Самым трудным был первый шаг: выйти за дверь, пересечь улицу и подойти к крыльцу мистера Кроули. Я помедлил, прежде чем постучать в дверь. Если он видел меня на озере (если подозревал, что мне известна его тайна), он мог тут же меня убить. Я постучал. Температура стояла ниже нуля, но я вытащил руки из карманов и, если потребуют обстоятельства, приготовился бежать.

Дверь открыла миссис Кроули. Неужели она тоже была демоном?

— Привет, Джон. Как твои дела?

— Спасибо, миссис Кроули, в полном порядке. Как вы поживаете?

Я услышал скрип половиц в доме — мистер Кроули медленно переходил из одной комнаты в другую. Знала ли она, кто он такой?

— Спасибо, дорогой, все хорошо. Что тебя привело к нам в такой холодный вечер?

Миссис Кроули была невысокой старушкой — самая типичная старая дама, каких я только видел. Она носила очки, и тут я подумал, что мистер Кроули очков не носит, — неужели каждый раз, когда его старые глаза начинают сдавать, он заменяет их на новые?

— Вчера вечером шел снег, — сказал я. — Хочу почистить у вас дорожки.

— В День благодарения?

— Да, — ответил я. — Я, в общем-то, ничем не занят.

Миссис Кроули лукаво улыбнулась.

— Ну, я-то знаю, почему ты здесь, — сказала она. — Хочешь горячего шоколада?

Я улыбнулся той выверенной, заученной улыбкой, которая должна была выдать во мне двенадцатилетнего мальчишку, пойманного в невинную ловушку. Я всю ночь тренировал эту улыбку. Миссис Кроули давала мне шоколад каждый раз, когда я расчищал у них дорожки, но в дом пригласила впервые. Я оказался внутри, потому что мне это было нужно — чтобы увидеть, здоров или болен мистер Кроули. И вообще в каком он состоянии. В конце концов ему все равно придется убивать, и если я собираюсь навести полицию на его след, то должен точно знать, когда мистер Кроули снова выйдет на охоту.

— Я сейчас поставлю его подогреваться, — сказала миссис Кроули. — Лопата в сарае.

Она закрыла дверь, а я пошел вокруг дома. Снег тихонько поскрипывал у меня под ногами. Начало было положено.

Несколько минут спустя на крыльцо вышел мистер Кроули, всем своим видом он излучал здоровье. Высокий, он шел не сутулясь и ни разу не кашлянул. Его новые органы хорошо ему служили. Мистер Кроули подошел к перилам и уставился на меня. Я старался делать вид, что не замечаю его, но слишком нервничал и не мог повернуться к нему спиной. Поэтому я выпрямился и поднял глаза.

— Добрый вечер, — сказал я.

— Добрый вечер, Джон, — ответил он таким веселым тоном, какого раньше я у него не слышал.

Подозревал он меня или нет — этого я сказать не мог.

— Как провели День благодарения — хорошо? — спросил я.

— Отлично. Просто отлично. Кей готовит великолепную индейку. Лучшую в штате, скажу я тебе.

Он не наблюдал за мной, а осматривал окрестности: снег, деревья, дома — всё. Я бы сказал, вид у него был совершенно счастливый, и, видимо, на это имелись основания. У него были новенькие легкие, он в буквальном смысле заключил новый договор с жизнью.

«Сколько это может продолжаться?» — спрашивал я себя.

Он не собирался меня убивать. Похоже, он и не подозревал, что я знаю его тайну. Убедившись, что мне ничто не грозит, я продолжил работать лопатой.

В течение следующих двух недель я вечерами расчищал дорожки на его участке, а по ночам молился, чтобы снег шел и дальше. Каждые два-три дня я находил повод увидеть семейство Кроули, разгребая последствия очередного снегопада, или колол дрова, или помогал донести покупки из магазина. Мистер Кроули был неизменно мил, он болтал, шутил и целовал жену. Казался образцом здоровья, но как-то раз, разгружая принесенный пакет, я заметил слабительное.

— Это все его желудок, — сказала миссис Кроули с шаловливой улыбкой. — Мы, старики, уже не можем есть, как прежде: органы отказывают один за другим.

— А по виду кажется, что он вполне здоров.

— Небольшая проблема с пищеварением. Ничего серьезного.

Если только мистер Кроули не положил глаз на вашу пищеварительную систему.

За миссис Кроули я не опасался: с одной стороны, ее органы, которые функционировали вот уже семьдесят пять лет, вряд ли интересовали мистера Кроули, а с другой — он так любил ее: каждый раз целовал, входя в комнату. Но даже если она всего лишь служила ему прикрытием, он вряд ли на нее покусится.

Девятого сентября, в субботу, поздно вечером мистер Кроули выскользнул из дому и снял с машины регистрационные номера. Я, полностью одетый, видел это из своего окна и, как только он убрал номера и отъехал от дому, тихонько сбежал вниз, выскочил на улицу через боковую дверь и сел на велосипед. Холодный ветер дул, завывая, с такой силой, что я чувствовал его на своем лице сквозь шарф. К тому же мне, чтобы не упасть на заледенелой дороге, приходилось ехать медленно. Я снял отражатели с велосипеда, что делало меня почти невидимым в темноте, но быть сбитым я не боялся: дороги оказались практически пустыми.

Мистер Кроули тоже ехал медленно, а я следовал в темноте за его габаритными огнями. В это время суток открыта была только больница и «Флайинг джей» в разных концах города. Я решил, что он направляется к больнице, чтобы подобрать какого-нибудь бродягу, но он, напротив, неторопливо проехал в крохотную центральную часть города. Это имело смысл — в такое время там, вероятно, никого нет, но если бы он кого-то увидел, то мог бы убить, не подвергая себя опасности. Ни один свидетель не услышал бы криков: все заведения, все дома были закрыты.

Неожиданно из-за угла, далеко впереди, вывернул другой автомобиль и, догнав машину мистера Кроули, остановился рядом с ним перед светофором. Это была патрульная полицейская машина. Я представил себя, как они спрашивают у него, все ли в порядке, не нужно ли ему что-нибудь, не видел ли он кого-нибудь подозрительного. Спросили они об отсутствующих номерах? Заметили вообще, что он едет без номеров? Зажегся зеленый, машины еще немного постояли и тронулись. Полицейские поехали прямо, Кроули повернул направо. Я изо всех сил крутил педали, чтобы не упустить его. Просчитав возможный маршрут мистера Кроули, свернул на боковую дорогу, чтобы не ехать в свете уличных фонарей: я не хотел, чтобы Кроули или полицейские меня заметили.

Когда я увидел его снова, машина стояла и мистер Кроули разговаривал с кем-то на тротуаре. Несколько мгновений я наблюдал за ними, человек дважды выпрямился, оглядывая улицу: он ничего на ней не искал, просто смотрел. Неужели он станет следующим? На нем была темная куртка и бейсболка — нелучшая одежда для такой погоды и времени суток. Кроули почти наверняка предлагал его подвезти: «Садитесь, на улице холодно, я включу печку и довезу вас куда нужно. А на полпути до места выпотрошу, как рыбу».

Человек снова выпрямился. Я смотрел на него, затаив дыхание. Я и в самом деле не знал, хочу ли, чтобы он сел в машину. Конечно, я собирался вызвать полицию, но они, скорее всего, не успеют прибыть вовремя. Что я буду делать, если этот тип погибнет? Не отказаться ли мне от моего плана, не подбежать ли к нему, чтобы предостеречь? Но если я его спасу, Кроули найдет кого-нибудь другого. Не могу же я всю жизнь следить за ним, предупреждая потенциальных жертв? Нет, надо рискнуть и дождаться подходящего момента.

Человек открыл пассажирскую дверцу и сел в машину. Обратного пути больше не было.

На Мейн-стрит рядом с заправкой был таксофон, и если я успею добраться до него вовремя, то смогу позвонить в полицию и сказать, чтобы они искали машину Кроули. Может быть, они арестуют его, может, застрелят — так или иначе с этим будет покончено. Машина Кроули повернула направо, а я — налево, держась в тени, пока он не исчез из вида.

Добравшись до таксофона, я обмотал трубку шарфом. Действовал я в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков. Я не хотел, чтобы меня вычислили.

— Говорит служба «Девятьсот одиннадцать», назовите адрес, по которому требуется срочная помощь.

— Клейтонский убийца только что посадил в свою машину еще одну жертву. Сообщите полиции — пусть ищут белый «бьюик» в районе между центром города и лесопилкой.

— Что? — Диспетчер помолчал. — Вы сказали — Клейтонский убийца?

— Я видел, как он посадил жертву к себе в машину, — повторил я. — Отправьте туда кого-нибудь. Срочно.

— У вас есть какие-нибудь доказательства, что этот человек и есть убийца? — спросил диспетчер.

— Я видел, как он убивал другую жертву, — ответил я.

— Сегодня?

— Две недели назад.

— Вы сообщили об этом в полицию? — В голосе диспетчера слышались почти скучающие нотки.

— Вы не воспринимаете это серьезно, — сказал я. — Он может убить человека в течение нескольких минут. Высылайте патруль немедленно!

— Патрульной машине отдано распоряжение проверить район между центром и лесопилкой на основании анонимного звонка, — со скукой сказал диспетчер. — Могу добавить, что это уже тринадцатый анонимный звонок за неделю. Если только вы не пожелаете назваться.

— Утром вы будете иметь очень глупый вид, — сказал я. — Высылайте копов немедленно — я попытаюсь его задержать.

Повесив трубку, я вскочил на велосипед. Еще нужно их найти.

Они свернули к лесопилке почти десять минут назад, так что теперь могли быть где угодно, включая и Фрик-Лейк. Я поехал назад, на Мейн-стрит, к тому месту, где он повернул. Там я собирался вычислить его возможный маршрут и последовать за ним, но на полпути, услышав хлопок автомобильной дверцы, двинулся в ту сторону посмотреть, что происходит. Проехав полтора квартала, я увидел машину Кроули, припаркованную перед витринами закрытых магазинов и едва различимую в свете луны. По другую сторону улицы стояла еще одна машина. Кроули шел от своего багажника к какой-то груде, лежавшей на земле. Я приблизился и увидел, что это не груда, а труп на куске брезента. Я опоздал.

Спрятав велосипед в темноте, я подобрался поближе, когда Кроули повернулся ко мне спиной. Дойдя до угла — теперь от Кроули меня отделяло всего полквартала, я нырнул в углубление витрины. Я предположил, что вторая машина принадлежит жертве, она сломалась не в том месте и не в тот вечер — в темноте, вдали от людей и рядом с мистером Кроули. Незнакомец явно обратился к Кроули за помощью, и тот ему не отказал.

Рядом с телом на брезенте лежала горка парящего на морозе черного вещества — Кроули уже совершил замену желудка, кишечника, или чего там ему было нужно. При этом он предусмотрительно расстелил брезент, чтобы надежнее замести следы. Он расправил углы брезента и начал их заворачивать. В это время и показался свет фар полицейской машины. Когда они проезжали мимо меня, я пригнулся и краем глаза увидел, как мистер Кроули помедлил, опустил голову и медленно поднялся.

Из машины вышел один из полицейских и, защищаясь открытой дверцей, вытащил пистолет. Силуэт второго был виден на водительском сиденье — он что-то говорил по рации. Тело было замотано и спрятано, но на земле оставались следы кровы.

— Поднимите руки, — сказал полицейский.

Некоторых копов я знал, но этого не мог узнать в темноте.

— Лечь на землю. Быстро!

Мистер Кроули медленно повернулся.

— Сэр, не поворачиваться! Немедленно лечь!

Теперь Кроули стоял к ним лицом — высокий и широкоплечий в ярком свете фар. Его тень протянулась за ним чуть не на квартал — гигант, порожденный темнотой.

— Слава богу, что вы здесь, — сказал Кроули. — Я его только что нашел. Думаю, убийца его прикончил.

Брюки Кроули были пропитаны кровью жертвы. Меня поразило, что в такой ситуации он пытается выкрутиться.

— Повернуться и лечь на живот! — повторил полицейский.

Черный пистолет казался продолжением его руки. Когтей Кроули сейчас не было видно, и он ничем не отличался от обычного человека, но выглядел зловеще. Глаза прищурены и смотрят свирепо, губы плотно сжаты.

— Повернуться и лечь на живот! — снова сказал полицейский. — Больше мы повторять не будем.

Казалось, Кроули готов съесть полицейского глазами. Интересно, что он чувствовал? Злость? Ненависть? Я присмотрелся внимательнее, увидел отраженный блеск на его щеке. Слезы.

Ему было грустно.

Полицейский-водитель открыл дверцу и вышел. Он был моложе напарника, и руки у него дрожали. Когда он заговорил, голос зазвучал надтреснуто.

— К нам едет подкрепление… — начал он, даже не успел закончить: Кроули бросился на них.

Он все еще оставался в человеческом обличье, но уже рычал. Старший полицейский предупреждающе вскрикнул, и оба начали стрелять. Пуля за пулей попадали в грудь Кроули, и наконец он упал.

— Ни черта се… — пробормотал младший полицейский.

Старший медленно опустил оружие и посмотрел на напарника.

— Подозреваемый обезврежен, — сказал он. — Я и представить себе не мог, что этот звонок не очередная туфта… какой он по счету? Третий?

— Четвертый, — ответил молодой полицейский.

— Ну, ты чего ждешь? — сказал старший. — Вызывай «скорую»!

В мгновение ока Кроули снова оказался на ногах и уже стоял рядом со старшим полицейским, лицо его по-звериному удлинилось, рот оскалился, обнажив ряд клыков. Белые когти полоснули по животу офицера, и он умер почти мгновенно. Демон Кроули перепрыгнул через машину к молодому полицейскому, который закричал и стал палить из пистолета. Одна пуля попала в задний угол машины Кроули, и в этот момент демон прыгнул на полицейского и сбил его с ног. Я потерял их из виду. Парень закричал снова, потом его крик пресекся.

Смертоубийство закончилось так же неожиданно, как и началось. Полицейский, демон, пистолеты, улица, холодное ночное небо — все было безмолвно, словно на кладбище.

Мгновение спустя Кроули появился из-за борта полицейской машины. Правой рукой он тащил два тела, левая бессильно висела вдоль бедра. Теперь он снова был в человеческом облике. Кроули откинул края брезента и бросил тела полицейских рядом с первой жертвой, замер на мгновение, обозревая это место: три мертвых тела, море крови, две лишние машины и дыра от пули в его собственной. Он не сможет убрать все это до приезда подкрепления.

Кроули вернулся к полицейской машине и выключил фары. Место бойни и жертвы погрузились в темноту — остались лишь серые очертания. Он еще некоторое время что-то делал внутри машины, но я слышал только щелчки и треск. Наконец он появился и бросил на мертвые тела две черные коробочки. Я решил, что это полицейский видеорегистратор, но сказать наверняка с такого расстояния было невозможно.

Время еще оставалось. Полицейские вызвали подкрепление, но, даже если бы не вызывали, кто-нибудь рано или поздно должен был здесь появиться и увидеть Кроули. Он не в состоянии спрятать все это до появления людей.

Кроули стащил с себя куртку и фланелевую рубашку, швырнул их на груду тел, стоя полуобнаженный в лунном свете. Его левая рука была сильно повреждена попавшей в нее пулей, и он со стоном сжал ее. Потом вытянул правую руку — пальцы быстро превратились в когти, и он положил их себе на плечо. Потом поставил ноги пошире на тротуаре, готовясь к чему-то, и вдруг подпрыгнул, когда у него на поясе заверещал сотовый телефон. Он схватил его здоровой рукой, распахнул, поднес к уху:

— Да, Кей. Извини, дорогая, никак не мог уснуть. Я тебя не предупредил, потому что не хотел будить. Не беспокойся, лапонька, это ерунда. Просто бессонница. Поехал прокатиться. Нет, с желудком все в порядке, чувствую себя отлично.

Он посмотрел на тела у своих ног.

— Я тебе больше скажу: желудок у меня лучше, чем когда-либо за много-много недель, дорогая. Да, скоро вернусь. А ты давай спи. Я тебя тоже люблю. Я тебя люблю, дорогая.

Значит, она не была демоном. Она ничего об этом не знала.

Он выключил телефон и на ощупь сунул его в футляр на поясе. Впился когтями в свою плоть на плече и с тошнотворным хрустом вырвал кость из сустава. Я отпрянул. Он застонал, опустился на колени и швырнул свою руку на первую жертву; оторванная рука зашипела, как на сковородке, и скукожилась. Отделенная от темной энергии, которая поддерживала жизнь в демоне, она за считаные секунды превратилась в слизь.

Кроули одной рукой не без труда произвел такую же операцию с телом полицейского, правда сначала снял с него куртку, а потом отделил его левую руку. Поднес конечность к своему плечу, и я с удивлением увидел, как плоть словно потянулась к новой конечности, обхватила ее, потащила к себе, присоединяя и заделывая разрыв, словно замазкой. Мгновение спустя рука начала двигаться, поднялась на уровень плеча, и Кроули стал делать ею круги — сначала маленькие, потом большие, словно проверяя ее в действии. Затем, дрожа от холода, он вытащил из багажника несколько мешков для мусора и начал упаковывать тела.

Неожиданно для себя я вдруг обнаружил, что ищу ответ на вопросы: почему Кроули не взял руку у первой жертвы, зачем он взял на себя труд раздевать полицейского, когда рядом с этим телом лежало абсолютно нормальное и уже подготовленное?

Услышав звук приближающегося автомобиля, колеса которого с хрустом врезались в ледяную крошку, я оглянулся. В полутора кварталах по Мейн-стрит проезжал небольшой грузовик, отливавший ярко-красным светом под уличными фонарями. Оттуда невозможно было увидеть, что творит мистер Кроули: слишком далеко и к тому же темно. Грузовик проехал, и шум мотора стих вдали.

Кроули действовал быстро. Затолкал трупы полицейских в багажник машины первой жертвы. Тело ее владельца, тщательно завернутое в мусорный мешок, поместил в свой багажник, туда же бросил упакованные в мешок обрывки одежды, окровавленный брезент и коробочки из полицейской машины. Это был хитроумный план: когда следователи в конце концов найдут тела полицейских, все будет выглядеть так, будто они и есть жертвы, а хозяин машины станет первым подозреваемым. Если Кроули удастся надежно спрятать его тело, то полицейские, возможно, никогда не догадаются, что тот тоже был убит этой ночью. Он останется главным подозреваемым, а полиция и ФБР еще много недель не выйдут на след Кроули.

Кроули сел в свою машину, завел двигатель и поехал прочь. Никто так и не появился. Ему и на сей раз все сошло с рук.

Он вступил в схватку с двумя полицейскими и вышел из нее без царапины, напротив, даже в лучшем состоянии, чем был. Улики против него исчезли, а те, что остались, указывали на кого-то другого. Как только он скрылся из виду, я бросился к велосипеду и изо всех сил помчался в другом направлении. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня обнаружили здесь и связали с этим преступлением.

Как остановить этого демона? Убить его практически невозможно, он оказался слишком силен и умен даже для полиции. Они сделали все, что смогли, применили все свои навыки — да что говорить, начинили его пулями, но все равно были мертвы. Все, кто видел сегодня вечером Кроули, погибли.

Кроме меня.

Дурацкая мысль. Что я мог сделать? Снова позвонить в полицию и вывести их на убийцу двух полицейских, как вывел этих двоих? Они умерли по моей вине: Кроули убил их только потому, что у него не было иного выхода, и в этот тупик загнал его я. Сегодня он собирался убить только одного, а мое вмешательство привело к тому, что теперь в багажнике лежали еще два трупа. Я не мог пойти на такое еще раз. Пожалуй, лучше оставить его в покое, пусть убивает по своему расписанию — одного в месяц, а не троих за вечер. Я не хочу нести ответственность за новые смерти.

Вот только он убивал уже не по одному в месяц — в последний раз это случилось три недели назад. Частота убийств возрастала, — может быть, его органы теперь выходили из строя скорее? Как скоро он будет убивать по одному в неделю? В день? Я и за эти смерти не хотел нести ответственность, если бы только мог их предотвратить.

Но каким образом? Я перестал крутить педали, остановился посреди улицы и задумался. Напасть на него я не мог, даже если бы у меня был пистолет. Я уже видел, насколько бессмысленны подобные действия. Если его не смогли убить двое обученных полицейских, наверняка не смогу и я. Уж во всяком случае не таким способом.

Монстр за стеной зашевелился, он бодрствовал и был голоден. Я могу это сделать.

Нет.

Нет?

Может быть, я и смог бы. Но именно этого я и боялся. Что убью кого-нибудь? Ну а если тот, кого я убью, — демон? Тогда можно?

Нет, нельзя. Я ведь контролировал себя не просто так: то, что было у меня в голове, против чего я выстроил стену, было неправильным. Убийство — вот что неправильно. Я не должен идти на это.

Но если не убью я, снова и снова будет убивать мистер Кроули.

— Нет! — сказал я вслух, злясь на себя и на Кроули.

«Злись, злись! Дай выход своим чувствам!»

Нет. Я закрыл глаза. Я знал, что у меня есть темная сторона. Знал, на что способен — на то же, на что и все серийные убийцы, о которых я читал. Зло. Смерть. На то же, на что был способен Кроули. Я не хотел походить на него.

Но если, покончив с ним, я остановлюсь, тогда я не буду на него походить. Если я остановлю его, а потом остановлю себя, убийства закончатся.

Но смогу ли я остановить себя? Сделав пробоину в моей стене, смогу ли потом ее заделать?

Есть ли у меня выбор? Возможно, я единственный, кто может его убить. Другой вариант — сообщить о Кроули кому-нибудь. Но если это приведет к смерти невинных людей, хотя бы одного человека, то это худший выбор. Лучше я убью его сам. Это будет означать меньше смертей и меньше боли для всех. Никто не пострадает, кроме Кроули и меня.

Если я пойду на это, нужно быть осторожным. Кроули наделен необыкновенной силой — в открытой борьбе мне с ним не совладать. Те методы, которые я изучал, те убийцы, которым я мог противостоять, рассматривали в качестве жертвы более слабого, они нападали на тех, кто не мог себя защитить.

Я почувствовал, как тошнота подступает к горлу, повернул голову — и меня вырвало на дорогу.

Семь человек уже убиты. Семь человек за три месяца. Сколько погибнет еще, если я не остановлю его?

Я мог его остановить. У всех есть слабости, даже у демонов. Он убивал, потому что у него есть слабость: его органы рано или поздно выходят из строя. Если у него есть одна слабость, найдутся и другие. Если я смогу выявить их и использовать в своих интересах, то смогу его остановить. Я мог спасти город, страну, весь мир. Я мог остановить демона.

И собирался сделать это.

Больше никаких вопросов. Никакого ожидания. Я принял решение. Пора сделать пролом в стене, отказаться от правил, которые я сам для себя создал.

Я сел на велосипед и поехал домой. Кирпич за кирпичом стена разбиралась. Монстр вытянул ноги, показал когти, облизнулся.

Завтра мы отправимся на охоту.