Было удивительно, что, как только закончились свадебные дни, талия Хелен мгновенно потолстела: всего двумя днями позже ее свадебное платье уже нельзя было застегнуть на ней, а неделей позже она уже просто не смогла его натянуть.

— Замечательно, — изрек Клиффорд, который находил удовольствие в том, чтобы измерять прогресс беременности посредством платья. — Мне думается, что тебе хочется передохнуть. Но позволь возразить: у нас еще множество дел.

И это действительно было так. Дом в Примроуз-хилл, что был куплен Клиффордом, необходимо было переделать из обычного жилища в подходящее именно Клиффорду; в нем намечалось вести приемы, а так как Клиффорд был вечно занят, то этим предстояло заняться Хелен.

И она занялась. Она не могла ни дня посидеть и успокоиться при своей беременности. Клиффорд же беспокоился о ней и не допускал переутомления. Как только он видел, что она слишком упорно чем-то занимается, он обычно хлопал в ладоши и приказывал: «Хватит!» Он сам занимался обоями, окраской, развешиванием картин; заказал только антикварную мебель, точно зная, что мебель новой конструкции не будет иметь впоследствии хорошей продажной цены. Казалось, он полностью одобрял все, что делала она: по крайней мере, он ни разу не показал неодобрения. На уик-энд он обычно играл в теннис, а она наблюдала — и восхищалась им. Он любил, когда им восхищались. И она понимала это.

— Ты не слишком спортивна, — пожаловался он.

Тогда Хелен предположила, что, возможно, Энджи — или другие — были более спортивны.

Внешне все выглядело прекрасно: дни были солнечные, теплые и летели один за другим, все в действии; ребенок уже пинал мать в живот; ночи были менее страстными, чем прежде, иногда создавались неловкие ситуации, но, в целом, все было хорошо.

Изредка их навещали знакомые Клиффорда. Найдя юную жену Клиффорда совсем не глупою, как они ожидали, они становились и ее друзьями. А ее собственные друзья и подруги приходили, осматривали дом, мужа, ее саму — и уходили навсегда, считая ее для себя потерянной. Как могли они, молодые, бедные, безамбициозные, ведущие богемную жизнь, быть на равных с Клиффордом Уэксфордом, характеристика «просто человек» была явно недостаточна, чтобы стать гостем в его доме.

Да и как теперь она сама могла быть на равных с ними? Понятно, что теперь она — не что иное, как жена Уэксфорда. И она научилась обходиться без друзей, без женских разговоров, без теплоты человеческого общения: когда друзья уходили, она не звала их обратно. Они все были славными людьми: они пришли бы еще, невзирая на Клиффорда. Но, читатель, правда состояла в том, что ей уже это было тяжело: она стала набирать вес, жиреть, как женщины в поздней беременности, и ребенок давил; но она сжимала зубы — и улыбалась, несмотря на усталость, боль и раздражение, улыбалась на благо Клиффорда.

Она желала быть для Клиффорда всем: пусть он никогда, никогда больше не взглянет на другую женщину.

И в то же время она догадывалась, что ее усилия бесполезны: она уже потеряла его. Хотя — как и когда — неведомо.