НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, вернувшись домой после школы, я обнаружила маму на кухне с чистящим средством в одной руке и губкой в другой. Она усиленно терла пятно на стойке. Я сразу же заметила блеск на ее шее.

– Мам, какое красивое ожерелье!

Она потянулась рукой к бриллиантам и неуверенно коснулась их пальцами, словно они могли разбиться, если нажать на них слишком сильно.

– Твой папа мне купил.

– Очень мило с его стороны. Как он тебе его подарил?

– Вручил днем.

Я подавила стон. Серьезно? Ничего более романтичного он не мог придумать? Это лишь доказывало мнение Сета: несмотря на самые искренние намерения, я не могла контролировать людей. Все эти мысли улетучились, когда я заметила выражение ее лица.

– Что случилось? – спросила я.

– Просто это уж слишком. Боюсь, с такими тратами мы долго не протянем.

– Мам, он у нас ответственный. Мне кажется, он сделал это из лучших побуждений. Потому что ты попросила его быть внимательным. Помнишь?

– Да, помню. Но я имела в виду розы или хорошую открытку. Не такое.

Люди так непредсказуемы. Почему А плюс Б не равно В?

– Я думала, два миллиона – это очень много, – сказала мама. – Что хватит до конца жизни. Когда ты сказала, что дашь нам столько, мне эта сумма показалась громадной.

– Это и правда много. Все будет хорошо. Я уже и за дом заплатила.

Она кивнула, но волнение не пропало с ее лица.

– Поэтому больше никаких выплат, – продолжила я, пытаясь внушить ей, что все не так уж плохо, как она думает.

– Ты же будешь рядом, Мэдди, да? Если понадобишься?

Она имела в виду, если понадоблюсь я или мои деньги?

– Конечно. Я рядом.

– Хорошо.

Она снова дотронулась до ожерелья и продолжила тереть стойку, которая и так уже сверкала чистотой.

На телефон пришло письмо. Я открыла его и ахнула, когда увидела, кто отправитель, – Стэнфорд. Пока письмо грузилось, сердце сжималось в груди. Но вот оно открылось, и я быстро его прочитала.

– Что там? – спросила мама.

– Стэнфорд. Я поступила в Стэнфорд.

В груди боролись страх и радость. Я надеялась, что радость победит.

– Ого. На самом севере, – вот и все, что сказала мама.

Она переживала за меня.

– Мне сегодня приходила почта? – спросила я.

– Ты ждешь еще какие‐то письма о зачислении?

– Только от Калифорнийского. О, и от дяди Барри. Помнишь, я инвестировала вместе с ним деньги? Он должен был отправить мне документы на подпись.

– Ты права, должен был. – Она подошла к сумке и достала свой телефон. – Давай позвоним ему и уточним, по какой причине задержка.

– Хорошо.

Мама нажала на кнопку и приложила телефон к уху. Через какое-то время нахмурилась, затем снова посмотрела на телефон, нажала на несколько кнопок и прислушалась.

– Что такое, мам? – спросила я, когда она трижды повторила этот процесс.

– Мне кажется, с его телефоном что‐то не так. Говорят, номер не обслуживается.

– Не обслуживается? – Я достала свой. – Давай попробуем позвонить по моему.

Тот же результат. У меня засосало под ложечкой. Я не хотела думать о том, что это может значить. Все хорошо. Все будет хорошо. Дядя Барри просто сменил номер телефона. Мы все выясним.

Я оставила маму искать другие контакты – его детей, братьев, сестер или кого другого, – а сама пошла в комнату. В голове всплыли слова Блэр про доверчивость. Она имела в виду Трину, но, возможно, я чересчур сильно доверяла не только ей. Любопытство взяло верх, и я полезла в интернет, чтобы проверить стоимость проданной мне папой Трины машины. Зря я это сделала. Я-то думала, что получила скидку. Но все оказалось совсем не так. Он не только не сделал мне скидку, но и накинул пять тысяч на рыночную стоимость. Я захлопнула ноутбук. Наверное, Блэр права. Я была слишком доверчивой.

Распахнулась дверь, и в мою комнату вошла мама. Ее лицо было искажено злостью.

– Он тебя обманул. Он жулик.

– Знаю. Просто… подожди, кто?

– Твой дядя. Он забрал деньги других инвесторов и твои и исчез с ними. Мне так жаль.

Душа ушла в пятки.

– Исчез? Что это значит?

– Что он, возможно, уехал куда‐то далеко, чтобы не загреметь в тюрьму.

Я закрыла глаза. Пятьсот тысяч испарились. Вот так просто. Я была такой наивной. И действительно не умела контролировать людей. Совсем. Или видеть их насквозь. Не важно, как долго я их изучала. Деньги меняли людей. Вынуждали их врать и красть. Выдавать секреты и манипулировать. Я никому не могла доверять. Люди смотрели на меня и видели лишь банковский счет. Каждый человек в моей жизни. Брат уж точно. Даже мама на это намекала. Если я не могла доверять своей семье, то кому?

Сет. Я могла доверять Сету. Он единственный не знал и хорошо ко мне относился. Он единственный не изменился.