Это оказалось гораздо труднее, чем Джейк себе представлял. Почему в мужском туалете нет места, где можно поменять ребенку подгузник? Он же не может положить девочку на голый пол. Значит, нужно ее переодевать, когда она стоит. Для этого пришлось бегать за ней и отдирать от писсуаров, которые ей почему-то очень понравились.

– Ну же, Маделин, постой минуту спокойно!

В ответ Маделин с голой попой снова направилась к одному из трех писсуаров. Джейк отправился следом, держа наготове памперс. Ему удалось обтереть ее, хотя на это у него ушел весь запас мокрых салфеток в детской сумке. У Джейка никак не получалось пристроить подгузник так, чтобы тот не падал. Он нечаянно разорвал один, и еще один оставался у него в запасе.

Маделин уже почти дотянулась ручкой до вожделенного писсуара, когда Джейк схватил ее. Как и следовало ожидать, она завопила так, что задрожали стекла.

– Ну же, Маделин! Помоги мне немножко. – Действуя одной рукой, Джейк умудрился просунуть подгузник у нее между ножками. Чтобы закрепить его, нужно было действовать двумя руками, но как только он выпустил ее, она быстро засеменила к писсуару. Памперс упал на пол.

Джейк, подобрав его, припомнил статью в журнале, которая утверждала, что поступки людей мотивируются неудовлетворенными в детстве желаниями. Если это так, то Маделин обречена всю жизнь присматривать за мужским туалетом.

Ему опять удалось схватить отчаянно визжавшую дочь. Зажав ее между коленями, Джейк сумел прикрепить один конец подгузника, прежде чем она вырвалась. Но победа его была непродолжительной, памперс сполз ей на колени, и она снова засеменила в однажды выбранном направлении.

Ладно, пусть этот подгузник держат ее штанишки. Если ему только удастся засунуть в них ее ноги…

Десять минут спустя Джейк вышел из мужского туалета. Розовая сумка с детскими вещами висела у него через плечо, на руках изо всех сил вопил ребенок. Чувствовал он себя как возвращающийся с поля боя солдат. Он уже почти пересек холл, когда почувствовал, что по его животу растекается теплая влага.

– О Господи!

Он тут же отстранил Маделин от себя на расстояние вытянутой руки, и она писала теперь уже на его ботинки. Джейк опустил девочку на пол. Подняв голову, она поощрительно улыбнулась ему.

Джейк почувствовал, что у него нервно подергивается щека. Глубоко вздохнув, он подхватил ее одной рукой и кое-как снова дотащил до мужского туалета. Там он стянул с нее одежду и вытер бумажным полотенцем. Как только он поставил ее на пол, Маделин заспешила к писсуарам.

Джейк бросился за ней. Черт! Что же ему делать? Он уже использовал последний подгузник, а одежда девочки насквозь промокла. Держа брыкающегося ребенка одной рукой, другой он тщетно шарил в сумке. Там оставалось лишь маленькое фланелевое одеяльце с рисунком из крупных желтых уток.

Он задумчиво рассматривал его. На протяжении веков детей кутали в пеленки. Одеяло – это ткань. Он может попытаться завернуть Маделин, если сумеет. Джейк снова заглянул в сумку. Может, там есть английские булавки? Нет – только пустая бутылочка с соской и две маленькие упаковки яблочного сока.

– Похоже, мы должны что-то придумать, Маделин. – Джейк оглянулся. Ничего – только туалетная бумага, бумажные полотенца и мыло.

Он осмотрел себя. Ремень. Вот то, что надо. Джейк быстро выдернул его из брючных петель. Он потратил пятнадцать минут, чтобы поймать дочь, не говоря уже о том, что потребовалось время, чтобы проделать с помощью пряжки еще одну дырку в его новом итальянском кожаном ремне, но он все-таки закутал Маделин. Отступив назад, Джейк осмотрел свою работу. Он подсунул одеяло под ребенка, затем, перекинув один его конец через плечо девочки, пропустил его между ее ножками.

С инженерной точки зрения это было великолепно. Ребенок напоминал Тарзана, покрытого желтыми утками.

Ну, по крайней мере она чистая и сухая – чего нельзя сказать о нем.

Может, он сумеет занять ее мысли, пока сам хотя бы относительно приведет себя в порядок. Джейк расстелил на полу дюжину бумажных полотенец, вытащил из сумки пакетик мюслей «Черриоз» и высыпал его на них как приманку. К его радости, ребенок с энтузиазмом начал засовывать мюсли в свой перепачканный рот.

Джейк повернулся к зеркалу. Да… Он постарался, как умел, с помощью мыла отстирать перед рубашки. Вулканическая зола и паста от маркера не отмывались, но ему хотя бы удалось удалить с рубашки продукт жизнеобмена Маделин. Рубашка выглядела омерзительно.

Джейк посмотрел на свои ноги. Его черные носки были забрызганы, он стащил их и бросил в мусорное ведро. Закатав штанины, Джейк вымыл ноги одну за другой в раковине, затем снова надел ботинки.

Он только что зашнуровал их, как Маделин предприняла очередную попытку прорваться к писсуарам.

– Ну, знаешь, хватит, – пробормотал Джейк.

Он здесь уже почти час. Подхватив отчаянно сопротивляющегося ребенка, Джейк вышел из туалета. В холле он увидел знакомого парня.

– Эй, тут доктор приходил, вашу жену привезли из операционной, и она хочет видеть ребенка.

Маделин вопила, как обезьяна-ревун, и расслышать, что ему говорят, было почти невозможно. Она протянула ручки к парню.

Тот вопросительно посмотрел на Джейка.

– Пожалуйста, – сказал Джейк, – возьмите ее на руки. Маделин уютно устроилась у юнца на руках и счастливо заворковала.

– Похоже, она не очень-то вас любит, – заметил он.Джейк решил проигнорировать его слова.

– Где врач? – спросил он.

– Занялся той старой женщиной с грыжей, но сказал, что ваша жена в порядке. Она только что проснулась. Он передал, что вы можете пройти к ней.

– Где она?

– В послеоперационной палате. Вон там. – Парень указал на двойные зеленые двери. Джейк протянул руки к Маделин. Она, заревев, спрятала лицо, уткнувшись в шею парня.

Джейк почесал подбородок.

– Знаешь, ты Маделин явно понравился. Ты, наверное, умеешь найти подход к женщинам.

Парень усмехнулся:

– Моя девчонка то же самое говорит. Это ее я жду. – Он перенес Маделин на другую руку. – Ей делают пластическую операцию.

– Вот как. – Джейк про себя подумал, какую же часть тела ей оперируют. Наверное, грудь.

– Ей нос исправляют, – объяснил парень.

– Да что ты говоришь? – изобразил удивление Джейк. – Я думаю, что многие недовольны своими носами.

– Да нет. Он ее устраивал, пока у нее кольцо в носу не зацепилось за свитер официантки в «Макдоналдсе».

Джейк моргнул.

– Ей ноздрю пополам перерезало. «Макдоналдс» оплачивает операцию.

Джейк смотрел, как Маделин счастливо пускает пузыри.

– Послушай, ты не отнесешь беби в послеоперационную? Я не хочу, чтобы мать видела ее плачущей. Я заплачу тебе десять баксов.

Парень оглядел весело улыбающуюся Маделин и пожал костлявыми плечами.

– Договорились.

Энни плавала в забытье, смутно различая над головой яркий свет в большой белой комнате и ощущая, как возле нее суетится медсестра в голубом халате. Она изо всех сил старалась не закрывать глаза.

– Моя дочь все еще здесь?

– Ее вот-вот приведут.

Энни попыталась сесть, но не смогла. Сестра поправила ей подушку.

– Потребуется какое-то время, чтобы наркоз улетучился, – предупредила она. – Если вы будете много двигаться, у вас заболит голова. Лучше полежите спокойно.

– Я хочу видеть своего ребенка.

– Я дам вам знать, как только она появится.

Энни услышала какой-то шум в конце комнаты. Сестра улыбнулась:

– Ну вот она тут.

– Маделин, – позвала Энни, поворачивая голову. Она лежала на спине, и поле обзора у нее было маленьким.

– Тут она, тут. – Глубокий сиплый голос мог принадлежать только Джейку. Слава Богу. Энни с ужасом думала, что он вполне мог увезти ребенка, пока она была без сознания.

Энни с облегчением услышала знакомый детский лепет.

– Поднесите ее поближе, чтобы я могла видеть. Сестра шагнула вперед, на ее лице отразилось беспокойство.

– Может быть… лучше попозже?

Не обращая внимания на ее слова, Энни повернулась на детский голосок. Ее ждал шок. Изо всех сил моргая, она уставилась на представшую ее глазам картину.

Да, это был ребенок, ее ребенок. Но вместо желтого костюмчика для игр, который Энни надела на нее сегодня утром, девочка была облачена во что-то напоминающее кинофильмы о джунглях. И что было страшнее всего – рот измазан чем-то черным.

Маделин радостно улыбнулась Энни. Черными были ее язык и десны. Вся внутренность рта была темной, как пещера с летучими мышами. А два маленьких зубика казались крошечными темными сталактитами.

– Что вы сделали с моим ребенком? – прошептала Энни. Подняв глаза, она увидела человека, державшего Маделин на руках. Сердце в ее груди остановилось. Это был не Джейк, а прыщавый парень с выбритыми с боков головы волосами и ярко-розовым гребнем на темени, похожим на спинной хребет динозавра.

Из-за гребня парня появилось лицо Джейка.

– С ней все в порядке. Она просто засунула в рот маркер. Вот и все.

– Она наелась чернил? – слабо спросила Энни.

– Они не токсичны. Можно не волноваться.

Не волноваться! Рот у ребенка черный, как деготь, на ней непонятно что надето, ее держит на руках какой-то ненормальный, и все это из-за того, что девочка осталась на попечении человека, который претендует на опеку.

– Где ее одежда?

– Она ее всю намочила. И пару памперсов тоже.

– Мы не шутим, – пробормотал парень, округлив глаза и сморщив нос.

Энни посмотрела на парня, затем снова на Джейка:

– А это?..

Джейк неуверенно посмотрел на юнца:

– А это… ээээ…

– Шип, – сказал тот. – Мне нравится, когда меня зовут Шип.

– Мы только что познакомились, – пояснил Джейк. – В комнате ожидания. Он помогал мне заниматься Маделин.

«Похоже, ему самому нужна нянька», – подумала Энни. Штаны парня, казалось, вот-вот свалятся с него, в левом ухе больше поддельных драгоценностей, чем в большинстве супермаркетов. Маделин потянулась к блестящей сережке.

– О! – взвыл Шип. – Отдай мое ухо.

Джейк подошел и высвободил его ухо. Маделин тут же вцепилась в него снова.

Парень отклонил голову в сторону, как боксер на ринге.

– Возьмите ее. – Он сунул ребенка Джейку. – Я не хочу, чтобы мне разорвали ухо, как нос моей подружке.

Маделин, отчаянно запротестовав, вновь потянулась к уху парня. Он отодвинулся:

– Нет, дружок, хватит. Я пошел.

Подросток, повернувшись к Джейку, протянул руку ладонью вверх. Поставив ребенка на пол, тот вынул из кармана деньги и протянул их мальчишке.

Маделин подошла к кровати Энни и начала карабкаться на нее. Энни хотела протянуть ей руку, но мешала капельница. Она улыбнулась:

– Привет, дорогая.

– Ма-ма, ма-ма-ма.

– Она что, сказала «мама»? – удивился Джейк.

– Да, – улыбнулась Энни девочке.

– Она говорит?

– Учится говорить.

– Ма-ма, ма-ма, – повторила Маделин, потянувшись к трубке капельницы.

Энни изумленно уставилась на Джейка. Мужчина, который раньше был безупречно ухожен и дорого одет, стоял перед ней в мятой грязной рубашке и галстуке в черных пятнах. Его серые брюки были мокрыми, штанины подвернуты, и он каким-то образом умудрился потерять свои носки. Он напоминал жертву кораблекрушения.

– Что стряслось?

– Переодевал Маделин.

– Это все она?

Джейк мрачно кивнул:

– На самом деле все не так страшно. – Он шагнул к Энни, в его глазах была забота. – Самое главное – как вы?

Сердце Энни забилось чаще, когда он подошел к ней.

– Думаю, обойдется.

– Вам больно?

– Не очень. Меня основательно накачали лекарствами. – Голова Маделин показалась над краем матраса. Энни погладила кудряшки малышки. – Мне сказали, что я должна находиться здесь день или два.

– Да, я слышал. Я позабочусь о ребенке.

Даже в таком заторможенном состоянии Энни понимала, что ее возможности ограничены. Но она и сама не знала, что чувствует: беспокойство или облегчение.

– Мне очень жаль, что вам приходится этим заниматься. Она может быть настоящим наказанием, за ней постоянно нужно следить…

– Я это понял. Энни колебалась.

– Я бы хотела, чтобы она оставалась в знакомой обстановке. Я… не хочу, чтобы вы увозили ее в Талсу.

– Хорошо. Я останусь с ней в вашем доме. Энни тяжело сглотнула, у нее пересохло во рту.

– А ваша жена? Она не будет против? Или она приедет и поможет вам?

Его лицо помрачнело.

– Моя жена умерла.

Энни испытала смешанные чувства. Она еще не пришла в себя после наркоза, но чувствовала неимоверное облегчение. Ей не хотелось, чтобы во всем этом принимала участие другая женщина.

– Я не знала. Мне очень жаль.

Джейк кивнул и посмотрел на ребенка, который пытался залезть под кровать.

– Расскажите мне, как надо ухаживать за Маделин, чем ее кормить. Что она ест?

Энни казалось, что ей мозги обложили ватой. Она постаралась собраться с мыслями.

– В основном что-нибудь такое, что она может разжевать. В холодильнике стоит кастрюля с куриной лапшой, Мэдди ее любит, в кладовке несколько банок с детским питанием. Она любит яблочный сок, бананы, персики, сыр… Пьет молоко и сок. Педиатр дал мне список продуктов, подходящих для ее возраста. Он на дверце холодильника.

– Прекрасно. Что еще?

– После обеда она часа полтора спит. Маделин любит, чтобы ей читали и укачивали. Любит кататься в коляске и качаться на детских качелях на заднем дворе.

Свободной рукой Энни дотронулась до своих волос.

– Ложится спать в восемь часов. Перед этим я ее купаю. Наливаю воду ей до пояса – не слишком холодную и не слишком горячую – и никогда не оставляю ее в ванне одну. Ни на секунду. – Она посмотрела на Джейка. – Это серьезно. Если звонит телефон или звонят в дверь, я или не обращаю на это внимания, или вынимаю ее из ванны и беру с собой.

Джейк серьезно кивнул.

– Она любит играть со своей резиновой уткой и лодочкой, и, если за ней недосмотреть, то наестся мыла. – Энни устало закрыла глаза.

– Ее пижамки в верхнем ящике комода в ее комнате. Она любит выпить бутылочку молока перед сном. Потом ей надо вытереть рот мокрой салфеткой.

В палату вошла сестра и, улыбнувшись Джейку, сказала:

– Вашей жене нужно отдохнуть.

Сказанное застигло Энни врасплох.

– О, это не мой муж. Щеки сестры порозовели.

– Извините. Ребенок так на него похож. Я думала, что это отец ребенка.

– Я и есть отец. – Джейк сказал это сестре, но смотрел в глаза Энни.

Сестра замерла, открыв накрашенный розовой помадой рот. Она покраснела:

– Ну… все равно, вам пора уходить. Время посещений у нас ограниченно. Вы можете навестить свою… э, подружку, когда ее переведут в обычную палату.

Энни, потянувшись, взяла руку Джейка в свою. Его рука была теплой и сильной, и она почувствовала необъяснимое желание прижаться к ней.

– Вы как следует позаботитесь о Маделин? Правда?

– Я обещаю.

– Обещайте мне еще кое-что, – сказала Энни низким голосом. – Что вы ее не украдете.

– Украду? – Джейк сдвинул брови. Энни попыталась кивнуть.

– Я знаю, что вы хотите права на опеку и… – Она затаила дыхание. Генри советовал ей договориться с Джейком. Сейчас подходящее время сказать ему, что Энни готова обсудить это позже, но она не могла заставить себя сделать это. Она не хочет делить своего ребенка с кем бы то ни было. Дрожащим голосом она сказала: – Я нужна Маделин, а она нужна мне.

Джейк молча смотрел на нее. На какой-то момент ей показалось, что его взгляд смягчился.

– Маделин и я будем здесь, когда вы выпишитесь.

Энни не понимала почему, но она ему поверила. Наклонившись, Джейк взял ребенка на руки. Маделин отчаянно запротестовала.

– Ваша задача – поправляться. Я завтра привезу к вам Маделин на свидание.

Энни смотрела, как они выходят из комнаты. Маделин выглядывала из-за плеча Джейка и вовсю ревела. У Энни сердце разрывалось от переживаний.

– Она любит, чтобы ей перед сном читали и укачивали. Еще она любит, чтобы ей пели колыбельные.

Маделин заплакала еще громче. Джейк плотнее обхватил ее и повернулся к Энни.

– Извините, я не расслышал.

– Она любит колыбельные, Джейк, и обычно перестает плакать, если ей дают «Бинки».

Девочка рыдала ему прямо в ухо. Джейк так странно на нее смотрел, что Энни не поняла, расслышал ли он, что она ему сказала. Потом, кивнув, он распахнул дверь.