— Ну что ж… это весьма интересно. — Тон, которым леди Сара произнесла эти слова, задел Вейна своим неожиданным спокойствием и сердечностью. — Какие у вас неожиданные понятия о гостеприимстве, милорд!

Он медленно вытянул ноги, лениво положил руки на края ванны и улыбнулся:

— Возможно, это станет новой модой.

— Вполне возможно, милорд. — Сара внимательно осматривала его спальню, старательно избегая смотреть на него. Потрескивание огня в камине и легкий плеск воды были единственными звуками, которые нарушали тишину. Вейн чуть прищурился, наблюдая за тем, какое впечатление производит на нее богатая обстановка, как будто Сара была покупателем на аукционе.

Зачем же она пришла? И что ему делать? Он постарался разумно подойти к этому вопросу и забыть о том, как стремится к ней его тело.

Конечно, дикий зверь внутри его вообще не задумывался о том, почему она здесь, в его спальне, которая, казалось, только и ждала момента, чтобы бросить к его ногам ее соблазнительную красоту.

Этот дикий зверь жадно облизывался, сглатывал слюну от желания припасть к каждому соблазнительному, аппетитному изгибу тела, столь тщательно укрытого под плотной тканью длинной ротонды. Этот зверь принюхивался к теплу, исходившему от нее, изо всех сил стремясь удовлетворить свое желание. Так хотелось выпрыгнуть из ванны, бросить Сару на кровать и погрузиться в нее, пока она не забудет обо всем, что знала и помнила, обо всем, кроме него.

Вместо этого он поглубже погрузился в воду, потом сел и несколько раз провел рукой по мокрым волосам. Уловив движение, Сара повернулась к нему.

Она бесстрастно оглядела его тело. На миловидном лице не дрогнул ни один мускул. От Вейна шел легкий пар, как будто вместо крови у него в жилах текла горячая вода. Еще немного, и зверь внутри его возьмет верх. И, тем не менее, Вейн устоял, когда она отказала ему несколько лет назад, он обругал себя за то, что все эти годы принимал желаемое за действительное, верил, что однажды она все-таки станет его.

Нужно устоять против искушения — сесть, успокоиться и дать событиям идти своим чередом. Присутствовало и простое любопытство, какое-то непреодолимое желание увидеть, как же она будет его соблазнять. Честно говоря, до сегодняшнего дня она не особенно старалась применить свои чары. Разум же презирал саму идею того, что представлялось отвратительным, немыслимым. Заплатить за то, чтобы насладиться телом добродетельной женщины.

И разве играет какую-то роль ее неохотное согласие? Неужели Бринсли знал, что все, что нужно, — это чтобы Вейн увидел ее, вдохнул ее запах, отбросил свою гордость, забыл о чести и об уме и быстренько выложил на стол нужную сумму?

— Должна сказать милорд, что нахожу ваши методы соблазнения более чем необычными, — сказала леди Сара.

Его методы? Какие методы?

Должно быть, она прочла этот вопрос у него на лице.

— Вы можете ничего не объяснять, милорд. Мой супруг в подробностях сообщил о вашей вчерашней беседе.

— Вот как? — Он понимал, что Бринсли никогда не скажет ей правду. Какой яд на этот раз нашептала ей на ухо эта отвратительная гадюка?

Он ждал. Молчание затягивалось.

— Я всегда считала вас джентльменом, — тихо сказала Сара.

Он слегка приподнял брови.

— Простите, леди Сара, но это вы настояли на нашей беседе в спальне. И в этот дом вы пришли сами. Причем, замечу, поступили весьма неосмотрительно.

Она ответила ему долгим и пристальным взглядом. Он не мог не восхититься ее отвагой.

— Десять тысяч фунтов — это большие деньги, — заметила Сара. — Мне даже интересно, стою ли я этой суммы?

Господи, конечно, она стоит этих денег! Но Вейн не очень хорошо представлял, куда заведет весь этот разговор, и поэтому продолжил обмен репликами.

— Миледи, вы — бриллиант высшей пробы. И вам об этом прекрасно известно.

Ее губы дрогнули в мимолетной улыбке.

— Тогда Бринсли — просто глупец, раз соглашается на такую мелочевку, как десять тысяч.

Под тяжелым пристальным взглядом Вейна Саре было трудно продолжать неприятный разговор. Она никогда не считала себя трусихой и при необходимости не стеснялась пользоваться площадной бранью. Она владела обширным набором слов, так что совершенно непонятно, почему это вдруг язык прилип к гортани? Она пришла сюда с одной-единственной целью. И эта цель заключалась вовсе не в том, чтобы посмотреть, как Вейн плескается в своей чертовой ванне. Она пришла сюда для того, чтобы швырнуть ему в лицо его оскорбительное предложение или по крайней мере выяснить — действительно ли он вознамерился засадить ее мужа в долговую тюрьму, если она не исполнит его желание.

Сара всей душой ненавидела Бринсли, который затеял все это. Несмотря на все тяготы семейной жизни, несмотря на его оскорбительную неверность, несмотря на постоянную ложь, Сара никогда не чувствовала себя такой беспомощной, как сейчас. Она не собиралась покоряться! Но никак не могла собраться с силами, чтобы твердо поговорить обо всем. Она была убеждена, что Бринсли просто выдумал все эти угрозы Вейна. Тем не менее лучше убедиться в этом самой.

Сара машинально прикусила нижнюю губу. Она здесь, а с десятью тысячами фунтов по-прежнему нет ясности. Боже, Вейн торговался из-за нее, как какой-то уличный торговец! Он только что бесстыдно и нагло признал это.

— Не передадите ли вы мне мыло, леди Сара?

Она непонимающе подняла глаза.

— Мыло? Какое мыло?

— Вон там, на кровати, рядом с полотенцем. Я просто забыл его взять.

Сара бросила взгляд на кусок мыла. Потом на Вейна. Возможно, у нее есть только один путь совершить возмездие, не сказав ни слова.

Она поднялась с кресла и не спеша подошла к кровати. Провела пальцами по гладкому и богато расшитому золотом покрывалу, прижала к нему ладонь, как будто поддавшись желанию почувствовать упругость матраса. Потом взяла кусок мыла и, чувствуя, что Вейн наблюдает за ней, медленно поднесла его к лицу, закрыла глаза и вдохнула запах.

Вот оно что. Именно так он всегда и пахнет. Чистотой и свежестью легкого океанского бриза после летнего шторма. И легким ароматом лимона.

От этого знакомого запаха ее решимость заметно пошатнулась. Но всего лишь на мгновение. Она положила мыло обратно на постель и взялась за застежки своей ротонды.

Ее затянутые в перчатки руки едва заметно дрожали, когда она боролась с маленькими пуговицами. Снимать перчатки ни в коем случае нельзя, потому что тогда он увидит ее руки. Тогда он будет знать, что она уже не может претендовать на свое знатное происхождение. Истинную леди всегда можно узнать по мягкости рук.

Наконец Сара справилась с пуговицами и сбросила с плеч ротонду. Платье бледно-зеленого цвета было стареньким и немодным, но покрой его был великолепным, а ткань — настоящий батист. Не лучшая одежда для того, чтобы очаровывать, но, учитывая состояние Вейна и то, как платье облегало фигуру, лучше не придумаешь.

Сара положила ротонду на кровать, взяла мыло и подошла к ванне. Из-под ресниц она бросила взгляд на Вейна, потом на мыло, потом снова на Вейна и вопросительно приподняла правую бровь.

Он поджал губы. В потемневших глазах явно читалась опасность. Он протянул руку:

— Благодарю вас.

Сара отвела руку с мылом в сторону, чтобы он не мог дотянуться. Тогда он опустил руку и настороженно посмотрел на Сару, а она заставила себя ответить ему улыбкой.

— Позвольте мне.

Он взглянул на нее и снова повелительно протянулруку за мылом.

— Думаю, это вовсе не обязательно.

У Сары кровь отхлынула от щек. Она в явном смущении положила мыло на его ладонь и отвернулась, чтобы скрыть свою растерянность. Сердце заныло тупой болью, глаза жгли с трудом сдерживаемые слезы. Сара хотела наказать его, распалить его еще сильнее и оставить ни с чем.

Только получилось, что наказала она саму себя.

Но дерзкий шаг уже сделан, и ее безрассудное в своих бесстыдных намеках тело жаждало не останавливаться на этом. Сара судорожно перевела дыхание. Она отчаянно нуждалась в паре спокойных минут, чтобы собраться с мыслями, взять себя в руки и обрести прежнюю уверенность. У себя за спиной она слышала громкий плеск воды в ванне, бархатное скольжение мыла по коже, снова плеск воды, когда он смывал пот от недавней схватки. Сара упрямо не поворачивалась к нему лицом, хотя от одной мысли о том, как его мокрые ладони легко скользят по ее телу, сердце отчаянно колотилось, становилось трудно дышать. Она чувствовала, как горит от прихлынувшей крови ее лицо.

Потом раздался очень громкий всплеск воды, ванна скрипнула, и Сара поняла, что маркиз закончил купание и теперь стоит у нее за спиной во весь свой нагой рост. Мысли вновь понеслись безумным галопом. Зачем она насмехалась над ним? И вообще — что за безумие привело ее сюда?

— Леди Сара, если вас это не затруднит, передайте мне, пожалуйста, полотенце.

Она заставила себя сдвинуться с места, пересечь спальню, подойти к его кровати, взять широкое льняное полотенце и наконец повернуться к Вейну лицом.

Во рту мгновенно пересохло. Прежде Сара ни разу не падала в обморок, но сейчас была близка к этому. Голова закружилась, и все слегка поплыло перед глазами при виде его мокрого, сильного и крупного тела, на котором играли отблески огня в камине. Крупная капля упала с волос ему на плечо и покатилась по мускулистой груди через плоский коричневый сосок.

— Держите. — Сара протянула Вейну полотенце и снова повернулась к нему спиной. Как все глупо получилось. Надо отсюда уходить.

Она взяла свою ротонду и неловко продела руки в рукава. Казалось, прошла вечность, пока она трясущимися пальцами застегнула пуговицу на воротнике, а затем и все остальные.

К горлу неумолимо подступало рыдание, готовое предательски вырваться наружу. С превеликим трудом, но Сара справилась с ним, как и с начинающейся крупной нервической дрожью. Он ничего не должен заметить.

Позорное, полное поражение в битве за собственную честь. Саре отчаянно хотелось сейчас наплевать на все, повалиться на эту чужую постель и в голос разрыдаться.

Она услышала у себя за спиной легкие шаги. Рука осторожно тронула ее за плечо, и Сара вздрогнула.

— Не плачьте. — Негромкий голос Вейна был сейчас глубок, и слышалось в нем что-то такое, чего она не сумела понять. — Не надо. Пожалуйста.

Сара горделиво вздернула подбородок. Господи, да она же прирожденный боец. Вейн сейчас душу был готов отдать за то, чтобы Сара была его женой. В тысячный раз помянул он недобрым словом ее мужа, этого подлеца, которому повезло первому познакомиться с ней. Сара наконец медленно повернулась к нему. Глаза у нее были сухими.

— Я не плачу. С какой стати я должна лить слезы?

«С какой стати? Да потому, что твой муж превратился в выродка и замучил тебя до того, что ты пришла сюда, — подумал Вейн. — Потому что ты уверена, что я опозорю тебя».

Он осторожно положил ладони ей на плечи, ласково и настойчиво привлек к себе, невзирая на ее упрямое сопротивление.

— Ш-ш-ш… — прошептал он, чувствуя, как начинает возвращаться страсть. — Позвольте просто обнять вас.

Впрочем, полотенце, обернутое вокруг бедер, не смогло скрыть силу его желания. От его близости у Сары перехватило дыхание. Вейн несколько раз успокаивающе провел ладонью по ее спине.

— Не бойтесь меня. Я не сделаю ничего, чего вы не захотите.

Вейн сомневался, что она вообще услышала его слова. По ее телу пробежала волна крупной дрожи, от которой у него просто заныло сердце, а потом Сара затихла.

На мгновение показалось, что из спальни вдруг откачали весь воздух, такая там повисла тишина.

Потом ее губы легонько коснулись его левой ключицы, нежно, как дыхание младенца. От этого прикосновения, такого неожиданного и такого чувственного, Вейн просто окаменел. Его душа замерла между неверием в только что случившееся и ошеломительной силой желания.

Когда поцелуй, такой же робкий и нежный, повторился, Вейн наконец понял, что это не игра его обезумевшего воображения. Он обнял Сару чуть крепче. Она не стала противиться, прижалась к нему всем телом, и теперь он блаженствовал, окутанный нежным женским теплом, которое потихоньку проникало в самые тайные уголки его страждущей души.

Он обхватил ладонями ее лицо и принялся осторожно целовать измученные, крепко закрытые глаза, чувствуя, как губы щекочут пушистые длинные ресницы. Потом он бережно прикоснулся поцелуем к ее чувственному и влекущему рту.

Вейн непроизвольно застонал, впервые почувствовав ее вкус. Руки сами собой еще крепче прижали Сару, и от ощущения ее тугих, полных грудей на своей груди все поплыло перед глазами. Она робко ответила на его поцелуй и приглушенно вскрикнула, когда Вейн в порыве страсти легонько прихватил зубами ее припухлую нижнюю губу.

Он все длил и длил эти мгновения немыслимого и несбыточного счастья, этого бесконечного поцелуя, как будто на самом деле вознамерился до последней капли выпить божественную душу Сары. Как будто перед ними расстилались долгие годы, а не одна-единственная ночь. Он распустил ей волосы, они свободно упали ей на плечи. Потом достаточно быстро справился со всеми этими пуговками, с которыми она только что так мучилась, и даже с какой-то нежностью снял ротонду с ее плеч.

— Сара, — еле слышно выдохнул он вдруг охрипшим голосом.

Она теперь крепко обнимала его, гладила по плечам, проводила ладонями по спине, по рукам. Про перчатки Сара скорее всего просто забыла, но скольжение лайки по его коже странным образом только усиливало страсть. А когда он, приподняв ее темные волосы, чуть наклонился и поцеловал ее в шею, Сара судорожно втянула в себя воздух.

Она непроизвольно застонала и крепко обхватила его рукой за шею. Вейн упивался сладостно-мучительным наслаждением, буквально пьянел от каждого покусывания нежной шелковистой кожи Сары. Он губами чувствовал, как трепещет у нее в горле стон, чем-то напоминающий мурлыканье кошки.

Он раздевал ее не спеша, но по-своему безжалостно целуя каждый новый обнажившийся дюйм ее тела. Ему безумно хотелось полноты слияния, сейчас, немедленно, еще немного — и он просто распадется на кусочки, если этого не произойдет. Но самой последней глупостью было бы сейчас поддаться этой обжигающей страсти. В эту ночь, в их первую, единственную и последнюю ночь, ему дается шанс показать Саре, какой замечательной супружеской парой они могли бы быть. Если бы только она была его, если бы она могла остаться с ним навсегда.

Он задохнулся от нежности, когда почувствовал, как ее пальцы робко поглаживают его спину. Тогда он позволил хоть как-то прикрывавшему его наготу полотенцу соскользнуть на пол. Опустил руки ей на ягодицы и, с силой сжав их, привлек Сару к себе.

От страсти у Вейна потемнело в глазах, и рассудок уступил место инстинкту, неодолимому мужскому началу, которое с каждым мгновением все сильнее подчиняло его себе. Он сбросил с Сары остатки одежды, и его взору открылись ее груди.

— Какая красота, — еле слышно прошептал он, благоговейно обводя взглядом тугие полушария. Он наклонился, прикоснулся губами к левому приподнявшемуся соску, обхватил его и осторожно втянул в рот. От ощущения под языком налитой плоти голова у него пошла кругом. Теперь Вейн готов был поклоняться Саре всю оставшуюся жизнь.

«О Боже, нет!» Сара, безуспешно борясь с тем сладостным безумием, что все больше набирало силу у нее в душе, отчаянно извивалась в руках Вейна, изо всех сил стремясь высвободиться. Но он держал ее крепко, прижимая к массивному столбику кровати, и вырваться из этого плена не представлялось никакой возможности. Он упивался ощущением ее тела под своими губами. Казалось, он готов испить ее женскую сущность до самой последней капли, пока Сара не станет частью его и уже ничто не сможет отделить их друг от друга. Ее бедра непроизвольно начали двигаться в том безошибочно узнаваемом каждым мужчиной ритме, от которого желание только прибывает. И когда кончик его указательного пальца решительно прижался к ее женскому началу, Сара не смогла сдержать вскрика и отчаянно дернулась, безуспешно попытавшись избежать этого сладостного и бесстыдного в своей откровенности прикосновения.

Это было уже слишком. Она рванулась изо всех сил, но Вейн успел припасть губами к ее рту, лишив возможности двигаться. Рука его по-прежнему оставалась у нее между бедер, и чем дальше, тем невыносимее становилось наслаждение, которое темной волной начало затапливать оставшиеся островки пресловутой клятвы о верности в браке. Это по-настоящему ужасало Сару, потому что ей хотелось, чтобы эта его ласка длилась и длилась, а еще лучше — не прекращалась никогда.

Это Вейн. Именно Вейн проделывал сейчас с ней все это. Она наконец перевела дыхание.

— Я… не могу…

Он заглушил ее протест очередным поцелуем. Когда она затихла, слишком переполненная новым наслаждением, выразить которое у нее просто не было слов, он оторвался от ее рта и прошептал, обдавая ухо жарким и прерывистым дыханием:

— Любовь моя, не уходи. О Господи, Сара! Останься со мной.

Его слова тронули заветную струну у нее в душе, отозвавшись сладким эхом того, о чем она мечтала и во что почти перестала верить. Сара всхлипнула, не в силах больше сдерживать то, что все туже скручивалось в клубок и безудержно рвалось наружу. Наслаждение от близости, которой никогда не могло, да и не должно было быть, стало настолько невыносимым, что Сара изо всех своих сил оттолкнула Вейна от себя.

В следующий миг он обхватил ее за талию и слегка приподнял. Опрокинул на кровать и склонился над ней. От такой внезапной перемены все существо Сары пронзил страх, от которого она тут же поспешила отмахнуться. Да, ей хотелось именно этого, она до боли желала близости с Вейном. Казалось, еще немного — и она просто умрет.

Хотя Сара утратила свою девственность уже давно, сейчас прикосновение мужской плоти вызвало настоящую панику от ощущения силы и размеров. Сара чуть приподнялась, стараясь облегчить проникновение этой мощи.

Вейн напрягся, а потом стиснул ее бедра и сильным, резким движением погрузился в женскую плоть. Сара громко вскрикнула непонятно от чего — то ли от страха, то ли от наслаждения. Вейн замер, но тут же продвинулся глубже, так глубоко, что Сара и представить не могла, что такое возможно. Наконец что-то там, в ее жаркой глубине, взорвалось все сметающим на своем пути наслаждением, граничащим с физической болью.

Вейн сосредоточенно, пристально вглядывался ей в лицо, плечи его слегка подрагивали. Он не двигался, позволяя Саре привыкнуть к тому, что, переполненное силой, находилось сейчас в ней.

Увидев, как он, оберегая ее, изо всех сил сдерживает себя, Сара исполнилась гордости за свою женскую силу, и все ее сомнения улетучились в один миг.

Она выгнулась и всем телом потянулась к нему навстречу, но он ласково удержал ее:

— Не торопись.

Он осторожно вышел из нее, а потом так же осторожно вновь погрузился, и она почувствовала, что он вошел в нее целиком. Вейн всем телом опустился на нее.

— Спокойно, милая, спокойно, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Пусть все будет…

«Пусть все будет… Что будет?!» — растерянно подумала Сара, но медленное, томительно-сладкое скольжение внутри ее приносило все более сильный восторг, и все тело буквально растворялось в гипнотическом ритме любовной близости. Она просто вручила себя его воле и желанию, крепко обняла, потом ладони сами собой скользнули ниже, и она бесстыдно стиснула его ягодицы. Тяжелое и учащенное дыхание, негромкие стоны, с которыми он снова и снова целовал ее, лишь добавляли наслаждению новых красок.

«Господи, да она все еще в этих перчатках», — мелькнуло у него в голове, однако влажный и горячий жар ее лона с такой нежной страстью обнимал его мужское естество, что Вейн забыл обо всем. Он всю свою волю направлял сейчас на то, чтобы сдержаться, дожидаясь, когда Сара наконец окажется на пороге любовного экстаза. У них была только эта ночь, и он хотел, чтобы Сара эту ночь не забыла никогда. Она будет до самой смерти помнить эти объятия, впрочем, точно так же, как и он сам.

Поэтому, предаваясь любви, Вейн заставлял думать себя о вещах, весьма далеких от того, что сейчас происходило между ними. Он припоминал и пересчитывал, сколько денег и куда именно он вложил за последние месяцы и какую прибыль они ему принесли. Вызывал в памяти отрывки из Горация и Вергилия, которые учил наизусть в годы учебы в Итоне. Скрупулезно вспоминал, кто выигрывал на последних скачках Дерби.

Но когда Сара, не отдавая себе отчета, стала мотать из стороны в сторону головой, а ее лицо приобрело сосредоточенное выражение, словно она что-то искала и все никак не могла найти, и дыхание стало частым и тяжелым, и с губ стали срываться негромкие короткие стоны, Вейн забыл обо всем и со всей силой сдерживаемой страсти отдался любви.

Когда наконец Сара выгнулась и не сумела сдержать громкого крика наслаждения, мир вокруг Вейна перестал существовать, и, рассыпавшись на тысячи звездочек счастья, он отдал всего себя той, которую боготворил.

Как только он может спать после всего случившегося? Саре не спалось. Она лежала на шелковых простынях и задумчиво накручивала на палец локон своих волос. Тело все еще пело от пережитого счастья, в которое по-прежнему верилось с трудом.

Вейн попытался что-то сказать ей, но она прижала ладонь к его губам, не желая нарушать чувство нереального счастья и удовольствия. Он вытянулся рядом с ней, приподнялся на локте и долго смотрел прямо в глаза, явно ожидая, что она передумает. Потом встал, загасил горевшие свечи, вернулся, снова лег, нежно обнял ее и чуть ли не сразу погрузился в сон.

Через несколько минут Сара осторожно высвободилась из объятий.

Она так и не сняла перчатки, чулки и подвязки. Обувь она все же сбросила, но вот когда — совершенно не помнила.

В камине зловеще багровели тлеющие угли, ночной воздух легкой прохладой касался кожи. Сара покосилась на спящего Вейна, и ее охватило непривычное чувство душевной теплоты.

Губы тронула слабая улыбка. Она на четвереньках пробралась к смятому одеялу и заботливо натянула его на Вейна. Он даже не пошевелился, и она, вдруг испугавшись, склонилась к нему проверить, дышит ли он вообще. Ей вдруг очень захотелось прикоснуться к нему.

Искушение оказалось слишком сильным, и она расстегнула правую перчатку. Потом медленно стянула ее с руки и осторожно положила на ночной столик. Потом встала на колени, забросила распущенные волосы за плечо и наклонилась над Вейном.

Затаив дыхание, она протянула руку и осторожно провела кончиками дрожащих пальцев по его брови.

Он в ответ на ее прикосновение даже не пошевельнулся, и она осмелела и провела по-прежнему дрожащими пальцами по его чуть приоткрытым губам. Отчего-то этот жест показался ей намного откровеннее всего того, что произошло между ними в эту ночь.

Вейн вдруг схватил Сару за руку, прижал ее ладонь к своим губам и поцеловал. Сара тихонько ахнула, в душе смешались страх и желание. Вейн открыл глаза и пристально посмотрел ей в лицо. Она попыталась вырвать у него свою огрубелую ладонь, но он не дал этого сделать и нежно принялся поглаживать шершавую кожу подушечкой большого пальца.

Потом Вейн нахмурился, приподнялся на локте и при свете ночника, который он оставил в изголовье кровати, вгляделся в ее раскрытую ладонь. Взгляд у него был потрясенный, полный боли. У Сары даже живот свело от стыда. Он увидел ее изуродованные работой руки. Какая глупость с ее стороны поддаться слабости и не устоять перед желанием потрогать его, на ощупь почувствовать теплоту его кожи… Она разрушила все.

Голова пошла кругом.

Впрочем… А что она, собственно говоря, разрушила? Разрушать-то нечего.

Сара молча бросилась к нему в объятия. Поцелуй был жарким и страстным. И хотя она вновь испытала прилив нетерпеливо ожидаемого радостного тепла, вместе с ним пришло ужасное чувство, что ее только что вываляли в грязи. И что еще хуже — использовали.

Невероятно, но такого она не чувствовала даже в минуты любовной близости. Пережитое было таким восхитительным, все казалось таким близким к божественному блаженству, что ослепительное счастье просто задвинуло омерзительную повседневность неведомо куда.

Но сейчас его могучее в своей одержимости, неуемное желание сделать ее своей собственностью буквально вышвырнуло ее совесть из приятной дремоты. В первый раз за все эти часы она очнулась. Да, она прелюбодейка и шлюха.

И такой сделал ее Вейн.