Эдвин намеренно выразился так жестко в надежде, что его слова заставят ее испугаться. Но плохо же он знал ее. Она пережила столько страданий за последнее время, что ничего не боялась.

— Главное, чтобы эти действия смогли спасти жизнь Флоренс, — спокойно сказала Кэрол.

— А как насчет твоей жизни? — Эдвин в ярости отшвырнул полотенце в сторону. — Ты задумывалась о том, чем рискуешь? Ведь впоследствии у тебя могут возникнуть серьезные проблемы со здоровьем.

— Жизнь всегда сопряжена с риском, Эдвин. Мы рискуем с самого первого момента рождения до самого конца. По большей части нам удается избегать риска. Но, когда в опасности жизнь того, кого любишь, нельзя думать о цене. Надо просто делать то, что можешь, чтобы помочь. И если помощь сопряжена с риском, — она пожала плечами, — тогда мы рискуем. Если Флоренс подойдет моя почка, я готова.

Эдвин думал, что способен как настоящий мужчина выносить любые перегрузки, но тут он понял, что он на пределе. Он не спал неделями, заботясь о матери и Джеффри, он видел, как состояние Флоренс ухудшается с каждым днем, и все-таки был уверен, что перевернет все вверх дном, но спасет сестру.

Но к такой жертве он не был готов. Его сердце болезненно сжалось, будто его сдавило между тяжелыми жерновами, дыхание сбилось. Он отвернулся и, опершись двумя руками на стол, уставился на его поверхность мутным взглядом.

Кэрол тихо подошла сзади, обняла его и сказала:

— Мы уже сделали выбор, Эдвин.

Эти слова словно переключили что-то в его душе. Он потратил столько усилий, чтобы не думать о ней, не любить ее, даже пытался заставить себя презирать ее, но последняя фраза окончательно убедила его в том, что она на редкость порядочный и честный человек и именно эти качества делают ее такой невыразимо прекрасной.

Грудь Эдвина содрогнулась от рыданий, и он наконец сумел выразить то, что носил в себе все эти долгие месяцы.

— Я люблю тебя, Кэрол. Слишком люблю, чтобы позволить пойти на такое. Пожалуйста… не надо.

Не надо!

— Это ради Флоренс. Она твоя и моя сестра. — Кэрол заставила его повернуться к себе лицом. — Как же ты можешь просить меня отказаться прийти к ней на помощь!

— Потому что, — ответил он прерывающимся голосом, — если с тобой что-нибудь случится, я не смогу больше жить.

Она посмотрела на него, и он увидел будущее в ее глазах. Эти глаза обещали ему такое блаженство, какого он еще не испытывал никогда. Только бы выздоровела Флоренс.

— Ты никогда не был трусом, Эдвин, — сказала Кэрол. — Не расстраивай меня, не лишай нужных мне сил. Сейчас мне необходимы твоя храбрость и поддержка.

Он подавил стон, готовый вырваться из груди, но не смог справиться со слезами, полившимися из глаз. Ее такое бесконечно милое лицо расплылось за пеленой слез, и у него осталась только память о ее чертах, память о том, как изгибаются и растягиваются ее губы в улыбке, как ее глаза заволакивает пелена страсти, когда он обладает ею, как вспыхивает кожа от его прикосновений.

Если он потеряет ее, память будет постепенно тускнеть и в конце концов останется только эхо ее голоса.

Эдвин порывисто обнял ее и зарылся лицом в ее душистых волосах. Вместо того чтобы обожать и любить ее, он борется с ней. Да, он действительно любит ее, любит больше, чем сестру.

— Ты обвиняешь меня в том, что я не принимаю тебя в члены семьи, — сказал он, наконец взяв себя в руки, — и ты права. Я не хотел видеть тебя в этом качестве, потому что тогда наши любовные отношения стали бы невозможными.

— Даже если у нас нет общей крови? — Она подняла на него глаза. — О, Эдвин, ты слишком хороший, чтобы прятаться за такой отговоркой.

— Хороший? Даже несмотря на то, что я постоянно третировал тебя, хотя все, о чем ты просила, — это принять тебя. Кроме того, я умудрился нанять постороннего, чтобы он расследовал твою частную жизнь, вместо того чтобы прямо спросить у тебя о своих сомнениях. Я даже не сумел быть откровенным с тобой и скрывал свои истинные чувства.

— Да, ты не совершенство, — прошептала она, так нежно обнимая его, что он чуть не расплакался. — Только…

В это время зазвонил телефон, и оба на мгновение застыли.

Эдвин одной рукой крепко прижал ее к себе, а другой поднял трубку и поднес ее к уху так, чтобы она могла слышать каждое слово.

— Эдвин? — раздался в трубке взволнованный голос.

— Я здесь, Джеффри, — спокойно сказал Эдвин. — Кэрол и я, мы оба тебя слушаем. Есть какие-нибудь изменения? Может быть, нам надо приехать в больницу?

— Нет… нет!.. Я… — Голос Джеффри пресекся, он, очевидно, пытался преодолеть волнение.

Эдвин посмотрел на Кэрол и увидел, что глаза ее наполняются слезами. Крепко прижав ее к себе, он сказал:

— У тебя плохие новости? Мы сейчас же приедем.

— Нет, — ответил Джеффри. — Я звоню, чтобы сказать вам, что в состоянии Флоренс наконец-то наступил перелом к лучшему. Она начала шевелиться и реагировать на внешний мир. Только что врач сообщил нам об этом. Конечно, понадобится еще много времени, но она наверняка пойдет на поправку.

Эдвин прижался лбом к голове Кэрол и закрыл глаза.

— Слава Богу, — выдохнул он.

— Мы тоже благодарим Бога, — сказал Джеффри. — Послушай, уже поздно, и я знаю, вы оба очень устали. Не буду держать вас долго на проводе. Но думаю, вам важно было услышать эту новость. Передай Кэрол, что мы ее очень любим. Не знаю, как вы, а мы с мамой сегодня точно крепко заснем.

Эдвин медленно повесил трубку и обернулся к Кэрол.

— Ты все слышала?

Ее губы дрожали, а из глаз катились слезы.

— До последнего слова.

Он вытер ладонью ее щеки и спросил:

— Как ты думаешь, ты сможешь уснуть?

Она покачала головой.

— Ты знаешь, мне кажется, что я совсем не устала.

— И я тоже.

Он притянул ее к себе и прижался к ее губам. — Тебе хочется чем-нибудь заняться?

Они оба знали, что эмоциональная буря, пронесшаяся в их душах, может быть успокоена только одним способом. Кокетливо улыбнувшись, она ответила:

— Смотря чем.

— Да?! — Он осыпал ее глаза, щеки, нос и губы поцелуями. — Где?

— Там, где тебе придет в голову. — Ее руки обвились вокруг его шеи.

Волна тепла пронеслась по его телу. Он схватил ее на руки и понес в спальню.

Много позже, когда он уже устал настолько, что был не в силах и шелохнуться, она заявила, что хочет есть.

— Женщина, ты ненасытна! — воскликнул он.

— Я думаю о тех сандвичах, которые ты сделал. Жалко, если они пропадут.

Эдвин приоткрыл один глаз.

— Ты хочешь сандвичи с кетчупом?

Ее медовая улыбка перевернула всю его душу.

— Я хочу тебя. С кетчупом или без, — ответила она смеясь.

В конце концов они съели холодные сандвичи на завтрак, запивая их шампанским и апельсиновым соком.

— Куда мы отправимся отсюда? — спросил он, наблюдая за ней, и невольно обратил внимание, как она напряглась от этого вопроса.

Немного подумав, она ответила:

— Думаю, сначала в больницу. Когда я буду точно знать, что опасность миновала, вернусь к себе домой.

— Может быть, вместо Сиэтла ты пойдешь со мной под венец?

На несколько секунд в воздухе повисла оглушительная тишина, потом Кэрол недоверчиво спросила:

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?

— Я понимаю, это нелегкий крест, но должен же кто-то нести его.

Очень медленно она повернулась к нему.

— Спасибо большое, но думаю, что нет.

Эдвин остолбенел.

— Черт побери, Кэрол, почему?

— Потому что ты вошел в мою жизнь, когда я была очень ранима, одинока и нуждалась в поддержке. У Джеффри есть Амелия и Флоренс, у меня есть ты. Но не думаю, что это навсегда. Ты слишком непостоянный человек, Эдвин. Ты и сам говорил мне это.

— Человек может меняться, разве нет?

— Я не хочу выходить замуж только потому, что ты испытываешь чувство вины за несправедливое ко мне отношение.

— Я, наверное, не слишком удачно выразился. Мое предложение выйти за меня замуж вовсе не означает попытку загладить старые грехи. — Он взял ее лицо в свои ладони и заглянул ей в глаза. — Прошлой ночью я твердил тебе, что люблю тебя. — Он приблизился к ней так, что почти касался губами ее губ. — Я продолжаю любить тебя все сегодняшнее утро. Я любил тебя все прошлые недели и собираюсь любить всю оставшуюся жизнь.

— Это нечестно. Нельзя соблазнять меня такими речами, — вздохнула она. — Ты тяжелый и самонадеянный тип. Я говорила себе это тысячу раз. Ты не можешь убедить меня в обратном.

Но все ее тело, выражение глаз и лица говорили совсем о другом. Нетрудно было понять, что она сама не верит в то, что говорит.

— Я знаю. — Он сел, откинулся на спинку стула и притянул ее к себе на колени. — Мне нужна настоящая женщина, которая сможет исправить мой характер. Как думаешь, ты справишься с этой нелегкой работой?

Кэрол увернулась из его рук и встала на безопасном расстоянии от него.

— Я не уверена.

Лицо Эдвина нервно скривилось.

— Господи Иисусе, Кэрол, я протягиваю тебе свое сердце. Чего еще ты хочешь? Я могу дать тебе обеспеченную жизнь, такую, как ты захочешь. Тебя ничего не держит в Сиэтле: ни дела, ни семья. Почему ты не можешь просто ответить «да» и положить конец моим мучениям?

— Не знаю. — Она задумчиво повертела кухонным полотенцем и повесила его на место. — Может быть, потому, что я немного старомодна и хочу, чтобы мне сделали предложение по всей форме.

— Ты имеешь в виду… ты хочешь, чтобы я встал на колени?

Она уперла руки в боки и посмотрела на него долгим взглядом.

— За все горести, которые ты заставил меня претерпеть за последние месяцы, Эдвин Трейси, ты должен это сделать! Я хочу тысячи роз, звуки скрипок и обещаний счастья на всю оставшуюся жизнь.

— О, — ласково потянулся он к ней, — обещаю тебе все это. — Он низко склонил перед ней голову.

— В таком случае я выйду за тебя, Эдвин Трейси, — сказала она, расстегивая пуговицы его халата и проделывая манипуляции, на которые обычно не отваживаются молодые девушки, еще не получившие в руки брачного свидетельства.

— Нам надо торопиться, — пробормотал Эдвин. — Я бы не хотел испугать Джеффри сообщением о том, что у него появятся внуки раньше, чем он станет тебе свекром, а мне тестем.