На следующий день на химии меня ожидало еще одно сообщение. Под моими словами: «Блэкаут» рулят. Когда вырасту, я хочу быть Лиссой Примм. Впечатлена, что ты их знаешь — было написано:

Извини, но я хочу ей быть. Рисунок смайлика с кривой улыбкой. Слушала «Крукед Брукс»? Лучшие. Быть. Не. Может.

Я никогда раньше не слышала о «Крукед Брукс». Наверное, это название группы или песни. Мы разошлись во мнениях.

Но мой друг по переписке оставил первую подсказку: это девушка. Только это не помогло сузить круг подозреваемых. Если уж на то пошло, я ощутила себя еще более растерянной.

Когда мистер Ортега повернулся ко мне спиной, я написала:

Нет, надо послушать.

Ответ занял то небольшое пространство, что осталось на правой стороне парты, единственное место, где я могла еще писать. Похоже, до следующей генеральной уборки классов я уже не смогу отвлекаться от уроков химии.

Мое внимание привлекла дырочка в манжете блузки. Шов разошелся. Вот тебе риск покупок в комиссионных магазинах. Раньше я дырку не видела. Придется зашивать. Я дважды закатала рукав, чтобы скрыть дырку, и то же самое проделала со вторым рукавом.

– Не стоит вот так писать на парте, – прошептала моя соседка Лорен.

Она читала переписку. Мне хотелось прикрыть текст от нее, но это казалось глупым. Любой желающий мог подойти и прочесть его.

– Это всего лишь карандаш. Он стирается. – В доказательство своих слов я стерла первую букву самого первого своего сообщения. – Видишь?

Девушку, похоже, это успокоило, и она вернулась к своим записям. Я тоже попыталась записывать, но только что стертая буква «П» отвлекала меня. Я снова ее написала и сосредоточилась на том, что говорил мистер Ортега.

* * *

Я ненавидела газеты. Газеты, которые оповещали меня о конкурсах. Нет, я ненавидела конкурсы. У меня не было ничего. Даже меньше, чем ничего. В моем блокноте, с которым я таскалась повсюду, записывая туда интересные слова, не было песен. Конечно, у меня имелось несколько действительно хороших строчек, много отдельных слов и идей для песен. Ну, идей – громко сказано. О чем я только думала, когда писала песню про то, как было бы круто, если бы на деревьях жили монстры? Монстры на деревьях? Я и правда думала, что в этом блокноте что-то было достойно конкурса песен?

– Почему ты стонешь? – спросила Эшли с водительского сиденья. Она подвозила меня до школы.

Я почти всю ночь просматривала блокнот. Хорошие строчки для песни магическим образом не появились.

Я подняла голову. Сестра как раз остановилась перед школой.

– Я не специально.

– Кажется, ты многое делаешь не специально. Может, стоит попытаться как-то сдерживать себя? Тогда и друзей у тебя было бы больше.

– Спасибо, Эшли. Хороший совет.

Я потянулась к ручке, и в этот момент перед машиной Эшли прошла компания учеников, среди которых был и Кейд. Он проскользил по капоту, приземлился по другую сторону автомобиля и подмигнул сестре.

Эшли от удивления открыла рот.

– Кто этот высокомерный придурок?

– Никто.

Сестра трижды нажала на гудок.

– Эшли, прекрати.

– Эй! – опустив окно, крикнула она Кейду. – Это было очень грубо.

Я выскочила из машины:

– Увидимся позже.

Я ушла под непрерывный поток брани моей сестры. Я старалась не улыбаться, но было смешно в кои-то веки услышать, как кто-то посылает Кейда. Казалось, в этой школе никто на такое не был способен. Парень повернулся к ней с самодовольной улыбкой, будто на самом деле слушая ее. Я ускорила шаг, чтобы он меня не заметил.

Но через минуту услышала позади себя голос:

– Вижу, это у вас семейное.

Кейд побежал, только чтобы догнать меня и сказать это?

– Наши чувства к тебе? – спросила я, забыв, что должна его игнорировать. – Да, наверное, это генетическое.

– Слышал, от такого есть лекарства.

Я склонила голову:

– Правда? Ты продаешь таблетки от кейдораздражения? Вот как твои друзья с ним справляются?

– Нет, я имел в виду твои проблемы, но…

Я приподняла брови:

– Да, я выиграла этот раунд.

– И каков счет: три против двух сотен моих?

– Ты ведешь счет?

– Всегда. – С этими словами Кейд отошел от меня и присоединился к своим друзьям.

Оно того не стоит, мысленно повторяла я снова и снова, пока Кейд не убрался с моих глаз. Челюсть пронзило болью, и я поняла, что крепко стиснула зубы. Я сделала глубокий вдох и попыталась расслабиться. Но вышло это, только когда я увидела, что в двадцати шагах от меня идет Лукас. Наблюдая за его небрежной походкой, я буквально ощутила, как напряжение покидает тело.

Но Лукаса опередила Изабель. Она помахала мне с небольшого холмика и помчалась вниз, ее темные кудри подпрыгивали при каждом движении.

К тому времени, как она поравнялась со мной, я уже забыла о Кейде. А так как я по-прежнему притворялась, что его не существует, то не собиралась рассказывать подружке о случившемся. Я гордилась тем, что сумела удержать язык за зубами.

– Привет, – сказала Изабель, взяв меня под руку. Ее пластмассовые браслеты звякнули.

– Привет, – ответила я.

– Удивлена, что он не почувствовал, как ты прожигаешь дыру в его затылке.

– Что? Кто?

– Смешно. Будто ты не знаешь, на кого пялилась.

Мои щеки покраснели, а взгляд вернулся к Лукасу, который уже почти дошел до шкафчиков на другой стороне кампуса.

В попытке сменить тему я хотела было спросить у Изабель, закончила ли она делать задание по истории, но перед нами с громким визгом бросились друг на друга четыре девятиклассницы. Они обменялись закрытыми стаканчиками из «Старбакса». Меня это озадачило, и тогда Изабель прошептала:

– Каждая покупает утром напиток, а потом они меняются.

– Зачем?

– А почему бы нет? Это весело. – Мы обошли их. – Нам тоже нужен утренний ритуал.

Я указала на девушек:

– Такой?

– Не обязательно. Просто что-то, что мы будем делать или говорить каждое утро при встрече, чтобы начать день правильно.

– Хм…

– Рукопожатие? – предложила Изабель.

Я приподняла брови:

– «Привет» последние три года вполне подходило.

– Но они такие милые, – запротестовала Изабель, кивая на хихикающих девушек.

– А мы для тебя недостаточно милые?

– Нет. Недостаточно, – с улыбкой ответила подружка.

– Вот я только вчера перед сном подумала, как же хочется, чтобы у нас с Изабель была утренняя традиция. Тогда наша дружба стала бы куда милее.

– А я вчера перед сном подумала, как же тебе, засранке эдакой, повезло иметь такую лучшую подругу, как я.

– Очень повезло, – хмыкнула я.

У Изабель округлились глаза.

– Вот оно! Это наша традиция!

– Каждое утро говорить, какая ты потрясающая и как мне повезло?

Изабель покачала головой:

– Нет… ну, это мы тоже можем делать. Но как насчет того, чтобы первым делом говорить с утра последнее, о чем мы думали перед сном накануне?

– Не выйдет, – усмехнулась я. – Ты просто каждое утро будешь говорить: «Габриель». Ты так часто будешь произносить его имя, что вскоре я решу, будто меня зовут Габриель.

– Не будет такого. – Изабель выпятила нижнюю губу. – Ладно, полагаю, нам не нужна традиция. Кстати говоря о Габриеле, он хочет погулять с нами на выходных. Ты же пойдешь, верно?

Я потянула лямки рюкзака:

– Мы же вроде решили: никакого сводничества.

– Нет, это не сводничество. Просто погуляем небольшой компанией. Кое-кто из его друзей и мы.

Я недоверчиво нахмурилась:

– И чем мы займемся?

– Пойдем на картинг.

Крытый трек не дешев. Я подсчитала, сколько денег накопилось у меня в банке в шкафу. После того как я купила гитару, мама близнецов наняла няню на полный рабочий день, и я осталась без постоянного источника дохода. Временами я за деньги помогала маме на ярмарках, но последняя такая подработка была давненько.

Я не могла вспомнить, потратила ли все деньги в прошлый раз, когда мы ходили в кино с Габриелем и его друзьями.

– Ладно, согласна. Поговорю об этом с мамой. Звучит весело. – И я захлопала в ладоши.

– Звучит потрясающе, – поправила меня Изабель. – Прозвенел звонок. – Увидимся за ланчем. Если, конечно, ты не помрешь на химии.

– Я рискую каждый день.

– Я в тебя верю.

– Из! – крикнула я, когда подружка отошла уже шагов на десять.

Она обернулась:

– Да?

– Нам не нужны никакие вычурные традиции. Мы вместе, ты и я.