Агнешка опять угощает всех черносливом в шоколаде. Посылку с конфетами принесли утром, темно-синяя с золотом коробка смялась, конфеты слиплись, но отделить их друг от друга все же можно. Китти она не дает попробовать. Чернослив оказывает слишком “свирепое” воздействие на пищеварение таких маленьких детей.

Угостив всех черносливом в шоколаде, Агнешка моет руки и снова берется за шитье. Она пришивает оторвавшуюся пуговицу к поясу выходных брюк Мартина. Хетти чувствует, что это ее слегка коробит. Есть что-то интимное и даже чуть-чуть беззащитное в белой подкладке, которая держит форму ширинки в брюках дорогих дизайнерских марок; на джинсах мы просто поднимаем молнию, застегиваем одну-единственную пуговицу, и пошел себе. Но все равно приятно, когда твои вещи чинят. У Агнешки на пальце наперсток, Мартина он заинтриговал. До сего дня он понятия не имел, что это за штука, и уж тем более, как она называется.

— Стало быть, у вас с мужем все наладилось? — спрашивает Мартин. — Поставки чернослива в шоколаде возобновились?

Агнешка смеется и говорит, что муж дал отставку своей подружке, и она, Агнешка, поедет на Рождество домой, как и хотела раньше. Мартин предлагает помочь ей с билетом, но Агнешка говорит, не надо, ей оформит билет подруга из Нисдена, она работает в турагентстве.

Китти спит в своей кроватке. Агнешка строго соблюдает режим. Нарушать его ни в коем случае нельзя. Некоторые из подруг Хетти берут с собой маленьких детей на вечеринки. Агнешку это просто ужасает: дети должны сладко спать в своих колыбельках. А родителей, чьи малыши играют под столом, пока взрослые едят, она бы сажала в тюрьму, будь на то ее воля.

Все трое сидят перед немым телевизором и ждут, когда начнется какая-нибудь пристойная программа, тогда снова включают звук. Они чувствуют себя членами дружной семьи.

— Ваш Аурек, наверное, работает дома? — говорит Хетти. — Как почти все наши сценаристы? Сидит у себя на чердаке и сочиняет сценарии для фильмов, которые в один прекрасный день принесут ему славу, верно? А потом что? Вы вернетесь к нему и станете там акушеркой, или он приедет сюда и вы откроете школу и будете обучать танцу живота, такие ведь у вас планы?

— Планов так много, — говорит Агнешка. — И есть из чего выбирать. Днем Аурек водит автобус. А вечерами пишет. Мы оба очень много работаем. В Польше почти все так. Девушка, которая мне очень не нравится, работала кондуктором. Ужасно вульгарная крашеная блондинка, вечно с жевательной резинкой во рту. И обворовывала пассажиров. Представляете? На посту кондуктора ловкая карманница.

— Ваш Аурек водитель автобуса? Я его совсем иначе себе представляла, — говорит изумленная Хетти, а Мартин качает головой с легкой укоризной. Ох уж этот снобизм Хетти, сказывается происхождение.

— У нас в Польше мы зарабатываем на жизнь как умеем, — говорит Агнешка. — Высококвалифицированные бухгалтеры метут улицу, врачи работают носильщиками на вокзале. Образование люди получили, а работы на всех не хватает. Это наследие Советского Союза. Поэтому и я тоже живу не дома, а здесь, ухаживаю за вашей Китти.

У Хетти такое чувство, будто над ней посмеялись. Водитель автобуса! Ее обманули. Агнешка уже давно не вспоминает ни о своей матери, ни о больной сестре. Хетти проверяла ее сберкнижку из почтового банка. Деньги она откладывает, не тратит, на ее счету уже солидная сумма в несколько тысяч. Стоит вам один раз прочесть тайком чужое письмо, и уже не остановишься. Хетти иногда даже заходит в кабинет Хилари, когда той нет в издательстве, и просматривает ее электронную почту. Но Хилари ни в чем неблаговидном вроде бы не замешана. Ее любимые сайты — это в основном синдром Туретта и служба знакомств. Бедная Хилари!

— Здесь писателям тоже нелегко приходится, — говорит Мартин.

— Да уж, — поддерживает его Хетти. — Люди тратят долгие годы своей жизни, чтобы написать книгу, а потом не могут даже продать ее.

— Ну и дураки, — рубит сплеча Агнешка. — Но я довольна, что Аурек пишет сценарий, сидит по вечерам дома, иначе долго ли до греха. Когда-нибудь он его допишет, и мы поженимся.

— Я думала, вы с ним женаты, — говорит Хетти. Тут даже Мартин не может скрыть изумления.

— Мы — муж и жена в глазах Господа и наших друзей, — говорит Агнешка. — Только это и важно.

— Но вы говорили нам, что он ваш муж, — не сдается Хетти. Одно дело позволять женщине бесплатно звонить в Польшу мужу, и совсем другое — любовнику, это неправильно.

— Но вы же ведь тоже не женаты, а живете как муж и жена, — говорит Агнешка. — Вам это должно быть понятно. Есть свидетельство о браке или нет — никакой разницы, оно интересует только иммиграционные власти.

Она снова угощает их черносливом в шоколаде, хотя для этого ей приходится отложить в сторону свое шитье. И предлагает сделать для всех горячий шоколад. Шоколад она варит замечательно. Кладет несколько ложек какао и сахара в кастрюльку, наливает немного воды, размешивает и кипятит, а уж потом добавляет горячее пенящееся молоко. Щеки Мартина в последнее время заметно округлились, а Хетти ходила вместе с Агнешкой в магазин, и они купили Хетти несколько юбок десятого размера, хотя блузки шестого размера ей по-прежнему хороши. От кормления грудью ее формы изменились. Может быть, не стоило отнимать Китти от груди так резко, ведь ей пришлось пить таблетки, чтобы молоко ушло.

Хетти отдала Агнешке два-три платья, которые сидят на ней теперь в обтяжку. Агнешка не носит их дома, говорит, не хочет сбивать Китти с толку, надевает, только когда Китти уже заснула, а сама она собирается на курсы, если в тот вечер есть занятия. Уходя, она берет с собой тетради и учебники и возвращается с ними же, так что подозревать ее в обмане можно только при больном воображении.

И все же, когда Агнешка уходит в кухню, Хетти не может удержаться:

— Знаешь, это как-то не совсем приятно. Может быть, она ни на каких курсах не учится, а ходит к любовнику?

— Ну и пусть себе ходит, что тут такого? Работу свою она ведь выполняет безупречно.

Однако Хетти не успокоилась. Она хочет, чтобы в эмоциональном плане Агнешка всю себя отдавала Китти. Уход за ее дочерью должен быть для Агнешки не просто работой, за которую ей платят, а делом всей ее жизни. Хетти, конечно, понимает, что это ее желание — совершеннейший абсурд. Если у Агнешки есть любовник, то хотя бы меньше шансов, что она начнет охотиться за Мартином, а у Мартина возникнет искушение приударить за ней. Хетти ужасается — какие мысли приходят ей в голову, до чего это все примитивно.

Однажды утром, когда Хетти и Агнешка вдвоем одевают Китти — одна надевает девочке один носок, а другая — другой и Китти эта игра очень нравится, — Хетти как бы вскользь спрашивает Агнешку, купила ли она себе билет, та грустно вздыхает и говорит, что все-таки не полетит в Польшу, так уж получается. Ее мать и сестра переезжают жить к ее тетке в Сидней, там климат лучше и очень хорошее медицинское обслуживание. Они получили вид на жительство как эмигранты из неблагополучной страны. Агнешке очень хочется поехать домой, повидаться с друзьями и родней, но ничего не поделаешь, зато к ней на несколько дней приедет ее друг. Так что она будет в отпуске всего неделю. Хетти храбро предлагает, чтобы ее друг жил у них, если у них неважно с деньгами, хоть им всем тут будет тесновато. Кроватку Китти можно будет на время перенести в их с Мартином спальню. Но Агнешка говорит, нет, нет, спасибо, они смогут жить у ее подруги в Нисдене, там свободнее.

Хетти звонит бабушке и говорит, что просьба посидеть несколько дней с Китти отменяется: отпуск Агнешки совпадает с рождественскими каникулами в “Динтон и Селтс”, и они решают поехать на Рождество всей семьей к Серене. Кранмер сочинит один из своих фантастических рождественских обедов, индеек он не признает, зато любит запекать в духовке зайца, утку и фазана, выложенных вместе на противень, чтобы они пропитались друг другом и вкус смешался; будет наряженная елка, Китти придет в восторг, и всем будет хорошо, радостно и привольно, нечего им скучать в их тесной квартирке на Пентридж-роуд или в коттедже Фрэнсис.