1

Их было трое до того сентябрьского дня десять месяцев назад, когда полицейский офицер открыл дверь их дома и сообщил Кэрол, что ее родители заживо сгорели в гигантской автокатастрофе на скоростной магистрали в Северной Каролине.

Стефанию и Уильяма Стэнли похоронили в закрытых гробах на городском кладбище в Сиэтле. Шли недели, месяцы, а Кэрол никак не могла осознать того очевидного факта, что она осталась одна.

Она вела такое сомнамбулическое существование восемь месяцев, пока однажды по какому-то пустяковому поводу не заглянула в шкатулку, где покойная мать хранила безделушки и прочие неизвестные ей мелочи.

Небольшая коробочка все еще хранила запах маминых духов, а один из ее прекрасных длинных белокурых волос запутался в золотой цепочке. Там же, внутри шкатулки, лежал медальон с фотографиями Стефании и Уильяма. Подписи родителей скрепляли многочисленные документы, хранившиеся в коробке, — купчую на дом, копии завещаний, страховые полисы.

Кэрол на мгновение показалось, будто отец и мать вновь стоят рядом. Она ясно ощутила их присутствие, и ей стало так спокойно на душе… Казалось, отец и мать вновь стоят рядом и кивают, мол, смотри дальше, дочь, смотри!

На самом дне коробки Кэрол нашла конверт и вскрыла его.

Прочитав письмо в первый раз, она ничего не поняла. Пробежала глазами по бумаге во второй раз и судорожно схватилась за край комода.

Ноги у нее подкосились. Тяжело дыша, она уселась на диван и обхватила голову руками.

Ее отцом был совершенно другой человек! Скорее всего, он жив, и зовут его…

— Я буду ждать тебя в багажном отделении, — сказал ей Джеффри Вудстоун вчера вечером во время телефонного разговора. — Ты узнаешь меня по седым волосам и букету красных роз, которые я купил для тебя. Завтра наступит самый счастливый день в моей жизни. Кэрол, дорогая, я считаю каждый час, оставшийся до встречи с тобой.

Другие пассажиры уже получили багаж и ушли. Кэрол осталась стоять одна со своими двумя чемоданами и дорожной сумкой на колесиках в зале прилета аэропорта Детройта. Хотя вокруг было много пожилых мужчин с седыми волосами, ни один из них не держал в руках роз и не стремился к ней навстречу, чтобы приветствовать ее в качестве родного отца.

Испытывая разочарование и обиду, Кэрол достала из сумочки карту. Ну надо же, Джеффри проявлял столько эмоций по поводу обретения дочери! Где же он теперь?

Блэкфорд, небольшой городок, где жил Джеффри Вудстоун, находился в пятидесяти милях к юго-востоку от Детройта. Так как за стеклянными стенами зала повисла плотная завеса дождя, она поняла, что добраться туда будет не так-то просто.

В голове непроизвольно прокрутился неприятный сценарий возможного развития событий. Что, если произошла авария и человек, к которому она приехала, сейчас неподвижно лежит где-нибудь в больничном морге, накрытый белой простыней, а она в это время негодует на его отсутствие?

Кэрол тряхнула головой, отогнала тяжелые мысли и спрятала карту в сумочку. Дважды такие трагедии в жизни одного человека не должны повторяться. Может быть, какое-нибудь сообщение от Джеффри, предупреждающее о задержке, дожидается ее в информационном отделе? Если нет, она попробует связаться с ним по телефону, который он дал.

Кэрол еще раз огляделась. Судя по всему, образовался перерыв между рейсами — народу в зале было немного. Кроме семьи из четырех человек, возившихся с грудным младенцем и многочисленным багажом, туристической группы, состоящей из молодых людей, столпившихся вокруг своего гида, и крупного высокого мужчины, пробиравшегося между ними, в зале никого не было. Мужчина двигался быстро и уверенно. Невольно люди расступались, давая ему пройти. Неожиданно он подошел прямо к ней, причем так близко, что она вынуждена была откинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо.

На нее смотрели глаза необычного сине-голубого оттенка. От них повеяло таким холодом, что Кэрол стало не по себе.

— Вы ищете меня? — спросил он.

— О нет! — невольно вырвалось у нее.

— Вы Кэрол Стэнли, — нисколько не смутился он. В его голосе не звучало и доли сомнения. Казалось, этот человек знает все, даже, возможно, какой зубной пастой она пользуется.

— Кто вы? — вконец растерявшись, спросила она. Он никак не подходил под описание пожилого человека с седыми волосами.

— Эдвин Трейси, — представился он так, словно его имя должно было сразу прочистить мозги даже такой простушке, как она.

— Как мило! — разозлилась Кэрол и сунула ему в руки сумку на колесиках. — Подержите, пожалуйста. Мне надо позвонить человеку, который должен был меня встретить.

— В этом нет необходимости. — Он даже не шевельнулся. — Я отвезу вас. — Своим тоном он ясно дал понять ей, что не испытывает особого восторга по этому поводу.

— Я не сяду в машину с незнакомым мужчиной, — заявила Кэрол. — Тем более что меня смущают ваши странности.

Уголки его губ приподнялись в насмешливой улыбке.

— Вы знаете меня слишком мало, чтобы назвать странным, мисс Стэнли. — Его губы снова вытянулись в прямую линию.

— Не важно. Как бы я вас ни назвала, с вами я не поеду и дождусь здесь мистера Вудстоуна.

— Джеффри не приедет.

— Почему? — вырвалось у нее.

— Я настоял, чтобы он остался дома.

— И он всегда делает то, на чем вы настаиваете?

— Не так часто, как следовало бы, — с оттенком горечи ответил Эдвин Трейси. — Если бы он делал все как надо, вас бы сейчас здесь не было и мне не пришлось бы тратить время на бессмысленный разговор. Давайте сюда ваш багаж. Да не бойтесь, я не собираюсь убежать с ним. Надо торопиться.

Это мужчина назвал Джеффри по имени и знает, как зовут ее. Его одежда, часы и даже стрижка говорили о его вкусе и респектабельности. Он был так же мало похож на похитителя, как она на девушку по вызову. Но внешний вид может быть обманчив, решила она и сказала:

— Я не поеду с вами до тех пор, пока вы не предъявите мне доказательство того, что вы как-то связаны с моим отцом.

Мужчина нахмурился, словно то, что Кэрол назвала Джеффри своим отцом, было верхом неприличия.

— Ну хорошо, давайте позвоним ему, — неприязненно сказал мистер Трейси. — Мне, в конце концов, это надоело.

Джеффри ответил после третьего сигнала.

— Я так рад тебя слышать, Кэрол, — тепло приветствовал он ее. — Планы немного изменились. У меня обострилась старая болячка, поэтому мой приемный сын Эдвин поехал тебя встречать. Он высокий, темноволосый, по мнению женщин симпатичный, и вряд ли затеряется в толпе. Ты его сразу узнаешь.

Если добавить грубый, самоуверенный и высокомерный, то портрет будет полностью завершен, подумала она.

— Мы уже встретились. — Кэрол посмотрела на Эдвина Трейси, и ей захотелось стереть самодовольное выражение с его лица. — Он стоит передо мной. — Готовый лишить меня воздуха, которым я дышу, мелькнуло у нее в голове.

— Превосходно! Спроси его, ждать ли вас к ужину?

Эдвин взял у нее трубку и отвернулся в сторону, словно то, что он собирался сказать, представляло секретную информацию.

— Джеффри? Лучше не жди нас. Сегодняшнее собрание затянулось, и я не успел завершить несколько намеченных дел. — Джеффри что-то ответил, и Эдвин бросил на нее очередной неодобрительный взгляд. — Думаю, да, если тебе так нравится. Но я не могу сказать, что вижу какие-либо фамильные черты. Она может быть кем угодно и откуда угодно. — Он говорил о ней, как о бесполезном никчемном предмете, с которым ему поневоле приходится иметь дело!

Если бы Кэрол хоть чуть-чуть ориентировалась здесь, она, ни секунды не задумываясь, предпочла бы послать его к черту и самостоятельно добралась бы до места на арендованной машине. Но теперь ничего не оставалось делать, как безропотно последовать за ним, проглотив свою гордость.

Едва поспевая за его широкими шагами, Кэрол спросила:

— Сколько времени займет дорога до Блэкфорда?

— Обычно часа полтора. Но сегодня из-за непогоды и прочих дел мы будем добираться часа три.

Кэрол почудился некий зловещий намек в его словах.

— Мне очень жаль, что я доставила вам столько хлопот, — сказала она. — Я бы предпочла воспользоваться автобусом или другим общественным транспортом.

— До Блэкфорда нет рейсов, а если бы это и было возможно, Джеффри не захотел бы и слышать об этом. — Его голос приобрел насмешливый оттенок. — Ведь вы же дочь, возвращающаяся в родные пенаты, и он считает необходимым встретить вас как подобает, по всем правилам гостеприимства.

— Очевидно, вы не разделяете его энтузиазма.

Он бросил на нее косой недоверчивый взгляд.

— А чему мне радоваться? Даже если вы та, за кого себя выдаете…

— Здесь не может быть никаких «даже если». У меня есть подтверждающие документы.

— Которые еще нужно проверить на подлинность. — Он загрузил вещи в багажник спортивной машины, такой же холеной и элегантной, как и ее владелец. — Вы ничего не хотите взять с собой в салон? — спросил он.

— Нет.

— В таком случае поехали. Я очень спешу.

— А я-то, глупая, думала, что вы наслаждаетесь этой поездкой, — сладеньким голосом пропела Кэрол.

Он высоко вскинул брови и наградил ее взглядом, способным более робкую женщину превратить в камень.

— Не испытывайте мое терпение, мисс Стэнли. Оно уже и так на исходе.

— И как же я достигла такого выдающегося результата, Эдвин?

Его раздувающиеся от ярости ноздри сказали ей без слов, как его покоробило такое фамильярное обращение.

— Разве мало того, что вы уже здесь? — спросил он.

— Но я здесь не для того, чтобы увидеться с вами. Как, может быть, ни прискорбно это звучит, но я даже не знала о вашем существовании еще десять минут назад.

— Вы затронули очень интересный вопрос, — заметил Эдвин, закрывая багажник. — Скажите на милость, зачем вам понадобилось встречаться с Джеффри после стольких лет? — Он уселся на свое место и открыл ей дверцу.

— Он мой отец. Какие еще причины вам нужны? — ответила она, усаживаясь на переднее сиденье.

— Но почему именно теперь? В конце концов, если ваши слова соответствуют действительности, он ведь был вашим отцом всю вашу предыдущую жизнь?

— Я узнала об этом недавно.

— И все же, мисс Стэнли, вы прекрасно обходились без него целых двадцать шесть лет. Между вами нет никакой духовной связи. Зачем же он вам понадобился так внезапно?

Он обращается со мной как с дурно воспитанной попрошайкой! — возмущенно подумала Кэрол и заявила:

— Это глубоко личное, и я не собираюсь делиться своими проблемами с незнакомым человеком.

— Между мной и Джеффри нет секретов.

— По-видимому, есть, — насмешливо заявила она. — Судя по вашей реакции на мое появление, он никогда не сообщал вам о моем существовании.

— Возможно, отец никогда не чувствовал потребности в вас? Скажем, потому, что у него есть дочь, которая вполне компенсировала ваше отсутствие.

 

2

— У меня есть сестра? — Кэрол была потрясена услышанной новостью больше, чем его неприятным тоном.

Она росла единственным ребенком у родителей и всегда мечтала о большой семье. Но у нее не было даже кузенов и кузин, не говоря уж о бабушках, дедушках или других родственниках. Только мама и человек, которого она считала своим отцом.

— Нам никто не нужен, — часто говорил он. — Нам хорошо и втроем.

— Сестра, но лишь отчасти, — ответил Эдвин. — Флоренс — дочь Джеффри от второй жены, моей матери.

— А в каких же отношениях состоим мы? — озадаченно спросила Кэрол. Ей захотелось, чтобы их разговор стал хотя бы чуточку более сердечным. — Если я не ошибаюсь, мы сводные брат и сестра?

— Ничего подобного, — отрезал Эдвин. — Мы с вами друг другу никем не приходимся.

— И слава Богу, — парировала Кэрол, уязвленная его словами.

— Полностью с вами согласен.

Они выехали с территории аэропорта и двинулись по направлению к Детройту под проливным дождем. По-видимому, он очень хорошо водил машину. Но в ее памяти еще слишком свежи были воспоминания о том, как выглядели ее покойные родители в морге, чтобы оставаться спокойной, видя, как Эдвин лихо обгоняет машины.

— Если вы будете продолжать давать волю своему воображению, то рискуете закончить тем, что ваши ноги проломят пол машины, — усмехнулся он, обходя очередное препятствие.

— Мне не хотелось бы попасть в переплет из-за чьей-то неосторожности.

Он улыбнулся. По крайней мере, ей так показалось.

— Я заставляю вас нервничать, мисс Стэнли? — На большой скорости они обогнали грузовик.

Она закрыла глаза и прямо ответила:

— Да.

— Тогда вы мудрее, чем я ожидал.

Кэрол распахнула глаза от удивления.

— Что это значит?

— Это значит, что я не доверяю ни вам, ни вашим мотивам. А еще то, что я буду следить за каждым вашим шагом, пока вы находитесь здесь. Стоит вам оступиться, как я сделаю из этого соответствующие выводы.

— Какая волнующая откровенность! Я просто трепещу!

— Я говорю серьезно.

— Вижу. Единственный вопрос, который меня озадачивает, почему я представляю такую угрозу вашему миру и спокойствию? Просто понять не могу! Уверяю, я не собираюсь сбежать с вашим фамильным серебром и уж тем более не собираюсь убить кого-то в его собственной постели. У меня всего лишь несколько вопросов, на которые может ответить только Джеффри Вудстоун. Лично.

— Вам не надо было для этого проделывать такой длинный путь. Достаточно было позвонить по телефону.

— Мне любопытно встретиться с моим отцом с глазу на глаз.

— Держу пари, что это так и есть! — фыркнул он.

Она пожала плечами.

— Что ж, заводите против меня дело.

— Только дайте повод, и я им воспользуюсь.

Она уставилась на него, не в силах понять причину его глубокой враждебности. Но выражение его лица ничего не объяснило ей.

— Боюсь, вы глубоко заблуждаетесь, — сказала она. — В цели моего визита нет никаких тайных намерений.

Его губы плотно сжались.

— Нет ничего неестественного в том, что человек захотел встретиться со своим родным отцом.

Он посмотрел в зеркальце заднего вида и нажал на акселератор. По ее спине побежали мурашки, когда спидометр показал почти предельную скорость.

Вцепившись ладонями в сиденье, она спросила:

— Вы когда-нибудь попадали в аварии?

Он бросил на нее быстрый колючий взгляд.

— Нет. Но все случается когда-нибудь в первый раз.

— Если вам все равно, я бы предпочла, чтобы ваша премьера состоялась в мое отсутствие.

— Ваши предпочтения не стоят на первом месте в списке моих приоритетов, мисс Стэнли. Будет еще точнее сказать, я их вообще не принимаю во внимание. Но, чтобы успокоить ваше обостренное чувство опасности, позвольте уверить вас: я не намерен рисковать ни своей жизнью, ни здоровьем.

Они свернули на улицу, застроенную элегантными домами. Он притормозил и ловко, без единого лишнего движения, припарковался в тесном пространстве у обочины. Кэрол лишь молча раскрыла рот от изумления.

Он наклонился к ее сиденью так близко, что она почувствовала приятный запах дорогого лосьона, и достал дипломат.

— Подождите здесь, — приказал он, вылезая из машины. — Я скоро вернусь.

Кэрол наблюдала, как он пересек улицу, взбежал по ступенькам одного из домов. Прежде чем он успел позвонить, на пороге появилась женщина. Она просто светилась, глядя на него, и, одарив его лучезарной улыбкой, чмокнула в щеку. Женщина была явно беременна. Он обнял ее за плечи, и они скрылись за дверью.

Прошло десять минут, потом двадцать. Небо снова потемнело, и зарядил мелкий дождь.

— Прекрасно! — возмутилась она. — Я должна здесь мерзнуть, пока он милуется со своей любовницей. Неудивительно, что он предупредил Джеффри, чтобы нас не ждали к ужину!

Она покрутила головой в поисках какого-нибудь журнала или газеты, чтобы занять время. Но единственное, что она нашла, это паспорт Эдвина, лежавший на полу между сиденьями.

Она считала себя порядочным человеком, вовремя возвращающим книги в библиотеку, придерживающим дверь для старших и идущим на несерьезный обман только в случае крайней необходимости. Она полагала, что не способна прочитать корреспонденцию, адресованную другому человеку. Но этот чертов паспорт притягивал ее как магнит. И, прежде чем она успела задуматься над этичностью своего поступка, он оказался у нее в руках.

Обычно фотографии в паспорте большинства людей вызывают ассоциацию с лицами, находящимися в розыске, чьи портреты развешаны во всех полицейских участках. Эдвин Эндрю Трейси, напротив, весьма презентабельно смотрел на нее прямым самоуверенным взглядом.

Безупречный овал лица, густые темные волосы, длинные ресницы, способные лишить покоя женщину, и волевой подбородок. Ей уже было известно, что он высок ростом и очень хорошо сложен. Несомненно, Господь не пожалел для него своих даров.

Итак, Эдвин был рожден в городе Харрисбурге, штат Пенсильвания, 23 апреля тридцать четыре года назад. Он часто путешествовал по таким экзотическим странам, как Россия, Турция, Китай, Марокко и Греция.

Дважды за последние три года посетил Рио-де-Жанейро и четыре раза Багамские острова. Наверняка у него повсюду любовницы. Удивительно, как только он находит время для работы!

Разозлившись, что ей приходится так долго ждать, Кэрол захлопнула паспорт и взглянула в окно, чтобы посмотреть, не идет ли он наконец. Ее взгляд наткнулся на его высокую фигуру — не обращая ни малейшего внимания на дождь, он стоял у окна и смотрел прямо на нее.

Она поняла, что ее застали за неблаговидным занятием, и вспыхнула как спичка. Кровь бросилась ей в лицо. Кэрол не могла ни моргнуть, ни сглотнуть комок, застрявший в горле. Она застыла, парализованная ужасом, молясь про себя, чтобы он оказался миражом, вызванным дождевой завесой.

Но мираж не рассеялся. Эдвин обошел машину, рывком распахнул дверцу и сел на свое место.

— Ваш паспорт лежал на полу, — попыталась она оправдаться.

Он ничего не ответил, и только его вздернувшиеся брови выразительно отражали, что он думает о произошедшем.

— Поэтому я подняла его. Потерять такой документ весьма неприятная штука.

Он откинулся на спинку сиденья и по-прежнему молчал.

Инстинкт подсказывал ей, что с каждым словом она увязает все глубже и будет лучше, если она помолчит. Но напряженная тишина нервировала ее.

— Он мог бы выпасть где-нибудь по дороге, а вы бы даже этого не заметили. Чтобы получить новый паспорт, нужно потерять столько времени! А вдруг вам срочно понадобилось бы куда-нибудь поехать… Я уже не говорю о неприятностях, которые могут быть, если ваш паспорт попадет в руки преступнику…

— Оставьте мой паспорт наконец в покое. — Он бросил косой взгляд на ее руки.

Только теперь она поняла, что нещадно теребит документ стиснутыми пальцами, и быстро положила его ему на колени.

— Спасибо, — язвительно бросил Эдвин и небрежно швырнул паспорт на заднее сиденье через плечо.

Они неслись с такой скоростью, что Кэрол начала считать за благо их тягостное молчание. Разве можно отвлекаться на разговоры при таком движении? Когда они выехали за город и поток машин изрядно поредел, она решила, что пауза затянулась.

— Боюсь, — сказала она, искоса посматривая на него, — начало нашего знакомства получилось не слишком удачным. Со своей стороны прошу простить меня, если что-то сделала не так.

Не говоря ни слова, он пожал плечами, но она продолжила:

— Видите ли, обычно я не заглядываю в чужие документы. Но вы оставили меня так надолго, что я решила что-нибудь почитать.

Он внимательно посмотрел на нее.

— В таком случае я должен быть рад, что вы ограничились моим паспортом. На заднем сиденье лежит папка с бумагами, и если бы вы с ней ознакомились, то получили бы идеальную возможность шантажировать меня, пригрозив нарушением конфиденциальности сведений, доверенных мне клиентами.

— Но я даже не знала, что вы адвокат.

— А я не знаю, не являетесь ли вы человеком, интересующимся чужими делами. Так что мы квиты.

— Почему вы прониклись ко мне такой антипатией, Эдвин?

— Мне до вас нет никакого дела, мисс Стэнли. Я уже говорил вам, что вы доставляете мне массу неудобств. Но уже скоро я доставлю вас к Джеффри и для меня все закончится. — Он немного помолчал и продолжил: — Хотя задача проследить, чтобы вы не навредили ни ему, ни кому бы то ни было другому, останется моей заботой.

— Значит, вы ожидаете от меня неприятностей?

— Как мне подсказывает опыт, яблочко действительно падает недалеко от яблони.

Кэрол изумленно уставилась на него.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что если вы похожи на свою мать… — начал он, но внезапно замолчал и снова сосредоточился на дороге.

Она, напротив, не собиралась останавливаться на услышанном.

— Что вообще вы знаете о моей матери?

— Больше, чем мне самому хотелось бы.

— Об этом рассказал вам Джеффри?

— Джеффри не имел сведений о ней двадцать шесть лет.

— Верно. Следовательно, его мнение ничего не значит.

— Здесь я с вами полностью согласен. — Эдвин сделал правый поворот и подъехал к ресторану, расположенному на территории мотеля. Залитый светом неоновой рекламы, он находился в пятидесяти метрах от дороги. — На этой оптимистичной ноте давайте прервемся. Надо поесть. До Блэкфорда добрых два часа езды.

Ей очень хотелось продолжить начатый разговор, но она решила не форсировать событий. Слишком много раздражения и неприязни скрывается за вежливой оболочкой, и в ее планы не входит, чтобы эти чувства нашли выход здесь, на этой темной безлюдной дороге.

Она ждала слишком долго, чтобы узнать правду, и спокойно может подождать ещё несколько часов.

 

3

Кэрол не походила на тот образ, который создал в своем воображении Эдвин.

Пока она изучала меню, он внимательно разглядывал эту, как он предполагал, охотницу за чужими деньгами. Он ожидал увидеть вульгарную девицу в ярких и безвкусных тряпках с провокационным декольте, увешанную дешевыми побрякушками.

Кэрол Стэнли никак не соответствовала этому одиозному образу. Более того, она оказалась весьма привлекательной девушкой. Пожалуй, ее можно было даже назвать красивой.

Как Эдвин ни старался, он не мог обнаружить в ней признаков разбитной искательницы приключений. Вместо ярких и хищных ногтей он увидел ухоженные красивой формы ногти, окрашенные в бледно-розовый цвет, тонкие длинные пальцы, аристократически узкие кисти рук. Гладкие темно-каштановые волосы с рыжим отливом обрамляли ее милое лицо.

Кэрол совсем не походила на особу, способную на авантюры и нечистые дела. Полные мягкие губы, чуть приподнятые в уголках, то и дело растягивались в беззащитной улыбке.

Кроме часов ее единственным украшением были крохотные золотые сережки. Синяя плотная юбка ладно облегала бедра и чуть прикрывала колени, и он не мог не отметить стройность ее длинных ног, обутых в открытые сандалии.

Кэрол понравится старику, с досадой подумал Эдвин. Джеффри сразу же принял близко к сердцу обретенную дочь, не задумываясь о мотивах ее неожиданного появления. Эдвин смотрел на ситуацию иначе: он ни на минуту не забывал о том, как мать этой девицы четверть века назад предала отца. Джеффри тогда едва не отправился на тот свет, и теперь забота Эдвина состоит в том, чтобы не позволить дочери завершить черное дело, начатое когда-то ее матерью.

Не замечая его испытующего взгляда, она продолжала изучать меню, постукивая пальцем по столу.

Какая у нее замечательная улыбка, отметил он и раздраженно произнес:

— Я пригласил вас поужинать, а не проводить здесь целый вечер. Вы что-нибудь выбрали?

— Мне нравится читать меню, — с упреком посмотрела она на него выразительными карими глазами.

— В таком случае вы очень медленно читаете. За это время я бы уже выучил его наизусть.

— Что же делать, если мы такие разные люди.

Черт побери, только не это! — разозлился он на себя, чувствуя, что подпадает под ее чары.

— Вы, наверное, забыли, с каким нетерпением Джеффри ждет вашего приезда!

Она захлопнула меню и откинулась на спинку стула.

— Закажите мне, пожалуйста, порцию жареного картофеля и молочный ванильный коктейль.

— И для такого заказа вам понадобилось столько времени? — скептически спросил он.

— С кетчупом, — отрезала она.

— В таком случае мы могли бы воспользоваться любой забегаловкой и сэкономить время.

Она взяла сумку и свитер, которые лежали на свободном стуле.

— Хорошо, поедем туда.

— Сидите там, где сидите!

Вероятно, он незаметно для себя повысил голос, потому что официантка немедленно подошла к их столику и спросила:

— Твой парень тебе угрожает, детка?

Кэрол Стэнли неожиданно весело улыбнулась, как будто женщина сказала что-то очень смешное.

— Боже правый, но он не мой парень!

— Вовсе я ей не угрожаю.

Официантка внимательно посмотрела на него.

— И правильно, лучше этого не делать. — Она извлекла из кармана блокнот и ручку. — Что будете заказывать?

Он повторил заказ Кэрол, а себе попросил бифштекс и кофе.

— Я думал, такие женщины, как вы, питаются одними салатами и соей, — сказал он в ожидании еды.

— Такие, как я? — Она вопросительно посмотрела на него. — И что же это за женщины, Эдвин?

— Женщины около тридцати, готовые на любые жертвы, чтобы сохранить стройную фигуру во имя моды.

— Похоже, вы немного знаете о женщинах, не так ли?

Достаточно, чтобы сразу понять исходящую от тебя опасность, мелькнуло у него в голове.

Она наклонилась вперед, и он не смог удержаться, чтобы не взглянуть на ее грудь, обрисовавшуюся под блузкой. Он поймал себя на совершенно неуместной мысли: интересно, носит ли она лифчик? Этого еще не хватает! Что за чертовщина?

— Настоящие женщины никогда не становятся рабами моды, Эдвин, — сказала Кэрол тоном, выражающим сомнение в его интеллекте. — Они устанавливают свои собственные правила.

— А если эти правила не совпадают со вкусами мужчин?

— Тогда женщины идут на компромисс, что для нас привычно еще со времен сотворения мира.

— Сдается мне, это способ поступать всегда по своей воле, не считаясь с остальными. Кэрол с жалостью посмотрела на него.

— Разве вам не известна простая истина если искать недостатки в людях, то они непременно отыщутся?

Или она совершенно невинное создание, или интриганка, решил Эдвин. До тех пор пока не установлю истину, я не должен расслабляться.

— Мисс Стэнли, меня не интересуют чьи-то дурные наклонности, — начал он. — Я просто руководствуюсь принципом: дай человеку веревку достаточной длины, а уж повесится он сам. — Он многозначительно замолчал, а потом добавил: — Хорошенько запомните это.

Кэрол только покачала головой, в который раз уже огорошенная его неприкрытой враждебностью.

— Да, замечательное начало для знакомства.

— Прошу прощения, если моя откровенность пришлась вам не по вкусу. Давайте сменим тему разговора и поговорим, например, о погоде.

— Я бы предпочла вообще с вами не разговаривать. С первой минуты нашего общения вы невзлюбили меня, и я устала пытаться понять за что. У меня возникло подозрение, что вы вообще не имеете никаких причин для этого, просто относитесь к тому типу людей, которые делают выводы из ничего.

— По крайней мере, мы не питаем иллюзий относительно мнения каждого друг о друге.

Несмотря на внешнюю привлекательность, он черствый сухарь, как его адвокатские книги. Никакой душевности или теплоты, подумала она, а вслух сказала:

— Вы просто непереносимы, Эдвин Трейси.

В этот момент им принесли заказ, и Кэрол с ожесточением вонзила вилку в жареный ломтик картофеля.

— Не стоит переносить ваши отрицательные эмоции на еду, мисс Стэнли. Это не мое сердце на вашей тарелке.

Какая жалость! — подумала она и воскликнула:

— Сделайте милость, замолчите! — И зачем только она приехала сюда! Джеффри Вудстоун намеревался встретить ее, а вместо этого прислал за ней своего противного приемного сына. — Давайте поедим и закончим этот ужасный вечер как можно скорее.

Но этому не суждено было сбыться. Как только они собрались встать из-за стола, к ним подошла официантка.

— Вы слышали, что река внезапно разлилась и полиция просит всех водителей воздержаться от поездок? Надеюсь, вы, ребята, и так намеревались переночевать у нас в мотеле?

— Господи, только этого недоставало для полного счастья. — Эдвин бросил на стол банкноту и сердито посмотрел на Кэрол, словно она была виновата в случившейся непогоде. — Берите свои вещи и бегом к машине, — скомандовал он.

— Но если полиция предупреждает об опасности?..

Он взял ее за локоть и повлек за собой.

— Если вы не хотите провести здесь всю ночь, у нас нет другого выбора.

 

4

Когда они спустились с крыльца, вода, мутным потоком разлившаяся повсюду, замочила ей ноги почти по щиколотки. Пока они забралась в машину, она вся промокла до нитки.

Эдвин выглядел не лучше. Струйки дождя стекали по его серому пиджаку, а брюки прилипли к телу.

Пробормотав про себя слова, которые нельзя произносить в приличном обществе, он включил зажигание и вывел урчащую машину на дорогу, превратившуюся в небольшую реку. Окна сразу запотели, и Кэрол показалось, что она видит, как от ее блузки поднимается пар.

Кэрол сжалась на сиденье, плотно сцепив руки на коленях, и молилась про себя о благополучном окончании этого ужасного путешествия.

Они молча ехали минут десять. Вдруг Эдвин резко затормозил, и машина остановилась. Вокруг не было ни малейших признаков жилья. Только дождь тяжело барабанил по крыше машины, и за окном раскачивались из-за сильного ветра ветви деревьев.

— Почему мы остановились именно здесь? Или я не имею права задавать вопросы? — спросила она и внезапно все поняла. Там, где днем находился мост над глубоким ущельем, теперь несся мутный поток воды. Еще немного и машина закружилась бы в этом мощном водовороте.

— Вот и приехали, — сказал Эдвин, услышав ее испуганный возглас.

Несмотря на теплую июльскую погоду, когда даже ночью бывает жарко, ее охватил озноб и застучали зубы.

Вот как случается. Люди строили планы, смеялись, разговаривали, а через минуту внезапно их жизнь обрывается. Так произошло с ее родителями, а сейчас могло повториться с нею.

Она старалась дышать ровно, но у нее это плохо получалось. Воздух внутри машины, казалось, сгустился, и она начала задыхаться. Громко застонав, она отстегнула ремень и схватилась за дверцу. Ей во что бы то ни стало надо было глотнуть свежего воздуха. Она распахнула дверь и высунулась наружу, не обращая внимания на потоки дождя и сильный ветер. Что угодно, только не сидеть взаперти в тесном пространстве этой машины цвета бургундского вина, которая сейчас показалась ей похожей на гроб из красного дерева.

Охваченная паникой, Кэрол могла думать только об одном — как найти дорогу назад к ярко освещенному спасительному мотелю. Она сделала несколько шагов и наткнулась на какое-то препятствие.

— У вас что, совсем разум отшибло? Что вы делаете? — закричал Эдвин, высовываясь из машины и стараясь перекрыть шум ветра и падающей с неба воды.

— Нас чуть не убило!

— И вам этого недостаточно? Вы хотите завершить начатое? — Он выбрался из машины и подошел к ней.

— Я хочу… — Но у нее не хватило слов, чтобы передать весь ужас, охвативший ее в автомобиле и заставивший броситься в темноту.

Она с удивлением почувствовала вкус слез на своих губах, смешавшихся с потоками дождя, и разрыдалась.

— Прекратите! — приказал он. — Еще ничего страшного не случилось. — Он слегка встряхнул ее за плечи и сказал: — Послушайте, Кэрол. Я очень сожалею, что ваши родители погибли в автокатастрофе. Но нельзя позволять воображению овладевать сознанием. Это не поможет. Возьмите себя в руки. Нам надо вернуться в машину.

— Вряд ли я смогу это сделать, — всхлипнула она и, несмотря на полную темноту, почувствовала, что он очень нервничает.

— В таком случае я облегчу вам задачу!

И, прежде чем Кэрол поняла, что происходит, он подхватил ее на руки. Она инстинктивно обхватила его шею руками. Эдвин донес ее до машины, опустил на сиденье и грозно проинформировал:

— За сегодняшний день вы исчерпали запас моего терпения. Даже и не думайте попытаться повторить свои безумные попытки. Иначе останетесь одна у обочины дороги. Вряд ли, несмотря на вашу самоуверенность, вам удастся выжить в одиночку. — Он пристегнул ее ремень безопасности и, чтобы усилить впечатление от своих слов, добавил: — Вы, может быть, не знаете, что вся округа кишит змеями и летучими мышами — вампирами.

Он захлопнул ее дверцу и сел на свое место.

— Вы лжете, — сказала она дрожащим голосом. — Особенно по поводу летучих мышей.

Эдвин усмехнулся, и его глаза демонически сверкнули.

— Что ж, можете проверить на своем опыте.

Не в силах выдавить из себя улыбку, она молча прижалась к спинке сиденья, чувствуя себя раздавленной. Ей хотелось одного — чтобы все поскорее закончилось.

Эдвин развернул машину. Фары высветили длинные нити дождя, пронизывающие вокруг все пространство.

— Мотель в восьми милях отсюда. Дай Бог, чтобы дорогу окончательно не размыло за это время и мы могли бы благополучно вернуться. Будем надеяться, что там найдутся свободные места.

Им повезло, но не на все сто процентов. Мотель строился в пятидесятые годы, и с тех пор в него не вкладывалось ни цента. Над стойкой администратора горела голая электрическая лампочка, а сам администратор напомнил Кэрол тролля растущими из ушей густыми волосами.

— Ну и ночка выдалась, — сказал он им вместо приветствия. — Народу сегодня, как никогда. У нас осталась только одна свободная комната. Берите ее, если хотите. А если нет, найдутся другие желающие.

— Мы ее берем. — Эдвин бросил на стойку кредитную карточку и стал заполнять регистрационный лист.

— Я не собираюсь проводить ночь в одной комнате с вами, — заявила Кэрол, но покорно поплелась за ним следом в предназначенную им комнату.

— Вы предпочитаете спать в машине?

— Нет!

Он распахнул дверь семнадцатого номера.

— И я не собираюсь, если вы на это надеялись. Располагайтесь, а я пойду за вещами.

— Эдвин, — встретила она его на пороге, когда он вернулся с ее багажом и со спортивной сумкой на молнии, — это место настоящая дыра.

Он устало вздохнул.

— Очень сожалею, но здесь не пятизвездочный отель, на который вы, возможно, рассчитывали. Зато тепло и сухо. Кроме того, есть душ и постель, не так ли?

Совершенно верно, одна-единственная кровать! И даже нет ни одного дивана. Только матрас и светло-зеленое одеяло, видавшее виды.

Кроме кровати в комнате находились тумбочка с телевизором, прикроватный столик с ночной лампой и запыленное кресло с прямой спинкой, больше подходившее для офиса.

— Я не буду спать на этой кровати!

Он пожал плечами.

— Тогда ложитесь на полу.

Эта перспектива никак не обрадовала ее — на потертом ковре было полно грязных пятен.

— Вы самый бесчувственный тип из всех, кого я когда-либо встречала! — воскликнула она.

— А вы испорченная капризуля! — Он захлопнул дверь и привалил к ней ее чемодан, затем швырнул спортивную сумку и газеты на кровать и скинул пиджак. За пиджаком последовали носки и галстук.

Кэрол словно завороженная наблюдала, как он скинул рубашку, обнажив мускулистую грудь и широкие плечи. Однако, если он думает произвести на нее впечатление своими бицепсами, его ждет глубокое разочарование. Ее так легко не возьмешь!

— Что вы делаете? — в ужасе выпалила она, видя, что он принялся расстегивать ремень на брюках.

— Ничего особенного. Всего лишь снимаю мокрую одежду, а потом собираюсь принять душ. Закройте рот, мисс Стэнли, и перестаньте кричать.

— Не могу поверить… в то, что вижу!

— Тогда не смотрите.

Он расстегнул ремень, молнию и стянул брюки, как будто был в комнате совершенно один. Почему-то по непонятной причине она не могла отвести от него глаз. Его длинные мускулистые ноги, сильные узкие бедра заворожили ее.

Он заметил это и насмешливо произнес:

— Как вы покраснели, мисс Стэнли! С чего бы это!

— Не смейте больше ничего снимать! Я не собираюсь любоваться на вас в обнаженном виде.

Он аккуратно повесил брюки на кресло, а пиджак и рубашку разместил на плечиках в нише для вещей.

— Я не демонстрирую себя в обнаженном виде кому попало.

Она, как последняя простофиля, следовала взглядом за каждым его движением и не могла не восхищаться его совершенными формами.

— Насколько я понимаю, вы не собираетесь идти в ванную? — спросил он.

— Премного благодарна. Там, наверное, ванна размером с наперсток.

— Нет никакой ванны, только душ, — почти весело ответил Эдвин, просовывая голову в ванную комнату.

— Легкого вам пара.

Он покосился на нее через плечо и хихикнул.

— Мисс Стэнли, попробуйте посмотреть на вещи с юмором. Здесь нет второй свободной комнаты. Поэтому, если вам нужен душ, дождитесь своей очереди.

Она чуть не задохнулась от такой наглости.

— Как же, как же! Одному Богу известно, что может политься из вашего душа!

По правде говоря, одежда ее промокла, и мысль о горячем душе согревала ее. У нее в чемодане была ночная рубашка и запас нижнего белья, а сухую одежду она сможет надеть завтра утром. Что же упорно мешает ей почувствовать себя вполне довольной жизнью?

Эдвин появился минут через десять, обернутый полотенцем вокруг бедер. Больше на нем не было ничего. На его влажных темных волосах поблескивали капельки воды. Приятное тепло и запах свежести струились от него невидимыми потоками.

— Может быть, здесь на самом деле настоящая дыра, зато горячей воды сколько угодно!

Она откашлялась, бросила взгляд на его наряд и торопливо отвернулась.

— Там есть еще одно чистое полотенце, если это вас беспокоит, — с фальшивой заботливостью произнес он.

— Прекрасно, — ответила она и прошмыгнула мимо него с сумочкой туалетных принадлежностей и сменным бельем под мышкой.

К ее удивлению, ванная комната оказалась не маленькой по размеру. На полочке лежало чистое полотенце, точно такое же, какое она видела на бедрах мистера Трейси, бутылочка с шампунем, мыльница с мылом и две нейлоновые шапочки. К счастью, она заранее запаслась всем необходимым — французским мылом, лосьоном для тела, шампунем и кондиционером, а главное, зубной щеткой и пастой. Она торопливо разделась и с наслаждением подставила тело под горячие струи воды.

 

5

Подушки были жесткими, да и матрас не лучше. Но по сравнению с могильной плитой, под которой они могли оказаться, если бы он вовремя не затормозил перед рухнувшим мостом, все остальное казалось сказочно прекрасным.

Конечно, и он тоже изрядно испугался, только не подал виду. Но ее поведение вне всякой критики — выпрыгнула из машины как безумная. Да, от женщин одни проблемы. И все-таки он не мог не признать, что сочувствует ей. Она дрожала всем телом как осиновый лист. А когда он понес ее на руках… Впрочем, лучше не зацикливаться на мыслях о ней. Его дело доставить ее в целости и сохранности.

Внезапно он вспомнил, что Джеффри ждет их дома, натянул простыню на грудь и взял трубку с телефонного аппарата, стоящего на прикроватном столике.

Джеффри сразу же поднял трубку.

— Эдвин?

— Как ты догадался, что это я?

— Я видел репортаж по телевизору. Такого наводнения я не припомню за всю мою жизнь. Понятно, что вы вряд ли могли бы добраться домой сегодня вечером.

— Мы находимся в мотеле, в часе езды от дома, Джеффри.

— Слава Богу, что ты и Кэрол в безопасности!

Эдвин ни единым словом не обмолвился о том, что она находится рядом, в одном номере, и им предстоит спать практически в одной постели.

— Тогда расскажи мне о ней. Она тебе понравилась?

— Она… — Раздражающая самоуверенная проныра, подумал он и осознал, что больше всего ему захотелось добавить: и запредельно сексуальная! — Но он тут же взял себя в руки и холодно произнес: — Джеффри, ты же меня знаешь. Я не делаю заключений, пока не получу факты.

Джеффри рассмеялся.

— Хоть один раз в жизни ты можешь думать не как юрист?

И что будет? Она тогда совсем сядет нам всем на голову. Уж лучше я останусь юристом.

— Да, Джеффри. Я по-другому не могу.

— Мне хочется, чтобы вы поладили. Мы сейчас — одна семья, Эдвин.

— Именно поэтому я принимаю меры предосторожности. Ты всегда был для меня отцом, Джеффри. Теперь моя очередь проявить сыновнюю заботу и защитить твои интересы.

— Ты делаешь проблему из ничего. У Кэрол нет никаких скрытых мотивов в отношении меня.

— О-хо-хо! Никаких уроков из прошлого! Ведь она же дочь своей матери. Даже если генетика здесь ни при чем, наверняка та воспитала ее в пренебрежении моральными принципами. Кто знает, что у нее на уме? Только время покажет.

— Она такая же славная, как на фотографии, которую прислала?

В этот момент дверь ванной распахнулась, и Кэрол вошла в комнату, окруженная облаком пара и благоухания. Ее розовая кожа как будто светилась после горячего душа.

— Эдвин? — раздался в трубке голос Джеффри. — Ты на проводе?

— Да… — Он прочистил горло и отвел взгляд от короткой голубой рубашки, которая едва прикрывала ее стройные бедра. Как ей удалось? Неужели это дешевое гостиничное мыло может так пахнуть? Она выглядит так, будто вышла из косметического кабинета. Вся такая гладкая, словно отполированная… Почему ему так хочется пропустить сквозь пальцы прядь этих влажных блестящих волос?

— Так что? Она хорошенькая?

Кэрол прошла к изножью постели и встала, спрятав руки за спину. Ей сейчас можно было бы дать не больше пятнадцати лет.

— Может быть, мне подождать в ванной, пока вы поговорите? — прошептала она.

У него неожиданно пересохло во рту.

— Нет! — решительно ответил он в трубку. — Я бы сказал по-другому. — Ему вспомнилось, что фотография, лежавшая на столе у Джеффри, была мелкой и на ней невозможно было различить детали.

— Гораздо лучше?

— Просто все выглядит по-другому. Слушай, Джеффри, я позвоню тебе завтра утром, когда станет ясно, что с дорогой. Тем или другим путем, но завтра мы обязательно доберемся.

— Почему ты не сказал мне, что на проводе был Джеффри? — спросила она, когда он положил трубку. — Я бы хотела поговорить с ним.

— Он знал, что я звоню из номера в мотеле. Вряд ли тебе захотелось бы, чтобы он узнал, что ты тоже здесь ночуешь.

— Почему нет? Ведь ты сам говорил, что в нашей ситуации в этом нет ничего предосудительного.

— Ну, если бы все было так невинно, разве ты разгуливала бы по комнате полуголая?

Краска бросилась ей в лицо, кулаки сжались, а грудь мягко колыхнулась под тонкой рубашкой.

— Какой моралист выискался! А как насчет твоего дефилирования с одним полотенцем на бедрах?

Он откинул простыню и ехидно сказал:

— Можешь удостовериться, я надел совершенно новые плавки для бассейна.

— А я-то гадала, что ты держишь в спортивной сумке?

— Теперь ты знаешь.

— И больше ты ничего не планируешь надеть на себя?

— Боюсь, что так. Я забыл захватить с собой шляпу.

— Очень смешно!

— Рад стараться.

Кэрол фыркнула в ответ, и он понял, как низко она оценила его чувство юмора.

— Можешь отправляться на свою половину постели. Нечего стоять с моей стороны.

— Но ты же говорил, что можешь лечь на полу, на матрасе?

— По здравом размышлении я понял, что на кровати спать более безопасно.

Черт его знает, что у него на уме? Ни за что нельзя поручиться.

Кончиками пальцев она отодвинула край простыни, словно ожидала увидеть под ней что-то отталкивающее.

— Меньше всего мне хотелось бы спать в этой постели.

— Расслабься, — примирительно произнес он. — Я уже передавил всех клопов.

Ее глаза расширились от ужаса и стали огромными.

— Это еще одна остроумная шуточка?

— Нет, черт побери! Они здесь прямо толпами маршируют по подушке. Такие жирные, большие! Но разве они могут сравниться с тараканами, шмыгающими по полу!

Она взвизгнула и запрыгнула на постель, которая зловеще изогнулась, и Кэрол скатилась прямо на него. Теперь их разделяла только тонкая ткань ее рубашки.

Вблизи от нее он почувствовал еще сильнее аромат, исходящий от ее нежного красивого тела. Нельзя было не признать, что природа наградила ее всем, о чем только может мечтать любая женщина, — гладкой шелковистой кожей, белой как сливки, стройной фигурой, роскошными волосами.

Он обхватил ее за плечи, чтобы водворить на место.

— Ты нарушила границу.

Тут он допустил серьезный промах — посмотрел ей прямо в лицо: ресницы неестественной длины поразили его воображение. А глаза…

Он попытался дышать нормально, но его дыхание окончательно сбилось. Любой мужчина может отдать душу, чтобы только иметь возможность смотреть в эти глаза.

— Отпусти меня, — сердито сказала она. Но ее голос тоже прозвучал прерывисто, словно она только что пробежала стометровку.

Легко сказать! Да, он не доверял ей. Но за фасадом преуспевающего юриста скрывался всего лишь обычный мужчина, который не всегда может удержать свои чувства под контролем. Одна его рука непроизвольно соскользнула с ее плеча к волосам, а другая коснулась обнаженной руки. Ему до боли захотелось прильнуть к ее губам, попробовать их на вкус.

Мы одна семья, Эдвин…

Надо взять себя в руки, мучительно подумал он.

— Вот видишь, я же тебе говорила. Ничего хорошего из идеи спать вдвоем на этой кровати получиться не могло, — с усилием произнесла она.

Он неохотно выпустил ее из рук и лег на спину.

— Кто бы спорил. Но не забывай, ты сама влетела на мою половину без спроса.

— Я не виновата. Так получилось случайно.

Он сложил руки на груди и подумал, что никакие ее действия не смогут пробить брешь в его обороне. Но тут он заметил печаль в ее глазах, и его сердце сжалось от опасного сострадания. Какой черт ее принес! Почему ей не сиделось на месте!

Сжав зубы, он щелкнул выключателем. Свет погас и он уставился в потолок. Только бы не видеть очертаний ее тела рядом с собой! Но лунный свет падал из-за неплотных занавесок, предательски освещая комнату.

Воцарилась тишина, но в ней чувствовалось невысказанное напряжение.

Кэрол лежала на спине с вытянутыми по бокам руками и не шевелилась. Только ее грудь неровно поднималась при каждом вдохе.

Эдвин скосил глаза и, к своему ужасу, увидел, как по ее щеке медленно катится слеза. Он решил сделать вид, что ничего не заметил. Так будет лучше для них обоих. Не нужно показывать ей свою неуверенность и беспокойство. Но его надежды, что все пройдет само собой, не оправдались. Через какое-то время в тишине раздался тихий всхлип.

В конце концов он принужден был спросить:

— Почему ты плачешь?

— Потому, — ответила она сквозь слезы, — что я потеряла мать и отца. Стоит мне вспомнить об этом, как начинаю все переживать заново. Может быть, я просто устала за последнее время и поэтому слишком много стала плакать.

То ли то, что она назвала второго мужа своей матери отцом, растрогало его, то ли вообще Эдвину тяжело было видеть женские слезы, но ему захотелось утешить ее.

— Прости, если я сегодня вел себя грубо. Я хорошо знаю, что такое потерять родителей, — признался он. — Мой отец умер, когда мне исполнилось восемь лет.

Она тихонько пошевелилась.

— Не имеет значения, сколько тебе при этом лет, правда? Все равно нестерпимо больно.

— Да, — согласился он. — Сначала я вообще не мог понять, что случилось. Я искал его даже на небе в облаках. Когда звонил телефон, я бросался к нему первым в надежде, что это звонит отец. Я хорошо помню первое Рождество без него, первый день рождения, первые каникулы. Как я завидовал другим детям, потому что у них есть и мать, и отец!

— Ты был единственным ребенком в семье?

— Да. — Эдвин продолжил рассказ о своих детских переживаниях. Наконец-то ему представилась прекрасная возможность побольше узнать о ней. — Насколько я понимаю, ваша семья была очень дружной? — спросил он. — Ты все еще жила с родителями, когда потеряла их?

 

6

Кэрол молчала. Эдвин подождал ответа и повернул голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Она спала, слегка привалившись щекой к его плечу. Сейчас она выглядела совсем юной и абсолютно невинной.

Мысли Эдвина непривычно метались из одной крайности в другую. Все факты, на которых он прежде строил свои предположения, внезапно показались ему пустыми и необоснованными. Но вытекавшая из новых ощущений неопределенность была еще хуже.

С одной стороны, ему очень хотелось поверить, что она именно такая, какой кажется ему сейчас: прелестная молодая женщина без каких-либо нечистых помыслов на уме хочет поскорее оправиться от свалившегося на нее горя и ищет спасения в человеке, оказавшемся ее родным отцом. Но другая часть его существа с привычным профессионализмом предостерегала его не поддаваться на возможную уловку.

Что, если она искусственно пустила слезы, чтобы разжалобить его и переманить на свою сторону? Собственно, что он о ней знает?

«Меня ничто сейчас не удерживает в Сиэтле, — писала она Джеффри. — Вообще ничего. Мне бы хотелось приехать и остаться с тобой».

Может быть, это и было бы лучше для тебя, детка, подумал тогда Эдвин, но не для Джеффри. Он и так натерпелся из-за твоей матери. Он много и усердно трудился, чтобы создать сегодняшнюю жизнь. А тут появляется дочь с сомнительными целями! Нет, Эдвин Трейси должен быть начеку!

Она вздохнула во сне и повернулась на бок.

Эдвин поднес к глазам светящийся циферблат часов. Еще не было одиннадцати часов. Целых шесть часов до рассвета. Шесть часов лежать рядом с ней и чувствовать ароматное тепло ее тела. Это было чертовски трудное испытание!

На следующий день они приехали в Блэкфорд прямо перед завтраком. Маленький городок располагался на берегу широкой реки. Его красивые чистые улицы, застроенные элегантными особняками девятнадцатого века, украшали прекрасные старые клены. Но Кэрол не была готова к роскоши поместья Вудстоуна.

Дом, расположенный на высоком берегу реки, представлял собой величественное здание в георгианском стиле, окруженное огромным парком и аккуратно подстриженными газонами с необыкновенным разнообразием благоухающих цветов.

— Как здесь красиво! — воскликнула она, когда машина подъехала к центральному входу.

— Тебе же было об этом известно, — сухо откликнулся Эдвин. — Надо думать, ты получила фотографии.

— Но они и на сотую долю не отражали действительности. Это… райское место. Как, наверное, Джеффри счастлив жить в окружении такой красоты.

— Старайтесь контролировать свою алчность, мисс Стэнли. Не стоит зариться на чужую собственность. И не забывай, зачем ты сюда приехала. Я буду неукоснительно следить, чтобы ты как можно меньше интересовалась состоянием Джеффри.

Утром она проснулась отдохнувшей, в прекрасном жизнерадостном настроении. Все страхи вчерашнего дня остались позади. Но как же ошиблась, вообразив, что между ней и Эдвином теперь установились доверительные отношения и больше ему не захочется шпионить за ней. Как только он проснулся, она поняла, что его настроение, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Кэрол подумала, что, возможно, он сова и по утрам всегда хмурый, а потом его настроение улучшится само по себе. Но оно только ухудшилось. Когда она поблагодарила его за доброту и понимание, которые он проявил к ней прошлой ночью, он холодно и угрюмо пожал плечами и промолчал.

За окном по дороге мелькали славные старинные городки, и она не могла не выражать восхищения от новых впечатлений. Однако он продолжал мрачно и тяжело молчать. Кэрол решила не позволять ему портить себе настроение и перестала, насколько могла, обращать на него внимание. Но этот последний выпад нельзя было оставить без ответа.

— Ты говоришь возмутительные вещи, Эдвин. Они несправедливы.

— Неужели? Когда я проснулся утром, то увидел, как ты наложила лапу на деньги, лежащие на столе.

— Неправда! Я искала ключи от машины, чтобы погрузить свой багаж и быть готовой к отъезду в любую минуту, что я тебе и объяснила, когда ты чуть не набросился на меня с обвинениями. Если бы ты вовремя встал, а не провалялся бы все утро в постели, мне не пришлось бы накладывать лапу, как ты изволил выразиться, на что-либо принадлежащее тебе!

— Едва ли можно обвинять меня в том, что я провалялся в постели. Уже в восемь мы сели в машину.

— А я встала в шесть.

— Я не мог заснуть часов до четырех.

— В таком случае нечего перекладывать на меня свои проблемы. — Она готова была в ярости запустить ему в лицо свой кошелек. — Если ты не выспался, я здесь ни при чем.

— Сбавь тон и перестань размахивать руками у меня перед носом. Мы уже не одни.

Она увидела, как парадная дверь дома распахнулась, и все неприятности куда-то исчезли.

— Это Джеффри? — прошептала она, глядя на высокого седого мужчину, спускающегося по ступенькам. Веселый сеттер каштанового окраса преданно вился у его ног.

— Боюсь, что да, — сказал Эдвин. — Сожалеешь, что тебя встречает не дворецкий?

— Нет, — сладким голосом ответила она. — Я сожалею только, что собака не ротвейлер и не может съесть тебя на завтрак.

— Мило. Очень мило, мисс Стэнли. Наконец-то вы выявили истинную суть своей натуры.

Она улыбнулась и прошипела:

— Почему бы тебе не пойти и не охладиться в речке, Эдвин? — Не дожидаясь ответной грубости, она выскользнула из машины и заторопилась навстречу мужчине, ожидающему ее на последней ступеньке лестницы.

Джеффри Вудстоуну было семьдесят лет. Высокий и прямой, с гордо поднятой головой, ясными голубыми глазами, он выглядел едва на шестьдесят.

— Здравствуй, Кэрол! — тепло приветствовал он ее. — Наконец-то мы встретились!

— Да, — ответила она, раздираемая противоречивыми чувствами.

Как ей обращаться к этому человеку, который был ее родным отцом, но которого она видит впервые в жизни? Как приветствовать его? Обнять, поцеловать, пожать руку? Обратиться к нему по имени слишком фамильярно, мистер Вудстоун — абсурдно. Назвать его отцом? Ее привязанность к Уильяму Стэнли, воспитавшему ее, была слишком велика, чтобы назвать этим словом другого человека.

Джеффри, по-видимому, догадался о ее колебаниях. Он взял ее руки в свои и расцеловал в обе щеки.

— Моя дорогая доченька. Ты, я вижу, не знаешь, как ко мне обратиться. Для меня будет большой радостью, если когда-нибудь ты назовешь меня отцом. А пока… Я буду для тебя Джеффри, если не возражаешь. А это… — он повернулся к стройной женщине, приближающейся к ним, — Амелия, моя жена.

Амелия Вудстоун, высокая элегантная женщина, была необыкновенно красива. Более того, в ней чувствовалась мягкость и простота. Ее доброта сквозила в улыбке и лучилась из сине-голубых глаз.

— Я так рада встретиться с тобой, Кэрол, — сказала она, обнимая ее. — Джеффри столько ждал этой минуты. Мы оба счастливы видеть тебя. Какая ты молодчина, что взяла инициативу в свои руки. Добро пожаловать в наш дом и прости, пожалуйста, нашу собаку за то, что она так тебя испачкала. Она немного избалована.

Такой теплый прием, радушие и сердечность в противовес грубости Эдвина так растрогали Кэрол, что она, к своему стыду, разразилась бурными слезами.

— Спасибо… — пробормотала она. — Я на самом деле… так счастлива, что приехала сюда.

— Пойдем, дорогая. — Амелия обхватила ее рукой за талию и повела вверх по ступенькам. — В какую ужасную переделку вы вчера угодили! Мы так волновались. В новостях показывали страшные вещи. Пойдем, я покажу тебе, где ты можешь привести себя в порядок. Потом мы позавтракаем и покажем тебе наше поместье. Эдвин, захвати, пожалуйста, багаж Кэрол и принеси его в розовую комнату.

Если бы Кэрол не была поглощена своими сумбурными чувствами, она наверняка получила бы огромное удовольствие от зрелища Эдвина Трейси, вынужденного опуститься до роли носильщика. Но она утирала слезы платком, который протянул ей Джеффри, и боялась размазать тушь по лицу.

Ей так хотелось произвести достойное впечатление сегодня утром. А вместо этого красный нос и опухшие глаза. Куда уж хуже!

— Обычно я редко плачу, — сказала она, извиняясь.

— Мы тоже. Но посмотри, и у меня и у Джеффри глаза на мокром месте. Воссоединение семьи — это не просто так.

Их обогнал Эдвин с ее багажом в руках. Кэрол почувствовала на себе его яростный взгляд, когда он, перескакивая через ступеньки, промчался мимо. Она с беспокойством подумала о предстоящем совместном завтраке. Наверняка ей предстоит выдержать целый град его колючих реплик и нападок!

 

7

Прогнозы Кэрол не сбылись.

Она умылась холодной водой, причесалась, привела в порядок одежду и присоединилась к членам своей новой семьи, собравшимся на террасе.

Там Кэрол увидела новое лицо — молодую женщину, которая не стеснялась откровенно демонстрировать свое отношение к Эдвину как к своей собственности.

— Салют! Меня зовут Рейчел Пирс. — Девушка бесцеремонно осмотрела Кэрол с ног до головы. — Мне прямо-таки не терпелось увидеть новообретенную дочь и сестру, на целую ночь лишившую меня моего мужчины.

Подумаешь! Можешь владеть своим ненаглядным сокровищем! — хотелось воскликнуть Кэрол. Ха-ха! Если бы ты знала, что у него есть другая девушка, к тому же еще и беременная от него!

Но вместо этого она дружелюбно произнесла:

— Рада познакомиться с вами.

— Мне кажется, что перед завтраком мы можем позволить себе немного хереса, — предложил Джеффри. — Как ты на это смотришь, Эдвин?

— Спасибо, но я привез с собой бумаги, и мне придется поработать. Рейчел же сегодня ночью работала, и ей надо поспать.

— Я работаю старшей сестрой в хирургическом госпитале, — важно пояснила та, обращаясь к Кэрол.

— А я продаю цветы, — сказала Кэрол.

— Очень мило. — Рейчел пнула сеттера ногой. — Бонн, перестань облизывать меня, это так негигиенично! Ну что же, Эдвин, так как я оставила свою машину рядом с твоим домом, ты меня туда не проводишь?

— Конечно. — Его взгляд скользнул по лицу Кэрол. — Приятного аппетита!

Амелия посмотрела на сына.

— Эдвин, надеюсь, ты вернешься к ужину? — Я еще не планировал свой день.

— Не забывай, сегодня Кэрол первый день у нас в гостях. Надо, чтобы он ей как следует запомнился. Вся семья должна об этом позаботиться. — Она улыбнулась ему. — Я купила лобстеров, а Нора приготовит твой любимый десерт.

— Это настоящая взятка, — усмехнулся Джеффри, подливая себе херес. — У молодого человека своя жизнь, Амелия. У нас будут и другие вечера.

— Он и так сделал для меня слишком много. Привез сюда, несмотря на непогоду, — вежливо вставила Кэрол. — Эдвин, пожалуйста, не затрудняй себя из-за меня. Я буду вполне счастлива и в твое отсутствие. Считай себя свободным от всяких обязательств.

— Ты говоришь, лобстеры? — Его холодный, как северное море, взгляд остановился на лице Кэрол.

Амелия кивнула.

— И клубничный торт со сливками, и домашнее мороженое. Настоящий пир, Эдвин, ради нашей новой принцессы.

— Тогда я тоже буду. Разве можно пропустить такие лакомства!

Удовлетворение в его голосе не оставило у Кэрол никаких сомнений, кого он считает победителем в этой маленькой стычке. Ей надо было попридержать язычок, вместо того чтобы открыто дразнить его.

— Я поеду в офис, мне надо сделать несколько звонков. — Он поцеловал мать в щеку. — Во сколько будет подан ужин?

— В половине восьмого, как обычно. Но приезжай раньше, если сможешь.

— Флоренс тоже будет?

— Конечно. Она не может дождаться, когда наконец увидит Кэрол. — Амелия помахала рукой Эдвину и Рейчел и повернулась к Кэрол. — Флоренс взяла несколько дополнительных летних курсов в колледже и сегодня утром не могла пропустить занятия. Она просила меня передать тебе свои извинения за отсутствие. В три часа она вернется. Ты еще успеешь отдохнуть после завтрака к ее возвращению.

— С нетерпением буду ждать встречи с ней. Какие предметы она изучает?

— Она хочет стать социальным работником. Это была ее мечта с раннего детства. Ей нравится возиться с детьми. Она сама расскажет тебе обо всем. Нам с отцом гораздо интереснее узнать побольше о тебе. Ты ведь профессионально занимаешься садоводством?

— По образованию я флорист. С недавнего времени стала совладельцем магазина розничной продажи цветов.

— Ты настоящая дочь своего отца. Он тоже очень любит цветы и много о них знает. Я всегда говорила, что, если бы Джеффри не имел профессии, он стал бы садовником. Значит, насколько я поняла, ты недавно занялась частным бизнесом?

— Да, но из-за некоторых обстоятельств мы с коллегами решили расторгнуть договор. — Кэрол говорила, тщательно подбирая слова. Несмотря на теплый прием, она понимала, что для них совершенно незнакомый человек. Неизвестно, как они отнесутся к известию о том, что Тимоти Бакстер, ее партнер по бизнесу и бухгалтер в их маленьком магазине, арестован за мошенничество и незаконное отмывание денег, а ее полиция подозревает в укрывательстве.

То-то будет рад Эдвин, ведь подтвердятся прогнозы!

Ее адвокат объяснил ей, что в делах такого рода самое страшное — испортить репутацию. Даже, несмотря на абсолютную ясность для полиции о непричастности Кэрол к делам Тимоти Бакстера, ее репутация может оказаться подмоченной.

— Я настаиваю, — сказал он ей, — чтобы вы дистанцировались от этого человека, а лучше всего уехали бы на время, пока его дело не закончится. Это произойдет не раньше конца лета.

Амелия отодвинула свою чашку с охлажденным бульоном.

— Значит, сейчас ты, Кэрол, работаешь с кем-то другим?

— Нет. Я временно снимала помещение у своего хорошего приятеля. После напряженной работы в мае и июне, когда я обслуживала множество свадеб, я решила, что могу себе позволить немного отдохнуть.

— Итак, у тебя не будет срочных причин для возвращения в Сиэтл?

— Амелия, — прервал ее Джеффри, разливая вино в фужеры. — Мне кажется, не стоит излишне обременять Кэрол расспросами, пока она к нам достаточно не привыкнет.

— Я всего лишь хотела дать ей понять, что она может оставаться у нас как угодно долго, дорогой, — ответила Амелия. — Мы теперь — ее семья, и наш дом — ее дом. Что в этом плохого? Этот дом достаточно велик, чтобы вместить еще одного человека!

— Эдвин тоже живет здесь? — спросила Кэрол, которую этот вопрос волновал с того момента, когда они только познакомились.

— Не совсем, — ответил Джеффри. — Он живет в небольшом доме на территории поместья. Это на порядочном расстоянии от главного здания. Иногда мы не видим его неделями. В доме осталась одна Флоренс.

Слава Богу! Перспектива видеться с Эдвином каждый день не привлекала ее.

Заметив, что она доела бульон, Амелия передала ей тарелку с креветками.

— Попробуй, Кэрол! Они очень вкусные.

— Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.

— Как, разве ты не голодна?

— Мне казалось, что я могу съесть слона, — призналась она. — Но, может быть, из-за солнца или вина меня потянуло ко сну.

— Да, тебе необходимо отдохнуть. Скорее всего, дело в долгом путешествии и вчерашней непогоде. — Амелия отложила салфетку и встала. — Пойдем, я провожу тебя.

Она повела девушку в дом, где они поднялись по центральной лестнице.

— Сразу же дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. — Амелия открыла дверь большой комнаты в дальнем углу холла верхнего этажа.

— Я не представляла себе такого великолепия, — изумилась Кэрол, глядя на роскошь, представшую ее глазам. — Здесь просто замечательно, Амелия.

На губах Амелии мелькнула улыбка.

— Я люблю, когда вокруг красиво. Если тебе понадобится что-нибудь выгладить перед ужином, скажи мне.

Значит, семейство одевается как-то особенно для ужина! Какое счастье, что она захватила пару соответствующих нарядов. Кэрол закрыла дверь и огляделась.

Четыре огромных окна во всю стену были красиво задрапированы темно-розовой бархатной тканью. С одной стороны из окна открывался вид на реку и сад, а с другой — на бассейн и двускатную крышу небольшого здания, расположенного чуть поодаль между высокими деревьями.

Стены комнаты были затянуты розовым шелком, а в вазе из серебра на полированном столике стояли дивные розы. Белый пушистый ковер, покрывал пол. На стене висели эстампы в тоненьких золоченых рамах с изображением цветов. Завершала картину кровать в стиле ампир, убранная белым покрывалом с набивными узорами в виде букетов из роз.

Двойные двери вели в сияющую белизной ванную. Какое великолепие, подумала она. Здесь можно по-настоящему наслаждаться жизнью. Она с удовольствием рассматривала глубокую мраморную ванну, бесчисленные полочки и зеркала, и не уставала восхищаться. Осмотрев все, она решила вздремнуть.

Раз Эдвин Трейси явится к обеду, значит, ей надо быть в форме. Скинув платье и сандалии, она забралась в постель и принялась перебирать в памяти события сегодняшнего утра.

Вернувшись вечером домой, Эдвин нашел мать и сестру на террасе. Ни Кэрол, ни Джеффри не было видно.

— Папочка повел ее в библиотеку, — проинформировала его Флоренс.

— Но ты встретилась с ней?

— Да.

— И как она тебе?

— Очень понравилась. Она именно такая, как я себе представляла: красивая, милая и дружелюбная. Мне кажется, что мы настоящие сестры.

Приподняв брови, он посмотрел на мать.

— Не смотри на меня так, — сказала та. — Я, пожалуй, согласна с Флоренс. Я знаю, что тебя мучают сомнения, Эдвин. Но Кэрол производит впечатление искреннего человека. Хотя…

— Хотя — что? — насторожился он.

— За завтраком она вскользь упомянула, что сейчас не работает. Впрочем, это ничего не значит.

— Ты думаешь, это пустяки?

— Хватит, Эдвин! — фыркнула Флоренс. — Ты всегда ищешь в людях плохое.

— А ты — только хорошее! Даже тогда, когда всем очевидно, что это найти невозможно.

Ее лицо приняло упрямое выражение, так хорошо знакомое брату.

— Ну началось! Почему бы тебе не принять Кэрол такой, какая она есть?

— Потому, что кто-то должен сохранять бдительность и попытаться заглянуть за лакированную поверхность.

— Но зачем? Что она сделала, что ты так настроен против нее?

— Меня больше беспокоит то, что она может сделать, Фло.

Она всплеснула руками.

— Например, что? Стянуть мои украшения? Отравить нашу еду? Ты слишком много времени проводишь среди нечестных людей, и это тебя губит. Тебе надо изменить образ жизни.

— Я юрист по разводам, — ответил он и усмехнулся, глядя на ее горячность. Флоренс всегда взрывалась, когда ей приходилось защищать кого-нибудь. — В моей практике пока было немного преступников. Но, к своей гордости, могу сказать, что неплохо разбираюсь в людях.

Она презрительно фыркнула.

— Если бы это было так, ты бы не подпустил к себе Рейчел Пирс и на пушечный выстрел.

— Рейчел совершенно безобидна.

— Это говорит всего лишь о том, как мало ты ее знаешь! Она озабочена только тем, чтобы поймать тебя в свои сети. Я удивляюсь, как ты этого не замечаешь.

Рейчел действительно делает все, чтобы завладеть мной, подумал он, но и ни на йоту не приблизилась к цели. Тогда как Кэрол Стэнли!..

 

8

Кэрол появилась на террасе под руку с Джеффри. И хотя Эдвин не очень-то разбирался в стилях одежды, он сразу же оценил качество ее наряда — пастельно-бежевый шифон платья свободно струился по ее стройной фигуре.

Вещь такого класса явно не могла быть куплена где-то на распродаже. Весь вид Кэрол от крошечных жемчужных сережек в ушах до туфелек, отделанных шелком такого же цвета, что и платье, говорил об изысканности и чувстве стиля.

Она смеялась над шутками Джеффри, и он искренне веселился вместе с ней. Оживление исчезло с ее лица, как только она увидела его.

— А, и ты здесь, — сказала она, не скрывая разочарования. — Я думала, что ты изменишь свое решение присоединиться к нам.

— Сожалею, если не угодил вашим желаниям, мисс Стэнли. — Любопытно, как ей удалось приобрести такой туалет на скромные заработки флориста. Может, она унаследовала деньги после смерти родителей? Или, может, у нее есть еще какие-то источники дохода. Интересно было бы узнать, какие именно!

— Мисс Стэнли? — воскликнула Флоренс. — Какая напыщенность! Ради всего святого, Эдвин, почему бы тебе не называть Кэрол по имени, как все мы?

— Ведь мы же одна семья, не так ли, Эдвин? — с невинным видом заметила Кэрол.

Он готов был свернуть ее хорошенькую шейку. Мы не семья, и я не собираюсь плясать под твою дудку, подумал он, а вслух произнес:

— Что у тебя в бокале, Джеффри? Как обычно, херес?

— Нет, сегодня в честь нашего торжества я присоединился к Амелии и Флоренс и пью шампанское. — Он обернулся к Кэрол. — А ты, моя дорогая?

— Я никогда не отказываюсь от шампанского. Скрипнув зубами, Эдвин достал бутылку из ведерка со льдом, откупорил ее и налил два бокала. Прежде чем отдать ей бокал, он взял ее под локоть и сказал тихо, чтобы никто не мог услышать:

— О чем вы говорили с Джеффри в библиотеке?

— Не ваше дело, мистер Трейси.

— Пока ты находишься под крышей этого дома, все, что ты делаешь, и мое дело тоже. Я не потерплю, чтобы ты хоть в чем-то ущемила права моей матери или сестры.

— Если бы и твоя мать была настроена так же враждебно, как и ты, я предпочла бы остановиться в гостинице. Но она такая замечательная женщина и гостеприимная хозяйка, что мне бы и в голову не пришло хоть как-то оскорбить ее. Или задеть ее материнские чувства, сообщив ей, что я думаю о ее сыне!

Он окончательно вывел Кэрол из равновесия. Щеки ее загорелись, а губы цветом стали напоминать ярко-красные бегонии, цветущие на газоне. Внезапно он поймал себя на мысли о том, каковы эти губы на вкус? Такие же они нежные и шелковистые, какими кажутся? И что она сделает, если он сейчас наклонится и поцелует их?

В этот безумный для него момент к ним подошла Амелия.

— О чем это вы тут секретничаете? — безмятежно спросила она.

— Я восхищаюсь вашим чудесным домом, — ответила Кэрол. — У вас изысканный вкус и чутье дизайнера. Вы всегда здесь жили?

— С тех пор, как мы с Джеффри поженились. До этого мы с Эдвином жили в Гамильтоне в обычной квартире. Там тоже было по-своему хорошо. Но вряд ли можно сравнивать.

— Да, немного мест может сравниться с этим поместьем, — улыбнулась Кэрол, и Эдвин готов был поклясться, что услышал, как щелкает калькулятор, спрятанный за этими огромными простодушными карими глазами.

— После обеда я устрою тебе экскурсию по дому, если хочешь, — предложила Амелия, покоренная ее комплиментами. — Джеффри здесь вырос, но после нашей свадьбы он дал мне карт-бланш в отношении переустройства дома. И я действительно горжусь тем, что у меня получилось.

— Значит, семья Вудстоунов живет здесь многие годы?

— Да, — ответила Амелия, не замечая предупреждающих взглядов Эдвина. — Еще прапрадед Джеффри купил этот дом в середине прошлого века. С тех пор все поколения Вудстоунов рождались в его стенах.

Кэрол отпила глоток шампанского и сказала:

— Получается, что они все были и моими предками, а я до недавних пор даже не догадывалась об их существовании.

— Не сомневаюсь, твой отец с удовольствием тебе о них расскажет. Но, конечно, не сейчас. Эдвин, проводи Кэрол к столу. Мы, кажется, достаточно проголодались, чтобы начать ужин.

Так как Эдвину ничего не оставалось делать, он взял Кэрол под локоть и повел в дом. Легкий запах ее духов, напоминающий аромат экзотических тропических цветов, подействовал на него одурманивающе. Несмотря на то, что на ней были туфли на высоком каблуке, благодаря своему росту он мог украдкой видеть бороздку между ее упругих грудей в вырезе платья.

Теплая волна пробежала по его телу, но тут же в мозгу включился сигнал, предупреждающий об опасности. Он с трудом отвел взгляд в сторону. Проблема заключалась в том, что он не доверял ей и не доверял самому себе. Чем больше он видел Кэрол, тем больше ее хотел.

Решено. Завтра же он займется выяснением ее подноготной. Надо положить конец этим метаниям. Вряд ли Джеффри это понравится. Но уж лучше мелкие неприятности, могущие возникнуть из-за его щепетильности, чем тот возможный вред, о котором он не подозревает.

— Посади Кэрол рядом с отцом по его правую руку, а слева от него сядет Флоренс, — сказала мать Эдвину, заняв место хозяйки за столом.

По крайней мере, я избавлен от необходимости сидеть с ней рядом, с облегчением подумал он, занимая место на противоположной стороне длинного стола. Но сидеть напротив нее оказалось не менее тяжелым испытанием. Ему стоило огромных усилий не смотреть на нее.

Он отметил, что Кэрол поджимает губы после каждого глотка вина. Какая манерность! — подумал он. И все-таки не мог не признать, что никогда раньше не видел таких обольстительных губ, способных вскружить голову любому мужчине.

— Ты согласен, Эдвин?

— Что? — Он вскинул голову и понял, что не слышал, о чем только что говорили за столом, и не понимает, о чем его спрашивает мать.

— Братец, алло! — засмеялась Флоренс. — Мы обсуждали день рождения папы. Тебе достался решающий голос. Как его провести?

— Я согласен со всем, что захочет устроить сам Джеффри.

— Тогда решено. — Амелия выглядела победоносно. — В субботу устроим большой праздник в честь семидесятилетия отца и приезда Кэрол. А потом можно будет съездить в загородный дом. Завтра же с утра закажу у поставщика провизию.

— Мне нравится ухаживать за цветами, — сказала Кэрол. — Я была бы рада, если бы вы позволили мне поработать в саду.

— И не только в саду, — заверил ее Джеффри. — Можешь бывать где угодно, моя дорогая.

— Надо подумать о провожатом для Кэрол, — сказала Амелия. — Эдвин, я бы попросила тебя сопровождать ее, но не уверена, что Рейчел это понравится.

Проигнорировав смешок Флоренс, он ответил:

— Вероятно, я не смогу.

— Ничего страшного. Уверена, в округе найдется немало подходящих холостяков, которым эта роль очень понравится.

Он в этом не сомневался, и эта мысль полностью отбила у него аппетит, несмотря на дымящихся лобстеров и любимый клубничный торт.

Кэрол также не понравилась идея о компаньоне для прогулок.

— Я могу сама позаботиться о себе. Зачем утруждать кого-то? — Она вытерла салфеткой свой очаровательный рот и сменила тему разговора: — Амелия, вы упомянули загородный дом.

— Да, у нас есть домик на озере в часе езды отсюда. К сожалению, сейчас мы бываем там гораздо реже по сравнению с тем временем, когда дети были маленькими. Это удивительное место. Я уверена, тебе там очень понравится.

— Не понимаю, почему мы до сих пор не продали этот дом, — сказал Эдвин. — Расходы на его содержание гораздо больше, чем его стоимость.

— Наверное, по той же причине, по которой ты не расстаешься со своим городским домом, — ответила ему мать. — Когда ты был там в последний раз?

— Представь себе, вчера.

Ему надо было бы подумать, прежде чем говорить. Кэрол немедленно подхватила эту тему.

— Я не думала, что это был твой дом.

— Ты хочешь сказать, что была там? — воскликнула Флоренс. — Тебе сказочно повезло! Он нас на порог не пускает.

— Кэрол тоже не была внутри, — торопливо пояснил он. — Я только зашел и быстро вышел. В мои намерения не входило устраивать для нее экскурсию по дому. Как бы там ни было, вернемся к делу. Чем я могу быть полезен в приготовлениях ко дню рождения Джеффри?

— Для начала избавь нас от общества Рейчел Пирс, — хихикнула Флоренс.

Мать шутливо хлопнула ее по руке салфеткой.

— Веди себя прилично, детка. Как лобстеры, Кэрол?

Она округлила свои и без того огромные глаза.

— О, я таких никогда не ела. Чудесно приготовлены.

Эдвин исподлобья наблюдал за нею. В какой-то момент капелька соуса приклеилась к ее подбородку. Ему захотелось перегнуться через стол и стереть ее пальцем.

Она поймала его взгляд и улыбнулась.

— Что случилось, Эдвин? У меня что-то не в порядке с лицом?

— Да, — ответил он, злясь на нее, себя, а заодно и на весь мир. Он всегда гордился своей выдержкой, а тут так легко теряет равновесие. — У тебя капля соуса на подбородке.

— Эдвин! — Амелия выглядела шокированной.

— Ведь лучше предупредить, чтобы она не испачкала свое платье.

— Да, есть лобстера дело опасное, — примирительно заметил Джеффри. — Я всегда предпочитаю есть его где-нибудь на пикнике в плавках. Дорогая, позволь мне. — Он вытер своей салфеткой ее подбородок. — Теперь ты как новенькая.

Остаток ужина прошел без происшествий. Эдвин смотрел только в свою тарелку, предоставляя остальным поддерживать беседу. А когда требовался его ответ, ограничивался нейтральными репликами.

Как только позволили приличия, он тут же удалился вслед за Джеффри, направившимся к бару что-нибудь выпить.

Расположившись в любимом кресле, Джеффри закурил свою ежедневную сигару, разрешенную доктором, и с любопытством спросил:

— Ну, что ты о ней думаешь?

Взвешивая на ладони крышку хрустального графина из-под вина, он ответил вопросом на вопрос:

— Более важно, что ты думаешь о ней.

— Я нахожу ее искренней, доброжелательной и готовой прощать.

— Ей нечего прощать тебе, Джеффри. Это тебя предали.

— Но она об этом не знает. Она думает, что я оставил ее и передал другому мужчине ответственность за ее воспитание. По-моему, Уильям Стэнли прекрасно справился со своей работой.

— Как ты объяснил ей то, что оставил ее?

— Никак. — Джеффри взял стакан, протянутый ему Эдвином. — Я изложил ей сокращенную версию правды и выразил сожаление, что не мог выполнять свои родительские обязанности.

— Тебе не из-за чего испытывать угрызения совести, Джеффри, и она должна знать об этом.

— Тем не менее я носил в себе чувство вины все двадцать шесть лет. — Он сделал легкий жест рукой. — Что, если бы Уильям стал плохо обращаться с чужим ребенком? Или оставил бы их в лишениях? Ребенка могли бы удочерить незнакомые люди, и тогда я мог бы вообще потерять Кэрол навсегда.

— Зачем тиранить себя этими «что, если»?.. Ничего этого не случилось.

— Но я не знал об этом вплоть до прошлого месяца. Я даже не знал, кого родила Стефания, сына или дочь. Все это меня очень угнетало. Неважно, что в моей жизни было много хорошего. В ней всегда оставалась пустота, где должен был быть еще один ребенок.

— Твое местонахождение никогда не было секретом. Если бы Стефания нуждалась в помощи, она всегда могла бы к тебе обратиться. — Он отпил портвейн и продолжил: — Кроме того, ты сам мне рассказывал, что она была неплохо приспособлена к жизни.

— До тех пор пока удача не изменила ей. — Джеффри критически осмотрел горящий кончик сигары. — Я всегда ценил твою верность, Эдвин. Ты, и никто другой, поддержал меня, когда прошлое вновь болезненно напомнило о себе. С тобой я мог обсуждать вещи, о которых не мог говорить с твоей матерью. Но ты должен обещать, что не позволишь тому, что знаешь о Стефании, испортить свои отношения с Кэрол.

— Это слишком тяжелый приказ. Все будет зависеть от обстоятельств. Нельзя же сказать, что ты не делал попыток связаться с ней. Сколько ей тогда было, пятнадцать, шестнадцать?

— Едва исполнилось четырнадцать. Не забывай, я всегда адресовал свои запросы ее матери и никогда напрямую — самой Кэрол.

Эдвин пожал плечами.

— Она была уже достаточно взрослой, чтобы иметь собственное мнение, даже если ей приходилось сталкиваться с давлением матери. Она предпочла не заметить твоих попыток.

— Совершенно верно, но только в том случае, если она знала о них. Как я понял из нашей утренней беседы, это не так. Если ты собираешься кого-нибудь винить, пусть это буду я, Эдвин. Я мог изменить ситуацию, но пустил все на самотек. Очень печально, что страшная трагедия помогла мне исправить мою ошибку. Я получил еще один шанс.

— Я не собираюсь испортить ваше воссоединение, Джеффри. Но меня не оставляет чувство, что Кэрол вспомнила о тебе неспроста. От этой мысли мне становится не по себе. Я не хочу, чтобы тебе снова нанесли удар.

— Пожалуйста, не будь излишне подозрительным.

— Конечно, если мне не дают поводов, я готов воспринимать человека лучшим образом.

Это было все, что он мог открыто сообщить Джеффри, не опускаясь до лжи. Но при этом он еще сильнее укрепился в решении узнать как можно больше о прошлом Кэрол Стэнли.

 

9

Когда примерно через час они вернулись, то нашли одну Флоренс, сидящую за столом в комнате для завтраков. Перед ней лежала стопка книг, ручка и раскрытый блокнот.

— Мама принимает ванну.

— А Кэрол? — спросил Джеффри.

— Она гуляет с Бони. Ей захотелось немного пройтись перед сном.

— В таком случае и я пойду готовиться ко сну. Эдвин, мы увидим тебя теперь только в следующую субботу, не раньше?

— Посмотрим, — сказал он. — Но уж твой день рождения я ни за что не пропущу.

Он внимательно смотрел вслед своему приемному отцу, отметив, что тот ступает слишком тщательно и осторожно.

— Наверное, у него разболелась спина.

— Да, я знаю. Иначе он обязательно поехал бы встречать Кэрол сам, — лукаво ответила Флоренс. — Ему не повезло, зато повезло тебе, да?

— Что ты имеешь в виду?

— Сам знаешь… ты и Кэрол. Одни!

— Что, черт возьми, это значит? Неужели эта женщина разболтала, что они провели ночь вдвоем в одной постели? Если так, не сносить ей головы!

— Да ладно, Эдвин! Ты можешь сколько угодно делать безразличный вид и стараться не смотреть на нее. Ты что, думаешь, я ничего не заметила? Дорогой братец, я знаю тебя всю свою жизнь. Несомненно, все признаки того, что ты попался, налицо.

— Что?! Да ты просто перегрелась на солнце, — раздраженно закричал он. — Я всего лишь стараюсь быть вежливым с ней, как с любой другой женщиной.

— Как же, как же! Так я тебе и поверила!

— Я понимаю, если мальчишка твоего возраста может влюбиться за двадцать четыре часа. Но такой зрелый мужчина, как я!.. — Он замолчал и потер лоб рукой. — И зачем только я оправдываюсь перед тобой?

— Вот и я о том же, — ухмыльнулась она.

Он мягко потрепал ее по голове.

— Читай свои книги, детка, и оставь физиогномику специалистам. Тебе пока эти проблемы не по плечу.

— Ты уедешь до того, как Кэрол вернется с прогулки?

— Да, ты права, — сказал он. — Я достаточно насмотрелся на нее за этот день.

— Сделай одолжение, — она подала ему лист бумаги, — пока ты здесь, посмотри, есть ли эта книга в библиотеке. Папа говорит, что должна быть.

— Хорошо, я посмотрю.

Он вернулся и пересек холл. Дверь в библиотеку оказалась полуоткрытой и легко распахнулась от его прикосновения. Вечерние сумерки проникали в комнату через огромное окно от пола до потолка. Кэрол Стэнли стояла на коленях перед стеклянной дверцей одного из многочисленных шкафов, а перед ней на полу лежали несколько старых альбомов в кожаных переплетах с семейными фотографиями.

Какое-то время он молча наблюдал за нею, а потом громко произнес:

— Я и не знал, что даже такая смышленая собака, как Бони, способна интересоваться семейными фотографиями.

Она вздрогнула, и альбом, который она только что перелистывала, выпал из ее рук.

— Господи, как ты меня напугал!

— Это заметно. А что, позволь узнать, ты здесь делаешь?

— Рассматриваю старинные семейные фотографии. Оказывается, у Джеффри хранятся фото, сделанные больше ста лет назад. Здесь, есть снимок моего прапрадеда, когда он был мальчишкой. И посмотри, — она протянула ему один из открытых альбомов, — это моя прапрабабушка примерно в том же возрасте, как я сейчас. Видишь, как мы похожи. У нас один тип лица.

Он не шелохнулся.

— Ты собиралась идти гулять с собакой. По крайней мере, ты так сказала Флоренс.

— Да, мы прогулялись. Но Бони больше интересовалась рекой, и я во избежание неприятностей сократила прогулку.

— И вместо этого решила порыться здесь, чтобы дать пищу своему воображению. Ты, я вижу, готова превратить в новый вид спорта такое занятие, как совать нос в чужие дела.

— Джеффри разрешил мне посмотреть семейные альбомы. Иначе как, по-твоему, я могла бы найти их? А у тебя, однако, замечательная способность подкрадываться незаметно и шпионить. Наверное, потому, что ты сам ведешь двойную жизнь. Понятно, почему ты не приглашаешь никого в свой городской дом, ведь там живет твоя беременная любовница.

Нельзя сказать, чтобы он часто терял дар речи. Будучи адвокатом, он умел хорошо говорить во всех ситуациях. Но этот ее выпад лишил его способности произнести хоть слово на какое-то время.

— Беременная любовница… Не стоит делать преждевременных выводов из того немногого, что тебе известно, — наконец с усилием произнес он.

— Можешь говорить что угодно. Я знаю то, что видела. А все эти объятия и поцелуи, уже не говоря о том, как долго ты заставил меня просидеть в машине, пока вы там вдвоем…

Она замолчала и прикусила нижнюю губу.

— Черт, не останавливайся, Кэрол, давай, продолжай, — подзадорил он ее. — Не могу дождаться окончания истории.

— Вы поднялись на верхний этаж. — Она нахмурилась и отвела взгляд в сторону. — Я видела, как в ванной зажегся свет.

— Какая жалость, что я не приделал лесенку к крыше машины. Тогда ты могла бы лучше рассмотреть, чем мы там занимались. А потом получила бы замечательную возможность меня шантажировать.

Она бросила на него ядовитый взгляд.

— Оставь сарказм при себе, Эдвин. Полагаю, что она замужем, и поэтому ты не можешь рассказать о ней своей семье. Но не беспокойся. Твой секрет останется со мной.

— Это было бы хорошо, — он решил, что их игра чересчур затянулась, — потому что женщина, которую ты видела, на самом деле замужем. Но она не моя любовница и носит не моего ребенка. Она мой старый друг по университету и коллега. Ей пришлось нелегко, потому что она вышла замуж за человека с нездоровой психикой. Он всячески третировал ее, и она временно попросила у меня убежища. Ее трехлетний сынишка проснулся, когда я приехал, вот почему ты видела, как зажегся свет наверху. Прости, если эта грустная история не совпала с твоей, несомненно, более пикантной версией.

— О! — с сожалением воскликнула она.

— Надеюсь, что ни при каких обстоятельствах то, что я рассказал тебе, не покинет этой комнаты.

— Конечно нет. — Она снова прикусила губу. — Я должна извиниться перед тобой за необоснованные обвинения.

— Считай, что ты это сделала. — Он отвернулся к полкам в поиске книги для Флоренс. — И вообще полдень, когда полно других дел, не мое время для соблазнения женщин. Предпочитаю для своих удовольствий вечернее время.

Глаза Кэрол стали огромными как блюдца, и она пунцово покраснела. Наслаждаясь ее смущением, он взял книгу и пошел к двери.

— Да, еще одна вещь, — обернулся Эдвин. — Далеко не каждая женщина, как ты, по-видимому, думаешь, способна забраться в постель к мужчине, словно уличная кошка, если ей это взбредет на ум.

Когда Эдвин возвращался домой, небо уже поблекло и приобрело багряный оттенок, но жара еще не спала, пронизывая все вокруг густым маревом. Замечательный конец не очень удачного дня, подумал он, открывая все окна, чтобы вдохнуть цветочный аромат из сада.

Ему еще предстояло просмотреть множество бумаг и сделать несколько телефонных звонков, но очень не хотелось этим заниматься. Слишком много вкусной еды, хорошего вина и избыток раздражающих впечатлений. Это чересчур для одного человека в течение одного дня. Мне сейчас необходима хорошая пробежка, решил он.

Он переоделся в шорты, майку, схватил полотенце и побежал по узкой дорожке, миновал ворота, повернул направо и приступил к своему любимому пятимильному маршруту по близлежащим холмам.

Такая нагрузка должна помочь выбросить Кэрол Стэнли из головы. Со всеми другими женщинами это получалось. Но память о ее голосе, непередаваемо притягательных губах, длинных шелковистых, пахнущих особым запахом волосах оставалась с ним, жаля его воображение и не давая покоя.

Из-за нее он обманул Джеффри, пусть не прямо, но разве это важно? Одной этой причины достаточно, чтобы негодовать на Кэрол. То, что он чувствовал себя очарованным ею, только прибавляло раздражения. Она была ухоженной, стильной и непредсказуемой, то есть обладала теми качествами, которые он не любил в женщинах. Она пустила под откос его упорядоченную жизнь и жизнь тех, о ком он заботился.

Эдвин не относился к числу мужчин, дающих волю своим фантазиям. Логика, причины и следствия — вот краеугольные камни его профессии. Он не мог избавиться от ощущения, что Кэрол принесла в их жизнь какие-то проблемы. Уж лучше бы она не появлялась в нашей жизни! — подумал он в сотый раз.

Джеффри и Амелия рано отправились спать. Флоренс что-то учила в своей комнате. После того как старинные, еще прадедовские часы в гостиной пробили одиннадцать, дом погрузился в сон.

Два прошедших дня были эмоционально насыщенными, и Кэрол очень устала. Но, поворочавшись с боку на бок в постели, Кэрол поняла, что не сможет заснуть. Слишком много вопросов о прошлом кружилось в голове.

Почему ее мать никогда не говорила ей о Джеффри? Он такой порядочный, добрый человек, так радушно принял ее в свою семью. Она никак не могла понять, почему же он ни разу не попытался связаться с ней, до тех пор пока она сама не отыскала его.

Когда она спросила его, почему он допустил, чтобы другой человек сделал себя ее отцом, он ответил уклончиво и ушел от разговора. Есть что-то, о чем он не хочет говорить, что крайне болезненно для него. Она чувствовала это кожей.

Кэрол встала с постели и подошла к окну.

Звездное небо отражалось в тихом течении речки, чернеющей в ночной темноте. Высунувшись из окна, она посмотрела в сторону дома, скрытого за высокими деревьями, где, как говорила Флоренс, живет Эдвин. Сквозь ветви она различила отсвет огней из окон. Значит, он еще не спит, подумала она.

Все вокруг имеют семью, заботятся друг о друге. Они знают, кто, когда и как появился на свет, откуда они родом. Лишь она дрейфует в океане неопределенности. Несмотря на гостеприимный прием, она чувствовала себя одиноко. К ней еще не пришло ощущение принадлежности к этой семье, потому что она многого не знала. А может быть, и никогда не узнает.

И все-таки то, что она здесь, большое счастье. Если бы она не отыскала среди вещей покойной матери конверт со старыми фотографиями, свидетельством о браке и ее собственным свидетельством о рождении, она бы никогда не узнала, что Стефания до брака с Уильямом Стэнли была замужем и что Уильям ей не родной отец. Он дал ей счастливое детство, но при этом, оказывается, самые дорогие люди обманули ее.

Внезапно элегантно обставленная, уютная комната показалась ей душной и тесной. Ночная рубашка прилипла к телу. Ей остро захотелось очутиться в родном доме в Сиэтле, ощутить его атмосферу, почувствовать дуновение морского бриза, колышущего ветви деревьев под окном ее квартиры.

Кэрол вспомнила, что здесь есть бассейн. Она с воодушевлением скинула ночную рубашку, надела купальник, взяла полотенце из ванной и тихо спустилась к двери, ведущей на внутреннюю террасу.

Сад лежал в полной темноте, лишь только лампочки в форме небольших грибов освещали дорожки бассейна. Внезапно она поняла, что не одной ей нравится плавать в ночной тишине. Мощными движениями рассекая поверхность темной воды, к ней приближался не кто иной, как Эдвин.

 

10

— Что за черт! Кто еще здесь?

— Это я. — Она выступила вперед. — Мне захотелось поплавать.

— Забудь об этом, — выпалил он. — Я пришел сюда первым.

Как это похоже на него! Воспринимает меня как какую-то досадную помеху.

— Позволь заметить, что бассейн достаточно большой, чтобы вместить двоих.

— Держу пари, что я могу изменить твое мнение на этот счет.

Она откинула полотенце, сняла сандалии и осторожно ступила на лесенку.

— Сомневаюсь. Я не имею обыкновения уступать задирам.

— Стой там, где стоишь, Кэрол!

— Это почему же?

Ровными мощными движениями он подплыл к ее стороне бассейна. Брызги воды бриллиантовыми каплями рассыпались вокруг.

— Потому, что ты сама этого вряд ли захочешь, так как тебе придется снять купальник.

— Это что, семейное правило? — с сарказмом спросила она.

— Сегодня ночью — да.

— Интересно, почему же, Эдвин?

— Это старая традиция, уходящая корнями к древнему Риму.

— Ах даже так! Как ни странно, я знакома с историей.

— Тогда ты легко поймешь, почему должна снять купальник, прежде чем войдешь в воду. Прошлой ночью ты видела, как мне нравится избавляться от одежды, как только представляется возможность, Кэрол. Вот и сейчас я голый.

Мама всегда учила ее правилам хорошего тона. «Невежливо пялиться на человека», — наставляла она дочь. Но в данную минуту глаза Кэрол не могли оторваться от его лица.

— Что?!

— То, что слышала.

— Всемогущий Эдвин Трейси нудист?

— Совершенно верно, а если ты присоединишься ко мне, то тоже станешь нудисткой.

— Ни за что! Я не собираюсь устраивать для тебя развлечение. — Она вернулась на бортик бассейна и пошла туда, где оставила свои сандалии и полотенце.

Она двигалась быстро, но Эдвин оказался еще быстрее. Он подплыл к бортику и схватил ее за щиколотку.

— Ах ты, цыпленочек, — насмешливо протянул он.

Кэрол наклонилась и посмотрела ему прямо в глаза. Его влажные ресницы склеились, волосы облепили лоб и щеки, а загорелая кожа отливала бронзой, отражаясь от зеленоватой воды в бассейне.

— Если ты такая храбрая, полезай сюда, чтобы я мог тебя получше рассмотреть. — Он рассмеялся и без всякого предупреждения схватил ее за руку и потянул к себе. Моментально ее тело оказалось в воде, и на мгновение плотно прижалось к нему.

Она яростно и быстро заговорила:

— Ах ты, лжец! Ты меня обманул. Твои плавки на месте!

— А ты уже мечтала убедиться в обратном, — рассмеялся он.

— Какой же ты болван!

— От кого слышу…

То, как он смотрел на ее рот, внезапно обеспокоило ее. По ее телу прошла теплая волна, хотя вокруг ничего не изменилось.

— Что? — спросила она его, когда ей стало больше невмоготу терпеть его изучающий взгляд.

— Всего лишь пытаюсь понять, что таится за этим невинным личиком. — Он придвинулся к ней так близко, что теперь всего лишь какой-то дюйм разделял их тела.

— Ну давай, Кэрол, — сказал он голосом настойчивого соблазнителя. — Здесь никого нет. Только ты и я. Нас никто не услышит. Расскажи мне, кто ты на самом деле.

— Я уже все рассказала.

Внезапно ее дыхание стало прерывистым. Эдвин был стройным, мускулистым и загорелым — тогда как ему полагалось по роду его профессии быть бледным обитателем библиотек; почти раздетый — тогда как ему более приличествовал глухой костюм, застегнутый на все пуговицы, и галстук; живой и порывистый, а не ученый сухарь.

Все хорошо, говорило ее сердце, тогда как голова настаивала на том, что нельзя ему доверять.

Кэрол попыталась увернуться, но он заключил ее в ловушку, уперев обе руки о бортик вокруг ее плеч. Она хотела было отвернуться, но его глаза не позволили ей увильнуть, синим пламенем опаляя душу.

— Почему ты не хочешь поверить мне?

— Потому, что я доверяю своей интуиции. — Он наклонился еще ближе к ее лицу. Теперь она могла даже различить терпкий запах какого-то вина и увидела легкую щетину, пробивающуюся на его подбородке. — А она мне подсказывает, что с тобой надо держать ухо востро.

Непонятно почему она вдруг окончательно смешалась. Ее сердце затрепетало как бабочка. Она не знала, куда деть руки. Если она сделает ими движение, то обязательно коснется какой-то части этого сильного, мускулистого тела. А это моет привести к далеко идущим нежелательным последствиям.

Поэтому она замерла неподвижно, едва дыша. Их взгляды встретились, воцарилась напряженная тишина. И в следующее мгновение произошло то, чего она никак не ожидала. Какая-то неведомая магнетическая сила соединила их тела и губы.

Ее ошеломила сила собственных чувств. Он был таким жестоким по отношению к ней, таким бесчувственным, что она ожидала, что его губы окажутся жесткими и грубыми. Но они с такой мягкостью и нежностью завладели ее губами, что она бессознательно отдалась на их волю.

Его руки скользнули вниз и обвили ее талию, и по коже, где его пальцы коснулись ее, словно пробежал электрический ток. Его бедра прижались к ее телу, и она явственно ощутила силу его желания.

Все произошло так неожиданно и так глупо. Они не нравились друг другу. Их знакомство с первой минуты встречи было омрачено недоверием и подозрительностью. Хотя их тела сразу потянулись друг к другу, разум каждого отказывался сознаться в этом тяготении. В этот момент ей так захотелось полностью довериться ему, что она даже начала бояться потерять объективную оценку происходящего.

Нет, это был не необузданный дикий взрыв чувств и взаимного притяжения и даже не неистовая страсть, а расчетливое соблазнение.

Кэрол оттолкнула Эдвина и встретила его немигающий взгляд. Трудно было понять, что таится в синей глубине этих глаз. То ли огонь, то ли стальной отсвет холодной расчетливой враждебности?

— Возможно, — сказал он хрипло, — на этот раз достаточно.

— Я так не думаю, — ответила она. — Я хочу, чтобы ты объяснил, что значит твое замечание, которое ты бросил, уходя из библиотеки, — о том, что не всякая женщина имеет мораль дикой кошки. Ты решил прямо сейчас проверить твою теорию на практике?

К его чести, Эдвин не проигнорировал ее вопрос, но и не ответил прямо.

— Не бери в голову. Я это сказал просто так. — Он развернулся и поплыл к противоположной стороне бассейна.

Пока она приходила в себя, он уже вылез из воды и, двигаясь мягко и бесшумно, ушел по направлению к своему дому. Ей на мгновение показалось, что вся сцена с поцелуем ей просто привиделась.

В последующие дни Эдвин избегал напрямую общаться с ней. Это было не трудно, потому что его офис находился в городе. Тем не менее, несмотря на свою занятость делами клиентов, он, как выяснилось, находил время, чтобы следить за ней.

Однажды утром Кэрол подстригала розовые кусты, и ей показалось, что за ней кто-то наблюдает. Она обернулась, но никого не заметила. Подняв голову, Кэрол успела заметить, как Эдвин быстро отошел от своего окна. Что он о ней думает?! Что она намеревается украсть лучшие цветы и продать их где-нибудь за углом? — раздраженно подумала Кэрол.

На другой день стояла такая нестерпимая жара, что по солнцу невозможно было пройти и несколько шагов, чтобы не расплавиться. Кэрол вместе с Флоренс спасались в прохладной воде бассейна. Вдоволь наплававшись, Кэрол взобралась на бортик и пошла к тенту, чтобы спрятаться в его тени, и чуть было не споткнулась о вытянутые ноги Эдвина, который развалился рядом в шезлонге.

— Развлекаетесь? — спросил он с непроницаемым выражением лица, прикрытого большими темными очками, но таким ледяным тоном, что она невольно поежилась.

Его близость живо напомнила ей их интимную встречу на этом же месте, и ее кожа от волнения покрылась мурашками.

— Да, — ответила она, невольно становясь в агрессивную позицию, которая стала уже привычной при общении с ним. — Это тебя задевает?

— В том случае, когда это мешает занятиям моей сестры. Ты можешь валяться на солнце сколько угодно, а Флоренс надо готовиться к выпускным экзаменам в следующем месяце. Если тебе до сих пор неизвестно, сообщаю, что ее интеллектуальные амбиции гораздо выше, чем изучение аранжировки цветов.

Диплом Кэрол по садовым культурам был получен в очень престижном учебном заведении и имел высокий рейтинг в этой области. Но она сдержалась и не стала вдаваться в подробности, хотя в другой ситуации ни за что бы не оставила без внимания такой выпад в сторону ее умственного развития.

— Эдвин, Флоренс уже взрослый человек. Сомневаюсь, что она нуждается в твоей опеке или в том, чтобы ты расставлял ее приоритеты. А так как она такая же моя сестра, как и твоя, я забочусь о ее интересах не меньше твоего, можешь мне поверить.

Он снял очки и уставился на нее высокомерным взглядом. Ну разве прилично обычному мужчине иметь такие красивые глаза, подумала она. Они заставляли ее забыть, что перед нею враг, и делали совершенно безоружной.

— Такие сантименты могут обмануть здесь кого угодно, но только не меня. Побереги свой пыл, — презрительно произнес он.

Кэрол как будто ударили по щеке, такой болью в душе отозвались его слова.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — парировала она, сдерживая желание облить водой его безукоризненно разглаженные белоснежные шорты. — В том, что ты забыл, что такое непосредственность и радость. И вообще, знал ли ты их когда-нибудь? А еще ты говоришь как заурядный собственник. Ты думаешь, что Флоренс принадлежит тебе, и для тебя непереносима сама мысль, что кто-то другой может влиять на нее, кроме тебя.

— Не обольщайся, Кэрол, — фыркнул он. — Ты вызываешь всеобщий интерес и любопытство, как любое новое приобретение. Только и всего.

— Новое приобретение? — Она пришла в такую ярость от его наглости, что потеряла контроль над собой и выпалила: — Так вот, оказывается, почему ты в прошлый не смог устоять и поцеловал меня! Чтобы получше познакомиться!

Он встал и огромной глыбой навис над нею.

— Я поцеловал тебя, чтобы остановить поток твоей бессмысленной болтовни. И я могу повторить свой опыт. Продолжай резвиться с Флоренс. Ты меня все равно не переубедишь.

— А чем ты намереваешься заняться, Эдвин? Будешь продолжать шпионить за мной?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Прекрасно понимаешь. Или ты думаешь, я не заметила, как ты подглядываешь за мной из-за кустов. Что, хочешь поймать меня за каким-нибудь шпионским занятием?

— Боже правый! — он улыбнулся, скривив рот, — я и не знал, что ты страдаешь еще и манией преследования. — Спасибо, что предупредила. — Резко повернувшись, он двинулся прочь, оставив последнее слово за собой.

 

11

С этого момента и на протяжении двух недель, где бы их пути ни пересекались, они продолжали пикироваться друг с другом. Вот и утром в день рождения Джеффри Кэрол заранее приготовилась достойно выдержать нападки Эдвина.

Больше всего она боялась того, что он может унизить ее перед гостями. Единственной ее надеждой в этой ситуации осталась Рейчел Пирс. Наверняка он будет поглощен только ею.

Когда Кэрол и Флоренс занимались украшением комнат цветами к торжеству, сестра сказала:

— Эдвин скрывает, но, держу пари, он кое на кого положил глаз.

Внутри у Кэрол все перевернулось от тревоги, но она не подала виду, поправила цветы в вазе и спросила деланно равнодушно:

— В самом деле? И я ее знаю?

Флоренс подавила смешок.

— О да! Даже слишком хорошо. Но я и так слишком много сказала. Если Эдвин узнает, мне несдобровать. Ты же знаешь, какой он индивидуалист.

— Да, он очень скрытный человек.

Флоренс с любопытством посмотрела на нее.

— Разве он тебе не нравится, Кэрол?

Вопрос был простым, а вот ответить на него оказалось крайне сложно.

Даже слишком нравится, несмотря на их постоянные стычки. Но взаимно ли ее чувство? Что, если за их перепалками и желанием побольнее уязвить друг друга скрывается что-то другое, в чем они оба боятся признаться? Если так, то как это по-детски!

— Я не уверена, — наконец сказала она. — Он такой сложный человек. Кроме того, с самого начала он меня невзлюбил…

— Это из-за того, как твоя мать обошлась с моим… — начала Флоренс, но не закончила фразы и покраснела, зажав рот рукой. — О, Кэрол, прости. Я не должна была говорить этого.

Сердце Кэрол сжалось. И Джеффри, и Эдвин ушли от разговора о ее матери. А теперь и Флоренс при упоминании о ней выглядит так, будто из шкафа сейчас выйдет скелет.

— Может быть, ты и жалеешь, что начала этот разговор, но теперь уж лучше его закончить.

— Но я не могу. Я обещала папе. — Флоренс торопливо посмотрела на часы: — Господи, ты только посмотри на время! Уже одиннадцать. Мама с папой сейчас вернутся из гольф-клуба, а мы еще не приступили к украшению стола! Ты начинай, а я пойду принесу свежих цветов из сада.

Кэрол озадаченно смотрела ей вслед. Что они так тщательно скрывают от нее?

— Иногда браки оказываются неудачными, особенно если они сочетают людей, родившихся в июне и декабре, как мы со Стефанией, — признался однажды Джеффри. Но это было все, чего ей удалось добиться. — Конечно, мне было горько — мы разошлись, и я лишился права участвовать в жизни моего ребенка. Это было не самое мудрое решение, но в тот момент казалось, что другого придумать нельзя. Дорогая моя Кэрол, я всю жизнь прожил с чувством вины и стыда за то решение и всегда мечтал о возможности все изменить. Поэтому давай забудем о прошлом. И начнем заново с сегодняшнего дня.

Легко ему говорить, когда он знает о прошлом все. А каково ей? Иногда ей казалось, что для нее лучше было бы никогда не знать, что Уильям ей не родной отец. После смерти родителей ее жизнь завертелась в каком-то странном водовороте, и с тех пор она потеряла покой.

Ну ладно. Хватит об этом. Но сегодня она непременно должна узнать правду, чтобы вырваться из гнетущей неизвестности.

Вскоре вернулась Флоренс с великолепными розами.

— Я понимаю тебя, Флоренс, и не прошу сказать то, что ты знаешь о моей матери, но не должна говорить. Однако никто не запрещал мне говорить то, что я знаю о ней.

— Мне бы этого не хотелось. Давай вообще забудем, что я упомянула ее имя.

— Я не могу. Она не заслуживает такого отношения. — Кэрол просительно прикоснулась к руке сестры. — Она была прекрасной матерью и прекрасной женой. Я никогда не возвращалась из школы в пустой дом, как некоторые дети. Она всегда ждала меня, с интересом расспрашивала обо всех событиях, обожала принимать моих друзей. Она превратила наш дом в оазис любви, тепла и веселья. Мне больно, что никто здесь не думает о ней хорошо.

Флоренс оборвала нижние листья с ветвей роз.

— Люди не всегда таковы, какими кажутся, Кэрол.

— Я знаю. Почему, ты думаешь, я разыскала Джеффри в мае этого года? Потому что есть важная часть жизни моей матери, о которой я ничего не знаю. Я должна все выяснить до конца.

— Разве ты не видишь, что уже здесь есть проблема. Почему, если твои родители умерли в сентябре прошлого года, ты прождала восемь месяцев, прежде чем решила найти отца? Почему, если это так важно для тебя, ты не начала действовать раньше?

Кэрол даже затаила дыхание при воспоминании о том утре.

— Я не ожидала, что будет так трудно возвращаться к прошлому, когда решила заглянуть в мамину шкатулку, — начала Кэрол, и голос ее задрожал.

— Не продолжай, если тебе трудно, — сказала Флоренс.

— Нет-нет. Я должна объяснить тебе, почему все это так важно для меня.

Кэрол, с трудом сдерживая слезы, рассказала о том, что она нашла в шкатулке.

— Так я узнала, что Уильям мне не родной отец и что у мамы до него был муж. Я почувствовала себя преданной. Преданной самыми дорогими и родными людьми.

— Это было письмо тебе? — В сочувствующем голосе Флоренс звучала симпатия.

Кэрол попыталась улыбнуться.

— Если бы так, вряд ли я разговаривала бы с тобой сейчас на эту тему. Но нет. Я нашла фото, где мама была снята совсем молодой, но я сразу узнала ее. На ней был свадебный наряд — сатин, кружева, фата на голове. Ее нес на руках мужчина гораздо старше ее. Теперь я понимаю, что это был Джеффри. На обороте была надпись: «мистер и миссис Джеффри Вудстоун, Блэкфорд, Мичиган», и дата — за два года до моего рождения.

— И это все, что ты нашла?

— Нет. Там еще была копия свидетельства о моем рождении, в котором указывалось, что моим отцом является Джеффри Вудстоун. Там же было свидетельство о разводе моей матери с Уильямом Стэнли. Оно датировано днем, когда мне уже исполнилось одиннадцать месяцев. И свидетельство о моем удочерении Уильямом Стэнли.

Она снова посмотрела в лицо Флоренс.

— Теперь ты понимаешь, почему я приехала сюда за информацией о своем прошлом, вернее о прошлом моих родителей. Я знаю, что произошло, но не знаю почему…

— Не могу помочь тебе. Даже если бы и хотела, — сказала Флоренс. — Я не знаю полной картины, только обрывочные сведения, которые доходили до меня в разное время. Боюсь, если отец не желает рассказать тебе то, что ты хочешь знать, единственный человек, способный помочь тебе разобраться, это Эдвин. Он знает всю правду целиком.

— И, конечно, не захочет мне рассказать. — Она устало опустилась в кресло у стола. — Прямо не знаю, что и делать.

Флоренс села напротив нее.

— А что, если я уговорю Эдвина поговорить с тобой?

— Вряд ли он тебя послушает, — покачала головой Кэрол.

— Это трудно, но надо постараться. — Флоренс немного подумала, задумчиво покусывая губу, потом решительно хлопнула ладонью по столу.

— Я сделаю это сегодня же!

— Неужели ты надеешься, что у тебя получится?!

— Эдвин порядочный и справедливый человек. Мне кажется, я смогу объяснить ему, как важно для тебя узнать правду об этой истории. А ты будь готова. Как только я поговорю с ним, не давай ему времени передумать. И еще, — она низко наклонилась к Кэрол, — пожалуйста, постарайся не воевать с ним, как вы обычно делаете. Вряд ли это приведет нас к цели. Ты очень облегчишь мне задачу, если будешь миролюбиво настроена.

За окном террасы мелькнула чья-то тень, и в комнату вошел Эдвин.

— О чем это вы тут шепчетесь? — требовательно спросил он. — Вы что, собираетесь возиться с этими розами до ночи?

По лицу Флоренс скользнула тень смущения.

— Мы только немного… поболтали.

Он подозрительно оглядел сестру и перевел взгляд на Кэрол.

— Ты, я вижу, не даешь прохода моей сестре. То-то она стала вести себя как-то странно.

Флоренс стала на защиту Кэрол:

— Перестань дергать ее, Эдвин! Кэрол всего лишь рассказывала мне, как ты был внимателен к ней по пути сюда, когда дороги оказались размытыми и вы вынуждены были заночевать в том ужасном мотеле.

На мгновение он потерял дар речи. Редкий случай для мужчины, подумала крайне смущенная Кэрол. Ведь она ничего никому не рассказывала о том вечере.

Но в следующий момент она поймала умоляющий взгляд Флоренс, делающей отчаянные знаки из-за спины брата, и взяла себя в руки.

— Да, именно так, — с трудом выдавила она.

Сомнение отразилось на его красивом мужественном лице. Но, прежде чем он успел что-либо сказать, за окном раздался звук подъезжающей машины и они услышали голоса Джеффри и Амелии, вернувшихся из клуба.

— Выброси этот вздор из головы. Лучше давайте поскорее закончим с цветами. — Эдвин решительно подошел к охапке белых гладиолусов. — Кэрол, куда их лучше поставить?

Хоть бы ты куда-нибудь провалился, Эдвин Трейси! — подумала Кэрол. Ей захотелось стукнуть его побольнее и сказать, что никогда не встречала более нудного и вредного типа и что она ненавидит его всей душой. Да, ненавидит! Но разве это будет полной правдой?

Глубоко вздохнув, она постаралась настроиться как можно более миролюбиво.

— Давай не будем препираться, Эдвин, и сделаем вид, что ладим друг с другом.

— С какой стати?

— Хотя бы ради Джеффри и твоей матери. Мне кажется, они были бы рады видеть нас друзьями.

— Значит, ты предлагаешь это только ради их спокойствия, а самой тебе все равно?

— Что ты имеешь в виду? — она подавила готовый сорваться с губ нервный смешок. — Уж не думаешь ли ты, что я в глубине души питаю к тебе нежные чувства?

Эдвин пристально посмотрел на нее.

— А почему бы и нет?

Он такой наглости она даже растерялась и не нашлась с ответом. Неужели ему удалось прочитать то, что она, как ей казалось, сумела спрятать глубоко в своем сердце?

— Поставь гладиолусы на пианино, — пробормотала Кэрол. — И не задавай глупых вопросов.

 

12

Когда все праздничные тосты, посвященные юбиляру, были произнесены и начались танцы на лужайке, Эдвин предпочел удалиться на безопасное расстояние от Кэрол. Он подошел к Стиву Ричардсону, своему коллеге по адвокатской конторе, и завел с ним ничего не значащий разговор.

И все-таки ее трудно было не замечать. Из невзрачной девицы, облаченной в шорты и маечку, с перемазанным лицом и руками, волосами, затянутыми лентой на затылке, она превратилась в женщину, от вида которой захватывало дух.

Она надела платье цвета искрящегося бургундского вина. Его необычный редкий оттенок придавал Кэрол загадочное выражение. Низкий вырез на спине, доходящий до самой талии, оттенял белизну кожи. Кулон на золотой цепочке венецианского плетения и бриллиантовые серьги дивной красоты выдавали изысканный вкус их владелицы. Даже не будучи глубоким знатоком, Эдвин все же понял истинную стоимость этих украшений. Наверное, кто-то вложил немало денег в ее побрякушки, подумал он. Возможно, у нее есть любовник.

Его мысли невольно вернулись к досье, полученному день назад. Рождена от Стефании и Джеффри Вудстоун. Фамилия изменена на Стэнли в результате удочерения. Замужем не была. Снимает небольшую квартиру в многоэтажном доме на северо-западе Сиэтла уже шестой год.

Из информации никак не следовало наличие богатого содержателя, что удивило его, особенно теперь, когда он увидел, как потрясающе она выглядит.

Кэрол находилась явно в центре внимания. Казалось, каждый хотел побеседовать с ней. Пожилые джентльмены таяли от ее внимания, а молодые люди вились рядом, как пчелы вокруг меда, наперебой приглашая ее танцевать.

От этого зрелища кровь прилила к его лицу. Ему нестерпимо было видеть, что парни низко склоняют головы, чтобы, как ему казалось, заглянуть за вырез ее платья.

Все равно, подумал он, они не могут знать то, что знает он: какая бархатная и упругая у нее кожа, как она может трепетать от поцелуев и какими при этом бездонными и темными становятся ее карие глаза.

— Ты что-то сказал, Эдвин? — Стив выжидающе смотрел на него.

— Что? — Эдвин с изумлением посмотрел на своего собеседника, словно впервые увидел его, и лихорадочно принялся восстанавливать оборвавшуюся нить разговора. Но с таким же успехом он мог бы пытаться найти источник в пустыне.

Стив проследил за его взглядом, который как магнитом притягивала Кэрол.

— О да, — согласился адвокат. — Такая женщина может заставить забыть все на свете кого угодно. Насколько я понимаю, это вновь обретенная дочь Джеффри?

— Да, — выдавил Эдвин сдавленным голосом.

Где, черт побери, она взяла такое платье? У какого дизайнера она одевается?

— Очень красивая женщина, ничего не скажешь!

— Пожалуй.

— Кажется, она направляется сюда. — Стив потер старческие руки и сложил их на груди. — Представь меня ей, Эдвин. Я хочу с ней познакомиться.

Ах ты старый похотливый осел, подумал Эдвин. Только тебя не хватает!

Она спустилась по ступенькам террасы и пошла по лужайке. Мерцающая ткань платья подчеркивала изгибы ее стройной фигуры. Глубокие разрезы на юбке при каждом шаге обнажали белоснежную кожу бедра. Одного этого было достаточно, чтобы послать в нокаут любого мужчину. Что касается Стива, по-видимому не имеющего достаточной практики, то он задышал так, как будто его сейчас хватит апоплексический удар.

Шедший рядом с ней Джеффри что-то сказала ей на ухо, и она залилась веселым смехом. Кэрол так легко и непринужденно общалась с гостями, будто всю жизнь только и делала, что участвовала в светских раутах.

Они должны были неизбежно столкнуться. И вот это случилось.

— Привет, Эдвин, — лучезарно улыбнулась она. — Что-то я нигде не вижу Рейчел. Что случилось?

— Ей надо работать.

— Даже сегодня? — Ее длинные ресницы стремительно взмыли вверх, выражая недоумение.

— Ты помнишь, что она медицинская сестра? В отличие от тебя она не имеет роскоши быть свободной по выходным. Стив, это Кэрол Стэнли, дочь Джеффри от первого брака.

— Мне так приятно. — Стив схватил ее руку и долго не выпускал, как старый изголодавшийся лев, наконец получивший долгожданную пищу. — Я адвокат Ричардсон. Быть может, слишком старый, чтобы представлять большую ценность для коллег по работе, но вполне еще способный оценить красоту женщины.

Кэрол высвободила руку из его цепких пальцев и улыбнулась.

— Рада познакомиться с вами, мистер Ричардсон, — проворковала она. — Я бы с удовольствием поболтала с вами, но этот человек обещал мне танец. Помнишь, Эдвин? — Она повлекла его по направлению к террасе.

— Что-то не очень, — растерянно буркнул Эдвин. Его рассудок несколько затуманился из-за ее опасной близости. Как это ей удалось взять над ним такую власть?

Ее рука, легко поместившаяся в его ладони, показалась ему крохотной и хрупкой. Локоны, собранные высоко над головой, щекотали его подбородок, а запах духов дразнил ноздри.

Заключенная в его объятия, осторожно следуя за его шагами, Кэрол подняла к нему лицо.

— Может, я не права, но мне показалось, что ты меня избегаешь.

— Удивительно, что ты еще что-то вокруг замечаешь. В местном обществе ты произвела настоящий фурор.

Она улыбнулась.

— Неужели ревнуешь, Эдвин?

— Удивлен — да, но сказать, что ревную?.. Не будь смешной и не говори глупости!

На самом деле он не был удивлен. С первого взгляда она показалась ему необычайно привлекательной, наделенной какой-то редкой неброской красотой, поразившей его тогда, когда он меньше всего ожидал этого.

Каждая клеточка его мозга предупреждала об опасности, но его необоримо влекло к ней, и никакие доводы рассудка не помогали. Он мог всю ночь протанцевать с Рейчел, полностью контролируя себя, но оказался не в состоянии и пяти секунд продержать руку Кэрол Стэнли, чтобы не почувствовать возбуждения плоти.

Еще хорошо, что густые сумерки перешли в ночь и их окружили густые тени. Если он не может скрыть от Кэрол свое состояние, то хорошо, что хотя бы остальные ничего не заметили.

Он прижал ее к себе еще плотнее, готовый к отпору, но, как ни странно, она обвила его шею рукой, нежно касаясь кожи.

— Эдвин, — прошептала она, почти прижимаясь губами к его шее, — надеюсь, ты понимаешь, зачем я увела тебя от мистера Стива?

В интонации ее голоса, в том, как она произнесла его имя, он услышал призыв, простой и старый как мир.

Мгновенно вспыхнув, он прижал к груди ее руку.

— Потому что ты хочешь остаться со мной наедине?

— Совершенно верно.

— Тогда давай ускользнем отсюда и продолжим где-нибудь в другом месте.

Она кокетливо склонила голову к его плечу.

— Именно на это я и рассчитывала. Куда же мы пойдем?

Все его благоразумие куда-то испарилось. Его рука легла на ее бедро.

— Мы пойдем ко мне. — Кровь бросилась ему в голову. Он уже явственно ощущал вкус ее мягких полных губ.

— Как скажешь. Но мне кажется, что вполне подошел бы какой-нибудь укромный уголок в саду. — Она слегка отстранилась и посмотрела на него долгим чарующим взглядом из-под длинных ресниц. — Главное, чтобы нам никто не помешал.

Он посмотрел туда, где Джеффри и мать развлекали гостей, и спросил:

— Ты не боишься, что тебя начнут искать?

— Это не займет много времени. Мы вернемся до того, как нас хватятся.

Он удивленно сглотнул. Обычно женщины, с которыми он имел дело, были более стеснительными. Он не знал, как реагировать на такую откровенную смелость. Но ведь она дочь Стефании Стэнли, от нее всего можно ожидать.

— Ты уверена в своем намерении, Кэрол?

— Конечно, — не моргнув глазом ответила она.

— И ты не пожалеешь потом?

Кэрол покачала головой.

— Ни на минуту.

Ее уверенность любой мужчина воспринял бы как долгожданное приглашение. К тому же их взаимное притяжение разгорелось до такой степени, что всякие сомнения отпали у него сами собой.

— Иди за мной, — тихо сказал он, осторожно подтолкнул ее к краю террасы и повел самым коротким путем к себе домой. Возможно, Кэрол Стэнли ожидает быстрого секса, но уж он-то в себе уверен и знает, как дать женщине наслаждение.

— Чуть помедленнее, — взмолилась Кэрол, когда ее высокий каблук чуть не застрял между булыжниками на дорожке.

Он бросил на нее взгляд через плечо, в котором даже при свете луны легко читалось разочарование.

— Ты уже изменила свое решение, Кэрол?

— Я никогда не была так уверена, как сегодня. — Она решительно тряхнула головой, осматриваясь. Они прошли через сад и отошли от дома на такое расстояние, что музыка почти не была слышна. — Здесь мы в полной безопасности, нас никто не услышит, не так ли?

Он слегка нахмурился.

— Надеюсь, что нет. Но, чтобы быть в полной безопасности, давай пойдем ко мне в дом.

— Хорошо, — пожала плечами Кэрол. — Только не забывай, у меня на ногах не сапоги-скороходы.

— Извини, я не подумал. — К удивлению Кэрол, он мягко взял ее за руку и повел за собой так бережно, словно она была сделана из стекла. — Так лучше? — спросил он.

Еще бы! Ей даже очень понравилась эта джентльменская сторона его натуры. Ей вообще нравилось, когда он прикасался к ней. Когда они танцевали, она с удовольствием ощущала силу его рук, сомкнувшихся у нее на спине почти интимно. Ей даже показалось, что он возбужден.

Но нет! Он с самого начала продемонстрировал ей свою антипатию, не стоит об этом забывать. Наверняка он прижимал ее к себе крепче только для того, чтобы увести от возможного столкновения с другими танцующими.

Он положил ей руку на спину и подтолкнул к открытой двери его дома. В полной тишине они поднялись по лестнице на второй этаж и оказались в простой, но стильно обставленной гостиной с высоким потолком, дубовым полом, застланным изысканным ковром с восточным рисунком, и мягкими кожаными диванами. Вся мебель из красного дерева была выдержана в стиле прошлого века. Горящий светильник на стене отбрасывал неровное мерцание на один из углов длинной комнаты, но в основном комнату освещал лунный свет, льющийся из распахнутого окна.

— Какой замечательный вид на реку! — восхитилась Кэрол, свесившись из окна наружу и вдыхая вечерние запахи полной грудью. — Ты здесь гораздо ближе к воде, чем мы в главном доме.

— И достаточно далеко от главного дома, чтобы сохранить полную независимость.

Она слышала, как он легко двигается по комнате, открывает дверцы буфета, потом до нее донеслось легкое звяканье хрустальных бокалов, и вслед за этим завораживающие звуки саксофона полились в ночной тишине.

— Как насчет бокала вина? — спросил он. — У меня, к сожалению, нет охлажденного шампанского. Зато есть великолепное бургундское.

Она обернулась и увидела, что он пристально смотрит на нее. В воздухе повисла напряженная тишина, от которой ей стало не по себе.

Эдвин успел снять пиджак, расслабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки, что нисколько не добавило ей спокойствия, а только живо напомнило, с какой легкостью он освобождался от одежды в ночь их первого знакомства в мотеле.

Она облизнула почему-то пересохшие губы и сказала:

— Если ты не возражаешь, я сразу перейду к делу.

 

13

В первый раз с момента их знакомства Кэрол увидела Эдвина растерявшимся. Сунув руки в карманы, он несколько раз пересек комнату и остановился прямо перед ней.

— Мне нравятся женщины, которые знают, чего они хотят, Кэрол. Но, признаюсь, я не выношу, когда они переигрывают, используя любые средства для достижения своих целей.

Она изумленно уставилась на него.

— Я не ослышалась, ты сказал — переигрывают?

— Да. — Он подошел к ней совсем близко и поддел пальцем бретельку платья. — А как бы ты хотела, чтобы я назвал это?

— Я… — Она поняла, что стоит с открытым ртом, и плотно сомкнула губы, а потом заговорила: — Я не думала, что прямой разговор требует какой-то… предварительной подготовки!

— Ты предпочитаешь приподнять юбку, но не снимать ее, да? — Он погладил ее шею. — Да, надо признать, ты виртуозно умеешь пользоваться своими данными.

Если сначала его поведение сбивало ее с толку, то теперь она пришла в полное замешательство.

— Ты что, пьян? — нервно спросила она, отстраняясь от него.

Она очень пожалела, что не настояла на разговоре в саду.

— Я начинаю хотеть, чтобы это было так, — ответил он, прислоняясь рукой к стене и тем самым преграждая ей путь. — Так что же именно ты хочешь от меня, Кэрол?

— Я хотела узнать правду о моем появлении на свет. А ты что подумал? — Она смотрела на его лицо, не веря самой себе.

Постепенно до нее дошел смысл всего происшедшего между ними за последние полчаса. Как можно было так неправильно понять друг друга!

— Силы небесные! — вырвалось у нее. — Ты подумал, что я хочу тебя соблазнить?

Он смотрел на нее из-под прикрытых век.

— Эта мысль пришла мне в голову не сама по себе, а из-за того, как ты говорила со мной. — Он перешел на насмешливый шепот: — «Эдвин, я надеюсь, мы можем ускользнуть отсюда незаметно. Куда-нибудь, где мы будем одни и где никто не сможет нам помешать…»

— Я имела в виду, что не хочу, чтобы нас подслушали.

— В следующий раз не доводи мужчину до состояния, когда он может взорваться. И, пожалуйста, сотри испуганное выражение с лица. Женщине в твоем возрасте не пристало изображать невинность. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Я и не думала!.. — Она остановилась и стиснула зубы. Ведь если быть честной, она видела во время танца, как он наслаждается, держа ее в объятиях. — Но ведь многие танцуют близко друг к другу. Это такой… такой стиль, а не секс.

Он скривился, сделал шаг к стенному шкафу, достал бутылку бренди и плеснул его себе в бокал с вином.

— Интересно, почему ты решила, что именно сегодня я расскажу тебе то, что не считал нужным рассказывать раньше?

— Фло обещала мне поговорить с тобой сегодня, чтобы ты изменил мнение. Поэтому, когда ты согласился пойти со мной, я решила, что ей это удалось, потому что, понятное дело, мы не могли говорить на такую тему в присутствии посторонних.

Он посмотрел на нее сквозь бокал и отпил глоток.

Смущенная его молчанием, она нервно поправила бретельку на платье, которую он спустил с ее плеча.

— Значит, она не говорила с тобой?

— Нет, хотя и пыталась сделать это несколько раз. Я каждый раз отмахивался от нее из-за каких-то дел. К тому же вряд ли ее вмешательство помогло бы, потому что однажды я уже ясно тебе пояснил, что не намерен говорить то, о чем ты спрашиваешь. Ты не имеешь права вовлекать мою сестру в свои дела.

— Возможно, — вспылила Кэрол, — на этот раз пришла моя очередь пояснить тебе, что я не намерена позволять тебе диктовать, что мне делать. Я сюда приехала не для того, чтобы меня водили вокруг да около. Я не скрываю, что хочу узнать правду, а с чьей помощью я добьюсь своего, мое дело. Я возмущена твоим поведением. И вообще, я тебе не мальчик для битья, Эдвин.

— И Джеффри тоже.

— Конечно нет, но, если вы продолжите свой заговор молчания, я принуждена буду еще раз прямиком обратиться к нему. И на этот раз не уйду, не получив ответа, несмотря на то что ему это, может быть, причинит боль.

— А если он откажет тебе в гостеприимстве?

— Я немедленно уеду отсюда, и никто из вас меня больше никогда не увидит.

Конечно, она блефует. Теперь, когда они узнали друг друга, она уже не сможет так легко исчезнуть из жизни Джеффри и Флоренс. Между ними завязались родственные отношения. И она, само собой, прекрасно об этом знает.

— Это убьет его.

— Тем не менее я не вижу другого выхода.

Эдвин долго изучал содержимое своего бокала, потом уколол ее прищуренным взглядом.

— Хорошо. Я расскажу тебе то, что ты хочешь узнать. Но только если ты сначала ответишь на один мой вопрос.

— Я готова, — ответила она, подавляя невольную дрожь, пробежавшую по телу. Неужели она наконец у цели? — Мне нечего терять.

— Но приготовься, ибо тебя ждет неприятный сюрприз.

Ей показалось, что он жалеет ее, но она не собиралась поддаваться на такие дешевые уловки.

— Не тяни, Эдвин, задавай свой вопрос.

— Ты никогда не спрашивала себя, почему твоя мать держала историю твоего рождения в глубокой тайне? Тебе не приходило в голову, что причина заключалась в том, что она страшно не хотела, чтобы ты узнала правду?

— Ты задал сразу два вопроса. Но не будем заниматься игрой слов, так как ответ на них один: нет. Мы с мамой были очень близки. Думаю, она просто ждала подходящего момента, чтобы открыться мне.

— Тебе двадцать шесть лет, Кэрол. Ты давно уже взрослая.

— Ты не знал моей матери.

— Ты вполне уверена, что хорошо ее знала?

— Да, она была прекрасным человеком.

Он подошел к окну и выглянул наружу.

— Что, если я скажу тебе, что она вступила в связь со своим врачом-гинекологом и оставила твоего отца еще до того, как ты родилась?

Кэрол бросило в дрожь. Она с трудом удержалась на ногах.

— Этого не может быть. Ты лжешь, — вскрикнула она в отчаянии.

Он все еще стоял, повернувшись к ней спиной.

— К сожалению, я говорю чистую правду. Стефания Вудстоун убежала со своим врачом Уильямом Стэнли, человеком, которого ты считала своим отцом. Вскоре он стал ее мужем и удочерил тебя. Она бросила своего мужа, обожавшего ее. Она отняла у него ребенка, опозорила перед всем городом и разбила ему сердце. Более того, она настояла, чтобы он отказался от тебя, когда ты родилась.

— Я тебе не верю! Ни один уважающий себя мужчина не согласился бы с таким требованием.

— Джеффри сделал это потому, что был слишком горд, чтобы умолять. Кроме того, он искренне полагал, что будет хуже, если ты станешь яблоком раздора между родителями, живущими в разных концах страны.

— Он не должен был соглашаться. Ему надо было бороться за свои права.

— Он мог стереть в порошок Уильяма Стэнли. Ты знаешь, что случается с врачами, которые используют доверие клиентов в своих целях? Они лишаются врачебной лицензии и остаются без куска хлеба. Их не принимают в порядочном обществе. Если бы я, будучи адвокатом, повел себя, как твой приемный отец, меня немедленно дисквалифицировали бы. И, клянусь, на месте Джеффри я бы наказал того мерзавца, который увел мою жену и лишил меня ребенка. Мне не пришло бы в голову предоставить ему возможность жить припеваючи. Он у меня жестоко пожалел бы о содеянном.

— Потому, что ты мстительный заносчивый тип! — закричала она, не в состоянии его слушать. — А если Джеффри на самом деле поступил так, как ты говоришь, и даже не сделал попытки что-то изменить, значит, он слабый и не заслуживающий уважения человек.

В два шага Эдвин оказался около нее и грубо схватил ее сильными пальцами за плечи.

— Он был лучшим, что встретилось в жизни Стефании Стэнли. До встречи с ним она была никем и ничем. Ничем, ты меня слышишь? Перебиваясь с хлеба на воду, она не знала, что будет есть завтра. А по вечерам слонялась по барам в ожидании кого-нибудь, кто предложит выпить.

— Теперь я точно знаю, что ты лжешь. — Кэрол улыбнулась, но ее улыбка была скорее похожей на гримасу. — Если бы она была такой, как ты говоришь, как бы она могла познакомиться с Джеффри Вудстоуном, человеком, принадлежащим к высшим слоям общества?

— Их познакомил его друг, служивший в полиции. Он представил ее Джеффри как жертву, пострадавшую при очередной уличной разборке. Насколько я понимаю, даже с синяками и в растрепанном виде она выглядела невинно и очаровательно. Джеффри влюбился без памяти, хотя был в два раза старше, и женился. Очень тривиальная история: богатый респектабельный джентльмен пытается наставить на путь истинный беспомощную молодую женщину и открывает перед ней другую жизнь. Но вместо элементарной благодарности уже через два года она променяла его на молодого врача. — Эдвин залпом допил бокал и тыльной стороной ладони вытер губы. — Какой она была, такой и осталась.

 

14

Кэрол в жизни ни одного живого существа пальцем не тронула, да и саму ее родители ни разу не ударяли: Стефания отличалась редкой выдержанностью и тактом.

Тем не менее после слов Эдвина рука Кэрол невольно поднялась, и звонкий звук пощечины разорвал ночную тишину.

Эдвин не шелохнулся, и на его лице не отразилось ничего. Он только прямо посмотрел ей в глаза и тихо произнес:

— Правда от этого не перестанет быть правдой, Кэрол.

— Все это неправда. Просто не может быть правдой. Ты ошибаешься. — Ее долго сдерживаемые чувства хлынули наружу.

Ей захотелось плакать, кричать и крушить все, что попадет под руку. Услышанное ошеломило и надломило ее.

— Все было именно так. Кроме моих слов есть множество других свидетельств. Например, письмо, которое она оставила, убегая из дому, и другие письма, где она просит Джеффри согласия на развод и разрешения Стэнли удочерить тебя. Все они сохранились.

— Нет! Ты просто защищаешь Джеффри. Правда заключается в том, что в его возрасте он не хотел иметь ребенка. Вот почему моя мать оставила его.

Кэрол цеплялась за соломинку, не желая признать очевидное, и Эдвин, не упуская шанса, спросил ее в лоб:

— Значит, именно поэтому, женившись на моей матери четыре года спустя, он не сделал ничего, чтобы предотвратить появление Флоренс? И почему, скажи на милость, он усыновил меня, двенадцатилетнего мальчишку, переживавшего тяжелый подростковый возраст?

Кэрол отвернулась. Мысли роем кружились у нее в голове. Из отдаленных уголков памяти начали всплывать отдельные детали из жизни матери, на которые она привычно не обращала внимания, и наполняться новым содержанием.

Стефания не брала в рот ни капли спиртного, даже ликера, и не переносила людей, злоупотребляющих зеленым змием. Она много занималась благотворительностью, особенно помогала женщинам, подвергнувшимся насилию. Она же настояла на том, чтобы Кэрол поступила в колледж, так как сама она в юности не закончила даже среднюю школу, и ее это очень задевало. Она много занималась собственным образованием и в результате получила степень бакалавра изобразительного искусства.

— Ну? — спросил терпеливо ждавший Эдвин. — Так что же ты думаешь о Джеффри в конце концов, Кэрол?

— Не знаю. — Она спрятала от него наполнившиеся слезами глаза. — Я только хочу знать, почему он не стал бороться за меня.

Эдвин приподнял ее лицо за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Он совершил ошибку, позволив своей гордости диктовать поступки. Когда он опомнился, было уже поздно. Уильям Стэнли стал твоим отцом. Он любил тебя тогда, любит и сейчас. Именно поэтому, боясь огорчить тебя и разрушить твой покой, он и не хотел рассказывать тебе правду о матери и омрачать твою память о ней.

— Моя несчастная мать! — горько вырвалось у нее. Голая неприкрытая правда больно ударила ее в самое сердце. Стефания Стэнли — изысканная женщина, жена преуспевающего врача, великолепная хозяйка. Добропорядочная гражданка, вся жизнь которой оказалась построенной на лжи. А я верила каждому ее слову!

Услышав признаки истерики в ее голосе, Эдвин обнял ее за плечи и привлек к себе, хотя она и попыталась сопротивляться.

— Не надо, — ласково произнес он и нежно стал гладить ее обмякшую спину. — Не надо так переживать. Ты ведь ни в чем не виновата. Ты просто оказалась жертвой этой ситуации.

— Нет, — всхлипнула Кэрол. — Зачем только ты мне все рассказал! Я тебя ненавижу, Эдвин Трейси.

— Я сам себя ненавижу, — угрюмо ответил он. — Я не хотел тебе ничего рассказывать. Кэрол, дорогая, ну перестань так плакать. Ты можешь заболеть, если не остановишься.

— Мне все безразлично! — Она подняла к нему заплаканное лицо. — Ты себе представить не можешь, как у меня внутри стало пусто и противно! Я сама себе противна.

— Ты не можешь так говорить о себе. — Он обхватил ее лицо ладонями и заговорил внезапно охрипшим голосом: — Ты — самая прекрасная и… желанная!

Он прильнул к ее губам так страстно, словно собирался выпить всю боль, которую причинил ей. Его поцелуй был таким нежным и глубоким, что внутри нее зародилась искра огня, разгоравшаяся с каждым мгновением и наполнявшая ее теплом.

Она ощущала прикосновения его рук у себя на шее, плечах, на спине и чувствовала биение его сердца. Из его глаз, казалось, лился мощный поток света, разгонявший тьму, сгустившуюся вокруг нее. Пламя внутри нее разгоралось все сильней, и кровь быстрее понеслась по венам. Ужас последних минут отступил. Все страшные детали, открывшиеся ей, съежились в этом огне и отступили куда-то далеко-далеко, оставив жадное желание принадлежать ему, принадлежать так, как будто на свете вообще нет никаких других женщин, кроме нее. Она хотела быть любимой честно и открыто, если не вечно, то хотя бы в это мгновение.

Ее руки сами потянулись к перламутровой застежке платья и легко справились с нею.

Он поймал ее пальцы, сильно сжал их и прижал к своей груди.

— Сейчас не время поддаваться импульсивному чувству. Ни ты, ни я не владеем собою.

— Я не хочу размышлять. Я хочу… чувствовать, чтобы исцелиться. — Она мягко поцеловала его в шею и со вздохом прошептала: — Помоги мне, Эдвин.

— Никогда не начинай дело, если не уверен, что закончишь его… — начал было он длинную тираду, но страстный стон вырвался у него поневоле — Кэрол наклонилась и кончиком языка обвела вокруг его левого соска. Тяжело дыша, он все-таки спросил: — Но ведь ты не хотела, чтобы мы занимались любовью.

— А теперь хочу. — Ее пальцы легко пробежали по бороздке темных волос на его груди.

— Но правда о прошлом не станет другой. Ничего не изменится.

— Речь идет не о прошлом, а о том моменте, в котором мы находимся. — Пальцы Кэрол опустились к его плоскому упругому животу.

— Кэрол! — Он безнадежно пытался бороться со своим непреодолимым желанием.

Она пощекотала языком ямку на его шее и почувствовала, как неистово бьется жилка у него под кожей. Он содрогнулся и снова застонал, все еще пытаясь отстранить ее от себя.

Кэрол стянула расстегнутое платье с плеч, и оно сползло вниз, задержавшись на талии. Под платьем не было ни бюстгальтера, ни нижнего белья. Ничего, кроме высоко поднявшихся вверх пиками сосков округлых упругих грудей.

По его лицу она увидела, как он восхищен ее наготой, и поняла, что победила.

Склонив голову, он жадно сжал ее груди руками и, теряя контроль над собой, прильнул к одному из призывно торчащих розовых сосков, как к спасительному роднику в пустыне. Он так давно жаждал этого момента, хотя и не признавался себе в этом открыто. Его язык медленно исследовал каждую частицу этой восхитительной плоти. Она изогнулась от наслаждения, подставляя ему для поцелуев все новые участки тела.

Одной рукой поддерживая ее за спину, другой рукой он скользнул под разрез юбки. Медленная пытка превращалась в неистовое наслаждение, по мере того как его пальцы, касавшиеся внутренней поверхности ее бедер, проникли сквозь барьер кружевных трусиков. Теперь он окончательно убедился в том, что и она горячо желает его.

Он ощутил себя полным властелином ее тела, дьяволом и ангелом одновременно. Единственное, что она могла делать, это прижиматься к нему все крепче и крепче, когда новые волны удовольствия, вызываемые его прикосновениями, конвульсивно сотрясали ее.

Колени Кэрол подогнулись, он расстегнул молнию на ее платье полностью и ловким движением скинул его на пол. За ним следом отправились и кружевные трусики. Он целовал ее ухо и шептал бессмысленные слова, обещая неземное блаженство. Потом он поднял ее на руки и понес на диван. Пока она лежала, наслаждаясь своими ощущениями, он раздевался. Зрелище, представшее ее глазам, было прекрасным. Кэрол протянула к нему руки.

— Иди ко мне скорее, Эдвин, — застонала она, — я не в состоянии больше ждать.

Их тела слились. Она уже не могла различить, где ее тело, а где его. Их сердца бились в такт их движениям, а дыхание стало общим. Его тело плотно прижимало ее к гладкой коже дивана. Сколько продолжалось это блаженство, она не знала.

Внезапно ночную тишину нарушил звук открывающейся двери на нижнем этаже и раздался голосок Флоренс:

— Эдвин, ты здесь? Я везде тебя ищу. Нам надо поговорить.

Дыхание Кэрол от ужаса пресеклось, и взгляд упал на одежду, лежащую на полу у окна. В ночной темноте в свете луны весело поблескивал один из каблуков ее туфель. Рубашка Эдвина валялась на туалетном столике в углу.

Ее мышцы, абсолютно расслабленные за секунду до этого, напряглись. В растерянности она перевела взгляд на Эдвина, все еще лежавшего на ней, и прошептала:

— Что же нам теперь делать?

Он едва кивнул ей и зажал рот ладонью. А шаги Флоренс уже приближались к гостиной.

— Эдвин? — снова окликнула она брата. Кэрол стало совсем не по себе. Какой позор, если она застанет их в таком виде! Какое унижение! В панике она принялась искать подходящие объяснения. Что-нибудь вроде: «Флоренс, это совсем не то, что ты подумала».

Полная абсурдность подобного утверждения рассмешила ее. Услышав сдавленные звуки, Эдвин предостерегающе покачал головой и прикрыл ее лицо плечом.

До них снова донесся голос Флоренс:

— Ничего не понимаю. Может быть, он поехал встретить Рейчел после дежурства и они уже на вечеринке вместе со всеми? Тогда я снова упустила шанс поговорить с ним…

Слава Богу, судя по звуку ее шагов, она пошла вниз! Через несколько секунд раздался звук захлопнувшейся двери.

Кэрол испытывала смешанное чувство облегчения и благодарности судьбе за то, что им удалось избежать опасности, и в то же время с уходом Флоренс что-то вокруг изменилось.

Эдвин резко встал и вышел из комнаты. Кэрол стало внезапно холодно, и она с яростной торопливостью принялась натягивать на себя платье.

Неожиданно за ее спиной вспыхнула настольная лампа.

— Не надо так нервничать. Все закончилось хорошо. Флоренс нас, слава Богу, не заметила. А что думают остальные, не так важно. — Эдвин, одетый в бежевый махровый халат, смотрел прямо на нее.

 

15

Кэрол смутилась. Как будто только что он не видел меня совершенно нагой! — подумала она, а вслух сказала:

— Как ты можешь быть таким спокойным, как будто ничего не случилось!

— Ты имеешь в виду неожиданное появление Флоренс или что мы с тобой потеряли голову?

— И то и другое! — воскликнула она. Ее нервы были взвинчены до предела, и она чувствовала, что готова взорваться. — Оказывается, у тебя свидание с другой женщиной, а ты занимаешься любовью со мной. К тому же нас чуть было не застукали.

Эдвин пожал плечами и взял бутылку бренди.

— Конечно, кому понравится оказаться в такой ситуации? Ну ладно… — Он налил напиток себе в бокал и стал греть его в ладонях. Полчаса назад он так же держал в своих ладонях ее лицо. — Давай расставим точки над «i». Инициатором нашего сексуального сближения была ты.

Ее щеки запылали, потому что трудно было отрицать правдивость этого заявления.

— Но и ты мне не очень-то противостоял, — слабо защищалась она.

— Знаешь, Кэрол, — спокойно ответил он, — найдется немного мужчин, способных устоять перед таким настойчивым и неотразимым искушением. Я всего лишь простой смертный, а ты была так божественно прекрасна и соблазнительна…

— Кроме секса есть немало других проблем. Что, например, было бы, если бы Флоренс застала нас здесь?

Эдвин подавил тяжелый вздох, готовый вырваться из его груди, и заходил по комнате широкими шагами.

— Я предпочитаю думать о том, что случилось, а не о том, что могло бы быть. Сегодня я практически предал человека, который был мне отцом и наставником. Я не оправдал его доверия, хотя он сделал для меня так много, а взамен не просил ничего, кроме одной-единственной вещи.

— Ты имеешь в виду его просьбу не рассказывать мне историю о моей матери? — спросила она, застегивая молнию на платье, воспользовавшись тем, что он отвернулся. — Если тебя это сильно беспокоит, я пойду к Джеффри и расскажу ему…

Он резко обернулся и посмотрел на нее испепеляющим взглядом.

— Только попробуй! То, что я натворил, теперь не даст мне покою. Если ты думаешь, будто я собираюсь сделать вид, что ничего не произошло, и забыть обо всем, значит, ты ничего не понимаешь в таких мужчинах, как я. Поэтому избавь меня, пожалуйста, от своего героизма! Джеффри узнает, что я не сохранил его тайну завтра же утром, но узнает об этом от меня, а не от тебя. Возможно, я поступил неэтично, но все-таки не опустился еще до уровня труса.

— Значит, это единственное, о чем ты сожалеешь?

— А что, есть еще о чем сожалеть?

Его пренебрежительное равнодушие к тому, что они только сейчас вместе пережили, задело ее до глубины души.

— Можно было бы, например, поинтересоваться о возможности случайной беременности.

Он сильно потер челюсть рукой, словно хотел стереть весь вечер из памяти.

— Спасибо, что напомнила. Я еще виноват и в том, что не побеспокоился о мерах предосторожности. Полагаю, ты пьешь таблетки?

— Нет. В отличие от тебя случайным сексом я не увлекаюсь, а серьезных отношений с кем-либо у меня до сих пор не было. — Она сунула ноги в туфельки и попыталась закрепить гребнем пряди, выпавшие из ее элегантной прически. — У меня возникает другая мысль: что должна почувствовать Рейчел, если она узнает, что ты и я…

— Переспали? — Он горько усмехнулся. — Что ж, я вполне в состоянии сохранить это в секрете, да и ты, как мне кажется, не слишком настроена оповещать весь свет о своей неосмотрительности.

— Это и твоя неосмотрительность, между прочим, — напомнила Кэрол.

Ее вновь испугало то, с какой болезненностью она воспринимает его небрежное отношение к только что происшедшему между ними.

— Возможно, я все это начала, но ты не очень-то колебался, вступая в игру, и довел дело до конца.

Эдвин взорвался.

— Ты хочешь услышать от меня признание своей вины? Пожалуйста! Я — величайший подлец на этом свете. Мне следовало бы своими руками прервать злосчастную нить моей жизни! Если, конечно, ты не предпочла бы собственными руками отрезать у меня самую ненавистную часть моего тела. Но я не волшебник и не могу повернуть время вспять. Что сделано, то сделано, и нам обоим придется жить с сознанием этого.

— И тебе нечего больше вспомнить, Эдвин? — спросила она, с трудом сдерживая подступающие к глазам слезы. — Для тебя все было лишь физическим развлечением? Если так, неужели ты не мог остановить меня?

— Если бы я мог, я бы сделал это, — сказал он с неожиданным проблеском тепла и нежности в голосе. — Но я не могу дать тебе того, что ты действительного хочешь, Кэрол. Именно поэтому нам нельзя было заниматься сексом.

— И чего же я, по-твоему, хочу?

— Любви, — сказал он просто. — Это главная, а может быть, единственная причина твоего приезда в Блэкфорд. Потеряв родных, ты почувствовала себя беззащитной, отсюда все твои метания. — Он сделал к ней шаг и погладил пальцем по щеке.

— Было бы неправдой, если бы я не признался в моем влечении к тебе. Но между нами нет любви, Кэрол. Даже более того, скорее мы не понравились друг другу. За свою жизнь я повидал немало людей, которые приняли сексуальное влечение за любовь и превратили свою жизнь в сплошной ад. Я не хочу повторить их ошибку, тем более с дочерью Джеффри Вудстоуна. Слишком многим я обязан ему.

Какая законченная логика! От его слов ей стало и вовсе не по себе. Долго сдерживаемые слезы навернулись на глаза. Ей показалось, что она нашла что-то драгоценное и только успела к нему прикоснуться, как потеряла, не удержав в руках.

— Ты абсолютно прав. Летний роман не для меня. Мне нужно большее. Я хочу постоянства от мужчины.

— А я не могу тебе этого дать ни теперь, ни, вероятнее всего, потом.

— Конечно, я и не ожидала от тебя другого. — Она отвернулась к окну, призывая на помощь всю свою гордость, чтобы сказать: — Лучше всего для нас обоих забыть обо всем, что произошло между нами в этой комнате. Не надо беспокоить Джеффри своими признаниями, Эдвин. И давай оставим бесплодные сожаления о случившемся.

— Я должен сказать ему.

— Нет. — Она покачала головой, и слезы брызнули у нее из глаз. — Не стоит рисковать своими взаимоотношениями из-за того, что ты мне сейчас сказал. Достаточно того, что я знаю правду.

— Я не уверен, что смогу выдержать это условие, Кэрол.

— Черт побери, тебе придется это сделать! Если ты заботишься о нем, как говоришь, ты не поставишь свою совесть выше его спокойствия. Ты теперь должен будешь жить со знанием того, что случилось, так же, как и я.

Она бросилась к лестнице.

— Куда ты? — он попытался удержать ее за руку.

— Куда угодно, только подальше от тебя!

— Боюсь, что нас уже хватились. Если ты хочешь, чтобы никто ничего не заметил, нам надо вернуться вместе и вести себя как ни в чем не бывало. Если что-нибудь спросят, скажем, что ходили прогуляться на реку.

Но она даже не могла подумать об этом. Изображать сияющее благополучие, когда ей в душу словно вонзили нож, у нее не было сил. Она сбросила его руку.

— Ты не совсем подходяще одет для вечера, а я вполне в состоянии объяснить свое отсутствие и без твоей помощи.

— Не глупи, — резко сказал Эдвин. — Ты ведешь себя как ребенок. Неужели ты думаешь, что такой проницательный человек, как Джеффри, ничего не заметит? — Он взял ее под локоть и повел в ванную. — Умойся и приведи волосы в порядок. Через пару минут я тоже буду готов.

Кэрол посмотрела на себя в зеркало над раковиной. На нее смотрело какое-то чужое лицо — широко распахнутые, полные боли глаза, растрепанные волосы, тушь потекла, а помада стерлась. Лишь одна сережка поблескивала в ухе, второй на месте не было. Он прав: в таком виде нельзя показываться на людях.

Кое-как она привела лицо в порядок, хотя, если бы кто-то пригляделся, без труда мог бы распознать следы слез. Повозившись с прической, она поняла, что не в состоянии придать ей первоначальный вид, и в конце концов вынула все шпильки и просто распустила волосы.

Эдвин уже ждал ее у двери. По его виду никто бы не догадался, что совсем недавно он занимался любовью. Скорее можно было подумать, что он просидел в библиотеке Джеффри за изучением книг по законодательству. Тугой узел галстука был повязан поверх ворота рубашки, белоснежной как первый снег, пиджак сидел на широких плечах как влитой, без единой складочки.

— Готова? — спросил он.

— Нет, я потеряла сережку. — Она принялась искать ее на полу у окна. — Наверное, она где-то здесь, но я не могу ее найти.

— Я поищу ее потом. Под распущенными волосами никто ничего не заметит. — Он критически осмотрел ее. — Не могу сказать, что ты выгладишь как новенькая. Но ты обведешь вокруг пальца любого. Пойдем.

Эдвин помог ей спуститься по лестнице, и они пошли дорогой, которая вела от речки.

— Улыбайся, Бога ради. Ты выглядишь так, будто потеряла лучшего друга, а не сережку.

— Так и есть. Благодаря тебе я узнала, что моя мать совсем не та, за которую себя выдавала.

— Я тебя предупреждал, но ты сама настояла.

— С этого момента я не собираюсь обсуждать с тобой что-либо, Эдвин.

— Понимаю, на твоем месте я бы испытывал то же самое. Только заметь, я от своей откровенности не получил ничего приятного. Уж куда лучше было бы сообщить тебе что-нибудь хорошее.

— Это ничего не меняет.

Они обогнули густые насаждения из рододендрона и оказались на лужайке. Вечеринка уже подходила к концу. Немногие из оставшихся гостей сидели за столиками на террасе.

— О-го-го… — пробормотал Эдвин, когда всеобщее внимание устремилось на них. — Я надеялся, что мы растворимся в толпе, а мы оказались на сцене. Улыбайся, пожалуйста, и разговаривай со мной.

Кэрол сделала все, как он сказал, поражаясь его способности с легкостью справляться с ситуацией. Он вел себя уверенно и спокойно, как адвокат в зале суда. Шекспир был прав, предложив убить всех законников, с горечью подумала она.

После той ночи Эдвин не виделся с ней около двух недель. Он хотел забыть ее, выбросить из головы, но у него ничего не получалось. Мало того, что он рассказал ей, чего не должен был говорить, а еще и занимался с ней любовью.

Он был бы рад думать, что случившееся между ними всего лишь тривиальный секс. Но он знал, что это не так. Чувства, которые он испытал к Кэрол, не шли ни в какое сравнение с эмоциями, вызываемыми в нем Рейчел Пирс.

Что еще хуже, он дважды предал Джеффри: рассказал Кэрол правду о ее матери и овладел ее — его дочерью! — в тот момент, когда она была наиболее уязвима. И если даже Джеффри сможет его простить, то он себя — нет.

Что в ней такого? Почему он не может забыть ее? Ее хрупкость? Ранимость? Ее неподдельное горе, когда она услышала правду о своей матери? Или это всего лишь жалость?

Нет, черт побери! Совершенно невыносимо каждый раз терпеть муку, вспоминая их близость.

В довершение ко всему он получил сообщение от своего поверенного. В нем подтверждались его худшие подозрения. Она подозревается в мошенничестве и укрывательстве. Трудно было поверить, что такие отвратительные слова могут иметь к ней отношение.

Во вторник ему в офис позвонила мать.

— Я хочу напомнить тебе, что завтра мы отправляемся в деревню и хотим провести там выходные, Эдвин. Ты, конечно, приедешь к нам?

Смотреть на Кэрол и воображать, что все произошедшее между ними не больше чем холодное рукопожатие? Делать вид, что ты понятия не имеешь о том, как она может трепетать в твоих объятиях и вскрикивать в самые интимные моменты? Знать, как она выглядит обнаженной и не иметь возможности к ней прикоснуться? А хуже всего то, что ему известно о подозрениях полиции Сиэтла.

— Вряд ли смогу, — ответил он. — Я загружен работой по горло.

— Но ты же знаешь, что в спальне протек потолок, а это очень опасно. Не могу же я заставить Джеффри в его возрасте лезть на крышу. С момента приезда Кэрол у нас было столько развлечений и суматохи, что мне кажется, всем нам надо немного отдохнуть в кругу семьи. — Голос у матери приобрел жесткость. — Эдвин, не могу понять, что происходит. Ты не показываешься дома целыми днями. Отец настоял, чтобы Кэрол задержалась у нас еще на неделю.

Какой ужас! — подумал он. Этого еще не хватало.

— Так что скажешь, Эдвин? Ты к нам присоединишься? Можешь прихватить с собой работу, если хочешь. Ты не будешь одинок. Флоренс тоже займется подготовкой к выпускным экзаменам. Для Джеффри очень важно, чтобы ты был рядом. Ты же знаешь, как он любит мужскую компанию, особенно твою. Он уже заметил, что ты избегаешь бывать дома.

Потому что мне стыдно смотреть ему в глаза из-за Кэрол. И ей тоже!

В конце концов ему пришлось согласиться на уговоры матери. Какая разница когда. Все равно ему придется встретиться с Джеффри рано или поздно. В таком случае нечего откладывать решающий момент.

Его влечение к Кэрол Стэнли стало непреодолимым. Теперь, когда возможность встретиться с ней представилась сама по себе, не было смысла скрывать от самого себя, как он хочет ее увидеть.

 

16

Когда на следующий вечер Эдвин приехал в их уединенный коттедж на берегу озера, он постарался держаться на расстоянии от Кэрол.

Флоренс прижала его к стенке после ужина, когда они вместе на кухне мыли посуду.

— Ты говорил с ней, не так ли?

— О чем?

— Ты рассказал ей правду о ее матери?

Эдвин поставил контейнер с продуктами в холодильник.

— Почему ты так думаешь?

— О, а то я не знаю! — саркастически протянула Флоренс. — Да потому, что вы не можете смотреть друг другу в глаза. И еще, как только она открывает рот, чтобы что-нибудь сказать, как ты делаешь вид, что ее вовсе нет в комнате. Зато, когда ты думаешь, что никто ничего не видит, ты смотришь на нее как голодный волк на свою жертву. Значит, ты сказал ей, да?

Он тяжело вздохнул и прислонился к дверце холодильника.

— Если хочешь знать, то да. Но лучше бы я этого не делал.

— Я так не думаю, — сказала она. — Ей надо было узнать правду. В день рождения папы я искала возможность переговорить с тобой, но ты словно испарился.

Ты даже не представляешь, как близко ты была от меня, Фло, подумал он.

— Да. Мы не могли говорить о таких важных вещах в присутствии посторонних и уединились.

— Как она восприняла новость?

Он округлил глаза.

— А сама-то как думаешь?

— Конечно, не очень хорошо. То-то я вижу по ее глазам, как она грустит. Папа знает?

— Что я все рассказал ей? Нет!

— В таком случае надо это держать под строгим контролем. После вечеринки она ходит как пришибленная. Теперь мне ясно почему. Слушай, Эдвин. Как бы она не упала в обморок, увидев тебя.

Он не часто прислушивался к советам девятнадцатилетней сестренки, но иногда она говорила дельные вещи.

Он вышел на крыльцо и увидел Кэрол в обществе его матери и Джеффри. Бони крутилась рядом, весело размахивая хвостом. Эдвин принял непринужденный вид и обратился к ней:

— Кэрол, пойдем прогуляемся, я покажу тебе окрестности.

Он заметил, как упрямо вздернулся ее подбородок, и понял, что она хочет отказаться. Прежде чем она успела что-либо сказать, он опередил ее, взяв под руку, и решительно направился вниз по дорожке к озеру.

— Только не говори, что предпочитаешь прогулку с ядовитой змей, — сказал он, когда они удалились на безопасное расстояние. — Я прекрасно понимаю твои чувства. Но нам надо поговорить. Без свидетелей.

— Надеюсь, это срочно. — Она вырвала руку. — Мне не нравится, когда со мной обращаются так грубо. Если ты хочешь сообщить мне еще что-нибудь грязное о моей матери, не стоит. Оставь подробности при себе. С меня довольно.

Он снова схватил ее за локоть и повернул к себе лицом.

— Кэрол, пожалуйста, не надо!

— Не прикасайся ко мне! — Она сердито оттолкнула его.

— Ну хорошо. — Он поднял руки над головой. — Я не буду прикасаться к тебе. Но ты можешь меня выслушать?

— У меня что, есть выбор?

Она держалась очень уверенно, но он видел, каких усилий ей это стоит. На глаза навернулись слезы, голос слегка дрожал.

— Послушай, — мягко произнес он. — Я вижу, как тебе нелегко. Но, если тебе от этого станет легче, я тебе признаюсь, мне тоже очень плохо.

— Потому что ты не выполнил обещание, данное Джеффри?

Он кивнул.

— Я должен был послушаться его. Посчитаться с его мудростью и жизненным опытом. Он с самого начала знал, что правда о Стефании не принесет тебе ничего хорошего, лишь горечь и разочарование.

— Я приняла ее ошибки, — спокойно сказала Кэрол. — Пусть она не была совершенством. А кто из нас безгрешен? Ни Джеффри, ни ты, ни я. Конечно, я испытала шок, когда услышала правду, но я могу жить с ней, потому что есть и другая правда. Все случилось еще до моего рождения. Какова бы ни была ее вина, Стефания была прекрасной матерью. Оба моих родителя были замечательными. Я не имею в виду Джеффри.

— Тогда почему же ты выглядишь такой несчастной? Я нашел твою сережку, если ты переживаешь из-за этого. Под кушеткой.

Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Ты можешь предполагать, что я способна переживать из-за безделушки?

Он не мог припомнить, когда краснел в последний раз, но точно знал, что где-то в возрасте лет десяти. Время как будто вернулось назад, его лицо залила краска смущения.

— Конечно нет. Думаю, потому… потому, что мы… были вместе.

— Святые угодники! Эдвин, давай называть вещи своими именами. Мы просто переспали. Так говорят мужчины о связи с женщиной, которая их больше не интересует?

— Кэрол, перестань. Я не хочу говорить в таком тоне.

— Почему же? Я приношу тебе новые неудобства? Разве правда колет тебе глаза?

— Это не правда, и ты это знаешь.

— Неужели? Я чувствую себя грязной дешевкой после всего. Ты не первый мой мужчина, но ты первый, кто заставил меня чувствовать себя уличной девкой.

— Не смей говорить такие вещи! — Он положил руки ей на плечи, несмотря на сопротивление. — Если тебе хочется поносить саму себя, я здесь ни при чем.

— Нет, очень даже при чем! — закричала она, пытаясь его ударить, но промахнулась и разразилась горькими слезами.

Как и раньше, ее рот напомнил ему распускающийся розовый бутон, а глаза — бездонный влекущий омут. Он крепко обнял и прижал к себе ее сотрясающееся от рыданий тело, хрупкое, нежное и трепещущее от его прикосновений.

— Хочешь знать, что происходит на самом деле? — Он зарылся лицом в ее шелковистые волосы. — Я хотел бы быть твоим первым и единственным мужчиной. Я хотел бы, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. Тогда, возможно…

Хотя он не докончил фразы, она поняла направление его мыслей.

— Тогда мы могли бы полюбить друг друга? — Она судорожно вздохнула. — Я так не думаю, Эдвин. Любовь приходит, не выбирая подходящих обстоятельств. Ее невозможно ни просчитать и ни проконтролировать.

Ни заставить кого-либо быть желанным. Обнимая ее, он вновь почувствовал в себе необоримое желание, уже бросившее его в омут неприятностей две недели назад. Все доводы рассудка расплавились в густую нечленораздельную массу, и осталось одно горячее неистребимое желание. Ее кожа вспыхивала от его прикосновений и была мягкой и нежной на ощупь. Ему захотелось гладить ее обнаженное тело. И пробовать его на вкус.

Кэрол подняла к нему лицо. Луч заходящего солнца осветил след от слезинки и очертил чувственную линию ее рта.

— Отпусти меня, Эдвин, — прошептала она. — Мне трудно, когда ты так по-доброму обращаешься со мной.

— Это не доброта. — Его голос стал глухим. Эмоции перехлестывали через край и мешали ему анализировать происходящее. Но не только страсть руководила им. Было что-то другое, чего он пока не мог осознать. — Господи, помоги! Кэрол, я хочу тебя. Больше, чем когда-нибудь. Я знаю, и ты меня хочешь.

Она отвернулась и промолчала.

Он слегка тряхнул ее, в результате чего их тела соприкоснулись еще теснее, и его захлестнула новая волна желания.

— Или я не прав? — настойчиво и торопливо спросил он.

— Прекрати экзаменовать меня, — возразила она. — Мы не в зале заседаний, а я не обвиняемая.

— Отвечай на вопрос. Если я ошибаюсь, то отпущу тебя.

— Да, я хочу тебя, — беспомощно призналась она. — И презираю себя за это.

Сгущались сумерки. Их могли увидеть из окна коттеджа.

— В сарае есть надувная резиновая лодка, — сказал он, поворачиваясь к озеру. — Пойдем скорее. Есть место, где нас никто не найдет, мы будем совсем одни.

Она колебалась. Уже отодвинувшись от него, она все еще кончиками пальцев касалась его груди, и он ощутил ее нерешительность, как будто они были связаны невидимой нитью.

— Пожалуйста, — взмолился он и настойчиво повлек ее за собой. — Ну пойдем, Кэрол.

 

17

Прозрачная дымка висела над озером, чистым как стекло. Кроме звуков весел, ударяющих о воду, и выкриков гагар не было слышно ни звука. Сильными гребками он переправил лодку к берегу острова, расположенного примерно в миле от берега.

— Обычно мы приплывали сюда, когда были детьми, — сказал он, ступая на песчаный берег и привязывая лодку к ближайшему дереву.

— А когда стали взрослыми?

Он услышал подтекст в ее вопросе и ответил:

— До сегодняшнего дня я никогда не привозил сюда женщин, Кэрол, если ты это имеешь в виду. Ты — первая.

Он попытался поймать ее за руку и привлечь к себе, но она увернулась и пошла вдоль берега, прислушиваясь к шепоту волн, набегающих на мягкий белый песок. На ней были шорты и майка из хлопка. Волосы, сначала закрепленные гребнем на затылке, теперь рассыпались по плечам темными шелковыми волнами.

Хотя ему очень хотелось обнять ее и крепко прижать к себе, вид ее стройного тела восхитил его в который раз непередаваемой грацией и элегантностью. С первого взгляда в аэропорту он оценил ее неброскую красоту, способную затмить любые яркие краски.

Пройдя метров двадцать, она остановилась и повернулась к нему. В тишине ночи ее голос прозвучал особенно четко:

— Не думаю, что я буду последней.

Он беспомощно пожал плечами.

— Не знаю. Но каждый раз, когда я думаю о наших отношениях, одна часть моего существа говорит, что это добром не кончится, а другая — не хочет согласиться с этим заключением.

— Догадываюсь, какая именно часть.

— Я говорю о том, что не связано с физической близостью.

— Ты не можешь обозначить эти чувства или не хочешь? — В ее голосе прозвучала горечь.

— Ты хочешь, чтобы я назвал это любовью, но мы оба знаем, что это несколько преждевременно. — Он тяжело вздохнул. — Мы знаем друг друга меньше двух месяцев. Почему бы нам не отложить определения хотя бы до конца лета и не дать событиям развиваться самим по себе?

— Украдкой заниматься сексом и делать вид перед всей семьей, что мы просто друзья?

— Неужели так плохо, если мы на самом деле будем друзьями?

— Мы оба знаем, что это невозможно. — Из-за ближайших холмов на востоке показалась луна. Освещенная ее светом, Кэрол казалась беспомощной и уязвимой. — Когда дела идут плохо, они никогда не заканчиваются дружбой, Эдвин, а заканчиваются болью, горечью и сожалением.

Он не мог смотреть так далеко в будущее, ибо оставалось слишком много неизвестных.

— Все, что я знаю в эту минуту, это то, что я хочу обладать тобой, Кэрол. — Он раскрыл объятия. — Иди ко мне, дорогая. Ну, пожалуйста.

Она начертила носком круг на песке, выражая всем своим обликом внутреннюю борьбу с собственным желанием. Это так напомнило ему его ощущения, что он чуть было не рассмеялся.

Но она посмотрела на него и облизнула пересохшие губы, а потом провела рукой от шеи вдоль по телу, и ему стало не до смеха. Мощная сила притяжения неожиданным толчком бросила их навстречу друг другу. В мгновение ока их тела оказались сплетенными на холодном песке. Ее доверчивые губы плавились и таяли под его жаждущими губами, а руки легко проникли под расстегнутую рубашку и пробежали по его волосатой груди.

Внутри у него все перевернулось и запульсировало. Ему хотелось как можно дольше продлить момент счастья, подаренный ею. Хотелось изучить каждую клеточку ее драгоценного тела. Но тысячи демонов окружили его, заставив потерять контроль. Он хотел иметь ее… прямо сейчас!

Не владея собой, он сорвал с нее одежду и почувствовал ее жаркое влажное тело, услышал стон, сорвавшийся с губ, когда коснулся сокровенных уголков, уже знакомых ему.

Ей хотелось, чтобы он любил ее не торопясь, изощренно и тонко. Но он слишком долго ждал этого момента и поэтому уже через несколько секунд овладел ею и окончательно потерял себя внутри нее.

Когда он наконец поднял голову и посмотрел ей в лицо, то увидел губы, распухшие от поцелуев, и глаза, мерцающие в свете луны.

— Я должен просить у тебя прощения, — хрипло выговорил он, как только его дыхание успокоилось. — «Сожаление» не совсем верное слово для выражения тех чувств, что я сейчас испытываю.

Медленная тихая улыбка и то, как она поправила прядь волос у него на лбу, сделали его состояние невыносимым. Он привык к другим, более простым отношениям с женщинами — флирту, поддразниванию и легкости. Но нежность Кэрол Стэнли совершенно сбивала его с толку и вызывала какие-то новые, незнакомые ощущения.

Как жаль, что сожаление действительно занимало первую позицию в его сознании. В который уже раз Эдвин пожалел, что не принял ее такой, какая она есть, а затеял это дурацкое расследование. Он знал, что все то время, пока они занимались любовью, его поверенный собирал на нее компрометирующее досье, и это терзало его.

Парень оказался толковым, но, кроме уже сообщенных сведений, не смог узнать ничего нового.

— О чем ты думаешь? — мягко спросила его Кэрол.

Он внутренне сжался от разрушительного чувства вины, пронзившего его, и сказал:

— Я думаю, а не искупаться ли нам.

Она рассмеялась тихим пленительным смехом.

— Здесь?

— Почему бы и нет? — Он сжал ее сосок и мягко покрутил его из стороны в сторону. — Я хочу напомнить тебе о плавании в темноте.

Кэрол снова рассмеялась, но уже по-другому, и он понял по ее интонации, что ей доставляют удовольствие его ласки.

— Я уже забыла о той ночи в бассейне.

— А я нет, — ответил он. — В тот раз я впервые тебя поцеловал.

— И солгал тоже.

Он и теперь лгал ей, на сей раз гораздо более серьезно, и это причиняло ему невыносимую боль.

Приняв молчание Эдвина за смущение, она напомнила ему:

— Помнишь, ты сказал, что купаешься без плавок.

— Ну, на этот раз я буду плавать на самом деле без них, моя дорогая, да и ты тоже.

Он вскочил и помог ей подняться. Вид ее тела, облитого лунным светом, напомнил ему, почему он не смог устоять и привез ее на этот необитаемый островок.

— Кто последний, тот слабак! — закричал он громко, как когда-то в детстве, бросился к воде и красиво нырнул.

Ее смех не отставал от него. Когда он вынырнул в ста метрах от берега, то увидел ее за своей спиной. Яркие звезды отражались в ее смеющихся, темных, как сама ночь, глазах.

Перевернувшись на спину, Кэрол, раскинув руки, легла на воду. Ее груди дразняще возвышались над поверхностью.

— Вода такая теплая, как в ванне, — размягченным голосом сказала она.

— Да, — печально откликнулся он, вставая на дно. — А где здесь холодный душ? Я опять хочу тебя, Кэрол.

Победоносная улыбка засветилась на ее лице. Она молча подплыла к нему и переплела его своими ногами. Ее плечи серебрились под луной.

— Почему я тоже не могу насытиться тобой, Эдвин? — серьезно спросила она, упорно глядя на его рот. — Почему я снова и снова готова быть твоей женщиной для удовольствия?

Он с отсутствующим выражением лица закрутил прядь ее влажных волос вокруг пальца и подумал: как же ты можешь быть такой открытой и доверчивой, с одной стороны, и скрывать то, о чем мне удалось узнать, — с другой?

Она склонила голову набок и прикоснулась к его подбородку.

— Эдвин, тебя что-то тревожит. В чем дело?

— С чего ты взяла? — Он попытался рассмеяться в ответ, но она удержала его взгляд.

— Я вижу это по твоему лицу. Что-то не так.

Ему захотелось рассказать ей обо всем. Сказать ей прямо: «Кэрол, я знаю, что у тебя дома какие-то неприятности. Откройся мне, и я помогу тебе. Никому из членов семьи ничего не нужно знать. Я профессионал и умею действовать конфиденциально. Чем дольше ты будешь молчать, тем дольше между нами будет существовать барьер, мешающий нашим отношениям».

Проблема заключалась в том, что он затеял расследование за ее спиной, после того как они познали друг друга. Она никогда не простит его, если узнает.

— Правило номер один: не ищи проблем там, где их нет, Кэрол, — сказал он, обнимая ее. — Лови момент.

Она сжала губы и опустила глаза, и Эдвин почувствовал, как ей больно слышать его уклончивый ответ.

— Ты так прекрасна в лунном свете. Ты знаешь об этом? — сказал он.

Кэрол подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Она выглядела почти смущенной.

— Ты никогда не говорил мне раньше таких слов.

— Я был не прав. Я должен был сказать тебе это уже давно.

— Это твое второе правило — подчиняй себе женщин? Если так, то ты должен знать, что я вижу твои уловки. Я отнюдь не прекрасна, просто симпатичная. И надо признаться, эта симпатичная особа очень-очень тебя хочет… — Она обхватила его ногами вокруг пояса и тесно прижалась к его груди.

Эдвин вновь поразился совершенству и красоте ее тела, округлой мягкости бедер, тонкости талии.

— Ты не просто красива, — пробормотал он, — ты… неотразима.

На этот раз их сближение было медленным и еще более острым по ощущениям. Каждое их движение повторяла окружающая их теплая вода. Если было бы можно, он любил бы так всю ночь, плавно покачиваясь на волнах и не выпуская из рук эту прекрасную женщину, шепчущую ему на ухо удивительно откровенные слова признания. Молящим шепотом, переходящим в стон, она просила его:

— Пожалуйста, Эдвин… еще… о… да!

Он совсем потерял голову и только откуда-то издалека слышал, как выкрикивает ее имя голосом, полным экстаза. Ему показалось, что вместе с семенем вытекает и его душа.

Кэрол приникла к нему. Ее теплое, порывистое дыхание согревало ему шею.

— Ах, Эдвин, — прошептала она, задыхаясь от переполнявших ее чувств, — мне так хорошо с тобой. Ты заставляешь меня испытывать невероятные ощущения!

Он понял, что она готова сказать ему что-то важное. И, с одной стороны, почувствовал острое разочарование оттого, что она все-таки промолчала, а с другой — испытал облегчение, потому что еще не был готов к серьезным решениям.

— Нам, к сожалению, надо возвращаться, пока нас не хватились и не отправились искать.

Она ничего не ответила, но в том, как разжались ее руки, как она отделилась от него и молча поплыла к берегу, легко читалось разочарование.

Эдвин последовал за ней и догнал уже на берегу, когда она подошла к их брошенной на песке одежде.

— Кэрол!.. — Он хотел как-то смягчить свой резкий переход к реальности, явно задевший ее.

Но она повернулась к нему с деланно бодрой улыбкой.

— Тебе следовало позаботиться о полотенцах. Как мы объясним всем, почему у нас мокрые волосы и влажная одежда?

Если бы только об этом им нужно было беспокоиться!

— К счастью, когда мы вернемся, наверняка все будут спать. Если нет, я отвлеку их, а ты сможешь войти через заднюю дверь.

 

18

Коттедж был построен очень давно, в конце девятнадцатого века. Несмотря на то что строился он в расчете на суровые местные зимы, его стены были тонкими. Половицы скрипели при каждом шаге, поэтому все его движения в соседней комнате она слышала с ясной отчетливостью. В открытые окна она видела, как его настольная лампа бросает отсвет на ветви сосны, растущей в саду прямо перед домом. Кэрол слышала, как он лег в постель, и, увидев ночную бабочку, бьющуюся в стекло распахнутого окна, подумала: совсем как я, бедняжка. Не успокоится, пока не разобьется до смерти от своей собственной глупости.

Эдвин погасил свет, и кровать громко скрипнула под ним.

Неужели он с легкостью заснет, забыв, что они только что вместе пережили? А может быть, он так же, как и она, лежит на спине и переносится мыслями к ночному озеру?

Она закрыла глаза и увидела себя снова на острове. Ее тело охватила сладкая истома. Ей показалось, что теплые волны вновь набегают на ее обнаженную грудь и его сильные пальцы снова охватывают ее соски.

Мурашки пробежали по коже. Она натянула простыню до подбородка. Да, то, что она испытала, было прекрасно! Прекрасно! — молоточком стучало у нее в мозгу.

Как вовремя она остановила себя, когда из ее уст чуть не вырвалось: «Я люблю тебя!» Она успела заменить его на более безопасное: «Мне так хорошо с тобой». Но ведь он все равно догадался, как близко она подошла к тому, чтобы нарушить установленные им границы. Любой дурак на его месте догадался бы по трепету в ее голосе. А Эдвин отнюдь не тупица.

Там в воде он был предупредителен и мягок с ней. Ей даже показалось, что почти заботлив и нежен. Уже привыкнув к его жесткой манере поведения, она не ожидала от него ничего подобного и по-новому увидела его.

Ужас заключался в том, что ей теперь хотелось большего. Как ребенок, предоставленный самому себе в магазине игрушек, она не могла остановиться в своих желаниях.

Когда он посадил ее в лодку и они стремительно понеслись к островку, ее неприятно поразила его молчаливая спешка. Тогда она уныло сказала:

— Теперь ты можешь делать со мной все, что хочешь, я всего лишь твоя любовница.

Эдвин поднял голову и посмотрел на нее с такой мукой в глазах, что она готова была отрезать себе язык.

— Я знаю, что в фильмах в этот момент положительный герой должен заявить, что у него самые честные намерения. Но мы оба знаем, что сейчас пока слишком далеки от определенности. Если тебе нужны какие-то обязательства, значит, ты стучишься не в ту дверь. Наш секс выше всяких похвал, и мне казалось, что нас обоих это устраивает.

Хуже всего то, что он абсолютно прав. Они оба уже взрослые люди, чтобы относиться к сексу как к сексу и не путать его с любовью. Но логика ничего не значила перед ее женской интуицией. Все ее существо говорило, что Эдвин Трейси тот самый мужчина, которого ей суждено было полюбить.

Как оказалось, она была не единственной, лелеющей тайные надежды. В воскресенье после полудня в коттедже появилась Рейчел Пирс.

— Вернувшись с дежурства, я нашла твое сообщение на автоответчике, Эдвин, — прощебетала она и встала на цыпочки, поцеловав его в щеку так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто здесь хозяин. — Поэтому я решила позволить себе явиться без приглашения, ведь я так давно тебя не видела.

— Всегда добро пожаловать, Рейчел, — вежливо ответила ей Амелия.

— Спасибо. — Она с улыбкой посмотрела на Джеффри и Амелию, затем бросила холодный взгляд в сторону Флоренс и Кэрол. — Еще один человек в такой тесной компании не меняет дела, не так ли? — О, я чувствую запах креветок. Это пирог с креветочным мясом, который мы с тобой так любим, да, Эдвин? И твое любимое вино на столе.

Она похлопала глазами, словно откровенно обещая ему и другие, им одним известные удовольствия.

— Может быть, мы можем уединиться ненадолго, чтобы обменяться новостями? Ну хотя бы на том островке, о котором ты мне рассказывал. Мне нужно немного расслабиться. Да и ты выглядишь уставшим. Ты что, давно не отдыхал?

Кэрол захотелось выкрикнуть: «Нет, не отдыхал. Он полночи занимался со мной любовью на том самом острове, который тебе так не терпится посетить. Но если он возьмет тебя туда, я придушу его своими собственными руками!»

Флоренс словно почувствовала раскалившуюся атмосферу и, обняв Кэрол за талию, прошептала ей на ухо:

— Бери полотенце и давай сматываться отсюда, пока я не взорвалась.

Они растянулись на песке, на берегу озера у перевернутых вверх брюхом лодок, и Флоренс спросила, глядя на Кэрол:

— По твоему лицу я сразу поняла, что не одна я не выношу присутствия Рейчел Пирс больше пяти минут.

— О, дорогая! Неужели это было так заметно?

— Ты практически позеленела, — хихикнула Флоренс. — Но не думай, что я тебя осуждаю. Представляешь, прийти в себя после операции и увидеть ее лицо! Неудивительно, что многих тошнит после наркоза.

— Но, может, она умеет прекрасно заботиться об Эдвине? — Кэрол пыталась по возможности быть объективной.

— А мы, надо понимать, нет! — стрельнула в нее глазами Флоренс. — Ладно, ну ее. Давай поговорим о чем-нибудь более интересном. У меня такие новости, от которых кругом идет голова. Меня пригласили в Индию на стажировку после окончания колледжа! Я и еще восемь стажеров можем поехать в Бомбей и поработать там в команде с медицинскими и социальными работниками. Если я соглашусь…

— Что значит «если»? — воскликнула Кэрол. — Это же прекрасная возможность увидеть мир и стать самостоятельной. Конечно, соглашайся!

— Я очень надеялась, что ты так и скажешь. Мне понадобится твоя поддержка в разговоре с папой и мамой. В их глазах я еще ребенок, всего лишь способный перейти самостоятельно через дорогу. Но, если ты будешь на моей стороне, я уговорю их. Я должна дать ответ во вторник. Поэтому надо будет уже сейчас объявить о своем решении, пока дражайшая Рейчел охотится за братом на змеином острове.

— Змеином острове?

— Я не знаю, как он называется на самом деле, но в детстве мы часто находили там множество змей, поэтому так его и прозвали. — Она опять хихикнула. — Может быть, одна из них ужалит ее!

— Если она кого и ужалит, — угрожающе откликнулась Кэрол, — это будет Эдвин.

Сообщить Амелии и Джеффри, что Флоренс собирается покинуть их на шесть недель, отправившись в Индию за шесть тысяч миль от дома, было непростой задачей.

— Спасибо, Кэрол, — позже сказала Флоренс, когда они вдвоем поехали за мороженым в ближайшую деревню. Мороженое было нужно для клубничного торта, который Амелия спекла на десерт. — Не знаю, как бы я решилась сказать им, если бы не ты.

Когда они вернулись, солнце уже село.

— Похоже, погода начинает портиться. — Джеффри сосредоточенно смотрел на горизонт за озеро, где собирались багровые тучи. — Да и собака беспокоится из-за поднимающегося ветра. Надеюсь, Эдвин догадается перенести надувную лодку в сарай.

— Ты имеешь в виду, что он здесь? — спросила Кэрол. — Я думала, что он со своей подружкой все еще на острове.

— Нет. Они вернулись почти сразу же после того, как вы уехали в деревню. Рейчел собиралась в город, а Эдвин решил проводить ее. Так что ужинать мы будем вчетвером.

Из кухни появилась Амелия, вытирая влажные руки об элегантный передник.

— Мне кажется, надо заготовить ведра для верхнего этажа. Если польет дождь, боюсь, крыша может не выдержать.

Около девяти часов шторм дал знать о себе всерьез. Они сидели вчетвером за карточной игрой, когда первый натиск ветра обрушился на дом. Бони с воем выскочила из-под стола.

Пока Флоренс помогала родителям закрывать все окна в доме и расставлять ведра и плошки в тех местах, где могла протечь крыша, Кэрол побежала к озеру проверить, все ли там в порядке.

Хотя две моторные лодки, используемые для катания на водных лыжах, лежали в сарае, двенадцатифутовая алюминиевая шлюпка находилась у причала. Ветер безжалостно трепал ее о сваи.

Так как длины веревки, которой она была пришвартована к причалу, не хватило бы, чтобы оттащить ее на безопасное место подальше от берега, Кэрол оставалось только залезть в нее и, с трудом удерживая равновесие, попытаться отвязать.

Задача, не очень легкая и при обычной погоде, усугублялась тем, что она почти ничего не видела из-за проливного дождя, вмиг вымочившего ее до нитки.

Когда она наконец ценой неимоверных усилий справилась с этим непростым делом, то поняла, что лучше бы она этого не делала. Ничем больше не сдерживаемую лодку накатившаяся волна подняла и как пушинку смыла в озеро.

Сидя посередине, Кэрол попыталась подняться, удерживая равновесие, чтобы дотянуться до края причала. Но, к собственному ужасу, поняла, что все бесполезно. Следующий вал опрокинул суденышко, и веревка, привязанная к носу лодки, каким-то непостижимым образом обвила ее лодыжку. Очередной порыв ветра бросил на нее перевернувшуюся лодку, грозя прижать к сваям причала. Волна накрыла ее с головой, и она поняла, что, как ни трудно в это поверить, может утонуть в десяти метрах от берега. Нет! Надо бороться!

Она вынырнула и уцепилась одной рукой за борт лодки, уже вернувшейся в нормальное положение, другой рукой пытаясь освободить ногу от веревки. Но веревка не поддавалась. Чувствуя леденящий ужас, какого еще не знала в жизни, она крикнула:

— Эдвин!

На дорожке, ведущей от коттеджа, появился неровный мерцающий свет фонаря. Он здесь. Он пришел, чтобы спасти ее.

Через мгновение Эдвин был на пристани.

— Отпусти лодку! — закричал он, освещая ее светом фонаря. — Оттолкнись от нее. Я тебя вытащу.

— Не могу, — ответила она, задыхаясь и отплевываясь. — Ногу держит веревка.

— Черт тебя побери! — Через минуту, бросив фонарь на доски, он уже был возле нее в воде. Он взмахнул рукой, и Кэрол увидела блеск мелькнувшего лезвия ножа, перерезавшего веревку. Нога освободилась. Эдвин подхватил ее за плечи и поплыл к берегу.

Кэрол ощутила твердую землю под ногами, скорее под локтями и коленками, потому что она стояла на четвереньках, когда Эдвин вытащил ее на берег, и почувствовала себя как никогда счастливой.

Долгое время она лежала неподвижно, не в силах ни шелохнуться, ни выговорить хоть слово. Когда наконец она подняла голову, то увидела его сидящим рядом на коленях.

— Знаешь ли, — сказал он, — пожалуй, придется прекратить ночные купания после наступления темноты. Ты для этого не подходишь.

— Я знаю. — Она попыталась улыбнуться, но вместо этого разразилась слезами. — Я думала, что погибаю, — жалобно запричитала она, прижавшись к его мокрой рубашке. — Я думала, что утону вместе с лодкой и никогда тебя не увижу.

— Ну нет, так легко ты от меня не отделаешься, — грубовато ответил он.

Он нежно прикоснулся к ее волосам и обнял за плечи. Когда она подняла голову, его губы мягко и успокаивающе прижались к ее губам.

— Ты знаешь, что становишься моей головной болью? Ну что прикажешь с тобой делать?

 

19

Шторм продолжался всю ночь и затих к утру. На следующий день Эдвин занялся починкой крыши, Джеффри приводил в порядок коттедж, а Кэрол с Флоренс возились в саду. Амелия приготовила завтрак и подала его на террасу.

Эдвин присоединился к ним последним и сел в конце стола так, что Кэрол оказалась справа от него, а Флоренс — слева. Прежде чем он успел положить на тарелку салат с курицей, Флоренс принялась поддразнивать его:

— Интересно узнать, что заставило Рейчел так рано покинуть нас вчера? Обычно приходилось чуть ли не силой выдворять ее.

— Флоренс! — одернула ее мать, с удивлением приподняв брови.

— О, мамочка, это же правда, ты ведь прекрасно знаешь! Ты сама удивилась, что она пробыла у нас всего пару часов.

— Возможно, потому, — спокойно ответил Эдвин, пряча улыбку, — что ей надо было снова идти на дежурство.

— Может, и так, но тогда зачем тебе понадобилось ехать с ней? Неужели для того, чтобы помочь ей надеть униформу?

— Закрой рот, — сказал он сестре, но в его голосе не было угрозы. Потом его взгляд остановился на Кэрол и задержался на ней дольше, чем позволяли приличия. — У меня есть кое-какие дела в городе. Надо сделать несколько звонков.

— В субботу-то? — недоверчиво фыркнула Флоренс.

— Это надо сделать срочно, не откладывая. — Он отхлебнул холодный чай с лимоном. — Тебе как дипломированному специалисту следовало бы знать, что есть дела, решение которых не зависит от выходных.

Игнорируя нахмуренный взгляд Амелии, выражающий неодобрение, Флоренс поставила локти на стол и помахала пальчиком перед носом брата.

— Эдвин, ты что-то скрываешь!

— С чего ты взяла?

— Потому что ты говоришь с нами как юрист, а это бывает, когда ты что-то затеваешь. Давай, раскалывайся. Мы ведь одна семья. Что происходит? Ты что, дал Рейчел отставку?

Прежде чем ответить, он снова посмотрел на Кэрол долгим взглядом.

— Мы пришли к общему пониманию.

— И?..

— Мы остаемся друзьями, ну а в остальном… каждый идет своим путем.

Все принялись обсуждать услышанное, и никто не заметил, как Эдвин обменялся с Кэрол взглядами. Она получила от него мысленное послание, которым он не оставлял сомнений, что именно она стала причиной его решения. Его улыбка подтверждала это.

Что же делать, если они невольно тянулись друг к другу, стоило им остаться наедине? Разве могло здесь остаться место для другой женщины?

— И все-таки непонятно, почему ты решил вернуться назад, тогда как собирался остаться в городе? — не унималась Флоренс.

Он рассмеялся.

— Слушай, детка, ты, кажется, выбрала не ту профессию. Из тебя бы получился отличный прокурор.

Она скривилась.

— Ты увиливаешь от ответа.

— Я увидел, что собирается шторм, и подумал, что мне стоит быть с вами на всякий случай.

— Слава Богу, что ты вернулся! Мы так волновались из-за протекающей крыши, что совсем выпустили из виду слишком долгое отсутствие Кэрол. — Амелия содрогнулась при воспоминании о пережитых волнениях. — Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы ты вовремя не подоспел.

— Ну теперь все в порядке. — Рука Эдвина легла на руку Кэрол.

Волна тепла окутала ее. Впервые за последние несколько месяцев боль, дремавшая внутри нее, утихла. Она с благодарностью посмотрела на сидящих за столом. На Амелию, принявшую ее без всяких оговорок; на Флоренс, чьи сестринские чувства проявились сразу же, при первом знакомстве; на Джеффри, который из страха травмировать ее не хотел рассказывать ей правду о Стефании.

А потом посмотрела на Эдвина. У нее было ощущение, что она знала его всегда. Она смутилась и отвела взгляд. Да, она попала в серьезную передрягу. Тимоти Бакстер обманул ее. Из-за него у нее теперь проблемы с полицией. Но она верила, что в конце концов все образуется, суд разберется в этом деле и ее репутация будет восстановлена.

Ее родителей нет в живых. Они оказались не такими идеальными людьми, как она себе их представляла, и обманули ее, хотя сделали это из лучших побуждений.

И все-таки они очень много дали ей.

— Никогда не бойся следовать за своим сердцем, — учила ее мать, — оно тебя не обманет.

Так и случилось. Оно привело ее к тем, кто отныне стал ее семьей. Сначала она не заметила очевидного. Теперь все стало на свои места. Она полюбила Эдвина Трейси. Он для нее единственный мужчина на свете, несмотря на все сложности их отношений. Это она знала так же точно, как то, что ее зовут Кэрол Стэнли.

По тому, как он сжал ее пальцы и посмотрел на нее с затаенной улыбкой, она поняла, что он испытывает те же чувства.

Возможно, и Амелия с Джеффри видели, что происходит между ними, но предпочли сохранить невозмутимый вид.

Зато Флоренс радостно воскликнула:

— Ого, кажется, в воздухе пахнет романом.

Хотя она не сказала ничего обидного, ее реплика вывела Кэрол из равновесия, и она, зардевшись, выскочила из-за стола, вырвав руку у Эдвина.

— Господи, Фло, можно подумать, что тебе не девятнадцать лет, а пять! — возмутился Эдвин, с раздражением посмотрев на сестру. — Когда ты наконец повзрослеешь?

Флоренс смутилась и пробормотала:

— Прости, пожалуйста, я не думала…

— В этом и проблема! Ты сначала делаешь, а думаешь потом!

— Возможно, — вмешался Джеффри, чтобы разрядить напряжение, грозящее превратить уютный семейный вечер в перепалку, — нам пора возвратиться в город. Вчерашняя ночь была такой длинной и трудной, что все мы устали. Я по себе это ощущаю.

— Хорошая идея, — поддержала его Амелия и, вытерев губы салфеткой, встала из-за стола. — Если все наелись, я начну убирать посуду.

Не обращая внимания на Флоренс, Эдвин присоединился к Кэрол, устроившейся на краю террасы, выходящей к озеру.

— Я сожалею, что так вышло, Кэрол. Не знаю, что нашло на Фло. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты ощущала дискомфорт.

— Это по большей части моя вина, а не ее, — быстро откликнулась Кэрол. — Если бы я восприняла все спокойно, мы чудесно закончили бы ужин и всего лишь дружно посмеялись бы над ее шуткой. Эдвин, посмотри, как она расстроилась.

— Ничего, она быстро успокоится. Не надо себя винить. Она часто позволяет себе подобные штучки. Я знаю, что говорю. Ей пора повзрослеть. — Он подошел так близко, что она ощутила его дыхание у себя на лице. — Ты поедешь со мной в город, Кэрол? Нам надо многое обсудить.

Для нее не было ничего лучшего, чем оказаться с ним наедине, чтобы иметь возможность выразить все, что накопилось у нее на сердце. Даже некоторое напряжение в его голосе не насторожило ее. И все-таки она сказала:

— Мне кажется, более важно, чтобы вы помирились с Фло. Лучше возьми ее с собой. Хотя ты единственный, с кем мне хотелось бы быть.

Он стоял спиной к остальным, поэтому никто не мог увидеть, как он взял ее руку и погладил пальцем середину ладошки.

Под его горячим взглядом счастье расцветало внутри нее, как цветок под лучами солнца, заживляя раны прошлого. Ее родителей уже не вернешь и не изменишь то, что сделано.

С Эдвином, так смотрящим на нее, любые трудности были ей по плечу. В этот момент не было ничего, что могло бы помешать ей наслаждаться и радоваться жизни.

— Я очень хочу быть с тобой, Эдвин. Но так важно наладить твои отношения с Фло. А мы с тобой увидимся позже.

Он тяжело вздохнул.

— Боюсь, ждать придется слишком долго. Джеффри упомянул, что сегодня вечером Свенсоны пригласили вас на коктейль. Будет замечательно, если ты сможешь сбежать оттуда часов в девять или десять.

Эдвин был одет в рубашку с открытым воротом и шорты. Кэрол, защищенная от любопытных взглядов его широкой спиной, скользнула пальцами между пуговицами рубашки и прикоснулась к его груди.

— Разве ты не можешь подождать до завтра?

— Забудь об этом, иначе я сейчас закачу такую сцену, что все сюда сбегутся.

— Только попробуй! — Она сложила губы бантиком и послала ему воздушный поцелуй. — Ну так что?

— Постарайся удрать поскорее и приходи ко мне.

— А ты не пойдешь с нами на коктейль?

— Нет, моя радость. У меня тысяча дел.

 

20

— Форма одежды — вечерняя, — сказала Амелия Кэрол. — Дора не любит церемоний, но предпочитает стиль во всем.

Стиль и элегантность присущи всему окружению Вудстоунов, подумала Кэрол. Если я еще здесь задержусь, мне придется обновлять весь гардероб. Она открыла шкаф, выбирая подходящий наряд, и сняла с вешалки маленькое черное платье с открытыми плечами. К нему идеально подходили жемчужные серьги и жемчужное колье, подаренные ей родителями на совершеннолетие.

Однако, когда она постучала в дверь Эдвина, незаметно улизнув от Свенсонов, он встретил ее хмуро и неприветливо.

Кэрол сразу стало холодно и неуютно.

Да, подумала она, никакая самая лучшая одежда не способна спасти от неприятностей.

— Ты что, спал? — спросила она, огорченная тем, что его приветствие ограничилось холодным поцелуем в щеку. — Ты выглядишь несколько… не в духе.

Он покачал головой и сделал жест, означающий приглашение войти.

— Нет, я всего лишь озабочен некоторыми вопросами.

Теплота напрочь исчезла из его обращения, и дурные предчувствия овладели ею.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — предложил он, усадив ее в гостиной.

— Спасибо. Немного хереса, если у тебя есть. — Ситуация нравилась ей все меньше. Она вспомнила, как пришла сюда впервые получить информацию. Тогда он соблазнил ее, а теперь все выглядело совсем иначе.

— Ну как прошел вечер?

— Очень хорошо.

Он налил херес в бокал, протянул ей и сел на тот диван, где они тогда занимались любовью.

— Ты познакомилась с новыми людьми?

— Да, у меня появилось несколько новых знакомых. Но никто из них не заинтересовал меня настолько, чтобы задерживаться там.

Она оглядела комнату. Сегодня здесь не было ни свечей, ни приглушенной музыки, ни охлажденного вина. И даже луна не заглядывала в окна. Он сказал, что у него дела, объясняя причину, по которой не пошел к Свенсонам. Над столом горела рабочая лампа, освещая разложенные бумаги. Ни намека на романтический вечер. Похоже, он дает ей отставку задолго до того, как их отношения разрешатся сами собой.

Нет, она не может позволить ему сделать это! Что еще там произошло в его голове!

— Что случилось, Эдвин? — Она поставила бокал на столик, встала и подошла к нему. — Это из-за Фло? Она упросила нас взять ее с собой, объясняя, что устала от учебы. Но я видела, что она расстроена. Вы что, еще не помирились после утреннего инцидента?

— Нет, — ответил он и посмотрел на нее взглядом, холодным, как март в Антарктике. — Дело в тебе.

— Во мне? — Она почти улыбнулась. — И что же я такого сделала?

— О, много всякого разного. Ты что о себе вообразила?! Взять твое вмешательство в семейные дела! С какой стати ты насоветовала этой девчонке ехать на стажировку в Индию?

— Так вот в чем дело! Значит, тебе эта идея не по душе?

— Конечно нет.

Несмотря на его угрюмый вид, ей стало легче.

— Эдвин, иногда между людьми случаются разногласия. Но это не повод так враждебно вести себя.

— Речь идет не просто о разногласиях, а о моей сестре, девятнадцатилетней девчонке, которая еще пока что полагает, что солнце светит и ветер дует по ее воле. Мне не нравится твое влияние на нее. Теперь я вижу, что был прав, возражая против твоего приезда.

— Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь. — Собственные иллюзии и оптимизм внезапно показались ей абсурдными и даже смешными. Даже если такая тривиальная ситуация может повлиять на их отношения, чего они стоят? — Ее кумир ты, Эдвин, а не я, и твое влияние на нее огромно. Что ж, продолжай свою обвинительную речь. Не могу дождаться ее окончания.

— С недавних пор ты приобрела большой вес в глазах Фло. В моем понимании это означает, что ты должна нести ответственность за свои советы. — С раздувающимися от раздражения ноздрями он сердито смотрел на нее. Могущественный Эдвин выражал свое негодование провинившейся. — Ты не имеешь права подталкивать ее к решениям, из-за которых ее жизнь подвергается опасности.

И она еще хотела отдать ему свое сердце!

— Не будь смешным! — огрызнулась Кэрол. Вся прежняя враждебность всколыхнулась в ней с новой силой. — Флоренс отправится в Бомбей с командой профессионалов работать с неполноценными детьми, а не покорять Эверест. Не стоит терять чувство меры, Эдвин!

— Когда мне понадобится твой совет, я его спрошу.

— Я запомню это, — ответила она. — Но Фло обратилась ко мне за советом, и я его дала.

— Где твои мозги, прости Господи? Разве ты не видишь, что она еще совсем дитя?!

— Согласна. Но, в отличие от тебя, не думаю, что она не способна на взрослые поступки. Флоренс умная и активная девочка. Она всему быстро учится. И мне кажется, что этот проект как раз может помочь ей повзрослеть. — Она повернулась к лестнице, собираясь уйти. Вечер обещал быть таким чудесным! Но все ее надежды рухнули. Она-то думала, что заняла прочное место в семье, а оказалось, что, как и раньше, осталась на обочине. — Обещай мне, по крайней мере в этом вопросе, быть честным и открытым. В конце концов, я к тебе в душу не забиралась и не сплетничала направо и налево у тебя за спиной.

— В этот раз, возможно, и не сплетничала…

Она бросила оскорбленный взгляд через плечо.

— Потрудись пояснить, что ты имеешь в виду?

— Не разыгрывай из себя невинную овечку, Кэрол! Со стороны особы, которая ни шагу не ступила без притворства, с тех пор как оказалась в городе, это смотрится просто смешно. Знаешь, что я думаю? С учетом той неразберихи, которую ты оставила после себя в Сиэтле, тебе лучше заняться своими собственными делами и предоставить остальных самим себе.

— Что ты знаешь о моей жизни в Сиэтле? — спросила Кэрол. Ей показалось, что ее закутали в холодный и мокрый плащ.

— К сожалению, много, — парировал он. — Например, поначалу я узнал, что твой цветочный магазин закрылся и ты подозреваешься в мошенничестве. Теперь мне стало известно, что твои коллеги по бизнесу связаны с организованной преступностью. Славная компания, Кэрол! Моя мать и Джеффри спят и видят этот народ у себя в гостиной! Осталось узнать, когда ты захочешь поделиться всей этой грязной историей с родными, ведь их мнение, по твоим словам, так важно для тебя!

Потрясенная, она какое-то время помолчала, потом заговорила:

— Никогда и ни при каких обстоятельствах! Я не настолько глупа, чтобы хвастаться своим легковерием и глупостью.

— И в то же время ты не настолько их стыдишься, чтобы исчезнуть из нашей жизни совсем?

— Я не говорила, что стыжусь этого. Отнюдь! Не знаю, откуда у тебя все эти сведения, но если бы ты…

— На всякий случай хочу напомнить: я адвокат. И знаю, как можно закопать человека в грязь по уши. Все, что требуется, — звонок в нужное место, чтобы привести механизмы в действие…

— Ты нанял частного детектива, чтобы шпионить за мной? — прошептала она, чувствуя, как оборвалось у нее сердце.

— Звучит как фраза из романа, но более или менее соответствует действительности. Короче говоря, я изучил твое прошлое.

— Когда ты успел?

— В течение нескольких дней со времени твоего прибытия. Впрочем, заказ еще не снят. — Он подошел к столу и сунул ей в руки листок бумаги. — Это последнее сообщение, которое я получил днем. Читай!

— И не подумаю! — Кэрол швырнула листок в сторону, разъяренная, испуганная и оскорбленная до глубины души. Боже, она верила этому человеку, как себе самой! Значит, соблазняя ее, он держал в голове совершенно иную задачу… Ей стало дурно. — А известно ли тебе, зачем сегодня вечером я пришла сюда? — спросила она срывающимся от боли голосом. — Сказать, что люблю тебя! И, может быть, услышать те же самые слова в ответ!

— У меня было такое искушение, — устало произнес он. — И это наглядно демонстрирует, насколько все мы подчас склонны к самообману.

— Я верила тебе!

— Как бы я хотел сказать тебе то же самое…

— Ты же мог… Да и сейчас можешь просто взять и спросить у меня все, что тебя интересует, вместо того чтобы…

— Все эти дни я ждал, что ты заговоришь сама… Надеялся, что ты расскажешь о неприятностях, в которых ты оказалась. Втайне ждал, что следующее сообщение оправдает тебя. Но ты хранила молчание, а каждое новое сообщение добавляло грязных подробностей… О сегодняшнем я вообще не говорю. Извини, Кэрол, но откуда здесь взяться доверию?

Конечно, Кэрол могла бы выступить в роли собственного адвоката, но стоило ли впустую тратить время?

— Я не собираюсь ни в чем оправдываться, — сказала она, вскинув голову. — Ты уже вынес вердикт и признал меня виновной. Наверняка ты найдешь смехотворными любые мои заявления о невиновности.

— Факты решительно свидетельствуют против тебя. И вряд ли ты должна осуждать меня за обеспокоенность создавшейся ситуацией.

— Нет ни одного факта, свидетельствующего против меня, — с жаром произнесла она. — А если и есть, то это чистое совпадение обстоятельств и твои спекуляции на голом месте. Зато фактов, свидетельствующих против тебя, более чем достаточно.

— Неужели? — фыркнул он, закованный в броню собственного морального превосходства и неуязвимости. Совершенно ясно, что ему и в голову не приходило, будто кто-то в этом мире может усомниться в его непогрешимости. — Нельзя ли привести примеры?

— Ты не тот, за кого я тебя принимала, Эдвин Трейси, и я просто счастлива, что ты показал свое истинное нутро, до того как я совершила глупость похлеще тех, что наделала раньше. Ты стремился дискредитировать меня с той самой минуты, как я попалась тебе на глаза. Что касается твоего праведного гнева относительно моих грехов и упущений, то скорее ты мог бы дать мне урок закулисной интриги!

Эдвин, казалось, чуточку смутился.

— Эй, — сказал он, подняв руки, словно она могла на него в любую секунду кинуться, — если я что-то упустил, введи меня в курс дела. Защищайся! Я хочу обо всем услышать от тебя. И всегда хотел.

— Зачем же тратить силы и время? — усмехнулась Кэрол. — Ты уже вынес мне приговор, не дожидаясь никаких объяснений. Впрочем, у меня-то времени в избытке, ведь в Сиэтле меня не ждет никакая работа. А почему? Да потому, что полиция прикрыла мой бизнес. Тебя интересует, почему это случилось? Потому что он был «крышей» для организованной преступности! Чем тебе не героиня боевика о мафии?

Она перевела дыхание и продолжила:

— Итак, с какой целью я объявилась здесь? Все очень просто! Папа настолько же богат, насколько добродушен. Его гложет чувство вины за то, что он бросил меня. Чем не выход для такой прожженной аферистки, как я?! Попрошу у него денег на то, чтобы выпутаться из передряги? — Задохнувшись от волнения, она сделала паузу. — Господи, Эдвин, какие еще доказательства ты должен получить, чтобы прийти к правильному заключению?

— Ты можешь придержать свой гнев на пару секунд? — сказал он, двинувшись к ней. — Кое-что здесь не сходится…

— Нет! Я достаточно услышала! Более чем достаточно! Ты хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни? Пожалуйста! Я ухожу! Тебе никогда более не придется дышать со мной одним воздухом. Забудь о наших отношениях, они канули в прошлое. Но давай сразу договоримся — отказываться от Флоренс или Джеффри я не собираюсь. Они единственная оставшаяся у меня родня. И я скорее окажусь в аду, чем позволю тебе вычеркнуть их из моей жизни.

Словно отметая все возражения, Кэрол круто развернулась и вихрем сбежала вниз по узкой винтовой лестнице. Она рисковала сломать себе шею, но готова была принять и это, лишь бы не оставлять за ним последнего слова.

Завтра! — заверила она себя, бегом пробираясь через кусты и луг к главному зданию. Завтра же первым рейсом улетаю, и, если для этого мне придется нанять чартер, я это сделаю. Я соберу достаточно доказательств, чтобы показать ему, насколько далеки от истины все его мерзкие подозрения. Пусть он сгорит со стыда!

 

21

На следующий день Джеффри появился в юридической конторе, чего не делал вот уже несколько месяцев, и, оказавшись в кабинете Эдвина, закрыл за собой дверь с той тихой чопорностью, которая лучше всего свидетельствовала о его неудовольствии.

— Кэрол сегодня утром покинула город, — без всяких предисловий начал он. — И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она крайне расстроена. Ты ей все рассказал, не так ли? Без моего разрешения ты рассказал ей всю правду о ее матери?

Эдвин слишком уважал и ценил отчима, чтобы уклониться от разговора или перевести его в шутку.

— Да, рассказал. И уже давно. Так что это не могло быть причиной ее отъезда. Но ты прав, подозревая, что я причастен к происходящему. — Он взглянул отчиму в глаза. — Я организовал расследование ее прошлого опять-таки без твоего разрешения, — и она об этом узнала.

Джеффри как-то сразу осел в кресле. Сейчас он выглядел на свои семьдесят лет.

— Но зачем, Эдвин? По какому праву ты взял на себя смелость вторгаться в чью-то частную жизнь?

Эдвин и сам тысячу раз спрашивал себя об этом после того момента, когда она вихрем выбежала из его квартиры.

— Черт, если бы я знал! — сказал он. — Поначалу мне казалось, что я всего лишь забочусь о тебе, пытаюсь защитить тебя от возможных неприятностей. Ты ведь так доверял ей, с такой готовностью был готов принять все, что она говорила, за чистую монету! Я хотел увериться, что ты не попадешь ни в какую дурную историю, что ей не удастся обвести вокруг пальца престарелого отца, вытрясти его в своих интересах. Сперва я стремился всего лишь удостовериться, та ли она, за кого себя выдает, но дело приняло неожиданный оборот…

Эдвин с трудом подавил вздох и продолжил:

— После получения информации она предстала в самом дурном свете, и я почувствовал, что должен довести дело до конца. Видишь ли, Джеффри, я надеялся, если это, конечно, имеет какое-нибудь значение, раскопать что-нибудь такое, что могло бы обелить ее в моих глазах.

— Черт возьми, Эдвин! — Глаза Джеффри сверкнули, твердо сжатый рот побелел. Обладая бурным темпераментом, он умел держать себя в руках, но в минуты гнева становился просто страшным. Эдвин по пальцам мог пересчитать моменты, когда он видел отчима таким разъяренным. — Я не один десяток лет в системе юстиции и полагаю, что за это время научился разбираться в людях. Мне не нужны доказательства добропорядочности Кэрол. А вот в тебе я начинаю разочаровываться.

Эдвин отошел от стола и принялся мерить ковер шагами.

— Я сам начинаю разочаровываться в себе. Во время последнего разговора с Кэрол я заявил, что не верю ей, но, если быть честным, я не верю своим чувствам к ней. Она лишает меня здравого смысла, Джеффри! Она выбила меня из колеи. Я всегда гордился своим рационализмом, но, когда дело дошло до нее, все мои жизненные установки и правила полетели ко всем чертям.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что влюблен в нее? — Джеффри выпрямился в кресле, устремив на пасынка сверлящий взгляд.

Боже, если бы это был его единственный грех! А ведь следовало признать за собой еще одну вину а именно то, что он занимался с ней любовью, с ней, с дочерью собственного отчима! И это еще не все — он и сейчас видел ее обнаженную, пылающую страстью, ощущал вкус ее губ, чувствовал пьянящий аромат ее волос и тела.

— Полагаю, — сказал он, тщательно подбирая слова, потому что впервые в жизни не был до конца честен с человеком, под руководством которого стал мужчиной, — что вчера вечером я пресек на корню возможность такого развития событий.

— Ладно, коли так! — Джеффри встал. — Я, признаться, надеялся, что это чудесное лето не кончится никогда. Вместо этого обе мои дочери взяли и выпорхнули из клетки.

— Обе?

— В конце следующей недели Фло отбывает в Индию.

— Не могу поверить, что ты ее отпустил! Джеффри, мне не кажется, что это удачная идея.

— Ты меня извинишь, Эдвин, если я не стану принимать твои соображения чересчур близко к сердцу? Ты и без того вмешался в мои отношения с Кэрол. Я не расположен позволить тебе проделать то же самое с Флоренс. Нам с твоей матерью кажется, что это не самый плохой способ для нее попытаться найти свой путь в жизни, а коли так, остается только приободрить ее. — С этими словами Джеффри вышел.

Я все испортил, в отчаянии подумал Эдвин. И испортил просто образцово!

Вопрос заключался в том, сможет ли он восстановить уважение к себе в глазах Джеффри и, что гораздо важнее, в своих собственных.

Разумеется, ответ ему был известен. И если сам для себя он так и не смог его сформулировать, то последнее сообщение, оказавшееся на его столе пять дней назад, со всей возможной ясностью и неопровержимостью свидетельствовало о несправедливости его прежних суждений о Кэрол. Вопросов больше не было, и ему оставалось лишь проглотить свою гордость всю, без остатка.

Эдвин уладил наиболее срочные дела и только после этого сообщил матери и Джеффри о своих планах:

— На следующей неделе я вылетаю в Сиэтл. Я мог бы просто позвонить и сэкономить время и силы, но я понял, что должен лично принести Кэрол свои извинения. У меня забронирован номер в отеле «Хилтон». Это я говорю на тот случай, если вам понадоблюсь.

— И как долго ты будешь отсутствовать? — спросила Амелия.

— Столько, сколько потребуется. — Эдвин посмотрел на Джеффри. — Я не слишком рассчитываю на то, что она простит меня, но все-таки надеюсь… И на твое снисхождение тоже.

— Все эти годы я видел в тебе сына, — сказал Джеффри, — и одна ошибка еще не повод для изменения отношения к тебе.

Слова отчима, казалось, должны были бы приободрить Эдвина, но, расставшись с ним, он ощущал лишь острый стыд и странную неловкость. В эту последнюю встречу родители показались ему постаревшими и одинокими.

Эдвин никогда не замечал за собой склонности к суевериям, но в течение всего пути его не покидало смутное предчувствие. Он надеялся, что Кэрол согласится встретиться с ним и что он сможет уговорить ее вернуться в Блэкфорд.

Он не стал предупреждать ее о своем приезде, решив, что внезапность в данном положении лучшая тактика. По крайней мере, так у него оставался шанс, что она откроет ему дверь.

Кэрол жила на последнем этаже четырнадцатиэтажного дома. Ее квартира выходила окнами на залив. Когда Эдвин подъехал на такси к ее дому, заметно стемнело.

Эдвин расположился в неприметном местечке среди декоративных пальм сбоку от входа в дом, осознавая, что не сможет долго прятаться здесь: рано или поздно кто-то пройдет этим путем и тогда ему придется войти внутрь.

А вот на то, что этим «кто-то» окажется Кэрол, он никак не рассчитывал. На пятой минуте его наблюдений она взбежала вверх по ступенькам с набитым пластиковым пакетом из супермаркета в руках и длинной французской булкой под мышкой.

Разумеется, Кэрол и представить себе не могла, что кто-то за ней наблюдает. Она достала из сумочки ключ и принялась вставлять его в скважину. В этот момент он слегка коснулся ее плеча.

Эдвину казалось, что он просчитал любую ее реакцию, но, как выяснилось, только не эту сдавленный вопль и содержимое выпущенного из рук пакета разлетелось по всей площадке.

— Эй, — сказал он, успокаивающе теребя ее за плечо, — это всего лишь я!

— Всего лишь ты? — еле слышно переспросила Кэрол, закрывшись от Эдвина багетом, и огромные, полные страха глаза устремились вверх. — Это еще хуже, чем я подумала вначале!.. Что ты здесь делаешь? Зачем прячешься в кустах, как какой-нибудь извращенец?

— Жду возможности поговорить с тобой. Ты пригласишь меня наверх или мы просто посидим на ступеньках лестницы?

— Ни то ни другое, — отрезала она. — И прекрати похлопывать меня по плечу, я тебе не взбесившаяся болонка.

— Не взбесившаяся, а просто чуточку нервная, — со вздохом сказал Эдвин, не в силах отвести от Кэрол глаз.

От волнения ее щеки порозовели, а грудь часто вздымалась под легким летним платьицем. Судорожно сглотнув, он присел на корточки и начал собирать в пакет упаковку абрикосового мороженого, замороженное мясо, большую бутылку кетчупа и коробку арахиса в шоколаде.

— Ты, как я погляжу, остаешься верной поклонницей всего этого пищевого суррогата? — сказал он, передавая ей пакет.

— Вообще-то это не твое дело, но, если тебе так угодно… Да… По крайней мере, я не собираюсь испрашивать твоего одобрения.

Эдвин невольно поежился. Начало не слишком-то многообещающее.

— Слушай, Кэрол, не надо смотреть на меня, как на чертово отродье!

— Спасибо за указание!

— И если на то пошло, я вовсе не собирался пугать тебя. Видишь ли, со времени нашего последнего разговора я на многие вещи стал смотреть совершенно по-другому. Пожалуйста, прошу тебя, позволь мне высказаться, чтобы внести ясность в некоторые вопросы. — И он двинулся вперед, перегородив ей дорогу к двери. — Умоляю тебя!

— Не смей прикасаться ко мне! — прошипела она, загородившись, как щитом, французским батоном. — Я не желаю, чтобы ты хотя бы еще раз в жизни прикоснулся ко мне!

— Какая жалость, — тихо сказал он, — потому что мне больше всего на свете хочется делать именно это. Впрочем, это не главная причина моего появления здесь.

— В чем же дело?

Эдвин огляделся.

— Если это приглашение к беседе, то нет ли здесь более уютного места, где можно было бы все обсудить: кафетерия или бара?

— У меня продукты, которые нужно положить в холодильник, — сказала Кэрол прищурившись. — Мы можем подняться ко мне. Даю тебе десять минут, чтобы все выложить и убраться прочь.

Квартира Кэрол оказалась большой и под стать хозяйке элегантной.

— Какой славный вид открывается из твоего окна, — бросил Эдвин, выйдя на балкон и окинув взглядом весь пейзаж — от пышной листвы растущих возле дома деревьев до извивающейся линии прибоя где-то внизу.

— Десять минут, Эдвин, — напомнила она, занося продукты в современно обставленную кухню. — Не жалуйся, если у тебя окажется мало времени.

— Ладно. — Он обернулся к Кэрол. — Я вел себя как последний дурак. Я подло поступил с тобой. Я должен был верить тебе, каждому твоему слову, принимать все за чистую монету, как ты однажды выразилась. Ты в ярости на меня, и я это заслужил. И все же я хочу, чтобы ты знала: я раскаиваюсь и прошу прощения.

— Вот как? И что же послужило причиной такой перемены? — холодно поинтересовалась она. — Надо ли понимать, что твой детектив представил-таки тебе сведения из моего грязного прошлого, свидетельствующие о том, что я не Джек Потрошитель?

— Видишь ли…

— Не увиливай, Эдвин! Ты не единственный столп правосудия на этой планете. Сразу же по возвращении в Сиэтл я связалась с моим адвокатом и поручила ей выяснить, откуда ты получил информацию обо мне. Она немедленно вышла на след твоей ищейки, и он в свою очередь доложил тебе все, что узнал от нее: что я совершенно безобидное создание, никогда не державшее в уме злого умысла против людей, которых ты столь ревностно оберегаешь.

— Все верно, до последнего слова, — пробормотал Эдвин. — И я хотел бы извиниться за все свои подозрения в отношении тебя.

— И это все, что ты собирался сказать, приехав сюда?

Он подумал, что мог бы признаться ей в том, что не в состоянии выбросить ее из головы. Сказать, что она… что он… что он чувствует по отношению к ней…

Любовь: такое простое слово из шести букв, самое честное и открытое во всем мире. Но как его трудно произнести… Эдвин так и не смог сделать это. Вместо слов, которых она ждала, он произнес совсем другие слова:

— Конечно, это самое главное. Мне не слишком приятно, что я так плохо думал о тебе.

— Пусть тебя простит Бог, — сказала она, — а я не могу. Меня не интересуют твои извинения, принесенные после всего, что было. Ты не поверил мне, когда я в этом нуждалась. А теперь я не нуждаюсь в твоей поддержке.

— Господи! — воскликнул он, пытаясь найти аргументы, чтобы справиться с ее упрямством. — Ты была не так уж безупречна, если задуматься. Сначала явилась как несчастная бездомная сирота, пребывающая в трауре, а потом превратилась в прекрасно одетую, украшенную драгоценностями особу. Ты была похожа на богатую бездельницу, путешествующую по миру!

— Ну что ж, прости меня! Если бы я знала, что хорошо одеваться это преступление, я бы сразу показала тебе завещание моих покойных родителей, чтобы ты убедился, что я вполне обеспеченна. Но даже если бы они не оставили мне ни гроша, я бы никогда не стала домогаться денег у пожилого человека, как ты думал обо мне. Поэтому можешь и дальше тешить свою бесценную гордость, Эдвин. Мои имя и репутация чисты, и я намерена продолжать жить дальше без твоего благословения. Спасибо большое.

— Знаешь, — ответил он, уязвленный ее презрением, — ты могла бы с самого начала предотвратить все эти неприятные последствия, если бы сразу рассказала о своих неприятностях на работе. Почему ты этого не сделала?

— Потому что я не сделала ничего плохого! И не тебе мне рассказывать, что в нашей стране действует презумпция невиновности: человек невиновен, пока его вина не доказана судом.

— Я понимаю, — сказал он, — что одного моего извинения вряд ли достаточно.

— Да уж, — усмехнулась Кэрол, и Эдвин опять взвился.

— Так чего тебе еще надо? Увидеть мою голову на плахе?

Она как-то странно посмотрела на него, и в ее прекрасных глазах внезапно появилась пустота. Какие бы неприятности ни происходили между ними, одно всегда оставалось неизменным их физическое притяжение.

— Хватит разыгрывать драму, — тусклым голосом сказала она. — Уже ничего не изменишь.

— Ты не можешь так легко отвернуться, Кэрол!

— Конечно, не так легко обмануть того, кто тебе доверял. Найди себе кого-нибудь другого, Эдвин, чтобы поплакаться у него на плече, если тебе тяжело. Твое время вышло.

В смятении он отвернулся от этого пустого взгляда.

— Я знаю, что ты хочешь услышать. Но, ради всего святого, не проси меня сделать то, к чему я еще не готов.

— Почему же нет? Ты не колебался, когда потянул меня в постель, одновременно занимаясь проверкой моей благонадежности и соответствия твоей драгоценной семье.

— Разве мало того, что я каждую секунду скучаю по тебе? Того, что, когда я увидел тебя, единственным моим желанием было обнять и прижать к себе? Почему этого недостаточно?

— Нет. — Она подошла к двери и распахнула ее. — У меня полно приятелей, которые будут более чем счастливы заключить меня в объятия. Мне очень жаль, что ты проделал такой длинный путь зря.

Кэрол стремительно вытолкала его за дверь.

— Эй! — Его мужское достоинство было полностью уязвлено. — Я еще не закончил!

— Ничего страшного, — ответила она из-за захлопнувшейся двери.

Ему захотелось снести эту проклятую преграду с петель одним ударом ноги. Но он уже сделал столько ошибок, что вряд ли стоит предоставлять ей возможность поизмываться над ним, вызвав полицию. Еще не хватало провести ночь в тюрьме. Больше сейчас сделать ничего нельзя. Приходилось признать, что Эдвин Трейси, зрелый и опытный мужчина, потерпел поражение на любовном фронте. Придется менять стратегию.

 

22

После его ухода она еще долго стояла, прижавшись спиной к двери, слушая бешеные удары своего сердца. Казалось, что у нее не хватит сил добраться до ближайшего стула.

Она мечтала о нем день и ночь, с тех пор как ушла из его жизни. Тысячу раз или больше она воображала, как увидит его в толпе на улицах Сиэтла или в шумном ресторане в обеденный перерыв. Широкие плечи, красивая темноволосая голова, стройное мускулистое тело, как часто она улетала в заоблачные выси, думая о нем.

Память тоже обманула ее. Мотель, в котором они провели первую ночь, превратился в ее воображении в магическое место, где возникла их любовь. Его запах, с наступлением солнечных дней появившийся оливковый отлив кожи, его губы, его дыхание… О, если бы она знала, каким будет конец!

По иронии судьбы, меньше всего она ожидала увидеть его, возвращаясь из супермаркета. Она только что узнала, что ее прежний партнер по бизнесу подписал признание своей вины, а значит, теперь ей не придется свидетельствовать против него в суде. Кэрол почувствовала себя почти счастливой, когда тяжелый груз, камнем лежавший на сердце, свалился с нее.

Когда она обернулась и увидела Эдвина теплого, живого, настоящего, — все ее сказочные надежды вспыхнули с новой силой. Но вот она снова обманулась. Все, что ему было надо, это принести извинения и получить удовольствие от секса, тогда как она…

Твое сердце! — хотелось крикнуть ей, когда он спросил ее, чего она хочет. И твоей безусловной любви взамен на мою!

Но в его отношении к ней никогда не было безоглядности. Даже в самые интимные моменты, когда он вздрагивал в ее объятиях и целовал ее так, будто от этого зависела его жизнь, он до конца не принадлежал ей.

Да, пусть он находит ее желанной, но только и всего. Она же хотела его целиком. Навсегда!

Ну почему он такой красивый, обаятельный и сексуальный? И почему ей так не повезло, что она теперь плачет из-за него как ребенок, а ему безразличны ее слезы?

Единственное, что я могла сделать, это отправить его, сказала она себе, засовывая в духовку замороженный картофель по-французски. Сегодня ей захотелось вкусно поесть.

Не будь глупышкой. Тебе и так повезло. В отличие от других, потерявших своих близких, ты так быстро обрела новую семью — прекрасных отца, сестру и милую мачеху. Зачем требовать еще и луну с неба?

На неделе она получила открытку от Флоренс из Индии. Джеффри с Амелией периодически звонили ей.

Наступил сезон свадеб, и ей стало некогда слишком долго предаваться мечтам и размышлениям. В короткие моменты отдыха Эдвин снова всплывал в ее сознании, но ей удавалось удерживать эти мысли на периферии. Она с нетерпением ждала Дня благодарения. Флоренс должна была вернуться из Индии и обещала провести часть своих каникул с ней, в Сиэтле.

В пятницу первой недели октября после работы она зашла в магазин, чтобы купить новые занавески для гостиной, готовясь встретить сестру в следующий вторник. Домой Кэрол вернулась уже после захода солнца. Первое, что она увидела, войдя в квартиру, это мигающий сигнал на автоответчике.

Голос Джеффри был таким тихим и расстроенным, что ей пришлось несколько раз прокрутить запись, чтобы разобрать смысл слов.

— Кэрол, это твой… это Джеффри. Боюсь, у нас дурные новости. Пожалуйста, позвони мне.

Эдвин! — было первой ее мыслью. С ним что-то случилось!

Но, когда на другом конце провода взяли трубку, это оказался именно он.

Раньше, когда она пыталась представить их возможный разговор, если им доведется все-таки еще раз поговорить, она готовила легкомысленные небрежные слова о том, как прекрасно ей живется и без него, как мало он значит в ее жизни. Теперь, в момент опасности, она просто выдохнула слова, идущие от самого сердца:

— Эдвин! Какое счастье, что с тобой все в порядке! Это я, Кэрол. Я только что получила сообщение Джеффри. Что случилось? Какое-нибудь дорожное происшествие?

— Нет. — Она не могла и представить себе, чтобы этот сильный мужчина, которого она любит, несмотря ни на что, способен быть в таком отчаянии. Интонации его голоса привели ее в ужас. — Это Флоренс, Кэрол. Она… очень больна.

— Больна? — вскрикнула Кэрол. — Я говорила с ней буквально на днях, она была в полном порядке. Быть может, какая-то ошибка?

— Да, ошибка произошла, ты права. Именно тогда, когда она полетела в эту несчастную Индию! Но почему она меня не послушалась и не осталась дома!

— При чем здесь Индия? Она вернулась домой две недели назад, была здорова и счастлива и на днях собиралась ко мне. — В голосе Кэрол чувствовалась паника.

— Возьми себя в руки, Кэрол! Нам всем надо держаться! Фло вернулась домой после перенесенной инфекции, которую она подхватила в Бомбее. Сейчас у нее наступило ухудшение состояния, и никакие средства пока не помогают. Она в больнице, и ее врач крайне озабочен. Все выглядит слишком серьезно. Если не наступит перелом, ее жизнь… в опасности.

Ноги Кэрол подкосились, и она без сил рухнула на ближайшее кресло.

Неужели эта молодая жизнерадостная девушка может умереть!

— Не говори так! — закричала она в трубку. — Даже не смей думать об этом!

— Прости, Кэрол. Я понимаю, какое это потрясение для тебя. Мы здесь уже потеряли голову. Молимся и надеемся только на чудо.

— Я сейчас же выезжаю, — сказала она, собираясь с мыслями, чтобы начать действовать.

— Зачем? Ты ничем не сможешь помочь.

— Зачем? Затем, что она моя сестра и я хочу быть рядом с ней! И даже не пытайся меня отговорить! — Слезы набежали ей на глаза.

— Дай мне знать. Я встречу твой рейс.

В последний раз, когда они ехали по этой дороге, повсюду лежала грязь и на влажных листьях деревьев и кустарников блестели капельки дождя. На этот раз погода стояла чудесная. Начавшие золотиться листья красиво переливались на фоне синего неба. Хризантемы и астры обрамляли дорожки, ведущие к коттеджам, красные цветы герани полыхали в подвесных садовых ящиках у окон.

Кэрол почти все время тревожно думала о Флоренс, и лишь изредка ее мысли обращались к чему-то еще. Она, например, задумывалась, как они встретятся с Эдвином. Кроме того, что они постоянно пикировались или занимались любовью, у них не было другого опыта общения. Но когда она увидела его в аэропорту, то разрыдалась и они безмолвно бросились друг другу в объятия.

— Как она? — наконец спросила она. — Есть какие-то изменения?

— Никаких.

— Ей делают какие-нибудь новые назначения?

Он глубоко вздохнул и откашлялся, прежде чем ответить:

— Ее врач делает все, что может.

Кэрол подавила рыдание.

— Как получилось, Эдвин, что дело зашло так далеко? Все случилось внезапно?

— Она подхватила инфекцию в Бомбее. Несмотря на то что ее пролечили антибиотиками и она практически выздоровела, уже дома проявилось неожиданное осложнение. Отказали почки.

Эдвин на мгновение закрыл глаза, и она подумала, что никогда не видела его таким подавленным. Кэрол дотронулась до его руки. Мгновенно его пальцы обхватили ее руку и уже больше не отпускали.

— Как я рад, что ты здесь! Джеффри очень нуждается в тебе. И я тоже.

Нужно было случиться трагедии, чтобы мы соединились, печально подумала она. Почему раньше мы не могли найти путей согласия и примирения?

— Это очень редкий случай, — продолжил он через несколько секунд. — Один на десять тысяч. Симптомы, как я понял, могут быть самыми различными. Но самые серьезные — сердечная недостаточность, и, как в случае Фло, отказывают почки. Медики назвали ее состояние постстрептококковым гломерулонефритом. Попросту говоря, капилляры почек становятся непроницаемыми, и почки перестают выполнять свои функции.

— Люди не могут жить без нормальной деятельности почек, — сказала Кэрол, чувствуя, как холодные мурашки бегут у нее по спине. — Они…

Он понял, что она хотела сказать.

— Если ситуация не изменится, ей понадобится трансплантат. Если подходящий донор будет найден… — Его голос дрогнул, предательски обнажив отчаяние и страх, которые он так старательно прятал.

Кэрол, опустошенная и раздавленная, взяла себя в руки.

— О, Эдвин, я понимаю, какой удар обрушился на всех вас. Но я постараюсь что-нибудь предпринять, чтобы изменить ситуацию.

— Здесь ничем не поможешь. Семья для меня все, и одна мысль, что я могу потерять сестру!.. — Его пальцы непроизвольно с силой сжали руку Кэрол. — То, что ты здесь, очень облегчит состояние Джеффри. Я знаю.

Но я хочу облегчить и твои страдания, вертелось у нее на языке. Хочу, чтобы ты повернулся ко мне, вместо того чтобы отталкивать меня.

Они добрались до окрестностей Блэкфорда к восьми часам. Легкий туман клубился над рекой. Дым из труб старинных домов поднимался колечками к небесам. В воздухе пахло осенью.

— Я высажу тебя и оставлю, — сказал Эдвин, проезжая ажурные металлические ворота и въезжая на территорию поместья Вудстоунов. — Располагайся. К сожалению, на этот раз тебя некому встретить, кроме Бони и прислуги. Джеффри и мама, наверное, и сегодня останутся в больнице. Но ты здесь все знаешь. Чувствуй себя как дома.

— А ты?

— Я тоже туда поеду.

— Возьми и меня с собой. Я приехала ради Фло.

Он сделал нетерпеливый жест.

— Я уже полдня не был там, Кэрол, и у меня нет времени ждать, пока ты распакуешь вещи. Я тороплюсь скорее оказаться рядом с сестрой.

— И я тоже, — заявила она. — Вместо того чтобы спорить, давай придем к согласию и поедем скорее.

— Надеюсь, ты готова увидеть то, что тебя ожидает? — угрюмо спросил он, нажимая на педаль. — Фло очень сильно изменилась и совсем не похожа на ту девочку, которую ты видела в последний раз.

Когда они приехали в больницу, время для посещения больных уже закончилось и вокруг царила полная тишина. В холле отделения интенсивной терапии, однако, находилось несколько человек. С взволнованными, напряженными лицами они мерили холл вдоль и поперек в ожидании новостей. Медсестра остановила их перед двойной дверью входа в основное помещение.

— Хорошо, что вы приехали, мистер Трейси. Вашей сестре стало хуже, и сейчас врач беседует с ее родителями. — Она указала на дверь в боковой комнате. — Они там, если вы хотите к ним присоединиться.

— А что, Фло сейчас совсем одна?

— В данный момент да, хотя обычно за ней постоянно наблюдают.

Он обернулся к Кэрол, и она увидела вопрос в его глазах.

— Я побуду с ней, — сказала она. — А ты иди, послушай, что они говорят.

— Спасибо. Мне надо быть там.

И мне тоже, огорченно подумала она. Даже сейчас ты не рассматриваешь меня как часть семьи, Эдвин. Меня здесь всего лишь терпят.

Но сейчас было не время выяснять отношения. Флоренс тихо лежала на узкой белой кровати, вся утыканная какими-то трубочками и проводками. Кэрол охватил леденящий страх при виде ее прозрачного бескровного лица.

— Не пугайтесь, — успокоила ее медсестра, подводя ее к стулу у кровати. — Оборудование выглядит устрашающе, но оно выполняет свою работу. И это главное.

Эдвин предупреждал ее, но то, что она увидела, вызвало у нее шок. Невозможно было представить, что перед ней та жизнерадостная, непоседливая хохотушка Флоренс.

Кэрол с трудом выдавила из себя:

— Она ведь поправится, не правда ли?

— Мы надеемся. Но не мешало бы молиться о чуде. — Сестра ласково прикоснулась к ее плечу. — Поговорите с ней. Скажите, что вы здесь и что вы ее любите.

 

23

— Итак, вы уже понимаете, что лучше бы до этого не дошло, но надо быть готовыми к трансплантации. Это может стать нашей единственной надеждой. — Врач сочувственно посмотрел на них.

Эдвин бросил взгляд на мать и Джеффри. Их лица осунулись и заметно постарели за эти дни. Из немолодых, но прекрасно выглядящих, ухоженных людей они превратились в сломленных горем стариков, с трудом державших себя в руках. Если Флоренс умрет, они не переживут ее.

Черт, нельзя позволить, чтобы это случилось! Надо что-то делать!

— Вы абсолютно уверены, что я не могу быть донором? — с отчаянной надеждой спросил он.

— Вы знаете ответ, мистер Трейси. Мы с вами провели тест. Вы видели его результаты. — Врач устало пожал плечами. Похоже, ему не раз приходилось говорить на такую тему с другими семьями.

— А мы? — спросил Джеффри. — Ее мать и я?..

— Боюсь, здесь даже нечего обсуждать, сэр. Не говоря о прочих медицинских основаниях, ваш возраст против вас.

— Надо поставить на ноги все госпитали в округе, — сказал Эдвин, борясь с клокочущими в нем гневом и беспомощностью. — В других городах, в Азии, Европе, Австралии, Южной Америке. Я арендую самолет для доставки здоровой почки откуда угодно, заплачу, сколько бы это ни стоило.

— Не надо ехать так далеко. Есть и другое решение, — объявила Кэрол с порога. Их глаза встретились, и он понял, что она только что плакала. Но ее голос был тверд и решителен. — Протестируйте меня как возможного донора.

— О, моя дорогая! — разрыдалась Амелия. — Спасибо тебе большое.

— Моя дорогая девочка, — вскочил на ноги Джеффри. — Ты есть у нас, и это уже так много. А теперь еще и…

— Нет! Ты не сделаешь этого, Кэрол! — закричал Эдвин.

— Почему нет? — спросила она. — Флоренс и моя сестра тоже. Ты же не колеблясь готов был отдать ей свою почку. Почему же я не могу сделать то же самое?

— Потому что, — ответил он.

Она укоризненно подняла брови:

— Это не ответ, Эдвин.

— Ты совсем другое дело. — Его явно мучило неразрешимое противоречие, необходимость сделать невозможный выбор. Он не мог бездействовать и позволить Флоренс умереть, но одна мысль о том, что Кэрол… его Кэрол, ее прекрасное, совершенное тело будет!.. — Нет! — снова почти прокричал он. — Должен же быть еще какой-нибудь выход.

— Хорошо, — сказал врач. — Вам надо отдохнуть и все еще раз обдумать. Такое решение не дается легко. Сегодня уже ничего не изменится. Я предлагаю вам всем поехать домой и поспать. Обычно хорошие решения не приходят в голову переутомленным и сломленным духом людям. Если ваше решение к завтрашнему утру не изменится, — обратился он к Кэрол, — дайте нам знать, и мы приготовим вас к тестированию.

— Если я подойду?

— Когда будет необходимо а я подчеркиваю, что пока в этом не уверен, — вами и вашей сестрой займется уролог с опытом трансплантации. Он блестящий хирург.

— Отвези Кэрол домой, — сказал Джеффри после разговора с врачом. — Мы с мамой останемся рядом с Фло.

— Ты же слышал, что сказал доктор: нам всем надо отдохнуть.

— Ты прекрасно знаешь, что мы не сможем заснуть вдали от нее. Здесь прекрасные условия для сна. Я тебе позвоню, если что-то изменится. Наше место здесь, рядом с нашим ребенком, Эдвин. Мне будет легче, если я буду знать, что ты побеспокоишься о моей другой дочери.

Ну хорошо, он о ней позаботится! Даже если потребуется вся ночь, он должен отговорить Кэрол от ее импульсивного решения.

— Ладно, — сказал он. — Мы поехали. Кэрол, я отвезу тебя домой.

— Мы пропустили поворот к дому, — сказала Кэрол. Это были первые слова, произнесенные между ними после отъезда из больницы. Погруженная в свои мысли, зная, что он тоже напряженно думает о чем-то, она не хотела тратить силы на пустые разговоры.

— Я знаю, — ответил он.

— Куда же мы едем?

— Ко мне. Мы едем самым коротким путем.

Ей не хотелось ехать к нему в дом, слишком болезненными были воспоминания о первом его посещении.

— Мне не кажется, что это хорошая идея, Эдвин.

— Если нам позвонят из больницы посреди ночи, мы сможем вернуться гораздо быстрее. — Он свернул с дороги и поехал через небольшие ворота по узкой дорожке, заканчивавшейся прямо у стены дома. — Кроме того, — он выключил мотор и обернулся к ней, — нам надо поговорить.

— Разговоры никогда не давали нам ничего, кроме проблем. — Она отбросила непокорную прядь со лба. — Не знаю, как ты, Эдвин, но сегодня я больше ни на что не способна.

— Прекрасно. Говорить буду я. Тебе придется только меня выслушать. — Он вышел из машины и подошел к ее дверце. — Пойдем, Кэрол. Сейчас не время для ссор. Нам надо идти рука об руку.

Она слишком устала, чтобы спорить. По правде говоря, ей было бы невыносимо трудно остаться одной. Она боялась ночных кошмаров. Терпеливо подождав, пока он доставал ее багаж из машины, она последовала за ним в дом. Эдвин быстро разжег огонь в камине и пододвинул к нему кожаное кресло. В наступившей темноте из слегка приоткрытого окна ничего не было видно, но Кэрол услышала шум реки, протекающей рядом с домом, и вспомнила, как часто они с Флоренс прогуливали собаку вдоль берега. Куда ни повернись, везде она сталкивалась с воспоминаниями, приносящими боль.

До нее донесся звон бокалов, звук льющейся жидкости, и она подумала: дежа вю.

Эдвин протянул ей бокал и посоветовал:

— Выпей и расслабься.

Кэрол с подозрением посмотрела на напиток.

— Что это?

— Не яд, если ты этого боишься. Обычно я пью виски, но, узнав, что ты приезжаешь, запасся хересом. Ты, кажется, его любишь. Ну давай, Кэрол, пей. Не заставляй меня зажать тебе нос и влить херес насильно. Нам надо укрепить силы.

— Сомневаюсь, что с помощью алкоголя можно их укрепить, — сказала она. — Что собой представляет процедура трансплантации почки, Эдвин? Что надо делать донору?

Он не ответил и молча исчез за дверью. Через минуту она услышала звяканье кастрюль и сковородок и почувствовала запах жареного бекона.

Она знала Эдвина Трейси как адвоката и любовника, но неожиданный образ Эдвина, хозяйничавшего на кухне, был для нее внове. Любопытство оказалось сильнее усталости, и она встала со своего удобного кресла и отправилась за ним следом.

С закатанными по локоть рукавами рубашки, опоясанный полотенцем, он резал помидоры на небольшом столике. Помещение разделялось на две половины: одна предназначалась для приготовления еды, а во второй размещался обеденный стол со стульями.

Не оборачиваясь и не отрываясь от своего занятия, он произнес:

— Я же сказал тебе, отдыхай у огня.

— Мне захотелось взглянуть на твою кухню. — Она прислонилась к двери. От хереса Кэрол размякла. Приятное тепло разлилось по ее телу, сладкая истома охватила с ног до головы. — Вот уж не ожидала, что она у тебя вообще есть.

По его лицу промелькнула тень улыбки.

— Ты думала, что добрые эльфы прилетают ко мне по ночам и приносят пищу?

— Я об этом вообще не думала. Мы чаще говорили… говорили о других вещах. — Она сделала глоток хереса. — Ты не ответил на мой вопрос, Эдвин.

— Какой вопрос?

— О трансплантации почки. Ты уже вник в эту проблему. Расскажи мне, как это происходит?

Он поставил кусочки хлеба с ломтиками помидоров в тостер и открыл холодильник.

— Извини, я не могу угостить тебя жареной картошкой. Зато у нас будет отличный бекон, салат и сандвичи с помидорами. Ты любишь сандвичи с помидорами?

— Особенно если сдобрить их малиновым джемом! Перестань увиливать от ответа, Эдвин. Мне не нравится, когда ты со мной так обращаешься.

— Я отказываюсь обсуждать бессмысленные вещи. Флоренс выздоровеет сама.

— А если нет и ей понадобится почка, а ты для этого не годишься, что тогда? Ты все еще предлагаешь мне успокоиться и отойти в сторону?

— Ты никогда не умеешь вовремя остановиться, не так ли, Кэрол? — жестко спросил он, швыряя на стол пучок салата и захлопывая дверцу холодильника. — Ты не успокоишься, пока не докопаешься до истины. Что мне сказать, чтобы удовлетворить тебя?

— Для начала перестань относиться ко мне, как к изгою. Я такой же член семьи, как и ты. А потом отвечай по-человечески на вопросы, которые тебе задают.

— Прекрасно. — Его плечи опустились. — Тебе сначала сделают анализы крови, рентгеновские снимки и возьмут иммунологические пробы, чтобы установить соответствие ваших с Флоренс организмов. — Он вытащил тосты и загрузил тостер следующей порцией. — Если это предварительное исследование будет положительным, последуют другие лабораторные тесты и ты должна будешь официально подтвердить, что согласна стать донором.

— А потом?

Он поднял глаза и опалил ее их синевой.

— Потом они вскроют тебя и извлекут почку.

 

24

Эдвин намеренно выразился так жестко в надежде, что его слова заставят ее испугаться. Но плохо же он знал ее. Она пережила столько страданий за последнее время, что ничего не боялась.

— Главное, чтобы эти действия смогли спасти жизнь Флоренс, — спокойно сказала Кэрол.

— А как насчет твоей жизни? — Эдвин в ярости отшвырнул полотенце в сторону. — Ты задумывалась о том, чем рискуешь? Ведь впоследствии у тебя могут возникнуть серьезные проблемы со здоровьем.

— Жизнь всегда сопряжена с риском, Эдвин. Мы рискуем с самого первого момента рождения до самого конца. По большей части нам удается избегать риска. Но, когда в опасности жизнь того, кого любишь, нельзя думать о цене. Надо просто делать то, что можешь, чтобы помочь. И если помощь сопряжена с риском, — она пожала плечами, — тогда мы рискуем. Если Флоренс подойдет моя почка, я готова.

Эдвин думал, что способен как настоящий мужчина выносить любые перегрузки, но тут он понял, что он на пределе. Он не спал неделями, заботясь о матери и Джеффри, он видел, как состояние Флоренс ухудшается с каждым днем, и все-таки был уверен, что перевернет все вверх дном, но спасет сестру.

Но к такой жертве он не был готов. Его сердце болезненно сжалось, будто его сдавило между тяжелыми жерновами, дыхание сбилось. Он отвернулся и, опершись двумя руками на стол, уставился на его поверхность мутным взглядом.

Кэрол тихо подошла сзади, обняла его и сказала:

— Мы уже сделали выбор, Эдвин.

Эти слова словно переключили что-то в его душе. Он потратил столько усилий, чтобы не думать о ней, не любить ее, даже пытался заставить себя презирать ее, но последняя фраза окончательно убедила его в том, что она на редкость порядочный и честный человек и именно эти качества делают ее такой невыразимо прекрасной.

Грудь Эдвина содрогнулась от рыданий, и он наконец сумел выразить то, что носил в себе все эти долгие месяцы.

— Я люблю тебя, Кэрол. Слишком люблю, чтобы позволить пойти на такое. Пожалуйста… не надо.

Не надо!

— Это ради Флоренс. Она твоя и моя сестра. — Кэрол заставила его повернуться к себе лицом. — Как же ты можешь просить меня отказаться прийти к ней на помощь!

— Потому что, — ответил он прерывающимся голосом, — если с тобой что-нибудь случится, я не смогу больше жить.

Она посмотрела на него, и он увидел будущее в ее глазах. Эти глаза обещали ему такое блаженство, какого он еще не испытывал никогда. Только бы выздоровела Флоренс.

— Ты никогда не был трусом, Эдвин, — сказала Кэрол. — Не расстраивай меня, не лишай нужных мне сил. Сейчас мне необходимы твоя храбрость и поддержка.

Он подавил стон, готовый вырваться из груди, но не смог справиться со слезами, полившимися из глаз. Ее такое бесконечно милое лицо расплылось за пеленой слез, и у него осталась только память о ее чертах, память о том, как изгибаются и растягиваются ее губы в улыбке, как ее глаза заволакивает пелена страсти, когда он обладает ею, как вспыхивает кожа от его прикосновений.

Если он потеряет ее, память будет постепенно тускнеть и в конце концов останется только эхо ее голоса.

Эдвин порывисто обнял ее и зарылся лицом в ее душистых волосах. Вместо того чтобы обожать и любить ее, он борется с ней. Да, он действительно любит ее, любит больше, чем сестру.

— Ты обвиняешь меня в том, что я не принимаю тебя в члены семьи, — сказал он, наконец взяв себя в руки, — и ты права. Я не хотел видеть тебя в этом качестве, потому что тогда наши любовные отношения стали бы невозможными.

— Даже если у нас нет общей крови? — Она подняла на него глаза. — О, Эдвин, ты слишком хороший, чтобы прятаться за такой отговоркой.

— Хороший? Даже несмотря на то, что я постоянно третировал тебя, хотя все, о чем ты просила, — это принять тебя. Кроме того, я умудрился нанять постороннего, чтобы он расследовал твою частную жизнь, вместо того чтобы прямо спросить у тебя о своих сомнениях. Я даже не сумел быть откровенным с тобой и скрывал свои истинные чувства.

— Да, ты не совершенство, — прошептала она, так нежно обнимая его, что он чуть не расплакался. — Только…

В это время зазвонил телефон, и оба на мгновение застыли.

Эдвин одной рукой крепко прижал ее к себе, а другой поднял трубку и поднес ее к уху так, чтобы она могла слышать каждое слово.

— Эдвин? — раздался в трубке взволнованный голос.

— Я здесь, Джеффри, — спокойно сказал Эдвин. — Кэрол и я, мы оба тебя слушаем. Есть какие-нибудь изменения? Может быть, нам надо приехать в больницу?

— Нет… нет!.. Я… — Голос Джеффри пресекся, он, очевидно, пытался преодолеть волнение.

Эдвин посмотрел на Кэрол и увидел, что глаза ее наполняются слезами. Крепко прижав ее к себе, он сказал:

— У тебя плохие новости? Мы сейчас же приедем.

— Нет, — ответил Джеффри. — Я звоню, чтобы сказать вам, что в состоянии Флоренс наконец-то наступил перелом к лучшему. Она начала шевелиться и реагировать на внешний мир. Только что врач сообщил нам об этом. Конечно, понадобится еще много времени, но она наверняка пойдет на поправку.

Эдвин прижался лбом к голове Кэрол и закрыл глаза.

— Слава Богу, — выдохнул он.

— Мы тоже благодарим Бога, — сказал Джеффри. — Послушай, уже поздно, и я знаю, вы оба очень устали. Не буду держать вас долго на проводе. Но думаю, вам важно было услышать эту новость. Передай Кэрол, что мы ее очень любим. Не знаю, как вы, а мы с мамой сегодня точно крепко заснем.

Эдвин медленно повесил трубку и обернулся к Кэрол.

— Ты все слышала?

Ее губы дрожали, а из глаз катились слезы.

— До последнего слова.

Он вытер ладонью ее щеки и спросил:

— Как ты думаешь, ты сможешь уснуть?

Она покачала головой.

— Ты знаешь, мне кажется, что я совсем не устала.

— И я тоже.

Он притянул ее к себе и прижался к ее губам. — Тебе хочется чем-нибудь заняться?

Они оба знали, что эмоциональная буря, пронесшаяся в их душах, может быть успокоена только одним способом. Кокетливо улыбнувшись, она ответила:

— Смотря чем.

— Да?! — Он осыпал ее глаза, щеки, нос и губы поцелуями. — Где?

— Там, где тебе придет в голову. — Ее руки обвились вокруг его шеи.

Волна тепла пронеслась по его телу. Он схватил ее на руки и понес в спальню.

Много позже, когда он уже устал настолько, что был не в силах и шелохнуться, она заявила, что хочет есть.

— Женщина, ты ненасытна! — воскликнул он.

— Я думаю о тех сандвичах, которые ты сделал. Жалко, если они пропадут.

Эдвин приоткрыл один глаз.

— Ты хочешь сандвичи с кетчупом?

Ее медовая улыбка перевернула всю его душу.

— Я хочу тебя. С кетчупом или без, — ответила она смеясь.

В конце концов они съели холодные сандвичи на завтрак, запивая их шампанским и апельсиновым соком.

— Куда мы отправимся отсюда? — спросил он, наблюдая за ней, и невольно обратил внимание, как она напряглась от этого вопроса.

Немного подумав, она ответила:

— Думаю, сначала в больницу. Когда я буду точно знать, что опасность миновала, вернусь к себе домой.

— Может быть, вместо Сиэтла ты пойдешь со мной под венец?

На несколько секунд в воздухе повисла оглушительная тишина, потом Кэрол недоверчиво спросила:

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?

— Я понимаю, это нелегкий крест, но должен же кто-то нести его.

Очень медленно она повернулась к нему.

— Спасибо большое, но думаю, что нет.

Эдвин остолбенел.

— Черт побери, Кэрол, почему?

— Потому что ты вошел в мою жизнь, когда я была очень ранима, одинока и нуждалась в поддержке. У Джеффри есть Амелия и Флоренс, у меня есть ты. Но не думаю, что это навсегда. Ты слишком непостоянный человек, Эдвин. Ты и сам говорил мне это.

— Человек может меняться, разве нет?

— Я не хочу выходить замуж только потому, что ты испытываешь чувство вины за несправедливое ко мне отношение.

— Я, наверное, не слишком удачно выразился. Мое предложение выйти за меня замуж вовсе не означает попытку загладить старые грехи. — Он взял ее лицо в свои ладони и заглянул ей в глаза. — Прошлой ночью я твердил тебе, что люблю тебя. — Он приблизился к ней так, что почти касался губами ее губ. — Я продолжаю любить тебя все сегодняшнее утро. Я любил тебя все прошлые недели и собираюсь любить всю оставшуюся жизнь.

— Это нечестно. Нельзя соблазнять меня такими речами, — вздохнула она. — Ты тяжелый и самонадеянный тип. Я говорила себе это тысячу раз. Ты не можешь убедить меня в обратном.

Но все ее тело, выражение глаз и лица говорили совсем о другом. Нетрудно было понять, что она сама не верит в то, что говорит.

— Я знаю. — Он сел, откинулся на спинку стула и притянул ее к себе на колени. — Мне нужна настоящая женщина, которая сможет исправить мой характер. Как думаешь, ты справишься с этой нелегкой работой?

Кэрол увернулась из его рук и встала на безопасном расстоянии от него.

— Я не уверена.

Лицо Эдвина нервно скривилось.

— Господи Иисусе, Кэрол, я протягиваю тебе свое сердце. Чего еще ты хочешь? Я могу дать тебе обеспеченную жизнь, такую, как ты захочешь. Тебя ничего не держит в Сиэтле: ни дела, ни семья. Почему ты не можешь просто ответить «да» и положить конец моим мучениям?

— Не знаю. — Она задумчиво повертела кухонным полотенцем и повесила его на место. — Может быть, потому, что я немного старомодна и хочу, чтобы мне сделали предложение по всей форме.

— Ты имеешь в виду… ты хочешь, чтобы я встал на колени?

Она уперла руки в боки и посмотрела на него долгим взглядом.

— За все горести, которые ты заставил меня претерпеть за последние месяцы, Эдвин Трейси, ты должен это сделать! Я хочу тысячи роз, звуки скрипок и обещаний счастья на всю оставшуюся жизнь.

— О, — ласково потянулся он к ней, — обещаю тебе все это. — Он низко склонил перед ней голову.

— В таком случае я выйду за тебя, Эдвин Трейси, — сказала она, расстегивая пуговицы его халата и проделывая манипуляции, на которые обычно не отваживаются молодые девушки, еще не получившие в руки брачного свидетельства.

— Нам надо торопиться, — пробормотал Эдвин. — Я бы не хотел испугать Джеффри сообщением о том, что у него появятся внуки раньше, чем он станет тебе свекром, а мне тестем.

 

Эпилог

Спустя четыре года Джеффри уже не первый раз рассказывал маленькой Мелани Трейси о свадьбе ее родителей.

— Видишь, небо в тучках, — говорил он, пока внучка зачарованно смотрела на очередную фотографию из семейного альбома. — В середине ноября в наших местах всегда стоит такая погода. За два дня до торжества в Блэкфорде выпал первый снег, такой же белоснежный, как фата твоей мамы… А это тетя Флоренс. Она буквально за неделю до свадьбы вышла из больницы в полном здравии. Видишь, какая она еще худенькая на этом снимке.

Девочка с удовольствием рассматривала фотографию, на которой хорошо запечатлелось убранство старинной церкви, ярко освещенной множеством свечей. Огромные белоснежные хризантемы и темно-зеленые веточки папоротника украшали алтарь, атласные ленты обвивали церковные скамьи.

— Это бабушка! — радостно хлопала малышка в ладошки, показывая на Амелию в синем шелковом платье. — А это, дедушка, ты!

На снимке Джеффри вел ослепительно прекрасную Кэрол к жениху, стоявшему у алтаря.

В этот момент раздался звонок, и Джеффри, осторожно сняв с колен внучку, поднял телефонную трубку.

— Слушаю! — сказал он.

Мелани с любопытством смотрела, как на лице деда вежливое внимание сменяется растерянностью, а затем невообразимой радостью.

— Сейчас приеду! — крикнул он и начал хлопотливо собираться.

— Дедушка, ты куда? — спросила Мелани. — Мы не досмотрели мой любимый альбом.

— Потом, мое сокровище, потом! — ответил Джеффри. — Видишь ли, твоя мама родила мальчика. Думаю, уже через несколько дней ты увидишь братика. Как бы ты хотела его назвать? — спросил он, укладывая альбом на полку в шкафу.

— Дедушка, ты совсем забыл! — с укоризной сказала малышка. — Мы с мамой и папой уже давно решили, что моего братика будут звать Джеффри!