, что те не позаботились как следует о защите деревни и довольствовались всего-навсего ореховой изгородью! Что же, у самой Май не было и такой защиты. Она отдернула руку от Некронда, и в темноте прозвучал тоскливый пронзительный крик. Он пришел откуда-то слева и не мог принадлежать ни человеку, ни зверю – разве что демону, страдающему от боли и ярости.

– Великая Матерь, спаси меня, – прошептала Май, когда воздух пронзил новый крик.

Это был низкий, протяжный вой, который делался все выше и невыносимее. Наконец он оборвался на пронзительной ноте, и повисла тишина – как будто весь мир замер от страха, задержав дыхание. Девушка не сомневалась, что это волки, привлеченные запахом быков. Она перепугано огляделась и решила свернуть с дороги и поискать приюта в рощице на другом берегу реки Лососинки.

По весне вода реки поднялась высоко, в лунном свете на поверхности быстрой воды блестели пенные барашки. Май довольно быстро нашла брод. Теперь оставалось только надеяться, что у Рози хватит сил и отваги. Девушка дивилась сама себе – осмелиться в почти полной темноте переходить реку в незнакомом месте! Каспар бы не одобрил. А, да что там! Май громко всхлипнула. Каспар ни на миг не задумывался, прежде чем отправиться в какое-нибудь опасное место вместе с Брид.

Девушка расправила плечи, раз и навсегда запрещая себе думать о баронском сыне. Она – дочка дровосека, леса для нее дом родной, и этот лес тоже должен оказаться добр к ней. Май выросла в лесу, умела его понимать и чувствовать, любила ощущение защиты от страшного мира, которое дает лес. Здесь она будет в безопасности.

Спасибо лунному свету, который пронизывал лиственный свод: Май смогла сориентироваться и теперь прокладывала путь к середине леса. В Йотунне больше ценились пастбища, лесов здесь было мало, и девушка радовалась, что нашла себе такое укрытие. Она вскоре обнаружила, что хотела – маленькую полянку с могучим дубом посередине. Май радостно улыбнулась находке: дуб был деревом защиты. Огромный и развесистый дуб с одной стороны переплел могучие ветви с высоким пышнолистым ясенем. Непонятно почему Май усмотрела в этом добрый знак. Она погладила грубую кору дерева и почувствовала немалое облегчение.

С одной стороны могучий ствол дерева был рассечен молнией. Май в который раз пожалела, что так мало знает. Вот Брид наверняка истолковала бы значение огненной отметины на стволе дуба, а Май не могла даже сказать, добрый это знак или дурной.

Она расседлала Рози, а потом сломала длинную ясеневую ветвь, молча попросив у дерева прощения. Веткой с живыми резными листьями на конце девушка начертала круг, заключая в него ствол дуба.

Май множество раз присутствовала на обрядах, которые проводили трое жриц в святилище Морригвэн на вершине башни, и теперь она удовлетворенно отметила, что знает, какие руны нужно начертать. Руны защиты от зла и насилия – и от злых чар и ночных духов. По коже Май пробежал приятный холодок: она ясно почувствовала, что когда был завершен последний из охранных кругов, воздух завибрировал силой ее заклинаний.

Горячая, живая энергия исходила от самой земли. Май пораженно стояла, глубоко вдыхая. Сила, которую она и сама не ожидала призвать, теперь проходила через ее тело – поднимаясь от стоп к лодыжкам и выше, через нее всю. Как будто она оказалась в языке пламени, такого же горячего, как в камине в главной зале Торра-Альты, только не обжигающего.

Вспышка белого света взлетела из-под корней дерева и унеслась в темное небо. На миг Май показалось, что ей опалило кожу, но шок прошел мгновенно, и девушка поняла, что ей не причинено никакого вреда. Успокоив дыхание, она взглянула на свою руку, все еще сжимавшую ветку ясеня, которой были начертаны руны. Из уст ее вырвался короткий смешок: похоже, через эту ветвь только что прошел сильнейший поток магии, и это сделала она, Май, хотя и сама не поняла как. Может быть, в конце концов в ней проявились качества новой Девы? Май горько опустила плечи: теперь об этом и думать бесполезно, она избрала другой путь и никогда не вернется.

Девушка слишком вымоталась, чтобы перекусить. Она только отпила глоток из фляжки на поясе, а потом завернулась в медвежью шкуру и устроилась меж корней старого дуба. С головой закутавшись в меховой плащ, Май совсем затерялась на темной земле, усыпанной бурыми прошлогодними листьями, и мгновенно уснула.

Май показалось, что она только что сомкнула глаза, когда странный звук разбудил ее. Девушка заморгала, вглядываясь в темноту: это было пение!

Отбросив медвежью шкуру, она села прямо и завертела головой. Похоже, что Май все-таки проспала несколько часов, потому что луна уже села, и безмолвный лес покрыла густая темнота. Может быть, звук песни ей просто приснился? Тишина была полной, даже совы не кричали.

Май моргнула, еще не совсем проснувшись: ей все казалось, что это обман зрения. Потому что в темноте замерцали призрачные огоньки, приближаясь и беззвучно танцуя вокруг дуба. Некронд очнулся и запульсировал энергией у Май на груди, и девушка бессознательно прикрыла шкатулку рукой.

Огоньки погасли так же внезапно, как появились, и Май принялась убеждать себя, что это были всего-навсего обыкновенные светляки. Ночные шорохи вернулись, листва тихо зашуршала под порывами ветерка, а через некоторое время Май утешил еще один знакомый звук – сопение барсука в норе.

Но вскоре оно было прервано более громким и тяжелым дыханием. Май не смогла определить, откуда оно исходит. Дрожа, она свернулась в комочек под меховым плащом и принялась молиться. Ее обострившийся слух воспринимал множество звуков – пыхтение ежиков и топот их маленьких ножек по листве, далекое мычание быков. Где-то на другом конце леса затявкала лисица. Май лежала, вся дрожа, и с минуты на минуту ожидала прикосновения холодной стали ночного разбойника или жестоких клыков. Но ничего не происходило, и вскоре в воздух полились первые ноты рассветного птичьего хора.

Рассвет принес новую неожиданность. Кто-то смотрел на Май; она ясно чувствовала это. Среди дубовых ветвей зазвучали нежные трели дрозда, и девушка, расхрабрившись, сбросила плащ с головы и наконец взглянула вокруг. Рози неподалеку мирно жевала траву. С губ Май сорвался вздох облегчения. Если Рози ничего не замечает и спокойно пасется, значит, все в порядке; хотя саму девушку не оставляло неприятное чувство, что за ней наблюдают. Она встала на ноги и позвала:

– Эй, кто здесь?

Ответом ей был вздох, тяжелый и совершенно человеческий. Рози шевельнула ушами; она это тоже слышала! Ошибки быть не могло.

– Кто здесь? – снова спросила Май, оглядываясь кругом. Взгляд ее остановился на прекрасном ясене, чьи резные листья слегка трепетали на рассветном ветру. Май чувствовала себя нагой и уязвимой. Как бы ей хотелось сейчас оказаться под надежной защитой торра-альтанских стен! Ну зачем она взяла этот Некронд? Как можно было поступить так глупо? Это же безумие – счесть, что у нее достанет сил защитить себя от жестокой силы Яйца, в то время как три высшие жрицы отказывались к нему даже прикоснуться! Май украла Некронд, как юная девушка крадет из колыбели младенца – а потом не знает, что с ним делать.

Рози перестала прядать ушами и снова принялась щипать траву. Значит, поблизости никого. Май не знала, не от Яйца ли исходит это ощущение постоянного присутствия. Может быть, дело в ее собственном страхе перед заключенными в нем существами, которые все время безмолвно взывают к ней?

Май приоткрыла шкатулку – и едва не вскрикнула: Яйцо перечеркнула зигзагообразная черная прожилка, которой раньше не было. Несомненно, эту отметину выжгла вспышка жара, которую вызвала вчерашняя рунная магия. Щеки Май горели. Она нечаянно сделала что-то, могущее привести к каким угодно последствиям! Смятенная и испуганная, девушка захлопнула ларчик и спрятала его обратно под одежду.

И тут она услышала шорох в траве. Что-то приближалось. Кровь отлила от щек Май, члены похолодели; все, что она смогла сделать, – это подобрать ясеневую ветку и выставить ее перед собой. Отчаянный звериный вопль пронесся по лесу, и то, что приближалось – что бы это ни было, – скрылось. Что-то рыскало по лесу, и Май начинала бояться, что во сне призвала чудовищ – жрицы считали, что именно так Каспар призывает волков. Ветер дунул ей в лицо, откидывая волосы, и Май жадно вдохнула – но воздух показался застоявшимся и мертвым. По лесу снова пронесся долгий яростный вой. Май съежилась под меховым плащом: волки шли за нею.

Но никто по-прежнему не спешил на нее нападать. Лес стоял тихо, залитый бледным утренним светом. Наконец, когда уже совсем рассвело, Май осмелилась вылезти из своего укрытия меж корней. По периметру защитного круга виднелись волчьи следы, как будто зверь без конца ходил вокруг нее. Но Май не видела за всю ночь ничего подобного! И вдруг девушка вздрогнула всем телом: Рози нигде не было видно. Где же пони? Что бы подумал барон Бранвульф?

Май – дочь Торра-Альты. Она не должна стоять здесь и дрожать от страха. Распрямив плечи, девушка принялась звать свою лошадь, стараясь, чтобы голос не дрожал – но он все равно звучал тихо и жалобно.

Плечи Май бессильно опустились. Куда ей до торра-альтанских воителей! Она – дочь простого дровосека, одинокая и беззащитная, и даже брата нет больше рядом… Вот уж не думала Май, что будет когда-нибудь скучать по Пипу, – однако же скучала.

Вдруг со стороны дороги донеслось перепуганное тонкое ржание. Испугавшись, что Рози в беде, Май забыла про все свои страхи и помчалась на звук, выхватив кинжал. Отпечатки копыт на рыхлой земле были отчетливыми и свежими, и, следуя по ним, девушка скоро увидела свою лошадку – та мчалась во весь опор, лягаясь и отбрыкиваясь от черной тени, следующей за ней по пятам.

– Пошел прочь! – закричала Май изо всех сил, бросаясь на помощь.

Блеснули длинные когти, и по белому боку Рози заструилась кровь. Май занесла было кинжал, чтобы метнуть во врага, но вдруг замерла, пораженная: из тени деревьев выскочил маленький человечек. Воинственно размахивая веткой падуба, он напал на врага и нанес ему сильный удар.

Невысокий и тонкий, он двигался очень быстро, с непревзойденной грацией эльфа. Май заметила, что одежда у него кожаная, коричнево-зеленая, а волосы – ярко-золотые. Но подробнее она разглядеть не успела.

Хотя в сказках часто рассказывалось об эльфах, Морригвэн много раз говорила девушке, что подобных существ нет на свете, и в доказательство однажды даже принесла ей Книгу Имен.

Черная тень исчезла, и эльф вместе с ней. Рози, хромая, добежала до своей хозяйки и остановилась. Май провела по спине пони дрожащей рукой.

– Прости меня, – прошептала она, все еще не оставляя мысли, что сама призвала эту черную тень во сне.

Рана на боку бедной кобылки сочилась кровью и пахла смертью.

Май подвела хромающую лошадку к реке и смыла кровь. Морригвэн часто говорила: «Элементы очищают рану не хуже, чем любое лекарство. Глина вытянет заразу, вода поможет смыть ее прочь, огонь прижжет, а свежий воздух высушит рану быстрее повязки». Но Май все равно не переставала винить себя. Вот если бы она, как Брид, всегда носила с собой в мешочке нужные травы, вербейник и донник…

Несмотря на все старания девушки, пони начала сильно дрожать, глаза ее были полны боли. Май не знала, что делать. Она села на берегу реки и горько заплакала от бессилия.

Какой же она оказалась дурой! Уж лучше вернуться назад, пока не поздно. У нее не хватало сил уже здесь, в соседнем баронстве. Куда после этого годятся все великие планы уехать так далеко, чтобы Каспар никогда ее не нашел?

Девушка всхлипывала, сглатывая горький комок в горле. Слезы душили ее. Май так старалась больше не думать о Каспаре! Она даже ни разу не плакала о нем – много месяцев подряд. Даже в тот день, когда он обещал взять ее покататься на Огнебое, а потом забыл об этом и уехал куда-то вместе с Брид. Май в отчаянии дергала себя за длинные каштановые волосы. Куда уж ей до Брид! Брид такая красавица, у нее потрясающие зеленые глаза… А у Май – самые обыкновенные, карие.

Девушка откинула волосы за спину. Какой смысл сидеть тут и жалеть о том, чему не бывать? Эта часть ее жизни закончилась. Все осталось позади, пришло время строить новую жизнь. И в этой жизни есть единственная цель – защитить от Некронда всех, кого она любит. По спине ее пробежал холодок при мысли о проклятом Яйце.

Май обработала рану пони чистой береговой землей, взятой от самой кромки воды, и повела за собой прихрамывающую лошадку. Нужно вернуться на дорогу. Солнце поднялось из облачной дымки на горизонте, и тракт заполонило множество паломников, молчаливыми процессиями направлявшихся к северу. Большинство не обращало на Май внимания. Но те, что бросали на нее взгляд, почему-то отводили глаза и ограждали себя знаком Матери, или переходили на другую сторону дороги, тревожно перешептываясь. Девушка не могла понять, что же в ней так пугает людей.

Наконец впереди показались островерхие крыши деревни. Май ускорила шаг, Надеясь, что в селении найдется помощь для Рози – или хотя бы отдых для них обеих. Она хорошо понимала, что кобылке сейчас вредно идти.

Последний опыт Май показал, что для нее разумнее останавливаться в трактире. В большой деревне Долголуг была здоровенная таверна «Корова и теленок»; на крыльце ее стоял толстый человек в фартуке, с полотенцем, перекинутым через руку. Май решила, что это и есть трактирщик. Толстяк внимательно разглядывал ее серыми острыми глазками. Май набралась храбрости и заговорила самым своим умоляющим голосом:

– Простите… У меня нет денег. Но нельзя ли отдохнуть у вас немножко? Моя лошадь ранена…

– Конюшни битком набиты, малышка, – покачал головой кабатчик. – Паломники, знаешь ли. Старая ведьма умерла, вот они и валят валом.

Май постаралась не подавать виду, что эта весть сильно трогает ее. Одно дело – знать что-то в своем сердце, и совсем другое – вот так напрямую узнавать из чьих-то уст… Это она с трудом могла вынести. Но нужно было что-то сказать.

– Ну пожалуйста…

– Я же сказал, мест нет.

– Но моя лошадка совсем не может идти, – настаивала Май.

Вот Пип, например, никогда не принимал «нет» в качестве ответа. Почему бы его сестре не поступать точно так же?

– И куда же ты собралась в одиночку, девочка? – с интересом спросил кабатчик, одаряя просительницу дружелюбной улыбкой.

Однако под его взглядом девушка почувствовала себя еще более беззащитной.

– Я… ушла из дома. Так получилось.

– Но ведь ты из Торра-Альты, так? – Трактирщик подметил, что плечи Май укрыты меховым плащом.

– Да, я из леса к северу от крепости. Маму с папой убили, и в лесу стало невозможно оставаться. – Май говорила чистую правду – с той только оговоркой, что все описанное произошло более трех лет назад.

– Понятно, – сочувственно кивнул трактирщик. – Проклятые волки повсюду! Но ты что-то слишком хорошо одета для девчонки из леса. От кого ты убегаешь? Тебе не приходило в голову отправиться к своему лорду в крепость и попросить защиты?

– О да, конечно. Но в крепости было очень плохо. Понимаете, солдаты… Они все время пристают…

– А-а, – понимающе протянул толстяк.

Как раз в это время в дверях показалась женщина с честным усталым лицом.

– Эй, муженек, кончай болтать. Сегодня тяжелый день. Размести девочку где-нибудь и ступай, помоги мне.

Она ободряюще улыбнулась Май.

– С лордами всегда так. Им мало дела до нас. Только простые люди поймут друг друга.

Трактирщик хмыкнул. Девушка, переминаясь с ноги на ногу, одарила его смущенной улыбкой.

– Ну ладно уж, найдем местечко для твоей кобылки и для тебя тоже. Вряд ли один нахлебник, да еще такой маленький, нас разорит. Через наш трактир прошло за последний день не меньше сотни паломников! Это, конечно, люди старого пути, не нашего; и может статься, привечать у себя плакальщиков ведьмы и не к добру – но как отказаться от денег, когда они сами плывут тебе в руки? А платят эти демонопоклонники хорошо. Пожалуй, старухина смерть – это лучшее, что случалось в баронстве за последние годы, по крайней мере для нас, трактирщиков.

– Точно, точно, – закивала его жена, указывая Май в сторону конюшен. – Хоть какая-то польза от Торра-Альты. Ступай, девочка, устрой свою лошадку, а потом приходи в общий зал, к огоньку.

Май разместила Рози в конюшне, подбросила ей охапку сена и налила воды. Молодой конюший игриво подмигнул ей, обещая особенно позаботиться о ее пони, – и девушка, положась на его честность, оставила в деннике свою сумку с поклажей и тяжелый меховой плащ.

Она вошла в общий зал трактира – и была приятно обрадована собравшейся там большой компании. Хорошо осознавать, что в мире столько приверженцев Старой Веры! Май улыбнулась в знак привета всем присутствующим и тихонько подсела к очагу, стараясь не думать о собственном одиночестве.

– Историю! – громко потребовал какой-то юноша.

Он отличался от прочих богатой одеждой и тем, что один из многих сидел не на полу, но в высоком кресле, и ел дорогого перепела из серебряного блюда. Юноша подкинул на ладони туго набитый кошель.

– Пускай кто-нибудь расскажет хорошую историю. Я щедро заплачу.

Май опустила глаза. Она знала множество историй, сказок и побасенок, но не хотела привлекать к себе внимания.

– Я расскажу, – раздался голос с сильным южнобельбидийским акцентом.

Черноволосый, как Кеовульф, странник с загорелым лицом поднялся со своего места. Май догадалась, что он, наверное, калдеанец.

– Мой господин – мореплаватель. Он торгует вином. И вот однажды мы плыли на нашем славном суденышке к Нарвал-Риа, что в Кеолотии.

– Да, путь неблизкий! – одобрительно отозвалась компания у очага, поднимая кубки. История явно имела успех.

– Воистину далекий и опасный путь, и море в тот год было неспокойное. Многие бочки подпортило солью, а другие перебродили и просто лопнули. Но мой господин, человек разумный, решил, что мы можем выгадать, подкупив кеолотианских шелков, чтобы продать их здесь, в Бельбидии. Голова у него работает, у моего господина, это да.

В общем, мы дошли до устья какой-то речки и по ней поплыли в глубь Кеолотии. Говорят, раньше там были хорошие порты, но теперь все тамошние реки забиты илом и прочей дрянью – это все из-за копей, которые жутко засоряют воду. Так вот, доплыли мы кое-как, причалили, погрузили товар на телеги и потащились было к городу – и тут, вы представьте только, на нас ка-ак набросятся медведи! Да не простые, а здоровенные, никогда таких больше не видел. И бегали они на задних лапах, прямо как люди. Нам чудом удалось отбиться – по правде говоря, не отбиться, а сбежать. А потом я чуть не размок насмерть от проливных дождей. Вот уж не думал, что такие бывают!

И как раз когда я уже потерял терпение, тут-то нашим глазам и открылся белый город, Кастабриция. Как раз там мы встретили парня без руки, он работал медвежатником, укрощал медведей. Жуткое это зрелище, скажу я вам! Он сам был родом с края земли, от полых гор Каланзира, под которыми самые глубокие шахты на свете, и видывал самые корни этих гор, где из-под земли вырывается пламя.

Публика внимательно слушала. Рассказчик, вдохновленный всеобщим вниманием, продолжал:

– Тот парень рассказал, что горы пожирают людей тысячами – как женщин, так и мужчин. Никто оттуда не возвращается. А все из-за рубинов с золотой сердцевиной, которые добываются там, в копях. Его женщину украли работорговцы и продали в копи, и с тех пор он никогда ее больше не видел. Рабы никогда не возвращаются на свет, вот какое там есть присловье. Шанс есть только у немногих – у особо одаренных. Те еще могут когда-нибудь увидеть дневной свет. Тот парень стал медвежатником, надеясь, что в один прекрасный день медведи попросту разорвут его на куски, потому что он не хотел жить без своей женщины. Но звери никак не могли убить его, только порой отъедали по кусочку – вот так он остался без руки.

История была длинная. Далее рассказчик перешел на свои приключения в Кеолотии – но Май уже не слушала. Она запомнила самое важное для себя – то, что касалось копей Каланзира. Там, в глубинах земли, в самом лоне Великой Матери, ее никогда не найдут. Оттуда не возвращаются – как не вернулась женщина, которую любил однорукий медвежатник. Если Май попадет туда, то никогда ей не вернуться домой, даже если она проявит слабость и захочет этого. Никакой особой силы воли для этого не понадобится. Вот он, правильный ответ на ее искания!

Богатый юноша в самом деле щедро заплатил рассказчику, и народ начал расходиться по своим комнатам. Те, кому не досталось отдельных номеров, располагались прямо у очага – и таких было большинство. Вскоре общий зал трактира наполнился разноголосым храпом – люди один за другим отходили ко сну. Май не умела засыпать под пьяный храп и потому решила пойти на конюшню к Рози – тем более что ночь выдалась теплая. Кобыла, как всегда, приветствовала ее тихим ржанием и пофыркиванием.

Май уселась возле нее, для тепла закопавшись в солому и завернувшись в свой меховой плащ. Вскоре она начала задремывать. Однако вскоре девушку разбудил знакомый неприятный звук – тяжелое дыхание над самым ухом. Май заставила себя взбодриться, решив не спать, и затаилась в самом углу денника, прислушиваясь. Тяжелое дыхание прекратилось.

Успокоившись и убедившись, что рядом нет никакой опасности, Май начала было задремывать снова – но страшный звук вернулся. Девушка даже чувствовала запах этого дыхания – затхлый и несвежий.

– Великая Матерь, помоги мне, – отчаянно прошептала она, больше всего боясь, что жуткое пыхтение исходит от нее самой.

Май изо всех сил старалась не заснуть в течение следующего часа, но усталость все же взяла свое, и она уснула. Во сне девушка металась по тесной клетке, сходя с ума от одиночества, и скреблась в дверцу, зная, что за ней лежит путь на свободу. Потом потянулась почесать ухо – и заметила, что с телом происходит что-то странное. Все оно поросло длинной серой шерстью. От сна Май разбудил долгий, протяжный вой, источник которого был где-то совсем близко.

Май открыла глаза. Над ней стояло четверо здоровенных мужчин. Один сжимал в руках вилы, другой грозил пастушеским кнутом.

– Ну-ка, вылезай! Кому говорят?

Май вскочила на ноги, запахивая на груди медвежью шкуру; из груди ее вырвалось сдавленное рычание. Испугавшись собственного голоса, девушка вскрикнула – но услышала только долгий вой, исходящий из ее уст. Пригнувшись, она бросилась вперед, надеясь проскользнуть между врагами. Быстрота играла ей на руку. Мужик с вилами нанес удар, но промахнулся, и зубья вил с силой вонзились в дощатую стену денника. Май споткнулась и растянулась на полу, и кнут жгучей болью обвил ее лодыжку.

– Волк! – отчаянно крикнул ударивший.

Май завизжала от боли и страха, но снова из уст ее вырвался только звериный вой. Новый удар кнута обжег плечо, обвив руку и рванув девушку назад; она с трудом поднялась на ноги, но удар едва не повалил ее обратно. Рози, поняв, что происходит неладное, принялась сама прокладывать себе путь из денника; ей удалось порвать недоуздок, и кобыла ринулась вперед, отталкивая с дороги одного из мужиков.

На Май со всех сторон смотрело смертоносное железо. Следующий удар кнута порвал ей кожу на щеке, и по лицу заструилась теплая кровь. Она умудрилась поднырнуть под вилы и броситься за своей лошадью, но по пути вилы вонзились ей в бок, и девушка застонала, едва не упав.

Еще один мужик заступил ей выход; в руке его блестело лезвие ножа. Май похолодела, поняв, что настал ее последний час, и бежать больше некуда.

Стук копыт со стороны дверей слишком поздно привлек внимание человека с ножом. Фигура всадника возникла словно бы ниоткуда, силуэт ее был темнее самой тьмы в дверном проеме. Сильный удар по голове опрокинул врага на пол, нож выпал из его ослабевшей руки.

Хотя всадник был невелик ростом и тонок, силы его рук хватило, чтобы одним быстрым движением вскинуть Май в седло. После чего он стремительно развернул коня и унесся в ночь, одной рукой поддерживая бессильную девушку, и хватка его была удивительно сильной и цепкой. Май бессильно свисала со спины его коня, едва не теряя сознания. До дороги было недалеко; там, на тракте, неизвестный спаситель спустил Май с коня и развернулся, готовясь лицом к лицу встретить погоню. Шестеро преследователей с вилами и кнутами были уже неподалеку, их яростные крики разрывали ночной воздух.

Май была слишком перепугана, чтобы останавливаться. Бок ее пульсировал болью, по лицу струилась кровь. Рози стояла неподалеку; пони, к счастью, хорошо отдохнула в конюшне, чтобы сейчас продолжать путь на предельной скорости. Май с трудом вскарабкалась в седло и сжала коленями бока лошадки, посылая ее в галоп – прочь с дороги, в спасительную темноту леса.

Боясь остановиться хоть на минуту, Май скакала всю ночь. Прижавшись к спине пони, чтобы уклониться от хлещущих по лицу ветвей, она молилась, чтобы поскорее наступил рассвет.