— Передай мне пингвинов, пожалуйста, — попросила Сара, стоя на стремянке. Лиза, которая по дороге обратно в школьный кабинет решила пойти коротким путем через холл, положила стопку журналов на скамейку и протянула ей раскрашенные фигурки.

— На этой работе и не такое услышишь. Как дела сегодня утром?

Сара вздохнула.

— Неплохо. Надо закончить последнюю панель, потом начну оформлять главный холл. Развлечение для самых маленьких. Цирковая арена в натуральную величину, большой купол, звери, клоуны, натянутая проволока на стенах, чтобы все это держалось… — Она посмотрела на часы. — Черт, неужели уже столько времени? Я хотела заехать в «Теско» и успеть в церковь святого Варфоломея, прежде чем забрать Чарли. Проклятье.

Было утро понедельника, солнце сияло, и воздух пропитался запахом готовящегося обеда, но даже этот запах был не в силах перебить миазмы старой резины и паркетной полироли. Стоило потянуться чуть выше, и Сара смогла бы заглянуть сквозь верхние окна на футбольное поле. Под перешептывание зеленых и металлически-серых листьев серебристой березы вся школа тренировалась к Спортивному дню. Сара вешала новое панно, и ее мысли прерывались восторженными визгами, криками и ревом.

— Я не об этом спрашивала, ты сама знаешь, — сказала Лиза, роясь в куче фигурок, состоящей в основном из детенышей тюленей и полярных медведей. — Я собиралась вчера позвонить, спросить, как идут дела, но тут приехал Крис, и вид у него был очень довольный. Как он?

Сара простонала:

— Он жив, но зол и ведет себя, как Снежная Королева. Вообще-то, я не очень хочу об этом говорить.

— Ладно, ладно, отрицание — это хорошо. Тогда объясни мне, в чем смысл твоей затеи? — Лиза медленно повернулась на сто восемьдесят градусов, любуясь почти завершенной панорамой. Художественное панно в центральном холле было кульминацией совместных усилий всех учеников за семестр. Все было устроено, чтобы поразить родителей в день родительского собрания.

— Вокруг света за восемьдесят дней?

Сара потянулась, выгнув спину, чтобы избавиться от тупой боли, которая, казалось, никогда не проходит.

— Угу, почти угадала. Вообще-то, я подумываю на следующий год создать копию Сикстинской капеллы, если со мной продлят контракт. После этого капелла будет сущим пустяком, — она обвела рукой панно. — Ячменно-белые стены, лестницы с деревянными панелями и чудесный паркет из бледной березы, как ты думаешь?

— От пингвинов тебя уже заносит. Кофе хочешь? Я как раз заварила свежий.

Сара кивнула и, подумав, добавила:

— Когда Крис к вам приехал?

Лиза поморщилась:

— Не уверена, мы все были заняты, но точно до обеда.

В дальнем углу, освещенный лампами, красовался коллаж земли в зелено-голубых тонах с вкраплениями белой оберточной бумаги — творение шестого класса. Это была центральная точка: от нее в обоих направлениях разворачивалась панорама, изображающая океанический, умеренный, тропический и пустынный климат. Самый дальний угол был отведен полярной зоне, и в данный момент Сара балансировала в самом центре Антарктики, на стремянке, которую неохотно ей одолжил завхоз, мистер Андерсон.

Сара взяла пингвина. Первый пингвин из кучи фигурок был жирной птицей с противными, маслянистыми узкими глазками и характерным перекошенным, слегка дерганым выражением лица, которое было похоже на лицо Криса, когда он приехал домой в воскресенье вечером. Она злобно пригвоздила пингвина степлером за голову к проезжающему мимо айсбергу из сахарной бумаги.

Крис явился домой примерно в семь, напустив храбрый вид и все еще пытаясь казаться уязвленным. Он заявил, что проголодался и устал. Пахло от него пивом. Он принял душ и съел свой ужин, вежливо похвалив разогретый грибной пирог и салат, и велел мальчикам доесть свои порции. Тысячи детей в мире были бы благодарны, если бы на ужин им достался щедрый кусок грибного пирога. Сара фыркнула и протянула ему тарелку молодого картофеля, ломая голову, чем вызван этот акт примирения: нечистой совестью или нежеланием вступать в перепалку на голодный желудок.

Постороннему наблюдателю семейство Коулбрук, собравшееся за кухонным столом на ужин, показалось бы образцом вежливости и учтивости. Спасибо, благодарю, нет, только после вас, прошу, возьмите последнюю картофелину, я правда не хочу, берите вы, — такие вот разговорчики.

Сара сохраняла спокойное выражение лица до тех пор, пока ей не начало казаться, будто ее душат мышцы лица и шеи. Произошло ослабление напряжения, начался противовоспалительный процесс, они тренировали навыки невозмутимого безразличия. Ни Сара, ни Крис не произнесли ни слова, установив шаткое перемирие. Ни Сара, ни Крис не спросили друг у друга, как прошел день, и когда Крис сказал, что хочет пораньше лечь спать, никто ему не возразил. Сара ни разу не упомянула о звонке Дженни Бек и не спросила, чем занимался Крис после того, как уехал из дома, и до того, как явился к Барри и Лизе.

Сара очень долго прокручивала в голове события прошедших выходных, раз за разом, задом наперед и по порядку, составляя части головоломки со всевозможными комбинациями.

В воскресенье, после того, как Крис уехал из дома, он, вероятнее всего, рванул прямиком к миссис Креветке, и только оттуда отправился к Барри закончить подъездную дорожку, хотя она так и не смогла узнать, как долго он пробыл у Дженни Бек и у Барри. У Криса она спрашивать об этом не решалась. Он не вернулся домой забрать Мэтью и не позвонил предупредить, чтобы тот приезжал на велосипеде, хотя, возможно, это не имело никакого значения, а может, и имело. Где-то в дальнем уголке ее головы обрабатывал информацию маленький измученный нейрон, то и дело меняя заряд с отрицательного на положительный и переворачивая всю историю с ног на голову.

Крис не позвонил домой, и само по себе это было довольно странно. Обычно он звонил по десять раз на дню, неважно, дома она или нет. Иногда просто так звонил, чтобы сказать, когда приедет домой, иногда, чтобы узнать, не звонил ли кто, или просто сообщить, что он оставил в сарае, на кухонном столе или на площадке перед гаражом одну суперважную штуку, которую Сара должна немедленно привезти.

Еще Саре пришло в голову, что она преувеличивает. Может, он вовсе не поехал к Креветке домой. Может, Дженни звонила поговорить с ней, или извиниться, или поблагодарить их обоих за приятный вечер, или хотела завезти Питера на чай. Наверняка есть невинное объяснение, и Крис подумал бы, что у нее крыша поехала, раз она додумалась позвонить в службу 1471 и решила, что он у Дженни.

Как бы то ни было, Сара не собиралась давать Крису возможность отрицать, что он ездил к Дженни Бек, или, еще хуже, думать, будто у нее и в самом деле крыша поехала. Не хватало еще, чтобы он произнес голосом, полным ханжеского негодования, специально припасенное для таких случаев заявление: «Являться туда после вчерашнего позора на танцах? Черт, Сара, неужели у тебя совсем мозги отключены? Она звонила спросить, может ли Джек поехать с ними купаться на следующей неделе после уроков. Я сказал, чтобы она перезвонила и поговорила с тобой».

Сара взяла еще одного раскрашенного пингвина из кучи на верхней ступеньке. У пингвина был такой вид, будто ему надавали лопатой по голове.

Тем временем в коттедже в Хэйрхилле Дженни Бек прижала губы к кусочку абрикосовой туалетной бумаги, любуясь в зеркале эффектом помады оттенка «Мистический рассвет». Помада прилагалась бесплатно к журналу, который она купила в супермаркете. Этот журнал раскрывал секрет: как улучшить сексуальную жизнь с помощью фэн-шуй.

Она взглянула на часы в прихожей. Почти половина одиннадцатого; давно уже она не красилась так рано утром в понедельник. Крис Коулбрук обещал заглянуть примерно в пол-одиннадцатого, если она будет дома.

Дженни слегка подушила за ухом из флакончика духов из дьюти-фри, который она обнаружила в ручном багаже Тони в тот день, когда они вернулись с Ибицы.

Она сделала глубокий вдох, почувствовав первые сильные ноты аромата. Запах был дорогой. Даже у Тони не хватило наглости признаться, что духи предназначались другой женщине. Маленький сюрприз, сказал он, придумывая на ходу объяснение и заливаясь пунцовой краской, проступающей даже сквозь новоприобретенный загар; кое-что особенное, что он приготовил в честь… в честь… Дженни придвинулась к нему еще ближе, так близко, что стали видны капли пота, сверкающие у него на лбу вдоль линии роста волос… в честь ее дня рождения, промямлил он. Да, именно так. Он планировал припрятать духи и подарить ей на день рождения. Заранее все продумал. Бесстыжая ложь.

Дженни улыбнулась. Духи назывались «Желание», но для нее этот сладкий аромат символизировал месть. Она перевернула флакончик, закрыв горлышко пальцем, и провела подушечкой по теплой коже между грудей. Ублюдок, она покажет ему, что с ней нельзя обращаться, как с одноразовой зажигалкой.

Дженни приложила множество умственных усилий, выдумывая, под каким бы предлогом позвонить Крису с утра пораньше в воскресенье, и не меньше физических усилий ей потребовалось, чтобы вытащить стиральную машину из-под кухонного стола и открутить шланг.

Таков был план, пока она не додумалась повредить шланги для подачи воды в стиральную машину, чтобы показать, что на самом деле существует маленькая проблема, с которой Крис справился бы превосходно, и тогда она сможет избежать унылой починки. В конце концов, вдруг окажется, что водопроводчик из Криса Коулбрука никудышный, и что ей тогда делать с машиной?

Наконец Дженни решила проколоть шланг подачи холодной воды в том месте, которое и так уже выглядело прохудившимся. Но внешность обманчива. Целую вечность она не могла воткнуть нож. Кто сказал, что мастерство британских ремесленников умерло?

В порыве усилий она сломала ноготь, а в какой-то момент и вовсе пришла в панику, когда вода внезапно хлынула праздничным фонтаном, заливая кухонный пол и выложенную плиткой стену. Что, если Криса не окажется дома, или к телефону подойдет Сара?

В любом случае, размышляла она, вытирая руки и снимая трубку, ничего ужасного не произойдет. Ей понадобится десять секунд, чтобы перекрыть кран подачи холодной воды, десять минут, чтобы вытереть пол на кухне, ноль секунд, чтобы позвонить в срочный вызов водопроводчика, и еще меньше, чтобы отослать счет мистеру Тони Тухлой Креветке. Ей нечего терять.

Прежде чем устроить на дому кружок «Сделай сам», Дженни приняла меры предосторожности, вручила Питеру пять фунтов и отправила его на поиски приключений. Убедившись, что Крис выехал, она перекрыла воду от питающей трубы и пустила ее, лишь когда услышала, что фургон Криса подъехал. Ни к чему устраивать библейский потоп: затхлая вода жутко воняет. Черт, как это она сразу не догадалась: если Крису придется переходить кухню вброд, чтобы спасти ее, потом она могла бы предложить высушить его штаны. Ну ладно, век живи, век учись.

Дженни опять выпятила губки и размазала вокруг глаз коричневую подводку, придав выразительность мягкому дымчатому контуру, нанесенному несколькими минутами раньше. Она не хотела, чтобы он подумал, будто она специально красилась, но ей часто говорили, что глаза — ее достоинство.

На ней был маленький бирюзовый топик без рукавов в полоску и кремовые льняные шорты, которые, как не уставал повторять Тони, ей были маловаты. Когда в последний раз они ходили в паб, и она их надела, он брякнул, что она в них похожа на молодую корову. Ну и пошел ты, чертов Тони, мистер Тухлая Креветка. Он вообще ничего не смыслит, и со вкусом у него плоховато. Только посмотрите на мисс Взвешивай и экономь: блестящая черная лайкра, босоножки на шпильках и оранжевый загар.

Дженни слегка приспустила топ. С тех пор, как Тони ушел, она набрала пару фунтов, ни к чему отрицать, но сейчас, любуясь собой в зеркале прихожей, Дженни решила, что так она выглядит более волнующе, более женственно. Сексуально. Она выпятила грудь, поддерживаемую надежными косточками нового черного сетчатого «вандербра». В рассеянном солнечном свете прихожей она была очень похожа на юную Мерилин Монро. Все же есть свои преимущества в том, чтобы заедать горе шоколадками.

Как оказалось, Крису понадобилось совсем немного времени, чтобы все починить, изолировать подачу воды к стиральной машине и перекрыть кран. Лицо его стало пунцовым, когда она назвала его своим героем и чмокнула в щеку. В качестве неожиданного сюрприза он предложил вернуться в понедельник утром и установить новый шланг.

Дженни еще раз мельком взглянула в зеркало. Вообще-то, соблазнение или активное преследование Криса Коулбрука не входило в ее планы. На самом деле ей хотелось запустить в ход механизм ревности и возмездия, но Крис, похоже, был не против такой игры, это было лестно и заманчиво, и ей хотелось узнать, как далеко она сможет зайти. Один раз в жизни ей было приятно быть окруженной вниманием. От правды не убежишь: Крис Коулбрук был очень привлекательным и интересным мужчиной. Сара понятия не имела, кого теряет. Миссис Вздернутый Нос, Сара Коулбрук, считает, что она лучше всех.

Дженни пробежала языком по губам и послала своему отражению влажный и страстный воздушный поцелуй.

Через несколько секунд раздался шорох колес фургончика, хлопнула дверь и послышались шаги по гравиевой дорожке. Дженни видела, как сквозь плотное стекло прорисовывается силуэт Криса, и ждала, когда же он постучит в дверь.

Она проверила прическу и достала из сумочки экстраосвежающую мятную пастилку. Нельзя, чтобы он подумал, будто она готовилась к его приходу. Разгрызая конфетку на мелкие кусочки, она нахохлилась, попыхтела немножко и одернула топ.

Крис Коулбрук постучал снова, и на этот раз Дженни очень медленно проплыла в прихожую, чтобы открыть ему дверь.

— О, это ты, Крис, привет, — произнесла она теплым, но слегка рассеянным тоном, будто была удивлена его приходу. — Я как раз собиралась на улицу, поработать в саду. Забыла, что ты должен приехать. Заходи.

У него был слегка озадаченный вид, поэтому она пригласила его в дом, пока он не передумал, и с удовольствием заметила, что, прежде чем зайти на порог, Крис оглядел ее с ног до головы, задержав взгляд на несколько секунд, чтобы полюбоваться ее нарядом.

— Извини. Я тебя отвлекаю? — расстроенно спросил он, покраснев еще сильнее. — Я мог бы зайти в другой раз, если хочешь. Я принес новый шланг для стиральной машины. — Он протянул ей большой пластиковый пакет, словно это был билет на автобус. Как будто она могла забыть, что в воскресенье у нее случился потоп.

Дженни улыбнулась.

— Ты прелесть, Крис. — Отошла в сторону. — Почему бы тебе не пройти на кухню. Пока ты будешь чинить, тебе наверняка не помешает чашечка кофе.

У Криса был смущенный вид, будто он был не уверен, надо ли ему задерживаться.

— Вообще-то, я ехал в банк, — сказал он. — Я ненадолго. — Он снова протянул ей шланг, на этот раз в качестве моральной защиты — на случай, если она неверно расценит его визит.

Дженни кивнула.

— Конечно. Чайник только что вскипел, это не займет и минутки. Не бойся, я тебя не съем.

Без возражений Крис последовал за ней в дом. В прихожей пахло духами.

— Извините, вход закрыт. Мы еще не пускаем посетителей, — сказал мужчина в желтой каске и очень потрепанной вощеной куртке. Он говорил резким тоном — не грубым, но и не дружелюбным. За его спиной виднелись горы строительного мусора, стальной сетки и непрозрачного полиэтилена, прикрывавшего распятие у алтаря. Он перекрыл Саре вход на парадную лестницу старой церкви святого Варфоломея.

Это было не смешно. Пошел дождь. Летний ливень, проливной дождь, который из-за жары казался только сильнее. Ступеньки церкви были покрыты наростами лишайника и горками сырого строительного песка.

Сара натянула кардиган на уши, защищаясь от промозглой погоды. По дороге от парковки до старой церкви подол ее летнего платья стал синим, как лакмусовая бумага. Похоже, она добралась до церкви последней, и единственное свободное место на парковке было ближе к Уэльсу, чем к центру города. К тому же она вспомнила, что забыла плащ.

В такой день не стоит стоять под дождем и спорить. Сара почувствовала, как мужчина обвел ее откровенно оценивающим взглядом с ног до головы, видимо, пытаясь вычислить, кто она такая, и это ее неожиданно рассердило.

— Я не посетитель, — выпалила она тоном куда более резким, чем было необходимо.

Похоже, мужчину ее слова не убедили и не испугали.

— Извините, но мы принимаем посетителей только по предварительной договоренности, — ответил он и собрался отвернуться.

Сара поняла, что вот-вот упустит момент:

— Я от Лео Бэннинга. Викарий сказал, что я могу приехать в любое время и осмотреть помещение, — и в попытке исправить оплошность, добавила: — Но если сейчас неподходящее время… — она притихла, оглядываясь по сторонам.

Большая часть фасада здания была покрыта строительными лесами, похожими на хирургический корсет. У одной из внешних стен стоял оранжевый грузовик с бетономешалкой, из которой ровным потоком тек бетон. Рабочие лили бетон из тачек на доски лесов и в зияющую дыру в каменной кладке. Оранжево-белая огораживающая лента развевалась на легком ветру, словно флаг. Все вместе производило впечатление какой-то лихорадочной активности.

— Сейчас неподходящее время, не так ли?

Мужчина кивнул. На минутку ей показалось, что он сейчас улыбнется, но потом он, видимо, передумал. Сара пожалела, что ощетинилась на него. Ему было лет сорок, может, чуть больше; с годами его лицо стало очень добрым и забавным.

— Здесь любое время неподходящее. Этот проект — логический кошмар, без права доступа и со множеством ограничений — физических и финансовых, — расстроенно продолжал он. — Что именно вы хотите увидеть?

Сара поморщилась.

— Толком не знаю. Лео говорил… — она замолкла, чувствуя себя полной идиоткой. С челки капал дождь. — Я приеду, когда здесь будет поспокойнее.

На этот раз мужчина все-таки засмеялся: смех у него был дружелюбнее, чем она ожидала, и намного дружелюбнее, чем она заслуживала, но тем не менее холодным.

— Если вы представляете себе, когда это будет, я возьму выходной. Можете зайти сейчас, осмотреться, раз уж вы приехали. Вряд ли в ближайшем будущем здесь произойдут какие-нибудь изменения, к тому же начальник сегодня здесь… — Он заметил настороженное выражение на лице Сары. — Ничего страшного. Я не против. — Он протянул руку. — Я Адам Грегори. Менеджер проекта. Теоретически, я должен здесь всем управлять, мой кабинет находится где-то там, в развалинах.

— Сара Коулбрук.

У него было сильное, уютное рукопожатие, и по какой-то необъяснимой причине от его прикосновения по коже у нее опять пробежали мурашки. Она покраснела от смущения: вдруг он заметил? Потом запереживала, что он посчитал ее наглой грубиянкой. Но ему, похоже, было все равно: все его внимание было сосредоточено на веренице рабочих, толкающих тачки на колесиках по влажным доскам.

— Долго еще до открытия центра? — вопрос Сары заставил его снова обратить на нее внимание.

— Официально открытие состоится в сентябре. В конце сентября, но это фазовый проект: частично все будет готово уже к концу июля. — Он проводил ее под укрытие крыльца и провел в прохладную чернильную темноту здания. В просторном пустынном помещении разносилось эхо от строительного шума и голосов рабочих. — На бумаге мы идем по графику. Но на самом деле с трудом укладываемся в срок. С этим проектом нам… — он замолк, подыскивая подходящее слово.

— Подложили свинью, — раздался знакомый голос откуда-то из глубины здания.

Как только Сара привыкла к темноте, она увидела Лео Бэннинга, который стоял у одной из колонн и потягивал кофе из пластикового стаканчика. На Лео была пасторская рубашка, белый пасторский воротничок и светло-коричневый пиджак из хлопка, который на плечах совершенно промок от дождя и приобрел янтарный цвет.

— Я рад, что вы приняли мое предложение всерьез, только Жаль, что вы так неудачно выбрали день. Хотя сегодня утром к нам пожаловали дамочки из организационного комитета: прекрасная возможность замолвить за вас словечко. Мы как раз обсуждали, кто будет устраивать благотворительный обед в следующий раз. — Он улыбнулся. — Может быть, и вы согласитесь, если мне удалось разжечь ваш интерес к этому проекту? Кстати, как поживает ваш муж после субботней пирушки?

Сара вдруг почувствовала жуткую неуверенность в себе, но не понимала, отчего.

— Он в порядке, спасибо, — промямлила она.

Адам Грегори произнес:

— Нужно пойти посмотреть, как там склеп…

Не успел он закончить фразу, как раздался ужасный грохот, он прогремел эхом в каждом уголке здания.

Лео кивнул.

— Самое время, Адам. — Он протянул ей руку. — Давайте я угощу вас чашечкой кофе, обзорная экскурсия подождет.

Примерно через час Сара отправилась по дороге к автомобильной парковке. Все еще шел дождь, но уже не такой сильный, хотя даже сильный дождь не мог омрачить радость от импровизированной экскурсии, которую устроил ей Лео. В организационном комитете работали две женщины из школы, а лицо третьей Саре показалось ужасно знакомым. Она оглянулась через плечо, посмотреть, стоит ли Лео до сих пор на ступеньках и машет ли ей рукой на прощанье. Ее голова была полна приятных мыслей и кружилась от увиденного. Как здорово было бы работать в церкви святого Варфоломея: похоже, это действительно потрясающая возможность; какой же чудесный человек Лео Бэннинг; что приготовить дома на ужин; в каком настроении явится Крис, когда он приедет домой; успеет ли она заехать в супермаркет, до того, как забрать Чарли; отчего она вся затрепетала, когда Адам Грегори коснулся ее руки; как ужасно, что теперь он подумает, что она несдержанная грубиянка. При этом она еще пыталась не промочить буклеты и анкеты, которые вручил ей Лео Бэннинг. И вот, закрутившись в бешеном потоке своих мыслей, Сара наклонилась, чтобы отпереть дверцу машины, и тут, совершенно неожиданно, кто-то крепко схватил ее за плечо.

Она отскочила назад и взвизгнула от изумления.

— Не ожидал встретить тебя здесь.

Сара обернулась, онемев от удивления. Не более чем в шаге от нее стоял Мак под большим черным зонтиком. Он был так близко, что практически пригвоздил ее к машине. Невероятно, она даже не услышала, как он подошел! Он улыбался, и, к сожалению, был еще красивее, чем она его запомнила.

— Я махал тебе, но ты была слишком далеко. Что ты задумала? Ограбление банка? Тотальное мировое господство? Может, маленькое преступное или любовное свидание? — он чувственно растягивал слова, обдумывая каждое слово, и улыбался все шире. Увидев, что Сара не сводит с него глаз, он провел пальцами по густым золотистым волосам. Сара покраснела и разозлилась сама на себя. Он сделал вид, будто хочет отнять у нее бумаги, и резко прижался губами к ее губам. У нее перехватило дыхание, и ей показалось, что сердце ее вот-вот остановится.

— Извини. Не хотел тебя пугать. Рад видеть тебя снова. Что ты здесь делаешь?

Сара рванула дверцу машины. Ее сердце трепетало, горячая волна внизу живота уничтожала все разумные мысли в голове.

— Приехала узнать насчет работы, — ответила она, поражаясь самой себе: она сумела усмирить свое воображение и бросила буклеты на водительское сиденье, прежде чем они окончательно промокли. — Ну, пока еще не все ясно. Возможно, я буду здесь работать. В новом художественном центре. — Она махнула рукой в сторону старой церкви, ожидая, что Мак тоже посмотрит в ту сторону и у нее появится возможность отодвинуться от него подальше.

Но он не шевельнулся. Более того, без тени смущения он наклонился вперед и вдохнул запах ее волос.

— Ты пахнешь школой, — со знающим видом заявил он. — Паркетной мастикой и летним дождем — это умопомрачительное сочетание. Кто-то должен выпустить этот аромат в продажу.

Сара засмеялась, отчаянно пытаясь вернуть себе хоть каплю самообладания.

— Что ты задумал, Мак?

Он притворился обиженным.

— Боже, абсолютно ничего. Я только хотел спросить, не согласишься ли ты выпить со мной кофе с булочкой. Сегодня утром я отвез машину Моники в сервис, и мне гулять еще часа два. Я как раз шел в город. — Он кивнул в сторону главной улицы. — Как ты думаешь? Стоит рискнуть? Обещаю больше тебя не нюхать.

В этот самый момент желудок у Сары заурчал. Неподражаемое, жалостливое урчание, означавшее только одно: покормите меня немедленно.

Мак засмеялся.

— Тебе нравится «Кондитерская Джины» около библиотеки? Там потрясающие флорентийские пирожные с настоящим бельгийским шоколадом, поверь, и превосходные багеты. И кофе отличный.

Сара колебалась. Разве закон запрещает пить кофе с чужими мужчинами?

Мак посмотрел на нее, нарочно заиграв искорками в глазах.

Сара оглядела его с ног до головы, будто обдумывая его предложение. Если Крис когда-либо узнает об этом, он придет в бешенство: ведь любому мужчине в здравом уме известно, что совместное распитие капуччино — неопровержимое свидетельство супружеской неверности. Хотя в ее случае было и отягчающее обстоятельство: проведенная ночь с Маком и Моникой в тот день — это было уже серьезное обвинение.

Сара подумала, что, очевидно, Мак флиртует с ней, чтобы вывести ее из равновесия, и приложила все усилия, чтобы выглядеть безразличной, смотреть ему в глаза и не вздрагивать при этом. Мак помахал зонтиком, приглашая ее укрыться вместе с ним.

Сара вздохнула. Какой смысл сопротивляться? Все равно Крис на нее злится.

— О’кей, только за твой счет.

Мак поднял руку в знак протеста, будто и не собирался заставлять ее платить.

— Расскажи, чем ты будешь заниматься в художественном центре. Я вроде читал об этом большую статью в «Адвертайзере» пару недель назад.

Сара зашагала рядом с Маком и принялась рассказывать ему об экскурсии, которую устроил ей Лео. Между ней и Маком пробегали маленькие динамичные электрические разряды, и их разговор был пропитан невероятным чувственным взаимным притяжением, хотя Сара была достаточно умна, чтобы догадаться, что Мак пользовался своим обаянием при каждом удобном случае. Но ей все равно было забавно: с ней давно уже никто так не заигрывал.

«Кондитерская Джины» располагалась на углу Бетел-стрит и Парк-роуд, недалеко от библиотеки. Это было новое кафе в конце вереницы уютных магазинчиков, торгующих глиняной посудой, ароматными травами, репродукциями, одеждой и мебелью ручной работы. В солнечные дни здесь было полно посетителей. На тротуаре стояли деревянные столики и ротанговые стулья, по обе стороны от входа — горшки с самшитом, подстриженным в виде пирамидки, под тенью бело-синего навеса и деревьев маленького соседнего парка. Внезапный ливень загнал в кафе много народу. Когда Мак и Сара очутились внутри, помещение ломилось от посетителей, и от их промокшей одежды шел пар. Но им все равно не пришлось долго ждать, пока освободится столик. Они сели у окна, прямо посередине. Большое зеркальное стекло запотело, но сквозь него все равно было видно происходящее на улице, а прохожие могли наблюдать за тем, что происходит в кафе.