Подъехав к своему дому, он заглушил мотор машины и выпрыгнул из нее до того, как я смогла его остановить. Когда он добежал до двери с моей стороны и открыл ее, я сказала:

– Извини, но хочу тебе напомнить, что меня нужно отвезти домой.

– Ох. – Он осмотрел улицу, будто надеялся увидеть ждущую меня машину. – Тебя привезла моя сестра?

– Да.

– Она такая хитрая.

– Да, так и есть. – Я осталась сидеть в его машине, ожидая, что он захлопнет дверь и вернется на водительское место.

Этого не случилось. Хейден кивнул на дом:

– Тебя нужно отвезти прямо сейчас? Моя сестра потребует отчета. Держу пари, ты дашь более полный.

Часы на приборной панели показывали десять часов вечера. В моем распоряжении было еще два часа до комендантского часа.

– Хорошо, конечно.

Мы прошли по тропинке до входной двери, и Хейден открыл ее и вошел внутрь. Сидевшая на диване в гостиной Бек сразу же выключила телевизор и оглядела нас:

– Итак?

Хейден приобнял меня одной рукой:

– Ты будешь рада узнать, что сегодня мы многих ввели в заблуждение, а ревность так и витала в воздухе. Не знаю, кто больше всего вводил в заблуждение или кто ревновал больше всех, но Джиа сделала все, что тебе обещала.

Бек повернулась ко мне:

– Хорошо, теперь я хочу слышать, что именно произошло. А не это неясное дерьмо.

В этот момент в гостиную стремительно вошла женщина. Ее волосы были собраны в свободный пучок, удерживаемый карандашом. Множество непослушных прядей выбились из прически, как будто женщина побывала на сильном ветру.

– Хейден, значит, мне твой голос не послышался. Мне требуется твое лицо.

– Мам, я здесь с подругой. – Хейден показал на меня.

Она улыбнулась мне:

– Не понимаю, как это может помешать. Можешь взять ее с собой.

Бек встала и последовала за мамой, которая уже шла по коридору, не дожидаясь ответа.

– Спорить бесполезно, – сказал Хейден. – Она всегда выигрывает.

Он повел меня по коридору и завернул за угол. В огромной комнате с двустворчатыми дверьми и полами из твердой древесины находилось множество картин. Законченные висели на стенах, некоторые наполовину написанные стояли на мольбертах, а другие незаконченные работы вместе с еще чистыми холстами – на полу у стен. Под один из мольбертов с холстом был засунут большой лист с пятнами краски на нем, который выглядел так, будто кто-то оставил его, бросив работу как минимум на половине. Мы прошли в комнату.

– Кстати, мам, это Джиа.

– Ох, извини, где мои манеры? – Она протянула мне руку. – Я Оливия. Извини, что отобрала у тебя этого парня, но мне нужно его великолепное лицо. Только не говори мне, что это лицо не вдохновляет на творчество.

Хейден и Бек закатили глаза.

– Она говорит так каждый раз, когда притаскивает нас сюда, а затем творит вот такое. – Он показал на «лицо» полунасекомого-полузебры, разделенное пополам стеблем распустившегося цветка. – Надеюсь, не мое лицо вдохновило на такое.

– Вообще-то, твое, – сказала его мама.

– Просто здесь она остается наедине с собой, – заметила Бек.

– Мои дети насмехаются надо мной, но они мои музы. – Оливия оглядела меня: – Думаю, ты тоже могла бы стать моей музой. У тебя потрясающие черты лица.

– Не позволяй ей провести тебя, – предупредила Бек. – Скорее всего, она хочет нарисовать кости, пока смотрит на тебя. Возможно, кости динозавра или кого-то еще.

Оливию, казалось, не обидела шутка дочери. Она просто посмеялась и начала рисовать, Хейден сел на стул напротив нее.

По тому, как она рассматривала его, казалось, что он находится здесь в качестве модели, но я могла видеть рабочий холст, и на нем определенно был не Хейден.

Бек посмотрела на меня:

– Выкладывай. Расскажи мне все, что сегодня случилось.

Я посмотрела на их маму, не уверенная, что хотела признаваться при ней в своей лжи.

– Мама уже знает, – сказала Бек. – И хоть этого не одобряет, она может понять, почему это необходимо нашим незрелым мозгам.

– Ты неправильно меня цитируешь, Ребекка. Я сказала, что месть – продукт неверно направленных эмоций, но касаемо Ив у меня тоже есть несколько эмоций.

– Ты не сказала неверно направленные, – громко возразила Бек. – Более того, я помню, что ты употребила определение незрелые.

– Может, я сказала недостаточно развитые?

– То же самое, – произнесли одновременно Бек и Хейден.

Оливия наложила на холст темно-синюю краску широким мазком прямо под изогнутым пурпурным глазом, который уже был нарисован.

– Я хочу сказать, что месть никогда не является ответом.

– Да, да. – Бек махнула маме рукой, а потом повернулась ко мне: – Итак, расскажи нам о мести.

Я посмотрела на ее маму и задалась вопросом, расстроена ли та этой перепалкой. Ее, казалось, это совсем не заботило.

– Хорошо, Ив была там с Райаном.

– Я это знала! – воскликнула Бек. – Они все еще вместе, да?

Я кивнула.

– Но ты была права. Она к тому же хотела захомутать Хейдена.

– Не хотела, – сказал Хейден.

– Тогда почему она тебя обнимала, сидела так близко и клала руку тебе на ногу?

– Она клала руку тебе на ногу? – Выражение лица Бек стало строгим.

– Она так сделала? – удивился Хейден.

– Ох, пожалуйста, – скривилась Бек. – Ты знаешь, что сделала. Не пытайся строить из себя невинного, Хейден. И возможно, тебе это понравилось.

Хейден просто встретился с ней глазами со спокойным выражением на лице, на котором невозможно было ничего прочитать.

– Поэтому, пожалуйста, скажи мне, что ты ей отомстила, – сказала Бек, переводя взгляд на меня.

– Мы держались за руки и обнимались. Танцевали.

– И Джиа запрыгнула на меня, – прибавил Хейден.

Я ахнула. Его мама повернулась ко мне.

– Я не прыгала… намеренно. Это произошло спонтанно. Я не собиралась тебя валить.

– Скажи мне, что Ив это видела, – с улыбкой попросила Бек.

– Видела.

Бек покружилась на месте, разведя руки в стороны, затем схватила меня за плечи и потрясла:

– Ты потрясающая. Месть потрясающая.

Оливия покашляла.

– Потому что у меня очень, очень незрелый мозг, – добавила Бек.

– Завтра мы все станем лучше, – заключила Оливия, и это было похоже на то, что сказал Хейден ранее. Я поймала его взгляд, и он кивнул.

Лучше. Из-за того, как они оба об этом говорили, мне хотелось плакать.