Отто и Синтия были уже не так молоды, как прежде. (Впрочем, кто, собственно, способен быть молодым, как прежде? Но вы понимаете, о чем я.) Вексфорд-Холл становился дли них слишком уж обширен. Молодежь шагает себе по необъятной шири паркетных полов и даже не замечает их, но люди пожилые начинают ощущать, что 100 ярдов от входной двери до лестницы, это, пожалуй, слишком, и, разумеется, Синтия, если исключить зеленые резиновые сапожки для прогулок, всегда носила обувь на высоком каблуке. (Как я уже упоминала, она так и не стала по-настоящему своей. Она никогда не позволяла себе быть распустехой в манере английских высших классов.) У Отто сместился диск, и ему настойчиво рекомендовали не охотиться, не ездить верхом и не звонить в колокола на колокольне местной церкви – занятие, доставлявшее много радости ему и много мук окрестным жителям. («Бим-бом, бим-бом, сэр Отто, вы просто устали не знаете!» – как сказала жена священника.) Сэр Отто! Иностранные имена просто не созданы для английских титулов, от этого никуда не денешься. Но что поделать, так или иначе его возвели в рыцарский сан, хотя ему это даже в голову не приходило – так, во всяком случае, он говорил. Кто же это там наверху следит за нашим поведением и столь лукаво вознаграждает нас? Отто одно время, конечно, возглавлял Конфедерацию английской промышленности и сам великодушно освободил пост председателя компании по перегонке спирта (Северная Европа), чтобы дать дорогу молодому преемнику… Или же дело было в неупоминаемом? В его услугах стране во время войны, а возможно, и после? Вероятно, до самых последних дней. Но в любом случае, Синтия теперь была «леди Синтия», что, как она говорила, облегчало переговоры с модными парикмахерами, но в остальном ничего не изменилось, насколько она могла судить. Титул не был наследственным, отчего она чуть-чуть морщила свой изящный нос.

Новоиспеченный сэр и его леди сидели после второго завтрака, безутешно глядя на пылающие толстые поленья в их камине, он стискивал зубы от боли в позвоночнике, она – от боли в боку, так как на днях, мчась верхом за сворой во время лисьей травли, упала с лошади и сломала четыре ребра. Последний крик хирургии в подобных случаях – не накладывать гипс и не бинтовать грудную клетку, чтобы ребра страдальцев не срослись слишком туго, что в дальнейшем препятствовало бы правильному глубокому дыханию, необходимому для ведения здоровой подвижной жизни. Когда Синтия делала движение, она чувствовала, как сломанные концы костей трутся друг о друга. Зазвонил телефон. Анджи Уэлбрук, коллега Клиффорда, возможно, они ее помнят. Они ее не помнили, но из вежливости не стали этого говорить. Она неподалеку, она напросилась на ужин. Они вздохнули и пригласили ее.

– Какое очаровательное место, – ахала Анджи. – Типично, типично английское. Но дом… он не слишком ли велик, если вас только двое?

– Мы здесь жили и здесь умрем, – угрюмо сказал Отто.

– Ах, пожалуйста! – умоляюще произнесла Синтия, которая ненавидела разговоры о старости, и уж тем более о смерти. Если ее не замечать, думала Синтия, она уйдет.

– А счета за отопление! – сетовала Анджи, которая ни разу в жизни толком не заглянула ни в единый счет за отопление, и принудила их согласиться, что счета эти просто возмутительны. Джонни приготовил преотличный французский луковый суп. В этот день слуги были выходные. Раз приобретенное кулинарное мастерство – как и некоторые другие – человек никогда не утрачивает. Во время войны Отто с его помощью некоторое время содержал в Париже ресторанчик: перевалочный пункт для экипажей английских военных самолетов, сбитых над Францией и спасенных Сопротивлением, – для специалистов, которые были нужны их Родине. Лучший луковый суп в Париже служил прекрасной крышей.

– А для чего вы держите лошадей, раз вам обоим нельзя ездить верхом?

– Мне можно, – сказала Синтия, – и я буду снова ездить, как только у меня срастутся ребра! – Но голос у нее замер. А вдруг она не будет? Лошади ведь такие высокие. Почему-то расстояние между ней в седле и землей с каждым годом словно увеличивалось.

– Постоянное пребывание на воздухе очень вредно для кожи, – сказала Анджи, и Синтия, не слишком сочувственно глядя на иссушенное солнцем лицо этой относительно молодой женщины, вынуждена была согласиться. Почему же она не пользуется эмульсиями? (Если бы она знала, чем только не пользовалась Анджи. Бедная Анджи. Скверная, скверная Анджи!)

– По-настоящему дом этот бывает полон только на Рождество, – сказал Отто, – когда сюда приезжают Клиффорд, Хелен и их трое детей. Как-то нелепо содержать такое огромное количество помещений ради одной недели в году.

– Вовсе нет, – возразила Синтия. – Дома для того и существуют.

«Клиффорд, Хелен и их трое детей». В этом было что-то такое прочное, такое постоянное! Сосущая пустота, которая всегда таилась в сердце Анджи и заставляет меня повторять «бедная Анджи!», внезапно заполнилась завистью, ядовитой злобой и ненавистью. Почему не Клиффорд, Анджи и их трое детей?! Она прокляла свою мать, своего отца, свою судьбу. Если ей не суждено созидать, она будет разрушать.

– Да и в любом случае, даже если бы мы хотели, а мы не хотим, все равно продать его мы не можем, – сказала Синтия. – Кому? Чтобы его превратили в компьютерный центр или водную лечебницу, срубили бы деревья и бульдозерами выкорчевали мой прекрасный сад, чтобы выкопать бассейн?

– Я куплю, – сказала Анджи весело. – Мне нужен уютный дом, когда я бываю тут. Я сохраню его таким, какой он сейчас. Я в восторге от него. Кусочек Старой Англии! И на Рождество вы сможете по-прежнему все приезжать сюда: вы двое, Клиффорд, Хелен и трое детей.

– Не купите, – сказал сэр Отто шокированно. – Нам придется запросить по крайней мере четверть миллиона.

– Четверть миллиона! – произнесла Анджи удивленно. – Я и подумать не могу, чтобы заплатить менее чем вдвое больше этой суммы. На открытом рынке он стоит по меньшей мере полмиллиона, уж поверьте мне.

Синтия повернулась к Отто.

– Мы могли бы купить такую уютную квартирку в Найтсбридже, – сказала она. – И мне больше не придется носить зеленые резиновые сапожки.

– Но я думал, тебе нравится…

– Только ради тебя, милый…

– Но я же только ради тебя…

Ложь, сплошная ложь, но они умели делать друг друга счастливыми. Поступали, как им хотелось, и притворялись, что поступают так, только ради… Даже изменяла она ему лишь для того, чтобы заверить его, что ее еще желают другие мужчины и, следовательно, она желанна. Во всяком случае, так ей было приятней смотреть на ситуацию.

– Ну, полмиллиона, это, пожалуй, чуть многовато, – сказала Анджи.

– Мне кажется, полмиллиона, – сказал Отто, – вполне нормально, учитывая, что мы можем обо всем договориться напрямую и избавить вас от расходов на посредников…

На том и порешили, и Анджи купила Вексфорд-Холл. Это будет большим сюрпризом для Клиффорда, Хелен и троих детей. Их ждут еще сюрпризы, думала Анджи, и препоганые.