Ксандер отстраняется первым, но я, крепко ухватившись за его футболку, удерживаю его.

– Как твоя мама? Она беременна?

– Нет.

– Это хорошо… верно?

– Нет, я была эгоисткой. Ребенок был бы хорошей новостью. Это ужасно. Они пытаются выяснить, что с ней.

Он заправляет прядь волос мне за ухо и большим пальцем стирает слезу с моей щеки. Опять пытается отойти, но я хватаюсь за его футболку второй рукой, и он со смехом сдается, снова обнимая меня:

– Мы это выясним. Папа знает лучших врачей в мире и…

Вот тогда-то я отпускаю его и делаю шаг назад:

– Нет. Ты здесь не для того, чтобы помогать мне с этим. Меньше всего мне нужно, чтобы твои родители решили, будто я начала с тобой встречаться, потому что моя мама больна и мне нужна твоя помощь. У Шона и Вивиан все под контролем, все будет хорошо, – говорю я, хотя сама не уверена, что верю в это.

– Тогда чем я могу помочь? Твоим бабушке с дедушкой есть где остановиться? Потому что я вроде как занимаюсь тем, что размещаю людей на ночь или две…

Я улыбаюсь.

– Вы голодны? Когда вы в последний раз ели? Может, мне принести всем еды?

Беру его за руку:

– Ксандер.

– Что?

– Пожалуйста, не уходи. Когда врач выйдет… ты будешь просто… здесь со мной?

– Конечно. – Он сжимает мою руку, и мы вместе идем внутрь.

При виде нас Шон выгибает бровь, вероятно думая: «Разве мы все не согласились, что этот парень слишком смазлив?»

– Врач еще не выходил? – спрашиваю я.

– Нет.

– Кстати, это Ксандер, – говорю я, приподнимая наши сплетенные руки. – Это Майерс… но, думаю, вы все уже познакомились на благотворительном вечере.

Шон смотрит то на Ксандера, то на меня; такое впечатление, будто он пытается сдержаться, чтобы чисто по-родственному не предостеречь меня от чего-то. Интересно, сложно ли ему держать свое мнение при себе? Может, за последние двадцать лет он узнал кое-что о подростках, ведь, очевидно, когда мама жила с ним, он ничего о них не знал.

– Ксандер, мы только с ней познакомились, так что позаботься о ней хорошенько, – наконец говорит Вивиан.

– Конечно, мэм.

– Кайман, – говорит дедушка, беря Вивиан за руку, – я собираюсь перекусить с этой дамой. Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. – Я нахожу стул в углу, и Ксандер садится рядом со мной.

Телевизор тихо вещает новости.

Шон с Вивиан уходят, и я смотрю им вслед. Как такое возможно: в один день есть только мы с мамой, а в другой – обо мне заботятся сразу трое?

И тут меня охватывает страх. Это бог готовит меня, убеждается, что я не останусь одна, когда с мамой случится что-то страшное? Смотрю на потолок и мысленно произношу: «Мне нужна мама. Пожалуйста, не забирай ее у меня».

– Кайман? – Ксандер берет меня за руку. – Ты в порядке?

– Я просто боюсь.

– Знаю, я тоже. – Он вытягивает перед собой ноги и, прислонившись головой к стене, прижимает мою руку к своим губам.

Кладу голову ему на плечо:

– Значит, работа детективом тебе не подходит. Хотя должна сказать, что ты наблюдательный.

– Только когда меня вынуждают.

Провожу пальцем по вене на его запястье:

– И музыкальное продюсирование тоже не твое? Генри любил бы тебя вечно.

Он улыбается:

– Было бы весело, но, чтобы продюсировать музыкантов, нужны деньги. Но, по моему совершенно дилетантскому мнению, «Красти Тодс» очень хороши. У них все получится… Мы можем обсудить с ними логотип? Кто его придумал?

– Серьезно, он ужасен. Но может, он так ужасен, что это и хорошо?

Ксандер сжимает губы.

– Не знаю.

– Ладно, никакого продюсирования. Значит, переходим к еде. Тебе это нравится.

– Нравится.

– Ты разозлишься, если я кое-что скажу?

– С чего мне злиться?

– С того, что тебе не захочется это слышать.

Он вздыхает:

– Хорошо, говори.

– Мне кажется, твой отец прав насчет тебя. Думаю, что ты многогранен. И способен одновременно решать много проблем. К тому же ты чертовски обаятелен. Может, именно отели – твое будущее. Тебе это подходит. – Я задерживаю дыхание, ожидая, что он начнет защищаться, скажет, что я не знаю его так хорошо, как он знает меня.

Его плечи поднимаются и опускаются.

– Ты права, мне не хотелось это слышать.

– Извини.

– Но может, ты и права. Я думаю об отеле больше, чем человек, которому должно быть все равно.

– Кайман.

Я поворачиваю голову на голос и сразу подскакиваю, понимая, что это врач.

– Да? Как она?

– Все прошло хорошо. Как я и предполагал, у нее кровоточащая язва желудка.

– Что это значит? Звучит серьезно.

– Так и есть. И хорошо, что мы ее диагностировали сейчас. Это излечимо, но на восстановление потребуется некоторое время. И стресс ей категорически противопоказан.

– Определенно. – Ей точно нужно отдохнуть от магазина кукол. Перевожу дыхание. – Можно ее увидеть?

– Да. Она спрашивала о вас, когда пришла в себя.

Врач поворачивается, и я следую за ним, но оглядываюсь назад, когда замечаю, что Ксандер не двигается с места.

– Я подожду здесь, – говорит он. – Передам всё твоим бабушке с дедушкой, когда они вернутся.

– Нет. Пожалуйста, пойдем со мной. Мама захочет тебя увидеть.

Я рассказала ей, что произошло между мной и Ксандером на вечере, и мама расстроилась больше, чем человек, которому не нравится Ксандер. Тогда я не могла сказать ничего, чтобы успокоить ее, но теперь, когда мы вместе, надеюсь, она обрадуется.

– Кайман, я буду в порядке.

Возвращаюсь, беру его за руку и тащу за собой:

– Дело не в тебе.

Он смеется.

* * *

Я захожу в палату одна, оставив Ксандера в коридоре. Мама протягивает мне руку, и я присаживаюсь у ее койки.

– Похоже, я сплошной клубок нервов.

– Не ты, а твой желудок.

– Извини.

– Тебе не за что извиняться. Жаль, что ты не доверяла мне на все сто. Не позволила помочь тебе чуть больше.

Она вяло усмехается:

– Больше? Кайман, ты делала больше, чем я имела право просить. – Я смотрю на капельницу в ее руке, по которой уже расплылся фиолетовый синяк. – У магазина…

– Серьезные неприятности? Да, знаю.

– Я продумываю альтернативные варианты. Может, онлайн-магазин – то, что надо. Но, Кайман, это моя ноша, не твоя. Я думала однажды оставить его тебе, но у тебя же не лежит к нему душа?

Хихикнув, опускаюсь лбом на ее койку:

– Я так старалась только потому, что знала, как для тебя это важно.

Она гладит меня по голове:

– Ты удивительная дочь. Ты столько всего для меня делаешь.

– Так ведут себя члены одной семьи.

– Кайман, если хочешь встречаться с ним, то ради бога. Ты имеешь на это полное право.

Я вскидываю голову:

– Что? С кем?

– С твоим отцом. Это тебе решать. Ты не сделаешь мне больно.

Я киваю. Не уверена, что хочу с ним встретиться, но здорово иметь выбор.

– Так если магазин кукол не твоя мечта, тогда что?

– Колледж. Наука.

– Идеально.

– Ксандер здесь, в коридоре.

– Я знала, что он вернется. Разве кто-нибудь способен долго быть без тебя? Позови его. Мне нужно извиниться.

Я улыбаюсь. Мама крепко держит меня за руку, и это напоминает мне о том, какая она сильная. Сжимаю ее ладонь и выхожу в коридор.

– Она в порядке?

Обнимаю Ксандера и утыкаюсь лицом ему в шею.

– Как я могу чувствовать себя такой счастливой, когда мама в больнице, а у магазина серьезные неприятности?

– Потому что ты знаешь, что всё будет хорошо. Это как затишье после бури. Все улеглось, и, хотя остались разрушения, ты знаешь, что самое худшее уже позади.

– Хорошая аналогия.

– Спасибо.

– Готов к разговору с мамой?

– Почему-то я не так уверен в себе, как был в день нашего знакомства.

– Ты справишься. Ты нравишься всем мамам, забыл?

Он приседает, обвивает руки вокруг моей талии и встает, поднимая меня с пола – пальцы ног едва касаются плитки.

– Я смогу справиться со всем, пока ее дочь меня любит.

– Даже с тремс? Потому что после этого мы поедем к тебе смотреть «Сияние».

– Теперь, когда мы выяснили, что мое будущее связано с отелями, думаешь, это хорошая идея?

Щекой я чувствую его улыбку.

– Не волнуйся, в самых страшных местах ты всегда можешь зажмуриться. Я не буду смеяться над тобой… слишком сильно.