Мистер Спенс пристально рассматривает меня в течение нескольких секунд, акцентируя свое внимание на моих старых конверсах и стрижке, которую делала мне мама шесть месяцев назад. Потом он кивает мне, как бы понимая, кто я. Кажется, он решил, что я – помощник фотографа, и если Ксандер захочет оставить это так, то я не буду его винить.
Ксандер смотрит в пространство между мной и своим отцом. Если я не собиралась знакомить его со своей мамой, то могу только предположить, как он чувствует себя сейчас. Я держу рот на замке и крепко сжимаю ремень камеры.
Мистер Спенс замечает открытый ноутбук в углу. Фотограф, моментально уловив намек, говорит:
– Это еще сырые, необработанные снимки, но вы можете посмотреть, какие фотографии мне удалось отснять.
Ксандер встает.
– В любом случае, мы закончили. – Он направляется в спальню, но, прежде чем открыть дверь, оборачивается и говорит: – Кайман. – Звучит так, будто он предполагал, что я последую за ним. Я смотрю на него в недоумении, и Ксандер протягивает мне руку. Мое сердце замирает, я тяжело вздыхаю и медленно иду к нему. Глупо брать его за руку, поэтому просто прохожу мимо него прямо в комнату. Он следует за мной и закрывает дверь.
По какой-то причине я не могу дышать.
Одежда, в которой Ксандер пришел, аккуратно сложена на стуле в углу, и он идет к ней, бормоча что-то себе под нос. Когда он снимает пиджак и начинает расстегивать рубашку, до меня доходит. А что, если я его сигнал? Еще одно сообщение отцу о том, что он не хочет быть частью его мира, и я всего лишь пешка в его игре под названием «Протест»? Поэтому он стал со мной общаться? Развлекаться с бедной девчонкой? Это действительно заденет его отца до глубины души. Я отворачиваюсь к стене, пока он переодевается, снимаю камеру с шеи и обвожу пальцем серебряную кнопку наверху.
– Не переживай, – говорит он. – Я не буду раздеваться здесь. Пойду в ванную.
Но когда я поворачиваюсь, решив, что он одет, то вижу, как он направляется в ванную в полностью расстегнутой рубашке и переброшенной через руку одеждой. На моих щеках расцветает румянец от вида его обнаженной, идеальной груди. И даже после того, как дверь в ванну закрывается, мое сердце продолжает стучать в сумасшедшем ритме.
Я медленно брожу по комнате, пытаясь успокоиться. Ксандер не может производить на меня такой эффект. Я этого не допущу.
Мебель и постельное белье гораздо лучше, чем у меня дома. Провожу рукой по дорогому материалу.
Когда Ксандер выходит переодетым, я спрашиваю:
– Ксандер, это твоя камера или фотографа?
– Моя.
– Могу я одолжить ее на несколько дней?
– Конечно. Зачем?
– У меня фетиш – фарфоровые куклы. Хочу сделать пару качественных фото.
Он качает головой.
– Давай попробуем еще раз. Зачем?
– Мне нравится идея с сайтом. Может быть, пришло время и нам его создать. – Это может спасти нас от банкротства.
– Хм. Не думаю, что это наилучший способ продемонстрировать своей маме, что ты совсем не интересуешься магазином.
Я пожимаю плечами.
– Я только создам сайт и скажу маме за ним следить. Приведу ее в современный мир. – Возможно, сайт даже сможет заменить меня. Люди будут размещать свои заказы, мы – получать больше денег... а дальше мама сможет позволить нанять помощницу. Я стараюсь не возлагать большие надежды, потому что этот процесс займет месяцы, но сама идея мне нравится.
Он не отвечает, но берет камеру и кивает в сторону двери, где находится его отец. Насколько плохо будет, когда мы выйдем туда? Поведение Ксандера кардинально изменится?
Должно быть, он чувствует мою нерешительность.
– Мне все равно, что он думает, Кайман.
Конечно, ему все равно. Он просто делает все для того, чтобы его отец считал, что между нами двумя что-то происходит.
– Ладно. – Я открываю дверь и пытаюсь выйти как можно естественней. Мое лицо не бледнеет и не краснеет.
Его отец все еще изучает снимки на мониторе в углу комнаты. Я поворачиваюсь к Ксандеру, не зная, куда идти. Он поднимает камеру и делает снимок. Я, протестуя, поднимаю руки.
– Не надо.
– Перестань, теперь твоя очередь быть по ту сторону объектива. Мне нужно узнать, хочешь ли ты стать моделью.
– У меня нет шансов.
– С такими глазами? – Он снимает меня еще раз. – У тебя определенно есть шансы.
Возможно, это игра моего воображения, но… он что, со мной флиртует? Я сглатываю.
– Эти глаза могут редрум.
Он смеется громче, чем я когда-либо слышала, подтверждая мою гипотезу о его выгоде в нашем общении.
– Перестань, Кайман. Расслабься, – говорит он, цитируя меня.
Скрестив руки на груди, я посылаю ему сердитый взгляд. Хихикая, он делает еще один кадр, затем подходит к комоду, кладет камеру в чехол и протягивает ее мне.
– Развлекайся со своими куклами.
– Спасибо.
Его внимание переключается на что-то выше моего плеча. Когда я оборачиваюсь, то с удивлением замечаю его отца прямо позади меня.
– Мне показалось, ты тут со съемочной группой. Не знал, что ты одна из подруг моего сына. – Он протягивает руку. – Блэйн Спенс.
Я пожимаю его руку.
– Кайман Майерс, – произношу практически шепотом. Я еще шокирована, что он подошел к нам. Он хочет забрать камеру?
– Приятно познакомиться, – говорит он вполне искренне. Он использует другой стиль общения со своим сыном? Затем он поворачивается к Ксандеру. – Александер, многие из тех фотографий превосходны.
Лицо Ксандера мгновенно каменеет.
– Хорошо. В таком случае я закончил.
– Я бы хотел, чтобы ты поработал с дизайнером над сайтом и флаерами.
– У меня не так много свободного времени, школа и все остальное, но, может быть, получится выкроить немного времени через пару недель. – Он кладет руку мне на поясницу, пытаясь быстро выпроводить меня из комнаты, и я подпрыгиваю от удивления, но не препятствую.
– Было приятно познакомиться, – бросаю я через плечо.
– Александер.
Он останавливается.
– Угу?
– Да, – исправляет мистер Спенс, челюсти Ксандера напрягаются.
– Да? – саркастично повторяет он.
– Благотворительный вечер твоей мамы через четыре недели. Твое присутствие обязательно. И к тому моменту вся реклама должна быть готова.
Мы выходим в холл, и Ксандер говорит:
– Надеюсь, ты делаешь заметки. Как видишь, я не хуже тебя способен подвести семью.
– Делаю. – Последний человек на Земле, который хотел бы, чтобы мы с Ксандером гуляли и притворялись, что встречаемся, – моя мама (в его случае – отец). Конечно, для этого маме пришлось бы об этом узнать. И в этом мы с Ксандером отличаемся. Я его не использую. – Много заметок. Когда мама просит меня что-нибудь сделать. – Указываю на дверь, из которой мы только что вышли. – Я делаю это и притворяюсь, что мне безумно нравится.
– Как грубо. – Он награждает меня полуулыбкой, что меня очень злит, так как эта фраза стоит настоящей, широкой улыбки.
Он нажимает на кнопку вызова лифта.
– Итак, хочешь стать фотографом?
– Возможно.
– Я подумал, что тебе понравится. Ты как-то сказала, что любишь науку, которая требует наблюдения за предметами и внимания к деталям. Ты хороша в этом, а эти черты необходимы, когда смотришь на мир через объектив.
Я удивленно смотрю на него.
– Что? – спрашивает он.
Понимаю, что, должно быть, уставилась на него в шоке, поэтому быстро отворачиваюсь и смотрю на наше размытое отражение в дверях золотого лифта.
– Я... спасибо... что заметил.
Он пожимает плечами.
– Я просто пытаюсь найти что-то, что тебе придется по душе. Ты следующая.
– Да. Что ж, поскольку мы подбираем профессию по характерным чертам, я должна найти такую, которая включает в себя глажку футболок и использование огромного количества геля для волос.
Он проводит рукой по волосам.
– Я использую очень мало геля. – Мы едем вниз. – В следующую субботу, в то же самое время?
Я мысленно пытаюсь представить расписание магазина, но не могу вспомнить, запланированы ли у нас очередные посиделки.
– Угу... да, – исправляюсь я, улыбаясь Ксандеру, чтобы он понял, что мне тоже не понравилось исправление его отца. – Договорились. – Мы ждем, пока подгонят машину. – Чуть не забыла, надень одежду похуже.