Берусь за ручку и тяну, но дверь не открывается.

– Закрыто? – интересуется Скай.

И только сейчас я замечаю, что в магазине темно. Прикрыв глаза с обеих сторон руками, прислоняюсь к окну. Мамы нет. Достаю из кармана ключи и отпираю дверь.

– Мам!

Нет ответа.

– Разве по субботам вы обычно закрываетесь не в семь? – спрашивает Скай.

– Может, клиентов не было?

Скай выглядит растерянной, и неудивительно – мы никогда не закрывались раньше. Оставив случившееся без комментариев, она огибает люльку и прислоняется к стойке.

– Сейчас вернусь.

В тщетных поисках мамы я заглядываю в подсобку и на склад, а затем подхожу к кассе и открываю ее. Пусто. Наверное, мама пошла положить деньги на депозит. Но почему она ради этого так рано закрылась? Я ведь не так уж и поздно вернулась.

Бегу наверх в квартиру:

– Мам!

Меня приветствует тишина. На автоответчике, который я помню еще с детства, нет пропущенных сообщений, но рядом с ним лежит записка.

Кайман, в 17:30 у меня прием у врача. Тебя не было, и я решила закрыть магазин, а по пути к врачу внести депозит. Не надо вновь открывать магазин. Все равно клиентов не было. Надеюсь, ты хорошо провела день.

Мама

Перечитываю записку. По листку бумаги сложно сказать, злился ли человек, когда писал. Переворачиваю записку и провожу пальцем по обратной стороне, чтобы понять, насколько сильно она нажимала на ручку, когда писала. Затем поднимаю ее и смотрю на свет, чтобы определить, написана ли она в спешке или в гневе. Кажется, слова написаны спокойным человеком. Вздохнув, кладу листок обратно на стойку и в легком замешательстве оглядываюсь по сторонам.

Спускаюсь вниз. Скай разговаривает по телефону, поэтому я достаю из-под стойки средство для чистки мебели и приступаю к уборке.

– Генри придет, – говорит Скай, повесив трубку, и на двери звенит колокольчик. – Прямо сейчас.

– Быстро, – со смешком отвечаю я.

Помахав нам, Генри смотрит на потолок:

– Почему здесь так темно?

Я показываю на светильники:

– Свет выключен.

Скай мелодично хихикает:

– Полагаю, его интересовало, почему выключен свет.

Какая-то я рассеянная.

– О, верно. Мы рано закрылись. Чем, ребята, собираетесь заняться? – Я смотрю то на Скай, то на Генри. Очевидно, до того, как я перехватила Скай, у них были планы.

– Хотим потусоваться с тобой.

– Круто.

Генри пару раз щелкает пальцем по щеке, издавая при этом глухой звук:

– Эм… ты еще пригласила Тика. Он скоро придет.

– Что?

Он снова щелкает по щеке:

– Мы сказали Тику, что ты пригласила его потусоваться в магазине.

– Вау, как мило с моей стороны. И зачем я это сделала?

Скай улыбается:

– Затем, что после того поцелуя ты на него запала.

– А, так поэтому я с ним две недели не разговаривала? Потому что запала на него? – Скай пожимает плечами. – Скажи, что ты ему этого не говорила.

– Просто расслабься. Пойдем в подсобку, а то выглядит так, будто мы его тут ждем. – Она тянет меня в подсобку.

– Сказала, верно?

Я сажусь на диван в подсобке и, пока Генри и Скай обсуждают какой-то концерт, на котором через пару недель будет играть группа, думаю, как все это разрулить. Но ничего не приходит в голову, а на двери уже звенит колокольчик, и мое сердце останавливается.

– Мы здесь, – кричит Скай.

Что я скажу? Привет, Тик. Мы целовались? Разве? Хм… не помню такого.

Когда шаги раздаются в комнате, я поднимаю голову:

– Ксандер! – Да, я выкрикнула его имя, но сама даже не шелохнулась.

Он принял душ, переоделся в чистое и снова стал самим собой. Смотрю я на него такого и ощущаю на своей обнаженной коже слой грязи. Потираю руку. И почему я не приняла душ?

Ксандер кивает Скай и Генри, а потом говорит:

– Кайман, ты забыла это в машине. – Он поднимает мою толстовку. – И я принес еду, так как ты не осталась поесть.

Кажется, это его фишка – приходить с едой. Горячий шоколад, маффины, теперь вот французская еда.

Он ставит пакет на столик и вытаскивает из него несколько пластиковых контейнеров.

– Эм… я принес только две вилки.

Скай опускается на колени:

– Кому нужны вилки? – Она берет кусочек хлеба с сыром и закидывает его в рот. – Привет. Я Скай. Видела тебя пару недель назад в клубе.

Ксандер кивает и рассматривает ее с ног до головы, от ярко-розовых волос до незашнурованных армейских ботинок.

– Ксандер, это моя лучшая подруга Скай и ее парень Генри.

– Ее парень, – произносит Ксандер.

– Конечно. – Вспоминаю тот день, когда Ксандер вошел в магазин, а Генри пел для меня. Ему тогда показалось, что Генри был моим парнем. Упс!

Он качает головой:

– Приятно познакомиться, Скай, Генри.

– Взаимно, – отвечает Скай, закидывая в рот еще один кусочек. – М-м-м… потрясающе.

Ксандер садится рядом со мной на диван и протягивает мне пластиковую вилку:

– Тебе лучше?

– Лучше? – Только через секунду вспоминаю, под каким предлогом сбежала из ресторана. – Ах да, уже лучше.

Он приподнимает бровь – так, будто разгадал мой секрет.

– Итак, Генри, – говорит Ксандер. – Твоя группа производит впечатление. Вы, ребята, что-нибудь уже записали?

– Нет. Мы над этим работаем. Надо заработать денег, чтобы оплатить студию.

– У меня есть доступ к студии, которую вы можете бесплатно использовать в любое время.

– Да ты меня наёживаешь?

– Я не… эм… наёживаю. Позвони мне, и мы договоримся.

Генри достает телефон, очевидно желая побыстрее вбить контакт, пока предложение в силе, и Ксандер диктует свой номер.

– Где все? – слышу я одновременно с позвякиванием колокольчика слова Мейсона.