То же самое время. В Вашингтоне часы отстают от лондонских на пять часов. И, когда на тридцать пятом этаже небоскреба Эванса, возвышающегося над бурными водами романтического Потомака и дающего пристанище тем, кто не вместился в здание сената, Джо Мэрфи (Горячая голова) и Пит Сикорски (Котенок) решили остаться попозже, чтобы поработать над тем, что только что возникло на распечатке с ЭВМ, было всего семь вечера.

Джо и Пит имели полуофициальный доступ к большому компьютеру ЦРУ, здесь, на берегу реки. Оба прежде служили в разведывательном управлении. Сейчас они входили в большую энергичную команду, ведущую кампанию за избрание Айвела президентом. Времена Грязной Работы остались для них позади. Джо и Пит неутомимо и сознательно трудились в Комитете Айвела и пока еще ни разу не преступили границ закона. Если в ящиках стола в их офисе и на полке в спальне и лежали ружья, а под мышкой левой руки скрывалась кобура пистолета, оба они имели лицензию на ношение оружия и право пустить его в ход. Они были союзники, «создатели царей». Оба были преданны и верны своему делу. Горячая голова и Котенок! Джо и Пит придавали этим прозвищам большее значение, чем их приятели и друзья, возможно, чувствуя нужду в том, что может вызвать к ним симпатию и поможет казаться добрыми парнями, обычными людьми, похожими на всех прочих.

— Вот те на! — воскликнул Джо Мэрфи, глядя на закодированную распечатку. Он любил подчеркивать свое ирландское происхождение. Его заранее отточенные соленые шуточки и веселый огонек в глазах очаровывали и обезоруживали неосторожных людей.

— Снова эта австралийская шлюха. Поднялась на целую ступень, до досье «Обратить особое внимание». Как будем действовать?

Пит был стратег, Джо — тактик. У Пита были две ученые степени — в области экономики и юриспруденции, а также шрамы от ожогов на предплечьях, возникшие, когда он закалял себя против боли.

— Мы ничего не обнаружим, — сказал Пит, — если пойдем напролом. Это весьма деликатное дело.

— Оно может стать таким деликатным, что мы не справимся с ним, оставаясь в рамках закона, — сказал Джо.

— Нет, черт возьми, — сказал Пит. — Она такая же женщина, как всякая другая.

Жена Пита была высокая красивая блондинка, которая четырежды в день опрыскивала себя с головы до ног дезодорантом, чтобы не отступить от хороших манер. Когда она стояла неподвижно (что случалось нечасто, так рьяно она стремилась к гигиене и самосовершенству), она казалась обрамленной драпировками картиной на фоне стены гостиной. Но тут же голос мужа побуждал ее к действию, красивые ручки опять принимались разглаживать, складывать, переносить с места на место и приводить в порядок, длинные ноги двигались взад-вперед, блестящие туфли, скрывающие наманикюренные ногти, постукивали каблучками по плиткам кухонного пола.

— Феминистка и левая, — предупредил Джо. — А отец у нее коммунист и живет в Сайгоне. Нет, это не «всякая другая». В своей программе она каждую неделю выходит в открытый эфир, шесть миллионов человек ловят каждое ее слово. А ты говоришь, она такая же, как все.

— Ну, эту программу нам нетрудно убрать, — сказал Пит.

— Нам следовало бы убрать ее саму, — сказал Джо, — и давным-давно.

— Джо, — сказал Пит. — Забудь о прошлом. Она жена и мать. Мы не воюем с женщинами.

— Называть ее женщиной, — сказал Джо, — значит оскорблять само это прекрасное понятие. Феминистка и левая. Ты говоришь — жена! Разве женщина, которая заставляет мужа мыть посуду, достойна этого имени? И какая это мать, если она принуждает мужа менять ребенку подгузники? Я не знаю, как ее назвать.

— Что верно, то верно, Джо.

Они поговорили еще немного в том же духе, употребляя слова, как дымовую завесу, чтобы крепче скрепить пустяковое с важным, легче оправдать досаду, невроз и злость и тем самым сохранить о себе хорошее мнение. Наконец они нашли выход. Они примут нужные меры предосторожности, усилят наблюдение и посмотрят, как обернутся дела.

— А дела могут обернуться, — сказал Джо, — самым неожиданным образом.

И они отправились домой к женам, успокоенные мыслью, что перед ними много путей, заперев сперва на два оборота замки и всячески обеспечив безопасность своих офисов, которые были полны всевозможных приборов, сводящих на нет саму возможность тайного наблюдения и подслушивания.