Несколькими минутами позже Олив Данвуди, донельзя сонная и вялая, подошла по тротуару к своему крыльцу. Леопольд и Харви бежали рядом с ней, то и дело бросая недоверчивые взгляды на мирно стоящий по соседству дом миссис Нивенс.

Мистер Данвуди стоял на пороге большого каменного дома, уже одетый на работу. Он потягивал, очевидно, шестую или седьмую чашку кофе и с сияющей улыбкой оглядывал тихую улицу. Коты пронеслись мимо и исчезли в открытой двери. Мистер Данвуди проводил их дружелюбным кивком.

– Олив! – воскликнул он, когда она взобралась на крыльцо в своей помятой, грязной на коленках пижаме. – Я вижу, ты вышла подышать свежим воздухом. Восхитительное утро, правда?

Девочка ответила блеклой улыбкой, бочком обошла отца, который снова принялся блаженно вздыхать, приветствуя утреннее солнце, проскользнула в дверь и поднялась в свою спальню.

Книга заклинаний лежал на кровати, поблескивая переплетом среди складок одеяла. Но теперь этот блеск не притягивал Олив. Он показался ей злобным, будто блеск в глазах одноклассника, который вот-вот плюнет в тебя бумажкой. Она решительно отвернулась.

Первым делом девочка переоделась в чистую одежду, выбрав самые темные штаны и футболку, какие нашла. Мешочек, подаренный миссис Дьюи, она тщательно запрятала под воротник. Он немножко царапал кожу на груди. Потом взяла листок бумаги и ручку из ящика с рисовальными принадлежностями и, усевшись на край кровати, принялась сочинять письмо.

– «Горацио, – проговаривала она вслух, – не знаю, где ты, слышишь ли меня сейчас и вообще слушаешь ли еще, что я говорю. Поэтому я записываю – на всякий случай. Я должна была поверить тому, что ты говорил про книгу. Должна была тебя послушаться. Прости, что использовала его. Я не хочу быть такой, как ОНИ, и знаю, что это их книга, а не моя, и что она плохо на меня влияет. Поэтому я хочу, чтобы ты ее где-нибудь спрятал. Спрячь так, чтобы никто не смог найти, даже я. Потому что я тебе доверяю. Очень-очень доверяю. С любовью, Олив».

Она сложила записку пополам, написала на ней «Горацио» и оставила листок на поблескивающей кожаной обложке. Потом вышла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.

Олив, Леопольд, и Харви (который все еще был вымазан черной краской и кое-где облеплен листьями, потому что сейчас у них были дела поважнее, чем купание) стояли у подножия холма в картине, изображающей Линден-стрит. Олив с ужасом думала о том, что предстояло сделать, но знала, что иначе поступить нельзя. Мортон имел право знать.

Она еще раз проверила фотографию Люсинды и Аннабелль, лежащую в кармане. Харви с готовностью добыл фото из альбома на чердаке, зажатого в хватке бестелесных рук, стоило объяснить ему, что это ужасно важный сверхсекретный документ класса «А», с помощью которого они разоблачат сеть шпионов под прикрытием.

– Пора, агент Олив! – сказал Харви через плечо и бросился в сторону домов. – Время сейчас имеет первостепенное значение!

Леопольд ободряюще кивнул, и они вместе поспешили по туманному холму в сторону улицы.

Стоило приблизиться к высокому серому дому, как через сумеречный газон до них донесся знакомый голос. Коты присели за небольшой кочкой и выглянули из-за нее.

– На старт… внимание… давай! – Раздалось приглушенное «бух!». – Я опять победил!

Еще не видя Мортона, Олив уже узнала шелест его ночнушки. Он подлетел к дому, поднялся по ступенькам крыльца, вспрыгнул на перила и оттуда подтянулся на навес веранды.

– На старт… – крикнул он, отступая к внутреннему краю крыши. – Внимание…

– Мортон, НЕТ! – заорала Олив.

Мальчишка, пошатнувшись, огляделся вокруг и заметил ее.

– Зачем ты меня остановила? – Он сердито всплеснул руками. – Ничья, Элмер. Это не считается, – добавил Мортон, обращаясь к земле. – Знаю. Она всегда все портит. – И он бросил на девочку мрачный взгляд.

– Я просто не хочу, чтобы ты поранился, – сказала Олив, пытаясь собрать в кулак терпение, которое в присутствии Мортона часто вело себя, будто скользкая рыба.

– Гляди, – сказал он. А потом с разбегу спрыгнул с крыши веранды.

Девочка невольно вскрикнула. Мортон с глухим ударом приземлился на обе ноги и повернулся к ней с самодовольной улыбкой.

– Я же говорил, – сказал он. – Я раньше и с самого верха прыгал, и даже больно не было. Ну, было, но потом сразу перестало. Видишь? – Он подобрал край ночной рубашки, показывая ноги. – Кость вся перекосилась, но потом опять склеилась. Даже синяка не осталось.

Олив прищурилась, пытаясь разглядеть голени Мортона в сумеречном свете.

– В смысле, у тебя нога сломалась и сама вылечилась?

– Вроде да.

– Наверно, так и должно быть, – пробормотала она и пнула желудь. Тот сразу же перекатился обратно на свое место. – А кто с тобой играет?

– Элмер Горли, – ответил Мортон, плюхнувшись на траву и кинув через плечо взгляд на место, где, по идее, стоял Элмер. – Мы соревнуемся, кто дальше прыгнет. Я всегда выигрываю.

– Звучит не очень интересно. В смысле, если знать, что каждый раз выигрываешь.

Мортон покосился на нее и слегка пожал плечами:

– Лучше играть с кем-нибудь, чем одному.

Олив не смогла придумать, что на это сказать. Кроме как «Извини». Пришлось сказать это.

– Извини, Мортон. – Она уставилась на росистую землю под босыми ногами мальчишки. Почему-то даже его пальцы казались сердитыми. – Я была тебе не очень хорошей подругой…

– Подругой? – повторил он и скрестил тощие руки на груди. – Я думал, ты вообще больше не хочешь со мной дружить.

Эти слова навалились тяжестью, будто целая куча камней. Ей вспомнился каждый раз, когда она предпочла ему гримуар, махнула на него рукой, потому что у нее были занятия поинтереснее. Олив с трудом сглотнула. То, что надо было сказать дальше, было очень-очень страшно говорить:

– Я хочу с тобой дружить, Мортон, – прошептала она. – Я постараюсь исправиться. Я хочу тебе помочь. Потому что я… я о тебе все время думаю. И мне кажется, я наконец узнала кое-что про твою семью. Очень важное.

Неуверенно, будто пытаясь пройти по очень шаткому мосту, Олив вытащила фотографию из кармана и протянула Мортону.

– Это ведь твоя сестра, да? – спросила она, глядя, как Мортон хмуро рассматривает фото. – Люсинда? Сокращенно – Люси?

Он не ответил.

– А с ней – Аннабелль МакМартин. Внучка Старика.

Мортон слегка вздрогнул.

– Которая выросла в моем доме – и которая вылезла из портрета. – Олив кашлянула, решив не упоминать, с чьей именно помощью та из него вылезла. – И которая пыталась бросить нас в картине с лесом…

Мальчишка по-прежнему молча смотрел на фотографию.

– Они были друзьями, да? Аннабелль и Люсинда? – спросила она почти шепотом. – И Люсинда хотела…

Мортон вскочил на ноги, будто его ущипнули.

– Не говори так про мою сестру! – крикнул он.

– Как – так? – спросила Олив ошеломленно. – Просто я, по-моему, знаю…

– Нет, не знаешь! – заорал он, сжимая кулаки. – Люси бы такого не сделала! Это не она! Ты не знаешь! НИЧЕГО не знаешь!

– Ну, я уж точно не знаю, о чем ТЫ ГОВОРИШЬ! – заорала девочка в ответ.

По всей Линден-стрит из открытых окон показались заинтересованные лица.

– Она бы не… – Мортон подавился всхлипом и умолк. Резко обернулся к Олив. – От тебя только хуже! – крикнул он. – Приходишь, когда тебе скучно, портишь мне настроение, потом уходишь обратно, а я торчу здесь! От тебя всегда только хуже! – Мортон побежал к гигантскому дубу, который возвышался над лужайкой. – Уходи уже! УХОДИ!

– Ну и ладно! – проорала Олив и от бессилия изо всех сил пнула кучку желудей. Те со стуком и треском рассыпались по улице, а потом развернулись и откатились обратно на свои места. Но не успела Олив шагнуть на тротуар, как коты преградили ей путь.

– Не бросайте его, мисс, – мягко сказал Леопольд.

– Хочешь, я залезу туда и стащу его к тебе вниз? – предложил Харви, поглядывая на дуб с нетерпеливым блеском в глазах.

– Не надо. – Олив с раздраженным вздохом вцепилась себе в волосы, закатила глаза к фиолетовому небу, потом сделала глубокий вдох и, развернувшись, направилась обратно в сторону дуба.

Мальчишки совсем не было видно в ветвях. Она подошла вплотную и подняла лицо к кроне с самым ласковым и терпеливым видом, какой только сумела изобразить.

– Мортон! – позвала она.

Тут ей по макушке стукнул желудь.

– Ай! – вскрикнула Олив, потирая голову. – Мортон, это было очень больно!

Секунду стояла тишина. Потом где-то высоко в ветвях пробормотали:

– Вот и хорошо.

Настороженно держа руки над головой, девочка снова просмотрела вверх.

– Слушай, – начала она. – Я все это спрашиваю, не чтобы тебя расстроить. Мне нужна твоя помощь, Мортон. Пожалуйста.

Дерево сердито фыркнуло.

– Я не сомневаюсь, что твоя сестра тебя любила, – продолжала Олив. – Мне даже кажется… Кажется, и сейчас еще любит. Но МакМартины умеют заставлять людей делать такое, что никто по своей воле не сделал бы. – Она оглянулась через плечо на ярко-зеленые глаза Леопольда и Харви. – Заставлять нас обижать тех, кого мы очень любим.

Ветви зашелестели. Олив молча наблюдала, как из листьев показались сначала ноги Мортона, потом все тело в ночнушке и наконец – недоверчивое лицо. Он остановился в нескольких футах над ее головой.

– Мортон, – снова заговорила Олив, – Я не хотела тебя сердить…

Но тот прервал ее, не дав закончить.

– Раньше Люсинда была добрая, – сказал он. – Делала мне всякое. Блинчики. Носки чинила, когда на них дырки протирались. Но потом она подружилась с…с … – Мортон, казалось, с трудом нашел слова. – …с соседями. С той девочкой. С нехорошей девочкой. И перестала быть доброй.

Сопровождаемый взглядом Олив он спрыгнул с нижней ветки на землю. Уселся на корточки, поднял желудь и изо всех сил бросил.

– Мама с папой сказали, что ей больше нельзя ходить в каменный дом. Люси очень рассердилась. И тогда стало случаться разное плохое… – Мортон умолк. Снова поднял тот же желудь, но на этот раз бросок был совсем вялым. Желудь покатился по тротуару, а потом ускакал обратно на свое место.

Олив не шевелилась.

– Я не думал, что она правда им что-то сделает … – прошептал мальчик. Он смотрел на землю, пряча лицо.

Олив опустилась перед ним на колени.

– Может, она ничего и не сделала, – сказала она тоже шепотом. – Может, МакМартины упрятали их куда-нибудь в картину.

У Мортона округлились глаза, а брови так вздернулись, будто пытались спрятаться в волосах.

– Куда?

– Ну, в этом и проблема. Мы не знаем куда, – сказала Олив, досадуя всем сердцем, что не может предложить ничего более утешительного. – Но если кто-то и знает, то это твоя сестра. И она все еще жива. Типа того. Она… как ты.

Брови Мортона съехались вместе, обратив его лицо в подобие сморщенной луны.

– Она наша соседка, – продолжала Олив. – Она нарисованная, но про это никто не знает. Только я, коты и Резерфорд.

– Резерфорд? – Мортон нахмурился еще сильнее.

– Соседский мальчик, он мне помогал, – несло Олив. – Но миссис Нивенс… в смысле, Люсинда… нам уж точно не скажет, где твои родители. Она все еще на стороне Аннабелль МакМартин.

– Это правда, агент М, – встрял Харви, прыгая к ним по лужайке. – Она уже получила доказательства и планирует свергнуть правительство, действуя изнутри.

– Он имеет в виду, что картина с Аннабелль у нее, – перевела Олив. – И она собирается ее выпустить.

– Если еще этого не сделала, – услужливо вставил Харви.

Девочка одарила его мрачным взглядом.

– Спасибо, агент 1-800. – Она повернулась к Мортону. – Вот почему нам нужен ты. Ты в том доме все знаешь. Сможешь помочь нам туда пробраться. И помочь искать. И может, если Люсинда тебя увидит… – Олив медленно закончила: – Кто знает?

Все еще хмурясь, Мортон поднялся с корточек, пнул землю ногой и скрестил тощие руки на груди. А потом кивнул.

– Я с ней разберусь, – сказал он. – Она же моя сестра.