Мама крепко сжимает мою руку.

– Мам, врач сказал, что это стандартная процедура. Не стоит нервничать.

– Но ты все утро не шутила. Ты думаешь, что это серьезно.

Я смеюсь:

– Я просто слишком устала, чтобы шутить, к тому же из-за твоего папы я чувствую себя неоригинальной.

Она улыбается:

– Они тебе нравятся?

– Да. – Вот и все, что я могу сказать. Сейчас не время разбираться с тем, что она лгала мне всю жизнь. Баб ушка с дедушкой определенно не монстры, какими она их пыталась представить. Мне едва удается сдержать злость.

– Знаю, я лишила тебя их общества, – говорит мама, будто читая мои мысли. – Я приняла это решение для себя, но не имела права решать за тебя. Мне так жаль…

Я сжимаю ее руку:

– Мы наверстаем упущенное, когда тебе станет лучше. Так что хватит уже притворяться больной. Если хотела помириться с родителями, могла бы придумать что-то менее драматичное.

Она улыбается:

– Я не умру.

– Я люблю тебя, мам.

– Я тоже люблю тебя, детка.

Шон и Вивиан уже поговорили с мамой, поэтому я еду на лифте вниз, чтобы присоединиться к ним в зале ожиданий. Повернув за угол, я вижу, что они не одни. Я сразу узнаю Ксандера, его идеально прямую спину ни с чем не спутаешь. Если бы Вивиан не посмотрела на меня, когда я вошла, я могла бы тихонечко сбежать, и Ксандер меня бы не заметил, но ее взгляд побуждает его повернуться. Мое сердце пропускает удар. И я все равно отступаю, иду к входной двери и выхожу на улицу. Голые деревья, растущие вдоль парковки, на фоне белого снега кажутся угольно-черными.

– Кайман, – зовет он меня. – Подожди! Пожалуйста!

Я останавливаюсь на клочке пожелтевшей травы, каким-то чудом не запорошенной снегом, и поворачиваюсь к нему:

– Что?

– Я почти забыл, как ты одним взглядом можешь поколебать уверенность человека в себе.

Жду, когда он объяснит, зачем пришел сюда.

– Хорошо. Думаю, слово за мной. – Он глубоко вздыхает. – Я столкнулся с проблемой. Поставил все на кон, хотя знал, что могу потерять. И я напуган.

Тяжело сглатываю, борясь с желанием успокоить его.

– Но, как ты сказала, без риска не случается ничего хорошего. – Он смотрит на траву, затем снова на меня, будто заранее приготовил эту речь и это только начало. – Мне так жаль. Тем вечером я сглупил. Я понятия не имел, что ты не знаешь своих бабушку с дедушкой. А потом, после слов Роберта…

– Роберта? – Воспоминание о Роберте резко всплывает в голове. Из-за всего случившегося я совсем о нем забыла. – Я не… мы с Мейсоном никогда не были вместе…

– Знаю. Скай все объяснила. Его слова застали меня врасплох, и я решил, что ты поэтому убегаешь. Потому что виновата. Но Роберт придурок. Не знаю, почему я хоть на секунду ему поверил. Я должен был побежать за тобой, убедиться, что ты в порядке. Что мы в порядке.

Это правда – Роберт придурок.

Он смотрит на свои руки, затем проводит пальцами по волосам. Таким растерянным я его еще не видела.

– Понимаю, ты была шокирована, когда впервые в жизни увидела бабушку с дедушкой, но почему ты не отвечала на мои звонки?

– Ты встречался со мной, потому что я богата.

– Что?

– Можешь отрицать это сколько угодно, но мы никогда не узнаем, правда это или нет, потому что ты не мог не знать.

– Я узнал о твоих бабушке с дедушкой меньше месяца назад. Моя бабушка рассказала мне. Сначала я не знал.

– Ты не мог не знать, – повторяю я.

– Но… – Он морщит нос, а затем в отчаянии смотрит на небо.

– Но что?

– Не надо меня ненавидеть за эти слова, но… ты не богата. Я видел, как ты живешь, и, когда узнал о твоих бабушке с дедушкой, решил, что твоя мама хотела показать тебе, как живут обычные люди, познакомить тебя с настоящей жизнью. Но как только я понял, что ты их не знаешь, что ты впервые увидела их на благотворительном вечере, я понял – у тебя действительно нет денег. Кайман, ты бедна. И ты все еще мне нравишься. До безумия.

У меня вырывается смешок, и Ксандер улыбается. Он шагает ко мне, и я понимаю, что он готов оставить все случившееся позади. Но я не готова. У меня еще есть вопросы.

– Но твоя кузина. Она говорила о комплексе Золушки, а ты и слова не сказал.

– Моя кузина – испорченный ребенок, и я знаю, что лучше с ней не спорить. Но ты права. Тем вечером я многое сделал неверно. Я должен был заступиться за спутницу брата. И за тебя. Я должен был ударить Роберта так сильно, чтобы он больше никогда в жизни не захотел произнести мое имя, не говоря уже о том, чтобы в дальнейшем использовать его. Я не должен был отпускать тебя. Должен был отвезти тебя домой. Должен был наплевать на вечер.

– Нельзя плевать на благотворительные вечера.

Он замолкает и останавливается, чем приводит меня в замешательство – я была уверена, что он ведет к какому-то вескому заключению, которое мне бы действительно хотелось услышать. После которого я бы могла сказать: «Все хорошо, любовь всегда побеждает всё». Но вместо этого он одаряет меня своей фирменной улыбкой, чуть прикусывая нижнюю губу, и я едва не бросаюсь в его объятия. Впервые с тех пор, как я ушла от него тем вечером, мое сердце кажется целым.

– Почему ты улыбаешься так, будто что-то выиграл?

– Потому что ты только что пошутила. «Нельзя плевать на благотворительные вечера», – сказала ты. Ты саркастична, когда у тебя хорошее настроение. А если у тебя хорошее настроение, значит, ты не так сильно злишься на меня.

– Вы с моей мамой думаете, что разбираетесь в моем сарказме, да?

– Да.

– Я всегда саркастична, Ксандер, хорошее у меня настроение или нет, так что не надо пытаться анализировать и проводить какие-то аналогии.

Он беззаботно смеется:

– Знаешь, как сильно я по тебе скучал?

Закрываю глаза и глубоко вздыхаю. Вот та фраза, после которой мне хочется его простить.

– Как ты узнал, что я здесь? Как узнал про маму? – Задерживаю дыхание. Ответ на этот вопрос кажется мне очень важным. Он решил навестить меня после того, как узнал про маму, или до того? Мне нужен ответ «до того».

– Ну, когда я вчера позвонил в магазин кукол и Скай не дала мне поговорить с тобой…

– Я думала, это Скай тебе звонила, – прерываю его.

– Нет, я позвонил тебе, и Скай ответила, она хотела узнать о твоих бабушке и дедушке. Я умолял ее позволить мне поговорить с тобой, но она не дала. Поэтому я поехал в магазин, тот оказался закрыт, и я занервничал – никогда прежде не видел, чтобы ваш магазин был закрыт днем. Тогда я пошел в антикварный магазин по соседству, чтобы найти Скай и выяснить, что происходит. Ее не было, но владелица, которая, кстати, показалась мне слегка сумасшедшей…

– Мы называем ее чудаковатой, но суть одна.

– Она рассказала мне про твою маму. Правда, она не знала, в какой та больнице, так что я начал с общественной, а потом приехал сюда. – Он делает шаг вперед и снова обезоруживает меня своей улыбкой. – Мы уже можем обняться? – спрашивает он, но не ждет ответа, а просто притягивает меня к себе, и я, не сопротивляясь, обвиваю руками его за талию.

По лицу струятся слезы, и я расслабляюсь. Он мне нужен.

– Я люблю тебя, – шепчу я.

– Что ты сказала? Я не расслышал.

– Не дави на меня.

– Я тоже тебя люблю, – говорит он и прижимается щекой к моей щеке. – Очень сильно.