Капитанская каюта была погружена во мрак. Капитан стоял у дальнего иллюминатора и смотрел на темные воды за бортом. Тронутая его одиночеством и трагической историей, Элиза приблизилась к нему; ей хотелось как-то облегчить его душевные муки.

Услышав ее шаги, Люк тотчас же обернулся и ровным голосом проговорил:

– Простите за вторжение, мадемуазель. Я зашел только для того, чтобы переодеться.

– Люк, я не хотела обидеть тебя.

Он помолчал немного, затем ответил:

– Я переживу это. – Люк ничем не выдавал своих чувств. – А теперь, если позволите…

– Нет. Пока ты не простишь меня за то, что я злоупотребила твоим доверием.

Элиза могла представить, что он сейчас думал о ней. Лгунья. Обманщица. И его ответ подтвердил это.

– Вы слишком многого хотите.

Люк попытался пройти мимо нее, чтобы избежать неприятного разговора. Она и так уже сказала достаточно, и сейчас лучше всего уйти. Однако Элиза не могла отпустить его. Она ухватила Люка за рукав и прошептала:

– Выслушайте меня.

Он пристально посмотрел на нее:

– Отпустите меня, мадемуазель. У меня дела на корабле.

Резкость его тона не смутила ее. Выдержав его взгляд, она сказала:

– Здесь у тебя тоже есть дело.

Люк нахмурился, и его мрачный взгляд поразил ее в самое сердце.

– Поймите, мадемуазель. Единственное дело, связывающее нас, – это обмен. Я передам вас Монтгомери и получу за вас выкуп. Пусть на этот раз он окажется в дураках. А вы… вы больше не сможете обманывать меня.

Каким холодным он был. Как, должно быть, ненавидел ее. Несмотря на свои добрые намерения, Элиза почувствовала, что не может вынести его несправедливых слов. Неужели он думал, что она лгала, когда говорила, что любит его? Но может быть, еще не поздно объяснить ему?.. Она еще крепче ухватилась за его рукав, но он е ледяным презрением проговорил:

– Не делайте этого, мадемуазель. Оставьте меня в покое. Не унижайте себя дальнейшим притворством.

Она тихо застонала.

– Люк, пожалуйста, прошу тебя, выслушай меня. Не думай, что все между нами было ложью.

Стараясь освободиться от нахлынувших чувств, Люк резко поднял руку и оттолкнул Элизу с неистовством, удивившим их обоих. Она упала на кровать, ударившись головой о переборку. От боли у нее на мгновение помутилось в голове, и в затуманенном сознании снова возникли пугающие образы ее ночных кошмаров. Элиза в ужасе закричала и прижалась к стене. Потом вся напряглась, почувствовав тяжелую руку на своем плече. Но тут кончики пальцев осторожно откинули пряди волос, и ее щеки коснулся нежный поцелуй.

– Элиза, дорогая мол, я очень сожалею. Я не хотел напугать тебя. – Тихий шепот звучал возле ее уха. – Элиза, не бойся меня.

Почувствовав теплые губы па своих губах, она начала успокаиваться, и они оба погрузились в морс забвения.

Люк целовал се нежно и страстно, целовал, теряя контроль над собой. Если он и не простил ее, то, по крайней мере, на время все забыл.

Наконец она ответила па его поцелуй и тотчас потянулась к вороту его рубашки. Вскоре одежда была сброшена, и Люк снова впился поцелуем в се губы. В следующее мгновение он вошел в нес и тут же почувствовал ее безудержные содрогания и услышат страстные стоны.

А потом они долго лежали, тяжело дыша. Когда же он пошевелился, она запустила пальцы в его волосы и с нежностью в голосе прошептала:

– Не уходи, Жан Люк.

Он улыбнулся и, перекатившись на спину, пробормотал:

– Я не думаю, что смогу подняться сейчас.

Когда же голова Элизы опустилась ему на грудь, он вдруг снова вернулся в жестокую реальность.

«Почему же я не устоял перед ней? – думал он в отчаянии. – Неужели я не могу отказаться от нее?»

Разозлившись на самого себя, он отстранил Элизу и, чуть приподнявшись, проговорил:

– Ты снова собиралась сказать, что любишь меня?

Она тихонько вздохнула:

– Я бы сказала, если бы ты поверил мне. Но ты ведь не поверишь, не так ли?

– Нет.

– Тогда я оставлю эти слова при себе.

Тут она тоже приподнялась, и взгляды их встретились. Ее красота сводила Люка с ума, и он вновь ощутил дрожь желания. Однако на сей раз ему удалось сдержаться.

Элиза по-прежнему смотрела ему в глаза. Наконец проговорила:

– Увы, я не могу выразить своих чувств, Жан Люк.

Он усмехнулся и сказал:

– Разве я не обещал, что тебе понравятся мои уроки? Но скоро ты найдешь того, кто заменит меня. Того, кто достоин твоей любви.

Люк сел и протянул руку к своим штанам, но Элиза тут же обняла его и удержала в постели.

– Нет, Люк, ты ошибаешься. Я никогда не позволю другому мужчине ничего подобного. Я даже боюсь подумать об этом.

Это признание вызвало у Люка некоторое удовлетворение. Однако он промолчал, чтобы снова не причинить себе душевную боль. Ревность затмила его разум, а внутренний голос твердил: «Уходи быстрее».

Но как он мог уйти, если всей душой желал остаться с ней? И почему она держала его так крепко, после того как отказалась стать его женой. Этого он не мог понять.

– Элиза, тебе трудно расстаться со мной? В таком случае ты должна была принять мое предложение. Почему же ты отказалась?

Невероятно, но она ответила:

– Ты никогда не просил меня об этом.

Он резко повернулся к ней:

– Но ведь я просил тебя стать моей женой! Неужели ты забыла?!

Она с грустной улыбкой покачала головой:

– Нет, Жан Люк. Ты никогда не просил об этом именно меня. Ты говорил тогда с Филоменой Монтгомери, богатой и влиятельной. Ты не предлагал руку и сердце подневольной служанке.

Озадаченный таким ответом, Люк задумался. Потом вдруг заявил:

– Но ведь ты не служанка. Ты совершенно иначе воспитана. Так притворяться невозможно.

– Верно, капитан. Но я сказала – «подневольная служанка». Я стала ею по воле… Так решил отец моего жениха. Именно поэтому я сейчас здесь.

Люк внимательно посмотрел на нее:

– Элиза, ты говоришь загадками. Кто же ты? Ты ничего не рассказывала о себе.

– Но ведь и ты не откровенничал, капитан, не так ли? Или мне следует называть тебя виконтом?

Люк вздрогнул.

– Я не заслужил этого титула! И он не был мне пожалован.

– Но мог бы принадлежать тебе.

– Нет. – Люк покачал головой.

– Он должен принадлежать тебе.

– Я не заслужил такой мести. Я опозорил титул.

Элиза колебалась. Наконец решилась спросить:

– Но почему? Потому что ты жив, а они нет?

Какое-то время он молча смотрел на нее. Смотрел так, словно увидел в ее руке направленный на него пистолет. Затем отвернулся и, поднявшись с постели, надел штаны.

Элиза не собиралась его отпускать. Ухватив Люка за руку, она сказала:

– Пойми, ты ни в чем не виноват. Ты должен… простить себя самого.

Он пристально взглянул ей в глаза:

– Что ты знаешь об этом?

– Шеймус рассказал мне все.

Люк побледнел и со вздохом опустился на кровать.

– Проклятие, – пробормотал он. – Шеймус не имел права…

– Но разве правильно то, что ты продолжаешь терзать себя до сих пор? Мне кажется, тебе доставляет какое-то извращенное удовольствие быть одинокой душой. Почему? Ты думаешь, что не заслуживаешь счастья?

– Я не заслуживаю жить на этом свете! – воскликнул он с надрывом. – Ведь я жив, а они…

В глазах Элизы блеснули слезы, и к горлу подкатил комок.

– Не ты убил их, Люк.

Он вскрикнул и бросился к иллюминатору. Повернувшись к Элизе спиной, сказал:

– Да, я не убивал. Но я отвечал за них. Мой отец сказал, чтобы я защищал их, а я ничего не смог сделать. Шеймус говорил тебе об этом? Он говорил, что я смотрел, как их расстреливают, и не сделал ничего, чтобы спасти их?

– Он сказал, что твоя мать умерла мгновенно – прежде, чем кто-либо из вас понял, что случилось. И что тебя тоже ранили в грудь тем же залпом. Все думали, что ты мертв. Шеймус потом увидел, что ты еще жив, и решил спасти тебя. Но ты долго не мог простить ему совершенного злодеяния, не так ли?

Тут Люк повернулся к ней и с горечью в голосе проговорил:

– Мои сестренки… Они были маленькими ангелочками, такими светлыми и радостными… в отличие от меня. Они всегда поддразнивали меня за мою хмурость и заставляли смеяться, когда я пытался пожурить их. О Боже, как я любил их. Я видел ужас на их лицах, когда мама упала. Невероятный ужас в их глазах. И слышал их крики, когда они побежали. Я не хотел отпускать их от себя. Я пытался подняться, чтобы позвать сестер, – думал, что смогу как-то защитить их. Я пытался вырвать винтовку у ближайшего солдата, но тот пнул меня ногой, и я упал в лужу собственной крови. Потом я понял: он хотел спасти хотя бы меня!

Надев рубашку, Элиза подошла к Люку и обняла его. Он вздрогнул, однако не отстранился.

– Ты ничего не мог сделать, Люк.

– Нет, мог. Я знал, понимаешь, знал ответ на их вопрос. Знал, где находятся корабли моего отца, но не сказал им. Я не думал, что они такие чудовища… А потом уже было поздно.

– Эти корабли были гордостью твоего отца, а тот человек жаждал славы и хотел любой ценой добиться своего.

Люк кивнул и вновь заговорил:

– Они ушли, а Шеймус вызвался завершить дело. Он должен был сжечь наш дом, но оставить тела убитых там, где они упали, – как предупреждение моему отцу. Шеймус разжег огонь, чтобы отошедшие на значительное расстояние солдаты ничего не заподозрили, но загорелись только надворные постройки. Потом он перевязал мою рану и похоронил мать и сестер. Я был настолько потрясен их смертью, что не мог даже плакать над их могилами.

И с тех пор, как рассказал ей Шеймус, Люк оставался бесчувственным – вернее, держал все в себе. Только когда его одолевала лихорадка, он иногда плакал в бреду и просил прощения у матери и сестер.

Из всего, что Элиза узнала от Люка, и из рассказов Шеймуса она поняла: тяжело раненный юный французский аристократ остался без семьи и без средств к существованию и оказался на попечении одного из солдат, расстрелявших его семью. После войны Шеймус снова завербовался на корабль и прихватил с собой Жана Люка.

Там робкий школяр закалился под солеными ветрами и превратился в выносливого и сильного мужчину, завоевавшего всеобщее уважение своим острым умом, выдержкой и отвагой. К двадцати годам Люк обзавелся собственным кораблем – тогда и родилась легенда о капитане Черная Душа. Но все это не имело особого значения для Жана Люка; постоянно терзаемый угрызениями совести, он замкнулся в себе, и никогда ни с кем не откровенничал.

– Я делал все это ради них, – проговорил Люк со вздохом. – Это был единственный способ хоть как-то загладить свою вину. Но отец хотел, чтобы его сын стал бесстрашным моряком, а я боялся следовать по его стопам, желал спокойно заниматься науками. Как он презирал мой выбор, – и как можно было искупить свою вину перед ним? Я знал лишь один способ – стать дерзким капером и наносить удары по британцам, мстить за смерть близких. Но это была его война, но не моя. Я не жаждал славы. В моих снах я видел кровь невинных детей и слышал, как он называл меня «трусом», но ничего не мог сделать, чтобы угодить ему и загладить свою вину.

Люк ненадолго умолк, погрузившись в воспоминания, потом вновь заговорил:

– Ивонна, младшая из моих сестер, была еще жива, когда эти мясники ушли. Я держал ее в объятиях и старался утешить, чтобы ей не было так страшно. Ей… ей было всего семь лет…

Тут колени Люка подогнулись, и он медленно осел на пол. Из горла его вырвался скорбный стон. Элиза тут же опустилась рядом с ним и обняла его. К ее удивлению, он не оттолкнул ее, напротив – чуть повернул голову и прижался мокрой от слез щекой к ее плечу.

– Ирония в том, Элиза, что я обвинял тебя в притворстве, хотя сам скрывал свою трусость за обликом капитана Черная Душа.

– Трусость? – Взяв его за руку, Элиза поднесла ее к губам и нежно поцеловала поврежденные суставы. – Разве трус смог бы вынести такую пытку, защищая свой корабль и свою команду? Разве трус смог бы забраться по обледеневшим канатам во время шторма, чтобы спасти мальчика, запутавшегося в снастях? Разве он мог бы рисковать своей жизнью ради женщины, доставившей ему столько хлопот? Я не вижу здесь труса, Жан Люк. Вижу храброго мужчину с сердцем, наполненным болью.

Люк выпрямился, и лицо его вновь стало непроницаемым.

– Возможно, дорогая, мы видим только то, что хотим видеть.

– Потому что боимся увидеть правду?

Он криво усмехнулся. Затем поднялся на ноги и помог встать Элизе.

– Я не хотел обременять тебя своими проблемами, однако благодарю за то, что выслушала меня. Теперь я должен идти. – Его рука задержалась на ее ниспадающих на плечи локонах. – Может быть, позднее мы поговорим еще.

– Я буду ждать, капитан.

Молча кивнув, он вышел из каюты.

Уже почти рассвело, когда Люк вернулся в каюту и застал Элизу крепко спящей. Находясь на освещенной луной палубе и глядя на спокойные темные воды, он вспоминал о давно забытом. Вспоминал веселый смех маленьких сестер – сейчас он вызвал в его душе радость, а не боль – и ласковый голос матери. Увы, все это было слишком давно… И все же Элиза пробудила в нем светлые чувства, освободила его душу от гнета вины, и впервые за долгие годы он ощутил необычайную легкость.

Люк смотрел на эту удивительную женщину и думал о том, что ему будет необычайно трудно с ней расстаться. Он любил ее; она же явно недооценивала себя. Как мог ее жених отказаться от нее? Ведь любой мужчина почел бы за счастье назвать ее своей женой…

А он, Жан Люк, – в первую очередь.

Люк сел, и Элиза пошевелилась, когда матрац чуть прогнулся под его тяжестью. Затем ресницы ее затрепетали, и на него взглянули чудесные зеленые глаза. Сначала в них отразилась тревога, но они тут же потеплели. Она приподнялась, крепко прижалась к нему и положила голову ему на плечо. Потом запустила руку ему под рубашку и нащупала шрам пониже правого плеча – туда угодила пуля, едва не лишившая его жизни много лет назад.

– Уже утро? – спросила она неожиданно.

– Не совсем. Я не хотел будить тебя. – Люк коснулся ее волос, наслаждаясь их роскошью.

– Ничего страшного. – Она ласково улыбнулась ему.

– Элиза…

– М-м?..

– Что будет, если ты вернешься к Монтгомери?

Он почувствовал, как она вздрогнула. Немного помедлив, Элиза ответила:

– Мне осталось находиться в неволе еще три года. У меня мало надежды на то, что Филомена освободит меня. Каков отец, такова и дочь, – кажется, так ты говорил?

– А этот жених, который отвернулся от тебя?..

Она тяжко вздохнула.

– На него тоже не приходится надеяться. К тому же… Я уже никак не связываю свое будущее с этим человеком. – Она внимательно посмотрела ему в глаза. – А почему ты спрашиваешь об этом, Жан Люк?

– Ты же сама говорила, что я знаю о тебе слишком мало. Поэтому и спрашиваю.

Она снова улыбнулась.

– Возможно, ты знаешь обо мне не все, но это уже не имеет значения. Потому что я теперь не такая, какой была прежде. Теперь я просто женщина, которая провела с тобой эти последние недели и… – Она внезапно умолкла и пристально посмотрела на него.

– В чем дело, Элиза?

– Ты… ты тоже изменился. – Она провела ладонью по его лбу. – Морщины исчезли. С того дня, когда я впервые увидела тебя, ты все время был… в каком-то напряжении, как будто прилагал все силы, чтобы не проявлять своих чувств. Теперь эта маска исчезла. Теперь я вижу перед собой настоящего Жана Люка, не так ли?

Он кивнул.

– Видишь человека, который был помилован и освобожден от пожизненного осуждения самим собой.

– Это что, улыбка? – Она провела пальцем по его губам.

– Возможно. – Он снова стал серьезным. – Элиза…

– Что? – Она затаила дыхание.

– Элиза, если бы я снова попросил… Если бы я попросил тебя еще раз, ответ был бы тем же?

Она пристально посмотрела на него. Сердце ее сжалось от боли.

– Люк… пожалуйста, не спрашивай меня об этом. Пусть лучше все остается… как есть.

– Лучше для кого?

Однажды она задала ему такой вопрос, и ей не понравился его ответ. Сейчас и ему не понравился бы ответ, поэтому она промолчала.

Люк нахмурился и отвернулся. Она взяла его за плечо и развернула лицом к себе. Затем провела ладонью по его небритой щеке. Он по-прежнему хмурился.

– Мне тяжело думать о том, что ты будешь чьей-то невольницей, Элиза.

– Но у тебя не было таких мыслей, когда ты рассматривал меня как свою собственность. Помнится, на мне были даже наручники. – Теперь уже Элиза нахмурилась. – И ты даже сейчас хочешь получить за меня выкуп.

– Да, верно. Но, Элиза…

Она приложила палец к его губам.

– Забери деньги, которые заплатят за меня, и осуществи свою мечту. Ты заслужил это, Люк. Ты заслужил гораздо большего.

Он взял ее руку и прижал к сердцу.

– А что, если у меня появилась новая мечта? Такая, которую мы могли бы осуществить вместе?

– Ее будет трудно осуществить, если я буду находиться в Сейлеме, а ты в Новом Орлеане. – Даже мысль о разлуке вызывала у нее боль в сердце.

– А если я не стану возвращать тебя Монтгомери?

– Но, Люк, а как же выкуп?..

Он расплылся в улыбке.

– Месье Монтгомери не единственный, кто знает, как одурачить компаньона.

«Галантный» скользил по волнам Карибского моря, направляясь к побережью Сент-Китса. Издалека этот островок казался тремя вулканическими пиками, возвышающимися над изумрудными водами, – он походил на рай с золотистыми песчаными пляжами и крутыми, поросшими зеленью холмами. И здесь не было ни одной подходящей гавани или бухты, где можно было бы стать на якорь. Вокруг – только открытое море.

Хотя «Восторга» нигде не было видно на кристально чистых водах, сигнал Бенджи Симса виднелся на одной из пустынных береговых линий. Тонкие клубы дыма свидетельствовали о том, что на побережье безопасно.

Шеймус окинул взглядом берег и, повернувшись к капитану, проворчал:

– Не нравится мне это, Люк.

Тот пожал плечами:

– Бенджи сигналит, что никакой опасности нет. Он не стал бы разжигать костер, если бы Монтгомери задумал устроить нам ловушку.

Ирландец пристально посмотрел на своего капитана:

– Мне будет гораздо спокойнее, если ты позволишь мне отправиться с тобой.

Люк покачал головой:

– Это только мой риск. Я не позволю тебе рисковать вместе со мной.

Шеймус нахмурился:

– Парень, ты должен помнить, что за твою голову назначено большое вознаграждение и его получит тот, кто доставит тебя в Сейлем живым или мертвым.

– Если я погибну, обменяй меня на вознаграждение и отдай деньги ей.

Шеймус посмотрел туда, где возле шлюпки стояла Элиза.

– Ладно. Я прослежу, чтобы о ней хорошо позаботились.

Люк кивнул – словно это была его единственная забота.

– Будь готов, чтобы предательство Монтгомери не застало вас врасплох. У меня нет оснований доверять ему.

– Но все же ты идешь на встречу с ним?

Люк молча улыбнулся. Шеймус же покачал сокрушенно головой:

– Я никогда не понимал тебя, парень.

– Возможно. Но ты всегда был верным другом. Поверь, я умею ценить дружбу. Спасибо тебе за все. – Люк протянул помощнику руку.

Они обменялись рукопожатиями, а потом Шеймус крепко обнял друга.

– Будь осторожен, парень.

Люк отстранился и кивнул:

– Постараюсь. Что бы со мной ни случилось, не дай ему захватить «Галантный». Если я не вернусь, то пусть корабль и все, чем я владею, перейдет к ней.

– Люк… Капитан усмехнулся:

– Думаешь, я сошел с ума из-за нее, Шеймус?

– Нет-нет, я только думаю, что долго терзавшие тебя муки – в прошлом.

Люк широко улыбнулся, что бывало крайне редко, и зашагал туда, где стояли Элиза и Реми. Оба смотрели на него с беспокойством.

И тут Люк на глазах у всей команды взял лицо Элизы в ладони и поцеловал ее в губы. Поцелуй был весьма продолжительный, не оставляющий сомнений. Он был пленен этой женщиной, и теперь не она являлась его пленницей, а он находился в ее власти.

Элиза не могла отдышаться, когда он наконец отстранился. Только обстоятельства не позволяли ей броситься в его объятия. Она провела ладонью по его морской тужурке.

– Пожалуйста, будь осторожен. – Ее голос дрожал от волнения.

– Нам надо будет многое обсудить, когда я вернусь.

– Я предвижу это и знаю, что за этим последует, капитан, – прошептала она ему на ухо. – Не доверяй ему, Люк.

– Не беспокойся. Я знаю, что он собой представляет и на что способен. – Люк поднес к губам ее руку. – Не беспокойся, Шеймус проследит, чтобы о тебе позаботились, если я не вернусь.

Элиза промолчала. Ей не хотелось об этом думать. Кивнув ей на прощание, Люк направился к шлюпке.

Шлюпку тотчас же спустили на воду. Взявшись за весла, Люк направил суденышко к берегу. И он ни разу не оглянулся.

Шлюпка благополучно причалила к берегу, и Люк почти сразу же исчез из виду.

Элиза в волнении расхаживала по палубе – ее одолевали дурные предчувствия, и она знала, что не переживет разлуки с Люком. Вероятно, ему не следовало отправляться на эту встречу в одиночку, ведь Монтгомери… О, она слишком хорошо знала Джастина Монтгомери.

Элиза подошла к помощнику и спросила:

– Мистер Стернс, где Люк должен с ним встретиться?

– На нейтральной территории, как сказал Монтгомери. Бывший хозяин этой земли куда-то исчез. Кажется, это место называется «Западные извилины».

Элиза похолодела.

– Говорите, «Западные извилины»? Но ведь теперь владельцем этой земли является Монтгомери. Он приобрел ее, когда бывший владелец обанкротился.

Шеймус с сомнением посмотрел на берег.

– Ты уверена, моя милая?

Элиза тяжко вздохнула.

– Конечно… – «Западные извилины» принадлежали нескольким поколениям ее предков, и благодаря средствам, полученным от здешних урожаев сахарного тростника, была основана «Компания морских перевозок Парриша».

Теперь этими землями владел Монтгомери. Но почему же он назвал их «нейтральной территорией»? Ответ мог быть лишь один: он устроил Люку ловушку.

– Мистер Стерне, с левого борта к нам приближается какой-то корабль.

Приставив к глазу подзорную трубу, Шеймус увидел знакомые паруса.

– Это «Восторг». – Он вдруг опустил трубу и в изумлении пробормотал: – Но на нем – люди Монтгомери. И они вооружены до зубов.

Приближавшееся судно явно намеревалось захватить «Галантный».