Криспин их и спрашивать ни о чем не стал. Вся троица выглядела крайне малоразговорчивой, а расшифровывать их угрюмое бормотание ему не хотелось.

Мужчины пересекли Лондон темными, извилистыми путями, и наконец вся компания вышла к заброшенной конюшне. Криспину предложили идти вперед, и он направился к строению, прислушиваясь к эху собственных шагов, отражавшихся от узкой мощеной улочки. По обеим сторонам высились ветхие домишки с камышовыми кровлями, растрепанными как волосы у потаскухи ранним утром. Один из итальянцев жестом велел Криспину зайти в конюшню.

Сердце стучало как бешеное, и кровь горячими толчками бежала по венам. А ведь с собой ничего, кроме кинжала… Рука так и тянулась к нему. Сколько животов успеет он вспороть, сколько ушей успеет отхватить? Но ведь их трое, и у каждого по мечу, не говоря уже о ножах. Остается надеяться, что ему не придется купаться в Темзе — потому что на этот раз они вряд ли допустят ту же ошибку.

В конюшне царил полумрак. Хотя строение давно забросили, здесь до сих пор пахло навозом и плесневелой соломой. Глаза Криспина понемногу привыкли к темноте, в которой обрисовалась закутанная в плащ фигура. Сквозь дырявую крышу едва просачивался дневной свет, не позволяя разглядеть лицо.

Незнакомец коснулся плеча Криспина, заставив его остановиться.

— Достаточно, синьор Гест.

Голос грубый, хриплый, как бы сорванный. Явно выраженный итальянский акцент, хотя речь вполне правильная.

— Наверное, глупо спрашивать, кто вы такой, — сказал Криспин.

Мужчина неожиданно мягко хмыкнул:

— Неужели вы думаете, что ради простого знакомства я бы пошел на столь изощренные шаги?

— Меня интересует…

— Да-да, я знаю, чего вы хотите. Но сначала я должен принести извинения за моих людей. За ту парочку, что пыталась вас убить. Видите ли, мы думали, что смерть Николаса Уолкота — ваших рук дело.

— Об этом мне уже говорили.

— Появилось мнение, что вы встали нам поперек дороги из-за мандилиона. Такие люди долго не живут.

— Однако сейчас вы убеждены, что это не я его убил?

— Совершенно верно. Подробности нас не интересуют. Только мандилион. Итак, мои люди сделали вам предложение. Вы согласны его принять?

— А что будет, если я скажу нет?

Мужчина расхохотался, причем вполне искренне, и покачал головой.

— У вас превосходное чувство юмора.

Криспин выдавил из себя смешок.

— Да, мне часто об этом говорили… Что ж, восемьсот фунтов за возвращение мандилиона.

— Договорились.

— И когда мне заплатят?

— Когда мы получим реликвию.

— Но перед этим я хотел бы кое-что узнать насчет Николаса Уолкота.

Незнакомец пожал плечами:

— Человеку, который известен вам под этим именем, было заплачено за изготовление копии мандилиона.

— Да, это мне уже известно.

— Ах вот как? От кого же?

— От вашего Абида Ассада Махмуда.

Собеседник покачал головой:

— Он к нам не относится.

— Хотите сказать, он не работает на вас?

— В свое время… si. Судя по всему, он до сих пор пытается этим козырять. Ничего, мы примем меры.

Хотя в голосе незнакомца угрозы не было и в помине, по спине Криспина пробежал холодок.

— А вы когда-нибудь встречали настоящего Николаса Уолкота?.

— Нет. Ни он к нам, ни мы к нему никакого отношения не имели.

— А как он умер?

— Полагаю… — мужчина задумался, — мы ошибочно приняли его за воришку. Проявили небрежность, согласен. Впрочем, мне говорили, что они замечательно схожи по внешности. Вот наш воришка и воспользовался этим редкостным шансом.

— И все эти сложности ради некоей реликвии, одной среди многих прочих… Знаете, возникает подозрение, что присутствие итальянцев на английской земле объясняется не только этим.

Молчание.

— Так вы принимаете наше предложение?

— Я был бы дураком, если бы поступил иначе.

Криспин обернулся на звук шагов за спиной. Судя по всему, беседа завершилась.

— Позвольте один вопрос напоследок. Вашего хозяина зовут Бернабо Висконти? Работа у меня такая: люблю все знать.

Прячущийся в тени мужчина гневно посмотрел на Криспина. По крайней мере так тому показалось.

— Мы заплатим вам за мандилион и за ваше молчание. Совать нос в такие дела вредно для здоровья. В противном случае, il mio amico, вы можете в один прекрасный день очнуться где-то в темном переулке в компании крыс, копающихся у вас в кишках.

— Ясно. Очень внятное и доходчивое разъяснение. — Криспин оглянулся на приближавшихся головорезов. — Что ж, весьма признателен за эту встречу. — Он повернулся, собираясь уйти, но в последний момент вновь посмотрел на мужчину. — Кстати… Похоже, ваш сарацинский сыщик Махмуд не хочет играть по вашим же правилам. Мне кажется, он работает на каких-то других хозяев. К примеру, кто-то еще хочет заполучить себе мандилион…

Мужчина ничего не ответил. Пожалуй, неразговорчивость была самой зловещей его чертой.

— На вашем месте, — поделился соображениями Криспин, — я бы повнимательней покопался в этом вопросе.

Вот именно. Пусть теперь Махмуд подрожит за свою шкуру. Разнообразия ради.

Подручные таинственного незнакомца окружили Криспина и потеснили его к выходу. Они довели его практически до того места, где повстречали, а затем, не говоря ни слова, развернулись и были таковы.

Оставшись в одиночестве, Криспин сделал глубокий вдох — то ли от облегчения, то ли от крайней усталости. Беседа выдалась любопытной. И необычной. Никто не хотел рисковать. Этот атаман итальянской шайки принял меры, чтобы не быть узнанным, что означает, что он уже кому-то известен… скажем, при дворе. Как долго их можно водить за нос? Криспину требовалось время, чтобы раскрыть всех игроков и точно выяснить их замыслы. Но чем дольше он тянет, тем большей опасности подвергается Филиппа…

Филиппа. Как так вышло, что он открыл ей доступ к своему сердцу? Разве своих трудностей недостаточно? Один Джек чего стоит… А еженедельная плата за постой? Нет, женщина лишь усложняет дело.

С какой стороны ни возьми…

Он зажмурился и выбросил из головы мысли о Филиппе Уолкот. Есть задачи куда более срочные. Убийца до сих пор на свободе… Криспин открыл глаза и попытался заново сориентироваться. Перед встречей с итальянцами он собирался… Ах да! Адам Бектон. Сейчас Криспин больше, чем когда-либо, был убежден, что синдикат не имел отношения к смерти самозванца, выдававшего себя за Николаса Уолкота.

Он поправил пояс, одернул полы одежды. Привычные движения вернули его к насущным заботам. Криспин посмотрел в сторону особняка и направил туда свои стопы.

Дверь открылась не сразу, и на пороге Криспина встретил один из слуг. Жилище Уолкотов за последнее время стало настолько знакомым, что появление здесь было подобно возвращению домой. Криспин вошел в особняк.

— Где Адам Бектон?

Слуга смерил Криспина взглядом и помотал головой:

— Он занят своими делами. А вы кого хотите увидеть: хозяина или хозяйку?

— Нет, только кастеляна.

Коротышка прищурился:

— Сэр, он сейчас занят.

— Тогда скажите ему, чтобы освободился.

Криспин оттолкнул его плечом и решительно направился в гостиную. Ступил через порог, не заметив, что в комнате уже сидит Мод Уолкот. Только он собрался было потихоньку вернуться назад, как она вскинула голову. И нахмурилась.

— А вы что здесь делаете?!

Криспин усмехнулся и подошел ближе.

— Почему в этом доме все встречают меня такими словами? Я вполне близок к вам по духу. Честное слово.

— Вы надоедливы, — бросила она. — И, боюсь, представляете собой угрозу.

— Сударыня, вы меня совсем не знаете.

— В самом деле? Я отлично знакома с такими, как вы… Гладко стелете, да жестко спать.

Он хмыкнул:

— Не исключено.

Женщина встала и расправила на платье складки — хотя те и не осмеливались появляться.

— К тому же вы дерзки. Кто вас сюда приглашал?

— Я уже объяснял: идет расследование убийства. Мне нужно поговорить с Адамом Бектоном.

— Он занят.

— Это меня не интересует. Беседа состоится в любом случае.

Криспин прошел к стулу и присел.

Мод закипела яростью — «Лайонел!» — отшвырнула прочь свою вышивку и сердито покинула гостиную.

Криспин облегченно откинулся на спинку. Черт возьми, эти Уолкоты ведут себя как капризные дети, хотя Мод чем-то похожа на него самого.

Он сумрачно задумался, глядя в огонь. Если Адам убил Уолкота из-за любви и положения в обществе, то все его планы пошли прахом. Филиппу вышвырнули за дверь, всего лишили, да и любит она другого человека…

Криспин перестал улыбаться. Он вскочил и принялся мерить гостиную шагами.

Вернулся прежний слуга и отвесил Криспину неуклюжий поклон.

— Сэр, я нигде не могу его найти.

— Что значит «не можете найти»? Он в доме или где?

— Не знаю, мой господин.

— Я вам не господин, — пробурчал Криспин и оттолкнул мужчину с дороги. — Адам Бектон! — позвал он с порога.

Затем вышел в коридор и бросил взгляд в обеденный зал. Пересек его, добрался до двери в поварскую, распахнул створку.

— Бектон!

В ответ на этот возглас высунулся какой-то розовощекий мальчишка чуть постарше Джека и тут же спрятался. Больше никто не желал попадаться Криспину на глаза.

Он хмыкнул. Развернулся, вновь вошел в зал и остановился, оглядывая галерею на втором этаже, что вела к мезонину, средоточию недавних печальных событий. Сбоку подскочил давешний слуга, брызгавший слюной от волнения и неспособности удержать непрошеного гостя, однако Криспин вновь оставил его без внимания и направился к лестнице.

Придерживаясь за резные перила, он махом преодолел подъем по несколько ступенек зараз, пока слуга беспомощно тащился позади. Криспин обыскал ниши, задернутые драпировкой, но обнаружил лишь спящую служанку, прикорнувшую на соломенном тюфяке.

Через несколько шагов галерея вывела его к двери мезонина, которую успели починить, и сейчас она выглядела столь же солидной и крепкой, как и прежде. Дверь была приоткрыта. Криспин обернулся к растерянному, запыхавшемуся слуге, стоявшему у него за спиной.

— Уолкота уже похоронили?

— Да, мой… э-э… мастер. Его погребли возле церкви, в мгновение ока. И это неправильно, я думаю. Для нас он был как настоящий Николас Уолкот. Относился к челяди по-доброму.

— Не сомневаюсь, — рассеянно сказал Криспин.

Приблизившись к мезонину, он увидел, что там горит одинокая свечка. Сейчас, когда мертвеца убрали, помещение казалось до странности пустым. В глаза бросилось еще кое-что. Настенную драпировку сорвали, и в углу зияло отверстие тайного входа. На полу валялся ларец, где некогда хранился мандилион. Но самое главное — на пороге тайного хода лежало распростертое тело Адама Бектона.