Элиза заколебалась: ей казалось, что у нее ничего не получится.

Люк снова улыбнулся:

– Не бойся, дорогая.

Она хотела сказать, что не боится, но это было бы неправдой – она ужасно боялась. Боялась снова на нее нахлынувших воспоминаний…

– Эти люди заставили меня страдать, – прошептала она, с трудом удерживаясь от слез.

– Не думай об этом, забудь.

Элиза вздохнула и на мгновение прикрыла глаза.

– Я постараюсь, Люк.

Его ладони легли ей на бедра и начали осторожно поглаживать их.

– Ты доверяешь мне, Элиза? – Он спрашивал ее об этом, чтобы развеять ее сомнения и страхи.

Она кивнула:

– Да, Люк, я хочу быть с тобой.

Его губы тронула улыбка.

– Я спрашивал не об этом, моя милая. Так как же?

Элиза молчала. Ей вспоминалась ночь в Новом Орлеане, когда Люк предоставил ей право выбора. «Да» или «нет»? – кажется, так он тогда сказал.

Наконец она кивнула и прошептала:

– Я доверяю тебе, Люк.

– Тогда доверься самой себе, Элиза.

Он чуть приподнял ее и тут же опустил – так, чтобы его возбужденная плоть вошла в нее. Но Люк не двигался, он предоставил ей возможность двигаться самой.

Она судорожно сжимала его руки. Она все еще боялась.

– Элиза, назови меня по имени.

«Какой он красивый», – промелькнуло у нее.

– Так как же меня зовут, Элиза?

– Жан Люк. Капитан. Черная Душа.

И тут она наконец-то начала двигаться и почти тотчас же почувствовала, что тело ее стало оживать – ощущения были те же, что и тогда, в Новом Орлеане. В какой-то момент глаза ее потемнели, как море во время шторма, потом закрылись; тело выгнулось, а голова запрокинулась – теперь она полностью отдавалась своим ощущениям.

Люка тоже охватила всепоглощающая страсть, но он старался сдерживать себя, чтобы доставить Элизе полное удовлетворение. Он нежно поглаживал ее бедра, поощряя своими ласками, и лишь время от времени чуть приподнимался.

Элиза двигалась все быстрее, и Люк слышал ее прерывистое дыхание и громкие стоны. Наконец из горла ее вырвался хриплый крик, и она несколько раз содрогнулась и замерла, распластавшись на его груди.

Минуту спустя Люк почувствовал ее поцелуй на своей щеке. Он повернул голову и поцеловал ее в губы. Тут Элиза чуть приподнялась и улыбнулась ему.

– Ты изумительный мужчина, Люк.

Он рассмеялся:

– Неужели? А ты изумительная женщина, моя красавица.

Элиза действительно чувствовала себя красивой и желанной. Чувствовала себя счастливой.

Она провела ладонью по его мускулистой груди.

– Черная Душа. – Она хихикнула. – Тебе надо дать другое прозвище, мистер пират. Это уже не подходит тебе.

Элиза была права. В его душе уже не было прежнего мрака – она наполнилась каким-то новым и светлым чувством, и это чувство рвалось из груди… Он поднес к губам ее руку и поцеловал.

– В таком случае придумай мне другое имя, более подходящее.

Элиза задумалась.

– Может быть, Одинокая Душа.

Он грустно улыбнулся:

– Да, пожалуй. – Одинокая Душа… Что ж, он действительно слишком долго был одиноким.

Элиза снова над ним склонилась и нежно поцеловала его в губы. Люк поцеловал ее в ответ, и за этим последовали неспешные интимные ласки.

А потом они долго лежали, прижавшись друг к другу, и, наконец, заснули.

* * *

Люк проснулся, когда вся спальня уже была залита солнечным светом. Поцеловав Элизу, он приподнялся и пробормотал:

– Я должен пойти к Турнадье, чтобы объясниться.

– Чтобы выяснить, почему я пыталась застрелить его жену? – Элиза улыбнулась.

– Она наши соседи, и мы должны поддерживать с ними хорошие отношения. – Люк встал с постели и начал одеваться.

Элиза молча наблюдала за ним и не пыталась идти вместе с ним.

Натянув сапоги, Люк проговорил:

– Не обижайся. Я должен идти. Она кивнула, но не сказала ни слова.

Он со стоном склонился к ней и поцеловал. Затем выпрямился и повторил:

– Да, Элиза, я должен идти. Она снова кивнула.

Люк повернулся к двери, но тотчас же снова опустился на кровать. На сей раз его поцелуй был долгим и страстным. Поднявшись наконец, он решительно направился к двери – чтобы опять не поддаться искушению.

– Люк…

Он остановился и обернулся.

– Скажи Клер Мари, что я все поняла и благодарю ее за заботу.

Люк кивнул и вышел из спальни.

Элиза не собиралась продолжать блаженствовать в постели; она чувствовала, что в душе ее уже не было прежней пустоты – Люк вернул ей чувство собственного достоинства, он словно воскресил ее.

Но что же делать дальше?

Теперь уже было очевидно: она влюбилась в своего похитителя, в человека, намеревавшегося получить за нее выкуп. Но ведь она – не Монтгомери…

И тут она вспомнила об Уильяме. Вспомнила – и наконец-то поняла: она никогда не любила его по-настоящему. Ее чувства к нему можно было бы назвать… тоской по несбывшимся мечтам.

Но теперь она обрела новую мечту. И эта мечта связана с Жаном Люком Готье. Она должна позаботиться о его одинокой душе и об этом запущенном доме.

Она будет любить его и родит ему детей. Элиза прикоснулась к своему плоскому животу и вдруг в ужасе вздрогнула.

Нет-нет, нельзя об этом думать. Если она и забеременеет, то это будет его ребенок. Ребенок Люка. Иначе быть не должно.

Но не изменит ли Люк своего отношения к ней, если узнает, кто она на самом деле?

Элиза встревожилась. Теперь ей уже не хотелось лежать в постели. Она встала и оделась. Затем с особой тщательностью расправила покрывало на постели, – возможно, скоро эта постель станет ее брачным ложем.

Спустившись в холл, где она накануне оставила пистолет, Элиза взяла его в руки и внимательно рассмотрела. Затем сунула в карман жакета и вышла на веранду – проверить, не высохло ли белье. А потом она позволила себе помечтать.

«Будь моей», – однажды сказал ей Люк. Но захочет ли он взять в жены Элизу Парриш? Будет ли любить подневольную служанку? Ведь она ничего не могла предложить ему, кроме своей преданности.

«Доверься мне», – говорил он. Но будет ли он доверять ей, если узнает о ее обмане?

Люк был очень осторожен. Он ничего ей не обещал. И не предлагал ни свое сердце, ни свой дом. О, как же она хотела стать его женой… Он был ее любовником, защитником, утешителем, но пока не отказался и от роли похитителя. Он никогда не говорил о привязанности к ней, только о страсти. Может быть, потому, что считал ее дочерью своего врага?

А если этот барьер будет устранен, возьмет ли он ее в жены?

Она узнает это, рассказав ему всю правду. Узнает, когда он вернется. Да, она непременно расскажет ему обо всем.

Чтобы скоротать время, Элиза занялась уборкой. Она была уверена, что приняла верное решение, и теперь испытывала огромное облегчение. Как приятно будет стать самой собой – Элизой Парриш… Но не прежней мисс Парриш, а совсем другой, новой Элизой. Ведь теперь она была женщиной, полюбившей Жана Люка Готье и желавшей навсегда остаться с ним.

Ее уже ничто не связывало с Сейлемом. Сейлем – это ее прошлое. Там не осталось ни близких, ни друзей, так как они перестали знаться с ней после смерти отца. А здесь, с Люком, она будет счастлива, здесь она обретет новый дом.

Если, конечно, Люк пожелает оставить ее.

Он заботился о ней и, по-видимому, был готов ради нее на многое. Но любит ли он ее? Знает ли, что такое любовь? Элиза не была в этом уверена. Что ж, она научит его любить, она постарается…

Улыбаясь своим мыслям, Элиза приступила к приготовлению обеда. При этом обдумывала предстоящий разговор.

Однако выразить словами свои чувства оказалось не так-то просто.

«Люк, несмотря на то что я лгала тебе с самой первой нашей встречи, ты должен поверить, что я люблю тебя».

Звучит не очень убедительно.

«То, что я сделала, я сделала из чувства долга. И ради того, чтобы обрести свободу. А то, что я делаю сейчас, я делаю из любви к тебе».

Намного лучше. Долг. Свобода. Это ему понятно. Обед давно уже готов, а Люк не возвращается. «Что же его могло задержать? – думала Элиза, расхаживая по холлу. – Может быть, Турнадье отказались слушать его извинения? Может, ему приходится так долго их убеждать? А может быть, люди Кейджана подстерегли его по дороге домой, а потом пробрались сюда и сейчас прячутся где-нибудь в кустах?» Люк, где же ты?

Уже сгущались сумерки, а Люк все не появлялся. Элиза в панике металась по холлу. Она вытащила из кармана пистолет и теперь держала его в руке. Что делать, если Люк не придет? Здесь, в этом доме, она была отрезана от всего мира. Рядом жили только Турнадье. До сих пор она не осознавала, насколько зависела от Люка. Ведь у нее совершенно ничего не осталось, ни одной ценной вещи. Она посмотрела на палец, на котором когда-то было кольцо, подаренное отцом. Нет ничего, даже своей собственной одежды. И нет прошлого, есть только убогое настоящее и весьма неопределенное будущее. Что же могло случиться с Люком? Час проходил за часом, и Элиза, наконец, поняла: с Люком что-то случилось.

Может быть, попытаться отыскать его? Может, пойти к Турнадье?

Что, если он нуждается в ее помощи?

Захваченная этой мыслью, Элиза переоделась – надела рубашку и кожаные штаны. И вдруг услышала какой-то глухой стук за входной дверью.

Элиза похолодела. Кто-то поднимался по ступенькам.

Если это не Люк, то кто же?

С пистолетом в руке Элиза на цыпочках подкралась к двери.

Если это Люк, то почему он не входит?

Собравшись с духом, она чуть приоткрыла дверь. На крыльце было темнее, чем она предполагала. Элиза слышала биение своего сердца – стук отдавался в ушах.

– У меня пистолет, – проговорила она в темноту. – И я не побоюсь воспользоваться им. Кто здесь?

С нижних ступенек донеслось невнятное бормотание.

Переступив порог, Элиза начала осторожно спускаться. Наконец увидела: внизу кто-то лежал. Какой-то человек.

Но кто же это?

Тут голова лежавшего у ступенек человека медленно приподнялась.

– Люк!..

Элиза сбежала по ступенькам и опустилась перед Люком на колени. Сначала она подумала, что он ранен, но, прикоснувшись к его лбу, сразу поняла: он весь пылал, охваченный лихорадкой.

Люк бормотал что-то непонятное и пресекал ее попытки помочь ему.

– Люк, это я, Элиза. – Она взяла его за руку. – Люк, ты болен, и я должна увести тебя в дом. Ты сможешь встать?

Он снова что-то пробормотал. Потом с трудом поднялся на ноги.

– Пойдем, Люк. Осторожнее…

Элиза поддерживала его, и они, преодолевая ступеньку за ступенькой, поднялись к двери. Элиза понимала, что на второй этаж им не забраться, поэтому привела Люка в комнату первого этажа. Он тотчас же рухнул в шезлонг, и Элиза накрыла его одеялом.

Люк почувствовал первые признаки недомогания по дороге к Турнадье, но не придал им особого значения, решил, что учащенное сердцебиение и жар – следствие бурной ночи. Когда же он сел пить кофе в доме соседа, ему стало еще хуже, и Люк понял: начинается приступ лихорадки. Но он знал, что должен во что бы то ни стало добраться до дома – ведь там его ждала Элиза.

Сначала Клер Мари не стала выслушивать его объяснения и требовала, чтобы Дидье пристрелил его на месте. Слава Богу, ее муж оказался более рассудительным. Когда же Люк подробно рассказал, как он преследовал похитителей Элизы и как освободил ее, Клер Мари расплакалась и стала целовать его руки. Почувствовав себя неловко, Люк повернулся к хозяину. И тут Турнадье сообщил ему кое-что. Это сообщение очень встревожило Люка, и он сразу же отправился к Элизе, несмотря на слабость и озноб. Последние несколько метров до крыльца он преодолел ползком, но подняться по ступенькам у него уже не хватило сил, он не смог даже крикнуть.

Очнувшись, Люк увидел сидевшую рядом Элизу.

– Надо идти к Турнадье, – пробормотал он, пытаясь схватить ее за руку.

– Тихо, Люк. – Она приложила ладонь к его влажному лбу. – Тебе нельзя говорить.

Но Люк не желал молчать.

– Здесь не-е-безопасно, – проговорил он, стуча зубами.

– Все в порядке, Люк. Я не оставлю тебя. Теперь ты должен отдохнуть, пока не пройдет приступ.

Он помотал головой:

– Нет… Элиза. Послушай… меня.

– Не надо говорить, Люк. – Она прижала кончики пальцев к его губам, но он отстранил ее руку.

– Элиза, небезопасно…

Она снова приложила пальцы к его губам.

– Шеймус говорил мне о твоей малярии, Жан Люк. Я знаю, что делать. Пожалуйста, доверься мне. Помолчи.

Он снова помотал головой:

– Нет… надо идти к Турнадье.

– Тихо, капитан. Ты болен, и тебе надо лежать.

Сделав над собой усилие, Люк вновь заговорил:

– Оставь меня, Элиза. Ты должна… Пожалуйста…

Она никак не могла понять, что он хочет сказать ей. А между тем она подвергалась ужасной опасности, находясь здесь. Днем Турнадье видел на реке незнакомых мужчин – они рыскали повсюду и явно охотились за кем-то.

Разумеется, они искали ее, Элизу.

Но как же ей объяснить?..

Приступ продолжался в течение всей ночи, и все это время Элиза ухаживала за Люком. Когда озноб прошел, она помогла ему подняться наверх, где он мог с большим удобством отдыхать на кровати. Ужасно было наблюдать за его страданиями, но этот приступ был слабее, чем тот, на корабле.

Даже в бреду Люк твердил одно и то же: она должна уйти к Турнадье. Кроме того, он просил у нее прощения за какое-то преступление и не успокаивался, хотя она говорила, что прощает его. Когда же Элиза пыталась укрыть его одеялами, он сбрасывал их, крича, что его, связанного и беззащитного, пожирают крысы. Элиза надеялась, что это бред, а не страшные воспоминания. Она не хотела думать, что такое могло происходить на самом деле, когда он находился в тюрьме.

Лихорадка стихла ближе к рассвету, и Люк уснул. А когда Элиза вернулась в спальню с тазиком холодной воды и свежими полотенцами, она увидела, что Люк сидит на краю кровати и пытается натянуть сапоги.

– Люк, ты слишком рано поднялся. Полежи еще. Он пристально посмотрел на нее и сказал:

– Элиза, ты должна уйти отсюда. Немедленно.

Она улыбнулась ему:

– Ты же знаешь, что я не могу покинуть тебя, Люк. – Она провела сухим полотенцем по его лбу и вздрогнула, когда он крепко сжал ее запястье. Глаза его сверкали.

– Ты должна! Оставь меня. Считай, что я уже мертв.

Элиза нахмурилась, услышав эти горькие слова. Затем, решив, что они сказаны в бреду, ласковым голосом проговорила:

– Я знаю, что ты должен чувствовать, но ты поправишься…

Люк еще крепче сжал ее руку, и она вскрикнула от боли.

– Послушай меня! Забудь обо мне. Мой пистолет все еще у тебя?

– Он… он внизу.

Люк тяжело дышал, стараясь собраться с силами.

– Пойди и возьми его. Запри все двери. Погаси все лампы и держись подальше от, окон. – Он покачнулся и на мгновение прикрыл глаза. Она хотела погладить его по волосам, но он закричал: – Прекрати! Делай, что я тебе говорю! Скорее!

– Хорошо, Люк. Если ты ляжешь в постель и будешь отдыхать до моего возвращения.

Он в отчаянии застонал, но все же пошел на эту сделку и улёгся на кровать в сапогах.

Но что же он хотел ей сказать? Ах да… Чуть приподнявшись, Люк пробормотал:

– Они здесь.

Но Элиза уже спускалась по лестнице и не слышала его слов.

Разумеется, Элиза не приняла всерьез все то, что говорил ей Люк, но все же решила выполнить его просьбу. Она надежно заперла парадную дверь и положила в карман пистолет, который оставила около шезлонга.

Теперь, когда Люку стало лучше, она сможет прилечь рядом с ним и поспать часок-другой. А потом, когда он окрепнет, они все обсудят и поговорят о будущем.

Элиза заперла на засов также и заднюю дверь и повернулась к лестнице, ведущей в спальню. Потом машинально взглянула в одно из окон – и похолодела.

Она увидела силуэт мужчины, двигавшегося вдоль галереи. Но это был не Турнадье.

Это был Кейджан.