Антония проводила занятие в магазине, который был больше Линдиного. Молва об этих демонстрациях, должно быть, разлетелась повсюду, потому что и людей было больше. Собралось, наверное, человек пятьдесят. Я пробралась сквозь толпу и увидела слегка паникующую Антонию.

Она схватила меня за руку, и ее глаза наполнились облегчением.

– Я уже думала, ты не придешь.

– Прости. Я опоздала? – Я проверила время на сотовом, и оказалось, что у меня еще целых десять минут в запасе.

– Нет, я просто нервничаю. Здесь так много людей. На этих выходных в городе свадебная выставка, и все невесты, похоже, пришли сюда.

Осмотревшись, я увидела много белого:

– О, так это свадебный магазин?

Она хихикнула:

– Да. Сегодня я представляю их новую линию косметики.

– Хорошо. Куда мне сесть?

Она кивнула на высокий стул, и я заняла свое место. К нам подошел мужчина в костюме и представился владельцем магазина.

– Скоро подойдет фотограф, чтобы сделать несколько снимков.

– Снимков?

Мужчина открыл папку в своих руках и пробежался пальцем по первой странице:

– У меня ведь есть на это согласие ваших родителей. Вы…

У стоявшей за его спиной Антонии широко распахнулись глаза.

– Хлоя. Это Хлоя. – Она робко послала мне умоляющий взгляд.

– Верно, – подтвердила я. – Я – Хлоя.

– Хорошо. Нашел. Спасибо. – Он ушел.

– Прости, – сказала Антония. – Совсем забыла об этом дурацком соглашении, которое он сказал принести Хлое, когда я думала, что она будет моей моделью. Спасибо, что прикрыла. Фотограф просто сделает снимки, которые будут на стенде в магазине. Это ничего?

– Ничего.

Видимо, она мне не поверила.

– Всего пару снимков. В основном кадры крупным планом твоих глаз или губ. Никто тебя даже не узнает.

С кадрами крупным планом вряд ли что-то продашь. Но я ее поняла.

– Я не против, – уверила я.

Она сжала мою руку:

– Спасибо.

Оказалось, Антония не шутила насчет крупных планов. На протяжении всего занятия фотограф, казалось, был лишь в паре дюймах от моего лица, снимая каждый штрих, так что к концу презентации от вспышек перед глазами плыли звездочки.

Как только все разошлись, Антония повернулась ко мне и с облегчением выдохнула:

– Как же я рада, что все закончилось. В реальной жизни сложнее, чем на обучающей практике.

Я рассмеялась, потому что очень хорошо ее понимала. Во время реальной игры я всегда нервничала больше, чем на тренировке.

– Позволь мне в знак благодарности угостить тебя ужином.

– Звучит заманчиво, – улыбнулась я.

* * *

Домой я вернулась поздно и при полном параде (у Антонии не было салфеток для снятия макияжа, как у Эмбер). Толстый слой тонального крема на моем лице и отяжелевшие от туши ресницы ощущались физически. Ко всему прочему, мои волосы были распущены, потому что я забыла взять резинку. Так что домой мне нужно было попасть незамеченной.

Я тихонько шла по дорожке к дому. Окно рядом с входной дверью было темным, поэтому, расслабившись, я вставила ключ в замок и открыла дверь. Но не тут-то было. Развалившись на диване, Гейдж смотрел телевизор. Он взглянул на меня, кивнул и, едва отвернувшись к экрану, вновь устремил на меня свой взор.

– В моей голове только что пронеслись очень непристойные мысли о родной сестре, и теперь я чувствую себя ужасно.

Я слабо улыбнулась, извиняясь.

– Ты выглядишь по-другому. – Он показал на свои волосы и лицо. – Ты наносишь на себя это дерьмо? Я же не должен волноваться, что ты по ночам работаешь на улице красных фонарей, верно?

Я скомкала свою толстовку и бросила в него. Так как его вопрос был риторическим, я молча продолжила подниматься. Зайдя в комнату, взяла пижаму и отправилась в душ.

Под струями воды я яро оттирала макияж, желая, чтобы он поскорее исчез. Дома эта другая часть моей жизни казалась такой… чужеродной.

Выйдя из ванной, я нашла на своей кровати Гейджа и Натана и закатила глаза.

– По-моему, она выглядит так же, – сказал Натан.

Гейдж покачал головой и указал на мое лицо:

– Ее волосы были волнистыми или что-то вроде того, а на лице было много-много косметики. Ее ресницы, губы и щеки…

– Гейдж. Вон.

– Я не уйду, пока ты не объяснишься.

– Вот пристал! Это пустяки. Я просто была манекеном для макияжа. – Я вспомнила о дурацком манекене в магазине Линды. Странно, но в последнее время именно так я себя и ощущала – словно все части моего тела сняли, а затем криво прикрепили обратно.

– Что? – спросил Натан. А когда я не ответила, он обратился к Гейджу: – Что это значит?

– В смысле, моделью? Ты была моделью? – спросил Гейдж.

– Не совсем. Я просто сидела, пока девушка делала мне макияж. А теперь валите, пока я вас не побила.

– Папа знает?

Я застонала:

– Нет. И ему знать не следует. – Он расстроится, если узнает, что я ему врала. Братья скептически на меня посмотрели. – Могу ли я купить ваше молчание? Я дам каждому по пятьдесят баксов, если вы унесете это в могилу.

– Кто ты, мисс Толстосум? Точнее, какой моделью работаешь?

– О. Боже. Мой. Проваливайте!

На Гейджа снизошло озарение, и он указал на мой стол:

– Эта девушка. Эмбер. Ты ведь ее знаешь. Ты с ней работаешь.

– Твоя гениальность не знает границ. – Я схватила его за руку и потащила к двери.

Натан охотно последовал за нами, но прежде чем выйти, повернулся и сказал:

– Если не расскажешь папе, ты же знаешь, это придется сделать мне.

– Конечно же знаю, Натан! Ты никогда в жизни не нарушал правила! Твои внутренности сейчас скручиваются в трубочку от моего секрета. – Это должно было быть шуткой, однако именно мои внутренности сейчас скручивались в трубочку.

Натан улыбнулся, но не стал отрицать мое обвинение.

Гейдж, которого я до сих пор выпихала за дверь, наконец-то вышел, бросив напоследок:

– С каких пор у тебя от меня секреты?

Боль в его словах и глазах глубоко меня ранила. Но прежде чем я смогла хоть как-то себя оправдать, он ушел.