Я пристегнула ремень безопасности.

– Ты знал, что твоя сестра никогда не называет тебя по имени? Просто говорит: мой брат это, мой брат то. С ума сойти.

Он засмеялся так громко, что я невольно улыбнулась, а потом выехал с подъездной дорожки на дорогу.

– Вообще-то это очень мило. Полагаю, она именно так всегда думает о тебе – как о своем большом брате.

Его озадаченный взгляд смягчился.

– Так ты до сих пор не знаешь моего имени?

– Нет. И сегодня оно мне понадобится.

Он не назвался, но спросил:

– Тогда как ты меня мысленно называла?

– С чего ты взял, что я про тебя думала?

Он просто ухмыльнулся, будто знал. И был прав.

– Временный Брэдли.

Он засмеялся:

– Ух ты. Креативно.

– Это все, с чем пришлось работать, поэтому выручай.

– Вот в чем проблема. Все так сильно перемешалось сейчас. Я почти ощущаю, что необходимо подобрать имя, которое соответствует этому моменту предвкушения.

Я посмотрела на него раздраженно:

– Колись, временный Брэдли, или с этого момента именно им ты и будешь.

– Ты понимаешь, что сокращение от «временный Брэдли» читается как «выдумка»? Немного иронично, правда?

– Скажи, как тебя зовут, – проговорила я, с каждым словом слегка ударяя его по руке.

Он со смехом схватил меня за руку и прижал ее к центральной консоли:

– Меня зовут…

– Ты прав, это кульминационный момент. Не думаю, что все сказанное тобой будет соответствовать тому, что я сейчас предвкушаю.

– Ты не помогаешь.

– Я должна догадаться?

– У нас есть около пятнадцати минут, поэтому можешь.

– Хорошо, давай сыграем в «Двадцать вопросов».

– Согласен. Порази меня. Не в буквальном смысле. – Он слегка сжал мою руку, а потом отпустил.

Я улыбнулась:

– Первый вопрос. Тебя назвали в честь какой-то знаменитости?

– Хм. И да и нет. Я имею в виду, что есть знаменитости с таким же, как у меня, именем, но меня назвали в честь не очень известной личности.

Я склонила голову набок:

– Правда? Тебя это, должно быть, смущает?

– Это один из твоих вопросов?

– Нет, если ты так строго относишься к правилам, то нет. Мой следующий вопрос. Твое имя может служить фамилией или быть похоже на фамилию?

– Что это значит – быть похоже на фамилию?

– Когда добавляется последняя буква к имени или оно как-то еще меняется. Уильям безусловно не фамилия, а вот Уильямс – да. Филипп – Филиппс. Эдвард – Эдвардс. Понимаешь?

– Ага.

– А есть неизмененные фамилии, которые могут служить именами, например: Тейлор, Скотт, Картер, Томас, Льюис, Харрис, Мартин, Моррис…

– Ты думаешь, меня зовут Моррис?

– Это просто пример.

– Ты точно много думаешь об именах. Подожди, только не говори, что ты одна из тех девушек, которые уже придумали имена своим будущим детям.

– Нет. – О'кей, не всем.

– Это хорошо. И да, мое имя может служить фамилией.

– Изменяемой?

– Нет.

– Известной?

– Не особо.

Я поджала губы, раздумывая.

– Твое имя может одновременно служить словом?

– Объясни.

– Ну, знаешь, например: Хантер, Форест или Стоун…

– Или Три?

– Ха-ха. Нет, я собиралась сказать Грант. Как например: даруй мне терпение, чтобы справиться с этим парнем, пока я нахожусь в ловушке в его машине.

– В ловушке? Мне помнится, ты практически умоляла взять тебя с собой.

– Я не умоляю.

Услышав это, он хохотнул.

– Ладно, хорошо, я умоляла на выпускном, но неважно. – Я снова шлепнула его по руке. Затем меня осенило. – Так почему ты ждал на парковке? Ты живешь в шести кварталах от школы, а у твоей сестры есть сотовый. К тому же Бек сказала, что ты должен был куда-то поехать.

Он так долго молчал, что я подумала, будто затронула больную тему. Наконец он сказал:

– Я тебе скажу, но не хочу, чтобы ты думала, будто я какой-то псих.

– Ничего не обещаю.

– Я за тебя волновался.

– Замени?

– Я подъехал как раз тогда, когда Брэдли отцепил от себя твои руки и оттолкнул тебя. Потом вы кричали друг на друга. И выражение твоего лица после того, как он уехал… Мне просто хотелось убедиться, что ты в порядке и тебя подвезут домой. Я развернул книгу, чтобы не выглядеть ненормальным, и ждал, что ты будешь делать.

Два чувства боролись внутри меня, пытаясь взять верх над моими эмоциями. Первым было сильнейшее смущение от того, какой жалкой я, должно быть, выглядела. Вторым была благодарность за то, каким милым он был, хоть и не знал меня. Благодарность победила.

– Спасибо, – кивнула я. – Это очень…

– Ненормально?

– Нет, мило. Так поэтому?

– Поэтому что?

– Ты сказал, что пошел на выпускной со мной не из-за улыбки, а из-за чего-то другого. Потому что пожалел меня?

– Может, сначала немного пожалел, но потом… ты выглядела так…

– Сексуально? – подсказала я, когда он запнулся.

Он улыбнулся:

– Так одиноко.

Эта шутка стерла улыбку с моего лица.

– Одиноко?

Он не ответил.

– У меня много друзей.

– Не злись. Это было просто наблюдение. Возможно, я ошибался.

– Ты ошибаешься. – А я-то думала, он увидел что-то во мне, о чем я не знала, что-то во мне разгадал. Это было главной причиной, почему мне хотелось его найти. Никто никогда не смотрел на меня с такой проницательностью, как он в тот наш первый вечер. Никто, казалось, никогда не видел ту меня, которая скрывалась под маской. Но по правде, он меня просто пожалел. Он меня совсем не знал. И почему я прямо сейчас не была на вечеринке у Логана?

– Раз так, извини меня. Но хорошо, что я это почувствовал, иначе в тот вечер у тебя не было бы липового парня.

– Верно.

Он провел рукой по волосам и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, будто снова извинялся. Это помогло.

– Мое имя. Нет, оно не может одновременно служить словом.

Точно, вернемся к игре.

– Хорошо, имя связано с не очень известной личностью, оно может служить фамилией, но не широко известной, и не может использоваться в предложении как обычное слово. Это сложно.

– Ну, существует миллион имен, так что да… – У него замечательная улыбка. Его верхние зубы были прямыми, но нижние боролись за пространство и образовывали слегка искривленный ряд. – И я думаю, что только такие вопросы можно задать насчет имени. Ты сдаешься?

– Нет, можно задать не только такие вопросы. Это место?

– Уверен, каждый может найти место с его именем.

– Тогда это место, о котором ты не знаешь?

– Да.

– Хорошо, значит не Даллас и не Хьюстон, тогда…

– Ты неравнодушна к Техасу?

– Просто о них я подумала в первую очередь. – Я осмотрела салон машины в поисках какой-нибудь подсказки. Писем или заметок. Ничего.

– Ты пытаешься сжульничать?

– Может быть. Твою сестру назвали Бек. Можешь сказать, есть ли в этом какое-то особое значение? – спросила я, думая, что, может, это послужит подсказкой.

– На этот вопрос нельзя ответить просто «да» или «нет». Мы закончили с игрой?

– Хорошо, мистер Я-следую-правилам, я аннулирую вопрос.

Он убавил звук радио, мешавшего нашему разговору.

– Мою сестру назвали в честь Ребекки из Библии, но тебе это не поможет, потому что ее назвал папа, а мне имя дала мама. Папа очень религиозен. А мама, художница-хиппи, предпочитает свободу.

– Правда? Как так получилось?

– Мама принесла несколько картин на выставку, которая проходила в церкви. Ее посещал мой папа. Прошло двадцать лет, а они все еще вместе.

– Круто.

– Да, они очень классные.

Я уставилась на мерцающие на дисплее цифры, обозначающие частоту радиостанции. Это радио я никогда не слушала, поэтому не узнала тихо играющую песню.

– Знаешь, в чем мы преуспели благодаря этой игре?

– В чем?

– Обострилось предвкушение.

Он засмеялся:

– Я знаю. Могу я просто навечно остаться временным Брэдли?

– Нет. – Я повернулась к нему на своем сиденье. – Мне правда хочется знать твое имя.

Он сжал руль, не отводя глаз от дороги. Солнце село, небо стало серым и с каждой минутой темнело все больше. Он облизал губы и хриплым и тихим голосом произнес:

Я не знала, что сейчас услышала, но мне хотелось, чтобы он это повторил.

– Как красиво. Что это?

– Часть стихотворения. Когда она была беременна мной, мама посетила выставку, проходившую в городе. Там была выставлена картина Моне «Водяные лилии» и прокручивалось записанное на пленку стихотворение Роберта Хейдена. Она всегда любила живопись, но в тот день влюбилась в это стихотворение. Поэтому назвала меня в честь поэта.

– Роберт?

– Нет.

– Хейден… – Я поняла, что произнесла его имя с придыханием, и прокашлялась, чтобы создалось впечатление, будто причиной этого оказалось першение в горле.

– Разочаровалась?

– Нет, совсем нет. Имя мне очень нравится.

– Я его тоже, можно сказать, люблю.

– Намного лучше, чем временный Брэдли.

– Кстати, как Брэдли? – Он посмотрел на меня искоса.

– Не знаю. Я не разговаривала с ним с того вечера. – Я нагородила уже столько лжи, что почувствовала необходимость добавить: – Он мне писал. Я пыталась ему перезвонить, но он не ответил. Затем он перезвонил, но я пропустила звонок. И поэтому оставила ему голосовое сообщение. Я не решила, позвоню ли ему еще раз.

– Что будет решающим фактором?

Хороший вопрос. Брэдли стоило отпустить. Мне не надо ему звонить.

– Не знаю. Вообще, не я должна это все решать. Он бросил меня во время выпускного. На парковке. Я такого не ожидала. – Я говорила громко, совсем не отфильтровывая мысли. Поэтому закрыла рот прежде, чем сказать что-то еще, чего не намеревалась говорить.

Он поднял брови, но я не смогла понять выражение его лица. Большой жук с громким щелчком врезался в лобовое стекло. Хейден включил омыватель и привел в действие «дворники», чтобы очистить стекло.

– Ты хотела закончить это на своих условиях?

– Да. Я имею в виду, нет. Я вообще не хотела заканчивать… может быть. А что насчет тебя? Бек была права, да? Ты правда хочешь вернуть свою девушку?

Он вздохнул:

– Возможно.

Я подумала, что это было очень близко к «конечно хочу». Но все равно подыграла:

– Что будет решающим фактором?

Он побарабанил большими пальцами по рулю, глубоко вдохнул и сказал:

– Сегодняшний вечер, думаю.