У супругов Эшуорт была трогательная семейная фотография: Робин и Барбара и двое их детишек, Дон и Эндрю, стоят, держась за руки и безмятежно улыбаясь, на фоне большого окна их дома на Милл-лейн в Эндерби. Это георгианское окно состояло из шестидесяти секций. Мыть его была одна мука, зато смотрелось оно потрясающе. Семья жила в просторном доме с четырьмя спальнями и имела большое бунгало в садике.
В 1986 году Робину Эшуорту, инженеру «Бритиш гэс», исполнилось сорок лет, но выглядел он очень моложаво. Уравновешенный, сдержанный и неразговорчивый, он полагал, что с детьми надо вести себя разумно и логично. Пятнадцатилетняя Дон и ее долговязый тринадцатилетний брат Эндрю походили немного и на отца, и на мать. Но никто из них не унаследовал ни отцовских темно-каштановых, ни материнских светлых волос. Волосы у Эндрю были какого-то кофейного цвета. Темноглазый, розовощекий Эндрю рос спокойным и воспитанным ребенком. Глаза Дон немного походили на материнские, но были не голубыми, как у Барбары, а скорее голубовато-ореховыми. Сверкающие и выразительные, они как нельзя лучше отражали неугомонную натуру девочки. Дети Эшуортов любили и слушались родителей и доставляли им мало хлопот.
— Нам очень повезло, — говорила Барбара. — У мужа есть сестра, у меня — брат. У нас с Робином тоже родились девочка и мальчик, как мы и хотели.
Для дочери она была не только матерью, но и старшей сестрой:
— В детстве мне часто казалось, что со мной обходились несправедливо, — рассказывала Барбара. — Так что в ссорах детей я по большей части занимала сторону Дон. Я пыталась взглянуть на мир ее глазами. Если они с Эндрю ссорились, то мы вдвоем с Дон пытались разобраться в происходящем. В моей семье не было принято обо всем говорить матери. Но сейчас — это норма. И я частенько поднималась к Дон, рассказывала ей о своих горестях, она отвечала взаимностью. Мы просто «выпускали пар».
Семейные проблемы они обсуждали все вместе. Робин делал это в своей размеренной, взвешенной манере инженера — руководителя газосварочных работ; Барбара сначала выговаривалась, потом плакала, а в конце позволяла себя обнять и успокаивалась. Они хорошо дополняли друг друга, Робин и Барбара.
В последние три месяца Барбара занималась распространением элитных моделей фирмы «Некст». Это была одна из самых перспективных работ в Великобритании. «Некст» разрабатывала и рекламировала новую концепцию покупок — торговый центр, где женщина может купить обои, мебель, платья, сделать прическу — все в одном месте. Поначалу Барбара была занята неполный рабочий день, поэтому у нее оставалось время для сада. Но по мере увеличения нагрузки — по понедельникам, вторникам и средам она работала уже полный день — домашние заботы все более переходили на Дон, что вызвало даже некоторые трения между родителями.
Робин и Барбара были недовольны оценками Дон за четверть, которая закончилась в июне. Отец, как человек деловой, высказал дочери все, что он думает по поводу ее неблестящей успеваемости в школе, и больше к этой теме не возвращался.
Конечно, он и не мечтал о том, чтобы Дон стала ученой дамой. Он видел, что дочь хорошо рисует и вообще более склонна к искусству, чем к точным наукам. Рисовать она научилась даже раньше, чем узнала, что такое перспектива и тому подобное. У нее были способности от природы.
Робин и сам не был уверен в том, что выбрал лучший путь в жизни. Может, вместо специальных курсов для взрослых в средней школе следовало окончить университет, и тогда у него было бы больше перспектив? Может, лучше «выпускать пар», как жена, а не держать все в себе? Он много об этом думал.
В последнее время он стал переживать из-за работы, его беспокоили какие-то мелочи, на которые он раньше не обращал внимания. Даже знакомые замечали, что с ним не все в порядке.
В таком состоянии неуверенности и самоистязания он, конечно, не мог упрекать дочь за недостаточную усидчивость. Тем более что девочка была легкоранимой и наедине с собой ей было намного уютнее, чем ему. Что еще требовать от ребенка?
В первую неделю июля Робин отвез семью в Норфолк, где они остановились в кемпинге «Толл-Триз» в автофургоне его друга. Дон загорелась желанием провести следующие каникулы только в Ханстэнтоне. Этим летом она нашла себе работу в газетном киоске Эндерби и тратила деньги на одежду и журналы мод. Владелец киоска хвалил Дон: добросовестная девушка, может произвести хорошее впечатление на покупателя и знает чуть ли не всех жителей деревни. Робину и Барбаре было приятно.
В конце лета Дон стала часто отлучаться из дома, бегая к подружке в Нарборо. Родителям не нравилось, что она задерживается, хотя летние вечера стояли светлые. Дон обещала возвращаться домой до половины десятого или звонила и просила отца забрать ее.
Утром 31 июля Робин, как обычно, разбудил ее на работу. Она немного поворчала, что отец поднял ее так поздно.
На работе в тот день все шло, как обычно. Правда, днем забежали две подружки, с которыми Дон в последнее время не очень ладила, и они немного повздорили, но хозяин сказал, что это ерунда, девчоночьи недоразумения.
Эшуорты жили в нескольких минутах ходьбы от киоска. Получив в половине четвертого зарплату, Дон отправилась домой. Она предупредила мать, что пойдет пить чай в Нарборо к подругам Сью и Шейрон. Барбара велела дочери быть дома к семи вечера, потому что они с Робином собирались в гости к другу семьи — у его сына был день рождения.
Дон положила в уже приготовленный подарок конфеты, вернулась на работу и купила себе «Смартиз» и бледно-розовую помаду.
В четыре часа она вышла из киоска; в кармане оставалось десять фунтов. Она направилась в Нарборо. На ней был белый пуловер с воротом под горло, поверх которого она надела свободную цветастую блузку и синюю джинсовую куртку, широкая белая юбка до середины голени, а на ногах — такие же белые парусиновые туфельки.
Самый короткий путь до Нарборо — по тропинке. Правда, родители не раз говорили ей, чтобы она не ходила по глухим деревенским тропкам. А Дон была девочкой рассудительной и никогда не ставила под сомнение советы родителей. Особенно принимая во внимание историю с Линдой Манн. Конечно, родители правы, но так ближе…
И Дон направилась к Тен-Паунд-лейн мимо теннисных кортов. Только что прошел теплый ливень, и стоял прекрасный летний денек вроде тех, когда то светит солнце и весело чирикают птицы, то вдруг по крышам начинает лупить дождь и появляется радуга.
Дон встретились две девочки, а когда она уже подходила к зеленой тропинке — мальчик. Дон ему понравилась. Она симпатичная, веселая, только волосы у нее какие-то странные, будто на них слишком много геля.
Дон дошла до развилки, где надо было либо свернуть влево и пойти по тропинке к автостраде, а затем параллельно ей до улицы Короля Эдуарда, либо вправо, к Тен-Паунд-лейн. Она опять вспомнила, что после смерти Линды Манн отец много раз повторял, чтобы Дон ходила только вдоль автострады. Но ведь еще совсем светло, а она уже почти взрослая, цветет и меняется день ото дня, как говорит мама. Так что она выбрала более короткую дорогу и свернула на Тен-Паунд-лейн, влажную после дождя и пахнувшую листвой.
С Тен-Паунд-лейн Дон повернула на улицу Короля Эдуарда, а затем на Карлтон-авеню. Она постучала в дверь дома Шейрон Кларк. Открыла мать Шейрон.
— Шейрон дома?
— Нет, они только что ушли с Сью, — ответила миссис Кларк. — Сходи к Сью.
— Хорошо, — ответила Дон. — До свидания!
Через несколько минут она была уже у дома Сью Оллсоп. Но ей опять не повезло.
— Нет, детка, Сью и Шейрон куда-то ушли, — сказала ей миссис Оллсоп. — Они, наверное, в деревне. Сбегай, посмотри.
Но Дон в Нарборо не пошла. Сосед семьи Оллсоп видел, как она направилась назад к автостраде. В 16.40 она была на улице Короля Эдуарда, где ее заметил проезжавший по дороге водитель. Она шла прямо к воротам на Тен-Паунд-лейн.
Я ехал на мотоцикле и видел, как она переходит дорогу. Она прошла через ворота и спустилась на нижнюю тропинку. Я оставил мотоцикл недалеко от главной дороги и повесил шлем на руль. Когда я поравнялся с воротами, внутренний голос властно сказал мне: не делай этого! Не смей! Но мне уж очень хотелось снять штаны и показать ей одно место. Тем более она шла одна по тропинке, а у меня была куча времени. Даже если она бросится с воплями бежать, никто ее не услышит. Никто никогда не узнает! Кто узнает?
* * *
Тен-Паунд-лейн считалась самой красивой дорожкой в деревне. В нижней части пешеходы выходили на нее через деревянные ворота фермы. В этом месте дорога была заасфальтирована и имела в ширину два фута. Но дальше, по направлению вверх, она превращалась в самую обыкновенную поросшую травой деревенскую тропинку.
Со стороны главной магистрали к ней прилегали поля со стогами сена. С другой стороны находилось поле для игры в мини-гольф. За ним начинались владения больницы «Карлтон-Хейес», прятавшейся за пятифутовым забором. Тропинка напоминала настоящий зеленый тоннель из зарослей крапивы, ежевики, берез, вязов, барбариса и плотных кустов боярышника. Ближе к территории больницы она сужалась и начинала извиваться.
Лучшего места для выгула собаки и не придумаешь. Вся дорога от улицы Короля Эдуарда до школы Брокингтона занимала минут пятнадцать-двадцать быстрой ходьбы. Верхняя ее часть, которая ведет прямо к центру Эндерби, была ярко освещена; здесь находилось футбольное поле. Однако прежде чем оказаться в центре, нужно было пройти несколько глухих и тенистых мест, скользя лицом по ветвям, сквозь которые пробивалось всего несколько пятен солнечного света.
В некоторых местах, где стволы достигали диаметра в фут, тропинка тоже сужалась до фута. Здесь пешеход спотыкался о выступающие камни и с трудом продирался сквозь узкий зеленый тоннель. Временами небо над головой терялось из вида за обильной растительностью.
* * *
Робин Эшуорт ушел с работы в 16.40. Вскоре после его возвращения домой зазвонил телефон. Сью Оллсоп спрашивала Дон: та заходила к ней, но не застала дома. Робин извинился и ответил, что Дон еще не вернулась.
Повесив трубку, он отправился на прогулку с Султаном, английским сеттером. Султана он подарил Барбаре на день рождения, но занимался им в основном сам. Он повел пса по тропинке в сторону Влейби-роуд.
Вернувшись домой, Робин переоделся, чтобы идти на день рождения. Но Дон к семи часам вечера не вернулась, и Робину с Барбарой уже было не до гостей. Барбара просто забежала к друзьям, чтобы отдать подарки. Домой она пришла в половине восьмого. Дон все еще не было.
Барбара поехала к Сью и узнала, что Дон заходила к ним еще в половине пятого.
Барбара Эшуорт старалась держать себя в руках. Она объехала всю деревню и нашла Шейрон и Сью напротив газетного киоска в Нарборо. Девочки понятия не имели, где Дон.
Тогда Робин и Барбара приступили к серьезным поискам, призвав на помощь друзей. Робин даже прошел по пешеходному мосту над автострадой, рядом с Тен-Паунд-лейн. Мимо трусцой пробежали три-четыре человека. Оказавшись на Блэк-Пэд, он уже с трудом держал себя в руках, отгоняя мысли о той погибшей девочке.
Не найдя дочь, Робин и Барбара собрались позвонить в полицию, но решили чуть повременить — их наверняка спросят, во сколько девочку ждали дома. И если они скажут — в семь, им ответят, что Дон просто забыла и вернется домой в 21.30, как всегда. Но Дон так и не появилась. В 21.40 они позвонили в полицию.
Совсем как Эдди Иствуд в тот холодный вечер 1983 года, Робин побывал всюду, где, по логике, могла оказаться Дон, возвращаясь от подруг; осмотрел все тропинки. И совсем как Иствуд, Робин прошел в двух шагах от своей дочери — она лежала в поле, где недавно скирдовал Эдди, почти посредине Тен-Паунд-лейн.
* * *
На следующий день, в пятницу, 1 августа, полицейские начали поиски с собаками. Однако осмотр полей между Нарборо и Эндерби и тенистых дорожек ни к чему не привел.
Присутствие старших детективов на тропинке было сразу оценено всеми должным образом. На тропинке подле психиатрической больницы. Рассудительная пятнадцатилетняя девочка со счастливым детством. Deja vu.
Робин и Барбара весь день сидели дома с двумя полицейскими, которые, по выражению Робина, выворачивали их наизнанку. Полиция ничего не принимала на веру, перепроверяя каждый факт из жизни Дон, ее друзей и поДРУг.
Полицейские тщательно осмотрели дом, садовый сарай, бунгало и даже чердак. Одна сотрудница перелистала страничку за страничкой весь телефонный справочник, пытаясь найти хоть одну строчку, хоть один-единствен-ный номер, отмеченный Дон. Главной версией, как во всех случаях с исчезновением пятнадцатилетних девочек, было бегство из дома.
— Но этого не может быть, — говорила Барбара. — Она не могла убежать. Даже если она опаздывала на пять минут, то всегда была причина.
— Тем более она знала, что мы собираемся на день рождения к друзьям, — объяснил детективам Робин. — Если ей пришлось задержаться, она бы позвонила. Я всегда подъезжаю и забираю ее. У нас так принято.
Кто-то из полицейских заметил:
— Может, она на вас рассердилась, вы же, вроде бы, немного повздорили?
— Послушайте, я вам говорю, что это неслроста, что-то случилось! — то и дело повторяла Барбара.
Однако на лицах полицейских было такое выражение, словно они слышали это много раз. Детектив взглянул на школьную фотографию Дон, сделанную два года назад, и спросил:
— Она здесь похожа на себя?
— Дон ненавидит эту фотографию, — ответила мать. — Но она здесь вполне похожа.
Полицейский улыбнулся и сказал:
— Вы знаете, когда она вернется, она будет сердиться на вас за то, что вы показали нам эту фотографию.
Насчет «изнанки» Робин ничуть не преувеличивал: его выспрашивали обо всем, даже о том дне, когда убили Линду Манн, причем каждый его ответ тщательнейшим образом проверялся. Робин чувствовал себя так же, как Эдди Иствуд три года назад, хотя на сей раз полиция оказалась более сдержанна в своих подозрениях.
Вопрос о половой жизни дочери поверг родителей в шок. Что вы! Она ничего подобного не знает. Ну, было у нее два или три знакомых мальчика, так что из этого? Они просто гуляли. Разве невинный поцелуй на вечеринке — это грех? Самый серьезный проступок, в котором они уличили девочку, — это сигарета: Дон попробовала выкурить ее на прошлой неделе перед мужским туалетом в школе. Как могла такая девочка ни с того ни с сего сбежать из дому?
— У Дон на верхних зубах скобки? — спросил полицейский у Барбары.
— Да, уже почти год, — подтвердила та. — Но их скоро снимут. 13 августа.
— Вот она будет рада, — предположил полицейский.
Вечером в газете появилась заметка «Энергичные поиски пропавшей школьницы: «Полицейские с собаками и целая группа следователей начали поиски пятнадцатилетней Дон Аманды Эшуорт, пропавшей в районе Нарборо. Вчера, в 16.30, Дон Эшуорт, проживавшая на Милл-лейн в Эндерби, ушла из дома своей подруги на Карлтон-авеню и исчезла».
В тот же вечер, в 22.55, Эшуортам позвонили. Трубку сняла Барбара. На другом конце провода молчали.
— Дон, это ты? — крикнула Барбара. — Робин, сними вторую трубку!
Робин тут же схватил трубку:
— Если это ты, Дон, то немедленно домой! Умоляю, Дон! Если мы чем-то тебя обидели, пожалуйста, вернись, мы все обсудим!
В голове у Барбары творилось что-то невероятное. А если Дон упала, ударилась? А вдруг у нее что-то с памятью? А вдруг…
И тут Робин сказал:
— Если наша дочь у вас, пожалуйста, верните ее! Не причиняйте ей вреда! Умоляю вас!
Видимо, звонившему надоели их вопли, и он положил трубку.
Ровно через четырнадцать часов, в 12.55, телефон зазвонил вновь. Опять молчание.
— Умоляю вас! — плакала в трубку Барбара. — Пощадите ее!
— Пожалуйста, скажите, что с ней все в порядке! — просил Робин. — Большего нам не надо!
Просьба была разумной, как и сам Робин. И он ожидал столь же разумного ответа. Но не получил его. Никакого.
Полиция решила, что таинственный абонент работает посменно и звонит по дороге на работу или с работы. Полиция осталась у Эшуортов и зарегистрировала подобный звонок в 16.30 того же дня. Детектив сказал супругам, что это типичный случай.
В субботу, 2 августа, «Мёркьюри» вышла с тревожным заголовком — «Местонахождение Дон вызывает все большее беспокойство»: «Расследованием дела занимаются уже более шестидесяти полицейских с собаками. Полиция ведет опрос местных жителей и осматривает близлежащие поля. Подруг Дон допрашивают.
Место, где она пропала, находится совсем недалеко от пустынной Блэк-Пэд, где три года назад было найдено тело другой пятнадцатилетней девочки, Линды Манн, чей убийца так и не пойман».
В том же номере газета поместила обращение Робина Эшуорта: «Отец Дон, мистер Робин Эшуорт, инженер «Бритиш гэс», беспокоится о судьбе дочери и просит похитителя хотя бы дать знать, что Дон жива. Она очень послушная девочка и не могла сбежать».
Робин заканчивал обращение словами: «Сейчас Дон, наверное, уже просто в невменяемом состоянии, оттого что так долго не была дома!»
В то утро сержант полиции, осматривавший поле между Ml и Тен-Паунд-лейн, нашел недалеко от пешеходного моста через автомобильную дорогу синюю джинсовую куртку. В кармане лежала помада и пачка сигарет. Поле тут же оцепила полиция. Посторонних за широкую оранжевую ленту не пускали.