Глава 13

Повозка выкатилась из города в 12:02, небольшая группка была вооружена для битвы. Джейден раскопал старый отчет об имущественном рейде в юго-западной стороне — Средняя Школа на Южном Побережье, на которую раньше никто особо не обращал внимания. В школах, как правило, были хорошо укомплектованные медицинские кабинеты, так что с запросом у Киры проблем не возникло. Эта конкретная школа была очень старой, поэтому и у Гару не возникло трудностей: он проверит здание на прочность, а Кира проверит медикаменты. Вобщем, ничего необычного не было, поэтому начальник Джейдена подписал распоряжение почти не глядя. Пограничники не останавливали их, они просто махнули им, когда увидели, что на группе надета форма.

Они достигли пустоши. На первом этапе им сопутствовал успех

Кира с Маркусом снова проспорили всю последнюю ночь: это была его последняя попытка отговорить ее от похода. Киру сводило с ума, что он был настолько бестолковым, что он абсолютно ее не понимал, и она был рассержена, когда садилась в армейскую повозку, стараясь думать о чем-нибудь другом. Управляла повозкой та же девушка, что и в последнем их рейде, Юн Джи Бак. Рядом с ней в передней части сидел Габриэль Вашичек — человек-гора, покрытый боевыми шрамами. У него получилось сделать так, что фраза «ходячий дробовик» зазвучала трогательно. Он вез скорострельную мини пушку, гигантского металлического монстра с, по крайней мере, восемью стволами. Никто из тех, кто видел его, не решился бы с ним связываться. Сзади, вместе с Кирой, Джейденом и Гару ехали еще два солдата, которых Джейден представил как Ника и Стива. Но Кира понятия не имела, кто из них кто, поэтому решила называть их для себя Тощий и Неряха. Они наблюдали за мелькавшими мимо домами, не говоря ни слова.

Джейден выложил карту острова.

— Мы направляемся на юг по Мидоубрук, к западу от восхода солнца, а затем на юг, на бульвар Лонг-Бич к краю острова. Мы на самом деле будем довольно близко к школе, всего в нескольких кварталах от нее, так что любой, кто увидит нас, сообщит, что мы пошли именно тем путем, где и должны были пройти.

Кира показала на южный берег карты, указывая на лабиринт среди заливов, бухт и узких островов:

— Твой план ведет нас к мосту, ты уверен, что мост все еще там есть?

— Ты наверное, думаешь, что мост деревянный, — сказал Гару. — Те, что мы будем использовать — стальные, и даже без технического обслуживания они могут прослужить гораздо дольше, чем одиннадцать лет.

— Но почему нам надо так далеко на юг? — спросила Кира. — Если же кто-то и увидит нас возле школы, это хорошо, у нас будет свидетель, но действительно ли нам стоит отклоняться от намеченного пути на целый день или больше?

— Нам в любом случае надо на юг, — сказал Джейден, проводя по западной части карты, — и на это есть две причины. Первая — аэропорт, блок, промаркированный «JFK» — он большой, основательный, но мы его не используем, что делает его фактически столицей Голоса. Любой, кто не хочет следовать правилам, рано или поздно заканчивает свой путь именно там.

— Все, кроме нас, — сказала Кира.

Джейден ухмыльнулся:

— Она так же отлично расположена, между Ист Мидоу и военной базой в Квинсе, которая является нашим следующим препятствием. Если мы возьмём далеко на север, то попадем под удар Армии, которая вопросов не задает; если мы пойдем по середине, рискуем напороться на рейды Голоса недалеко от JFK. Но если мы пройдем южной стороной, мы избежим встречи с ними обоими — мы будем недалеко от аэропорта, но наши разведчики говорят, что патрули Голоса не забираются так далеко. — Он показал на Тощего и Неряху; один из них кивнул, второй не шелохнулся. — На побережье мало чего можно украсть и мало людей, которых можно ограбить и вполне отличная возможность пройти здесь, через Бруклин. — Он опять постучал пальцем по карте, потом сдвинул палец на юг к месту, которое называлось Стейтен-Айленд. — Насколько нам известно, здесь никого нет, кроме того, Армия разрушила мост, так что там мы пройти не сможем. Однозначно, дальше к югу нет ничего, кроме океана, что на девяносто девять процентов означает, что здесь, в Квинсе, вояки. В том месте, где наши земли сближаются. Все вместе это означает, что тот маршрут, который мы планировали, уходит глубоко на юг.

Кира кивнула, поняв смысл их плана:

— Таким образом, мы следуем вдоль южного побережья, и я надеюсь, что все эти мосты по-прежнему в рабочем состоянии, а затем в обход Армии через… — она посмотрела на карте метку, — Бруклин.

— Точно, — сказал Гару, — и мы переберемся через Бруклинский мост.

Кира нахмурилась, изучая карту:

— Если эта область настолько незащищенная, почему нас не волнует то, что Партиалы собираются провести зачистку и убить нас всех? И что на счет тех мин, о которых вы говорили?

— Мы заполнили эту площадь всей взрывчаткой, что смогли найти, — сказал Джейден. — По всему периметру есть блокпосты и дозорные башни, мины, ловушки по всему городу и на мостах. Мы можем пройти мимо них, потому что мы знаем, где они, но марширующая армия их подорвет, в то время как мы сможем их обойти.

— А разве у Партиалов не может быть такой же защиты в этом… как он называется, в Бронксе?

— Возможно, если это то место, где они находятся, но я честно говоря, не думаю, что им до этого есть дело. Мы комары для них: несколько тысяч людей против миллионов Партиалов. Плюс — минус. Скорее всего, они не защищаются, потому что они не ожидают, что мы будем настолько глупы, чтобы атаковать.

Кира фыркнула.

— Не думаю, что наша стратегия «мы глупее, чем они думают» так уж хороша.

— Поверь нам, — сказал Джейден. — Мы знаем, что делаем. Мы сможем обойти наши мины: Ник и Стив собственными руками половину из них ставили. Мы обнаружим их прежде, чем взлететь на воздух. Все получится.

Кира снова взглянула на двух солдат. Один из них кивнул на слова Джейдена, тот же, что и в первый раз. Второй по-прежнему сидел молча. Кира откинула волосы с лица.

— Ты всем этим людям доверяешь? Ник, Стив, Гейб, Юн?

— Гару выбрал их, — сказал Джейден. — Он доверяет им, так что у меня нет причин сомневаться в них. Они знают, что мы делаем и почему, и они соглашаются, что это стоит риска для жизни. Я встречал их раньше, и они не похожи на крыс и не занимаются стукачеством, если это то, о чем ты спрашиваешь.

— Просто любопытно, — сказала Кира. Она повернулась к Тощему. — Что скажешь? Зачем ты здесь?

— Мне нужна частичка Партиала.

— Великолепно, — сказала Кира. — Чудесный мотив, я бы сказала, уникальный. — Она посмотрела на Неряху. — Что на счет тебя?

Неряха улыбнулся, его глаза были скрыты за черными очками.

— Я просто хочу спасти и сохранить маленьких деток.

— Потрясающе, — сказала Кира. Она посмотрела на Джейдена и широко открыла глаза. — Потрясающе.

— Одиннадцать миль до Лонг-Бич, — заметил Гару. — Затем будем двигаться на запад пока не стемнеет. Кому нужно вздремнуть, сейчас самое время. Вашичек, ты спереди.

— Сэр, — сказал Гейб.

— Я прикрою сзади. Остальные могут отдохнуть, эта неделя будет долгой.

— Это двойной мост, — сказала Юн, просканировав впереди дорогу в бинокль. Они дошли до небольшого моста в Лонг-Бич на южном берегу острова. — Сталь и бетон, обе стороны прилично сохранились. Даже лучше, чем прилично. На самом деле, они почти чистые — есть мусор оставшийся по краям, но ничего в центре. — Она опустила бинокль. — Эти мосты используют, и, причем, регулярно.

Кира посмотрела вперед:

— Голос?

— Может просто рыбаки, — предположил Джейден. — Те семьи, что продают рыбу в Ист Мидоу. Их здесь полно. — Он прищёлкнул языком и пожал плечами. — Конечно, это не значит, что они не промышляют грабежом, если представится возможность.

— Тогда сделаем эту возможность как можно более непривлекательной для них, — сказал Гару. — Вашичек?

Человек-гора шевельнулся и проснулся, переходя от тряски повозки в полную боевую готовность в течении нескольких секунд:

— Да, сэр?

— Садись со своей пушкой спереди и постарайся выглядеть устрашающе.

Гейб закинул на плечо пулемет и перебрался вперед, опасно качая с каждым шагом повозку.

— И почему он называется миниган? — спросила Кира. — Он гораздо больше, чем пистолет — это такая же бессмыслица, словно обозвать толстяка худым?

— Это такой же тип оружия, который используют на танках, — сказал Гару, — но достаточно маленький для пехоты. Когда вы называете что-то мини, вы должны помнить масштаб оригинала.

— Значит ты ходячий танк, — сказала Кира, тихонько присвистнув, пока Гейб садился рядом с Юн. — Напомни мне никогда не называть тебя Крохотулечкой.

— Выдвигаемся, — сказал Гару. Юн хлестнула лошадей и повозка пришла в движение. Кира посмотрела на мост, пока они подъезжали к нему, ее глаза метались между зданий, мимо которых они проезжали. Улица была широкой, с парковочными карманами и разграбленными магазинами. В том месте, где их улица сливалась с другой дорогой, находились островки травы, а деревья возвышались над переулками. Когда они миновали последний дом на углу, Кира повернула голову и взглянула вниз на другую улицу, ожидая засады в любую минуту, но все, что она углядела, были разбитые витрины и ржавые машины.

Повозка ползла вперед, лошади цокали копытами по разбитому асфальту. Они доехали до начала моста и Кира увидела узкий залив по обе его стороны. А потом они поехали по мосту, оказавшись совершенно открытыми, впереди сотня ярдов без деревьев, зданий и какого-либо укрытия. Кира никогда не чувствовала себя настолько беззащитной. Она выросла в центре острова, окруженная… разными вещами. Всем тем, что было построено и выращено в старом мире и оставлено позади. Конечно, там были свои опасности, но она научилась с ними обращаться правильно — в отверстиях могли скрываться бандиты и зверье, стены могли обрушиться, если не быть осторожной, металлические шипы и осколки стекла, да, и множества других угроз. Они были ей знакомы и она умела их использовать. Здесь, вдали от всего, где нельзя было спрятаться, укрыться или даже прислониться, Кира почувствовала, насколько мир пуст и одинок.

Пляж на другой стороне был еще хуже, если такое возможно. Серые волны с белым гребнем накатывались на берег и делали ветер солоноватым. В то время как с северного побережья была видна большая земля, отсюда видно было было только океан — ровный и безликий, насколько Кира его видела. Она всегда грезила тем миром, что лежал за пределами острова, что был полон руин и загадок, опасностей, что был оторван от них. Отсюда она видела мир как великое серое ничто — сломанная стена, пустой пляж, унылая волна медленно накатывается на серое ничто. Она увидела мертвую собаку, наполовину зарытую в песке, коричневую от засохшей крови и пятнистую от покрывавших ее белых червей. Кира повернулась обратно к дороге и перестала глазеть по сторонам.

Если люди на Лонг Бич и существовали, то они предпочли не показываться, поэтому повозка без приключений прогромыхала до следующего моста на западной оконечности. Они вернулись обратно на большую землю, обойдя широкий болотистый залив, а потом снова повернули на запад, пройдя через еще один пустой город. Здесь берег был гораздо ближе к дороге, чем казалось на карте, что вызвало в Кире неудовольствие, которое она не смогла объяснить. Все солдаты были на стороже в наступающих сумерках, а Джейден шептал, сидя рядом с Кирой.

— Это самый короткий путь до аэропорта. Городская полоса ведет прямо к нему, всего три или четыре мили.

— Думаешь, мы встретимся с бандитами?

— Винтовка у тебя с собой?

Кира кивнула, подняла ее и проверила затвор. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы.

— Взведен и полон.

— Тогда, так или иначе, будь готова.

Кира сглотнула и направила винтовку в сторону от повозки, держа ее так, как учили в школе: левая рука поддерживает ствол, правая — на рукояти, палец рядом со спусковым крючком. Она сняла предохранитель и наблюдала за пролетавшими мимо зданиями — модные таунхаусы со старыми переросшими деревьями во дворах, в которые до Раскола были вложены, наверное, миллионы доллары. Теперь окна и двери были сломаны, дворы были все в сорняках, а ржавые машины стояли на подъездных дорожках, словно здоровенные мертвые насекомые. Они миновали полосу деревьев и ряд высоких зданий позади них — старый морской курорт, сейчас, вероятно, на половину затопленный. Она увидела отблеск света в одном из верхних окон: случайное отражение от осколка стекла? Или сигнал кому-то, прячущемуся в городе?

Деревья уступили место другим зданиям, сообществу в самом сердце старого города. Кира наблюдала признаки современного обитания: граффити на стенах, брезент на разрушенных крышах, прибитые гвоздями доски на выбитых окнах. Гофрированный алюминий свисал с фасада старого банка, а машины были собраны вместе таким образом, что составляли некое подобие баррикады. Кира не могла определить, насколько давно была проделана эта работа и был ли там кто-то. Не было видно ни единого движения, ни единого звука.

Через два квартала громкий хлопок эхом разнесся по воздуху, и Кира в испуге вскочила, сжимая оружие:

— Это был выстрел?

— Звучит так, как будто что-то упало, — сказал Джейден, внимательно всматриваясь в каждый уголок и тени, пока они продолжали движение: — Лист фанеры или что-то другое, не могу сказать точно.

— Значит мы тут не одни?

— О, мы, безусловно, не одни.

Кира всматривалась в окна — старые дома, квартиры, рестораны и магазины по продаже мороженого; все пустые, все разграбленные, все изуродованные временем, погодой и человеческим вандализмом. Юн держала лошадей смирно и шептала им что-то на ухо, чтобы успокоить. Гейб размахивал пулеметом, словно талисманом, наполовину стоя на своем сидении. Тощий и Неряха присели в повозке, нацелив винтовки на подозрительные места, о которых Кира никогда бы и не подумала; мусорный контейнер в переулке, рекламный щит, автомобиль доставки, лежащий на боку.

По улице эхом разнесся звук шагов и сердце Киры замерло в груди. Она не могла сказать, кто-то бежал к ним или от них. Она напрягла глаза, но ничего не увидела.

— Может быть, Голос устроил засаду, — сказал Джейден. — Или, может быть, рыбаки подумали, что мы и есть Голос.

— Мы же в форме, — сказал Гару. — Они должны знать, что они в безопасности.

Кира крепче сжала винтовку:

— Что также делает нас мишенью для Голоса.

Она заметила движение в одном из верхних окон и быстро повернулась, нацелив винтовку на врага, палец плавно сместился на курок, чтобы выстрелить.

Это оказался ребенок, может, лет четырнадцати. Такой же молодой, как Саладин. Его лицо было испачкано, рубашка разорвана и не по размеру. Кира ахнула, тяжело вздохнув, увидев в прицеле мальчика и ощущая палец на курке. Она опустила оружие: — Никому не стрелять.

Джейден уже тоже увидел в окне паренька, который смотрел на них сверху с каменным лицом. Повозка покатила дальше и он исчез из вида. Кира отвернулась и прислонилась к внутренней стенке повозки, уронив винтовку и закрыв лицо ладонями.

Повозка грохотала дальше.

Полуостров был длинным, куда длиннее, чем другой. Солнце уже начало садиться, здания отбрасывали длинные тени на дорогу. Кира наблюдала как дома становятся многоквартирными зданиями, те в свою очередь сменялись зарослями кудзу и тонкими побегами. Когда Кира уже подумала, что слишком темно, чтобы ехать дальше, Джейден объявил привал и показал на бегу на здание морского вокзала. Тощий с Неряхой выпрыгнули из повозки и растворились в темноте. Кира ждала, она настолько нервничала, что даже подняла винтовку. Она попыталась заговорить, но Джейден заставил ее замолчать движением руки. Минуты тянулись словно часы до тех пор, пока в окне офиса не появился маленький огонек. Джейден тихонько свистнул и Юн дернула поводья, направляя лошадей к зданию. Фасад был весь из прочного стекла, салон для рыбацких лодок был достаточно широк, чтобы вся повозка вкатилась укрытие. Джейден выпрыгнул из нее, а Гейб тяжело опустился на пол, глядя на улицу позади них.

— Одна дверь сзади, — сказал Тощий, — и два слишком больших окна, чтобы заколотить их.

— Пойдем, — сказал Джейден и они исчезли в задних комнатах. Гару начал снимать снаряжение и Кира поспешила к нему на помощь — одеяла и продовольствие, боеприпасы и даже взрывчатка. Об этом она не знала. Они передавали все вниз Юн и Неряхе, а потом все вместе отнесли груз в заднюю комнату без других входов. Последним был медицинский портативный компьютер, соединенный с генератором, предназначенный для полевых работ в недостаточно развитых странах. Кира не могла помнить каким был старый мир — старые деньки, когда она была ребенком, когда жила на пустыре, который все еще «развивался». Она подумала о червях на той собаке, ползающих, слепых и питающихся.

Они разобрались с лошадьми, поставили наблюдение и устроились на ночлег. Кира плотно завернулась в одеяло, не потому что замерзла, ее просто морозило, зуб на зуб не попадал. В воздухе плыл звук от поющего голоса — Гейб, стоящий на страже. У него был низкий и приятный голос, что было удивительно для человека такой большой комплекции. Пел он старую песенку, которую в школе пел иногда учитель Киры. Песенка была про утраченную любовь и попытках спрятаться от воспоминаний. От этого она вспомнила о Маркусе и о том, что они напоследок сказали друг другу. Она любила его или думала. что любила, или думала, что должна любить. И все же каждый раз, когда он говорил об их совместном будущем, она не могла с этим мириться.

Почему я не могу с ним поговорить? О вещах, которые действительно имеют значение? И почему он не может видеть, что это не достаточно, чтобы просто сдаться и ждать конца? Как можно даже не думать об этом?

Она укрылась с головой в одеяло и слушала меланхолическое пение Гейба. Когда она заснула; ей приснилась смерть, не только ее собственная, но и каждого живого существа известного ей. Земля была плоской и широкой, коричневой — поле грязи, бесплодной, как луна, одной дорогой уходящей в бесконечную даль. Последними должны были пасть здания, далекие и торжественные, — надгробия для всего мира. Затем они исчезли и не осталось ничего, кроме «ничего».

 

Глава 14

Джейден разбудил ее рано утром, вместе они подняли всех остальных и отправились через тонкий серый туман. На этот раз лошадьми управлял Гару, щелкая вожжами и цокая языком. Юн сидела сзади с Кирой, разминая плечи, делая круговые движения, чтобы расслабить мышцы. В утреннем свете они могли видеть аэропорт через широкий залив. Туман потихоньку рассеивался.

Они отъехали еще на несколько миль от города, прежде чем достигли другого моста, самого длинного, простирающегося далеко через пролив и соединяющий полуостров с большой землей. Они увидели мост задолго до того, как доехали до него и Кира отчаянно надеялась, что он цел. Если здесь они не смогут перейти, то они попусту потеряли несколько дней.

Ищут ли их уже? Имущественный рейд запланирован на одну ночь, так что никто их пока не хватился. Если Маркус еще не сказал им, куда они на самом деле направились. Ей хотелось ему доверять, она не могла представить ни единой причины, чтобы не доверять ему, но он отказался помочь. Он отказался пойти с ними. Он был ей нужен куда больше, чем винтовка, которую она держала в руках, и все же…

Они остановились у огромной парковки, занимавшей всю территорию от одного берега полуострова до другого. Въезд на мост был заблокирован; прокравшись вперед, они обнаружили временную баррикаду из старых машин, оставленных здесь когда-то, но уже давно заброшенных. Тощий и Неряха стояли на дозоре, пока остальные навалившись толкали повозку и лошадей через этот завал. Кира заставила себя встать во весь рост на повозке в то время, когда они пересекали мост, это единственное огромное сооружение на сотни миль вокруг. Это пугало ее. Поэтому она решилась на это.

Дальняя сторона была более открыта, чем полуостров, кругом одни поля и деревья вместо заброшенных зданий. Здесь, вдали от аэропорта, Кире дышалось свободнее. Это чувство, однако, длилось лишь несколько миль, пока они снова не въехали в город по широкому проспекту, минуя торговые центры и плотно застроенные кварталы кирпичных и деревянных домов. Обвалившиеся стены большинства из них уже обвили лианы, словно в диких джунглях.

На перекрестке была куча давно обгоревших и почерневших машин — может, авария или какой-то бунтарь поджег машины во время давно минувших беспорядков. Этот город был больше, чем Ист Мидоу, компактнее и, очевидно, когда-то гуще заселен, чем те места, где Кире доводилось бывать в рейдах или других вылазках. Проживавшие на острове к востоку от Ист Мидоу, обнаружив вирус РМ, приняли это с благородством, собрали родных и тихо умерли в своих жилищах. Люди в окрестностях Нью-Йорка, наоборот, отчаянно сражались, бунтовали и поднимали восстания, это было заметно. Теперь город был пуст.

Кира выросла недалеко от госпиталя, самого высокого здания в Ист Мидоу, и, как она предполагала, самого высокого в мире. Это предположение было разрушено, едва они въехали в Бруклин, при виде Манхэттена. Дорога вела почти прямо на северо-запад, но Джейден, глядя на новую карту, давал Гару указания как ехать: то по соседней улице, лишь изредка выезжая на главную, то длинными объездными путями. Через несколько миль они сделали привал у заросшего кладбища и отвели лошадей к пруду на водопой. Пока лошади пили, Юн и Неряха обвязали их подковы старыми майками, чтобы приглушить цокот. Кира наблюдала как из-за дальних деревьев вышла стайка антилоп — прекрасного окраса и с изящными завитыми рогами. Полакомившись зелеными ростками, видневшимися между надгробных плит, они внезапно в удивительной гармонии умчались прочь, оставив за собой лишь темные смутные очертания силуэтов.

— Пантера, — сказала Юн

Кира потянулась ближе к винтовке:

— Буду знать.

— Пантеры, как предполагается, ночные охотники, — сказала Юн. — Но это вовсе не придает мне уверенности.

Они забрались в повозку и продолжили движение, следуя запутанным указаниям на карте Джейдена. Здания становились больше по мере их приближения к Манхэттену, а ближе к полудню они остановились в тени тридцати этажного многоквартирного дома, ожидая в течение часа, пока Джейден вернется с разведки. Тощий отправился внутрь здания, Неряха исчез среди брошенных машин. Кира держалась поближе к Гару.

— Какой у нас план?

— Там, в сторожевой башне в конце этой дороги, — прошептал Гару. — Двое мужчин и переносная радиостанция, следят за любым движением Партиалов. Не знаю, как можно обойти их, так что мы переждем.

— Переждем что?

— Ну они должны же выйти по нужде, в самом-то деле.

— Серьезно? — Кира осторожно выглянула из-за угла, ничего не видя. — Что-то они не собираются.

— В этом все и дело, — ответил Гару, оттаскивая ее назад. — Мы знаем, где их искать. Джейден держит его на прицеле. Как только он двинется, мы идем.

— Тогда нас засечет его напарник, — сказала Кира. — Если всё так легко, как вам кажется, тогда любой может пробраться здесь.

— Это легко с наших слов, — сказал Джейден, лежа за машиной и глядя в бинокль, установленный на треноге. — Мы просто чертовски хорошо делаем свою работу.

— Даже у самого добросовестного охранника после десяти лет службы замыливается глаз, — сказал Гару. — Скорее всего его напарник просто спит, приняв ночную вахту. Будь терпелива, но будь готова, чтобы не упустить момент, когда подам сигнал.

Кира присела на бордюр, глядя на высокие здания, окружающие их. Время от времени она видела дикую кошку, которая пробиралась через обломки или из дома наблюдала за ней с подоконника. Минуты, казалось, длились часами, и Кира не могла сказать, сколько времени действительно было утрачено впустую. Она начала бросать мелкие камешки гравия, пытаясь попасть ими в открытое окно автомобиля через дорогу, но Гейб угомонил ее своей большой рукой.

— Я знаю, что охранники нас не видят и, вероятно не слышат. Но будет безопаснее, если ты перестанешь.

Кира смущенно улыбнулась:

— Ага, прости, в этом есть смысл. — Она уловила вспышку движения с дальней стороны улицы, где у разрушенной стены им махал Неряха.

— Как он туда пробрался?

Джейден поднял руку:

— Будьте наготове.

Юн схватила поводья, Кира вскочила на ноги, судорожно сглотнув. Джейден сделал паузу, затем поднял руку в ​​воздух и резко махнул.

— Сейчас!

Юн щелкнула вожжами и лошади рванули вперед, глухо цокая копытами по асфальту. Кира побежала вместе с остальными, взглянув еще раз на сторожевую башню, но увидела лишь только пустые здания.

Они добрались до конца улицы и закатили повозку за другое здание. Джейден осторожно выглянул, чтобы осмотреться в бинокль. Неряха бесшумно возник из тени.

— Как ты сюда добрался? — спросила Кира.

Он пожал плечами и забрался в повозку.

— Он все еще не вернулся, — сказал Джейден, не отрывая взгляда от того, на что смотрел. — Я не слышу никакого радиообмена. Думаю, нас пока не раскрыли. — Он нырнул обратно за стену и встал: — Поехали.

Тощий присоединился к ним несколько кварталов спустя, появившись из ниоткуда и забравшись в повозку.

— Он нас не видел, — просто сказал он.

Джейден кивнул:

— Прекрасно.

Они продолжали вилять и петлять между зданий, придерживаясь узеньких улочек и используя карту, чтобы избежать встречи с охранением Армии. Они остановились у большого каменного здания суда и Юн начала распрягать лошадей.

— Отсюда их никто не увидит, — сказал Джейден, — но мы лишь в нескольких кварталах от реки. Два моста стоят рядом друг с другом и один наблюдательный пост, который охватывает их оба. Мы думаем, что нам удастся перебраться на ту сторону, но мы оставляем повозку и лошадей здесь.

Кира посмотрела на парк через дорогу и представила, что он просто наводнен пантерами, прячущимися в тени:

— А Юн остается с ними?

Джейден покачал головой:

— Я предпочел бы иметь еще одну пушку на Манхэттане и с риском вернуться домой, — он показал на ступеньки здания суда. — Мы отведем их туда и будем надеяться, что ничего не случится.

Лестница была слишком крутой, а повозка слишком тяжелой, чтобы рисковать и затаскивать ее наверх; они втащили снаряжение на руках и осторожно повели лошадей по узеньким ступенькам. Окна здания суда были разбиты, конечно же, но массивные двери были более или менее невредимы. Юн взяла с собой Гейба и Киру и они пошли в парк на другой стороне улицы, срезая высокую, толстую траву изогнутым клинком и относя ее обратно лошадям. Они поставили столы в импровизированный загон и заблокировали дверь тяжелыми металлическими кушетками. До Киры вдруг дошло, что если они не вернуться, лошади будут заперты внутри навсегда. Она выкинула эту мысль из головы.

Солдаты внимательно осматривали свое оружие, убеждаясь, что стволы прочищены, магазины полны, а движущиеся части двигаются, как им и положено. Кира внимательно осмотрела свою винтовку, насколько могла, изучая части оружия, о которых никогда раньше и не знала, понимая впервые, что ее жизнь буквально зависит от нее. Патронник был полностью загружен, плюс у нее было несколько магазинов в рюкзаке, туго висящем у нее за спиной, а еще два были на поясе, в легкой для нее досягаемости. Гейб поворочал своим пулеметом, проверяя вращение стволов и закинул на плечо массивный рюкзак, полный патронов. Джейден положил на плечо винтовку и осмотрел пару полуавтоматических пистолетов на бедрах. Тощий с Неряхой осматривали винтовки с толстым и беззвучным глушителем. Пистолет Гару был короткий и складной, универсальный; у Юн пистолет был такой же, но длинный, с примкнутым к нему штыком.

Джейден хлопнул Киру по спине:

— Готова?

«Нет», — подумала Кира, — «Меня бросает то в жар, то в холод, я устала и мне страшно. Я никогда в жизни не была так не готова, как сейчас». Она выдавила улыбку.

— Готова. Давай-ка нападем на парочку супер солдат.

Мост начинался у здания суда, и им пришлось пройти полмили, прежде чем они добрались до воды. Когда они подошли к краю, они упали на колени и поползли по-пластунски к высокой стене, узкой полоске бетона, которая защитит их от невидимого стража в одном из зданий, стоящих выше. Тощий с Неряхой поползли вперед, помечая ловушки и обезвреживая растяжки, чтобы остальные могли безопасной пройти дальше. Даже видя пометки, Кира порой не могла разглядеть, где ловушка должна была находиться.

Она представила, что громадная армия Партиалов скрывается в небоскребах с той стороны реки, по случайному совпадению (или нет), намереваясь нанести удар в данный конкретный момент. Ловушки захлопнулись; дверь открыта. Предавала ли она человечество?

Нет. Она спасала его. Она сжала челюсть и продолжила ползти.

Бруклин поразил Киру высотой своих зданий; Манхэттен же удивил тем, что гигантские здания казались маленькими. Остров был горой из металла, устремленной в облака и буквально царапающей небо. В основании город был покрыт зеленым ковром — парки, деревья и островки зелени давным-давно переросли все границы и распространились по улицам, семена находили трещины, корни — слабые места, пока асфальт не начал искривляться и разрушаться, а дороги стали лесами новых насаждений. Кудзу неумолимо расползался по стенам зданий, покрывая нижние этажи лозами и листьями настолько густо, что казалось будто здание растет из земли.

Когда мост наконец добрался до другой стороны реки и потянулся дальше в город, они встали. Кира оказалась на уровне верхушек деревьев в городских джунглях. На лианах и в водостоках птицы свили гнезда, одичавшие кошки осторожно крались через решетчатые рамы окон в сотнях футов над землей. Она услышала лай собак и была уверена, что где-то раздался рев слона.

— Им нужно было назвать это место Зверохэттен, — сказал Гейб, стреляя в Киру быстрой улыбкой. Она ухмыльнулась и кивнула.

— Всем быть настороже, — сказал Джейден. — Нам вполне знаком Бруклин, но это новая территория. Здесь не видно Партиалов, но это не означает, что не нужно быть осторожным. — Он показал на бледное здание всего в одном или двух кварталах к северу. — С этой высотки у нас будет хороший обзор этой части острова; мы идем, лежим на земле, уходим оттуда. Оставайтесь поблизости и ведите себя тихо.

Кира поползла вслед за остальными, когда мост пошел под углом вниз и дальше через строй высоких деревьев. На этом уровне открывался совершенно новый мир — шизофреническое сочетание леса и свалки, где Кире нужно было глядеть в оба, когда и куда ставишь ногу. Большое количество небоскребов стало результатом большого скопления мусора — больше чем обычно: осколки стекла и куски каменной кладки, штукатурка и рассыпавшийся гипсокартон, несметные пачки бумаги, часть которой свободно летала, а часть была наполовину разложившейся в густом скоплении грязи, листьев и грибков. Длинные зеленые стебли обернулись вокруг банок с содовой, переплелись с велосипедными спицами и яростно вцепились в бока старых такси, автобусов и дорожные знаки.

Кира с солдатами осторожно выбирали дорогу, прокладывая себе путь через покрытые зеленью машины, ржавые деревья и груды непонятных обломков. Когда они добрались до бледного здания, Гейб заступил на стражу на первом этаже, а остальные забирались выше насколько было возможно, пока Гару не забеспокоился о надежности здания. Двенадцати этажей было достаточно, в этой части острова были в основном государственные учреждения, а не гигантские офисные здания, что давало им беспрепятственный обзор местности с северной стороны.

— Вот та полоса зелени, должно быть, была когда-то парком, — сказал Джейден, показывая на северо-восток. — Похоже, он по размеру где-то кварталов на десять, и эти деревья послужат нам отличным прикрытием.

— Но они же и замедлят нас, — сказал Гару. — Нам следует отыскать широкую улицу и идти по середине.

Они спорили в течение нескольких минут, а Юн высунулась в окно, чтобы посмотреть на пару воркующих птичек яркой окраски. Кира разглядывала горизонт, пытаясь впитать в себя это вид. Были ли какие-то ориентиры, чтобы их использовать? Отличительные здания, которые она сможет запомнить и найти, если потеряется? Пока ее глаза смотрели на город, она углядела тоненькую белую полоску, которая, казалось, двигалась — отражение, может быть, или… нет. Это был дым. Она показала на него.

— Вон там что-то горит. Видите?

Джейден с Гару замолчали и проследили взглядом за ее пальцем.

— Вот за теми тремя торчащими коричневыми зданиями.

— Вижу, — сказал Гару. — Горит не дом, огонь слишком маленький и управляемый. Думаю, это костер.

— Камин, — сказал Джейден, глядя в бинокль. — Кто-то там живет.

Кира нахмурилась, глядя на дым:

— Живет или разбил лагерь?

— Не думала, что на острове кто-то есть, — сказала Юн. — Зачем кому-то жить здесь одному?

— Это может быть наблюдательный пост, — сказал Гару. — Аванпост Партиалов.

— Слишком низко для хорошего наблюдательного поста, — сказал Джейден. Это же просто небольшое правительственное здание, может, этажа в три.

— Тогда лагерь Партиалов, — сказал Гару, — как и сказала Кира. Патруль или что-то типа того, остановившийся на один день.

— Это не обязательно могут быть Партиалы, — сказала Кира. — Это может быть просто какой-нибудь старый дурак, который не желает уезжать из своего дома.

— Даже вероятности такой не существует, что неподготовленный человек сможет забраться так далеко не подорвавшись, — сказал Гару. — Мы должны проверить; если это Партиалы, мы можем устроить засаду и сэкономить нам несколько дней.

— А если это просто беженцы, мы рискуем раскрыть себя, — сказал Джейден. — Любой сумасшедший, способный выжить здесь в таких условиях, тоже в достаточно мере параноик, чтобы понять, что мы здесь и открыть по нам огонь.

— Кто здесь параноик, так это ты, — сказал Гару.

— Ты чертовски прав, — сказал Джейден. — Если «безумный отшельник с пушкой» тебя не пугает, как на счет «ловушки Партиалов». Он могут там отсиживаться, просто чтобы заманить нас и поймать.

— Они даже не знают, что мы здесь

— И мы дольше проживем, если просто предположим, не проверяя, чем они занимаются, — сказал Джейден. — Не хочу оказаться поблизости.

— Принято к сведению, — сказал Гару. — Мы идем по направлению к дыму, но очень осторожно. Когда пройдем те три здания, что указала Кира, заберемся в одно, чтобы оглядеться. По бокам отправим Ника со Стивом, чтобы они поискали, чего есть странного.

— Ты не главный здесь, — сказал Джейден. — Ты вообще больше не военный.

— Там мои жена и умирающий ребенок, — сказал Гару. — Ты можешь взять командование в свои руки, но я не сдамся с такой легкостью.

— Так не пойдет, Гару.

— Ребята на моей стороне, — прошипел Гару. Тощий и Неряха немного пошевелились, словно напоминая о своем присутствии. — А кто у тебя, пара девчонок? Мы идем в сторону дыма.

В мгновение ока в комнате стало тихо и холодно, каждый смотрел за остальными, оценивая расстояние и наблюдая за руками.

Джейден стиснул зубы, проглатывая свою гордость:

— Используем рацию для координирования действий, — сказал он. Напряжение в комнате спало. — Канал тридцать пять, места не называем на случай, если будут слушать Партиалы. Наше здание-цель мы назовем Холли, а три высотки рядом — Макс; Партиалы — это Фред, люди — Этель. Если на них будет форма, мы сможем их опознать. Тот, кого не можем идентифицировать, это Люси.

Джейден набросал быстрый маршрут на карту города, отмечая примерные места дыма и любые другие ориентиры, которые он только мог найти. Спуск назад вниз по лестнице был напряженным, но ничего не случилось. Гару объяснил план Гейбу и они отправились по городу, часто перебираясь по крышам машин, чтобы получить четкий вид через растения, которые заполняли улицы. Кира отметила ключевые здания, когда они прошли их, и остановилась от удивления, увидев как худой черный конь щиплет травку из желоба. Лошадь посмотрела на нее, чопорно заржала, повернулась и поскакала галопом по улице. Юн смотрела на лошадь с нескрываемым благоговением.

— Любишь лошадей? — спросила Кира

Юн кивнула:

— Лошади, собаки, кошки, без разницы как вы называете их. У меня был любимый пингвин в течении многих лет, пока я не присоединилась к Армии.

— Почему ты в Армии? — спросила Кира. — Почему бы не стать ветеринаром или фермером, или кем-нибудь еще?

— Потому что моя мама была солдатом, — сказала Юн, пожимая плечами. — По крайней мере, я уверена, что была. Я помню, что на ней была темная военная форма. Синего цвета, как я помню. У меня даже осталась где-то фотография. -

Она помолчала, потом наклонилась близко и прошептала:

— Держи ухо востро. Мы все знали, что Гару — человек в футляре, но я никогда не думала, что он сможет бросить вызов Джейдену. А Ник со Стивом — его парни, а не наши.

— А что будет, когда мы разделимся? — прошептала Кира. — Власть поменяется?

— Ник со Стивом куда более опасны, когда ты их не видишь, — сказала Юн. — То, что они уходят, меня ни сколько не успокаивает.

Кира ястребом смотрела на Гару весь день, но ничего не происходило. Они дошли до трех жилых домов, на самом деле пяти, теперь, когда у них был лучший угол, чтобы увидеть их, и Тощий с Неряхой отделились, чтобы прикрывать по бокам. Гару привел других к северной части здания, и они пробирались осторожно через вестибюль вверх по лестнице. Здание сильно пахло гнилью, как растительной, так и от животной, и Кира надела респиратор, чтобы не чувствовать запахов зловония. Они добрались до верхнего этажа и тихо вскрыли замок на двери квартиры. Семья была еще внутри, но лишь в виде останков, сухих скелетов. Роем разбежались крысы обратно по своим норам в щелях стен, оставляя наполовину съеденного мертвого воробья на полу. Джейден оттолкнул его ногой и подкрался к окну.

Дым становился яснее, находясь примерно в полумиле, поднимаясь от безветрия одиноким столбом из каминной трубы в небольшом кирпичном доме. Джейден, Гару и Юн вытащили бинокли, и Гейб, засекая время, встал позади них. Кира смотрела в окно — сотни домов и зданий, тысячи крошечных черных окон выглядели, как слепые глаза. Один из этих глаз уж точно искал их. Или уже их разглядел? Кого они заметили в первую очередь? Какая из групп солдат с биноклем нашла бы других, и что произойдет тогда?

Они наблюдали и ждали. Пара крыс выползла из-за стены и потянула воробья под диван. Кира немного разволновалась и осмотрела квартиру: один скелет на диване в гостиной, один на полу в кухне, два в задней спальне. Их руки были накинуты друг на друга словно в объятиях. Кира закрыла мягко дверь и вернулась в гостиную.

Рация тихонько потрескивала.

— Тимми вызывает Джимми. — Голос был искажен настолько, что Кира не могла сказать, был это Тощий или Неряха.

Гару поднес рацию ко рту:

— Это Джимми. Доложить обстановку.

— Смотрю на Холли и ничего не вижу. Хочешь, подойду поближе?

— Ответ отрицательный, Тимми. Оставайся на позиции.

— Принято, — сказал голос в рации. — Никаких признаков Фреда или Этель, но Холли, похоже обжита: дорожки до дверей, что-то типа такого. Кто бы то ни был, он останавливался здесь на некоторое время.

— Принято, Тимми. Дай знать, если что-то изменится, — Гару отключил рацию и потер глаза. — Будет лучше, если мы что-нибудь тут увидим. Не хочу ночевать здесь.

Кира пооткрывала шкафчики в поисках консерв. Привычка укоренилась еще с имущественных рейдов.

— Джимми и Тимми, да? У вас, ребята, мужественные позывные.

— Это еще ничего, — сказал Гару. — У второго вообще — Кимми.

Словно по команде рация мягко зашуршала. Кира вытащила консервированные овощи из полки над холодильником, а Гару взял рацию.

— Кимми вызывает Джимми.

— Джимми на связи. Доложить обстановку.

— Доклад Тимми был фальшивкой, повторяю — фальшивкой. Фред у Холли, они у меня перед глазами. Тимми раскрыт.

— Тишина в эфире, — немедленно сказал Гару и отключил рацию. — Твою мать.

Джейден отвернулся от окна, брови были нахмурены от внезапной тревоги:

— Плохо.

Гару стукнул по столу:

— У нас на это нет времени. — Он снова ударил по столу.

Кира нахмурилась:

— У них… Тимми? Это который из них?

— Стив, — сказала Юн.

— Тощий или Неряха?

Юн на мгновение призадумалась:

— Тощий.

Кира выругалась:

— Думаешь, он мертв?

— Мы вообще не знаем, он ли это, — сказал Джейден. — Второй вызов мог быть предупреждением, что первый был ненастоящим, но, может быть, как раз второй был фальшивкой, чтобы попытаться нас запутать.

— А если фальшивкой был первый, — сказала Кира, — не станет ли первый вызывать нас, чтобы дать нам знать?

— Я выключил ее, — сказал Гару. — Если один из разведчиков скомпрометирован, они уже получили сведения на нас. Единственная причина, чтобы отказаться от этой информации, узнать, где мы находимся. Они, возможно, уже прослеживают сигнал — я не знаю, какие у них технологии.

— Но они оба знали, кодовые слова для сообщений, — сказала Кира. — Д​должен же быть какой-то способ, безопасный для разведчиков. Может быть, они просто не видели то же самое, может быть, они искали в двух разных зданиях.

— Нет, — Гару покачал головой. — Они работали вместе слишком долго, они не станут обвинять друг друга, в этом, если не будут уверены. Если первый вызов был настоящим, второго не могло бы быть, а если второй вызов был реальным, очевидно, мы должны верить, что первый — ложь, причем самая натуральная.

— Они не могли выпытать пароли так быстро, — пробормотал Джейден, медленно останавливаясь. — Невозможно получить кодовые слова, если только… — он замолчал. — Если только…, но это безумие!

— Ты о чем сейчас? — спросил Гару.

— Ни о чем, — сказал Джейден. — Я просто параноик.

— Сейчас это очень полезная штука, — сказала Кира.

Джейден сглотнул, посмотрел на Гару, потом перевел взгляд обратно на Киру:

— Что если один из разведчиков Партиал?

— Это даже не… — начала Кира, но на полуслове остановилась. Она хотела сказать, что подобное невозможно, но что если все-таки может быть?

— Это смешно, — сказал Гару. — Я знал их обоих — и Ника, и Стива на протяжении нескольких лет.

— Еще до Раскола? — спросил Джейден.

— Ну, нет, — сказал Гару, — но все же. Этого не может быть.

— Они выглядят в точности как мы, — сказал Джейден. — Откуда нам знать, что никто из них не жил среди нас все это время?

Кира прислонилась спиной к стене, ноги ослабли, ей внезапно понадобилась опора. Последствия были ужасными, но логики… не было никакой.

— Почему именно сейчас? — спросила она. — Если бы они хотели прикончить нас, они могли это сделать в любое время. Какая им польза от того, что они предали нас именно здесь, в этом месте?

— Не знаю, — жестко сказал Джейден. — Я просто рассуждаю вслух.

— Все успокойтесь уже, — сказал Гару. — Они не Партиалы.

— Тогда из Голоса, — сказал Джейден. — Вот они могли бы внедрить предателя в наши ряды, чтобы сорвать миссию.

— Я поручился за них обоих! — прошептал Гару.

— Именно об этом я и говорю, — сказал Джейден и Кира увидела, как его рука ползет к пистолету. Она прижалась спиной к стойке, застигнутая врасплох между двумя солдатами. В коридоре на них обернулся Гейб и посмотрел яростным взглядом.

Гару увидел, где находится рука Джейдена, услышал что-то в тоне его голоса и сразу напрягся:

— Ах, ты ублюдок…

— Подожди, — сказал Кира, — у нас нет на это времени —. Если один из нас предатель, он мог бы давно предать нас более эффективным способом, — она сделала глубокий вдох и шагнула вперед, встав между ними. — Существует реальный враг там, за окном, кем бы он ни был, и он знает, где мы находимся. Если один из разведчиков был скомпрометирован, в результате применения пыток, то он, возможно, уже сказал им, что мы находимся в одном из этих многоквартирных домов — единственное, что он не знал, в каком именно. Это означает, что они ближе, чем мы думаем.

Кира остановилась и повернулась к прихожей. Это было…? Она решила, что что-то услышала, но звук больше не повторялся. Она потянулась к пистолету.

Громкий выстрел эхом разнесся по коридору, и Гейб мешком упал на пол. Кира взвизгнула, в шоке уставившись на тело Гейба. Гару побежал к двери, по пути остановившись, чтобы проверить тело. Он повернулся и изобразил руками: взрыв — указывая в одну сторону, пистолет, а затем резким взмахом руки точку в противоположном направлении. Кровь брызнула влево, значит, как расшифровала Кира, стрелок скрывался справа. Гару снял с пояса гранату, выдернул чеку и метнул её через дверной проём. Здание содрогнулось от взрыва, в воздух поднялись клубы пыли со стен и потолка.

— Это выиграет нам немного времени, — буркнул он и поднял винтовку.

Кира пыталась вернуть себе самообладание, стараясь заставить себя реагировать и, наконец-то, дернулась вперед. Гару попытался втянуть ее назад, но она принялась с ним бороться.

— Я должна оказать ему помощь.

— Он мертв.

Кира боролась, пытаясь вырваться:

— Я врач, я могу ему помочь!

— Он мертв, Кира, — яростно сказал Гару. Он шептал ей на ухо низким голосом, пока руками, словно железными оковами, удерживал ее: — Гейба подстрелили, он убит, а тот, кто выстрелил в него, все еще в коридоре. Следующий, кто высунется, умрет следом за ним.

— Позволь мне ему помочь!

— Ты уже ничего для него сделать не сможешь, — мягко сказал Джейден. — Прямо сейчас мы должны выяснить, как нам прожить следующие пять минут.

Кира посмотрела вверх и увидела, как Джейден и Юн опустились на одно колено, в разных углах комнаты, нацелив винтовки на дверь. Конечно, подумала она, медленно обретая самообладание, Гейб — это только начало, потому что Партиалы идут за всеми нами. Она остановилась и подтолкнула дверь, Гару медленно отпустил ее и вскинул винтовку, спрятавшись в укрытие. Она последовала за ним, держа в прицеле винтовки открытую дверь.

— Сколько у нас времени?

— Без понятия, — ответил Джейден, пересекая коридор, пока Кира с Гару закрывали дверь. Юн помогала. — Гару, брось-ка туда быстренько гранату; это их немного задержит.

— Это единственная причина, по которой мы живы, — сказала Юн. — Если дойдет до прямого боестолкновения, мы проиграем.

— Других выходов здесь нет, — сказал Гару. — Рано или поздно боестолкновение произойдет.

— Можно попробовать вылезти через окно, — сказал Юн, — и обойти их сзади.

— Слишком рискованно, — сказал Джейден, — не говоря уже о том, что здесь пятый этаж.

Кира нахохлилась, прислушиваясь:

— Они опять идут. Еще есть гранаты?

Джейден нахмурился:

— Ты их слышишь?

— А ты нет?

Джейден покачал головой, вытащил гранату и вслепую швырнул ее в дверной проем мимо неподвижного тела Гейба, прямо в сторону Партиалов. Здание содрогнулось и Кира положила руку на стену, чтобы удержаться.

— Еще немного и там уже не будет пола, чтобы они смогли пройти, — сказал Гару.

Джейден усмехнулся и вытащил еще одну гранату:

— Неплохая идея.

— Подожди, — быстро сказала Кира, хватая его за руку. — Все, что у тебя получится — это отсрочить атаку.

— Знаю, — сказал Джейден. — Что-то в таком роде.

Она перешла на мягкий шепот:

— У тебя есть какая другая взрывчатка?

Джейден вопросительно на нее посмотрел, Гару подошел ближе, прислушиваясь. Юн держала дверь на прицеле.

— У тебя есть какая другая взрывчатка? — повторила Кира настолько мягко, насколько могла.

Гару поправил рюкзак и прошептал в ответ:

— Си-4.

Кира кивнула:

— Если мы взорвем коридор, нас все равно атакуют, но мы не будем знать когда или откуда. Но если мы взорвем эту гостиную, пока Партиалы будут в ней, мы сможем нейтрализовать угрозу.

— Может сработать, — сказал Гару, — и если честно, это, возможно, наш единственный шанс против них, но это старое здание может не выдержать. Здесь в основном неармированная кладка. Что-то достаточно более мощное может помимо Партиалов потянуть за собой целое здание или, в лучшем случае, несколько этажей.

— Дыра в полу вполне приемлемый маршрут для побега, — сказала Кира, — если выживем. Или этот вариант, или перестрелка, которая вряд ли говорит в нашу пользу.

Джейден кивнул:

— Вперед.

 

Глава 15

Партиалы действовали очень осторожно. Когда Кира их впервые услышала, они были уже у входной двери. Чей-то шаг или, может, громкое дыхание, — она не была абсолютно уверена, но что-то она определенно слышала. Она прислушалась, вдруг в оглушительной тишине что-то громыхнуло в коридоре, и следом, будто выстрел, раздался громкий хлопок. Светошумовая граната. Вчетвером они замерли в задней комнате в то время, как кто-то, тяжело ступая, двинулся к кухне.

Джейден лежал на полу у двери, сжимая в руке один из медицинских инструментов Киры: небольшой прибор с узкой, гибкой ручкой, созданный, чтобы заглядывать пациентам в нос и горло, но и здесь этот крошечный «перископ» прекрасно годился. Он просунул его под дверь и немножко за угол, получая замечательный обзор захваченной гостиной.

Кира слышала глухое бормотание, доносившееся из гостиной. Она прислушалась. Кажется, кто-то произнес «Что там за группа?», но она не была уверена. Ответа на вопрос не последовало.

Джейден поднял руку, готовясь подать сигнал. Гару положил палец на детонатор. Кира остановила его, отчаянно жестикулируя, что в коридоре тоже кто-то был. Она слышала шаги. Казалось, Гару понял и кивнул.

Джейден дал сигнал и быстро откатился за матрасы, которые они сложили у стены. Увидев, что взрыва не последовало, он с тревогой повернулся и заметил, что Гару медлил. Джейден беззвучно выругался и снова дал знак.

Кира ткнула пальцем в сторону коридора, показывая как могла, что там еще враги. Она подняла три пальца и выразительно потрясла ими. Джейден медленно и тихо отодвинулся к своему «перископу», но, лишь слегка глянув в него, в удивлении отпрыгнул назад и с ужасом посмотрел на Гару. Дверная ручка повернулась — один из Партиалов собирался зайти внутрь — Кира прижала руку к кнопке на детонаторе.

Мир взревел.

Взрыв потряс здание и выбил оконные рамы; с потолка посыпалась штукатурка. Стена задрожала и начала падать на них, и даже не смотря на матрасы, казалось, будто по голове ударило молотом. В то же мгновение вся комната начала ускользать вниз, пол проваливался под ними, вызывая тошноту и головокружение. Кира уцепилась за каркас пустой кровати, хотя он скользил наравне со всем остальным. Она услышала другой жуткий рев и увидела, как лавина из дерева и штукатурки движется прямо на нее. Она отпустила кровать и закрыла голову обеими руками.

Кира чувствовала удары со всех сторон, затем ее накрыло что-то огромное и жесткое. Движение замедлилось и остановилось, она осторожно освободила голову и открыла глаза. Другие части здания продолжали осыпаться — град из грязи и камней, падающий холодильник, в дыре медленно проскальзывал ковер. Комнаты здания, пол, стены перестали существовать отдельно и стали единым целым. Кира попробовала пошевелиться; она оказалась завалена по пояс грудой камней; ее ноги были прижаты чем-то большим и тяжелым.

Откуда-то издалека она услышала крик и крикнула в ответ; в горле стояла пыль, и голос звучал грубо.

— Эй! Джейден?

Из кучи камня перед ней поднялась рука в темно-серой форме и нательной броне, которые она видела сотни раз на фотографиях. Это был Партиал.

Кира попробовала вытащить ноги, но не могла двинутся; она глазами поискала винтовку, но ее нигде не было, даже медицинская сумка пропала. Рука в камнях двигалась медленно, упорно ища что-то, за что можно зацепиться. Наконец, нашла выступающий кусок арматуры и крепко в него вцепилась, вытягивая свой собственный вес. Кира увидела, как куча камне начала шевелиться. Партиал поднимался на поверхность, и вдруг откуда-то сверху шлепнулась крыса.

Кира в ужасе отпрянула, осознав, что это было. Крыса ударилась о землю, перекрутилась вокруг себя и зашипела. Кира схватили кусок штукатурки с кучи, под которой она была зажата, и кинула его в крысу, пытаясь ее спугнуть. Она услышала еще шорох сверху и подняла голову, чтобы увидеть, что менее чем в метре над ней все кишело крысами.

— О! Нет!

Диван за крысами внезапно сдвинулся на несколько сантиметров. Еще две крысы свалились на нее, одна из них приземлилась прямо ей на волосы; Кира скинула ее в ярости на кучу камня, окружавшую ее. Рука Партиала по-прежнему продолжала его вытаскивать, и вот на поверхности показался его шлем. Его лицо было закрыто темным стеклом, но Кира слышала его низкий гортанный стон. Она бешено дернулась, пытаясь сдвинуть тот вес, что удерживал ее ноги. Диван наверху раздражающе скрипел о пол, обрушивая на нее очередной град из крыс — три, пять, она даже сбилась со счета. Партиал потянулся вверх и внезапно она увидела обе его руки. Он скидывал с себя камни, кирпичи, штукатурку, освобождаясь.

Кира не могла больше медлить, она потянулась вперед и, схватившись за балку, потянула ее на себя со всей своей силой. Крысы продолжали валиться сверху, касаясь ее шерсткой, когтями и скрученными, словно червячки, хвостиками. Партиал выбирался наружу, его руки работали, как клешни, и в то же самый момент диван наконец-то поддался и огромным валуном упал вниз, накрыв голову Партиала и снова прижав его к полу. Кира вскрикнула, потому что диван, пролетая мимо, оцарапал ее пальцы, и она снова оказалась окружена роем крыс. Вдалеке послышались крики, но она не могла распознать их. Она снова потянула на себя ноги и почувствовала, что может ими двигать, немного, но все-таки; упавший диван, наверняка, сдвинул то, что сдерживало ее. Она потянулась так сильно, как могла, потом попробовала толкать кучу, которая закрывала ноги. Если диван немного сдвинул там что-то, возможно, у нее получится сдвинуть это еще дальше.

Диван опять дернулся. Видимо, Партиал под ним был еще жив.

Кира кряхтела от напряжения, она стиснула зубы и надавила на кучу всеми силами. Куча сместилась, песок посыпался по ее ногам, и с громким стоном пол под ней начал исчезать, засасывая ее вниз. Она пролетела три-четыре метра вниз и опустилась в угольно-черную яму. Обломки градом валились на нее.

Она услышала взволнованный шепот.

— Эй?!

— Юн, это ты?

— Кира! Помоги мне сдвинуть этот комод.

Глаза Киры медленно привыкали и все вокруг, черное как смоль, начало обретать темно-серые контуры фигур и углов. Все окна, должно быть, завалены щебнем. Она пошла на голос Юн, скользя через завалы, и нашла прижавший ее тяжелый деревянный комод. Ей было удобнее подступиться к нему, чем Юн, поэтому вдвоем девушкам удалось оттолкнуть его в сторону. Сзади послышался громкий стук, Кира обернулась и увидела, что Партиал спрыгнул в дыру следом за ней. Он легко, как кошка, приземлился и тут же встал. Кира нырнула назад, надеясь, что его глазам потребуется больше времени, чтобы привыкнуть к темноте, чем ее, но он рванул вперед с поразительной точностью и бросил Киру на пол. Она пиналась и царапалась, но руки Партиала были словно из железа; она ощущала его вес, словно в клетке, его руки были твердыми как решетка. А потом внезапно он застыл, его спина изогнулась. Юн вырвала свой нож из спины Партиала, повернула и полоснула им теперь уже по его горлу. Он завалился на бок, булькая и разбрызгивая горячую кровь.

Юн тяжело дышала:

— Тебе чертовски повезло, что он не знал, что я здесь.

— Там по крайней мере еще два, — сказала Кира, поднимаясь на ноги. — Мы должны найти Джейдена и Гару.

Здесь, на два уровня ниже взрыва, здание было куда более крепкое и они могли передвигаться беспрепятственно. Первая дверь, которую они обнаружили, была завалена обломками, но им удалось ее открыть и тихонько выломать, прислушиваясь к звукам. Она нашли Джейдена, идущим по коридору в другом направлении; оба пистолета все еще были у него в руках, и один он отдал Юн.

— Кажется, внизу повреждений меньше, — сказал он, — однако, с западного конца конструкция слабее. Если Гару еще жив, то он над нами.

Кира кивнула, и они начали разгребать путь к восточной лестнице, к более устойчивой части здания. Двумя этажами выше они услышали слабый голос и двинулись на него к дальней стене. Там на месте, где раньше была наружная стена, сквозь дыру они увидели Гару. Он стоял на краю и, ухватившись одной рукой за внешнюю трубу, другой рукой он удерживал за лямки ранца Партиала, который без сознания болтался в воздухе.

— Он жив, — сказал Гару сквозь зубы, стараясь из всех сил удержать Партиала. — Я схватил его, когда стена рухнула.

— Отпусти его, — ответил Джейден. Он хмурился, пытаясь определить наиболее безопасный путь к Гару через зияющую дыру в полу. — Мы достанем тебя и отрежем ему руку или что-нибудь, когда спустимся вниз.

— Ни за что, — сказал Гару. Он поудобнее схватился за лямки. — Я хочу доставить его домой живым и там выбить из него всю дурь.

Кира замотала головой.

— Мы не будем забирать его, только возьмем образцы крови и ткани для изучения.

— Нет, мы возьмем его и допросим. Наши даже не знают, где мы, но Партиалы почему-то уже ждали нас здесь! Я хочу знать, откуда им это известно, и чем они занимаются, и действительно ли наши разведчики — шпионы Партиалов.

— Он дело говорит, — вставила Юн. — Ник и Стив расставили половину ловушек в Бруклине, если один из них — Партиал, то вся наша защита гроша ломаного не стоит. И если они планируют атаку… — она умолкла.

Джейден нахмурился.

— Кира, у тебя медицинская сумка с собой?

Кира покачала головой.

— Только пояс с подсумком, санитарную сумку я потеряла в завалах.

— Успокоительные?

Кира проверила и утвердительно кивнула.

— Обезболивающие в достаточной дозе сделают тоже самое. — Она взглянула на свисавшее с руки Гару тело. — Если, конечно, его организм работает, как наш.

— Не хочу выглядеть навязчивым, — пробормотал Гару, — но эта штуковина намного тяжелее, чем кажется.

Джейден начал осторожно пробираться вокруг дыры к нему. Кира, внимательно изучив повреждения, нашла крепкую стену и осторожно спустилась на этаж ниже. Юн следом за ней. Вместе они схватили болтающегося Партиала и втащили его в окно. Джейден достал Гару, рука которого бесполезно болталась сбоку.

Кира с Юн опустили Партиала на пол. Кира сняла его шлем и замерла, гляда на него. Она знала, что они выглядят как люди, ну конечно, в этом-то и вся беда, но даже зная это, она не могла описать словами чувств, возникших, когда она на него взглянула.

Человеческое лицо. Человеческий нос и рот. Человеческие глаза уставились в потолок. Молодой. симпатичный, с короткими темно-каштановыми волосами и с синяком на подбородке. Величайший враг человечества, жестокое чудовище, уничтожившее мир.

Ему было от силы девятнадцать лет.

— Странно, правда? — сказала Юн. — Все эти разговоры об их внешности, а они выглядят прям как… как мы.

Кира кивнула.

— Не знаю, нам хуже от этого или лучше.

Юн достала полуавтоматический пистолет, который Джейден дал ей, и направила его на Партиала.

— Если хочешь что-то с ним делать, делать быстрее.

Кира вытащила бутылку Налоксона.

— В лучшем случае, это сдержит его, — она взглянула на Юн.

— В худшем — он умрёт?

— В худшем — он очнется, — Кира приготовила инъекцию и приставила к его шее. — Мы понятия не имеем, как его организм отреагирует на эти наночастицы. Но я склонна предполагать, что его смерть — тоже неплохой поворот событий.

Она вставила иглу в шею Партиала, ввела лекарство и вытащила шприц.

— Готово!

Джейден помог Гару спуститься к ним в комнату.

— Есть еще один Партиал, которого мы не учли.

— Разве их не двое? — Гару вопросительно поднял бровь.

— Юн убила одного, — Кира увидела, что глаза Гару округлились, и сухо рассмеялась. — Серьезно. Буквально отрезала его голову. Это, правда, было после того, как он дважды вылезал из завалов, где был заживо погребен, и преследовал меня целых два этажа, и даже почти убил меня.

Джейден кивнул.

— Другой взорвался — я нашел много кусочков наверху. Не думаю, что он представляет для нас угрозу. Он, должно быть, был прямо над бомбой, когда она взорвалась. Так что все в порядке.

Они приподняли бесчувственного Партиала и осторожно понесли его из здания через многоэтажные кратеры вниз по лестнице к входной двери. Джейден их остановил.

— Подожди, еще слишком рано, — сказал он, оглядывая заросшие основания квартиры. — Наверняка ведь остался хотя бы один враг из неучтенных: Один или оба из наших разведчиков все еще там и мы все еще не знаем, на чьей стороне они. Мы не можем так запросто идти на штурм квартиры.

Кира огляделась: невысокие, молодые деревца качались на ветру. Они могли бы служить определённым укрытием от глаз Партиалов, но, по сути, группа находилась на открытой, простреливаемой со всех сторон территории.

— Нам нужно добежать до тех зданий, — сказала она, — но мы не сможем быстро двигаться с этим «мертвым грузом».

Гару потер левую руку, ту, которая свисала и болталась как неживая, пытаясь привести ее в чувства.

— Что не делается, все к лучшему!

Джейден поднял Партиала, принимая всю тяжесть на плечи.

— К сожалению, дамы, я собираюсь быть эгоистом и использовать этот мясной щит для своей защиты. Теперь пропустите!

Они выскочили через виноградные лозы и молодые деревца, быстрым бегом добежав до следующего здания. Они достигли его, завернули за угол, и продолжали бежать меж машин через улицу в другое здание. Как только Кира подумала, что они в безопасности, пуля рикошетом от автомобиля просвистела в считанных дюймах от ее головы, она нырнула в укрытие.

— Не прекращай движения, Кира, вперед! — Джейден пробежал мимо со своей ношей, Кира сделала глубокий вдох и вскочила на ноги, в любой момент ожидая, что пуля попадет ей в позвоночник. Они дошли до следующей дороги, широкой оживленной улицы с высокими деревьями и разбитыми витринами. Юн предложила сократить путь группы, перебежав налево через улицу, используя как укрытие упавшую вывеску деликатесов.

— Это одиночные выстрелы, и они уж больно растянуты, — сказал Джейден, задыхаясь. — Промежуток между выстрелами слишком большой. Это, означает, что это не группа, а только один снайпер.

— Тощий или Неряха, — сказала Кира, — а кто-то из них предатель. Все идет отлично, Гару.

— Мы не знаем, кто именно и так ли это, — зарычал Гару, но Кира поняла, что в его глазах был страх, от ее слов. Юн смотрела на передние окна, почти невидимые за ширмой вывески.

— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Кира.

— Мы должны будем быстро спуститься вниз по этой маленькой улочке, — сказал Джейден. — Мы должны сократить дистанцию между улицами, снайперу понадобится время, чтобы сфокусироваться на ком-то определенном и выстрелить.

— Парк, который мы видели, расположен всего в нескольких кварталах на запад, сказал Гару. — Мы срежем большую часть пути и не будем зря терять время, бегая взад и вперед.

— Согласен, — сказал Джейден. — Выдвигаемся.

Они выскользнули наружу, осторожно вынеся пойманного Партиала через разбитое стекло. Юн выбежала, чтобы подхватить его.

— Я все еще ничего не вижу.

— А разведчик, который не связался с нами? — спросила Кира, пытаясь отдышаться, на бегу. — Разве мы не должны дождаться его? Или попробовать найти его?

Гару покачал головой.

— Один из них нас предал…

— Но второй невиновен!

— И мы не знаем, кто именно, — сказал Гару. — Это делает их всех подозреваемыми. Там в парке; быстро бежим к деревьям и голову влево.

Ещё одна пуля просвистела рядом, когда они пересекали густой лес: Кира выругалась себе под нос и укрылась за автомобилем. Остальные пробежали мимо нее, и она, набравшись смелости, помчалась дальше. Парк оказался пронизан изгородью, особенно густой в центральной части, однако и окраины его были лучше, чем ничего. Они мчались от дерева к дереву, стараясь всегда оставлять между собой и снайпером какое-либо препятствие. Через каждые несколько десятков метров лес пересекали весьма широкие аллеи, но парк всё не заканчивался.

Джейден остановился, резко скидывая Партиала на землю, морщась от боли.

— Не останавливаемся, — яростно сказал Гару. — Отдохнешь, когда сдохнешь.

Джейден кивнул и потянулся к Партиалу, но Кира увидела, что у него из руки капает кровь.

— Джейден, у тебя кровь идет!

— Не останавливаемся! — повторил Гару.

— Его подстрелили в руку, — сказала Кира, осматривая рану Джейдена. — Как давно это случилось?

— Несколько кварталов, — Джейден потянулся к Партиалу.

— Гару может его понести, — сказала Кира. — Ты просто беги. Я перевяжу потом, в более удобном и безопасном месте.

— У меня рука фактически сломана, — прошипел Гару.

— Соберись и неси его, — сказала Кира, подталкивая его к Партиалу. Она взяла полуавтоматический пистолет Джейдена и проверила магазин. — Я прикрою, а теперь — вперед.

Они вновь поднялись, Юн вела их через лабиринты заборов и деревьев, меж ржавых машин. Они прошли мимо входа в метро, темной лестницы вниз под землей. Кира посмотрела на вход в метро: он был затоплен на полпути вверх по лестнице и окончательно разрушен. Они пробежали еще несколько метров между деревьями, и вскоре толстая стальная башня встала перед ними.

— Вот и мост, — сказал Джейден. — Идите в первый вход, который видите.

Кира покачала головой.

— Это другой мост.

— Тебе и вправду важно, что это за мост? — спросил Джейден. — Просто давай уберемся с этого проклятого острова.

— Но там же ловушки, — настаивала она, оглядываясь, пока бежала. — На это-то ловушки не помечены. Переходить его очень опасно.

Мимо просвистела пуля и Джейден изверг проклятие:

— У нас сейчас не так уж и много вариантов.

Парк закончился и они вырвались на широкую улицу. Перед их взглядом под углом к юго-востоку реки встал мост, все четверо настолько устали, что тяжело дышали, воздух раздирал сухое горло. Вновь раздался выстрел и они укрылись за ближайшим цементным барьером.

— Я не видела, кто это был, — сказала Кира.

— Кто бы это ни был, — сказала Юн, поигрывая пистолетом, — эффективная дальность у Партиалов намного выше, чем у нас. Мы не может снять его с такого расстояния.

— Вы идете спереди, — сказал Джейден, выхватив пистолет у Юн. — Найдите ловушки, обезвредьте или пометьте их, или… все, что вы можете сделать — разрушьте. Гару и Кира пойдут с Партиалом. Я буду прикрывать с тыла.

— Она сказала, что мы не сможем его снять с такого расстояния, — сказал Кира. — Ты с ума что-ли сошел?

— Отсюда, да не смогу, — сказал Джейден и показал назад, в сторону основания моста. — Вот оттуда я смогу его пристрелить, если заберусь туда. Рано или поздно он дойдет до того угла, если надумает преследовать нас, так что я спрячусь за машиной и подожду.

— Тогда я подожду тебя, — сказала Кира. — Я твой врач, идиот, и я не оставлю тебя с дыркой из-под пули.

— Хорошо, только будь как можно ниже.

Юн поползла вперед, Гару последовал за ней, волоча за собой Партиала. Кира пробралась обратно вместе с Джейденом и заняла позицию позади огромной толстой грузовой шины. Джейден присел за другой шиной, следя за ограждением внизу. Водитель грузовика, обветренный коричневый скелет, тупо уставился вперед.

— Как думаешь, кто из них? — спросила Кира. — Партиал, я имею в виду: Ник или Стив?

— Ты о ком, о Тощем или Неряхе?

Кира рассмеялась:

— Не то, чтобы трудно разобраться, но я была слишком смущена, дабы переспрашивать, кто из них кто.

— Полагаю, скоро разберемся, — сказал Джейден.

Кира взглянула вверх на мост, потом тихо прошептала:

— Страж увидит нас, когда будем переходить реку.

— Знаю.

— О нас уже доложили, нас арестуют, ты, вероятно, попадешь под трибунал. Наша тайная миссия уже и не тайная вовсе, — Кира посмотрела на него, но Джейден промолчал. — Я начинаю думать, что это была дурацкая затея.

Она увидела подобие улыбки в уголках его губ.

— Заткнись, Уокер, — прошептал Джейден. — Мы как бы тут засаду пытаемся устроить.

Они ждали, Джейден наблюдал за краем барьера, а Кира за остальной частью дороги. Как только появились Партиалы, они…

Она услышала щелчок.

— Брось.

Она подняла взгляд и увидела стоящего над ними Партиала — не Тощего и не Неряху, а Партиальского солдата, как и те, с которыми они столкнулись, черная лицевая панель поблескивала на солнце. Каким-то образом ему удалось забраться к ним с тыла. Он махнул своей винтовкой и Джейден со вздохом опустил пистолет. Кира положила свой рядом.

— Ни звука, — сказал Партиал. — Там…

Широкая трещина паутинкой разошлась по его передней панели вокруг небольшого отверстия, появившееся, казалось, из ниоткуда; полсекундой позже до них донесся звук выстрела. Партиал рухнул на землю, а Кира в шоке на него уставилась. Джейден схватил свой полуавтомат. Потом они услышали звук бегущих шагов, Кира заставила себя обернуться и увидела Неряху, мчавшегося к ним с винтовкой в руке.

— Со снайпером дела улажены, — крикнул Неряха, — но они приближаются. Мы должны двигаться быстро.

— Ты был тем, кто предупредил нас, — сказала Кира.

— Давай, свое удивление ты выразишь чуть позже, — сказал Неряха, падая на одно колено рядом с мертвым Партиалом. Закинув винтовку за спину, он подхватил автомат Партиала и повернулся к Джейдену. — Я серьезно, там, сзади, по крайней мере, их еще с десяток. Мы должны поторапливаться.

Джейден помолчал, потом встал и побежал вверх:

— Давай, Кира. Этот мост чертовски длинный. — Они рванули вперед, не заботясь о том, что за барьером, полагаясь только на скорость и расстояние, чтобы оставаться вне досягаемости пуль. Они догнали Гару где-то в лабиринте брошенных машин.

— Рад тебя видеть, Ник, — Гару с болезненным хрюканьем уронил пленника. — У меня сломана рука, а Джейдена подстрелили; твоя очередь. — Неряха оглянулся, пожал плечами и протянул Гару свое оружие. Прежде, чем тот успел хотя бы приподнять пленника, Гару выстрелил ему в голову. Кира закричала, Неряха повалился на землю, а Гару выстрелил в него еще раз.

— Какого черта ты делаешь? — прокричал Джейден.

— Я же сказал, — ответил Гару, — насколько я могу судить, они оба виновны. И я не собираюсь тащить домой Партиалов в количестве большем, чем необходимо.

— Он нас спас! — прокричал Джейден. — Он убил Партиала.

— Это ничего не значит, — сказал Гару, проверяя автомат. — А теперь заткнись и тащи пленника.

— А еще он сказал правду на счет того, что есть еще одна группа позади нас, — сказала Кира, оглядываясь. — Я вижу, по крайней мере, одного из них. Мы не успеем перебраться на другую сторону.

Джейден нахмурился.

— Если кот у нас в мешке, мы вполне можем наловить еще и мышей, — он включил рацию и начал кричать в нее, закидывая на плечо Партиала. — Всему личному составу, повторяю, всему личному составу, ударная группа Армии пересекает Манхэттенский мост. У нас на хвосте Партиалы, ведем огонь, повторяю, солдаты ведут огонь. Прошу о любой поддержке. — Теперь они бежали, Кира первая, Гару замыкал, оборачиваясь и стреляя периодически, чтобы замедлить Партиалов. — Кира, — сказал Джейден, — переключи канал.

Кира повернула переключатель на поясе Джейдена и он повторил сообщение:

— Всему личному составу, человеческая ударная группа пересекает Манхэттенский мост. Прошу о любой поддержке. Переключи канал еще раз.

Теперь стрельба была настолько близко, что загнала их в укрытие. Они бежали мимо остановившихся машин, оглядываясь в поисках колючих заграждений и других угроз, отчаянно надеясь, что Юн нашла все ловушки и пометила их. Гару отстреливался от Партиалов, делая все возможное, чтобы удерживать их на расстоянии; Кира бросила взгляд назад и увидела около семи Партиалов. Джейден бежал, запыхавшись, напрягаясь под тяжестью своего пленника. Кира же взяла на себя передачу сообщения, проговаривая его снова и снова в надежде, что кто-нибудь да услышит. Они догнали Юн достаточно быстро, и она мрачно покачала головой: — Выхода нет, мы не сможем пройти и не взорваться. Этот мост — чертова смертельная ловушка.

— Я пуст, — крикнул Гару, выбрасывая свою винтовку и забирая у Джейдена пистолет, пока они бежали. — Они уже близко. — Пуля скользнула по машине, стоящей рядом, выбивая боковое окно. — Мы долго не продержимся.

— Всему личному составу, — снова сказала Кира, едва переводя дыхание, пока сжимала рацию, — на Манхэттенском мосту находится ударная группа людей. Прием…

— Вижу вас на радарах, ударная группа, — прохрипела рация. — Пожалуйста, назовите себя.

— У нас времени на определение, — прокричала Кира. — У нас за спиной армия Партиалов.

— Джейден Ван Рейн, — сказал Джейден. — сержант второго класса.

— Примерно в двадцати ярдах перед вами есть большие опорные колонны, — протрещал голос.

Кира огляделась:

— Видим.

— Двигайтесь прямо вперед по внешней дорожке, мимо бардового автомобиля слева и мимо опоры. Укройтесь за большим красным грузовиком.

— Укрыться за чем? — спросила Кира. Группа бежало быстро, насколько могла, каждый шаг отдавался болью в уставших мышцах Киры: — Что намереваетесь предпринять?

— А ты как думаешь? — спросила Юн, затаскивая их за грузовик кока-колы. — Из всего, что я видела, на этом мосту больше С4, чем стали.

— Хочешь сказать…

Гигантской вспышкой позади них взорвался мост, достаточно ярко, чтобы опалить глаза Кире, несмотря на закрывающий их грузовик. Мост накренился, машины подлетели в воздух, сила взрыва сместила грузовик на десять футов вперед, протаскивая беглецов по асфальтированной дороге. Кира выронила рацию, прикрывая уши. Когда ударная волна прошла, она вышла, чтобы оглядеться.

Ярдах в двадцати позади, за ближайшей опорой, моста больше не было. Куски бетона и стали свисали с арматуры. Река внизу вспенивалась от падающих обломков. Партиалы быстро испарялись.

— Оставайтесь на позиции, — провизжала рация. — Мы отправляем к вам команду, чтобы подобрать вас. И вам бы стоило придумать чертовски хорошее объяснение происходящему.

 

Глава 16

— Итак, — сказал Мкеле, — Кажется, у нас появилась еще одна возможность поболтать.

— Всегда с удовольствием, — сказала Кира.

Они разбили лагерь с подвертренной стороны магистрали. Убедившись, что никто из Партиалов их больше не преследует, Армия прекратила наблюдение и Киру с ее спутниками перебросили на материк как можно дальше, пока не наступила ночь. На них не надели наручники, но большая группа солдат присматривала за ними очень тщательно. Партиал был все еще без сознания, надежно удерживаемый тяжелым придорожным ограждением.

— В прошлый раз, когда мы беседовали, мисс Уокер, мы обсудили ряд очень важных вопросов.

Мкеле прибыл несколькими моментами ранее с командой конных рейнджеров, которые рассредоточились по периметру, чтобы укрепить его. Он отделил ее от других:

— Я прошу прощения, что не прояснил те вопросы очень ясно и четко. Давайте начнем с очевидного: Считается очень подозрительным и, фактически, изменой, войти на территорию Партиалов, вступить в ними в контакт и притащить одного на территорию людей.

— Мне кажется, у нас с вами разные определения слова «контакт».

— Что вы делали на Манхэттене?

— Я врач в больнице Нассау в Ист Мидоу, — сказала Кира. — Я пытаюсь найти вакцину против РМ и лучший способ это сделать — достать Партиала.

— Значит вы решили пойти и просто… взять и принести одного.

— Сначала я сделала соответствующие запросы, — сказала Кира. — Вы и понятия не имеете, насколько ценной эта штука может оказаться.

— Мне даже не верится, что вам требуется напоминать о том, насколько это опасно и глупо, — ответил Мкеле. — Тот мост, который вы взорвали, неужели вы и правда думаете, что это остановит их? Что любое наше укрепление сможет сдержать их, решив они атаковать нас? Их миллионы, Уокер, тренерованных, вооруженных, физически крепких солдат. Да мы живы лишь потому, что Партиалы решили не убивать нас. И вы, возможно, только что заставили их изменить свое решение. — Его голос ревел от ярости. — Но даже если они не решатся атаковать, вы имеете хоть малейшее представление о том, как опасен один ваш Партиал, пусть и захваченный? Согласно нашим разведданным, сами Партиалы выпустили вирус РМ, не технически, а физически, используя свои собственные тела в качестве инкубаторов. Если данные верны, каждый из них является потенциальным орудием судного дня. Кто знает какое еще биологическое оружие они придумали за последние одиннадцать лет? Да, само их существование — угроза для нашего вида.

— Это еще раз доказывает, что нужно изучить их, — возразила Кира. — В одной капле их крови, возможно, кладезь информации, не говоря уже о знаниях. которые мы можем получить, изучив органы и ткани. Если они создали РМ, и особенно, если вы правы, и они действительно сохраняли и синтезировали его в своих телах, то эти тела могут хранить тайну исцеления от этого вируса. Вы должны это признать.

— Ваша работа — будущее человечества, — сказал Мкеле. — Моя — его настоящее, и без настоящего, я уверен, вы согласитесь, нет будущего. Если ваша работа когда-либо вступает в конфликт с моей, приоритет отдается мне.

— Это маразм, — сказала Кира.

— Это истина, — произнес Мкеле. — Как врач, вы знакомы с клятвой Гиппократа: во-первых, не причиняй вреда. Это главное. У нас примерно тридцать шесть тысяч людей, оставленных в живых, на всей планете, и наша главная обязанность — сохранить им жизни. Это главное. И только после этого, я подчеркиваю только после этого, мы думаем о том, как произвести больше людей, чтобы укрепить наши позиции.

— Звучит очень сентиментально, когда вы так говорите.

— Вы рискнули жизнями пяти солдат, техника и медика. Трое из солдат не вернулись. И я собираюсь уничтожить этого Партиала все равно.

— Вы не можете, — сказала Кира быстро. — Он нам нужен. После всего, что нам пришлось вынести, я не позволю превратить наши усилия в ничто.

— Я разрешу вам взять у него кровь, — сказал Мкеле, — исключительно с целью исследования в контролируемом месте далеко от любого населенного пункта, если Сенат решит, что подобное допустимо.

— Этого недостаточно, — сказала Кира. — Нам нужно провести медицинские тесты… там новорожденные умирают каждую неделю…

— Я устал объяснять, почему это невозможно.

— Тогда допросите его, — сказала Кира, пытаясь придумать что-то убедительное, чтобы он согласился подождать. — Этот был частью крупного соединения в том месте, где Партиалов быть не должно. Так что у них внутри нашей армии есть какие-то связи.

— Я слышал отчет.

— Мы должны выяснить зачем, — настаивала Кира. — Один из наших разведчиков, возможно, был Партиалом…

— Или его просто-напросто пытали там, — предложил Мкеле. — Измученный солдат — это более понятное объяснение, и более вероятное, чем внедрение чужих агентов в наше общество.

— Они выглядят в точности, как мы, — сказала Кира. — Если бы своими собственными глазами не видела, как они пережили взрыв, я ни за что не отличила бы их от людей. Насколько бы безумным не казалось наше предположение о внедрении, надо быть идиотами, чтобы его не проверить.

— Партиалы не изменяются с возрастом, — сказал Мкеле. — Ни один из них не смог бы прожить одиннадцать лет среди людей незамеченным.

— Может быть, он и не подросток, — сказала Кира, — но что на счет взрослых? Как на счет вас?

— Уверяю вас, что все находится под контролем, — сказал Мкеле таким опасным тоном, какого Кира о него не слышала раньше. — Не надо указывать мне, как делать мою работу, которая, благодаря вам, стала сейчас гораздо труднее.

Кира закрыла рот, глядя на него, пытаясь оценить ситацию. Он был частично прав — это было глупо и опасно, но и она была тоже права. С этим нужно заканчивать. Не может она позволить, чтобы их усилия стали напрасны сейчас, когда Партиал был уже у них в руках. Как ей подтолкнуть Мкеле? Как ей заполучить нечто большее, чем образец крови прежде, чем они уничтожат Партиала?

— Мистер Мкеле! — Мкеле с Кирой обернулись и увидели одного из солдат, бегущего с ним и махавшего рукой: — Мистер Мкеле, мы получили кодированное сообщение из Сената.

Mкеле сделал паузу, потом сердито посмотрел на Киру и указал на ноги.

— Не двигайся.

Он проследовал за солдатом к рации, и Кира смотрела, как он начал разговор, но голоса его она не слышала. Наконец, он передал рацию солдату и поспешил вернуться к Кире.

— Каким-то образом Сенат узнал, что вы сделали, — мрачно сказал он. — Они хотят сами увидеть Партиала.

Кира слегка улыбнулась.

— Изольда спешит на помощь, — прошептала она.

— Не слишком обнадеживайтесь, — сказал Mкеле. — Будет произведен допрос и вашей команде и этому Партиалу будет вынесен приговор на официальном слушании в Сенате. Вам это удовольствия не доставит.

Кира с тревогой подняла глаза. Некоторые солдаты перемещались, держа на готове свое оружие в то время как Джейден, Юн и Гару внимательно наблюдали сие действие со стороны. Мкеле быстро огляделся, ища причину тревоги и вдруг рывком отступил назад.

Партиал зашевелился.

Он склонился на бок, тяжело дыша. Партиал был скован четырьмя разными наручниками, двое из которых также пристегивали его стальному дорожному ограждению, но несмотря на это никто не решался подступить ближе к нему. Даже на расстоянии Кира видела, что он двигался заторможено, как бы пытаясь проснуться, но даже так он выглядел устрашающе. Она потянулась за винтовкой, но вспомнив, что оружие забрали, тихо выругалась.

Партиал прижал колени к своей груди, а затем начал тянуть и рвать цепи. Как только он натянул их до упора, он напрягся, кружа головой в разные стороны, и Кира увидела, как он боролся против седативных средств.

Мкеле тихо прошептал:

— Сколько времени прошло с тех пор, как вы дали ему успокоительное?

— Всего несколько часов.

— Как велика доза?

— Две сотни миллиграмм.

Мкеле остановился, глядя на нее:

— Ты пыталась его убить? Он же задохнется.

— Это не чистый морфин, — сказала Кира. — Это Налоксон, он содержит в себе часть морфина и часть наночастиц Налоксона. Если организм теряет слишком много кислорода, он синтезирует больше Налоксона и стимулирует легкие.

Мкеле кивнул.

— Тогда вы можете дать ему еще немного. Без сомнений, он это переживет, — он повернулся к своей команде. — Оружие наизготовку, и не стойте по бокам — это не публичная казнь.

— Это вообще не казнь, — сказала Кира. — Вам надо отвести его в Сенат — это же приказ.

Черты лица Мкеле ожесточились.

— Если мы не убьем его при попытке к бегству.

— Вы не можете сделать этого, — сказала Кира, глядя на ряд вооруженных солдат, которые ждали повода, чтобы начать огонь, пальцы их практически подергивали курки.

Кира подумала о ребенке Мэдисон, лицо которого преследовало ее.

— К бою! — сказал Mкеле. Солдаты навели оружие. Партиал зашевелился и закашлял. Его горло выдавало сырое звучание и ужасные хрипы.

Внезапно на середину выпрыгнул Гару, вставая у ног Партиала и поворачиваясь лицом к расстрельной команде: — Вы не можете его убить.

— Прочь с дороги, — буркнул Мкеле.

— Эта штука — единственная надежда для моей дочери, — сказал Гару. — Сенат приказал тебе доставить его живым.

Партиал начал ожесточенно дрыгать телом, изо всех сил, чтобы очнуться. Половина солдат отступила назад, другая половина рванулась вперед, выставив оружие и держа его на прицеле, обступив Гару. Гару съежился, стиснув зубы и закрыв глаза, но остался стоять на месте.

— Это — ходячая бомба, — сказал Мкеле.

— Да, он опасен, — сказал Гару. — Но это единственный важный инструмент, который когда- либо был у нас в этой войне. И нам нужно время, чтобы все внимательно изучить.

Партиал снова застонал. Солдаты держали свое оружие наготове, ожидая приказа начать стрелять.

«Пожалуйста», — подумала Кира, — «не убивайте его». Собрав всю вою смелость, она выступила вперед и встала рядом в Гару.

Партиал снова зашевелился, задев ногу Киры. Она вздрогнула и закрыла глаза в ожидании того, что он поднимется и убьет ее, но осталась стоять на ногах.

Мкеле уставился на нее, в его глазах полыхала ярость:

— Усыпи его опять, — сказал он наконец. — Дай ему, что у тебя есть. Не хочу, чтобы он очнулся до того, как мы засунем его в клетку. Первым делом по утру мы отправляемся в Ист Мидоу.

 

Глава 17

— Слушание объявляется открытым.

Кира сидела в первом ряду небольшой комнаты Сената, Джейден, Гару и Юн тихо расположились рядом с ней. Им предоставили возможность переодеться и помыться, но они все еще находились под усиленной охраной. Кира чувствовала у себя на затылке глаза всего города, но это были просто нервы — там не было зрителей и, если Мкеле хорошо сделал свою работу, то вообще никто не знал, что они были здесь. Присутствующие солдаты были приведены к присяге, местные охранники были отпущенны. Даже большинство членов Сената отстутствовали, а комитет составляли только пять грозных на вид политиков. Кира была рада, что среди них был и Сентор Хобб; он никогда никуда не ходил без своей помощницы, так что присутствие Изольды придавало Кире сил.

Несмотря на то, что Кира ощущала некий дискомфорт, даже эти несколько человек, присутствующих в комнате, не смотрели на нее — они смотрели на Партиала, прикованного в вертикальном положении к металлической платформе в центре комнаты. Он очнулся и его глаза пристально наблюдали за каждым, изучая, ожидая в тишине… Кира не знала чего. Его удерживали кожаные ремни, наручники, цепи и даже канат и проволока. Никто не знал в точности, насколько он силен — количество оков могло быть слишком преувеличено или до нелепости смешно. На всякий случай в комнате присутствовала вооруженная охрана.

— У вас очень интересный состав присяжных, — сказала Изольда, присаживаясь рядом с Кирой и нашептывая ей на ухо. Она кивнула в сторону стола, стоящего в передней части комнаты: — Сенатор Хобб будет справедлив, а с доктором Скоусеном ты уже знакома; на каждом заседании совета он старается оставаться спокойным, но в общем и целом, со всеми этими медицинскими делами, не могу сказать наверняка. Рядом с ним — Кемерон Уейст, о котором я мало чего знаю. Он новый представитель из Армии, дислоцирующейся в Квинсе. Та, что посередине — Марисоль Делароса, председатель Сената, ну а та гарпия, что рядом с ней — мама Хочи, представитель от сельского хозяйства. Понятия не имею, почему она здесь. Я пыталась умаслить их насколько могла, но просто… в любом случае будь осторожна. Они не самые твои ярые поклонники сейчас.

Кира взглянула на доктора Скоусена:

— Я в курсе.

Сенатор Хобб оторвал глаза от Партиала и встал. Он как всегда был великолепен, и почти смущен.

— Это слушание было созвано по двум причинам: дисциплина этих молодых людей и пределение того, что нужно сделать с этим… Партиалом. Сенатор Уейст.

— В качестве военного представителя на этом совете, — сказал Уейст, — начну с наиболее ясного и понятного. Джейден Ван Рейн и Юн Джи Бак, пожалуйста, встаньте. — Джейден с Юн поднялись на ноги. — Вы обвиняетесь в дискредитации военного мундира, невыполнении поставленных задач, разрушении оборонительной системы на Бруклинском мосту, проникновении на вражескую территорию и несанкционированной там деятельности, повлекшей за собой гибель троих солдат. Вам есть, что сказать на данные обвинения?

— Виновен, — сказал Джейден. Его лицо было суровым, без признака каких-либо эмоций. Он смотрел прямо перед собой.

Сентор Уейст посмотрел на Юн:

— Рядовая Бак?

Юн молчала, Кира видела слезы в ее глазах. Та сглотнула и подняла голову, стараясь стоять прямо:

— Виновна.

— Наказание за подобные преступления обычно выносится достаточно суровое, — сказал Уейст, — но Армия решила проявить снисходительность. Вы оба молоды и, честно говоря, мы не можем разбрасываться обученными солдатами. Даже преступниками. — Уейст глянул на Партиала уголком глаз, потом взял лист бумаги. — На военном трибунале, проведенном сегодня утром, было установлено, что Рядовая Юн Джи Бак, соблюдая субординацию, подчинялась приказам старшего офицера, поэтому вина ее непредумышлена. Рядовая Бак, вы вернется со мной в Форт ЛаГуардия, к которому и будете приписаны. Пожалуйста, присаживайтесь.

Юн села и теперь Кире было видно, что та плачет не таясь. Кира подобралась к ней поближе и сжала ее колено.

Уейст посмотрел на Джейдена:

— Лейтенант Ван Рейн. Насколько звание рядовой Бак оправдывает ее деяния, настолько же ваше звание их отягощает. Вы солгали вашим командирам, подвергли опасности гражданских и получили трех убитых солдат. То, что они были добровольцами и соучастниками для нас значения не имеет и не должно ничего значить и для вас — вы были их командиром, а теперь они мертвы.

— Так точно, сэр.

— Настоящим, вы уволены с позором из Армии и передаетесь под стражу для проведения гражданского судопроизводства. Армия рекомендует рассмотреть вопрос о лишении вас свободы и назначении вам исправительных работ, но это уже будет решение суда, а не наше решение. Пожалуйста, присаживайтесь.

Джейден опустился на место. Кира тихонько прошептала:

— Он просто напыщенный болван.

— Он прав, — мягко сказал Джейден, — и он был более, чем справедлив. По всем правилам меня должны были расстрелять.

— Ну, не стоит к этому спешить.

— Спасибо, Сенатор Уейст, — сказал Хобб. — Сейчас мы перейдем к гражданскому слушанию. Рядовая Бак, вы можете быть свободны.

— Спасибо, но я останусь со своими друзьями, — сказала Юн и осталась в своем кресле. Сенатор Хобб помедлил, пожал плечами и продолжил.

— Мистер Гару Сато, пожалуйста, встаньте.

Гару поднялся на ноги.

— Хороший ход со стороны Юн, — тихонько скзала Изольда. — Она показывает свою солидарность с остальными, Сенатор Хобб оценит.

— Сможет ли он повлиять на других?

— Не могу сказать наверняка, — ответила Изольда.

— Гару Сато, — сказал Хобб, — вам двадцать лет, вы самый старший участник группы и единственный взрослый из них. Вам есть, что сказать в свое оправдание?

Глаза Гару были твердыми как сталь:

— Не стоит опекать их, Сенатор.

Кира услышала ропот суда и сдлала все возможное, чтобы не поморщиться. «Гару, кретин, что же ты делаешь? Ты пытаешься повернуть все в свою пользу, а не противоборствовать им».

— Не соизволите ли объяснить свой комментарий? — холодно спросил Сенатор Хобб.

— Вы только что наказали Джейдена за то, что он сделал неверный выбор в ранге командира, но вы не собираетесь признать в нем взрослого человека? Кире и Юн по шестнадцать, возраст, который в настоящее время обсуждаете на возможность деторождения. Мы готовы заставить их рожать детей, но не готовы признать их самих взрослыми? — он пристально посмотрел на каждого из сенаторов по очереди. — Мне было одиннадцать, когда произошел Раскол. Я наблюдал за тем, как погиб мой отец во время атаки Партиалов. Я смотрел как через две недели в спортивном зале средней школы, переполненной беженцами, от РМ, который прошел словно огненный вихрь, умирала моя мама и братья. Я был единственным в городе, кто остался в живых и прошел в одиночестве двадцать миль, пока не встретил другую группу выживших. С того дня, Сенаторы, я уже не был ребенком, а эти трое прошли через тоже самое в гораздо более юном возрасте, чем был я. Она рискуют жизнями во имя этого общества каждый день, делают свою работу. Со дня на день вы потребуете, чтобы они рожали детей, так почему же вы не позволяете себе относиться к ним как ко взрослым? Во время Раскола вы не потеряли рай и сейчас самое время смириться с этим.

Кира слушала его с широко распахнутыми глазами. «Давай, Гару. Выскажи им.»

Она наклонилась к Изольде:

— Это поможет заработать некоторое уважение.

— Для него, да, — прошептала Изольда. — Но на самом деле, это плохо для тебя. Он пытается сделать тебя равной себе, чтобы это выглядело как заговор взрослых, а не вовлечение несовершеннолетних в авантюру одним взрослым человеком. Он получит гораздо более суровое наказание, если они решат, что он все это организовал. Он не хочет отдуваться за тебя, как Джейден за Юн.

— Но это… — Кира нахмурилась, гдя то на Гару, то на сенаторов. — Но он казался таким благородным.

— Это было великолепно, — сказала Изольда. — Коварный скользкий тип.

— Замечательно, — сказал Сенатор Хобб. — Кира Уокер, вы бы хотели, чтобы вас судили как взрослого?

«Черт. Вот спасибо большое, Гару.»

Она медленно встала и высоко подняла голову:

— Я сама принимаю решения, Сенатор. Осознаю риски и понимаю их.

— И вы, похоже, очень в этом уверены, — сказал доктор Скоусен. — Скажите, Кира, что конкретно вы планировали сделать с этим Партиалом, раз поймали его? Каким образом вы собирались держать его в узде? Как вы собирались решить проблему нового заражения?

— А я не планировала притаскивать его сюда, сэр. Это была ваша идея. — Она замолчала, глядя как лицо доктора Скоусена потемнело от гнева и гадая, не перегнула ли палку. Она двинулась вперед и посмотрела на Партиала; тот мрачно глянул на нее в ответ. Она постаралась не думать о том, насколько быстро он сможет освободиться из оков. — Я хотела отрезать ему руку и исследовать ее где-нибудь в поле, — сказала она, — при помощи того медицинского оборудования, что мы захватили с собой в Бруклин. Ни для кого не было никакой угрозы, пока…

— Ни для кого не было угрозы? — спросил доктор Скоусен. — А как на счет троих людей, что погибли по ту сторону реки? Как на счет двух женщин репродуктивного возраста, которые чуть не погибли вместе с ними? Конечно же, вы, работая в родильном отделении, понимаете необходимость сохранения каждой возможной беременности.

— Если вы обратите внимание, доктор, — сказала Кира, чувствуя, что лицо пылает от ярости, — мы просили, чтобы нас судили как взрослых, а не обращались как со скотиной.

Доктор остановился, а Кира покрепче стиснула зубы, чтобы лицо оставалось спокойным, насколько это возможно. «Что же я делаю?»

— Если вы хотите, чтобы к вам относились как ко взрослым, — сказала Сенатор Делароса, — я призываю вас выражаться корректнее.

— Конечно, Сенатор.

— Можете ли вы рассказать нам о своих ожиданиях от исследования тканей Партиала? Под запись.

Кира уставилась на доктора Скоусена, пытаясь понять, что он уже успел рассказать комитету.

— Мы годами изучали РМ, но так и не смогли определить, как он действует. Все, что казалось должно ослабить его действие, не помогало, а всё, что должно было защитить нас от него, не сработало. Мы оказались в тупике, и нам нужно новое направление. Я полагаю, что если мы будем исследовать не нашу мутацию, которая сдерживает симптомы вируса, а иммунную систему Партиала, его искусственно-созданную сопротивляемость вирусу, мы сможем найти способ вылечить вирус.

Сенатор Уейст прищурился.

— И вы решили, что лучшим способом сделать это будет с криком побежать в самый центр территории врага без всякого плана и без прикрытия?

— Я просила доктора Скоусена о прикрытии, — сказала Кира. — Он ясно дал понять, что никакой помощи от Сената мне ждать не следует.

— Я ясно дал понять, что вам ни при каких обстоятельствах нельзя пытаться предпринимать подобного! — проревел Скоусен, ударяя рукой по столу.

— Моя подруга беременна, — сказала Кира. — Жена Гару, сестра Джейдена. Если мы сделаем как сказали вы, этот ребенок умрет. Как и все другие дети, которых вы не спасли на протяжении всех этих лет. Я не для того изучаю медицину, чтобы смотреть как гибнут люди.

— Ваши мотивы достойны восхищения. — произнесла Сенатор Кесслер. — Но ваши действия были глупы и безрассудны. Я не думаю, что их даже стоит обсуждать сейчас.

Кира посмотрела на нее и не могла в очередной раз не увидеть явного сходства между ней и Хочи. Не во внешности, конечно, но в их отношении. Будучи удочеренной Хочи, прожив с Сенатором Кесслер, выработала то же упрямое пылкое усердие.

— Для тех, кто поступает глупо и безответственно у нас есть законы, — продолжала Сенатор, — и у нас есть суды, чтобы приводить законы в действие. Откровенно говоря, я считаю присутствие этих нарушителей здесь тратой нашего времени. Предлагаю отправить их дело в уголовный суд и закончить на этом. Этого же… — она указала на Партиала, — мне хочется послушать, что это существо скажет.

— У нас есть законы, — сказал Сенатор Хобб. — Но, я думаю, сейчас очевидно, что случай особый…

Сенатор Кесслер взглянула на Киру, которая приложила все усилия, чтобы выдержать этот взгляд с достоинством и решимостью.

— Я голосую за то, чтобы это слушание было перенесено в уголовный суд, — сказала Кесслер и повернулась к Сенатору Хоббу. — Нам нужно заняться проблемой посерьезнее.

— Поддерживаю, — сказал Скоусен.

— А я возражаю, — произнесла Делароса. — Присутствие Партиала на Лонг-Айленде, не говоря уже о том, что он прямо в Ист Мидоу, это в высшей степени секретно. И мы не можем позволить кому-либо, и в особенности следственной группе, узнать об этом. Мы допросим Партиала, и затем решим, как поступить с обвиняемыми.

— Поддерживаю, — сказал Уейст.

— У меня нет возражений, — произнес Хобб. Кесслер, сохраняя строгое выражение лица, чуть помедлила, потом кивнула.

Сенатор Хобб жестом указал Кире и Гару сесть, затем повернулся к Партиалу:

— Итак, слово тебе. Что ты хочешь сказать?

Партиал ничего не ответил.

— Что вы делали на Манхэттене? — спросила Делароса. Она подождала, но Партиал не отвечал. Помедлив немного, она продолжила: — Ты был частью вооруженной группы захвата, обосновавшейся вблизи нашей границы. Какая у вас была цель?

Партиал оставался совершенно нем.

— Почему именно сейчас? — продолжала Делароса. — После шести месяцев зверского восстания и спустя одиннадцать лет абсолютного затишья почему именно сейчас вы вернулись?

— Надо просто убить его, — сказал Сенатор Уэйст. — И вообще не следовало его сюда привозить.

— Изучите его, — внезапно предложила Кира. Она встала, чувствуя, что все взгляды вновь устремились на нее. Это была ее последняя возможность, теперь, когда Партиал отказывался говорить, у них не оставалось ни одной причины сохранять ему жизнь. Его вот-вот убьют. Ей нужно было, чтобы они увидели, нужно было убедить их не упускать такого шанса. — Отправляться туда было глупо с нашей стороны, и все могло бы быть намного хуже, но взгляните, что у на сесть: живой Партиал, прямо перед нами, ждет, когда мы изучим его. Наказывайте нас, если желаете, можете убить нас, если сочтете нужным, но пусть кто-нибудь воспользуется представившейся возможностью и изучить его. Если я не права, значит так тому и быть, вред уже и так был причинен. Но если я права, мы сможем излечить РМ и начать строить наше общество заново. Если не будет РМ, не будет Акта Надежды, Голоса и вооруженных восстаний. У нас будет единое общество с будущим.

Сенаторы внимательно посмотрели на нее, затем Делароса созвала их, и все, склонив головы, начали шепотом обсуждать что-то между собой. Кира напряженно прислушивалась, но не могла разобрать, что они говорили. Периодически кто-то из них поднимал взгляд на Партиала.

— Ты хорошо выступила, — прошептала Изольда. — Надеюсь, сработает. Правда, они продолжают смотреть на тебя, и это меня напрягает.

— На меня? — прервала ее Кира. — Я думала, они смотрят на Партиала.

— Иногда и на него, — ответила Изольда, — но в основном, на тебя. Не знаю, что это значит.

Сенаторы совещались еще несколько минут, и Кира заметила, что взгляды, которые они украдкой бросали, были действительно направлены за Партиала, прямо на нее. Она нервно сглотнула, обдумывая уготовленное для нее наказание. Наконец, они выпрямились, и Сенатор Хобб поднялся.

— Сенат вынес решение, — произнес он. — Мы убеждены в необходимости изучения: Партиалы имеют иммунитет к РМ, и если нам удастся разгадать, в чем секрет этого иммунитета, мы наконец-то сможем найти лечение. Тело этого Партиала, возможно, является ключом к нашему выживанию, и, как нам кажется, он не представляет угрозы, когда связан и находится под воздействием успокоительных. — Он посмотрел на доктора Скоусена, распрямил плечи и продолжил говорить громким четким голосом. — Мы переведем Партиала в охраняемое отделение больницы, конфиденциально и под присмотром; там его можно будет изучить и исследовать. Через пять дней, мы его разберем на части и ликвидируем. Что касается изучения, им займетесь вы, Уокер, — он взглянул на Киру, которая была слишком шокирована, чтобы разгадать его выражение лица. — У вас будет на всё пять дней. Используйте их с умом.

— То есть вы меня не арестуете…, - пролопотала Кира, все еще переваривая услышанное. — Вы… вы отдает мне тело? Позволите мне провести тесты?

— Не только тело, — ответил Доктор Скоусен. — Результаты будут лучше, если он будет жив.

 

Глава 18

— Ничего не понимаю, — сказала Хочи. — Моя мать ненавидит Партиалов, она бы его прикончила собственными руками, если бы смогла к нему подобраться. Почему они оставили его в живых?

— Успокойся, — сказала Кира. Она посмотрела в окно, вглядываясь в темноту через небольшую щель: — Если кто-нибудь тебя услышит… если кто-нибудь прознает, что мы тебе рассказали, некоторым предется очень дорого за это заплатить.

— Мкеле, вероятно, хочет попробовать его допросить, — сказал Джейден. Они должны были отправиться к месту исправительных работ утром, Сенат дал им одну ночь, чтобы собрать вещи. Гару был дома с Мэдисон, но Джейден пришел в дом Нандиты. Ее самой не было, она была в очередном походе за травами; Кира даже боялась думать том, что ей придется объясняться с Нандитой, когда та вернется. Кира могла стерпеть любые оскорбления от людей, которых терпеть не могла, но разочарование от ее поступков у человека, которого она любила, всегда опускало ее с небес на землю. Ее начинало разрывать на части от одной только мысли об этом, поэтому она заставила себя думать о чем-нибудь другом.

— Думаю, вы забываете об одном ключевом моменте, — сказала Изольда. — Очевидно же, Партиалы являются весьма знойными штучками. Если бы вы рассказали мне об этом до того, как ушли, я пошла бы на Манхэттен вместе с вами.

— Фу, Изольда, как грубо, — скривилась Кира.

— Ты же видела его так же, как и я, — сказала Изольда. — Эта штука просто как Адонис. Сделай кое-что для меня: Пока ты будешь в течение пяти дней находиться рядом с подобным генетическим совершенством, постарайся найти время и рассмотреть его фзические особенности более подробно. Ради меня.

— Это даже не человек, — сказал Джейден.

— В каком смысле? — спросила Изольда, заманивая его. — У него все части тела расположены в правильных местах. Если к этому стремились в ПараДжен, когда начали делать искусственных людей, то сейчас я еще больше опечалена тем, что эти создания взбеленились и пытались нас убить.

— Вопросы, обсуждаемые на слушании, были ни о чем, — сказал Джейден, в итоге решив не обращать на нее внимания. — Какая-то медленная подача. Сегодня они собираются засунуть его в какой-нибудь подвал, пытать его и узнать все, что смогут. Ночь с некоторыми солдатами Армии в звуконепроницаемой комнате даром не пройдут.

— А вот теперь ты меня действительно заводишь, — сказала Изольда.

— Заткнись, — сказал Джейден и Хочи рассмеялась.

— Но почему они назначили меня? — спросила Кира. — Ведь есть исследователи с куда большим опытом, есть более опытные лаборанты, есть…

— Я знаю, — сказала Хочи. — Любой в той больнице гораздо лучше тебя. Без обид.

— Я не обижаюсь, — сказала Кира. — Потому и спрашиваю всю ночь напролет.

— Точно, — сказала Хочи. — Вот только подумайте, зачем ставить своего самого неопытного сотрудника на какое-то важное дело, если только вы не уверены, что что-то пойдет не так? Или, может, использовать ее в качестве «козла отпущения», если вся эта штука взорвется?

— Уверена, у них на это есть другая причина, — сказала Кира, хотя всем сердцем в этом уверена не была. Она снова посмотрела в окно, оглядывая темную улицу. Ничего.

— Я не думаю, что он придет, — сказала Xoчи.

Кира быстро обернулась:

— Что? Нет, я просто… смотрела на деревья. На свободную улицу, что не кишит пантерами и ядовитым плющом.

— Мир по ту сторону очень отличается, — кивая, сказал Джейден. — Я даже не знаю, как его описать.

— Это потому что там совсем нет людей, — сказала Изольда. — Манхэттен обрел более первозданный вид, чем Лонг-Айленд, потому что там некому отпугивать животных и вырубать растения.

Джейден тоненько рассмеялся:

— На Лонг-Айленде сейчас сорок тысяч человек, — сказал он. — А были когда-то миллионы. Порой мне кажется, что этот остров даже не знает, что мы здесь.

— Дело не только в Манхэттене, — сказала Кира, — такое повсюду — мы видели пантеру в Бруклине. Видели детеныша антилопы, маленькую бежевую антилопу, которой от силы месяца два. Когда-нибудь они удивятся, куда же делись эти странные двуногие животные. Они будут ходить на водопой к реке, смотреть на облака, а потом они и думать о нас забудут. Жизнь продолжается. И нет никакого смысла оставлять после себя какие-либо записи, потому что потом не будет никого, никогда больше не будет никого, что смог бы их прочесть.

— У кого-то депрессия, — сказал Джейден.

Хочи стукнула его в предплечье:

— Кто-нибудь еще хочет домашней фри?

— О, я хочу, — сказала Изольда, садясь. — Забудь о вымирании, я-то умру в тот день, когда закончится наше растительное масло.

Хочи передала ей тарелку и встала:

— Меня уже тошнит от Антонио и его Бара Мицва. Есть пожелания?

— Финеас, — сказала Кира. — Нет, Ниссен. Он всегда меня подбадривает.

Хочи перебрала коробку с пластинками, поглядывая на генератор, чтобы убедиться, что он заряжен. Изольда взяла картошку и показала на Киру оставшейся половинкой, разговаривая с набитым ртом.

— Я думаю, ты просто напугана, — сказала она. — Отставим шутки. Это существо чуть не убило тебя, а теперь тебе надо работать с ним.

— Не с ним.

— Быть с ним в одной комнате, — сказала Изольда. — Ты знаешь, что я имею в виду. По-моему, это жутковато.

— А я думаю, что напугана ты, — сказала Хочи. Она включила плеер (НИССЕНУ ОТ ЛИЗЫ) и игривое техно заиграло в фоновом режиме. — Ты самая утонченная из нас, — продолжила Хочи, присаживаясь рядом с Изольдой, — и вот ты вся такая сейчас разбрасываешься жареной катошкой, словно уличная торговка.

— Может быть, я немного пьяна, — серьезно сказал Изольда, взмахнув в воздухе куском картошки. Она подняла бровь: — Сенатор Хобб угостил меня шампанским.

— О-ля-ля, — произнесла Хочи.

— Может, потому, что слушание прошло лучше, чем он ожидал? — спросила Изольда. Она пожала плечами: — Я не собиралась отказываться.

— Но они не получили того, чего желали, — сказала Кира, выпрямляясь. — Четверо глупых детей заставили их… — она замолчала на мгновение. — Если только это не то, чего они хотели на самом деле.

— Они хотели, чтобы Партиал остался жив? — спросил Джейден. — Хотели, чтобы ты изучала его?

— Я не знаю, — сказала Кира. — Это все не имеет смысла. — Она выглянула из окна. Все еще пусто.

— И все же это вызывает подозрения, не так ли? — спросила Хочи. — Если у Сената есть замыслы насчет Партиала, то сколько еще различных схем они могли разработать без чьего-либо ведома?

— У тебя паранойя, — сказал Джейден. — И в каких же ужасных заговорах, по твоему мнению, замешан Сенат?

— Они прячут Партиала в черте города, — сказала Хочи. — Если они способны на это, то на что еще?

В комнате стало тихо.

— Нападения на фермы, — сказала Хочи. — Исчезновение обвиняемого из Голоса посреди ночи. Мы допускаем эти события, потому что думаем, что знаем их причины, но что, если это не так? Что, если все те причины, о которых нам говорили, всего лишь ложь?

— Я почти год была помощницей Сенатора Хобба, — сказала Изольда. — И я могу ручаться, что не храню никаких опасных государственных тайн.

— Ты защищаешь правдивость тех людей, которые, и ты это знаешь, лгут людям Ист Мидоу, — сказала Хочи. — И они делают это слишком хорошо, чтобы считать это их первой ложью. Удивляет только то, что вы все изумлены.

— Я думаю, Хочи права, — произнесла Кира, чувствуя, как нехорошее чувство наполняет ее глубже по мере того, как она обдумывала слова Хочи.

— Почему вы так отчаянно на них нападаете? — удивился Джейден. — Слушай, Хочи, мне, конечно, жаль, что твоя мамаша та еще стерва, но она же не одна в Сенате. И что насчет Армии? Ты говоришь о тех, кто защищает и охраняет нас, о людях, которые погибают на чужбине, чтобы ты могла сидеть здесь в безопасности, слушать свои пластинки, изощряться в приготовлении разнообразных блюд и ныть о том, как тебя притесняют.

— Не считая твоего провального похода, — пылко сказала Хочи, — когда хоть какой-то солдат погибал в бою?

— В прошлом году, когда Голос совершил налёт на Хэмптонские фермы.

— И откуда ты знаешь, что это был Голос? — потребовала Хочи.

— С чего бы им лгать нам?

— А ты можешь быть уверен, что все дело не в каком-нибудь рассерженном фермере, — с нажимом произнесла Хочи, — который отказался отсылать свою квоту, и Проклятая Армия Лонг-Айленда решила немного его потрясти?

— С чего бы им лгать нам? — повторил Джейден.

— Потому что это поддерживает порядок! — выкрикнула в ответ Хочи. — Посмотри, что происходит: вооруженные солдаты на улицах, агрессивные обыски всех, кто ходит на рынок; они даже начали обыскивать дома. Сенат командует прыгать, а мы спрашиваем, как высоко, потому что они убедили всех, что иначе Голос убьет нас. Наши юноши идут на войну, наши девушки беременны, и мы всегда делаем все, что говорит Сенат, но это ничего не меняет. Ситуация ничуть не улучшается. А знаешь, почему? Потому, что если улучшится, то нам больше не нужно будет слушаться их!

Кира, шокированная этой вспышкой, переводила взгляд с одной на другого. Все остальные казались настолько же потрясенными.

Джейден что-то проворчал и поднялся.

— Ты сошла с ума, — произнес он, идя к двери. — Более важные дела требуют моего времени, чтобы тратить его здесь впустую.

— Идиот, — пробормотала Хочи и вылетела из комнаты в кухню.

Кира глянула на Изольду; та ответила потрясенным взглядом широко раскрытых глаз.

— Они не злые, — сказала Изольда. — Я работаю с ними каждый день — они обыкновенные люди. Хобб на самом деле старается изо всех сил, — она помедлила. — Тебе следует взять завтра с собой оружие. Ты даже не представляешь, насколько Партиалы сильны и на что они способны. У тебя есть пистолет?

Кира покачала головой:

— Я предпочитаю винтовки. Да и то, преимущественно дома. Не слишком годится для лаборатории.

— Я отдам тебе свой, — сказала Изольда. — Ратуша кишит солдатами, а тебе, как смотрителю зоопарка, где содержится супер интеллектуальный хищник, он нужнее.

Кира посмотрела в окно на пустую улицу:

— Думаю, мы можем прямо сейчас за ним и сходить, — тихо сказала она. — Вечеринка все равно закончилась.

Она вышла вместе с Изольдой, задержавшись на крыльце. Подождала несколько секунд, спустилась и ушла.

Маркус так и не пришел.

Доктор Скоусен вел Киру по длинному коридору:

— Это карантинная комната, — сказал он, показывая на тяжелую стальную дверь в конце коридора. — Мы не использовали ее для подобного раньше, мы вообще ее не использовали уже несколько лет. Сторожа всю ночь ее драили. Боюсь, что прокладки не настолько прочны, как нам бы хотелось, но наши имущественные команды работают сверхурочно. Они ищут новые магазины по продаже медицинского снаряжения, новые больницы и клиники. Любые места, где можно раздобыть любые виды пластика на двери и окна. Пока мы будем в сравнительной безопасности.

«А я буду заперта внутри вместе с Партиалом», — подумала Кира. Она крепче прижала колбы, стопку блокнотов и другое снаряжение, стараясь не уронить все это и поспеть за быстрым доктором Скоусеном.

Он понизил голос до шепота, когда они завернули за последний поворот:

— Мы всю ночь обыскивали его на предмет оружия, мыли его и взвешивали, делали все, что может сдержать его необузданность. Сейчас он привязан и он весь ваш.

Они дошли до двери — семифутового стального барьера, охраняемого двумя солдатами в касках и бронежилетах. Одним из них был Шейлон Браун, рядовой, с которым она познакомилась во время имущественного рейда в Ашарокене. Он улыбнулся, когда открывал дверь. Кира посмотрела на Скоусена, крепко прижимая к себе свою драгоценную ношу.

— Что ещё мне нужно знать?

— Исследуй все, что сможешь, — серьезно сказал он. — Я не хочу, чтобы ты этим занималась и до сих пор думаю, что это была идиотская затея, но это единственная… это редкая возможность и, честно говоря, я не знаю насколько долго остальные сенаторы будут это все позволять, пять дней или нет. Пожалуйста, все отчеты приноси непосредственно мне, особенно, если обнаружишь что-нибудь… какую-нибудь угрозу. Меньшее, что нам нужно, это паника.

— Понятно — сказала Кира. — Хорошо. — Она повернулась к двери, глубоко вздохнула и прошла мимо солдат: — Спасибо, что присматриваете за мной, ребята.

«Если понадоблюсь, я внутри с этим монстром.»

Сам подход был сделан из короткой трубы чистой, гибкой пластмассы. Внизу от пола шел мягкий электрический гул — электромагнитная сетка, предназначенная для того, чтобы очистить ее ботинки от посторонних частиц. Еще здесь должен был быть… Она оглянулась в поисках струй воздуха как раз в то время, когда в лицо ей ворвался искусственный вихрь, обдувая ее и втягивая пыль, волоски и другие загрязняющие вещества в ту же электрическую сетку в полу. Она постаралась удержать в руках свои колбы и бумаги, а когда воздух замер, поспешила в комнату.

Партиал лежал на операционном столе в центре комнаты; он был плотно связан кожаными ремнями, а стол был привинчен к полу. Он был в сознании, в глазах отражалась тревога, пока он смотрел, как она входила в переделанную комнату. К стенам были приставлены стойки, компьютеры и другое оборудование. Все было чистым и хорошо освещалось. У Киры на бедре висел полуавтомат Изольды.

Ей никогда в жизни не было настолько страшно.

Некоторое время Кира постояла, ничего не говоря, потом прошла через всю комнату к стене и положила свои вещи на тумбу. Несколько пробирок рассыпалось и она собрала их, расставляя на пластиковой стойке. Кира сглотнула, глядя на полку, пытаясь убедить себя повернуться лицом к Партиалу. В нем ведь ничего не было — всего лишь существо, не мужчина — подросток, в полном одиночестве и связанный. Она столкнулась с таким как он, и с другими, подобными ему, в гораздо более страшных условиях лишь несколько дней назад. Но все же сейчас все было по-другому; все казалось не ко времени и не к месту. Партиал в дебрях был врагом и она понимала, как это надо воспринимать, но Партиал, находящийся здесь, в Ист Мидоу, в одной с ней комнате…

Уголком глаз она уловила отблеск света, потом повернулась и увидела глазок маленькой камеры, вмонтированной в углу. Она, однозначно, была новой и не к месту. Камера была прикручена огромными винтами к деревянной полке. Кира огляделась и заметила еще четыре штуки: по одной в каждом углу и две наверху под определенными углами, чтобы было видно Партиала на столе и рабочее место Киры. «Работа Мкеле», — предположила она. Кира ощутила некую нервозность от того, что он и его солдаты так пристально за ней наблюдают. Если Партиал что-нибудь учудит, они увидят и среагируют.

Кира выдохнула, не понимая, что задержала дыхание. Она не могла решить, от того, что Мкеле за ней наблюдает, она чувствует себя в безопасности или наоборот. Она прошла мимо привязанного Партиала к окну.

Она находилась на втором этаже, глядя сквозь высокие деревья на большую парковку, полную покосившихся автомобилей. Большинство парковок были пусты, не у всех ресторанов во время разрушения цивилизации бизнес шел хорошо. Но у больницы парковка была забита полностью и одиннадцать лет назад. А машины пациентов остались как призрачные напоминания о них.

«Мне нужно взять у него пробу крови», — подумала Кира, заставляя себя вернуться к делу. — «Мне нужна кровь и ткани. Я прошла через зону боевых действий, чтобы отрезать у врага руку, так что я смогу взять биопсию из этой штуки, лежащей связанной в пятнадцати футах.»

Она пошла обратно к пробиркам, которые принесла с собой — образцы крови Маркуса. Реликвии ее первой попытки изучить РМ еще до Манхэттена, до Партиалов и до всего, что случилось. До того, как Маркус не пришел. У нее все еще хранились записи, сделанные после исследования крови. Записи пестрели количеством тромбоцитов, лейкоцитов, глюкозы, электролитов, уровнями кальция и кишащими повсюду страшными вирусными структурами. Каждый человек был носителем, отравляя своих детей уже после того, как Партиалы исчезли. Были ли Партиалы тоже носителями? Была ли вся эта катастрофа напрасной?

Кира глубоко вздохнула, потерла лицо и повернулась, чтобы посмотреть на Партиала — не на безликое существо под черной маскировкой, а на человека, мальчишку чуть старше, чем она сама, привязанного к столу и почти полностью обнаженному. Поскольку на нем не было рубашки, она видела его тренированный мускулистый торс, но не как у бодибилдера, а сильное, сухощавое и боеспособное. Генетическое совершенство, как сказала Изольда. Кира попыталась вызвать тот энтузиазм, который был во время боя на Манхэттене, постаралась представить как отрезает руку этого существа для изучения. У него были такие же карие глаза, как и у нее. Он спокойно смотрел на нее в ответ.

Доктор Скоусен сказал, что они его помыли, но, когда Кира снова посмотрела на Партиала, то увидела пятна вокруг лица и головы. Она шагнула ближе, пытаясь разглядеть получше, вглядываясь в его лицо. Это оказались пятна крови, засохшие и почерневшие, расплывшиеся вокруг рта и глаза, покрывавшие ухо с другой стороны. Она протянула руку, чтобы убрать его волосы, но замерла на полпути, а потом руку убрала.

— Полагаю, они тебя били?

Партиал ничего не ответил, просто смотрел на нее своими темными глазами. Его ярость была почти осязаема, словно жар, расходящийся волнами, от железной печки. Она пересилила себя и снова к нему потянулась, но в этот раз Партиал неожиданно повернулся к ней, дергая головой и вырываясь из повязок. Кира невольно отпрыгнула назад, сердце бешено колотилось. Она потянулась к пистолету. Кира не вытащила его, просто почувствовала его присутствие — твердое и успокаивающее. Она заставила себя успокоиться и снова шагнуть вперед, стоя прямо. Через мгновение она достала оружие, держа его так, чтобы Партиал мог видеть его.

— Я была в том отряде, который тебя поймал, — сказала она. — Я не пытаюсь тебе угрожать, просто показываю, насколько я серьезна. Мы с тобой проведем вместе пять дней, если ты хочешь, чтобы все это время мы воевали, я больше, чем готова.

Он посмотрел на нее холодным и жестким взглядом, словно пытаясь отыскать любой разлом, любую брешь в ее защите, чтобы выскользнуть…

…Но еще за холодными глазами был страх. Она уверенно могла бы сказать, просто посмотрев на него, что он никогда еще не был настолько испуган. Кира сделала шаг назад, пытаясь посмотреть на ситуацию со стороны: Он один — военнопленный, избит, скован и распростерт на операционном столе. А она еще и пистолет на него наставила.

Кира опустила взгляд на оружие и убрала его:

— На случай, если ты не умеешь разговаривать — здесь каждый тебя боится. Мы понятия не имеем, что ты умеешь или как ты устроен. Все, что нам известно, что ты — биологическое оружие на двух ножках.

Она замолчала в ожидании, но он оставался нем. Она рукой показала ему, что стоит что-то сказать, но в ответ — ничего. Она вздохнула. Кира и сама не смогла бы сказать, чего от него ждала.

Он смотрел на нее и она почувствовала себя неуютно, словно жучок в банке. И кто же кого на самом деле изучает?

— Ну что ж, хорошо, — сказала она. — Не хочешь говорить, ладно. Честно говоря, не думаю, что в подобной ситуации я бы стала разговаривать. Но все же не знаю, как быть. Люди существа очень общительные, мы любим общаться, чтобы чувствовать себя…

— Ты слишком много разговариваешь.

Кира остановилась, распахнув глаза. Его голос был сухим и хриплым, насколько ей было известно, он не сказал ни слова с того момента, как его поймали, а прошло уже больше пятидесяти часов. Да она и не была уверена, что правильно его расслышала. «Впервые за одиннадцать лет человек вступил в разговор с другим видом», — подумала она, — " а он говорит мне, чтобы я заткнулась». Когда первый шок, наконец, прошел, она чуть было не начала хохотать.

— Намек понят, — кивая, сказала Кира. — Но позволь мне сначала объяснить тебе то, что я собираюсь делать. Большинство наших тестов будет сенсорным, не инвазивным. Мы посмотрим на твои органы, это в некотором смысле… — Он закрыл глаза, демонстративно ее игнорируя, и она замолчала. — Хорошо, никаких медицинских разъяснений. — Кира направилась в сторону полок с ящиками, а потом вернулась обратно с несколькими стеклянными стерильными пробирками и некоторыми инструментами: — Позволь хотя бы тебя предупредить, что от этой иглы будет немного больно, ничего страшного, просто пружинный штифт войдет примерно миллиметра на два. Ты позволишь мне воспользоваться твоим пальцем или мы опять будем воевать?

Он открыл глаза, посмотрел на иглу, потом Кире в лицо. Через какое-то время он разжал кулак.

— Спасибо, — она вылила пару капель спирта на ватный тампон и протерла указательный палец Партиала. Его руки были твердыми и теплыми. Приспособление для прокалывания было размером и формой с коробочку для зубной нити. Она прижала его к пальцу: — Приготовься.

Он слегка вздрогнул. Иголка проколола ему палец и Кира быстро подставила к нему пробирку. Та медленно наполнялась кровью, медленне, чем обычно и она сжала палец, выжимая больше. Кровь остановилась прежде, чем колба наполнилась.

— У тебя, наверное, низкое кровяное давление, — нахмурившись, заметила она, закрывая колбу. — Обычно мне удается наполнить две с одного пальца. Если только… — она уставилась на пробирку, кровь в которой уже начала сворачиваться. Кира посмотрела на его палец, дырка на котором почти затянулась: — Это потрясающе, — прошептала она. Кира поднесла стеклянную колбу к глазам; кровь становилась бурой, сворачиваясь до тех пор, пока с обоих краев не покрылась маленькой, но твердой корочкой.

Она перевела взгляд на Партиала. Тот промолчал.

Первым порывом Киры было желание уколоть его еще раз, на этот раз уже глубже, но она отказалась от этой идеи так же быстро, как та появилась. Она здесь не для того, чтобы его пытать и, несмотря на то, насколько быстро он регенерирует, он все еще может испытывать боль. Достаточным доказательством тому было то, что он вздрогнул от укола. Она не смогла бы ранить его, чтобы потом наблюдать за тем, как он будет реагировать.

Но все же… не этого ли добивался Сенат? Не для этого ли она сама здесь? Она, конечно, не станет кромсать его ножами, но они приказали ей его изучить. Если невосприимчивость Партиала к РМ основана на его регенерационной системе, тогда она должна исследовать все ее пределы и возможности и выяснить, как они могут использовать их для своей пользы. Если она не может найти ответы в другом месте, она поищет их здесь.

Сможет ли он выжить после огнестрельного ранения? Что произойдет с пулей? Ее интуиция боролась с научным любопытством. Кира покачала головой и снова обратила свое внимание на корочку внутри пробирки.

— Я не собираюсь тебя пытать, — сказала она, возвращаясь к ящикам и доставая небольшой пластиковый шприц с короткой острой иглой. — Но мне нужен другой образец крови. Медицинскому компьютеру нужна жидкая кровь, чтобы выдать мне картинку того, что с ней происходит. Так что, если твоя кровь сворачивается от малейшего соприкосновения с воздухом, значит нам надо его изолировать. — Она надела иглу на шприц, отыскала физраствор, воткнула в бутылек иглу и закачала его в шприц. Потом водила поршень туда-сюда до тех пор, пока не убедилась, что емкость заполнена только жидкостью. Она протерла вену Партиала с внутренней части локтя и поднесла к ней иглу. — Приготовься для еще одного укола.

На этот раз он даже не дрогнул. Она собрала кубик крови и решила было приложить ватку в его руке, но поняла, что заживление и так уже началось. Почувствовав себя идиоткой и отвернувшись, она поместила сам шприц и иглу в медицинское оборудование. Кровь оставалась жидкой. Она сняла перчатки и начала кликать по экрану, инициируя анализ крови, сканирование печени и всего, до чего могла додуматься, вызывая сообщение о «полном сканировании», которое выявило вирус в прошлый раз. С Маркусом. Она нажала «Да» и принялась ждать, затаив дыхание, пока компьютер обрабатывал кровь.

До сих пор она не позволяла себе думать о Маркусе; у нее на самом деле просто не было на это времени. Меньше, чем двадцать часов назад она еще сидела в задней части фургона Армии, который вез ее в Ист Мидоу на тайное слушание в Сенате. Прошлой ночью Маркус не пришел к Хочи (да и сама Кира не ходила к нему), а этим утром она отправилась прямиком сюда. Был ли он все еще зол на нее? Она-то уж точно была, но в тоже время она понимала его. Она знала, что он… что? Пытается защитить ее? Но ей не нужна была защита, не тогда, когда она одна пытается хоть что-то сделать. Но был ли он прав на счет РМ, были ли он прав в том, что его нельзя излечить, а они просто расходуют свои жизни на тщетные попытки? Она не могла в такое поверить, она не должна даже думать о подобном. Она найдет исцеление от этой чертовой штуки и это все, что имеет значение. Так почему же она считает, что поняла Маркуса?

Он был напуган и думал, что потеряет ее. Она могла это понять. Она сама была почти на половину убеждена, что погибнет.

Компьютер подал звуковой сигнал и Кира посмотрела на экран. Уровень электролитов в крови Партиала был выше среднего, уровень глюкозы был приближен к диабетическому, а уровень лейкоцитов был так высок, что она не могла не измерить ему температуру, опасаясь инфекции. Температура оказалась 98,6 градусов, как и у нее. Может быть, у него такая физиологическая особенность, которая является нормой? Насколько она знала, результаты, указывающие на болезнь у обычного человека, для Партиала были нормой. Она переписала данные в блокнот, помечая аномалии, которые хотела бы просмотреть и изучить чуть позже.

Но наиболее важной частью анализа было то, что она обнаружила после того, как все просмотрела. Там не было ни следа РМ.

Вируса нет. Она восторженно оглянулась: Партиал все еще лежал на столе, молча разглядывая потолок. И по какой-то причине он все еще выглядел угрожающе. Кто-либо другой в таком положении сдался бы, но в этом было что-то такое… напряженные мышцы, боевая готовность в глазах. Все это говорило Кире о том, что мозг его лихорадочно работает.

Но в данный момент все это не имело значения. Кира чуть не рассмеялась — в Партиале не было ни следа РМ, как она и предполагала. Его тело могло уничтожать или вытеснять вирус полностью. И она должна была узнать, как это у него получается.

Она быстро стучала по экрану, пальцы так и порхали по поверхности, пока она вызывала файлы с вирусом. Теперь ей было известно, что Партиалы не являются носителями и ей предстояло выяснить, как вирус появлялся у людей — это инфекция? Было недостаточно просто сказать «они заболевали», она должна была понять, каким образом вирус кочует от человека к человеку и что происходит, когда он в человека попадает — все до молекулярного уровня. Ей нужно изучить сам процесс как у человека, так и у Партиала и понять, чем они отличаются. Она снова вызвала изображение вируса на экран, с желтоватым налетом сферу, который жила у нее в крови. «Ты выглядишь как воздушный шарик», — подумала она, — «но ты убил 99,996 процентов человечества».

Ей нужно сосредоточиться. Какая информация уже есть в файлах? Например, размер: четыреста нанометров. Он огромен. Он определенно достаточно велик, чтобы не пройти через хороший воздушный фильтр. Она взглянула через всю комнату на пластиковый проход за дверью, гадая, какой же установлен там. «Подобная система должна быть способна остановить вирус в четыреста нанометров», — подумала она. Четыреста нанометров и до плода добраться не смогут; ничто такое большое не сможет проникнуть через плацентарный барьер. Это может вполне объяснить тот факт, что дети не заболевают до тех пор, пока не родятся.

Кира помедлила, озадаченная внезапной мыслью. Если вирус достаточно большой, почему же мы не можем оградить новорожденных, содержа их в автономной среде? Они вычищают палату, стерилизуют инструменты, носят защитные респираторы, они делают все возможное и невозможное, но вирус все равно добирается до детей.

«Я не первая, кто задается подобным вопросом», — подумала она. И Маркус, и доктор Скоусен оба сказали, что люди занимаются подобными исследования с самого Раскола. Это значит, что должны быть какие-то записи с выводами. Она вызвала поиск по базе данных микроскопа, надеясь найти исследования по рождениям в чистой комнате, и кое-что она нашла. Очевидно, что они не были успешными; заболевание и появление РМ было практически идентичным нынешнему состоянию, словно чистая комната ни на что вовсе и не влияла. Дальше к записям были прикреплены данные о других исследованиях, которые проводились только по наличию РМ в воздухе. Кира с интересом их открыла: она, конечно же, знала, что РМ передавался по воздуху, но реальная структура вируса не изучалась на начальном этапе и они пока его не обсуждали ни на одном из занятий. В отчете было еще больше изображений, схожих с теми, что были в пробе крови, которую она рассматривала, но вирус был намного меньше по размеру: около двадцати трех — тридцати нанометров. Кира нахмурилась. Что-то подобное столь малых размеров будет очень сложно поймать, даже в чистой комнате. Она взглянула на Партиала, чувствуя как в ней опять поднимается застарелая злость.

— Вы ведь сделали все, чтобы быть уверенными, что мы ничего с этой чертовой штукой поделать не сможем?

Партиал повернул голову, чтобы посмотреть на нее и Кира почувствовала, что почти видит, как у него в голове роятся мысли. Когда он заговорил, в его глазах проявилось… любопытство.

— Вы не можете размножаться.

— Что?

— Поэтому вы пытаетесь найти вакцину от РМ. У нас детей быть не может, так что по началу их отсутствие нам странным не казалось, но только не вам, да? Вы пытаетесь вылечиться от РМ, потому что ваши дети из-за него не выживают.

Кире хотелось накричать на него, вынудить его признать, что он приложил руку к их вымиранию. Она хотела, чтобы у нее появился повод напасть на него из-за того, насколько буднично он об этом говорил. Но она остановилась из-за внезапно возникшей у нее мысли.

Знал ли он, что вирус все еще их убивает? Она понимала, что ему нельзя доверять, но, казалось, он только сейчас начал все понимать. Он действительно ничего не знал. Но если это так, то из этого следуют две очень важные вещи: первое — Партиалы за ними не следят. Чистой теорией сейчас казалось и предположение о том, что Партиалы прячутся среди них, проникнув на остров в качестве глубоко законсперированных шпионов. Но если бы это было правдой, то этот уже был бы в курсе, что человеческие дети умирают. Его удивление означало, что Партиалы не следят за людьми.

«Или же, если они и наблюдают», — подумала она, — «то они не делятся своими наблюдениями с другими».

Второй мыслью было предположение, что Партиалы не знали (или не знал этот конкретный), как работал РМ. Он не ожидал, что вирус слоняется по округе и по видимому большинство Партиалов этог тоже не знали. Скрывали лидеры Партиалов информацию от своих собственных солдат? Или они сами ничего не знают? Да и как они могли не знать функцию вируса, если они создали его сами? Существовала вероятность, что вирус мутировал. Кира аж содрогнулась при этой мысли. Если такой смертельный вирус, как РМ мутирует, действуя за пределами своих первоначальных параметров, кто знает на что он способен?

Она предположила, что есть лишь один способ узнать, насколько много ему известно:

— Ты, — сказала она, — Партиал. Что ты знаешь об РМ?

Он не ответил.

— Ой, да ладно, — сказала Кира, разочарованно поворачивая голову: — Мы что, опять будем проходить все тоже самое? Неужели ты не можешь ничего сказать?

— Хорошо, человек, — сказал он, — ты собираешься убить меня через пять дней. Не вижу смысла говорить что-либо, стимула нет.

Кира рванула обратно к компьютеру и бросилась кресло. Она была так зла, что и подумать страшно. Его нужно убить, потому что он убил Гейба и Тощего, а еще шесть миллиардов других людей. После всего, что он сделал будучи частью всех их злодеяний, как он смеет выставлять себя жертвой?

Картинки на экране казались размытыми, с завитушками; как ей сосредоточиться, если «это» лежит в двадцати футах от нее? В такие времена ей очень было нужно, чтобы Маркус отпустил какую-нибудь шутку. Это помогло бы ей разрядить обстановку и понять, что важно, а что нет. Кира посмотрела на дверь, но, конечно же, его там не было. Он даже не знал о том, где она сейчас находится.

Однако Партиал прав в одном: у нее только пять дней. Ей нужно работать. Она выкинула мысли о Партиале из головы и заставила себя сосредоточиться на задаче: на экране, полном изображений вируса и множестве отчетов о вирусной структуре. У вируса было две формы — одна в крови, другая в воздухе; Сфера и Спора, желтая и голубая. Сосредоточиться! Спора была крошечной, идеально подходящей для переноса по воздуху. Должно быть, таким образом вирус передается от одного к другому. Но зачем тогда Сфера?

Ни одно из исследований так и не дали ответа, хотя обе формы вируса существовали, но не было понятно как они работали вместе. Кира повернулась к отчету об анализе крови Маркуса, проверяя результаты в поиках любого признака присутствия Спор. Если он может попасть в организм, значит, там должны быть какие-то признаки в образце Маркуса, но безрезультатно. Это означало, что все, что случилось с Спорами, когда они попадали в тело, взаимодействие происходит очень быстро, и не оставляет ни следа.

Сфера — вот след. Кира в голове перебрала все варианты: Вирус, очевидно, вступал в реакцию с кровью человека и его тканями — вот как он работал, используя тело хозяина, чтобы размножаться, возможно, был еще какой-то дополнительный уровень взаимодействия. Может быть, Спора была сконструирована таким образом, что делиться не могла, а преобразовывалась с Сферу и тогда уже размножалась. Это было странно, но вполне возможно. «Все что он делает», — подумала Кира, — «оно должно это делать быстро. К тому времени, как мы получим образцы крови, Спора уже преобразуется». Кира пробежала пальцами по волосам, пытаясь понять, как увидеть эту трансфигурацию. Если бы она смогла достать образец неинфицированной крови и разместить его быстро в медицинский компьютер, она смогла бы изучить процесс заражения. Но где ей взять не зараженной человеческой крови?

У новорожденных. В городе четыре беременные женщины, чей срок подходит на следующей неделе; кроме того, какая-нибудь другая будущая мать может родить раньше срока.

Она сделает запрос доктору Скоусену, просто, чтобы посмотреть, что он ответит. Они всегда берут кровь после рождения, но они, как правило, не делают анализ сразу, поскольку у них есть другие проблемы — большинство образцов к тому времени уже не те. Если теория Киры верна, они должны исследовать кровь сразу же, если хотят увидеть эту специфическую реакцию.

Другой вопрос гораздо труднее понять: если Сфера образуется из Споры, откуда берется сама Спора? Создает ли их Сфера? Наблюдать за процессом будет сложно, потому что Кира понятия не имела, как эта штука работает и каким образом ее воссоздать. Очевидно, что трансформация не может происходить в крови. Отсутствие Спор в образце крови Маркуса говорит об этом же. Тогда в легких? Взаимодействует ли Сфера с кислородом так же как Спора с тканями? Это был самый простой ответ, с которого и следует начать. Но как она может проверить?

«Сначала я должна выделить вирус», — подумала она. Кира огляделась вокруг в поисках того, что помогло бы ей загнать вирус в ловушку и на глаза ей попались латексные перчатки. Она вспомнила как они с Маркусом надували их и лопали. Если трансформация действительно происходит в легких, в ее дыхание вирус будет присутствовать. Если перчатка сможет удержать кислород, то и вирус в нем будет держаться достаточно долго, чтобы посмотреть на него через медицинский компьютер. Она подошла к перчаткам и надула одну как шарик. Что теперь? Она неуверенно стояла посреди комнаты. Сможет ли компьютер сделать тест через резину? Скорее всего да, даже несмотря на то, что чувствовала она себя при этом полной дурой. Но была и еще одна проблема, все, что она проделывала со своим дыханием, тоже самое ей нужно сделать и с дыханием Партиала. Оба теста нужно провести одинаково, иначе результаты ничего не будут значить. Она была уверена, что Партиал никогда не станет дуть в перчатку. Она сдула свою. Ей надо подумать о кое-чем другом.

— Мы побеждали в войне, — вполголоса сказал Партиал. Кира думала о своем, когда он заговорил, она не ждала, что он вообще что-то скажет.

— Что? — Кира уставилась на него, потом засунула перчатки в карман: — Какого черта ты поднимаешь эту тему?

— Потому что ты считаешь, что мы создали вирус; вот почему ты исследуешь меня как часть своей миссии по созданию вакцины. Ты думаешь, что мы его спроектировали, — он покачал головой: — Но это были не мы.

— Очевидно же, я ожидала, что ты солжешь, — сказала Кира, — но я надеялась, ты будешь более изобретателен.

— Это правда.

— Это не правда! — прокричала она. Партиал не ответил, просто смотрел на нее со стола. Его глаза были темными и серьезными: — Вы напали на нас, вы убивали нас и вы запустили вирус, чтобы закончить начатое.

— Мы побеждали в войне, — повторил он. — Мы были самой крупной структурой вашей армии, так что у вас не было возможности сопротивляться; мы быстро нанесли удар, перехватили ваши коммуникации, мы сорвали вашу контратаку. У вас не было возможности нас остановить. Через несколько недель, может быть, всего лишь через две, мы бы установили полный контроль над правительством. И мы бы сделали это без всякого разрушения созданной вами инфраструктуры — электричества, природного газа, промышленности и пищевого производства…

— Так вот какой у вас был план, — горько сказала Кира. — Использовать нас как рабов? Как рабочую силу, чтобы поддерживать вашу инфраструктуру?

— Хочешь сказать, точно тоже самое, что и вы сделали с нами?

Кира уставилась на него, злость вскипала в ней с каждой секундой. Горячая, словно сварочная горелка. Она вытащила перчатки из кармана, прошагала к медицинскому компьютеру и бросила их в специальный ящик для опасных материалов.

— Мы не думали вас порабощать, — сказал Партиал. — Но даже если бы мы этого захотели, у нас не было желания или нужды убивать вас. В этом не было смысла, ни тактического, ни политического, ни какого-либо другого. Не было смысла выпускать вирус.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, что супер вирус, который уничтожил людей, а вас обошел даже не оцарапав, выпущенный в самый разгар вашей атаки, ничего общего с вами не имеет?

— Я признаю, что эта версия кажется притянутой за уши.

— Притянутой за уши — это преуменьшение.

— Мы давно ищем объяснение произошедшему, — сказал он, — но мы до сих пор не знаем, откуда он взялся.

— Я вообще не понимаю, почему с тобой разговариваю, — сказала Кира. Нужно быть сумасшедшей, чтобы поверить всему, что он сказал. А она сумасшедшая просто потому, что слушает его. Она вернулась к медицинскому компьютеру, сердито глядя на картинки и данные, но Кира не могла не смотреть на самого Партиала, сначала один раз, потом второй. Если она сможет что-то разглядеть в его лжи, возможно, что-то полезное в том, о чем он говорит. Все, что он сказал было поверхностным и безэмоциональным, словно ему было все равно. Она полностью повернулась к нему в своем кресле: — Хорошо, — сказала Кира, — поскольку у тебя есть настроение, чтобы поболтать, скажи мне — Зачем вы были на Манхэттене?

Он промолчал. Она подождала, глядя на него, и снова задала вопрос:

— Какова была ваша миссия? Зачем вы подступили так близко к нашим границам?

— Я не могу тебе сказать.

— Почему?

Партиал уставился в потолок:

— Потому что не хочу, чтобы они меня убили.

 

Глава 19

Была уже почти полночь, когда Кира наконец покинула госпиталь. Она зябко поежилась на холодном воздухе, хоть и стояло лето, ночи на Лонг Айленде порой бывали прохладными. Партиал больше не произнес ни слова, и Кира была ему за это благодарна. Как бы ей не хотелось знать, о чем именно он говорил, она была очень напугана. Если то, что ему известно, было настолько опасно, что простой разговор мой обернуться его гибелью… она снова поежилась, размышляя об этом.

Вместо этого она провела весь день, зарывшись в файлы медицинского компьютера, изучая вирус: его особенную структуру, белки, из которых состояли стенки и рецепторные узлы, генетический груз, который он носил в себе. В больнице было кое-какое невероятно сложное оборудование для генетических исследований, некоторое использовалось раньше для модификации генов (что угодно от лечения заболеваний до изменения цвета глаз), но все, кто знал, как им пользоваться погибли во времена Раскола. Вся ирония в том, что у них есть подобные невероятные технологии не такого уж далекого времени, но никто не может с ним работать. Порой Кира думала, что это сплошное волшебство: мистические артефакты какой-то забытой цивилизации. Доктор Скоусен и его исследователи изучали его в темных комнатах, обложившись древними томами своего ремесла, но магия исчезла. Они могли составить генетический код РМ, но ни изменить, ни прочесть его они не могли. Все, что они могли — наблюдать, гадать и надеяться на прорыв.

Никаких прорывов Кира не видела. А осталось четыре дня.

Она медленно шла по городу, ей хотелось скорее добраться до дома и провалиться в сон, словно мозг настолько устал, что не может сосредоточиться и просто хочет побродить бесцельно. Она проходила по темному городу мимо притихших домов, потрескавшихся тротуаров и грязных разбитых дорог. Ночью Ист Мидоу казался таким же пустым как и остальной мир — вездесущие растения сдерживались людьми и животными, но дома были таким же темными, улицы пустынными, а вокруг все было совершенно тихо. Днем город был хоть и не полностью, но заполнен, ночью же он становился еще одной часть погребенного под руинами мира.

Кира завернула за угол и поняла, где она была, куда шла подсознательно с того момента, как вышла из больницы. Улица Маркуса. Она встала на углу не шевелясь, отсчитывая дома — пятый, четвертый, третий, второй, первый, а потом и его дом по правой стороне. Несколько лет он жил с престарелым мужчиной, потом переехал в другую приемную семью, когда тот скончался. Когда ему исполнилось шестнадцать, он переехал в свой дом. Вопрос переезда ничего не значил; все, что нужно было сделать, найти дом в хорошем состоянии, отмыть его и все. Владельцы мертвы, банки исчезли, каждый мог иметь по два, пять, даже десять домов, если захотел бы. Лонг Айленд был домом для миллионов людей. Старый мир потреблял большое количество вещей. Сейчас вещей было столько, что никто никогда не смог бы их использовать.

Кира увидела вдалеке слабый тусклый свет, проблеск света и остановилась. Она прищурилась, да, свет определенно горел. Это был дом Маркуса. Почему он не спал так поздно? Она двинулась вперед, осторожно переступая корни деревьев, торчащие из бетона, и не отрывая глаз от мерцающего света. Горела свеча, мягкий свет которой был виден через окно. Кира остановилась на газоне перед окном и уставилась на комнату: свеча, стул, сидя на котором Маркус заснул. Стены комнаты были голыми, лишь утыканы гвоздями, где когда-то висели фотографии, но сейчас торчали лишь шляпки. Кира долго смотрела на Маркуса, как вдруг заметила, что он проснулся и тоже смотрит на нее.

Он сидел смирно, глядя на нее широко распахнутыми глазами, ожидая, что она начнет двигаться. Она стояла не шевелясь и смотрела на него в ответ.

Мерцала свеча.

Маркус встал и исчез за оконной рамой, а потом входная дверь открылась. Кира рванула вверх по ступенькам, даже прежде, чем осознала что происходит. Когда Маркус появился в дверном проеме, она обвила руки вокруг него, откунувшись лицом ему в грудь. Он крепко схватил ее, прижав к себе, а она закрыла глаза и впитывала его в себя: его силу, его запах, его присутствие, все такое знакомое и родное. Он был частью ее жизни всегда, насколько она себя помнила; он был самым реальным из того, что осталось у нее от старого мира. В том мире она родилась, но в этом (Ист Мидоу, Маркус, даже РМ), она жила. Она сильнее прижалась к нему, поднимая лицо. Их губы соединились в длинном, яростном и отчаянном поцелуе.

— Прости, что я не пошел с тобой, — прошептал Маркус. — Я сожалел об этом каждый день, когда ты ушла.

— Ты мог погибнуть, — сказала Кира, качая головой и потом снова его целуя.

— Но я должен был быть с тобой, — твердо сказал он. — Я должен был быть с тобой, чтобы защитить тебя. Я люблю тебя, Кира.

— Я тоже тебя люблю, — мягко сказала она, но внутренний голос на задворках сознания сказал: «Тебе не нужна была защита».

Она проигнорировала голос, прогнав его прочь. Прямо сейчас единственное, что ей было нужно в целом мире, — находиться в его руках.

— Вы поймали одного, да?

Кира помолчала, не желая ни говорить, ни даже думать о Партиале, потом кивнула:

— Ага.

— Повсюду ходят слухи. Все знают, что Армия привезла кого-то с Западной оконечности острова, но никто не знает, кого. Мне было не сложно сложить дважды два.

Кира ощутила как по телу пробежала волна напряженности, вспомнив, настолько взбудоражен был город, когда она уезжала. Наколько он был близок к гражданской войне:

— Думаешь, кто-нибудь еще прознал?

— Сомневаюсь, — сказал Маркус. — Навряди ли первое, о чем народ подумает, это то, что в Ист Мидоу притащили Партиала.

— Может быть, не первое, — сказала Кира. — А второе, пятое или двадцатое. Но кто-нибудь может все понять.

Внезапно она почувствовала дрожь и отстранилась от Маркуса, чтобы растереть руки. Он приложил ладонь к ее спине и нежно завел ее в помещение.

— У нас есть множество других причин для беспокойства, — сказал он с необычной для него серьезностью. — Пока тебя не было, случилась еще одна атака Голоса, и она была масштабной. Они напали на псарни и убили или похитили почти всех обученных собак Армии. Теперь мы не можем…

Кира резко остановилась и схватила его за руку; ее сердце забилось чаще:

— Псарни? Это там, где работал Саладин?

— Чудо-мальчик, — кивнул головой Маркус. — Самый молодой человек на планете. Они забрали его вместе с собаками и еще половиной людей, которые работали с ним. Довольно сильный психологический удар. Без собак мы не можем выслеживать Голос через дебри. Но без Саладина… такое ощущение, будто они заглянули, пнули щенка и украли ребенка. Многие люди призывают ко всеобщей войне.

— Зачем они это делают? — спросила Кира. — Очевидно же, что это только злит людей. Это выглядит, словно они вышли перед нами на дорогу, чтобы помочиться в нашу сторону. Это не поможет им привлечь на свою сторону новых сторонников. Может, они пытаются начать войну?

— Возможно, они взяли его ради выкупа, — сказал Маркус. — Он отличный козырь, к тому же они оставили послание.

— Послание?

— Ну, технически они оставили на псарне граффити, но все же. Сообщение достаточно понятно, как и всегда: «Упраздните Акт Надежды»

* * *

Кира прошла через пластиковый тоннель.

— Доброе утро. — Она сказал это не подумав, потом замолчала, гадая зачем так сказала. Когда это она начала думать о нем, как о личности?

Партиал, конечно же, ничего не ответил. Он даже не отреагировал на нее, и Кира подумала, что он, наверное, спит. Она подкралась поближе, стараясь двигаться тише, но Партиал застонал и закашлялся, опрокидывая голову на бок и сплевывая.

— Что ты… — она замерла.

Слюна была красной от крови.

Бумаги выпали из рук Киры. Она поспешила к Партиалу, осторожно приподняла его голову. Лицо его было темным от синяков и запекшейся крови.

— Черт побери, что с тобой произошло?

Он снова застонал, медленно открывая глаза:

— Кровь.

— Ага, — сказала Кира, подбегая к шкафчику за салфетками, — я вижу, что у тебя кровотечение, но почему? Что случилось?

Он ничего не ответил. Наклонил голову, проверяя суставы шеи, потом вытянул правую руку; та поднялась дюйма на три, потом дернулась и остановилась. Партиалу дали сменную одежду, Кира закатала его рукав и обнаружила, что его рука покрыта рваными ранами:

— Они порезали меня.

У Киры от ужаса отвисла челюсть.

— Кто? — страх почти мгновенно перешел в ярость: — Кто это был? Охрана? Доктора?

Он слегка кивнул, исследуя рот языком, чтобы убедиться, что все зубы на месте.

— Это просто нелепо, — разгоряченно сказала Кира. Она протопала к микроскопу, выругалась и вернулась обратно. Все, что она хотела сделать, но отвергла как бесчеловечное, кто-то пришел и сделал. Она долгим холодным взглядом посмотрела в одну из камер, немигающий глаз которой бесстрастно взирал в ответ. Ей так хотелось ее разбить, но она глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Ее злость ничем не поможет. «Я тут пытаюсь быть пай девочкой, но… действительно ли нянчиться с ним это «хорошо»? Может, я вынесу больше пользы для человечества, если испытаю все пределы Партиала?»

Она прошла к столу и села, попрежнему глядя перед собой. «Я не знаю, что мне делать».

Она склонила голову. Пока смотрела вниз, увидела скомканную резиновую перчатку в мусорной корзине. Исследование дыхания, ей все еще нужно найти способ, чтобы локализовать дыхание Партиала. Так она смогла бы найти воздушные следы РМ. Споры. И она до сих пор не придумала как. Перчатка могла бы сработать, она была в этом уверена, но только, если объект пожелает. Она посмотрела на Партиала на столе, мрачного и притихшего.

Она поднялась, достала еще одну резиновую перчатку и медленно подошла к столу.

— У тебя есть имя?

Партиал внимательно посмотрел на нее. Этот медленный изучающий взгляд, казалось, оценивал все ее сильные и слабые стороны.

— Зачем тебе знать?

— Потому что я устала обращаться к тебе «Партиал».

Он изучающе смотрел на нее с минуту, потом улыбнулся медленно и с опаской.

— Сэмм.

— Сэмм, — сказала Кира. — Должна признать, я ожидала чего-то более необычного.

— В нем два М.

— Почему два М?

— Потому что так было написано на моем рюкзаке, — сказал Сэмм. — «Сэм М». Я не понимал, что вторая М обозначает фамилию. Мне было два дня. Тогда я еще не встречал никого, у кого была бы фамилия. Я был просто… Сэммом. Однажды я написал так в докладе, и это имя ко мне прилипло.

Кира кивнула и присела на корточки рядом с ним:

— Сэмм, — сказала она, — я знаю, у тебя нет причин помогать мне, нет причин делать то, что я прошу, но я хотела бы, чтобы ты понял, что это очень важно. Ты догадался вчера, что РМ все еще является для нас большой проблемой и ты был прав. Все, что я здесь делаю, все, что мы делаем, это пытаемся найти способ от него избавиться. Вот почему мы были на Манхэттене, потому что ничего, что осталось на этом острове не дало нам никаких ответов. Я не знаю, важно ли это для тебя, но это очень важно для меня. Я отдала бы свою жизнь, чтобы найти вакцину от РМ. Знаю, что это прозвучит странно, но я хочу попросить тебя об одолжении, — она замолчала, затем достала перчатку: — Ты не мог бы подуть в нее?

Его брови поползли вверх.

— Мне нужно, чтобы ты ее надул, — объяснила она. — Это поможет мне изолировть твое дыхание и изучить его через компьютер.

Он помялся:

— Назови свое имя.

— Зачем?

— Потому что я устал обращаться к тебе «Человек».

Она склонила голову, глядя на него. Это что, шутка такая? Его голос спокоен и лишен эмоций, как и всегда, но за ним слышится что-то игривое. Он тянется к ней? Проверяет ее? Но за всей этой расслабленностью, расчетливость никогда не покидает его глаз. Все, что он ни делает, у него на это должна быть не одна причина. Она поджала губы, решив поддаться ему:

— Меня зовут Кира.

— Хорошо, Кира, я надую твою перчатку.

Она поднесла ее к его губам, ощущая его дыхание на своей руке, потом плотно прижала перчатку, пока он дул внутрь. Потребовалось несколько попыток, чтобы сделать все правильно, но вскоре у нее появился небольшой образец его дыхания, и она плотно завязала перчатку.

— Спасибо, — Кира поместила ее в отсек для образцов, ощущая себя немного смешной, потом закрыла камеру и начала перелистывать экран. Область охвата начала длительный процесс поиска всех структур, какие были только возможны, сохраняя их, чтобы Кира могла просмотреть.

Почти сразу же в углу экрана выскочило сообщение — было найдено «частичное совпадение» с чем-то в базе данных. Кира покачала головой. Какой каламбур, правда, микроскоп? Мгновение спустя появилось еще одно, потом еще два, еще четыре. Частичное совпадение за частичным совпадением. Кира открыла картинку и обнаружила на ней странное построение белка, абсолютно новое и все же, как и сказал поиск, очень знакомое. Она увеличила масштаб. Сейчас совпадений было больше, они приближались к сотне. Что-то в дыхании Сэмма выглядело очень похожим на Сферу РМ, но не таким в точности. Пальцы Киры порхали по экрану, увеличивая изображение, вращая его, разделяя на части. Оно было удивительно похоже на версию РМ, передающуюся через кровь: такого же размера, такой же формы, даже с такими же узлами и рецепторами на поверхности. Но это был не точный вид РМ, но очень на него похожий, что заставило Киру содрогнуться. Несколько небольших различий и есть самая страшная часть, потому что это означало, что вирус был абсолютно новым. Вероятно, это был новый штамм вируса.

И Сэмм его выдыхал.

Кира подняла взгляд к потолку, несколько раз перевела глаза из одного угла в другой. Она думала, не позвать ли кого-нибудь, не выбежать ли из комнаты, но помедлила с этим. «Мне нужно разобраться». Прежде всего, она не больна. У нее нет симптомов, она не ощущает дискомфорта — нет никаких признаков вторжения болезни. Кира внимательно посмотрела на экран, изучая картинку. Изображение было похоже на РМ, но не на вирус. У вируса в центре была бы коровая частица, представляющая собой набор генетической информации, нужная для проникновения в клетки и разрушения их. У этой структуры из дыхания Сэмма ее не было. Пальцами помогая себе снимать слои с изображения на экране, Кира тщательно рассматривала картинку, исследуя каждую деталь ее строения. Насколько она могла сказать, у этой неизвестной частицы не было никакого способа размножаться. Как будто это был вирус, неспособный быть вирусом.

Что бы это ни было, теперь Кире было на чем сосредоточиться. Она стала сопоставлять изображение с другими из базы данных, пытаясь определить назначение и функции частицы. Мгновенно появились две возможные версии, и она занесла их себе в блокнот. Первая версия предполагала, что тело Сэмма когда-то могло производить Сферу, но почему-то эта способность была удалена или подавлена, и осталась только эта инертная невирусная структура. Остаточная частица, как аппендикс у человека: доказательство существовавшей раньше функции. Кира раздумывала над этим, уставившись в записную книжку. Неужели таким образом Партиалы и распространили РМ? Просто выдохнули его — и всех убили? Но как тогда эта функция их организмов пропала — что щелкнуло выключателем и сделало смертельно опасный вирус инертным? «Партиалы были сконструированы», — подумала она. — «Подобный выключатель и сила, приводящая его в действие, вполне могли были быть встроены в них. Но у кого ключ?»

Кира содрогнулась, вероятные последствия скрутили ее внутренности в тугой узел. Вторая догадка казалась еще хуже: частицы в дыхании Сэмма были предвестниками активного вируса, вступающего в реакцию с кровью человека и превращающегося в смертельную Сферу. В этом ли секрет иммунитета Партиалов? Вирус, который не может самоактивироваться, пока не найдет цель в виде человека? Это была самая худшая из ситуаций для Киры, потому что это означало, что она ничего не сможет сделать — нет никакого защитного механизма, который она бы смогла вычленить из Партиала, чтобы побороть вирус. Если РМ атакует конкретно и непосредственно людей, тогда единственная защита — не быть человеком.

Может быть, единственный способ выжить — быть Партиалом.

Кира покачала головой, отпуская прочь самые бредовые мысли и идеи, отбросив свой ​​блокнот. Она не должна так думать, она не станет так думать. Что-то явно должно быть в генетическом коде Партиала, отчего РМ становится инертным. И должен быть способ, чтобы скопировать его и применить его на генетический код человека. Она собирается найти его. Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что Сэмм заявил вчера, было правдой: Партиалы действительно имеют связь в РМ, на самом базовом уровне. Но что это было?

Она покликала по экрану, открывая информацию о составе частицы, чтобы дать ей имя. Та, что зарождалась в крови, называлась Сферой, потому что была толстой; та, что зарождалась в воздухе, называлась Спорой, потому что, по всей видимости, так и распространялась. Новую частицу она назвала Наблюдатель, потому что она не несла никаких очевидных функций. Она, видимо, просто сидела и ждала возможности нанести удар.

— Ты не найдешь того, что ищешь.

Кира начала заново; у Сэмма было забавное ощущение времени. Но она оставалась серьезной:

— А откуда ты знаешь, что я ищу?

— Ты ищешь решение.

— Я ищу исцеление.

— Исцеление — только часть, — сказал Сэмм. — Ты ищешь решение своим проблемам: мятежникам, болезням, политически волнениям, гражданской войне. Ты боишься всего, и, сказать по правде, все в ваших жизнях жутковато. Ты ищешь способ двигаться дальше, способ зажить нормальной жизнью. Но даже если ты сможешь победить РМ, это не даст тебе всех ответов. И ты это знаешь.

«Он внимательно слушал нас», — подумала Кира. Многое он мог узнать из разговоров, но не все. Не о Голосе так точно. Но он был внимателен и сделал выводы. Ее первой мыслью было перестать вообще разговаривать, чтобы убедиться, что Партиал не сможет черпать больше никакой информации. Однако он-то был связан и жить ему осталось четыре дня. Каким образом выводы о возможности гражданской войны помогут ему сбежать?

Кира почувствовала себя запертой в ловушке этой комнаты, она прошла мимо Сэмма, чтобы открыть окно. Она надавила на него со всей силы, бормоча проклятия в адрес Сената за то, что ее закрыли здесь, потом вспомнила, что комната якобы герметична и ощутила себя дурой, пытавшейся открыть окно. Это заставило ее лишь сильнее сыпать проклятиями.

— Мы не хотим, чтобы вы умирали, — сказал Сэмм.

— Тогда зачем вы убивали нас? — Кира резко повернулась к нему лицом, чувствуя как оно становится красным и начинает пылать.

— Я говорил тебе, мы не создавали РМ.

— То, что я обнаружила в твоем дыхании, говорит об обратном.

Если это и было для Сэмма новостью, он не подал и вида.

— Если бы мы хотели, чтобы вы все погибли, вы бы уже были мертвы, — сказал он. — Это не угроза, это констатация факта.

— Тогда чего вы от нас хотите? — требовательно спросила Кира. — Почему вы оставили нас в живых? Что вы собираетесь делать? Ты был на Манхэттене из-за всего этого?

Он помедлил некоторое время.

— Ты, кажется, готова на все, чтобы человечество выжило. Как далеко ты готова зайти?

— О чем ты говоришь? — спросила она. — Что ты имеешь в виду?

Он бросил взгляд в угол на камеру, которая наблюдала и слушала все, о чем они говорили. Он закрыл рот и уставился в потолок.

— Нет, — сказала Кира, нависая над ним, — ты не можешь просто что-то сказать, а потом опять залезть в свою раковину. Зачем ты вообще затеваешь разговор, если не собираешься его заканчивать?

Он не ответил. Он даже не посмотрел на нее.

— Об этом ты говорил вчера? Что не можешь ничего сказать, потому что не хочешь умирать? Так у меня есть для тебя кое-какая новость Сэмм: Ты все равно умрешь. Если тебе есть, что сказать, говори. У вас была причина, чтобы находиться на Манхэттене; это как-то связано с РМ?

Она подождала еще целую минуту, но он молчал. Она сердито вернулась к окну, ударив по раме. Звук хлопка эхом вернулся обратно, но отстраненно. Это было странно. Она нахмурилась, вглядываясь в окно, ударила по нему еще раз, гадая, что же вызвало такой звук. Ничего не произошло. Она наклонилась ближе и вдруг со стороны города неожиданно громко раздался звук резких хлопков. Она выглянула наружу, стараясь разглядеть, что это за шум и увидела столб дыма, поднимающийся откуда-то из-за деревьев. Хлопки продолжились, короткими ритмичными очередями, но она поняла, что это только тогда, когда увидела бегущих людей.

Автоматный огонь. Город подвергся нападению.

 

Глава 20

— Голос, — сказал Сенатор Уейст. Киру доставили в больничный конференц-зал вместе с Мкеле и теми же пятью сенаторами, с которыми она раньше встречалась на слушании. Обстановка была напряженной.

— Они нанесли удар по зданию Сената. На этот раз это была самая большая группа налетчиков, порядка сорока боевиков, может, больше. И мы ни одного не смогли взять живым.

— А что если бы мы были там? — вопрошал Хобб. Его волнистые волосы обвисли и намокли от пота. Лицо было бледным, он беспокойно расхаживал по комнате: — У нас там недостаточно охраны…

— Их целью был не Сенат, — сказал Мкеле. — Заседаний не шло, никого из сенаторов на месте не было. Когда они атаковали, вахта была самой малочисленной из возможных. Очевидно, их целью было попасть внутрь, встретив при этом как можно меньше сопротивления.

— Так это что, ограбление? — спросила Делароса. — Все еще никакого смысла. Все, что мы храним в здании Сената, они могут свободно достать в пустошах.

— Они искали Партиала, — сказал Мкеле. В комнате стало тихо. — Повсюду уже ползают слухи. Поэтому я пригласил мисс Уокер присоединиться к нам.

— Один из солдат проговорился, — сказала Сенатор Кесслер. — Или Кира. Нам не следовало доверять ей.

Кира начала было спорить, вываливая все свои наилучшие и наиболее ужасные ругательства в самодовольное лицо Кесслер, но Мкеле ее оборвал.

— Если бы проговорилась Кира, — произнес он, — они бы знали, что атаковать надо госпиталь. По-моему, Голос не знал, что конкретно у нас есть; они только знали: что-то есть. Очевидно, они не знали и где это что-то находится. Даже оставленное ими на стене здания сообщение краской довольно расплывчато: «Сенат вам лжет. Что они скрывают?» Не думаете ли вы, что, знай они, что мы прячем, они бы дали это понять?

— Только, если они хотели начать бунт, — сказал Уейст. — Новости о Партиале не спровоцируют ничего другого.

— Бунт может быть их единственной целью на данный момент, — сказала Делароса. — Единственным способом вызвать беспорядки, чтобы спровоцировать государственный переворот.

— На самом деле, — проговорил Мкеле, — в результате этой атаки мы обрели больше, нежели потеряли. Я проанализировал известную налётчикам информацию, а также те сведения, вызнать которые они не смогли, и это позволило мне сделать чёткие выводы о возможностях разведывательной сети Голоса.

— Это, конечно, прекрасно, — глумливо усмехнулся Хобб. — но что насчёт повода для нападения? Откуда они узнали о нашем секрете? Если вы такой способный разведчик, почему вы не предотвратили ни одного нападения?

— Вы серьёзно считали, что подобное сможет остаться тайной в нашем маленьком сообществе? — удивился Мкеле. — Напомню, я с самого начала советовал избавиться от Партиала!

— Мы выносили наше решение, основываясь на ваших уверениях, — сказала сенатор Кесслер. — И если утечка произошла в вооружённых силах, вам нужно локализовать её.

— Мы точно знали, на что мы идём, — добавила Делароса. — Если наш с мисс Уокер план выгорит, то потенциальная польза пересилит текущие обстоятельства.

— Если выгорит, — сказала Кесслер, бросая на Киру острый взгляд: — если Голос не атакует, прежде чем мы закончим. Слишком много если.

«Они говорят о моей работе так, словно сами ее делают», — подумала Кира. Ее первым порывом было желание поспорить, но она сдержалась. Если они думают, что мы работаем над этим вместе, это значит, что они должны и свою часть вложить для получения результата. Они поддерживают проект. Не важно, кто какую долю вносит, если кто-то найдет вакцину.

— Слишком много «если», — продолжил Хобб. — Пойди хоть одно из них не так, и мы немедленно превратимся в предателей и военных преступников. Уейст прав насчёт бунта: если молва прознает, что мы держим в заключении Партиала, у нас не будет времени для объяснений. Толпа разнесёт всё, что окажется в ее поле зрения в стремлении найти и уничтожить его.

— Тогда нам следует переместить его, — предложил Скоусен. — Нападение на здание Сената принесло большие разрушения. Если так же произойдёт с госпиталем, риску подвергнется всё: пациенты, оборудование… даже само здание, в конце концов!

— Мы не можем перевести Партиала, — ответила Кира. — Госпиталь Нассау является единственным комплексом на острове, обладающим необходимыми для исследований ресурсами. Нигде больше нет подобного оборудования!

— Ага. Лучше остаться у разбитого корыта, — сказал Мкеле. — Первая реакция сенатора Уэйста была верной и соответствовала моим прогнозам: если о том, что мы укрываем Партиала в центре Ист Мидоу станет известно, реакция общественности наступит немедленно и будет весьма разрушительна. Люди или взбунтуются, или массово перейдут на сторону Голоса. Рекомендую удвоить численный состав полицейских патрулей и утроить — охраны Сената.

— Зачем всё усложнять? — спросила Кесслер. — Стоит всего-лишь казнить эту штуку, и всё тотчас образуется.

— Но мы только начали исследования… — начала Кира, но слова застряли у неё в горле от взбешенного взгляда Кесслер.

«Что за проблемы у этой женщины?» — подумала Кира.

— Согласен, — стал на её защиту Мкеле. — Единственное, что мы должны решить: гарантировано ли отсутствие утечек информации при продолжении исследований? Мисс Уокер, не могли бы вы дать нам отчёт о ваших успехах?

Кира посмотрела на него, потом снова на изображение сенаторов:

— Мы закончим в течение пяти дней, — быстро сказала она.

— Мы хотим видеть отчет, — сказала Делароса, — а не слышать чье-то мнение.

— Тесты дали нам бесценные медицинские данные, — сказала Кира. — Уже первый анализ крови сказал нам больше о физиологии Партиалов, чем мы когда-либо знали раньше. У него усовершенствованные форменные элементы крови, тромбоциты.

— Оно, — сказал Доктор Скоусен.

Кира нахмурилась.

— Прошу прощения?

— Оно имеет усовершенствованные форменные элементы крови, — сказал Доктор Скоусен. — Вы говорите о машине, Кира, а не о человеке.

Кира оглядела комнату, видя смесь недоверия и гнева в глазах сенаторов, все они были направлены на нее, потому что она говорила о враге как о личности. Она не могла позволить к себе такого отношения, не тогда, когда они решали, как быстро его убить. Она покорно кивнула и посмотрела на пол и промолвила:

— Прошу прощения, я просто оговорилась. Оно имеет улучшенную систему тромбоцитов, которая позволяет ему исцелять порезы и другие раны в геометрической прогрессии — в несколько раз быстрее, чем здоровый человек.

Уейст заерзал на стуле.

— И вы думаете… его целительские способности могли бы содержать секрет лечения РМ?

— Возможно, — сказала Кира, хотя это не умещалось у нее в голове. Но она постаралась вселить в свои слова надежду: — Еще более вероятно то, что я нашла сегодня утром.

Она многозначительно выдержала паузу, ей нужно было выиграть время:

— Дыхание Партиала содержит следы нейтрализованных РМ.

Все сенаторы разом издали удивлённые возгласы, Хобб даже улыбнулся. Кира могла бы сказать, что они счастливы, и она продолжила: — Я анализировала выдыхаемый Партиалом воздух в поисках воздушной разновидности вируса (я назвала её «Спора»), но вместо неё обнаружила инертную, невирулентную разновидность кровяной формы. Это выглядело так, будто кто-то взял вирус РМ и отрезал от него все функциональные сегменты: он не может размножаться, не может заражать… ничего не может! Это вернейшее доказательство, что исследование биологии Партиала может помочь нам в битве с РМ.

— Я впечатлена, — склонив голову, сказала Делароса. Затем глянула на Скоусена: — Вы знали?

— Видимо, это выяснилось сегодняшним утром. У меня ещё не было времени просмотреть её отчёты. Пожило доктор тяжело повернулся к Кире: — Вы уверенны, что это именно нейтрализованный РМ, а не, скажем, вирус, только и ждущий, чтобы активироваться?

Кира знала, что у неё спросят это.

— Я все ее его исследую.

— Нельзя ничего утверждать, особенно когда ты даже не знаешь, с чем столкнулась.

— Даже тот небольшой объём данных, что мы успели собрать, подводит нас к многообещающим выводам, — сказала Кира. — Если бы это был новый штамм вируса, мы бы уже столкнулись с последствиями: новые симптомы, новые пациенты, возможно, эпидемия. Он… оно пробыло у нас уже несколько дней, и никто не заразился. Я находилась в контакте с ним дольше, чем кто-либо другой, и я здорова.

— А что, если это не новый вирус? — спросил Скоусен. — Что, если это — все тот же старый РМ, но все мы к нему иммунны, и поэтому образец находится в спячке?

— Этого нельзя исключать. Но у меня на этот счёт другое мнение. Я считаю, что это не просто хороший знак, а жирная стрелка, указывающая нам направление движения. Честно говоря, я никак не ожидала получить ключ к решению нашей загадки спустя всего полтора дня исследований.

— Возможно, в этом что-то есть, — сказал Уэйст. Он подался вперёд, обводя взглядом сенаторов: — Что если мы действительно найдём способ избавиться от РМ?

— Продолжим заседание в соответствии с повесткой дня, — сказала Делароса, стрельнув по Уейсту, как с удивлением показалось Кире, резким взглядом. — Мисс Уокер, я согласна с вашей оценкой происходящего. Независимо от результата ваше исследование должно быть продолжено. Выясните всё, что только сможете, и не стесняйтесь испрашивать любых ресурсов, какие вам только понадобятся.

— Мне нужна кровь новорожденного, — быстро сказала Кира и сама скривилась от того, как мерзко прозвучала ее просьба; надо было сформулировать ее по-другому. — При рождении следующего ребенка, как только появится его головка, пусть кто-нибудь принесет мне образец крови. Я пытаюсь понять, как происходит заражение, поэтому очень важно действовать быстро.

Делароса взглянула на Скоусена, тот вздохнул и кивнул. Она снова посмотрела на Киру:

— Сделаем, все что сможем.

— Так а что у нас с охраной? — потребовал Скоусен. — Если Голос нанесёт удар по госпиталю, это станет катастрофой.

Делароса, погруженная в мысли, снова уставилась на стол.

— Мистер Мкеле, это ваше поле деятельности.

— Больше солдат, — высказался Мкеле. — Хотя нужно быть аккуратнее в госпитале. Если Голос поймет, что мы усилили там охрану, они точно сделают его своей следующей целью

— Тогда давайте Сенат будет собираться здесь, — предложил Хобб. — Если они и заметят охрану, подумают, что для нас.

Мкеле покачал головой:

— Это только ухудшит ситуацию. Сенат будет продолжать собираться в здании ратуши…

— Вы с ума сошли? — воскликнул Хобб.

— Голос уже обыскал здание, — отверг Мкеле возражения, — и они не нашли то, что искали. Они не будут снова атаковать ратушу. Наша же цель состоит в том, чтобы смутить их большим количеством целей, а не самим навести их на верный след. Мы усилим патрули по всему городу, переведём солдат из ЛаГуардии, а также выставим вооружённые, хорошо видимые посты у каждого мало-мальски важного объекта Ист Мидоу. Ни одно из наших действий не должно навести Голос на мысль, что или где мы прячем. В результате они будут вынуждены полагаться на свою собственную, откровенно слабую разведку, что позволит нам довольно долго тянуть время.

— Насколько долго? — спросил сенатор Уейст.

Мкеле взглянул на Киру.

— Все, что нам нужно, — это три с половиной дня, верно? После этого мы уничтожим его и покончим со всем этим.

Хобб покачал головой:

— Как мы и говорили раньше, недостаточно будет просто уничтожить его. Информация просочится, и мы должны будем выйти незапятнанными. Это единственная возможность не потерять контроль.

— Контроль? — переспросила Кира. Она вспомнила, как сама огрызнулась на Изольду за использование этого слова. Неужели мнение Сената о людях именно такое?

Делароса повернулась, чтобы посмотреть на нее. Ее пронизывающий взгляд был бесстрастным.

— Да, контроль. Я полагаю, вы слышали о возрастающих волнениях на острове?

— Разумеется, но…

— О голосе, — продолжила она, — об атаках террористов на невинных людей? О весьма большой вероятности гражданской войны, что в клочья разорвёт остатки человечества? Что, по вашему мнению, мы должны сделать, как не вернуть ситуацию под свой контроль?

— Я не это имела ввиду, — ответила Кира.

— Но именно это вы подразумеваете, — сказала Делароса, — С вашей точки зрения, контролировать людей неприемлимо. Что стоит оставить их на своё собственное попечение, как общество преодолеет этот кризис без всякой помощи с нашей стороны. Неужели, глядя на ситуацию, в которой находится наше сообщество, вы искренне полагаете, что всё может разрешиться само собой?

Кира заметила хитрый взгляд Кесслер, но все равно продолжила:

— Я говорю о том, что вы, возможно, слишком давите. Основная претензия Голоса к Акту Надежды. Они думают, что вы установили слишком большой контроль над людьми и не считаетесь с правами человека.

— А какие у нас варианты? — спросила Делароса. — Отступить? Отречься от целей, которые мы преследовали, чтобы роды проходили багополучно и дети были иммунны? Как вы часто нам напоминаете, будущее человечества находится в самом центре всего, что мы делаем. Мы приняли Акт Надежды, чтобы увеличить наши шансы на продолжение рода, это самый простой и лучший способ получить желаемое. Да, многие жалуются, но наступает момент в жизни вида, когда жалобы и права человека отступают на второй план ради выживания. — Она отложила карандаш и сложила руки: — А вы знаете, мисс Уокер, чем я занималась до Раскола?

Кира покачала головой.

— Я была зоологом. Работала над тем, чтобы спасти вымирающие виды. Одно время я присматривала за популяцией белых носорогов, их осталось только десять. Двое из них были самцами. Есть идеи, что случилось с ними, когда рухнул мир?

— Нет, мэм.

— Я открыла ворота и выпустила их на свободу. Я отказалась от контроля, — она помолчала: — На одного из них той же ночью напал горный лев. Я проезжала мимо трупа следующим утром по пути в ближайщее убежище.

— Так вот оно что, — сказала Кира, стараясь не обращать внимания на озноб, который охватил ее: — Мы просто очередной вымирающий вид в вашем зоопарке.

— А вы с этим не согласны? — спросила Делароса.

Кира крепко сжала челюсть, пытаясь найти ответ, котрый не сыграл бы на руку сенатору:

— Нас больше, чем десять.

— Ну и Слава Богу.

Кира посмотрела на сенаторов, на Мкеле, терпеливо стоящего за ними. Она не нашлась, что сказать.

— Мир находится в глубоком кризисе, — сказал Хобб. — Это нам известно. Все, что вы должны понять, что мы пытаемся спасти его лучшим способом, который нам известен. Оглядитесь: Скоусен — лучший медицинский ум в мире, Делароса — лучший управленец, которого я когда-либо знал, а Кесслер буквально создала наше сельское хозяйство и рыночную программу, она причина того, что у вас на столе свежая пища. Они день и ночь работают над проблемами, которые вы только сейчас начали осознавать. И делали они это еще с тех пор, как вы читать не умели. Существуют планы развития на будущее, также разработан порядок действий на случай непредвиденных обстоятельств. Пожалуйста, доверьтесь нам.

Кира медленно кивнула, анализируя их аргументы:

— Вы правы, — ответила она, — я сказала тоже самое, когда мы планировали наш поход на Манхэттен — Нет ничего важнее того, чтобы у нас было будущее. Я была готова пожертвовать чем угодно.

— Вот именно, — сказала Делароса.

— Хорошо, тогда… — Кира помедлила. — Значит ваш план на будущее — это Акт Надежды. И вы собираетесь убить Партиала, как сказал Сенатор Хобб. Таким образом, вы покажете себя с хорошей стороны.

— Мы покажем, что поддерживаем порядок, — сказал Хобб.

Кесслер вздохнула:

— Не стоит ей все разжевывать.

— А как на счет моей работы? — спросила Кира. — Как на счет всего того, что я делаю, чтобы найти вакцину, как это вписывается? — Она нахмурилась: — Это вообще имеет первостепенное значение?

— Планы внутри планов, — сказал Хобб. — Если вы сможете что-то найти, мы охотно за это ухватимся, если же нет… мы должны быть готовы.

— Просто запомните, — сказала Делароса, — никто не должен об этом знать. В начале мы были вынуждены посвятить вас в наши конфиденциальные дела, поскольку вы нас к этому вынудили. Потом же вы зарекомендовали себя умным и способным человеком. Но вы должны были понять с того самого момента как ступили обратно на остров — если кто-нибудь узнает о том, чем мы занимаемся, мы получим далеко не бунт. Мы получим революцию.

 

Глава 21

Кира направилась в кафетерий вместо того, чтобы пойти прямиком в лабораторию. Ей требовалось время на раздумья.

Что Сенат намеревается делать? Кира понимала, что они правы, но её внутренний голос твердил о том, что следует быть начеку. Все они решали одни и те же проблемы, но решения сената так отличались от её собственных… Кира хотела найти способ лечения РМ, сенат желал лишь «удержать контроль». И у сената были причины этого желать: общественность Ист Мидоу была какой угодно, но только не сплочённой, а дела в мелких сообществах снаружи были ещё хуже. Ист Мидоу требовался сильный лидер, твёрдой рукой ведущий всех за собой.

И всё же…

Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Никаких больше сенатов — нужно приниматься за работу.

Кира быстро прошла по коридору, не обращая внимания на суету вокруг себя. Она кивнула Шейлону, стоящему на страже возле двери, и вошла в лабораторию. Зашипела воздуходувка, в полу гудела дезактивационная система. А вот и он, все еще лежит привязанный на столе, руки вытянуты, лицо устремлено в небо, глаза темны и серьезны. Он посмотрел на нее, когда Кира вошла, потом отвернулся обратно к потолку.

Она постучала по экрану, выводя компьютер из спящего режима. Кира обнаружила, что сканирование дыхания все еще открыто; анализатор завершил работу, каталогизируя тысячи различных частиц. Большинство из них он распознал, как органические, так и неорганические: необычные газы присутствовали в выдохе, фрагменты клеток кожи, микроскопические частицы грязи, некоторое количество минералов и обычные бактерии. Ничего необычного. С другой стороны, список не распознанных частиц был в десятки раз больше. Она расширила его, прокручивая пальцем: картинка за картинкой причудливых незначительных химических соединений. Некоторые были большие, некоторые маленькие, все необычной формы и невероятно странные. Они никогда прежде не видела ничего подобного.

Присмотревшись чуть внимательнее, Кира заметила, что большинство изображений почти одинаковы, и из всех частиц можно выделить несколько основных групп. Она начала помечать картинки, изучать молекулы и давать им идентификаторы, объединять их в подгруппы, чтобы компьютер смог проанализировать состав пробы. Вскорости работа была закончена, и вся проба оказалась разделена на 9 главных типов и 1 группу неизвестных частиц. У Киры не было даже предположений об их функциях. Чем бы эти частицы не были, тело Сэмма буквально кишело ими.

Ничего из всей пробы не было даже отдалённо похожим на сложную структуру «наблюдателя», но также не было совпадений ни с одной структурой, знакомой Кире. Эти частицы не были ни тканями тела, ни продуктами обмена веществ, и определённо не минералом или пластиком. Она глянула на партиала, затем снова на экран, поджала губы и поднялась из-за компьютера. Частицы казались слишком обычными, согласованными с биологией Сэмма, чтобы быть случайностью, следовательно, они приносили какую-то пользу, и его телу требовалось синтезировать их или получать их извне. Быть может, в этом ключ к резистентности партиала к РМ? Существовал лишь один способ выяснить это. Она подошла к столу, разблокировала колёса и начала передвигать его. Кира ждала, что Сэмм заинтересуется, куда они направляются, но он не проронил ни звука.

Она остановила партиала возле томографа — тяжёлой махины размером с некоторые автомобили, что ржавеют на стоянке перед госпиталем. Это был «главный калибр» всего арсенала лаборатории — медицинский сканер, с помощью которого можно было исследовать всё тело слой за слоем, частицу за частицей. Кира включила его и, ожидая пока он запустится, вернулась назад к компьютеру. На экране всё ещё находились пояснения к исследованной пробе, а также несколько наиболее чётких изображений. Кира сохранила все эти данные на экран, затем отсоединила его от компьютера и бережно перенесла к томографу.

Дисплей даже сам по себе обладал весьма впечатляющими вычислительными мощностями, но это была капля в море по сравнению с тем оборудованием, к которому его можно было подключить. Кира аккуратно вставила дисплей в интетфейсный разъём томографа, и, услышав щелчёк, когда тот встал на место, парой нажатий подготовила сканер к работе. Затем она начала составлять программу для сканера: сначала лёгкие Сэмма, затем трахея, после — пазухи носа будут просканированы на предмет этих загадочных соединений. Таким образом Кира надеялась выяснить, откуда они берутся, и куда исчезают. Зная это, она поймёт и всё остальное. Кира приподняла сенсорную решётку и отодвинула её в сторону, затем разместила партиала в камере томографа — несмотря на то, что сенсорная решётка, обшитая белым пластиком, была весьма массивной, Кира без особого труда оперировала ей. Она вдавила кнопку «старт» и сканер загудел, будто пробуждаясь после долгого сна.

Кира внимательнее присмотрелась к экрану, желая увидеть, что там со сканированием. Но это был не быстрый процесс. Она нервно барабнила пальцами по корпусу томографа, потом отвернулась и подошла к окну. Ей хотелось спросить у Сэмма, несмотря не его нежелание вести беседу, знает ли он, что это за частицы, но сейчас, когда началось сканирование, любое движение могло все испортить. Она обернулась и посмотрела на него, неповижного, как скала, словно чего-то выжидающего.

Кира увидела на экране движение и побежала, чтобы проверить, что там; томограф уже отображал и разбивал по категориям некоторые изображения. Она пролистала список и открыла один, присоединенный к букве М, появилась смешная частица в форме подковы. В теле Сэмма сканер отыскал несколько структур, которые, как он подумал, могли быть взаимосвязаны: одни в носовой полости, другие в легких. Кира открыла их рядом друг с другом на экране и принялась рассматривать; они выглядели почти так же как железы, хотя не все виды желез были Кире знакомы. Те, что находились в носовых пазухах, были значительно больше, сканнер сделал перекрестные ссыли на множество других файлов. Кира открыла меню и быстро по нему пробежала, удивляясь, мягко говоря, тому, что увидела. Томограф установил взаимосвязь изображения с каждым веществом, которое сканировал до этого. Каждое имело железы и в легких, но все они соединялись с одной железой у Сэмма в голове.

Кира изучала железы пристальнее, пока томограф продолжал работу. Каково их предназначение? Она не могла попросить компьютер высказать догадку, но могла сделать запрос на поиск хотя бы частичных совпадений. Она запустила поиск и снова посмотрела на картинку, подумав, что придется еще подождать, но результат появился почти мгновенно: совпадений нет. Она нахмурилась и запустила поиск еще раз. Совпадений нет.

«Полагаю, придется сделать это вручную». Учитывая, что каждая из частиц имела две взаимосвязанные с ней структуры, очевидным предположением было то, что одна структура создает частицу, а вторая — захватывает ее: автор и считыватель. А это означает, что они несут в себе информцию. Она запустила еще один поиск на этот раз пытаясь найти что-нибудь в базе данных, что было отличным от данных человека. Сканнер нашел старый файл (еще до Раскола), согласно которому кто-то когда-то просканировал собаку. Кира сделала запрос на поиск совпадений. Оно выскочило практически сразу, отобразив удивительно схожую структуру, но гораздо проще, чем была у Сэмма. Это оказался вомероназальный орган.

У Сэмма была невероятно сложная система феромонов.

Кира развернула еще больше файлов, читая все, что было возможно о феромонах: это были простейшие химические соединения — как запах, но гораздо, гораздо более специализированы. Например, насекомые использовали их, чтобы помечать свои тропки или предупреждать других об опасности. Собаки использовали, чтобы метить территорию или как некий сигнал в брачный период. Для чего же они нужны были Партиалам?

«Ну, могу же я попробать спросить», — подумала она.

— Расскажи мне о твоих… феромонах. — Естественно, Сэмм ничего не ответил — У тебя высоко развита система химических синтезаторов и рецепторов; ты можешь сказать, для чего они?

Без ответа.

— Ну, попытка не пытка.

Она задумалась на мгновение, оглядывая комнату, потом открыла медицинский компьютер и вытащила латексную перчатку, которую надул Сэмм. Она поднесла ее к его лицу, проколола и с силой ее сдавила, направляя воздух Сэмму в нос. Он закашлялся и начал задыхаться, дергая головой, чтобы отстраниться от потока, а Кира с удивлением наблюдала, как он успокаивается — сердце забилось сильнее, когда на него воздействовал на воздушный поток, а потом ритм снизился почти мгновенно, среагировав на… что-то еще. На феромоны. Его взгляд расслабился, выражение лица смягчилось, дыхание стало более ровным.

«Кажется», — подумала Кира, — «будто у него точно такое же выражение лица, какое было тем утром, когда он согласился надуть перчатку».

— Вот дерьмо, — сказал он. — Так не честно.

Кира подбоченилась:

— Это что сейчас такое произошло?

— Ты используешь мои собственные исходные точки против меня и теперь я… черт, — он заткнулся и уставился в потолок.

— Что за исходные точки? — спросила Кира. — Феромоны? Так вы их называете? — Она посмотрела на, сдутую и висящую теперь свободно, перчатку. — Ты только что сболтнул что-то, чего говорить не хотел, да? Ты никогда так не делал, просто сплоховал. Какова роль феромонов?

Он ничего не ответил и Кира поднесла перчатку ближе к лицу, разглядывая ее. Она прошла в центр комнаты, в том место, где та лежала утром — томограф там, стол здесь и Сэмм на нем. Она попросила его подышать в перчатку и между ними что-то произошло, момент… чего-то. Настоящего общения. Она отпустила шутку по поводу его имени, он ответил; потом он согласился помочь ей с пробой дыхания. Он доверился ей.

И вот сейчас, после того как она выпустила воздух из перчатки ему в лицо и задала свой вопрос, он снова ей доверился. Не надолго, но достаточно, чтобы его щит самоконтроля дал сбой. Он ответил на ее вопрос.

Феромоны воссоздали доверие, которое он испытал тем утром и вынудили его ощутить это чувство опять.

— Это своего рода химическая эмпатия, — тихо сказала Кира, возвращаясь обратно к Сэмму. — Что бы ты ни чувствовал, ты распространяешь это через феромоны, таким образом остальные Партиалы тоже могут это ощущать. Или, по крайней мере, ощущать то, что чувствуешь ты. — Она села в кресло рядом с ним. — Это как зевать в общественном месте: ты можешь распространить эмоции одного человека на всю группу.

— Не надо использовать против меня это еще раз, — сказал Сэмм. — В перчатку я больше дышать не буду.

— Я и не пытаюсь ничего использовать против тебя, я просто пытаюсь понять. Какие ощущения?

Сэмм повернулся и посмотрел на нее:

— А какие ощущения дает способность слышать?

— Хорошо, — кивая сказала Кира, — это был глупый вопрос, ты прав. Это никак не ощущается, это просто часть тебя самого.

— Я забыл, что люди этого не умеют. Всё это время я был сконфужен, пытаясь понять, почему вы ведёте себя так мелодраматично, театрально… Да потому, что вы не слышите эмоций друг друга и вам приходится «транслировать» их посредством интонации голоса, языком тела. Я допускаю, что это работает, но это как… в театре.

— В театре? — Переспросила Кира? Это была самая длинная речь, что она слышала от Сэмма. Говорил ли он в порыве души или это часть просчитанного им плана? Но в чём его выгода от раскрытия этой информации? Она решила попытаться развить беседу и посмотреть, продолжит ли партиал говорить. — Если ты используешь химические элементы, чтобы показывать другим свои чувства, — сказала она, — это многое объясняет. Ты не выражаешь эмоций, как делают люди в обществе, и если мы кажемся тебе напыщенными, ты производишь впечатление существа совершенно невозмутимого.

— Это не просто эмоции, — проговорил он. Кира подалась вперёд, боясь, что Сэмм может перестать говорить в любой момент, и его искренность лопнет мыльным пузырём. — Это позволяет нам знать, что кто-либо в беде, ранен или встревожен. Это позволяет нам функционировать как единому организму. Очевидно, «объединение» предназначалось для использования на поле боя: если кто-то один заметит угрозу, то ему потребовалось бы прокричать об опасности, а остальным сначала обработать эту информацию, потом сориентироваться, что именно вызвало тревогу, а уж после этого они изготовились бы к бою. Партиалы же мгновенно всё узнают посредством «объединения» — уровень адреналина в крови скачком возрастёт, ритм сердцебиения ускорится, сработают боевые рефлексы, и вот всё отделение готово к бою, подчас даже не произнеся ни слова.

— Данные, — сказала Кира. — «Объединение» и данные — очень высокотехнологичные термины.

— Вчера ты назвала меня биороботом, — сказал Сэмм. — Это не так уж неверно. Он улыбнулся, первый раз за всё время, осознала Кира, и также улыбнулась в ответ. — Я не понимаю, как вы, люди, вообще функционируете и развиваетесь и не удивляюсь, что вы проиграли войну.

Эти слова зависли в возухе облаком яда, убивающего всякую надежду на продолжение разговора в дружеском ключе. Кипа отвернулась к экрану, пытаясь сдержаться, не начать кричать на Партиала. Настроение Сэмма также поменялось, он казался… задумчивым.

— Я работал на шахте, — сказал он мягким голосом. — Вы создали нас, чтобы выиграть Изоляционную войну — мы сделали это. Потом мы вернулись домой, в США. Правительство обеспечило нас работой, но шахта есть шахта. Я не был рабом, нет: всё было организовано надлежащим образом, гуманно и полностью законно, — продолжил Сэмм. — Но мне не нравилось. Я пытался найти другую работу, но никто не хотел нанимать партиала. Я пытался получить образование, повысить свою квалификацию, но ни одно учреждение образования не приняло меня. Мы не могли уйти из трущоб, в которые засунуло нас правительство, так как заработанных нами средств едва хватало, чтобы сводить концы с концами. А если бы и хватило, то никто бы нас не принял — кому хочется жить по соседству с искусственными людьми?

— Поэтому вы восстали.

— Мы ненавидели вас, — сказал он. — Я ненавидел вас, — он посмотрел ей в глаза. — Но я не хотел геноцида. Никто из нас не хотел.

— Но кто-то же захотел, — произнесла Кира. Ее голос был хриплым от сдерживаемых слез.

— И вы потеряли связь с прошлым, — сказал Сэмм. — Я совершенно точно знаю, каково это.

— Нет, не знаешь, — прошипела Кира. — Говори все, что угодно, но не смей произносить такого. Мы утратили наш мир, мы утратили наше будущее, мы потеряли наши семьи…

— У тебя забрали родителей, — просто сказал Сэмм. — Мы убивали наших, когда убивали вас. Насколько бы тебе ни было больно, тебе не приходится терпеть еще и чувство вины.

Кира прикусила губу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сэмм был врагом, и все же ей было жалко его. Его слова разозлили ее до безумия, но теперь она почти чувствовала себя виноватой из-за этого. Она сглотнула, и выдавила из себя ответ, который был частично обвинением, частично — отчаянной мольбой о понимании:

— Поэтому ты говоришь мне все это? Потому что ты испытываешь угрызения совести из-за того, что вы убивали нас?

— Я говорю тебе все это потому, что ты должна понять, что найти исцеление — недостаточно. Война была опустошающей, но проблемы начались задолго до нее.

Кира покачала головой, ее слова выходили даже жестче, чем она ожидала.

— Не говори мне того, что я и так знаю. — Она отстранилась от него и вернулась к работе.

— Это система связи, — сказала Кира. Был ранний вечер, и так как она уже пропустила обед она решила присоединиться к Маркусу на ранний ужин. Он принес суши, купленные у уличного торговца, и они ели вместе в пустой комнате на третьем этаже, далеко от всей суеты и шума. Она взяла немного суши, проглотила и продолжила говорить. Ее разговор с Сэммом так и не давал ей покоя, бередил задворки её сознания, выдавая новые идеи, мысли и аргументы, но она заставила себя игнорировать эти мысли: — Система химических коммуникаций, как и с муравьями, в миллион раз сложнее. Представить себе возможность говорить с людьми, просто выдыхая. Ты не сказал ни слова, а узнал абсолютно всё.

— Я не могу представить тебя немой, — сказал Маркус. — Я думаю, ты бы сошла с ума в первую очередь, не произнеся не единого слова.

— Ха-ха, — закатывая глаза, сказала Кира.

— Итак, ты хочешь сказать, что это работает?

— Ну, я не могу сказать, что именно они могут «говорить» посредством химических соединений, я распознала по крайней мере 20 различных феромонов. Но, будь их хоть в 10 раз больше — всё равно получился бы немыслимо маленький «запас слов». Если, допустим, один из них «прокричит», что он ранен — остальные немедленно узнают об этом, причём они также будут знать, где его найти. Мы не имеем подобного чувства, а для Партиалов оно является буквально второй натурой. Можешь ли ты себе вообразить, каково это — быть отрезанным от такого? Должно быть, Сэмм чувствует себя даже более одиноким, чем… — Кира снова задумалась о словах Партиала, о том, что он называл человечество своим родителем, каково ему было там, на огромном пространстве Америки, пустом и тихом? — Им одиноко, Маркус. Это трагично, не находишь?

— Тогда как хорошо, что есть ты, чтобы присматривать за ним, — сказал Маркус. — Я бы так не хотел, чтобы наш бедный Партиал чувствовал себя одиноко.

— Я не это имею в виду, — произнесла Кира. — Просто мне нравится этим заниматься, Маркус. Ты же тоже врач; я думала, ты поймешь, почему это так здорово. Дело не в Сэмме, дело в…

— О, значит, вы, ребята, теперь на ты? — он попытался преподнести это как шутку, но Кира знала, что он чувствовал на самом деле. Она знала Маркуса слишком хорошо. — Я шучу, Кира. Но если говорить серьезно, он — Партиал. Самый главный враг человечества, помнишь?

— Об этом я и пытаюсь тебе сказать. Я больше не уверена, что они все еще наши враги.

— Это он тебе сказал? — он посмотрел на Киру, совсем как Сенаторы, — как если бы она была слабоумной. — Он одинок, и он в плену, и поэтому тебе его жалко. Но он пытался убить тебя — не только во время Раскола, но даже на прошлой неделе, на Манхэттене — он пытался застрелить тебя. Он — солдат вражеской армии, военнопленный, и, если он освободится, кто знает, что он станет делать, что он совершит в отношении тебя и всего города.

— Я понимаю все это, — сказала Кира. — Я понимаю. Но ты не общался с ним — он разговаривает не как монстр. Он… не производит впечатление монстра.

— Два дня назад он был предметом твоих исследований, — сказал Маркус. — Предметом эксперимента. За два дня до этого он был безликим врагом, которого ты была готова убить и расчленить для изучения. Ну а два дня спустя, как знать, кем он для тебя станет? Другом?

— Я совсем не об этом.

— Через три дня он будет мертв. Я знаю тебя целую вечность, Кира, и я ясно вижу, к чему это все приведет. Сначала тебе жалко его, потом ты привяжешься к нему, а затем, когда он умрет, это разобьет тебе сердце, потому что ты считаешь, что должна спасти всех и каждого. Это как с новорожденными — ты чувствуешь персональную ответственность за каждого, когда они умирают. Партиал всего лишь предмет исследований, но он все тебе усложняет. Он достаточно умен, чтобы говорить тебе то, что ты желаешь услышать. Я только имею в виду, что тебе не следует слишком привязываться к нему.

— Слишком привязываться? — спросила Кира. Она почувствовала, как в ней снова просыпается злость. — И насколько же, по твоему мнению, я к нему привязалась?

— Постой, — сказал Маркус. — Это совсем не то, что я имел в виду.

— Совсем не то? — горячо переспросила Кира. — Звучало так, будто ты меня в чем-то обвиняешь.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, — сказал Маркус. — Я только предупреждаю тебя…

— Ты предупреждаешь меня?

— Неудачная фраза вышла.

— Предупреждаешь о чем? — требовательно спросила Кира. — Предупреждаешь меня, чтобы я не заводила друзей, которых ты не одобряешь?

— Я предупреждаю тебя о себе, — сказал Маркус. — Ты знаешь, у тебя есть склонность увязнуть в этих огромных мечтах, а затем быть раздавленной под ними, когда они падают и разбиваются. Тебе мало одной помощи младенцам, ты хочешь вылечить РM, ты не можешь просто изучить Партиала, ты должна — что должна? Заключить с ними мир? Это то, что Сэмм говорит?

— Нет, конечно нет, — сказала Кира, однако сама она не была до конца уверена в своих словах. — Я хочу сказать, что независимо от того, верю ли я Сэмму, или нет, партиалов на самом деле гораздо больше, чем кто-либо из нас может представить. Они подняли восстание из-за того, что человечество угнетало их, так что если сейчас мы сыграем честно… то всё может получиться, — она попыталась успокоить разбегающиеся мысли. — Я не говорю, что нам следует разрушить свои укрепления и забыть всё случившееся, нет. Я имею ввиду, что партиалы могут не хотеть нашего уничтожения. И если ключ к лечению РМ находится у них, то, быть может, мир — наш единственный шанс, — она взволнованно взглянула на Маркуса, молясь про себя, чтобы он её правильно понял.

— Они восстали и убивали нас, — повторил Маркус.

— Американские колонии тоже восстали против Англии почти три сотни лет назад, — сказала Кира. — Но они прошли через это и, в конце концов, были лучшими друзьями.

— Америка не выпускала вирус, который уничтожил мир.

— Так может и Партиалы этого не делали, — сказала Кира. — Что если вокруг этой войны есть куча вещей, о которых нам ничего не известно. Все, о чем мы говорим, — это то, ЧТО они с нами сделали, но не может быть все настолько просто. Если Сэмм говорит правду…

— И мы снова вернулись к Сэмму, не так ли? — спросил, качая головой, Маркус.

— О чем ты говоришь, Маркус? — она повернулась, чтобы посмотреть на него. — Ты ревнуешь? Я люблю тебя, — Она не отпускала его взгляда. — Пожалуйста, попытайся понять, что я имела в виду.

— Ты правда меня любишь?

— Конечно, люблю.

— Тогда выходи за меня.

Глаза Киры распахнулись. В последнюю очередь ожидала она услышать от него подобное здесь, сейчас, при данных обстоятельствах:

— Я…

— Мы молоды, — сказал он, — но не слишком. Ты можешь жить со мной. Я выбирал тот большой дом для тебя. Для нас. Мы сможем жить там до старости. А когда ты излечишь РМ, мы можем завести там семью. Но нам не нужно ждать. Мы можем быть вместе прямо сейчас.

Кира посмотрела на него, представляя его лицо рядом с ее — вечером, когда она ложилась спать, утром, когда она просыпалась, всегда с ней через горе и радости. Это было то, что она всегда хотела, с тех пор она и Маркус были детьми, вместе смотрели на звезды с крыши школы.

Но это было не так просто.

Она медленно покачала головой, так медленно, что сама едва почувствовала это движение; она надеялась, что тогда Маркус не увидит, как она говорит «нет».

— Прости, Маркус, я не могу.

Лицо Маркуса казалось бесстрастным — он почти смог скрыть свои эмоции.

— Не можешь сейчас или не можешь вообще?

Она подумала о новорожденных, и об РМ, и о войне, и о Партиалах, и о своей работе в лаборатории, и обо всем, сказанном Сэммом. Исцелить РМ недостаточно, говорил он. Станут ли попытки сохранить мир следующим шагом? Но возможно ли это? Вопросов было слишком много — слишком много теней, которые не позволяли ей с уверенностью смотреть вперед. Она покачала головой.

— Не могу сейчас. А про «вообще» я узнаю только тогда, когда оно наступит.

— Хорошо, — он помолчал, кивнул и пожал плечами. — Хорошо.

Он воспринял это слишком спокойно, словно ожидал чего-то подобного.

Это было тяжелее всего.

 

Глава 22

Кира просмотрела примерно две трети информации, полученной томографом при сканировании, когда изображение на экране начало расплываться под её взором. Она хотела выяснить принципы работы системы феромонов, но поняла, что это не даст никакой информации касательно излечения от РМ. Когда Кира дошла до такой степени усталости, что сил едва хватало на то, чтобы не закрыть глаза, она всё же решила сделать перерыв на сон. Ей не хотелось идти домой и Кира подумала, что нужно раздобыть матрас и ночевать прямо в госпитале. Также ей нужны были помощники — одному человеку не под силу в столь короткий срок проанализировать все данные исследования, изучить биологию Сэмма и найти то, что она ищет. Сэмм ещё не спал (Кира вообще не была уверенна, нужен ли ему сон), но с того времени, когда она вернулась с ужина, он не проронил ни слова. Она была не прочь поговорить с ним, но не знала с чего начать.

Охранники ночной смены казались более жестокими, чем их коллеги днём: Шейлон с напарником ушли, на их местах находилась пара мрачных солдат постарше. Кира приостановилась возле них, гадая, будут ли они «допрашивать» Сэмма и этой ночью, избивать, наносить ему раны, проверяя регенерацию. Или, быть может, выдумают новую пытку? Ей хотелось попросить их не делать чего-либо подобного, но ничего хорошего из этого не вышло бы. Эти мысли опечалили её и, бросив последний взгляд на охранников, Кира отправилась к выходу из больницы, повесив голову.

Выйдя на улицу, она вновь остановилась и сделала медленный, глубокий вдох, наслаждаясь ночной свежестью. Эта ночь была теплее предыдущих. Она двинулась вперёд, но вдруг заметила в лунном свете движение: Кира замерла, боясь худшего — атаки Голоса на госпиталь с целью добраться до Сэмма. Но затем до неё донёсся отчаянный голос Гару.

— Всё будет в порядке, — говорил он. — Мы почти пришли, всё будет хорошо.

Кира пробежала несколько шагов, напрягая слух. Был ли это действительно Гару? Ночная темень чуть расступилась и голос донёсся чётче: это был Гару, а с ним Мэдисон. Она судорожно дышала и явно испытывала сильную боль.

Сердце Киры ушло в пятки, но только на мгновение, а затем она бросилась действовать.

— Мэдс!

Мэдисон скрипела зубами от боли, сжимая руку Гару с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев. Он нежно, но твердо заставлял ее идти вперед. К тому времени, как Кира достигла их, они были уже почти на стоянке госпиталя.

— У нее идет кровь, — быстро сказал он. — И боль такая, какой она раньше никогда не испытывала.

Кира оглянулась на госпиталь и взяла другую руку Мэдисон, как можно бережнее помогая той идти.

— Тебе не стоило вести её сюда, — сказала она. — Нужно было перевезти её на повозке, инвалидной коляске, наконец вызвать скорую — мы бы сами за ней приехали.

— Я боялся оставлять её дома одну!

— Её нельзя было идти пешком, и неважно, насколько близко вы живёте.

— Просто… — он запнулся. — Просто помоги ей.

— Пойдем, — сказала Кира. — В родильном отделении всегда находится полная смена персонала, даже среди ночи. Кира молилась про себя, пока они вводили Мэдисон в двери больницы, громко зовя на помощь и умоляя спасти ребёнка. Срок был ещё слишком ранним, ребёнок мог умереть из-за неполного развития, отказа лёгких, причём даже не успев заразиться вирусом. Кира помогла Мэдисон завернуть за угол рядом с родильным отделением и чуть не столкнулась с медсестрой, отчаянно спешившей в холл.

— Сэнди! — крикнула она, узнавая женщину, вместе с которой работала, будучи интерном. — Ей нужна помощь!

— У Барнес роды, — прокричала Сэнди, даже не останавливаясь. — Подождите немного!.

— Они не собираются нам помогать? — спросил Гару.

— Все заняты, — ответила Кира. — Пойдём со мной. Она провела их в открытые двери и включила свет, затем помогла Мэдисон устроиться в большое, мягкое кресло.

— Вот, снова начинается, — сказала Мэдисон сквозь сжатые зубы. — О, Боже, нет!

Кира указала Гару на тележку с медкомпом в углу комнаты.

— Включай ультразвуковой аппарат, — сказала она. — Красные тумблеры отвечают за питание. Затем Кира присела с боку от Мэдисон, убрала волосы с её лица: — Эй, Мэдс, не хочешь сказать мне, что происходит?

— Думаю, это схватки.

— За два месяца до срока? — удивилась Кира. — Беременность протекала без каких-либо осложнений, для начала схваток нет никаких причин.

— Это не просто судороги, Кира, — Мэдисон снова вздрогнула, зажмурив глаза, и с такой силой сжала руку Киры, что той пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Затем боль спала и Мэдисон откинулась в кресле, пытаясь отдышаться.

— Боль ритмичная? — спросила Кира. Мэдисон тряхнула головой. — Можешь указать точное место, где болит? — Мэдисон показала на область живота и бока, Кира кивнула: — Я не думаю, что болит твоя матка, Мэдс, это желудок. Я сделаю ультразвук.

— У неё кровотечение, — опять взволновался Гару. — Ты ничего не сделаешь, чтобы унять его?

— Я делаю всё, что в моих силах, Гару, всего лишь подкати ко мне аппарат!

Он перетащил тележку, пристраивая её рядом с креслом Мэдисон, его лицо было испуганным. Кира надела пару стерильных перчаток и приподняла рубашку Мэдисон, чтобы обследовать её живот.

— Не двигайся, — сказала она, располагая зонд УЗИ в области, указанной подругой. — Включи экран!

На чёрно-белом экране засветилась сетка, в середине появилось изображение в форме клина. Картинка на экране (воспроизведение органов брюшной полости Мэдисон) моргала и постоянно изменялась. В первые секунды Кира совершенно растерялась, но многие недели практики всё же дали свой результат — расплывающееся изображение стало казаться совершенно чётким и понятным.

— Это мочевой пузырь, — проговорила она, одной рукой передвигая зонд, другой настраивая монитор, чтобы данные УЗИ были сохранены в реальном времени. — Это твой желудок, а вот ножка ребёнка. Ага, вот и тело малыша. Кира работала быстро, её пальцы так и порхали по сенсорному экрану, выделяя результаты исследования и вызывая для сравнения данные предыдущих обследований Мэдисон. — Развитие головки в норме, грудная клетка в норме, все внутренние органы также выглядят хорошо. Сердцебиение сильное. Камеры сердца функционируют в норме. Позвоночный столб в порядке.

Мэдисон снова скорчилась, скрипя зубами и до боли сжимая подлокотники кресла. Две медсестры вбежали в комнату — Сэнди и сестра Харди.

— Мы здесь, Уокер, спасибо что всё подготовила. — Харди надела перчатки и взяла зонд. Кира, нервничая, отошла в сторону, наблюдая как опытная сестра Харди продолжает обследование: — Опиши боль, — попросила Харди.

— Сильная, но непостоянная, — ответила Кира. — Источник боли находится в районе желудка. Также есть кровотечение: думаю, это обрыв плаценты.

— Что с ней? — спросил Гару. — Это опасно? С ней всё будет в порядке?

— Мы делаем всё, что можно, — сказала Харди. — Отойдите, нам нужно пространство для работы.

— А ребёнок, что будет с ним?

Изображение на экране колыхаясь, повторяя сокращения живота, и Кира указала на экран:

— Вот тень.

— Вижу, — ответила сестра Харди, позиционируя зонд и подбирая угол обзора. Когда Мэдисон снова расслабилась, изображение также стабилизировалось, на экране высветился большой чёрный овал — желудок, а рядом с ним расплывчатый чёрный треугольник. Компьютер почти сразу идентифицировал его, пометив красным. — Обрыв плаценты от стенки матки, — вынесла диагноз сестра Харди. — Это частичный обрыв, как вы, Кира, и сказали, — сестра пристально всмотрелась прямо в красный контур в середине экрана. — Отличная работа, Уокер.

Кира почувствовала, что напряжение начало отступать, спускаясь по ногам и уходя куда-то в пол, оставляя её совершенно опустошённой.

— Что это означает? — Спросила Мэдисон.

— Это означает, что ты будешь в полном порядке, ответила Кира. — Плацента начала отрываться от матки. Это, конечно, нехорошо, но и особой опасности для тебя или ребёнка нет, если мы остановим этот процесс в самом начале. Тебе пропишут постельный режим, так что ты почти не сможешь двигаться. Также тебя оставят здесь, в госпитале, чтобы врачи могли приглядывать за тобой в режиме 24/7.

— Но я не могу оставаться здесь, — запротестовала Мэдисон.

Кира положила руку на плечо подруги:

— Считай, что ты пошла в отпуск и отправилась на курорт. Завтрак в постель, служанки по малейшему зову в любое время дня и ночи… Без нас с Гару, всегда находящихся рядом и готовых помочь, ни с тобой, ни с малышом ничего не случится — ты в надёжных руках.

— Вы уверены, что это не опасно? — спросила Мэдисон. — Ну, если я останусь под круглосуточным присмотром…

— Двенадцать лет назад я бы отправила тебя домой с пачкой тампонов и упаковкой парацетамола, — заявила сестра Харди. — Но в наши дни мы ваньку не валяем.

— Хорошо, — сказала Мэдисон. — Но постельный режим? Я вообще не смогу вставать с постели?

— Сможешь, но настолько редко, насколько это вообще возможно, — сказала сестра Харди. — Отрыв плаценты довольно редко бывает, но в твоём случае он явно вызван перенапряжением. Мы должны остановить это немедленно.

— Больше никаких уборок в доме, — сказала Кира. — Я поговорю с Хочи, мы позаботимся об этом вместо тебя.

Мэдисон виновато улыбнулась и тяжко вздохнула.

— Не следовало мне идти сюда.

— А за это я бы стукнула Гару цепью от велосипеда, — мрачно посмотрев на него, сказала Кира. — Ну, а сейчас просто расслабься.

— Нужно сделать анализ крови, — сказала сестра Харди. — Потом тебе дадут болеутоляющее и ты сможешь вздремнуть.

Кира пожала руку Мэдисон, и отступила назад, позволяя другим медсестрам делать их работу. Адреналин всё ещё будоражил её кровь. Кира вышла в холл и рухнула в кресло. Это было слишком. Она сделала глубокий, медленный вдох-выдох, думая о том, что могло бы случится. «Я не перенесу, если увижу, как Мэдисон, желая подержать на руках тельце её мёртвого ребёнка, бьётся о стекло, как Ариэль», — подумала она.

— Но я всё ещё не знаю, как не допустить этого.

Она уставилась в пол, слишком устав даже чтобы мыслить.

— Привет.

Кира подняла взгляд и увидела Хочи напротив. Её лицо было осунувшимся и уставшим.

— Привет, — ответила Кира. — Слышала про Мэдисон?

— Да, — ответила она. — Но я здесь не из-за этого.

Кира хмуро уставилась на неё. «Пожалуйста, хватит происшествий», — подумала она. Кира выпрямила спину, с трудом удерживая это положение.

— Что случилось? — её голос прозвучал сильнее, чем она ожидала.

— Изольда только что возвратилась с собрания сената. — сказала Хочи. — Завтра они собираются объявить своё решение. Акт Надежды будет пересмотрен. Порог снизят до шестнадцати лет, Кира.

 

Глава 23

— Все официально, — сказала Изольда. Она лежала на своем диванчике, держа в руках бутылку с каким-то алкоголем. Та была наполовину пуста. — Прошел после обеда. Или вчера после обеда. Уже полночь?

— Не могу поверить, — сказала Хочи. Она уставилась глазами в пол. — Не могу в это поверить.

Изольда сделала глоток:

— А не важно, веришь ты или нет. Твое правительство только что дало тебе два месяца, чтобы залететь. — Она подняла бутылку, лицо было красным и унылым: — Ваше здоровье.

— Да, тогда нажраться тебе надо именно сейчас, — сказала Хочи. — Очень скоро ты будешь пить не просыхая.

Кира молча села на диван, наблюдая как девочки предъявляют претензии и думая о мотивах, которые были у Сената. Скорее всего причиной были ультиматумы Голоса. Что-либо меньшее могло показаться уступкой, поэтому подобное заявление стало прямой оппозицией именно Голосу. Но сердцем Кира понимала, что причиной всему Сэмм. Хобб напоминал о «запасных планах». Она просила их ослабить хватку, но они вместо этого затянули ее, усиливая контроль. Для людей, верящих в Акт Надежды, это, безусловно, может быть признаком силы и солидарности, а как же для остальных? Это фактически объявление войны.

И самое плохое, нужно все держать в секрете. Она понимала, что Мкеле прав — если правда про Сэмма выплывет сейчас наружу, сейчас, когда накал достиг апогея, бунт будет ужасающим, а она окажется в самом его эпицентре. Она не осмелилась сказать что-нибудь ни про Сэмма, ни об исследовании, ни о чем-либо другом. Лучше с головой уйти в работу и найти исцеление от вируса прежде, чем кто-нибудь погибнет.

И все же, даже спустя полных два дня, она ни на йоту не приблизилась к разгадке. Кира знала, каким образом Сэмм думает, как общается с окружающим миром, как дышит, ест и двигается, но все еще не разобралась, как работает его иммунитет. Она совсем запуталась. А так как она не могла никому ничего рассказать, выпутываться ей предстояло самой.

Ей казалось, что она тонет.

Изольда отпила из бутылки:

— Пьянство во время беременности наказывается лишением свободы и постоянным надзором, — сказала она. — Я должна насладиться сейчас.

— Твой ребенок важнее твоих прав, — сказала Хочи. — В глазах Сената ты всего лишь ходячая матка.

— Пора тебе уже подрасти, — угрюмо сказала Кира. И как только сказала, тут же об этом пожалела — она была согласна с Хочи, почему же она на нее нападает? Акт Надежды не работает, Сенат упрочивает его, исходя из неверных посылов. Может быть, Хочи таким образом выражает свое мнение, фокусируясь на правах человека, поднимая их над всем остальным. Кира тоже в это верила, но сейчас все казалось несколько иначе. Она присутствовала на дебатах в Сенате, она видела в их глазах страх. Речь шла о вымирании, как и сказала Делароса. Девочки повернулись к ней и от их удивленных взглядов она только еще больше разозлилась: — Тебе никогда не приходило в голову, что существует что-то, что может быть важнее твоих прав? Что, может быть, выживание всего человечества куда важнее, чем твое право жаловаться и плакаться?

Хочи подняла брови:

— Кое-кто сегодня очень раздражен.

— Меня просто уже тошнит, когда я слышу о гражданских правах, о неприкосновенности частной жизни и о неприкосновенности права выбора. Мы либо решим наши проблемы, либо вымрем: середины не существует. А если нас все-таки не станет, я не хочу, чтобы это произошло, потому что Хочи Кесслер слишком пеклась о своих правах и не захотела испачкаться, чтобы спасти нас.

Хочи ощетинилась:

— Мы не говорим сейчас о том, что придется испачкаться, — сказала она, — мы говорим об узаконенном изнасиловании. Мы говорим о том, что у правительства сейчас полный контроль над твоим телом — вот в чем суть. Вот с чем ты имеешь дело, как и все остальные. Я не позволю никакому старому чуваку вставить мне только потому, что так говорит закон.

— Так выбери себе молодого чувака, — сказала Кира, — или воспользуйся искусственным оплодотворением. Есть разные варианты и тебе это известно. Речь не о сексе, речь о выживании.

— Повальная беременность — худшее решение проблемы из возможных, — сказала Хочи.

— Так, постойте, — невнятно сказала Изольда. — Давайте все на минутку успокоимся. Никого не радует данная…

— Ты говоришь, как Кира, — сказала Хочи. — Конечно, у нее есть парень, поэтому все понятно. Она, возможно, и так с ним…

Кира с воплем подскочила и ринулась через всю комнату, ослепнув от ярости, пытаясь дотянуться до шеи Хочи. Изольда поднялась, чтобы перехватить ее, но запуталась в собственных ногах из-за выпитого. Она потеряла равновесие, но схватилась за Киру так сильно, что та не могла двинуться дальше. Кира попыталась оттолкнуть Изольду в сторону и ногтем оцарапала ей лоб. Изольда вскрикнула от боли, а попытки Киры вырваться перешли в слезы.

— Черт, — судорожно втянула воздух Хочи.

— Просто сядь, — сказала Изольда, помогая Кире опуститься на диван рядом с собой; та рыдала. Изольда нежно прижала ее к себе и холодно взглянула на Хочи: — Это было слишком.

— Прости, — Хочи опустилась обратно туда, где сидела. — Прости, Кира, ты же знаешь, я не хотела такого говорить. Я просто схожу с ума — черт возьми, всё, что происходит, — слишком для меня.

— Что сделано, то сделано, — произнесла Изольда. — Закон издан. Теперь нам остается или жаловаться на него, или напиваться до тех пор, пока не станет все равно.

— Тебе и так уже хватит, — сказала Хочи, вставая и вырывая бутылку из рук Изольды. Это было несложно — почти всю свою силу Изольда потратила на борьбу с Кирой и держала некрепко. Хочи открыла окно и выбросила бутылку на улицу.

— Эй, Хочи! — с улицы послышался голос одного из местных парней — кого именно, Кира не определила. — Ерунда какая-то с Актом Надежды, не правда ли? Девчонки, не хотите поболтать? Можно нам войти?

— Идите к черту, — сказала Хочи, захлопывая окно.

— Моя бутылка… — неразборчиво произнесла Изольда. Никто не обратил на нее внимания.

— Извини меня, Хочи, — сказала Кира, выпрямляясь. Она потерла глаза тыльной стороной ладони. — Я злюсь не на тебя, я злюсь на… на почти все остальное в этом мире. Но у мира нет лица, в которое я могла бы высказаться, поэтому я готова была вылить все на тебя.

Хочи ухмыльнулась, но на ее лицо почти сразу же вернулось его предыдущее выражение.

— Я не готова, — тихо сказала она. — Никто из нас не готов.

Изольда стала обводить пальцем узор на ткани дивана.

— Знаете, Гару был прав в том, что говорил на заседании Сената. У нас не осталось детей, у нас остались только взрослые, которые не понимают, что делают.

Девушки замолчали, каждая погрузилась в свои мысли. Кира думала о Маркусе — она отвергла его предложение, а теперь правительство все изменило. Милостиво подаренные два месяца, чтобы попытаться все устроить; затем она может оказаться арестованной из-за того, что не стала тем, кем никогда раньше не была. Если уж ей придется завести детей, то, наверное, она хотела бы, чтобы их отцом был Маркус. Она никогда по-настоящему об этом не задумывалась. Но если она попросит его сейчас, то он будет знать, что это из-за закона, а не благодаря ему. Она не может так с ним поступить. Но она не может и пойти к кому-нибудь другому — тогда ему будет еще больнее.

Кроме того, ей не хотелось сейчас вынашивать ребенка. Не таким образом. Если ей суждено будет произвести на свет новую жизнь, она хотела сделать это тогда, когда это будет что-то значить, а не потому, что ее заставили.

А ещё она только что накричала на Хочи, высказавшую ту же мысль… Она не знала, что и думать.

Всего лишь на секунду — на самое кратчайшее мгновение — она вспомнила о Сэмме и задалась вопросом, был бы ребенок-полупартиал иммунным к вирусу.

— Кто-нибудь из вас помнит свою мать? — спросила Изольда. — Не ту, что вас воспитала, а родную, до Раскола?

— Немного, — сказала Хочи. — Она была высокой.

— И всё?!

— Очень высокой, — сказала Хочи. — На каждом фото, что у меня остались, она возвышалась надо мной. И не потому, что я была маленькой — она была выше всех. Шесть футов и четыре, а то и шесть дюймов.

Её голос потеплел, и Кира поняла, что та ушла в свои воспоминания — её глаза повлажнели, взгляд стал отсутствующим. Она дотронулась до заколки на своих угольно-чёрных волосах.

— У неё были чёрные волосы, совсем как у меня, и она всегда носила драгоценности. Серебро, кажется. У неё было большое кольцо на пальце, в форме цветка, я помню, как постоянно играла с ним. Мы жили в Филадельфии. Я думала, что это было название штата, но это оказался город. Филадельфия. Я мечтаю, что однажды я вернусь туда и найду это кольцо. Она обвела всех взглядом: — Ну, когда-нибудь.

— Моя мать продавала самолёты, — начала вспоминать Изольда. — Я не знаю, как она торговала ими и кому продавала, но я помню, что она мне рассказывала, и, кажется, это было так захватывающе. А сейчас я озираюсь назад и понимаю: у нас больше нет самолётов. Нет топлива для их заправки, и я не знаю никого, кто умел бы на них летать, как мы летали раньше. Но моя мать продавала их так, будто они являлись совершенно обычной вещью в хозяйстве. Как рыбу на рынке.

— А я не думаю, что у меня была мать, — в свою очередь сказала Кира. — Нет, ну… Кто-то же родил меня, но я помню лишь своего папу. Не могу вспомнить его слов о маме, но наверняка он про неё рассказывал. Наверное, они развелись, или, может, она умерла. Скорее, развелись — у нас не было ни одной фотографии с её изображением.

— Так придумай какую-нибудь захватывающую историю, — сказала Хочи. — Если ты не помнишь свою мать, значит она может быть такой, какой ты её вообразишь! Актрисой, топ-моделью, президентом транс-национальной компании… да кем угодно!

— Если не знаешь истины, — глубокомысленно сказала Изольда, — живи самой удивительной ложью, которую сможешь выдумать.

— Ну, хорошо, — сказала Кира. — Она была врачом, как и я — блестящим учёным, прославившимся своей работой на благо детей. Она изобрела… генное программирование. И ещё нанохирургию.

Кира улыбнулась:

— И традиционную хирургию. И пенициллин. А ещё лекарство от рака.

— Это отличная мечта, — высказала свой вердикт Хочи.

— Ага, — сказала Кира. — Полагаю, мечтать — единственное, что нам осталось.

 

Глава 24

— Будь сегодня начеку, — сказал Шейлон.

Кира опасливо посмотрела на молодого солдата, ее глаза все еще были красными от слез и усталости:

— Больше, чем обычно? Что происходит?

— Мистер Мкеле считает, что планируется нападение, — сказал он, крепче сжимая винтовку. — Голос скрывается в городе, все еще пытаясь найти то, что не смогли обнаружить в ратуше. Да и новая поправка к Акту Надежды тоже делу не поможет. Мкеле отправил на улицы дополнительные патрули, но он приказал нам быть осторожнее, так, на всякий случай.

Кира кивнула:

— Буду держать ухо востро.

Она протиснулась через дверь в дезактивационный туннель, прикрывая лицо ладонями, когда воздух взорвался вокруг нее. «Надо бы использовать Шейлона с большей пользой. Если я найду способ поговорить с ним наедине, может, после работы, я смогу узнать чуть больше о том, чем занимается Армия».

Кира вздохнула:

«Словно у меня есть время на еще один проект».

Кира опустила стопку своих блокнотов и присела возле стола Сэмма, рассматривая его лицо и руку — ритуал, который стал уже обыденным.

— Они опять тебя били.

Сэмм, конечно же, ничего не ответил.

Кира некоторое время смотрела на него, потом тревожно оглядела углы:

— Они не должны делать подобное с тобой. Это бесчеловечно.

— Не уверен, что подобное утверждение можно отнести на мой счет.

— А это не важно, человек ты или нет, — сказала Кира, осматривая голени Партиала через ткань его брюк, отыскивая новые раны. — Они-то люди, а это значит, что они должны вести себя подобающе. — Она закатала ему штанины. — У тебя есть пара новых порезов, они не кровоточат, ты должен быть в порядке. — Кира раскатала штанины обратно. — Ни одна из ран не заражена. — Она гадала, есть ли в теле Сэмма что-то, что производит какой-то естественный антисептик или антибиотик. Она сделала мысленно пометку, что стоит проверить это чуть позже, но, конечно же, не пырнув его грязным ножом. — Ты будешь в полном порядке, — сказала она и прошла к компьютеру.

Кира тотчас заметила, что её записи были прочитаны: изображения на томографе, предварительные выводы касательно феромонов, даже рукописные заметки в блокноте. Кто-то копался среди её вещей. «Скоусен проверяет мою работу?» — удивилась она. — «Может, он дублирует меня?» Некоторые записи были новыми — он проводил исследования, пока Киры не было. Она не знала, как реагировать на это: то ли благодарить за проверку своих результатов, то ли возмущаться, что ей не доверяют до конца. Она была слишком уставшей, чтобы волноваться по этому поводу.

«Осталось всего три дня», — сказала она сама себе. — «Хватит скулить, пора за работу». Кира сделала над собой усилие и сосредоточилась на информации сканера, пытаясь найти малейшие несоответствия между физиологией Сэмма и человеческой, но она невольно возвращалась к его вчерашним словам. Эта искренность в его словах… А если он говорил правду — что тогда? Если не Партиалы создали вирус, тогда кто? Чем бы ни был Наблюдатель в выдыхаемом Сэммом воздухе, он доказывал, что партиалы имеют какое-то отношение к РМ, но вовсе не то, что именно они выпустили его. Партиалы были солдатами, не генетиками, у них были доктора, но они не владели генной инженерией. Что если некоторая идентичность Наблюдателя и вируса РМ значила совсем другое?

Что, если это признак общего происхождения? Что, если и РМ, и Партиалы были созданы одними и теми же людьми?

Кира зажмурилась, пытаясь вспомнить, чему её учили в школе. Как называлась компания-разработчик? «Пара-что-то-там?» Было так трудно вспоминать детали старого мира — названия, места и технологии, что не играли теперь никакой роли. Вспомнить продуктовые компании оказалось легче всего, руины с изображением их торговых марок были повсюду: «Старбакс», «Панда Гарсия» и ещё дюжина подобных названий. Кира даже помнила, что ела их продукцию ещё до Раскола, будучи ребёнком. А с компаниями, занимающимися генной инженерией, всё было с точностью наоборот: они были за гранью её детских интересов. Она заучивала названия для уроков истории, но они ничего для неё не значили. Проект по созданию партиалов возглавляло правительство, «пара-что-то-там» была всего лишь подрядчиком.

«ПараДженетикс», — вспомнила она. Их называли «ПараДжен. Гару как-то вспоминал про них. Но что они могли сделать с РМ? Определённо, они не создавали его — ведь они и сами были людьми. Это не имело бы смысла.

— У тебя была мать? — спросил Сэмм. Вопрос сбил Киру с мысли, она посмотрела вопросительно на него.

— Что?

— У тебя была мать?

— Я… конечно, у меня была мама, у всех есть мама.

— У нас не бывает.

Кира нахмурилась:

— Знаешь, ты второй за последние двенадцать часов, кто спрашивает меня о маме.

— Мне было всего лишь любопытно.

— Да все нормально, — сказала Кира. — Я вообще-то никогда по-настоящему ее не знала. Полагаю, между нами появилось что-то общее.

— Тогда отец, — сказал Сэмм.

— Почему ты спрашиваешь о нем? Мне было пять, когда он умер, я едва его помню.

— Отца у меня тоже никогда не было.

Кира поднесла стул ближе к краю стола:

— Ты чего такой любопытный? — спросила она. — Ты битых два дня помалкивал, а этим утром внезапно ты заинтересовался семейственностью. Что происходит?

— Я тут поразмышлял немного, — сказал он. — Вернее много. Ты в курсе, что мы не можем размножаться?

Она осторожно кивнула.

— Вы так устроены. Вы… ну, вы задумывались как оружие, а не как люди. Никому не хотелось, чтобы оружие могло само производить себя.

— Верно, — ответил Сэмм. — Не предполагалось, что Партиалы будут существовать независимо от тех, кто нас создал. Но мы существуем, и теперь все эти давно спроектированные параметры… — Он внезапно замолчал, глядя на камеры. — Слушай, ты доверяешь мне?

Она помедлила с ответом, но не долго.

— Нет.

— Я так и думал. А, как считаешь, смогла бы когда-нибудь доверять мне?

— Когда-нибудь?

— Если бы мы сотрудничали, предложили бы вам перемирие. Мир. Ты могла бы научиться нам доверять?

Так вот, на что он намекал с самого первого дня своего пребывания здесь, с тех пор, как она спросила его, чем он занимался на Манхэттене. Теперь он был готов обсудить это, но можно ли было ему доверять? Что он пытался добиться от нее?

— Я могла бы тебе доверять, если бы ты показал, что заслуживаешь доверия, — сказала Кира. — Не знаю…Не думаю, что я не доверяю тебе из принципа, если тебе это интересно. Больше нет. Но многие люди принципиальны.

— И как можно заслужить их доверие?

— Не нужно было разрушать наш мир одиннадцать лет назад, — сказала Кира. — А кроме этого… Не знаю. Собрать его заново.

Он замолчал, обдумывая ее слова; Кира украдкой наблюдала за ним: его зрачки двигались так, будто он рассматривал два различных объекта перед собой. Время от времени, он бросал беглый взгляд на камеры. Что он замышлял?

Она посмотрела прямо ему в глаза. Как говорится, если сомневаешься, не надо медлить:

— Почему ты задаешь такие вопросы?

— Потому что наш единственный выход — помочь друг другу. Действовать сообща.

— Ты уже говорил это.

— Ты спрашивала о наших целях. Так вот, Кира, мы направлялись сюда с целью предложить вам мир, проверить сможем ли мы действовать вместе. Вам нужна наша помощь в лечении РМ, но и нам нужна ваша не меньше.

— Зачем?

Он взглянул на камеру.

— Я ещё не могу сказать.

— Но ты должен: разве не из-за этого ты здесь? Если вы пришли с миссией мира, что вы собирались нам сказать? «Нам нужна ваша помощь, но мы не можем сказать, почему?»

— Мы не предполагали, что вы настолько сильно нас ненавидите, — ответил Сэмм. — Мы рассчитывали, что сможем убедить вас сотрудничать. Когда меня захватили и привезли сюда, когда я увидел, что происходит… я понял, что нашим чаяниям не дано осуществиться. Но ты, Кира, слушаешь меня. Более того, ты понимаешь, что стоит на кону. Нет слишком высокой цены, когда под вопросом находится выживание твоего собственного биологического вида.

— Тогда всего лишь скажи мне, — взмолилась она. — Забудь про камеры наблюдения, забудь про тех, кто слушает нас на другом конце провода и поведай мне, что происходит.

— Сэмм махнул головой: — Для них это не просто повод не верить мне, — сказал он. — Если они узнают причину, по которой я здесь — как только они узнают — меня тут же убьют.

На этот раз с чувством внезапной тревоги на камеру взглянула Кира. Сэмм лишь покачал головой, осматривая свои раны.

— Все в порядке, они знают, что я что-то скрываю.

Кира сложила руки на груди и откинулась на спинку стула. Что могло быть настолько опасным, что его могли убить лишь за упоминание об этом? Что-то, чего они не желали слышать, или уже знали? Она ломала голову в поисках ответа, который хотя бы имел смысл. Может, он был тем детонатором, которого они изначально боялись, и Сэмм полагал, что Сенат убьёт его лишь бы избавиться от него? Но какое это имеет отношение к миру?

Мир. Это именно то, на что она надеялась в разговоре с Маркусом днем ранее. Ей хотелось лишь протянуть руку и коснуться его, попробовать его на вкус, чтобы знать каково это жить не испытывая постоянного страха. Им был неведом истинный мир с того времени, как ввели Акт Надежды, когда Голос восстал, и их остров начала медленно погружаться в хаос. Да и за годы до этого они также мира не знали. Они видели лишь отчаянное восстановление после Раскола, сам Раскол, восстание Партиалов и Изоляционную войну, что привела к этому восстанию. Кира жила во времена раздора с самого своего рождения. Все вокруг находились на краю гибели, и у каждого было какое-то решение, но лишь Кира предположила, что им может понадобиться Партиал, что им нужно действовать сообща.

Она действительно была одна до настоящего момента. Сейчас Партиал предложил то же самое.

— Нет, — сказала она медленно. Подозрения ползали по ней, словно паук. — Это звучит слишком гладко. Ты говоришь точно то, что я хочу услышать.

Она потрясла головой:

— Я не верю тебе.

— Что ещё нам может быть нужно? — спросил Сэмм. — Самый главный инстинкт любого вида — продолжить род. Дать жизнь следующему поколению означает и самому увидеть завтрашний день.

— Но ты даже не знаешь, что такое семья, — сказала Кира. — У вас не было семей, в которых вы росли, вы даже не знаете, каково это. Что если создание себе подобных — это лишь плод фантазии, передаваемый утерянной частичкой ДНК?

Вспышкой перед глазами пронеслись воспоминания: гигантская собака, рычащая гора мускулов и зубов. Она гналась за Кирой по парку или саду (мимо проносились растения и цветы), Кира испытывала животный ужас. Пёс уже почти настиг её, когда вдруг появился отец. Он не был силачом, не обладал внушительными размерами и статью, но он встал между ней и псом. Собака покусала его, и Кира подумала, что это очень плохо. Отец поступил так ради неё. Он спас Киру.

— Как ты думаешь, какого это — не иметь родителей? — Кира подняла голову, и посмотрела прямо в глаза Сэмма. — Я не говорю сейчас только о детях, я имею ввиду целое общество, даже два разных общества, у которых совершенно нет корней. Как ты думаешь, как это на нас повлияло?

Сэмм промолчал, но выдержал её взгляд. На краю его глаза показалась слезинка — впервые Кира видела его плачущим. Учёный в глубине её души хотел изучить её, взять образцы, выяснить, как, почему и чем он плачет. Юная девушка в ней думала об Акте Надежды, и удивлялась, как за него могли проголосовать, ведь избиратели знали, что это означает насилие над их собственными дочерьми.

Кира смотрела на экран, но перед глазами стояли лишь воспоминания с Манхэттена: нападение Партиалов, тело Гейба, лежащее в коридоре, где Партиалы убили его. Если у них были мирные цели, почему они убили его? Кира нахмурилась, пытаясь увязать это событие с заявлениями Сэмма о невиновности. Они ведь даже не пытались поговорить с нами перед тем, как напасть. Это не имеет смысла.

Она мучительно пыталась вспомнить детали нападения. О чём говорили партиалы, перед тем, как мы подорвали заряд? «Что это за группа?» Она чётко расслышала эту фразу — по крайней мере, её так показалось. Чья группа? Может, они ожидали кого-либо ещё? Бандитов из Голоса? Им повезло, что они нашли Киру, наверное, единственного человека, желающего выслушать партиалов?

Или Сэмм всё же говорил её как раз то, что она хотела услышать?

Внезапно дверь с гудением открылась, взревела камера обеззараживания. Шейлон прошёл через туннель, сжимая в руке шприц, полный крови, и подбежал к Кире.

— Сестра просила передать тебе это, — быстро сказал он, протягивая шприц. — Она сказала, ты знаешь, что с этим делать.

— Тебе запрещено находится здесь, — сказала Кира.

— Она сказала, это вопрос жизни и смерти, — ответил Шейлон. Затем он взглянул на Сэмма: — Так вот он каков?

Она осторожно взяла шприц, кровь внутри была ещё тёплой:

— Что это?

— Мне сказали, ты знаешь. Это из палаты рожениц.

Кира вспомнила и невольно широко раскрыла глаза:

— Это кровь новорождённого! Одна из матерей родила. — Кира устремилась к лабораторному столу и начала взволнованно доставать предметные стёкла, пробирки и пипетки — Ты не знаешь, кто именно?

— Мне сказали, ты знаешь что делать с этим!

— Я знаю, успокойся, сказала Кира. «О Боже, лишь бы это была не Мэдисон». — Она размазала капельку крови по предметному стеклу так быстро, насколько могла, затем Кира устремилась к медкомпу — Это неинфицированная кровь, понимаешь? Дети рождаются здоровыми, вирус заражает их позже, так что у нас есть минуты, возможно и того меньше, прежде чем вирус трансформируется и атакует. — Она ввела команды в компьютер, перебежала назад к столу и начала готовить очередной препарат: — Существуют воздушная и кровяная формы вируса, и я пытаюсь поймать момент их трансформации из одной в другую. Включи микроскоп.

— Какой именно?

— Этот. — Она пролетела через комнату с предметным столом в руке, открывая смотровую камеру и вставляя его туда. Она пощелкала всеми выключателями, с нетерпением барабаня по индикаторам, пока компьютер медленно возвращался к жизни. Когда экран замерцал, она запустила обзор, вводя в компьютер данные для поиска вируса. Небольшой сигнал дал ей понять, что одна из форм, переносимых по воздуху, найдена и Кира сразу же вывела изображение. Красным на сером фоне появился на экране крошечный вирус. Он уже начал меняться, но изображение было неподвижным, запертым в ловушку преобразования одной формы в другую. Обзор был усовершенствованным, но ничто не смогло бы зафиксировать движение на таком уровне увеличения. Еще прозвучало несколько сигналов, пока компьютер находил еще вирусы.

— Если мы сделаем достаточно изображений, — сказала Кира, — на разных стадиях трансформации, мы, вероятно, сможем реконструировать весь процесс.

Она дала компьютеру команду сделать другое изображение с того же ракурса, чтобы посмотреть, преобразуется ли воздушный вирус в более крупную форму.

Компьютер выдал небольшое сообщение: Частичное совпадение.

Шейлон показал на него, в голосе проступил ужас:

— Ребенок что, Партиал?

— Нет, это значит, что компьютер обнаруж частичное совпадение у объекта с некоторымии данными в нашей базе.

«Вот как с Наблюдателем было», — подумала она.

— У нас есть что-то от РМ, но это не вирус. — Она вытащила изображение и в шоке на него уставилась. Кира просто его не могла узнать: — Ничего хорошего.

— Что такое?

— Это новая форма вируса, — сказала Кира, вращая изображение на экране, чтобы получше разглядеть. — Спора, предающаяся воздушным путем предположительно преобразуется в Сферу, которая есть в крови — в нашей базе данных есть только два варианта РМ. — Она отчаянно пыталась отыскать хоть что-то, что смогла бы понять: — А это что-то новое.

Она провела пальцами по экрану, пытаясь наилучшим образом разделить изображение на части, чтобы рассмотреть его структуру. Компьютер был прав — некоторые белковые молекулы были такими же, как и в первичной версии вируса, что указывало на частичное совпадение со Сферой, — но в остальном частица была совершенно новой. В отличие от Наблюдателя, она определенно была вирусной. Неужели это из-за Сэмма? Или новый вирус получился из Наблюдателя? Кира занесла картинку в базу данных и задала компьютеру команду искать более близкие совпадения. Компьютер выдал пять вариантов, все — из архива анализов крови новорожденных, почти все из которых появились на свет раньше срока, а один родился мертвым. Все случаи были зарегистрированы более восьми лет назад. Они привлекали недостаточно внимания, чтобы сильно выделяться, но все же они привлекали внимание, и произошли годам ранее появления здесь Сэмма. Значит, к данной ситуации Сэмм не имеет никакого отношения. Но тогда откуда взялась это новая структура?

Кира вернулась обратно к основному изображению на компьютере. «Если нет ничего общего», — подумала она, — «тогда, может быть, это мутация. Может быть, это единственный экземпляр, а я просто случайно выбрала не те параметры для поиска». Она отдала команду искать еще в пробе крови и компьютер пропищал почти сразу, потом еще раз и еще, и еще, гораздо больше, чем когда он искал совпадения по Спор. Эта структура была повсюду. Кира открывала картинку за картинкой, новый вирус заполнял экран, вырастая как на дрожжах. Лихорадочно она запускала новый поиск, пытаясь отыскать Спору, но ничего не получалось. Компьютер сохранил исходные изображения, но структура сама по себе из крови исчезла. Каждая Спора трансформировалась именно в эту (Хищника) и они продолжали самовоспроизводиться.

Глядя на Сэмма, Шейлон заговорил медленно, голос был тоненьким и нервным:

— Что это?

— Понятия не имею, — Кира стиснула зубы и нырнула в растущую стопку отчетов, сканирований и изображений, в решимости найти то, что скала: процесс преобразования Споры в Сферу, детали, которые сказали бы ей, как работает вирус — отдельные химические ступени, стоящие за каждым процессом. Ощущение было такое, словно пытаешься напиться из водопада.

Шейлон застыл, держа палец на наушнике, потом присел на корточки:

— Ложись.

— Зачем? Что происходит…

— Ложись! — яростно сказал Шейлон и потянул ее на пол за металлическую часть микроскопа. — Здесь кто-то есть, кто-то прячется. Они думают, это может быть попытка побега.

Она выглянула из-за края компьютера; Сэмм смотрел на них с интересом. Неужели кто-то действительно пришел за тобой? Ее оружие лежало в кобуре на полке, достаточно далеко от того места, где она пряталась. Если кто-нибудь сейчас зайдет, она не успеет до него дотянуться.

Она обернулась и увидела, что Шейлон внимательно прислушивается к тому, что говорят в наушнике.

— Они считают, что что-то есть снаружи, — тихо сказал он. — Ты оставайся здесь, я пойду, посмотрю в окно. — Он приподнялся и, пригнувшись, рванул к дальней стене с винтовкой наготове. Кира бросила взгляд на Сэмма, потом на дверь, потом подбежала к полке и схватила свой пистолет. Она была прикрыта от окна, но не от двери. Находился ли второй солдат все еще там? Она вытащила пистолет и отбросила кобуру в угол, проверяя затвор, чтобы убедиться, что она готова.

— Ничего не вижу, — говорил Шейлон. Он осторожно стоял, выглядывая в окно под самым приемлемым углом. Руку он держал у уха, разговаривая озабоченно с Мкеле: — Не вижу, подождите, там, за машинами. Они по-прежнему далеко?

«Нет никакого смысла нападать на больницу днем», — подумала Кира. Машины — хорошее прикрытие, еще есть деревья у основания зданий, но это вряд ли подходит. Если они хотят пробиться через стену, почему бы не сделать это ночью? Почему не подождать, пока не смогут пробить само здание?

«Подождите», — внезапно подумала она, — «если они собираются войти через стену…»

Она вскочила на ноги и побежала к Шейлону.

— Отойди! Ты слишком близко к…

А затем стена взорвалась. Кирпичи, куски металла и штукатурки ворвались внутрь гигантской массой. Взрывная волна подхватила Киру; невидимая рука бросила ее спиной вперед. Шейлона смело в сторону и ударило об стену. Он упал, как тряпичная кукла. Сдуло даже Сэмма — его операционный стол поднялся в воздух, будто листок на ветру, отлетел к столу Киры и упал там на пол.

Кира стукнулась о противоположную стену с такой силой, что из неё вышибло дух, а пистолет вырвало из рук. Она упала за массивной громадой томографа, который, покачнувшись на постаменте, в свою очередь обрушился на неё, буквально пришпиливая Киру к полу. Она в ужасе закричала, будучи в полной уверенности, что её раздробило ногу, но сразу заставила себя замолчать.

— Дыши глубоко, Кира. Возьми себя в руки, — думала она. Медленно мир снова обрёл чёткость, боль в ноге также утихала. — Нога не раздроблена, её просто завалило обломками. Я смогу освободиться. В комнате послышалось шуршание щебня. Она с тревогой начала оглядываться вокруг, но томограф закрыл почти всё поле зрения — было видно только дверь. Соединительный пластиковый туннель висел лохмотьями: осколки строительной кладки, разлетевшись от взрыва, буквально на куски разорвали непрочный пластик и образовали завал под закрытой дверью. Внезапно Кира почувствовала несильный удар током в ногу и заметила, что пластиковый корпус томографа начал растрескиваться. Также были заметны вспышки короткого замыкания внутри корпуса. Она поняла, что нужно убираться отсюда. До неё донеслось больше звуков, сейчас определённо кто-то двигался. Шейлон или Сэмм? Кира напряглась изо всех сил, ухватившись за что-то руками, спиной отталкиваясь от стены в попытке освободить ноги.

Она медленно продвигалась вперёд, сначала один дюйм, потом другой, как вдруг из внутренностей томографа раздался громкий треск и в этот же момент Кира получила сильнейший удар током.

Боль была непереносимой: каждый мускул её тела сжался с такой силой, что Кира даже не предполагала, что подобное возможно. Боль так же внезапно прекратилась, и теперь Кира хватала воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба. Голова была как в тумане, мысли вяло летали по кругу. Казалось, её избили металлическими битами, но она не могла сказать, когда и почему. Кира попыталась позвать на помощь, но из горла вырывалось лишь карканье.

— Помогите!

Её снова ударило током, породив яростный шторм электрических разрядов. Глаза закатились, и мир вокруг потух. Вместо него появилась бесформенная, совершенная Боль. Но вот шок от удара электричеством снова прошел. Сердце билось неустойчиво, в голове чуть посветлело, сознание едва не ускользало от неё.

— На помощь, — смогла лишь прошептать она. Голос был слабым и хриплым. — Сканер… под… напряжением…

Ещё один разряд прошил её насквозь, топя её в океане боли, когда же он прекратился, то лёгким потребовалось секунд пять, чтобы начать работать, ритм сердца был рваным — тело было слишком изранено, чтобы придти в себя и понять, что надо делать. Когда Кира наконец смогла дышать, отчаянно хватая воздух, в нос ей ударило резкое зловоние её же обуглившейся плоти. Зрение медленно возвращалось к ней, но она разглядела, что сейчас дверь была приоткрыта. Немного, всего на пару дюймов, но через этот проём на неё смотрели глаза: два глаза, чёрный и белый.

«Не глаз», — подумала она, ее мозг был словно каша. Это дуло орудия.

Дверь слегка содрогнулась, но все было бесполезно из-за груды щебня. Она не сдвинулась ни на йоту.

— Это девушка. Есть там еще кто живой?

— Вы должны помочь мне, — прохрипела она. — У меня останавливается сердце.

— Вы видите заключенного? Он уже сбежал?

— Ритмы… слишком непостоянные, — сказала она, чувствуя как ее тело перестает работать — ее мыщцы, ее сердце, ее легкие медленно превращались в ничто: — Вы должны мне помочь. Еще один удар… и я…

Она слышала голоса — они что-то кричали и казались такими далекими, словно за тысячу миль отсюда. Теплый ветерок нежно прошелестел по ее лицу и она открыла глаза. Мир был размытым, нечетким, но все же что-то было в нем, что двигалось. Неожиданно давление на ее ноги пропало. Массивный томограф перелетел через комнату; в ушах зазвенел окружающий мир. Сильные руки оттащили ее подальше от обломков, и она попыталась сосредоточиться. Кто-то держал ее, нес ее, проверял ее ранения.

— Спасибо, — закашлялась она. Ее голос был настолько тих, что она сама себя едва могла расслышать. Она сильнее прижалась своему спасителю: — Я думаю… он сбежал.

— Я здесь, Кира.

«Мне знаком этот голос».

Она изо всех сил пыталась сосредоточиться, напрягая глаза, и медленно мир обрел очертания: ее держал Сэмм, его одежда все еще дымилась от взрыва, оборванные веревки бесполезно свисали с рук. Вокруг него вся комната была разрушена, пол покрыт обломками, в стене зияла дыра. На ветру покачивались деревья. Брошенный в угол, смятой грудой железа валялся томограф. Шейлон лежал в другом углу, истекающий кровью и неподвижный.

Она посмотрела на Сэмма:

— Ты меня спас.

Дверь, наконец, рывком распахнулась и, словно поток, полились солдаты

— Опусти ее вниз!

— Он спас меня.

— Немедленно ее отпусти!

Сэмм опустился на колени, бережно положив Киру на пол. Как только он ее отпустил, солдаты бросились вперед и повалили его на пол прикладами винтовок. Кира попыталась заговорить, пыталась протестовать, но была слишком слаба. Все что она могла, только наблюдать.

 

Глава 25

В комнате было темно. Больничное оборудование тихо попискивало, крошечные огоньки мигали в полумраке. Кира открыла глаза, потом закрыла их, вздыхая. Разум был все еще заполнен болью и светом, словно она все еще находилась в эпицентре взрыва.

«Меня спас Сэмм».

Солдаты избивали Сэмма почти минуту, прежде чем заковать его в наручники, пиная его в живот, забивая его прикладами винтовок. Он никогда не сопротивлялся, он не бежал, когда у него была такая возможность. Он никогда не отбивался, он просто позволил им избивать себя снова и снова, мучаясь от ударов, трещин и стеная от боли.

«Он Партиал», — сказала она себе. За последние три дня она говорила себе это уже сотни раз. «Он даже не человек. Мы не знаем, что он здесь делает, о чем думает, что замышляет». Но хоть Кира и произносила про себя все это, она знала, что не верит этому. Он хотел того же, чего и она: решить проблемы, а не обойти вокруг них. На всем острове он был пока единственным, кто с ней соглашался.

Но он был Партиалом.

Кира попыталась сесть, но боль в ноге выбила из нее весь дух. В той же самой ноге, которая обгорела под томографом. Она сдвинула одеяло, чтобы осмотреть ее, но та была забинтована и ничего не было видно. Нога зудела в тех местах, где мышцы срастались, Кира знала, что ее помещали в регенерационный бокс. Пройдет много времени, прежде чем она сможет сидеть, не говоря уже о том, чтобы стоять или ходить.

Она услышала тихий вздох и посмотрела через всю комнату на другую больничную кровать. Здесь было достаточно палат, но недостаточно энергии, чтобы питать несколько этажей. Поэтому в основном пациенты лежали в палатах по двое. Она пристальнее всмотрелась в фигуру на кровати, почти безликую в тусклом свете, и поняла, что это Шейлон. Он, вероятно, пострадал от взрыва. То, как он был перевязан, говорило о том, что у него куча сломанных костей, сотни порезов и ссадин от шрапнели.

Его дыхание было слабым и неглубоким, но дышал Шейлон сам, и его состояние казалось стабильным. Скорее всего, он выкарабкается.

Он видел Хищника в крови и слышал ее рассуждения насчет его природы. Не выдала ли она слишком много? Не выложила ли на поверхность слишком много секретов? Остров готов взорваться пламенем от малейшей искры; когда он очнется, пожалуйста, пусть он будет молчать.

Кира услышала шаги из коридора и взглянула на дверь, как раз когда та отворилась.

— Ты очнулась, — произнесла Сестра Харди.

— Что произошло? — требовательно спросила Кира. — Сколько времени я была без сознания? — она мгновенно замолчала, как только увидела, что сестра вкатила в комнату еще одну кушетку. На ней была Мэдисон. Кира резко села, ее дыхание зашлось от боли в ноге.

— Мэдисон, ты в порядке?

— У нее начинались преждевременные роды, — сказала Сестра Харди. — Мы смогли их остановить, но не знаю, надолго ли.

— Со мной все будет в порядке, — сказала Мэдисон. Она поглядела на Киру: — Мне больше нельзя даже садиться, не то что ходить; не то что принимать ванну.

— Просто не волнуйся и отдыхай, — сказала Сестра Харди. — Ты побудешь здесь несколько часов, чтобы прийти в себя, а потом мы вернем тебя в твою обычную комнату. Тебе нужно расслабиться.

— Я расслабляюсь, — покорно сказала Мэдисон. — Я буду смотреть в потолок и не шевельну и пальцем.

— Также тебе следует поспать, — сказала сестра Харди. Она глянула на Киру: — Тебе тоже. Ты спала всего несколько часов, и твоему телу нужен отдых. Давай взглянем на твои ноги.

Она откинула покрывало с ног Киры и стала снимать бинты. Кира задержала дыхание, стараясь не закричать от боли, причиняемой бинтом, приклеившимся к обожжённой коже. Сестра Харди неодобрительно смотрела на почерневший участок кожи размером с ладонь, обработанный антисептиком и мазью для ожёгов: — Вполне излечимо, хотя рана мерзкая. Мы уже использовали регенератор всего пару часов назад, так что перед следующей обработкой нужно выдержать какое-то время.

— Спасибо, — чуть не задохнувшись сказала Кира, пока медсестра аккуратно накладывала бинты.

— Поспите, — сказала Сестра Харди, — обе.

Она вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Кира посмотрела на очертания Мэдисон в темноте.

— Мэдс, ты знаешь, что произошло? Это был Голос?

— Должно быть, он, но я знаю немногим больше тебя. Произошел взрыв. Кто-то прорвался через линию охранения.

Кира поколебалась, перед тем как спросить:

— А что с Сэммом?

— Кто такой Сэмм?

— Партиал.

Мэдисон странно на нее посмотрела.

— Мне жаль, Кира, но я не знаю. У меня снова были проблемы из-за отторжения плаценты, и меня как раз осматривали, когда произошел взрыв. Я не могла двигаться, не то что поговорить с кем-нибудь, кто знал, что происходит.

Кира откинулась на подушку, покряхтывая от того, что напряжение с обожженной ноги ушло: — Я не могу оставаться здесь. Я должна узнать. что произошло.

— И я тоже.

Кира сухо рассмеялась.

— Ты так говоришь, как будто ты в таком же плохом состоянии, что и я.

— О, ну да. Сплошное сияние и радужные цвета, — Мэдисон поворочалась в кровати, пытаясь найти удобное положение. — Мне осталось десять недель и я была бы счастлива, если бы продержалась хотя бы четыре. — Ее голос стал тихим и грустным: — Я потеряю ее, Кира.

— Ты не потеряешь ее.

— Даже, если она скоро родится (даже если бы она родилась позже, когда прошло бы достаточно времи, чтобы она полностью развилась), я все равно потеряю ее из-за РМ.

— Я не позволю такому случиться.

— Ты не можешь преодолеть это, — сказала Мэдисон. — Я знаю, ты пытаешься, я знаю, ты делаешь все возможное, чтобы помочь, но этого недостаточно. Может, когда-нибудь, но не для меня. — У нее надломился голос: — Не для Арвен.

Кира склонила голову на бок:

— Кто такая Арвен?

Она думала, что знает всех будущих матерей. Может Арвен — новенькая? «Я всего три дня работала с Сэммом, но этого достаточно, чтобы в список попала еще одна.

Мэдисон начала было говорить, замолчала и тихо прошептала:

— Арвен — это мой ребенок. Я дала ей имя.

Кира словно удар поддых получила.

— Мэдс…

— Я знаю, что не должна была, — сказала Мэдисон. — Знаю. Но я люблю этого малыша, Кира. Люблю так сильно, что и описать не могу как. Словно знаю ее уже давно — она такая независимая, такая сильная и такая… забавная. Я знаю, это звучит глупо, но она каждый день заставляет меня смеяться. Словно мы смеемся над шуткой, которую никто, кроме нас, не слышит. Я не могла не назвать ее, Кира. Она настоящий человечек.

— Мне очень жаль, Мэдс, — Кира вытерла глаза. — Не могу представить, каково тебе находиться с Сэммом в одном здании…

— Гару не знает, что я дала ей имя, сказала Мэдисон. — И нет, у меня нет ненависти к Партиалам. — Кире показалось, что она увидела в темноте, как та пожала плечами. — Что бы Партиалы не совершили, они сделали это одиннадцать лет назад. Если бы я цеплялась за эту обиду, я была бы уже также мертва как и те, что остались в прошлом. А я не желаю жить в мире, населенном мертвецами. — Она помолчала, глубоко вздыхая. — И все же, даже если она умрет, я по крайней мере встречусь с дочерью. По крайней мере, я смеялась над ее шутками.

Дверь снова открылась, и медсестра Харди вернулась с шприцом в руках. Кира протерла глаза.

— Кое-что, чтобы помочь вам уснуть, — сказала медсестра.

— Мне не нужно это, — сказала Мэдисон.

— Ты просто не хочешь этого, — поправила ее Сестра Харди, подготавливая иглу. — Но решать, что тебе нужно, буду я. Немного сна пойдет тебе на пользу. — Через трубку капельницы она ввела лекарство. — Вот и все. Через пару минут подействует и ты наконец-то сможешь поспать. Увидимся утром.

Мэдисон вздохнула.

— Хорошо.

— Я хочу видеть Mкеле, — сказала Кира. — Сейчас.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила Сестра Харди. — Произошло нападение на госпиталь, Мкеле сейчас занят.

— Вы можете его найти?

Харди указала рукой на Мэдисон и беспомощно пожала плечами:

— Она — только одна из семи матерей на этом этаже. Я сама очень занята сейчас, — она вздохнула. — Если я его встречу, то дам знать, что ты хочешь его видеть.

— Благодарю.

Сестра Харди вышла и комната погрузилась во тьму.

Кира снова отерла глаза:

— Арвен Сато, — сказала она. — Красивое имя.

— Так звали мою бабушку, — сказала Мэдисон. — Я знаю, что Гару хотел бы выбрать какое-нибудь японское имя, но, думаю, ему это понравится.

— Ему оно очень понравится.

— Тогда увидимся… утром, — Мэдисон снова зевнула. Кира наблюдала, как подруга медленно расслаблялась, успокивалась и засыпала. Дыхание стало глубоким и ритмичным.

«Я не позволю, чтобы ее ребенок умер», — подумала Кира. — «Меня не волнует, чего это будет стоить. Этот ребенок будет жить».

Но как? Она покачала головой, соверешенно потрясенная. «Гражданская война уже вполне могла начаться, а я едва ли могу ходить. Да и последний образец крови. Совсем не то, что я ожидала. Новый штамм вируса, который прежде никто не встречал? Никакого смысла. Я думала что знаю, как действует РМ, но теперь… все, что я предполагала, было неверным. И у меня совсем нет времени, чтобы найти ответы».

Кира нервно барабанила пальцами по ручкам больничной кровати.

«Я должна сложить все кусочки вместе». Она мысленно вернулась к тому, что уже знала, пытаясь взглянуть на вещи под другим углом. У РМ было четыре формы, вернее, четыре, которые она нашла: воздушно-капельная Спора, зарождающаяся в крови Сфера, Наблюдатель из дыхания Сэмма и Хищник из крови младенца. «Я думала, что Спора трансформируется в Сферу, но этого не произошло. Она стала Хищником. А судя по старым записям, так было и в прошлом, так что это вовсе не аномалия. Происходит ли так каждый раз? Что если Хищник — это промежуточный этап между Спорой и Сферой?»

Она мысленно пометила вторую версию развития вируса: Спора — Стадия 1, Хищник — Стадия 2 и Сфера — Стадия 3. Никто никогда не видел, чтобы Сфера убивала кого-либо. Она всегда была в крови, так что они сделали вполне закономерное предположение, что она всегда находилась в крови выживших. Что если она и на самом деле не смртельна? Что если убийца — Хищник, а когда мы делаем анализы, то к тому времени он уже переходит в форму Сферы?

Кира покачала головой, проклиная взрыв.

«Если бы я могла исследовать другой образец и этот взрыв не прервал бы меня, я узнала бы наверняка, как все происходит. Может быть. Но у меня больше нет времени на анализы, у меня даже лаборатории больше нет». Она поерзала, пытаясь пошевелиться и задохнулась от боли в ноге. Она в отчаянии заплакала.

«Как я могу хоть что-то исправить, если даже пошевелиться не способна?»

Дверь снова открылась и Кира увидела доктора Скоусена, а за ним Мкеле. Скоусен подошел к Шейлону, лежащему без сознания.

Мкеле запер дверь.

— Вы очнулись, — сказал Мкеле, изучая Киру заботливым взглядом. Она разгладила простыни на ногах и вызывающе посмотрела в ответ: — Я рад. Вас это тоже касается.

— Что случилось? — спросила она. — Где Сэмм?

Доктор Скоусен подошел к кровати Мэдисон и пальцами ощупал ее голову и лицо:

— Она спит.

— Хорошо, — сказал Мкеле. — Тогда приступим.

— Какого черта здесь происходит? — повторила Кира, пытаясь говорить твердо и уверенно, насколько могла. Вместо этого она ощущала слабость и уязвимость, поскольку была ранена, устала и полуголой лежала на больничной койке. Она сильнее натянула простыни на бедра и спину. — Это было нападение Голоса, верно? Они напали на другие участки, что уже началась гражданская война? А кто-нибудь скажет мне, что с Сэммом?

Из лабораторного халата доктор Скоусен достал небольшой бутылек, потом маленький шприц и крошечную иглу. Та попала в поле зрения Киры, блестнув в тусклом свете.

— Сэмм устранен, — сказал Мкеле. Глаза были уставшими, а лицо изможденным: — Мы здесь, чтобы устранить еще один мертвый груз.

Кира напряглась, глаза принялись оглядывать палату в поисках выхода: дверь заперта, окно заблокировано, а нога воет от боли при одной только мысли о беге. Она посмотрела на доктора Скоусена, медленно наполняющего шприц, потом на Мкеле:

— Вы собираетесь меня убить?

— Нет, — сказал Мкеле, направляясь к ней, — хоть и псим вас воздержаться от каких-либо криков.

Доктор Скоусен поднял шприц и щелкнул по нему пальцем. Кира распахнула глаза, она открыла рот, чтобы закричать, но Мкеле зажал его рукой, хватая ее за плечо, не позволяя шевельнуться. Доктор Скоусен сделал шаг не к ней, а к Шейлону. Он воткнул иглу в катетер, ведущий к молодому солдату, и надавил на поршень, вливая всю дозу.

— Подобного мы не хотели, — сказал Мкеле, почти нашептывая ей в ухо. Голос был тонким и плотным. — Все, что ты бы о нас ни думала, знай — мы были вынуждены.

Кира наблюдала, как химическое соединение из шприца струится по трубкум катетера, а потом вливается в его тело. «Нет», — подумала она, — «нет, нет, нет».

— Я собираюсь тебя отпусть, — сказал Мкеле, руки которого все еще плотно были прижаты к ее лицу: — Я уберу руку, а ты не будешь кричать. — Он подождал, пока Кира не кивнула, потом отнял ладони и отступил. В ее распахнутых глазах все еще сквозил ужас: — Вот так. Готово.

— Что вы сделали?

— Дали ему лекарство, — сказал Мкеле, — но я боюсь, даже с ним, Шейлон не выкарабкается.

— Вы убили его, — сказала Кира. Она взглянула на Скоусена. — Вы его убили.

— Нет, — сказал Скоусен, вздыхая. — Он трагически скончался от ранений, полученных в результате взрыва.

— Но зачем? — умоляюще спросила она.

— Слишком много видел, — сказал Мкеле. — Много больше, чем ему было положено. Он бы рассказал остальным, а мы не можем этого допустить.

— Мы смогли бы его остановить, — сказала Кира. — Мы бы изолировали его, объяснили, что нам нужно и…

— Ты встретила всего лишь мальчишку, — сказал Мкеле. — Я доверяю ему, когда говорю, куда идти и стрелять туда, куда я кажу. Но я не доверю ему хранить эту тайну. Не после того, что случилось.

— А что на счет меня? — требовательно спросила Кира. — Очевидно же, что я тоже не смогу сохранить этот секрет, почему бы и меня не прикончить?

— Шейлон был обузой. Ты ценнее.

Кира ощутила как по позвоночнику пробежала дрожь.

— Теперь осталось недолго, — сказал доктор Скоусен, убирая использованный шприц обратно в карман и бросая последний взгляд на Шейлона. Он посмотрел на Киру, ничего не сказал и повернулся, чтобы уйти.

— Что же до Партиала, — сказал Мкеле, — мы скоро встретимся, чтобы определить его дальнейшую судьбу.

У Киры сердце замерло в груди:

— Но у меня есть еще два дня.

— У вас нет лаборатории, вы даже сидеть не способны. Ист Мидоу становится зоной боевых действий, у нас нет времни на то, что может помешать нам победить. Укрывать живого Партиала — слишком большой риск, а вот если он будет мертв… — Мкеле вздохнул и потер глаза. Когда он снова заговорил, голос у него был мягким, почти печальным: — Я надеялся, Кира, что у вас получится, правда надеялся. Может, однажды, мы попытаемся снова.

— Мы не должны сдаваться.

— Вы не ближе сейчас к вакцине, чем и три дня назад, даже дальше на самом деле. Ваши записи уничтожены взрывом вместе со всем оборудованием, которое вы использовали, в большинстве своем незаменимое. Если бы не Голос, мы смогли бы спасти что-нибудь, хоть что-то, но у нас просто не было времени. Мы должны были действовать. — Он выпрямился, на лицо и осанку вернулись старые холодные манеры. — Пришло время идти дальше и объединить общество, так или иначе. Спокойной ночи, Кира.

Они открыли дверь и вышли.

Кира посмотрела на Шейлона, в груди бешено колотилось сердце. Он лежал тихо; она видела как мерцают индикаторы на стене позади него. «Я должна что-то делать». Она отбросила простыни и попыталась пошевелить ногами, проглотив крик, когда потревожила ожог. Если препарат, который они влили ему, это яд, должно быть противоядие; должно быть что-то, что она может сделать, чтобы спасти его. Она глубоко вздохнула, собрала все свое мужество и свесила ноги на одну сторону, схватившись на ручки кровати и громко застонав, когда еще одна волна боли захлестнула ее. Огоньки позади Шейлона замигали чаще; мягкие звуковые сигналы стали более резкими. Она поставила ноги на пол, холодный и бодрящий, и встала, стараясь не опираться на поврежденную ногу. Но даже изменение положения было куда более болезненным, чем она ожидала, ноги подогнулись, она упала на пол. Он боли Кира закричала, ладони сжались в кулаки. В этот момент с кровати Шейлона пошел сигнал тревоги. Его тело начало корчиться и биться, сломанные кости перемалывали друг друга. По коридору застучали шаги, в комнату ворвались медсестры и бросились к индикаторам. Кира пересилила боль, стараясь сесть.

— Это сердечный приступ, — сказала медсестра.

— Экстренное оборудование сюда, — сказал Доктор. Они не обращали на Киру, сидящую на полу, никакого внимания, отчаянно пытаясь спасти Шейлону жизнь в то время как его тело колотилось и скручивалось. Они вкалывали ему лекарства, применяли электрошок, они связывали его и били, делали все, что могли. На все это, безудержно рыдая, Кира смотрела с пола, у нее снова потекла кровь.

 

Глава 26

— Тебе не следовало вставать с постели.

Кира вздогнула, тяжело опираясь на стойку с капельницей.

— Я в порядке.

Она, конечно, не была в порядке, но у нее нет времени, чтобы разлеживаться. Времени больше нет: Сэмма убьют, вакцина будет утеряна, Арвен умрет, весь остров полетит в тар-тарары. У Киры был план и она не позволит обожженной ноге его разрушить.

Сестра покачала головой:

— У тебя ожог третьей степени величиной с теннисный мяч. Давай я помогу тебе лечь обратно в постель.

Кира протянула руку, положив обожженную ногу в удобное положение.

— Я в порядке, правда. Регенерационный бокс постарался и срастил большинство участков кожи. Так что поврежденных мышц совсем немного. Просто позволь мне прогуляться.

— Ты уверена? — спросила сестра. — Ты выглядишь так, будто тебе очень больно.

— Уверена, — Кира сделала еще шаг, используя стойку с капельницей для опоры и осторожно подволакивая за собой поврежденную ногу. Сестра наблюдала за ней, поэтому Кира изо всех сил постаралась улыбаться и выглядеть естественно. На самом деле она чувствовала себя ужасно — она еще раз воспользовалась регенератором, не смотря на риск передозировки, и сгоревшие клетки только начинали восстанавливаться. Но ей нужно было подняться. Ей нужно было поговорить с Сенатом.

Они были где-то рядом, она знала. Они, вероятно, использовали ратушу для собраний, как и предлагал Мкеле, но для тайных совещаний своего комитета Макиавелли они собирались здесь, в больнице, укрывшись от всего остального мира и окружив себя охраной.

Ей нужно было только выяснить, где конкретно в госпитале они находятся.

Стойка была на колесиках, которые тихонько скрипели, пока Кира, хромая, двигалась по длинному белому коридору. Каждый шаг причинял сильнейшую боль. Она остановилась возле поста дежурной медсестры, чтобы перевести дыхание.

— Кира, ты в порядке? — спросила Сэнди, сестра из родильного отделения.

— В порядке. Не знаешь, где доктор Скоусен?

Сэнди покачала головой:

— Он просил, чтобы его не беспокоили.

— Сэнди, я знаю, что она встрече с другими сенаторами, прошептала Кира. ОНа наблюдала за лицом медсестры, надеясь увидеть там отблеск признания, увидела и улыбнулась: — Это связано с секретным проектом, над которым я работаю. Я должна быть там.

Сэнди наклонилась ближе к ней:

— Слушай, я не хочу принимать в этом участия. Они в малом конференц-зале на четвертом. Делай, что должна.

— Спасибо, Сэнди.

Она направилась к лестнице так быстро, насколько могла. «Четвертый этаж: десять ступенек, поворот, еще десять ступенек. И еще два раза по столько же». Кира вздохнула. «У меня никогда не получится». Она покачала головой, вспоминая мертвое тело Шейлона, вспоминая Сэмма. «Я должна его найти. У меня нет выбора». Она покрепче схватилась за перила, поставила стойку с капельницей на первую ступеньку и медленно поднялась на нее. Колесики немного крутанулись, но она удержала стойку на ступеньке. Каждый шаг отдавался болью в ноге и совсем скоро ее руки обессилили от тяжести переносимого ею веса. В первом лестничном пролете она прислонилась к стене, приложив голову к штукатурке, тяжело втягивая воздух. Боль в ноге была такой сильной, какой она и представить не могла, но Кира не могла останавливаться. «Они собираются убить Сэмма». Она крепко сжала челюсть и зашагала дальше, заставляя себя сделать следующий шаг, потом еще один и еще. Пролет за пролетом. Этаж за этажом. Когда Кира добралась до четвертого этажа, она упала на пол и поползла, пока солдат, охраняющий конференц-зал не подбежал к ней. Это был тот же самый солдат с последнего совещания. Значит он узнает ее. Кира тихо вознесла молитву в благодарность и понадеялась, что его не предупредили о ее отсутствии. Они же думали, что она прикована к постели.

— С вами все в порядке? — он поднял ее на ноги. — Они не сказали мне, что вы придете.

«Спасибо».

Она изо всех сил пыталась удержаться на ногах, схватившись одной рукой за солдата, а второй за стойку с капельницей.

— Я бы не пропустила собрание. Помогите мне. — Она оперлась о его руку и заковыляла к двери, открывая ее, собрав все оставшиеся силы.

Мкеле с сенаторами собрались вокруг стола, Сэмм был прикован в углу. Все с удивлением на нее посмотрели и Кира почти ощущала ненависть в глазах Кесслер. Делароса лишь приподняла бровь.

Хобб повернулся к Скоусену.

— Вы сказали нам, что у нее настолько тяжелое ранение, что она не может двигаться.

— Оказывается, не такой уж он хороший доктор, — сказала Кира, морщась и волоча ногу. Солдат схватил ее за плечо, останавливая ее.

— Простите, сенаторы, — сказал он. — Я не понял. Отведу ее обратно.

— Не надо, — сказала Делароса. — Она проделала весь этот путь, самое малое, что мы можем сделать, послушать, что она хотела нам сказать.

— Нам и так известно, что она скажет, — ответила Кесслер.

Делароса повернулась к солдату, сурово сдвинув брови:

— Спасибо, ожидайте снаружи. Если кто-нибудь еще появится, сначала предупредите нас, прежде чем впустить его.

— Конечно, мэм, — солдат с красным лицом закрыл дверь. Кира посмотрела на Сэмма. С момента взрыва его так и не помыли, одежда висела лохмотьями. Те участки кожи, которые Кира могла видеть, были покрыты ссадинами и порезами, которые уже почти заросли, но все еще причиняли боль. Он ничего не сказал, но сухо кивнул в знак приветствия.

Кира повернулась к сенаторам, все еще тяжело дыша, и рухнула в кресло:

— Прошу прощения за опоздание.

— Это совещание к вам отношения не имеет, — сказал Уейст. — Ваш проект завершен, мы собираемся избавиться от этой… вещи. И если нам повезет, мы все приведем в порядок.

— Но проект работает, — сказала Кира. — Я почти закончила сопоставление развития вируса и, если бы у меня было чуть больше времени…

— Вы ничего не добились, — сказал Скоусен. — Мы рисковали безопасностью города и целостностью всего совета, чтобы вы могли изучать Партиала. Когда мы хотели бы увидеть результаты, все, чего вы просите, еще немного времени?

— Но сейчас мы понимаем… — сказала Кира, но доктор Скоусен был слишком взбешен, чтобы останавливаться.

— Вы совершенно ничего не понимаете! Вы говорите, у вируса несколько форм — что вызывает переход от одного к другому? Можем ли мы остановить преобразование? Можем ли обойти его? Можем ли мы упредить или нейтрализовать? Наука состоит из конкретики, мисс Уокер, а не из целого — пренебрежение недопустимо. Если вы можете описать нам механизм изменений или конкретные средства защиты, тогда сделайте это, если нет…

— Пожалуйста, мне просто нужно больше времени.

— У нас больше нет времени! — прокричала Делароса. Это был первый раз, когда она подняла голос, и Кира вздрогнула от силы в нем. — Наш город разваливается на кусочки — да что там, весь остров разваливается. Голос атакует на улицах, в госпитале взрываются бомбы, повстанцы покидают город, а потом они проникают сквозь нашу линию защиты и убивают граждан. Но нам нужно сохранить хотя бы подобие той цивилизации, что была раньше.

— Вы меня не слушаете! — звук собственного голоса шокировал Киру. — Если умрет Сэмм, то и мы все умрем, пусть не сегодня, но умрем неизбежно, только тогда мы ничего не сможем с этим поделать.

— Вы одержимы, — сказала Делароса. — Пусть и благородным порывом, но все же одержимы, и это опасно. Мы не позволим этой навязчивой идее уничтожить человеческую расу.

— Это вы будете теми, кто уничтожит ее, — произнесла Кира. В глазах у нее защипало от подступающих слез.

— Я же говорила вам, — сказала Сенатор Кесслер, — каждый раз одно и то же. — Она взглянула на Киру. — Ты говоришь, совсем как Хочи, и как Голос — из вас просто хлещет эта необоснованная, сеющая раздор чепуха.

Кира пыталась хоть что-нибудь произнести, но слова застряли у нее в горле.

— За вашей работой будущее, — мягко сказал Мкеле. — За нашей — настоящее. Я говорил вам раньше, если наши с вами цели вступают в конфликт, приоритет за нами. Нападение Голоса на Ист Мидоу неизбежно и вопрос в том, сколько сражений мы выдержим. Прежде, чем мы что-то предпримем, Партиал должен быть уничтожен.

Кира взглянула на Сэмма; как обычно, его лицо было бесстрастным, но она видела, что он знал, что его ожидает. Она повернулась обратно к сенаторам:

— Вот просто так? Без всякого суда, или слушания, или…

— Слушание было четыре дня назад, — сказал Уейст. — Вы были на нем, и вы слышали наше решение.

— Вы дали нам пять дней на исследования, — сказала Кира. — Прошло только три.

— Лаборатория разрушена, — произнес Скоусен. — А вместе с ней — и большая часть ваших работ. Ваше состояние не позволит вам продолжить исследования, а сохранившихся данных недостаточно, чтобы их закончил кто-то другой. В любом случае, не вовремя.

— Тогда позвольте нам воспользоваться другой лабораторией, — предложила Кира. — Должно же где-то еще быть необходимое нам оборудование. Все, что нам нужно, — это время. Ведь даже начальный срок в пять дней был выбран произвольно.

— Дать вам еще время — и пренебречь риском спровоцировать еще больше нападений в дальнейшем? — спросила Делароса. — Я категорически против.

Хобб чуть наклонился вперед:

— Тот план, над которым мы раздумывали, все же позволит нам…

— Тогда отпустите его на свободу, — внезапно сказала Кира. Она нервно сглотнула, наблюдая, как глаза сенаторов сощурились и потемнели, и продолжила, пока они не начали возражать: — Он не сделал ничего, что причинило бы нам вред, он даже помог с исследованиями. Нет ни одной причины, по которой нельзя позволить ему жить.

— Это что, шутка такая? — прошипела Кесслер.

— Это послужит вашей цели, — сказала Кира. — Вы хотите, чтобы он исчез. Он исчезнет. И, по крайней мере, это поможет уменьшить вероятность ответных действий Партиалов.

Скоусен и Кесслер нахмурились, а Уейст покачал головой:

— Вы в самом деле думаете, что это принесет нам пользу?

— Конечно, она так думает, — сказал Мкеле. — Она идеалистка.

— Она ребенок эпидемии, — сказал Кесслер. — У нее развилась привязанность к этой вещи, но она понятия не имеет, что Партиалы на самом деле из себя представляют.

— А вы знаете? — спросила Кира. Она попыталась встать, задохнулась от боли, потом откинулась назад и повернулась в кресле: — Вы сражались с ними одиннадцать лет назад — одиннадцать лет. Разве нельзя предположить, что что-то могло измениться?

— Вы не можете верить всему, что оно говорит, — сказал Мкеле.

— Он солдат, а не шпион, — сказала Кира. Она повернулась, чтобы взглянуть на него; она боролась в этот последний момент, решая для себя раз и на всегда, может ли она ему доверять. Был ли он честен эти последние несколько дней или он все-таки монстр, каким его представляют сенаторы.

Внешне спокойный, он смотрел на нее, но все же ему не совсем удалось скрыть свою нервозность, свою решимость. Свою надежду. Она снова посмотрела на сенаторов и заговорила решительно:

— Сэмм столкнулся с пленом и пытками, совершаемыми людьми, чью расу он хотел бы видеть уничтоженной, но он прошел через это без слез, без жалоб, ничего не прося. В нем не было ничего, кроме силы и решительности. Если остальные Партиалы хотя бы наполовину такие же разумные, как он, у нас мог бы появиться шанс…

— Моя миссия — миссия мира, — произнес Сэмм твердым и уверенным голосом. Кира повернулась к нему, в глазах ее снова стали образовываться слезы, а Сэмм выступил вперед настолько, насколько ему позволили цепи. Сенаторы молчали. — Я и мой отряд были на Манхэттене, потому что направлялись сюда, чтобы поговорить с вами. Мы шли, чтобы предложить перемирие.

— Ложь, — огрызнулась Кесслер.

— Это правда, — сказал Сэмм. — Нам нужна ваша помощь.

«Но почему?» — подумала Кира. — «Мы сможем доверять вам только после того, как вы скажете — почему».

Он смотрел на Киру минуту, приковав ее взглядом, потом повернулся к сенаторам и выпрямился. Вся его фигура и осанка выражала достоинство и гордость:

— Мы умираем.

Глаза Киры распахнулись; вся комната в шоке погрузилась в молчание.

— Как и вы, мы не можем размножаться, только в нашем случае бесплодие было сделано частью ДНК — что-то вроде страховки, чтобы мы не вышли из-под контроля. Никогда раньше нас это не волновало, ведь мы не стареем, а, значит, находимся вне опасности вымирания. Но, очевидно, здесь мы оказались не застрахованы.

Доктор Скоусен первым обрел дар речи:

— Вы… умираете? Все вы?

— Мы узнали, что когда ПараДжен создавали нас, они запрограммировали в нас срок годности, — сказал Сэмм. — В двадцать лет запускается процесс, который инициирует наше старение, мы сохнем и умираем в течение нескольких недель, а то и дней. Это не ускоренное старение. Это распад. Мы гнием заживо.

У Киры почти закружилась голова. Значит, это и была та тайна, которую он не отваживался сказать — что у Партиалов, совсем как людей, был таймер, отсчитывающий отпущенное им время. Поэтому они и хотели заключить перемирие. Кира была слишком шокирована, чтобы шевельнуться; она глядела на сенаторов, пытаясь угадать, что те думали. Кесслер улыбалась, но Хобб и Уейст, приоткрыв рты, потрясенно уставились на Сэмма. Делароса выглядела так, будто готова была заплакать, но Кира не была уверена, слезами ли радости или горя. Уейст что-то бормотал себе под нос и, казалось, сам почти не замечал этого. Лицо Мкеле приобрело каменное выражение; он молчал.

— Они умирают, — сказала Кесслер, и Кира почти отпрянула, услышав злобное веселье в голосе женщины. — Вы понимаете, что это означает? Первых Партиалов создали на третий год Изоляционной войны, а это было… за десять лет до Войны с Партиалами — двадцать один год тому назад. Первая волна гибели должна была настигнуть их прошлой зимой, а у самых молодых из них осталось, получается, сколько? Два года? Три, в лучшем случае? А потом они исчезнут — навсегда.

— Навсегда исчезнут все, — сказал Сэмм, и его голос был более эмоциональным, более пылким, чем когда-либо на памяти Киры. — Оба наших вида вымрут — умрет каждое разумное существо на планете

— Нам на жизнь отпущено больше времени, чем вам, — сказала Делароса. — Думаю, мы рискнем и постараемся справиться сами.

— Так именно об этом я и твержу вам, — сказала Кира, наконец обретая голос: — Без них нет вакцины. — Она посмотрела на Сэмма, понимая его просьбу. — Мы должны работать вместе.

Сэмм кивнул:

— Вы можете иметь детей, но они умирают от РМ; у нас же стопроцентный иммунитет, но вот размножаться мы не способны. Разве вы не понимаете? Мы нужны друг другу. Ни один из видов не справится по-одиночке.

— Подумайте, что произойдет с моралью, — сказал Хобб. — В день, когда люди услышат это предложение, они… они объявят этот день праздником. Еще одним Днем Восстановления.

— Да что же с вами со всеми? — воскликнула Кира. Она постаралась встать, но но снова тяжело упала в свое кресло. — Он думал, что, узнав его тайну, вы убьете его, но то, что вы предлагаете, еще хуже.

— Мы все равно собирались его уничтожить, — сказал Мкеле. — Его смерть не стояла под вопросом никогда.

— Сейчас изменилось только то, — сказала Делароса, — что мы сделаем это публично, и тогда преподнесенная нам Партиалом новость сможет распространиться и послужить нам в объединении человеческой расы.

— Постарайтесь понять общую картину, — сказал Хобб Кире. — Вы пытаетесь спасти группу людей, активно убивающих друг друга на улицах. Вы думаете, соглашение с врагом что-то в их поведении изменит? Они не станут нас даже слушать, так не думаете же вы, что они станут делать что-то ради Партиала? — Хобб с убежденностью и пылом наклонился вперед. — Голос хотел заполучить наши головы задолго до того, как здесь появился этот Партиал, и, если просочится информация, что мы на самом деле прячем одного из них у себя, то ситуация только ухудшится. Люди захотят получить ответы на свои вопросы — им нужны будут ответы. И мы должны будем им их предоставить, потому что тогда мы вернем их доверие. Мы снова сможем контролировать остров, и на нем снова будет мир. Мы же знаем, что вы тоже хотите мира.

— Конечно, — сказала Кира, — но…

— Осторожнее, — пробормотала Делароса, глядя на Сенатора Хобба, а не на Киру. — Осторожнее в том, что говорите ей.

— Она может помочь, — сказал Хобб. Он уставился на Киру своими глубокими синими глазами, что она почувствовала себя пойманной и плескавшейся в них, словно вода в стакане. — Вы идеалистка, — сказал он. — Вы хотите спасти людей; мы хотим предоставиться вам такую возможность. А еще вы умны, так скажите мне — Чего хотят люди?

— Они хотят мира, — сказала Кира.

— Никто не взрывает здание, если хочет мира, — сказал Хобб. — Еще одна попытка.

— Они хотят… — Кира взглянула в лицо Хобба, гадая, к чему он ведет. Чего же хотят люди? — Они хотят вакцину.

— Слишком конкретно.

— Они хотят, чтобы у них было будущее.

— Они хотят иметь цель, — Хобб развел руки в градиозном жесте. — Они хотят просыпаться утром, зная, что должны делать и как. Будущее подарит им цель, а вакцина подарит им будущее, но в конечном счете, все, чего они хотять — иметь цель. Им нужно задать направление — им нужна достижимая цель. Когда мы основали Ист Мидоу, мы решили, что наша цель — найти способ исцелить РМ и этого будет достаточно. Но этой цели мы оказались неспособны достичь и через одиннадцать лет бесполезных усилий, у людей опустились руки. Их смысл жизни зачах и умер. Мы же должны дать им что-то достижимое, вы понимаете к чему я клоню? Мы должны отдать им Сэмма.

— Нет! — прокричала Кира.

— Никто не знает, что было причиной взрыва, — сказала Сенатор Делароса. — Вероятно, это был Голос, но, возможно, это был Партиал?

Кира почувствовала, как комнате стало холодно:

— Это был не он.

— А разве это имеет значения для человечества как такового? — Хобб облизнул губы, жестикулируя, пока говорил: — Человечеству нужна цель и вот Партиал взрыват больницу. — Он щелкнул пальцами. — У них появляется цель — враг! В людях поднимается ярость, но не против нас, а вместе с нами. Остров объединяется перед всеобщей угрозой. Эта ситуация может поколебать даже устои Голоса, вы можете представить, каким тогда будет бунт? Да все мятежники вернутся в наш строй, весь их гнев и расправа будет направлена вовне. Человечество перестанет грызться, Кира, и это его спасет. Безусловно, вы это понимаете.

— Но это ложь, — сказала Кира.

— Потому что только ложь нас спасет, — сказала Делароса. — Я хочу, чтобы вакцина была найдена больше, чем кто-либо. И, да, настоящее исцеление может нас объединить, но часики тикают. Голос предъявил нам ультиматум в форме гражданской войны; у ворот притаился дьявол. Если мы сейчас ничего не предпримем, завтра у нас вообще не будет возможности что-либо сделать.

Что-то во всей этой истории было не так, даже не смотря на очевидный обман. Где-то внути скрывается что-то более глубокое и темное. Кира почувствовала тошноту:

— Зачем вы мне все это говорите?

— Наш план сработает и без вас, — сказал Хобб, — но подумайте, насколько будет лучше, если вы присоединитесь. Вы молоды и хороши собой, вы талантливы и идеалистичны, и вы находились в самом центре того, что был сделано: вы отправились на Манхэттен и притащили обратно тайну, вы искали исцеление и были ранены во время первого нападения Партиала за последние одиннадцать лет. — Он показал на ее ногу: — Если об этом расскажем мы, нам поверять; если расскажете вы — люди умрут за вас. Вы можете стать частью этого, сделать ситуацию личной и значимой — вы можете стать героем, который объединт мир. Вы будете лицом, принесшим мир.

— Но это же злодейство какое-то, — сказала Кира. — Вы просите меня солгать всем, кого я знаю. — Она указала на Сэмма. — Вы простие меня стать соучастницей его убийства.

— Волки голодны, — сказала Делароса. — Мы можем броться с ними и погибнуть сами, а может кинуть им кость, это тело. Смерть одного Партиала — самая низкая цена, которую мы можем заплатить за мир.

А потом, словно удар грома, Кира все поняла, она увидела то, что не видела раньше. Сенаторы хотели использовать этот взрыв, чтобы вернуть членов Голоса обратно. Но этого никогда не случилось бы, если бы бомбу взорвал сам Голос. Они бы поняли, что Сенат лжет. Единственный способ обвинить во всем Сэмма, использовать те события, о которых никто правды не знал. А это означает, что Голос бомбу не взрывал.

Чтобы план сената сработал, взрыв должен был быть организован… Сенатом.

Кира чуть не прокричала им свои обвинения, но впервые за всю свою жизнь, она во время прикусила язык, понимая, что они прикончили бы ее на месте за подобные знания. Бомбу взорвал Сенат, все это с самого начала организовал Сенат. Они хотели решить проблему с Голосом, создав общего врага, и она подарила им такового; она принесла Сэмма прямиком им в лапы из своей идиотской вылазки на Манхэттен. Именно поэтому они притащили его сюда, поэтому они поставили ее во главе проекта. Чтобы однажды они смогли взорвать все к чертовой матери, не опасаясь потерять что-то важное и стоящее. А на обломках они могут собрать всех вместе и объединить против большого и страшного врага. Это был все тот же грандиозный план, о котором они рассказывали ей, но только он был более серьезным, более старым, более зловещим. И они от него уже не отступят, не важно как много она будет говорить.

Кира посмотрела на Сэмма. Не просто взглянула, а посмотрела пристально, вдумчиво, страстно желая, чтобы он понял, желая всем своим естеством, что у нее было, передать ему через линк и дыхание все свои мысли прямо в голову."Прости меня», — подумала она. — «Я не могу остановить их. Пожалуйста… Прости».

— Пришло время сделать выбор, — сказала Делароса. — Присоединяйтесь к нам, принесите мир на остров, положите конец угрозам Голоса… или станьте мятежницей и проведите все свои дни в изгнании. Вы сможете жить с комфортом на одной из ферм. — Она наклонилась вперед. — Вы взрывоопасны, мисс Уокер, люди идут за вами. Если вы присоединитесь к нашум курсу, они пойдут за вами в светлое будущее, которым мы грезили десятилетия. Пойдут к новому рассвету человечеста. Выбор за вами.

«Прости меня», — снова подумала она. Кира схватила капельнцу, сжала зубы и сделал шаг к сенаторам, подволакивая обгоревшую ногу:

— Я ничего не могу сделать, чтобы вас остановить.

Она ощутила как удивление Сэмма еепредательством ударной волной толкнуло ее в спину и ударило по голове.

«Просто доверься не», — подумала она.

Хобб сощурился:

— Вы сделаете это?

— Нет, не сделаю. — Она почти развернулась, не осмеливаясь снова посмотреть Сэму в лицо. — Я не могу с вами бороться, взгляните на меня, я едва могу стоять. Но это не значит, что я собирают продать его, чтобы помочь вам, и лгать мои друзьям. — По щеке у Киры скатилась слеза, но она смотрела твердо, отчаянно желая, чтобы они поверили ей. — Делайте, что должны и покончим с этим. Я не буду останавливать вас. — Она повернулась к двери, сделала шаг, причиняющий боль, потом помедлила, тяжело дыша. — И пусть один из ваших отморозков отведет меня вниз. Я больше уже не могу терпеть.

— Конечно, — сказал Хобб. — Не торопитесь. Восстанавливайтесь. Нам все равно потребуется несколько часов, чтобы все уладить.

Кира кивнула.

«Именно на это я и расчитывала».

 

Глава 27

Охранник осторожно опустил ее на больничную кровать, склонившись раболепно, когда она застонала от боли. Она не притворялась, нога, казалось, болела сильнее, чем когда она взбиралась по ступенькам. Кира попыталась прикрыть ноги одеялом, но даже от такого незначительного движения у нее на глазах навернулись слезы. Охранник подвинул ей ноги, потом выключил свет и вышел. Кира закрыла глаза, стиснула зубы и заставила себя сесть.

«Никогда не стоит меня недооценивать».

Регенератор все еще был в комнате, и Кира снова им воспользовалась — третий раз за менее чем восемь часов, ускоряя рост клеток настолько, что это уже было за пределами безопасности. Это на длительный срок ухудшит ее состояние, но на некоторое время позволит ей ходить. Она выглянула за дверь и мрачно улыбнулась. Ее рана была настолько серьезной и походка настолько изнуренной, что охранник даже не остался проследить за ней.

Она нашла Маркуса в кафетерии — он сидел, молча уставившись на поднос с нетронутой порцией риса. «Станет ли он помогать? Должен». Она медленно приблизилась к нему через пустую комнату.

— Привет.

Он поднял взгляд, и его глаза расширились от изумления; он вскочил на ноги.

— Где ты была? Я приходил, как только разрешили снова входить в здание, и тебя не было в твоей комнате. Я перевернул здесь все вверх дном, пока мне в конце концов не сказали прийти сюда и ждать, — он оглядел ее с ног до головы и с беспокойством нахмурился. — Как, черт возьми, ты сюда попала? Ты едва можешь идти.

— Магия, — холодно сказала Кира. — Ты не окажешь мне услугу?

— Конечно.

— Мне нужно сделать МРТ.

Маркус снова нахмурился.

— А тебе не хотят делать?

— Я бы хотела, чтобы именно ты помог мне с этим.

— Почему?

— Я хочу, чтобы ты держал меня за руку, пока исследование не кончится.

— Я… ладно, — он сделал смущённое лицо. — Может, воспользуешься сканером? Он ведь намного эффективней…

— Мне нужно МРТ.

— Тогда позволь мне найти кого-нибудь, кто будет управлять сканером, пока я…

— Никого не надо, — твердо сказала она. — Только ты и я.

Маркус кивнул. Его лицо было усталым и обеспокоенным, но выражение глаз дало Кире понять, что он начал понимать, что она задумала.

— Хорошо, как скажешь, — он протянул ей руку, и она с благодарностью оперлась на нее и, шатаясь, пошла рядом с ним по главному коридору.

— Что на самом деле происходит? — прошептал он.

— Считай это догадкой медика. Я хочу кое-что посмотреть, — она мгновение поколебалась, пытаясь решить, что ему сказать. Они не разговаривали со дня того его предложения.

Он шел молча, и она сделала то же самое. «После всего того, что я с ним сделала, сможет ли он снова доверять мне?»

Они направились по коридру в сторону радиологического центра и отыскали свободную палату. Маркус помог ей взобраться на смотровой стол и она выдохнула, когда давление на ногу ослабло. Кире казалось, что она пробежала марафон по морю из битого стекла. Аппарат для МРТ был меньше, чем сканнер в ее лаборатории — просто маленький пончик вместо большой коробки для тела. А еще он был не таким мощным, но вокруг него действовало элекромагнитное поле, а именно это ей и было нужно.

— Надо его включить, — сказал Маркус. Он побежал в просмотровую, повозился с пультом управления, а Кира глубоко вздохнула. «Вот оно. Это либо начало, либо конец». Аппарат ожил, вокруг загудело мощное магнитное поле. Она протянула руку, когда Маркус вернулся.

— У нас совсем мало времени, поэтому послушай, — сказала Кира, откинувшись назад, пока аппарат МРТ делал свою работу. — Мкеле держит меня под строгим наблюдением, и на мне почти наверняка есть какое-нибудь подслушивающее устройство. Поле, которое образует этот аппарат, сможет прервать его действие, но я не знаю, сколько у нас времени — как скоро отморозки Мкеле начнут что-то подозревать, — она подняла на него глаза, а потом снова стала смотреть вперед. — Ты мне доверяешь?

— Что?

— Ты доверяешь мне? — она чувствовала на себе его взгляд, но продолжила смотреть прямо вперед.

— Да. Конечно, я тебе доверяю. Что происходит?

— Это Сенат подложил бомбу в мою лабораторию. Она убили Шейлона и угрожали мне. Все, что происходило в последнее время, — Сэмм, исследования, бомба — все это было уловкой, чтобы создать достаточную атмосферу страха, с целью укрепить их власть над островом. А сейчас они используют свой сценарий, чтобы… — Она опустила глаза, затем собралась с мужеством и наконец взглянула на него. — Маркус, они собираются убить Сэмма.

Кира заметила, как по его лицу прошла легкая дрожь. Было ли это от ужаса, шока или ревности, она не могла сказать. Его глаза взметнулись к потолку, затем он медленно снова перевел взгляд на нее.

— Кира, — произнес он. — Они всегда собирались убить это. Убить… Сэмма. Ты знаешь это, — его голос был достаточно ровным и сдержанным, чтобы она поняла, что он подавляет что-то, что с силой рвалось из него наружу. — Кроме того, с чего бы им взрывать своих же людей? Свой же госпиталь?

— Потому, что это — часть их плана, — сказала Кира. — Я все никак не могла понять, почему именно меня назначили изучать Сэмма, но дело должно быть в этом. Для них я всего лишь дитя эпидемии, наименее опытный медик — и наименее ценный. Если бы бомба убила меня, они назвали бы меня мученицей, но, так как я выжила, они решили использовать меня в роли подставного лица — молодого храброго ученого, который пережил атаку Партиалов.

— Так это Партиалы подложили бомбу?

— Я же сказала тебе, это был Сенат. Но они обвинят Сэмма, убьют его и используют его смерть, чтобы добиться всеобщей поддержки правительства, — ее глаза умоляли его, пытались заставить его поверить ей. — Это они приказали Шейлону подойти к окну, Маркус. Они приказали ему стать прямо возле стены как раз перед тем, как взорвали ее.

— Нет, — сказал Маркус, качая головой. — Это был Голос — они уже несколько недель нападают на Ист-Мидоу, и в городе, вероятно, есть по крайней мере одна их ячейка, — несмотря на то, что он говорил, Кира услышала прокравшиеся в его голос нотки сомнения.

— А кто-нибудь видел их своими глазами? — спросила Кира. — В самом ли деле кто-то напал на госпиталь, или военные просто так сказали, чтобы скрыть собственные следы?

Маркус уставился на нее, ничего не говоря.

— Я знаю, это звучит безумно, — сказала Кира, но Маркус перебил ее.

— Нет, не безумно. Безумно это звучало бы из уст Хочи, но от тебя… — он взял ее за руку. — Я доверяю тебе, Кира. Если ты говоришь, что они пытались тебя убить, то я верю, что так оно и есть.

Кира закрыла глаза, с мольбой обращаясь к любому, кто стал бы слушать. «Спасибо, спасибо, спасибо». Она посмотрела на Маркуса и быстро произнесла:

— Я не знаю, сколько у нас еще времени до того, как кто-нибудь придет посмотреть, почему не работает подслушивающий жучок, — она глубоко вздохнула. — Мы должны освободить его; я все объясню позже, но это наша цель: освободить его, пойти с ним на север и следовать за ним до его дома. Они умирают — так же, как и мы — и они предложили перемирие. Мы напомним им об этом.

Маркус запнулся, пытаясь найти, что сказать.

— Ты что, сошла с ума?

— Он спас меня, Маркус. Когда взорвалась бомба, у Сэмма был шанс сбежать — он не был скован, никто не смотрел, а в стене была громадная дыра. Он мог сбежать на свободу, но вместо этого он убрал от меня томограф, который мог убить меня током, и таким образом спас мою жизнь.

Маркус застыл, уставившись прямо ей в глаза — в глаза и на что-то за ними, что-то, что она могла только вообразить. Боль, отобразившаяся на его лице, почти разбила ей сердце.

— Я должен был… — сказал он, взгляд у него все еще был потерянным. — Я пытался…

— Ты пытался спасти меня, а я тебя не слушала. — Кира всхлипнула. — Я действовала безрассудно и глупо, я знаю, и сейчас я глубоко в этом увязла. Я знаю, ты хочешь вытащить меня, чтобы я была в безопасности, но мы не можем… не сейчас. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной. Я знаю, это опасно и знаю, что ты этого не хочешь, но ты очень мне нужен, Маркус. Мне нужно, чтобы ты поверил мне; мне нужно, чтобы ты доверился мне. Мне нужно услышать, что ты скажешь, что идешь со мной.

Маркус ничего не это не ответил. Он потер глаза, его лицо приобрело натянутое выражение, зубы сжались. Кира прикрыла рот ладонями, медленно выдохнула. Она не отводила от него глаз. «Пожалуйста, Маркус. Пожалуйста, скажи «да».

Маркус стоял, отвернувшись в сторону. Кира закрыла глаза и тихо плакала.

— Я сделаю это, — сказал он. Кира широко распахнула глаза:

— Правда?

Он отступил к столу:

— Я помогу тебе отбить его, я помогу тебе доставить его домой, я сделаю всё, что угодно. Для тебя.

— О, Маркус…

— Когда ты ушла тогда, это чуть не убило меня. Я не позволю тебе делать все это самой, — он глядел на нее с любовью и страстью, затем отвернулся и беспомощно поднял руки. — Но как, черт возьми, мы это сделаем?

Она открыла рот и тут же его закрыла. У нее не было никакого плана.

— Каким бы образом мы не действовали, нужно сделать это сегодня.

— Нам понадобится помощь Хочи, — сказал Маркус. — Помощь Хочи и Изольды как минимум. Еще Джейдена и Гару, если сможем убедить их помочь.

Кира покачала головой.

— Они никогда не станут доверять Партиалу. Нам придется попытаться справиться без них.

Маркус присвистнул.

— Это безумие, — он пожал плечами. — Найди Хочи и Изольду и дай мне немного времени, чтобы собрать кое-какие вещи. Через два часа встретимся у тебя.

— Чудесно, — сказала Кира. — Теперь вернись к аппарату и сделай что-то вроде анализа собранных только что изображений — сделай с ними что угодно, нам просто нужно, что все выглядело так, как настоящее МРТ.

Маркус кивнул, подбежал к компьютеру, сел за него и начал что-то набирать. Едва ли минуту спустя какой-то солдат просунул в дверь голову. Кира спокойно лежала на кушетке, а Маркус был в наблюдательной комнате, исследуя изображение на экране. Солдат осмотрелся вокруг, кивнул и вышел.

Маркус дождался, пока дверь захлопнулась, затем, встретившись с ней глазами, долгим взглядом посмотрел на нее. Кира ответила тем же.

У них есть два часа.

Кира согнула ногу. Она почти готова была снова воспользоваться регенератором, но оказалось, что нога уже вполне заживала, — проблему доставляла боль. Она решила пойти на компромисс и вколола себе весьма значительную дозу болеутоляющего. Кира проверила в последний раз повязку на обожженном месте, убедилась, что та достаточно тугая, и натянула штаны. При ходьбе она хромала, и у нее довольно сильно кружилась голова, но, по крайней мере, она могла идти.

Кира выглянула из комнаты. Ее никто не сторожил. Или сенаторы поверили в ее готовность смириться с их планом, или же они думали, что установленного Мкеле наблюдения достаточно, чтобы уследить за ней. Но все же нельзя сказать, что в коридоре не было стражи. По меньшей мере десять, а, может быть, и больше вооруженных до зубов солдат столпилось возле двери с противоположного конца коридора. «Ну, что ж, мы хотя бы знаем, где держат Сэмма», — подумала Кира. Она выскользнула в коридор и поспешно захромала в другую сторону. Сэнди не было на ее посту. Значит, у Киры еще осталось немного удачи.

Уже начало смеркаться, но ей был знакома эта полутьма, где она провела так много дней, однако, сегодня от этого панибратства к горлу подступил комок. Она не могла не задумываться над тем, был ли это последний раз, когда она находится в Ист Мидоу — последний ли раз она проходит через шлагбаум, последний ли раз она проходит мимо синего дома на углу, последний ли раз она видит продавца суши, который медленно курсирует по улицам. Она свернула на свою улицу, вошла в дом и тихо собрала свою рюкзак: запасные фонари и батарейки, несколько пар сухих носков, нож и набор инструментов. Она разобрала винтовку и уложила ее тоже, запрятав ее в рюкзак так, чтобы ее не было видно — на этот раз это не военная операция, так что оружие у них будет только то, что они принесут с собой. К бедру у нее все еще был прикреплен пистолет Изольды (весьма необычный аксессуар в эти дни), поэтому она позаботилась о том, чтобы взять с собой достаточно количество боеприпасов. Последней она взяла свою медицинскую сумку, плотно скрепила ее с рюкзаком и поставила у входной двери, ожидая, когда придут все остальные. Она присела, нахмурилась и поняла, что Нандита все еще не вернулась из своей последней поездки.

Нандита отсутствовала дольше, чем обычно, Кира встревожено добрела до кухни. Все казалось нормальным, обычным. Она прошла в заднюю часть дома, а когда никого там не нашла, Кира бросилась наверх, теперь уже осматривая весь дом. Нандиты нигде не было.

Может ее забрали в полицию? Или на нее напали, когда она собирала травы? Возможно, она, как Кира сейчас, уехала, собрав все самое важное и отправившись на какую-нибудь ферму или в другое отдаленное поселение. Но она никогда не уехала бы не предупредив. В этом было что-то неправильное.

Первым пришел Маркус, кивнув молча Кире и медленно обследовав ее цифровым стетоскопом; она вопросительно на него посмотрела, но Маркус лишь махнул ей, призывая быть терпеливой. Через несколько минут подошли Хочи с Изольдой, Кира не разговаривала с ними, пока они наблюдали, как Маркус проверяет всю комнату. Прибор пискнул, когда он поднес его к колонкам, потом Маркус заговорил четко и громко.

— Хочи, ничего, если я немного послушаю музыку?

— Конечно, — произнесла Хочи как можно более четко. Она посмотрела на Киру и та увидела по блеску в глазах Хочи, что она поняла, чем занят Маркус. Они повернулись, чтобы посмотреть, что он делает.

Маркус подошел к центру, вытащил подписанный плеер (КЕЙТЛИН, 2052) и безрезультатно просканировл его. Потом отключил центральный блок, вытащил его, раскрывая и разворачивая, и исследовал и его со всех сторон. Он помедлил, глядя на заднюю часть и жестом пригласил девушек подойти ближе и посмотреть. Маркус показал через черную металлческую сетку, за которой был припрятан небольшой предмет. Они кивнули и отступили.

— Будь осторожен с этим напитком, — сказала Хочи. — В последний раз, ты мне чуть плеер не сломал.

Кира принесла из кухни ковш с водой и поставила возле Маркуса. Он присел с ним, держа над музыкальным центром.

— Спасибо. О, вот черт… — Он погрузил проигрыватель в ковшик, сначала обмокнув динамик. Подержал его несколько секунд. Он попытался обнаружить сигнал, ничего не нашел и улыбнулся. Быстро пробежал сканнером по Хочи и Изольде, тоже ничего не обнаружил и кивнул Кире. Она поставила КЕЙЛИН, 2052 с маленький динамик, установила максимальную громкость и водрузила в центр комнаты.

Маркус убрал сканнер.

— Я был одним из первых, когда вызвали, когда произошел взрыв тем утром. И так случилось, что я оказался достаточно близко с одним из подслушивающих приборчиков Мкеле. Похоже это отличны детектор. — Он упал на диван. — В комнате чисто, а если кто-то подслушивает снаружи, трудновато ему придется.

Кира по очереди посмотрела на каждого из друзей.

— Мы собирамся совершить предательство, поэтому, если кто-то хочет уйти, сейчас самое время.

Хочи посмотрела на Киу:

— Это то, о чем я думаю?

Кира пожала плечами:

— А ты думаешь, речь о плане по нападению на больницу, освобождению Партиала, возврату его домой и сговоре с его народом по вопросу спасения мира?

Хочи распахнула шлага:

— Вообще-то нет, об этом я не думала. — Она тряхнула головой, словно смахивая воду с лица: — Спасать Партиала? Ты серьезно?

— Они предложили перемирие, но Сенат его отверг, — Кира глубоко вздохнула. — Если я смогу с ними работать, я смогу найти вакцину от РМ, я знаю. Но вы должны мне довериться.

Хочи открывала и закрывала рот, но не могла подобрать слов. Наконец на сказала:

— Я доверяю тебе, Кира. Давай, совершим накое-нибудь предательство.

— Раскачаем их, — сказал Маркус. Изольда тоже кивнула, но была при этом бледна и нервоза.

Кира села, на всякий случай разговаривая тихо.

— Сенат проиграл. Они взорвали больницу, чтобы обвиниться в этом Сэмма. Сейчас они собираются убить его ради своих политических игрищ. Ребенок Мэдисон появится со дня на день, а у нас все еще нет вакцины. Голос уже почти на грани того, чтобы совершить переворот.

Хочи поморщилась:

— И каков план?

— Мы выведем Сэмма из больницы и с самого острова, — сказала Кира. — Начинайте собирать вещи, туристское снаряжение и оружие. Встречаемся на углу Тернпайк и Проспекта в час. Изольда, — сказала она, расстегивая кобуру: — у меня все еще твой пистолет…

— Я не могу пойти с вами.

— Ты же сказала, ты в деле, — ответила Хочи.

— Я сделаю все взможное отсюда, — сказала Изольда. — Я просто не могу уехать.

— Нам нужны все, кто только можно на случай, если там вдруг что-то пойдет не так, — сказала Кира.

— Я не могу, — настойчиво повторила Изольда. — Если бы речь шла только обо мне, я бы не задумывалась, но я… — Она помолчала: — Я жду ребенка.

У Киры отпала челюсть:

— Ты что?

— Беременна, — сказала Изольда. — Выяснила сегодня утром. Знаете, я помогу вам, но я… не могу рисковать. — Она посмотрела Кире в глаза. — Простите.

Кира тряхнула головой пытаясь переварить информацю. Она взглянула на живот Изольды, все еще плоский как у супермодели, потом подняла глаза:

— Это было… искусственное оплодотворение?

Изольда покачала головой.

— Сенатор Хобб.

Кира ахнула.

— Это было по обоюдному согласию? — рыкнула Хочи. — Потому что, если это не так, то по пути из города я сделаю крюк и загляну в Сенат, дабы пристрелить его.

— Нет, — быстро сказала Изольда, — ничего непристойного. Ну, он мой начальник, конечно, но он не вынуждал меня. Я сама его захотела. Мы заработались до поздна и я…

— Ты была подшофе? — спросил Маркус.

— Это дело Изольды, — сказала Кира. — Она сказала, что сама сделала выбор. — Она бросила на Хочи тяжелый взгляд. — Мы сможем пристрелить его, когда вернемся. Изольда останется здесь и будет прикрывать наши тылы. В последний раз у нее это здорово получилось.

— А каковы наши тылы? — спросил Маркус. — Даже, если мы доберемся до него и выведем из больницы, что потом? Обратно в Бруклин, как ты тогда?

Кира покачала головой:

— Они будут приглядыватьза этим направлением как только узнают о наших действиях. Мы должны двигаться на север и пересечь пролив.

На комнату навалилась тишина; сама по себе идея звучала устрашающе. Никто из них не умел управлять лодкой, а Хочи была единственным умелом плавцом. Плюс ко всему, та земля контролировалась Голосом.

— Она права, — медленно сказала Хочи. — Между нами и Манхэттеном слишком много солдат Армии; северный путь самый лучший. — Она побарабанила пальцами по столу. — Насколько полезен может оказаться этот Партиал? Он знает, где взять лодку?

— Вдоль Северного Побережья полно лодок, — сказала Кира. — Мы видели их повсюду во время имущественных рейдов. Все, что нам нужно, это найти одну лодку с полным баком топлива. Оно, конечно, старое и разрушит двигатель, но мы успеем переплыть прежде, чем движок сдохнет.

— Если у нас получится, — сказал Маркус. — В эти дни существует гораздо большая вероятность того, что Голос нападет на Ист Мидоу.

— Они не пойдут за кучкой безоружных детей, — сказала Хочи.

Кира покачала головой:

— О, нет, мы будет вооружены.

— И все же, — ответила Хочи, — они революционеры, а не убийцы.

— Не стоит строить такие далекие планы, — сказала Изольда. — Ничего не будет иметь значения, если вы не сможете вытащить Сэмма из больницы. Или, если вы вообще в больницу проникнуть не сможете.

— Это самая трудная часть, — согласилась Кира. — Они держат его в укрепеленном помещении на первом этаже, я видала, когда уходила. Там все кишит охранниками. Если мы сможем найти способ застать их врасплох…

— Вообще-то он не там, — сказал Маркус. Кира приподняла брови и он наклонился вперед, понизив голос до шепота: — Мкеле сделал эту комнату в качестве приманки. Самого Сэмма держат наверху в конференц-зале всего лишь с двумя охранниками.

— А ты откуда знаешь? — спросила Хочи.

Маркус улыбнулся и посмотрел на Киру:

— Знаешь того парня, что торгует рыбой на парковке больницы? Один из охранников, подсевший на устрицы, попросил меня принести ему их немного на обед. Их там наверху только двое. — Он усмехнулся. — Так что это точные сведения.

— Это поможет нам пробраться внутрь, — сказала Хочи, — но когда мы ударим, они вызовут подмогу и мы никогда не выберемся оттуда.

— А как на счет небольшой диверсии? — спросила Изольда. — Меня с вами не будет, так что, что если я сделаю что-нибудь, что отвлечет внимание всех солдат?

— Диверсия может сработать, — сказал Маркус, — но это должно быть что-то грандиозное — мы не можем посто переключить их внимание, мы должны вовлечь их во что-то, что вызовет переполох. Событие должно стать просто эпохальным.

Кира кивнула, холодно глядя в пол. Если она ввязалсь в это, она должна идти до конца.

Она медленно сказала:

— Как на счет общегородского бунта?

 

Глава 28

Кира стояла в тени разрушеного ресторана на углу Тернпайк и Проспекта, в квартале от больницы. «У Аладдина». Шашлычная, на первый взгляд, вся распалась и заросла травой. Из-за кудзу Кира могла выглядывать за угол, не боясь быть замеченной, и наблюдать за больницей. Уже начала образовываться толва. Слово распространялось.

— Изольда отлично справляется, — пробормотала Кира. — Полагаю, когда всем известный помощник сенатора распространяет слухи, народ прислушивается.

— Сенат узнает, что это она сделала, — сказала Хочи. — Они убьют ее за это.

— Даже если они ее вычислят, с ней все будет в порядке, — сказала Кира. — Она беременна. Даже Мкеле не рискнет причинить ей вред.

— Чтобы сохранить свое доброе имя? — спросила Хочи. — У него и так его скоро не будет. Детоубийство покажется самым добрым поступком, свершенным им за неделю.

— С Изольдой все будет в порядке, — настойчиво сказала Кира. Она сделала несколько шагов, испытывая свою ногу, и сморщилась от мысли о том, как сильно она собралась ее нагрузить. Кира помедлила в раздумьях, затем сняла рюкзак и открыла аптечку.

Хочи с неодобрением смотрела на то, как Кира достала шприц и ампулу Налоксона.

— Наркотики?

— Я едва могу идти, — сказала Кира, подготавливая иглу. — Если эту ночь я проведу, убегая от стрелков Армии, то мне понадобится еще болеутоляющее.

Хочи ухмыльнулась.

— Ты взяла достаточно для всех?

— Заткнись.

Кира поднесла шприц к ноге, сделала инъекцию и прилепила лейкопластырь поверх крошечного пузырька крови, появившегося на месте укола. Почти мгновенно она почувствовала действие препарата, но эффектам подвергся скорее ее мозг, а не нога. Ее восприятие нарушилось легким гулом, а движения стали немного заторможенными. Морфин подействовал сильно. «Я что, вколола слишком много?»

— Лучше? — спросила Хочи и покачала головой, когда Кира кивнула. — Просто оставайся передо мной, если нам нужно будет стрелять. Я бы не хотела, чтобы ты прострелила мне зад из-за того, что этот наркотик притупил твои рефлексы.

— А вот и Маркус, — сказала Кира и указала на большую группу, которая шла по улице. Высокая фигура Маркуса виднелась в центре группы. Толпа неразборчиво кричала и что-то громко обсуждала. Кира услышала обрывки их разговора:

— …сказали, что Партиал… почему ничего не говорили… еще один вид РМ… Сенат знал…

— Несомненно, секрет перестал быть секретом — если не раньше, то сейчас, — произнесла Кира. — В любом случае, план Сената будет разрушен.

Толпа шла мимо, ожесточенно призывая Киру и остальных присоединиться. Кира взяла свои сумки и пошла в хвосте группы. Хочи последовала ее примеру; Маркус чуть приотстал, чтобы оказаться рядом с ними.

— Прекрасная ночь для линчевания, — прошептал Маркус.

Толпа перед госпиталем была огромной. Люди кричали и что-то скандировали. Главный вход был перекрыт стеной вооруженных солдат, а толпа неорганизованно двигалась перед ними, то наступая, то отходя, как неуверенная приливная волна. Кира почувствовала, как в ней стало возрастать сомнение. Что если мятеж станет причиной еще большего количества смертей? По крайней мере, Мэдисон и остальные матери должны быть в безопасности — родильное отделение было самым защищенным местом в городе. Но уже поздно отступать. Кира мысленно помолилась и продолжила идти.

— Нам придется быть очень осторожными, когда будем выводить его отсюда, — сказал Маркус. — Если эти ребята узнают, кто он, они разорвут его на кусочки.

— Они не знают, как он выглядит, — заметила Хочи. — Мы можем претвориться, что он один из нас, и выскользнуть отсюда.

— Они точно так же могут принять человека за Партиала, — сказала Кира, нервно осматривая толпу. — Возможно, здесь мы немного переборщили.

— Мы еще ничего не достигли, — сказала Хочи, продвигаясь вперед. — Эта толпа не принесет нам никакой пользы, пока не попадет внутрь и не начнет все крушить, — она целеустремленно пошла сквозь толпу, направляясь к ее передней части и громко крича: — Все это время они были в союзе с Партиалами! Вот откуда все это взялось — новые болезни, новые смерти, новые гонения. Сейчас — далеко не первый раз.

Кира и Маркус последовали за ней, почти с боем продираясь сквозь пульсирующее сердце толпы. Из-за наркотического транса, в котором прибывал мозг Киры, все происходящее казалось ей фантастическим и ужасающим, оглушающим, и сердитым, и охватившим все ее бытие. Она потрясла головой, пытаясь сосредоточиться.

Хочи достигла передней линии толпы, повернулась и вскарабкалась на капот старой, никому не нужной машины.

— Знаете, почему они это делают? Потому что они хотят нас контролировать! Потому что, если мы запуганы, то сделаем все, что они нам скажут! — Толпа согласно заревела, и Хочи продолжила: — «Проинформируйте своих друзей!» «Не покидайте город!» «Рожайте детей, чтобы РМ не уничтожил нас!» — толпа стала кричать еще громче и возбужденнее, ее потоки омывали Киру яростным броуновским движением.

Кто-то бросил в солдат камень. Тот не попал в людей, но с треском врезался в стеклянную дверь за ними. Камни стали обрушиваться яростным градом, а Хочи продолжила кричать во весь голос.

— Нам надоели секреты! Если Сенат держит здесь Партиала, пусть народ увидит его!

Толпа волной кулаков и ярости хлынула вперед. Солдаты выстрелили в воздух, и народ отпрянул, но уже не так далеко, как раньше — расстояние между солдатами и толпой значительно уменьшилось.

— Они не стали стрелять в людей, — сказала Кира. — Возможно, им был отдан такой приказ. Нам нужно смести их и попасть внутрь сейчас, до того как они станут стрелять на поражение.

— Они хотят перестрелять свой же народ! — выкрикнула Хочи и потянулась за своим пистолетом. Кира и Маркус с тревогой стали проталкиваться к ней, пытаясь успеть, пока Хочи не устроила перестрелку.

— У них автоматы! — кричала Кира, но ее голос заглушил рев толпы. — Хочи, нет!

Когда Хочи повернулась, в руке у нее был пистолет. Маркус схватил ее за ногу и потянул. Хочи с глухим стуком упала на капот машины, держа пистолет в поднятой руке, и Кира схватилась за него и направила в небо. Хочи судорожно пыталась вдохнуть, затем, когда ее легкие наконец получили порцию воздуха, застонала и закашлялась.

— О-ох, — тяжело дыша, произнесла она.

— Стрелять пока нельзя, — прошипела Кира. — А то солдаты устроят бойню.

— Нам пора действовать, — сказала Маркус и вспрыгнул рядом с Хочи на машину, держа по камню в каждой руке. — Штурмуйте двери! — крикнул он, бросая первый камень. Он попал в руку одного из солдат, и тот поднял свою винтовку, прицеливаясь в толпу. Офицер, стоящий рядом с ним, заставил солдата опустить руку, выкрикнув что-то, чего Кира не расслышала. Маркус бросил второй камень и тот ударил прямо в центр дверей. Небьющееся стекло осыпалось горкой крошечных осколков. Толпа восприняла это как сигнал и снова ринулась вперед. Хочи засунула свой пистолет в набедренную кобуру, и вместе с Кирой и Маркусом присоединилась к толпе, остановившись, когда та врезалась в линию солдат. Кира почувствовала, как ее давят со всех сторон, как кто-то наступил ей на ногу, еще кто-то болезненно пнул ее прямо в обожженное место, что почти заставило ее опуститься на колени. «Если я упаду, меня задавят до смерти». Она дышала с трудом, изо всех сил налегая вперед.

— Толпа пойдет направо, когда проломится сквозь двери, — сказал Маркус, кряхтя от напряжения. — А вы идите налево к лестнице.

Толпа с силой напирала сзади, но вперед двигаться было некуда. Грудь Киры сдавило, воздух вырвался из легких. Перед ее газами появились темные точки, голова закружилась, и тут затор прорвался. Повстанцы хлынули через двери, оттесняя солдат в сторону или просто обходя их вокруг. Кира слепо бежала, ведомая толпой, единственно стараясь не упасть. Сквозь двери они попали в широкое фойе. Теперь, когда толпа прорвалась через бутылочное горлышко, ее скорость увеличилась. Кира потрясла головой, надеясь прояснить ее, вспомнила про лестницу и стала двигаться влево, маневрируя в рассерженной толпе, не отводя глаз от не обозначенной двери, за которой скрывалась лестница. Они добрались до нее одновременно с Маркусом, Хочи — сразу за ними. Они отворили дверь и нырнули в блаженную пустую тишину.

Дыхание медленно возвращалась к Кире. Ее нога тупо пульсировала.

— За нами никто не пошел?

— Кажется, нет, — сказала Хочи. — Давайте поспешим — нам надо закончить до того, как солдаты восстановят порядок.

— Если они вообще смогут, — сказал Маркус, преодолевая по две ступени за один прыжок. Он повернул за угол, и его голос отдался эхом. — Нам повезет, если на этом острове останется хоть кто-нибудь из всех тех, кого мы собирались спасать.

Кира достала свой пистолет и двинулась за Маркусом, Хочи — сразу за ними. «Четвертый этаж», — подумала Кира, отсчитывая каждый пройденный ими лестничный пролет. Отзовет ли Армия солдат, стерегущих Сэмма, чтобы помочь справиться с толпой внизу, или, увидев, что происходит, отправит к Партиалу еще сторожей?

Поднявшись на четвертый этаж, Кира присела возле двери, прислонившись к ней.

— Подождите минутку, пока я достану ружье, — сказала она, потянувшись к своей сумке. — Если мы устроим перестрелку с вооруженными солдатами, я хочу иметь что-то посерьезнее этой игрушки.

Ее перебил громкий звук выстрела, донесшийся с другой стороны двери. Она в тревоге подняла глаза.

— Они уже стреляют?

— Не в нас, — сказала Хочи. — Кто-то опередил нас и добрался до комнаты Партиала первым.

— По другой лестнице, — сказала Кира и распахнула дверь. Посреди коридора, низко пригнувшись, на корточках сидели солдаты, обратившись лицами в другом направлении; их оружие было направлено в дальний конец коридора. Кира раскрыла рот от удивления: там были Гару, Джейден и еще трое вооруженных мятежников, хоть Кира и не могла понять, кто был за кого. Она бросилась на пол и выставила вперед свой пистолет, хоть с такого расстояния едва ли могла им воспользоваться.

— Сзади! — прокричал один из солдат, поворачиваясь к Кире, и в это мгновение один из мятежников удачным выстрелом попал ему в плечо. Солдат вскрикнул и упал ничком, а Гару повернул свою винтовку и застрелил мятежника. Единственный оставшийся солдат еще сильнее вжался в дверь.

— Мы окружены! — кричал он в рацию. — На четвертый этаж требуется подкрепление как можно скорее!

— Они собираются убить Сэмма! — простонала Кира, кинувшись вперед. — Гару! Джейден!

Второй солдат был повержен, и, по крайней мере, еще один мятежник, растянувшись, лежал на полу в нескольких ярдов позади остальных. Группа вскинула свои винтовки, но Гару и Джейден узнали Киру и приказали всем снова опустить оружие.

— Кира, — произнес Гару. — Не могу сказать, что удивлен увидеть тебя здесь, — он проверил свой патронник и щелкнул затвором, затем указал туда, откуда они пришли. — Забаррикадируйте те двери. Толпа еще не поняла, что он здесь, но рано или поздно они поймут.

— Мы здесь, не чтобы охранять его, — сказала Кира, — а чтобы освободить его.

Гару посмотрел на нее, потом рассмеялся и покачал головой:

— Ты серьезно? Вы что, сумасшедшие? Мы притащили сюда эту штуку, чтобы мы могли допросить и препарировать это, а теперь ты хочешь заключить с этим сделку? Я прежде был на твоей стороне, Кира, но это уже заходит слишком далеко.

Он направил свою винтовку ей в грудь. Хочи с Маркусом в свою очередь наставили свое оружие на него, а Джейден с остальными солдатами направили свое в ответ. Кира стояла между ними, медленно дыша, стараясь оставаться спокойной. От морфина у нее кружилась голова.

— Сэмм невиновен, — сказала Кира. — Группа, которую мы встретили на острове, направлялась в Ист Мидоу, чтобы предложить нам перемирие. Мир, Гару.

— Тебе-то откуда это известно?

— Он рассказал нам.

Гару огляделся, словно спрашивая, он единственный, кто еще не сошел с ума.

— Это правда, — сказал Маркус.

— Он пытался убить нас, — сказал Гару, наставляя оружие на Маркуса. — Они схватили нашего разведчика, выстрелили Гейбу в лицо и преследовали нас всем отрядом. И это означает, что они желали мира? Мне такой мир не нужен.

— Он союзник, — настаивала Кира. — Он может помочь нам возродиться.

Гару покачал головой, словно мир сошел с ума.

— Чертовы детки эпидемии, вы вообще представляете, ЧТО мы потеряли, когда в последний раз доверились Партиалам? — Он сердито махнул в сторону города. — Все дома там должны быть заселены. Все здания все еще должны стоять, каждая школа должна быть полна детишек. Девяносто девять и девять десятых процента всего населения погибло, Кира. Если такое случится снова, останется только два человека. Два на всем острове. Мы никогда ничего не сможем возродить.

— Они умирают, — продолжала настаивать Кира, — также как и мы. Если мы будем работать вместе, мы можем спасти обе расы…

— Я не хочу спасать обе расы! — прокричал Гару. — Я хочу спасти своего собственного ребенка и убить каждого Партиала на этой Земле!

— Так мы потому здесь, чтобы спасти твоего ребенка! — сказала Кира, повышая голос. — Ты можешь охранять его хоть всю ночь напролет, если хочешь, но Сенат утром собирается его убить, а мы все еще не нашли вакцину. Если же я уйду вместе с ним, я смогу ее найти.

Гару уставился на нее, во взгляде сквозила ярость и замешательство:

— Я не позволю тебе забрать это.

— Она дала ей имя, Гару, — Кира почувствовала, как у нее надломился голос и заставила себя сдержаться. — У твоего ребенка есть имя: Арвен Сато. Твою дочь зовут Арвен Сато. — Она посмотрела на Джейдена. — Твою племянницу зовут Арвен Сато. — Она снова посмотрела на Гару, сверля его глазами: — Ты можешь ее спасти.

— Сейчас не время, — сказал Гару. Глаза у него были влажными, лицо стало красным, зубы обнажились в оскале.

— Нет, — сказал Джейден. Он пошевелил рукой, переводя винтовку с Маркуса на Гару: — Кира права. Опусти оружие.

— Ты спятил?

— Я ненавижу Партиалов так же как и ты, — сказал Джейден, — но Мэдди полагается на нас. Если есть хоть малейший шанс спасти ребенка моей сестры, я им воспользуюсь.

— Ага, то есть ты собираешься вместо этого убить ее мужа?

— Нет, если он опустит свое оружие, — глаза Джейдена были холодными. — И вы двое тоже, положите его на пол.

Гару подчинился, как и остальные трое мужчин. Хочи собрала их оружие, пока Джейден держал их на прицеле своей винтовки. Кира потрясла закрытую дверь, потом порылась в карманах убитого солдата, пока не услышала звон ключей.

— Этот еще жив, — сказал Маркус, проверяя другого подбитого солдата.

— Его состояние стабильно? — спросила Кира.

— Да, если мы остановим кровотечение.

— Перевяжи его, — сказала Кира, поднимаясь. — Мы запрем его вместе с остальными, и ему помогут после того, как справятся с беспорядками.

— Кстати, — сказала Хочи. — Нам нужно выбираться отсюда. Эти ребята вызвали подкрепление, и как только беспорядки хотя бы частично возьмут под контроль, каждого солдата направят сюда.

Кира кивнула.

— Попробуй взглянуть, как там идут дела.

Хочи побежала к лестнице. Кира повернулась к двери и перепробовала несколько ключей, пока наконец не нашла нужный. В комнате, куда она попала, было темно. Сэмм был прикован к стулу посреди комнаты; его тело покрывали порезы, ссадины и синяки.

— Ты ужасно выглядишь, — сказала Кира.

— Все нормально, — ответил Сэмм, кряхтя от боли, но Кира могла бы поклясться, что заметила на его лице намек на улыбку. — У меня очень хорошо развита тромбоцитарная система.

Кира с трудом подбежала к нему и стала искать среди связки ключей тот, которым можно было снять его цепи. На нем было две пары наручников и цепи с тремя различными навесными замками. Она открыла каждый, поворачивая ключ и нажимая.

— Тебе совсем не нужно было спасать меня, — сказал Сэмм.

— И тебе совсем не нужно было спасать меня, — Кира открыла последний замок, сняла цепи и замерла, присев рядом с ним на корточках. Он отвел глаза от двери и на долю секунды встретился с ней взглядом, между их лицами при этом было всего несколько сантиметров. Щекой она ощущала его дыхание. Затем она шепотом произнесла:

— Спасибо.

Сэмм встал и вышел за ней в коридор. Он прищурился от света и покрутил головой, чтобы разогнать кровь.

Навстречу им Джейден провел Гару и остальных в комнату. Гару по пути плюнул в Сэмма, но тот никак ему не ответил. Маркус закончил перевязку раны солдата и скоро тот тоже оказался в темной комнате. Кира плотно замкнула дверь.

Дверь в конце коридора настежь распахнулась, и Джейден и Кира с оружием на изготовку обратились к ней, но это была всего лишь Хочи. Она с тревогой приблизилась к остальным.

— Нам нужно срочно выбираться отсюда. Солдаты оставили ту комнату, где устраивали западню, и отступили, чтобы охранять родильное отделение. Таким образом, толпа уже прочесывает все здание в поисках этого, — движение подбородка она указала на Сэмма. — Рано или поздно они придут сюда.

— Дайте мне что-нибудь из их оружия, — сказал Сэмм.

— Мы доверяем ему настолько, чтобы дать оружие? — спросил Джейден.

— Мы уже давно прошли эту стадию, — ответила Хочи и передала Сэмму винтовку Гару. Кира неосознанно напряглась, когда Сэмм взял в руке оружие, но, если он и заметил, то не подал виду. Он со знанием дела осмотрел винтовку, затем присел и собрал валяющиеся на полу боеприпасы.

Потом он спокойно поднялся.

— Как мы будем выбираться отсюда?

— В северном крыле есть служебная лестница, — произнес Маркус. — Проход на нее на всех этажах заперт, поэтому там никого не будет, но мы можем прострелить замок.

— И тоже самое может сделать толпа, — почти в унисон сказали Сэмм и Джеден. Они посмотрели друг на друга, и Джейден приподнял бровь.

— Значит, лифтовая шахта, — сказала Кира. — Там есть приставная лестница, по которой можно на нулевой этаж — мы с Маркусом играли там, когда нас оставляли после занятий в школе. Мы сможем спуститься в подвал и найти там служебную дверь.

Сэмм нахмурился.

— Это может быть опасно, учитывая, что толпа обыскивает здание. Скорее всего, лифты будут действовать.

Маркус присвистнул.

— А теперь мне в самом деле захотелось побывать в Партиалвилле. У вас, ребята, хватает электроэнергии, чтобы пользоваться лифтами?

— А! — сказал, кивая, Сэмм. — Значит, это неиспользуемая лифтовая шахта.

Они быстро побежали по коридору, высматривая лифты, и обнаружили в боковом отсеке служебную дверь. Лифтовая шахта была глубокой — они были на четвертом этаже, плюс в госпитале было два подземных этажа и технический этаж с лифтовой. Кира перегнулась через край, уставившись вниз. Всего через пару этажей все поглощала тьма. Кира собралась с мужеством и начала лезть вниз. Маркус последовал сразу за ней, а за ним — по одному все остальные. Джейден шел последним и закрыл за собой дверь. Рюкзак Киры, болтавшийся над ямой в семь этажей, казалось, потяжелел; ее аптечка беспорядочно крутилась по мере того, как Кира преодолевала ступеньку за ступенькой. Она услышала голоса из-за стены на третьем этаже, а на первом кто-то громко стучал по дверям лифта. По всей шахте эхом отдавалось дикое металлическое бряцание.

— Где нам выходить наружу? — прошептала Хочи.

— В самом низу, — ответила Кира, стараясь говорить тихо. — Если мы доберемся до подвала, то там будет погрузочный док, который раньше использовался для доставки запасов. Мы находимся в системе запасных коридоров и черных ходов, поэтому маловероятно, что мы кого-то здесь встретим.

— А если встретим? — спросил Сэмм.

На это у Киры не было ответа.

Коридоры здесь были еще темнее, чем наверху. На этот этаж не подавали электроэнергию, и не было окон, сквозь которые мог бы проходить лунный свет. Отдаленный крики и треск сказали Кире, что толпа сюда уже спустилась. Кира нашла в рюкзаке фонарик и включила его, освещая стены узким лучом белого света. Маркус и остальные последовали ее примеру и они все стали искать выход.

— Ты помнишь, где был погрузочный док? — прошептал Маркус.

— Вроде бы.

— Потрясающе.

Кира обнаружила дверь из шахты и перед тем, как открыть ее, выключила свой фонарик, не желая привлекать ненужное им внимание. В коридоре было темно и пусто, и она заново включила свет, прикрывая его рукой. Мягкого красноватого свечения было достаточно, чтобы видеть стены вокруг.

— Сюда.

Они осторожно двинулись по коридору. Сзади эхо донесло до них звуки шагов, скрипа резиновых подошв по линолеуму, но скоро все затихло. Кира задержала дыхание и продолжила идти. Они пошли до перекрестка, и Кира рискнула убрать руку, приглушающую свет фонарика. Взглянув налево, они ничего не увидели, но справа внезапно показались лица, глаза которых полыхнули из тьмы.

Кира отшатнулась, но Сэмм поднырнул вперед и один из незванных гостей безвольно осел на пол, прежде чем она поняла, что случилось. Яркий луч фонарика резко дернулся, когда она пошатнулась, и коридор превратился в отрывистое слайд-шоу из тьмы и ужаса: нога Сэмма летит в колено кричащего от боли человека, винтовка Сэмма прикладом впивается в лицо другого. Лучи света, словно стробоскопы мечутся по отлетающим рукам, каплям крови в воздухе, по падающему мужчине, пытающемуся убежать. Джейден вскинул винтовку в тоже самое время, как Кира обрела контроль над фонариком, но к этому времени уже все было кончено — Сэмм стоял и не двигался, готовый к атаке, а пол вокруг него был усеян солдатами. Кира насчитала шестерых, все были без сознания.

— Пресвятая… — пробормотал Джейден, глазея на развернувшуюся сцену. Она наставил винтовку на Сэмма: — Это что такое мы выпустили?

— Они все живы, — сказал Сэмм. — Кровь из носа третьего по счету.

Кира постаралась собраться с мыслями:

— Это что сейчас такое произошло?

Сэмм рухнул на пол, подбирая и разбирая их оружие: — Я не очень хорошо знаю людей, поэтому не особо полагался на линк, и они подобрались слишком близко. Думаю, это сработало, поскольку нам не пришлось ни в кого стрелять.

— Ну, спасибо, конечно, что нам не пришлось стрелять, — сказал Маркус. — От меня тоже был внесен вклад — я не обмочился. Можешь потом меня поблагодарить.

— Нам нужно идти, — поднимаясь, сказал Сэмм; он держал ударники с оружия солдат, потом опустил их в карман. — Внизу еще две группы, а может, и больше, чем я способен услышать.

— Хорошо, — медленно сказала Кира, — только… не делай так по отношению к гражданским.

— Да, мэм.

Кира повела группу сначала налево, потом направо, останавливаясь то там, то здесь, чтобы прочитать надписи на стенах и прислушаться к отзвуку шагов. Было по крайней мере еще две группы в подвале, они кричали и гоготали во тьме. Она услышала звук бьющегося стекла. Кира двинулась дальше.

Она нашла широкую тоннель, которую венчала высокая металлическая дверь, и перешла на бег трусцой.

— Вот оно, там большой пандус с другой стороны, который приведет нас к задней парковке. Мы направимся на север, так, где будут патрули. Армия будет повсюду, но они сейчас отвлечены другим. Если мы не будем обращать на себя внимание, мы сможем выскользнуть из их лап. — Она повернулась к Джейдену: — Спасибо тебе за помощь, без тебя мы бы никогда не справились.

— Что значит «спасибо»? Я иду с тобой.

Кира внимательно на него посмотрела. Посмотрела на привидение, стоящее в луче ее фонаря:

— Ты уверен?

— Тебе понадобится любая помощь, — сказал он. — Кроме того, я сейчас только что освободил Партиала и запер пять разозленных патриотов в его камере. Если я останусь, мне повезет, если меня арестуют прежде, чем пристрелят.

Кира кивнула и заметила, что остальные сделали тоже самое. Она положила руку на дверную ручку и медленно открыла дверь. Небо было темным, но все же несколько светлее, чем непроглядные туннели подвала. Кира медленно зашагала по пандусу, прислушиваясь к звукам города: вопли и крики; шарканье и топот бегущих ног; прерывистый, острый треск автоматных очередей. Она забралась наверх и увидела оранжевые отблески сквозь деревья в восточном направлении — пожар. Мимо нее в темноте пробежали трое или четверо повстанцев.

У ее плеча раздался шепот Хочи:

— Думаешь, Изольда добралась до здания Сената?

— Очень на это надеюсь, — ответила Кира. — В течение следующих нескольких часов это будет единственное безопасное место.

— Считаешь, мы правильно поступили? — в голосе Хочи звучало сомнение, неуверенность. — Как думаешь, у нас будет дом, когда придет время вернуться?

— Я думаю, Мкеле делает свою работу гораздо лучше, чем мы о нем думаем, — сказала Кира. — Может многое измениться, но когда мы вернемся, дом будет все еще на месте. — Она оглянулась, увидела, что вся группа собралась, потом посмотрела вперед, в темноту и хаос: — Выдвигаемся.