В мотеле «Фо уиндс» вы не получите очень сытный завтрак от щедрых Грегори и Тома. В мотеле «Фо уиндс» вам придется надеть много кофт, ботинки, шапку, перчатки, потом выйти на улицу, пройти вдоль парковки к офису, который находится в центре, потом снова зайти внутрь, пройти через стойку регистрации, чтобы попасть в кафе, милое, неброское местечко, в котором флуоресцентные лампы горели даже днем.

Дортмундер увидел, что Келп и Тини уже были там, в 8:30 утра в четверг, сидела за столиком на шестерых с чашками кофе. Он не спал практически всю ночь, пытаясь придумать, что можно сделать с подменой на кладбище, и вот полчаса назад ему только начал сниться нормальный сон, как ему позвонил Гилдерпост и сказал, что все собираются в кафе через полчаса, чтобы позавтракать перед поездкой на юг. Душ слегка помог, больше из-за того, что температура воды постоянно менялась. И вот он здесь.

— Хрр, — хрюкнул он, пока протискивался через Тини, чтобы сесть рядом с Келпом.

— Дерьмово выглядишь, Дортмундер, — сказал Тини.

— Диддамс, — поправил Дортмундер. — Это Валлийская фамилия. Я пытался придумать, что нам делать. У нас все-то пять дней осталось, пора бы уже что-нибудь придумать.

— Четыре дня, — поправил Тини.

— Как быстро летит время, — задумался Келп. Он тоже выглядел дерьмово, но, как заметил Дортмундер, никто вслух об этом не сказал. Он усмехнулся Дортмундеру и сказал: — Эй, банда, у нас есть четыре дня, давайте устроим шоу!

Дортмундер не любил начинать день с юмора. Она любил начинать день в тишине, особенно когда он очень мало спал. Поэтому, игнорируя сияющий взгляд Келпа, он уставился на бумажку, которая использовалась в качестве подстилки, и на которое было написано меню, чья-то рука поставила чашку с кофе на подстилку.

— Так, — сказал он чашке, — а что я еще хочу?

— Решать тебе, дорогуша, — прошептал дурманящий голос ему прямо в левое ухо, когда часы показали ровно десять.

Он поднял глаза и посмотрел на стоящую перед ним официантку. И кто только называет незнакомцев «дорогушей»?

— Хлопья, — сказал он. — А…

Указав куда-то тупым концом карандаша для вежливости, она сказала:

— Маленькие коробки на столе вон там.

— А, хорошо. Тогда еще апельсиновый сок.

Еще один указательный жест:

— Большие кувшины на столе вон там.

— А, хорошо, — Дортмундер посмотрел на нее. В другой руке она держала блокнот. — Вы только кофе приносите? Вся ваша работа?

— Если хотите хашбраун или яичницу, то я принесу, — ответила она.

— Спасибо, не хочу.

— Вафли, сосиски, сейчас принесу.

— Ничего из этого я тоже не хочу.

Снова указательный жест карандашом:

— Стол вон там.

Она отвернулась, потому что подошли Гилдерпост и Ирвин.

Большая часть группы поприветствовала их, а официантка сказала:

— Еще больше клиентов. Сейчас принесу вам кофе, ребятки, — видимо она не смогла придумать форму множественного числа к слову «дорогуша», но прежде чем она успела уйти, Ирвин попросил:

— Я знаю, что буду. Вафли с сосисками.

А Гилдерпост сказал:

— А мне хашбраун и яичницу, пожалуйста.

Теперь острый конец карандаша заскользил по блокноту.

— Как тебе приготовить, дорогуша?

— Слабой прожарки.

Снова карандаш скользил по блокноту. Похоже, официантка была рада нормальным посетителям, а не таким, как Дортмундер.

— Сейчас принесу ваш кофе, ребятки, — сказала она и ушла.

Гилдерпост протиснулся за Тини. Ирвин собирался сесть рядом с Дортмундером, пустив его посередине, но Дортмундер сказал:

— Подождите, мне нужно сходить к сервировочному столу.

Когда он подошел к сервировочному столу, он понял, что этот стол для слабаков. Единственное, что выглядело мужественно посреди тарелок с киви, баночками йогурта и маленькими пакетиками сахара — был апельсиновый сок. Он нашел хлопья, они были в крохотных коробочках, поэтому он взял две. Также он нашел крохотные стаканчики для апельсинового сока и тоже взял два. Потом он нашел маленький кувшин с молоком и взял с собой. Когда он вернулся за столик, он обнаружил, что Ирвин уже сидел на своем прежнем месте и пил кофе, поэтому Дортмундер сел на краю и начал раскрывать коробочки с хлопьями и пить свой сок.

Остальные обсуждали проблему, изъясняясь туманными выражениями. Дортмундер тоже пытался обдумывать проблему, пока ковырялся с коробками. А другие обсуждали проблему вслух.

— Проблема круглосуточного патруля заключается в том, — сказал Ирвин, — что нет ни минуты, когда там никого не было бы.

— Полагаю, в этом и есть вся проблема, — сказал Гилдерпост.

— Но, — сказал Келп, — но у нас нет другого выхода, кроме как попасть туда. Мы приходим туда, в какой-то день, считая от теперешнего момента до понедельника, и ставим надгробную плиту деда Перышка на место.

Тут Тини вставил свое слово:

— Но есть еще кое-что. Выкопанная могила.

— Точно, — согласился Ирвин. — Раскопана не та могила. Каким-то образом нам нужно попасть туда, закопать неправильную могилу, сделать так, чтобы она выглядела подобающим образом, потом выкопать нужную могилу и поменять плиты местами.

— Займет час, — подсчитал Тини. — Если будем все работать. Может чуть больше.

— Всего один час из двадцати четырех, — вздохнул Келп, — но охрана на месте все двадцать четыре часа.

Дортмундер тоже вздохнул. Вся эта болтовня вокруг него очень отвлекала, хотя с другой стороны это очень помогло потому, что он понял, что не в этом заключается их работа. Их работа не заключала в том, чтобы пробраться через охрану и навести порядок. Слишком поздно наводить порядок. Поэтому их работа заключалась вовсе не в этом. А в чем же тогда?

— А кто вообще охраняет? — спросил Ирвин. — Наемные копы?

— Полиция Нью-Йорка, — ответил Тини. — Двое в синей форме сидят в патрульной машине возле могилы. Я сходил, посмотрел.

— Я тоже ходил, — сказал Келп. — Я не знал, что ты тоже ходил, Тини.

— Они тоже не знали, — сказал Тини.

Келп повернулся к Ирвину:

— Я также могу добавить, что у них есть генератор и прожектор для темноты. Можно прямо играть в бейсбол посреди ночи.

— Может, мы сможем их как-то отвлечь? — предложил Ирвин. — Может рядом, будет проходить какое-то преступление? Если они из полиции, они же должны будут как-то среагировать?

— Они сообщат по рации, — ответил Келп. — Сотня тысяч других копов прибудут на место, быстренько все свернут и отправят преступников за решетку.

— Серьезная ситуация, — сказал Гилдерпост. — Я бы даже сказал, могильная.

— Так давай, Фицрой, скажи, — предложил Келп. — Дай себе волю.

А если решение нужно искать в другом направлении? Возможно ли это? Они все еще говорили, но Дортмундер уже не слушал, и ему было абсолютно все равно, кого он перебивает, когда он сказал:

— Фицрой, твои штучки в интернете.

Все сразу замолчали и уставились на Дортмундера, не понимая, о чем он говорит.

— Да, Джон? — ответил Гилдерпост.

— Однажды ты мне сказал, — начал объяснять Дортмундер, — ты нашел семью Рэдкорнов на западе по старым телефонным книгам. Ты же можешь сделать то же самое в интернете.

— Это были списки, Джон, — поправил его Гилдерпост. — Если дело в этом, то можно их найти и в интернете.

— А ты можешь посмотреть, — попросил Дортмундер, — есть ли какие-то родственники Бурвика Муди?

Официантка принесла вафли, сосиски, хашбрауны и яичницу, пока трепетные, непонимающие взгляды расползались за столом. Она принесла еду, бросила еще парочку «дорогуш» и «ребяток» и ушла.

Дортмундер спросил у Гилдерпоста:

— Так ты можешь это сделать?

— Если у Муди остались наследники, не вижу никаких проблем.

Ирвин, чье выражение лица все еще излучало удивление, спросил:

— Джон? Что ты задумал? Потомки Бурвика Муди что-то потребуют? Например, оставьте могилу нашего предка в покое?

— Волосы, — объяснил Дортмундер. В его голове план был очень ясный и четкий. — Мы найдем его потомка с черными волосами, придумаем, как можно взять у него клочок волос, отдадим его Перышку и, когда они придут брать ее волосы как образец для теста, мы дадим им волосы потомка Муди.

— Я в тебе не сомневался, — похвалил его Келп. — Образцы волос и ДНК тела Муди совпадут, и тогда с Перышком будет все в порядке.

— Если мы сможем найти потомка, — добавил Дортмундер.

Ирвин засмеялся.

— Чудесно, — сказал он. — Абсолютная точность теста ДНК! Сначала мы засунули неправильное тело в могилу, чтобы образцы совпали с неправильным потомком, потом у нас оказалась совсем не то тело, а теперь мы должны найти совсем не те волосы. Один замененный образец будут сравнивать с другим замененным. В этом тесте нет ничего законного.

— Ирвин, зато такой тест нас полностью устраивает, — ответил Келп.

— Если есть наследники Муди, — напомнил Гилдерпост.

— Тебе его предстоит найти, — сказал Дортмундер.

— Я знаю, знаю, — согласился Гилдерпост. Разглядывая свою еду в тарелке, нахмурившись, он сказал: — Я не могу есть. Я должен выяснить. Я пойду к себе в номер и начну искать. — Глядя на Дортмундера, он добавил: — Это гениально, Джон. Вот, бери мой завтрак, а я побегу. Всем пока. — Он поднялся и ушел.

Дортмундер к этому моменту допил свой кофе и сок, съел одну коробочку хлопьев. Тини пододвинул тарелку Гилдерпоста к нему и сказал:

— Ты мало ешь, Диббл.

— Джон, — поправил его Дортмундер. Он посмотрел на не тронутые хашбрауны и яичницу. — А какого черта, — сказал он и накинулся на еду.

Официантка подошла через минуту и принесла еще кофе, независимо от того, хотели они его или нет. Она на мгновение остановилась возле Дортмундера и нахмурилась.

— Я же могла тебе это все принести, дорогуша, если бы попросил, — сказала она.

Дортмундер ткнул вилкой туда, где еще недавно сидел Гилдерпост.

— У него внезапно разыгралось расстройство желудка.

— О, это нелегко, дорогуша, — сказала официантка. — Уж поверь, я знаю. Вы его еще нескоро увидите.

* * *

На самом деле прошел час и пять минут, когда Гилдерпост вернулся. Он улыбался и хмурился одновременно, как будто он не был до конца уверен, что думать по поводу того, что нашел.

К этому времени все уже закончили завтракать и перед ними стояли только чашки с кофе, к которым они даже не осмеливались притрагиваться, потому что тогда придет официантка и нальет еще. Поэтому все отвлеклись от чашек с остывшим кофе и посмотрели на Гилдерпоста. Ирвин спросил первый:

— Ну что, Фицрой? Ты нашел?

— На самом деле, — сказал Гилдерпост, — у меня нет ни хороших, ни плохих новостей. Мои хорошие новости — это плохие новости. Да, я нашел ее. Но, нам никогда до нее не добраться, или до ее волос.

Дортмундер нахмурился.

— Почему? — спросил он.

— Потому что она потомок Турбуша, — ответил Гилдерпост. — И живет она в Турстеде.

Дортмундер и Келп переглянулись.

— Мне кажется, Фицрой только что что-то сказал, — непонимающе сказал Келп.

— Вы, наверное, никогда… — начал Гилдерпост, но тут пришла официантка и заболиво спросила:

— Как ты себя чувствуешь, дорогуша?

— Нормально, — ответил Гилдерпост, не понимая, о чем это она.

— Может принести тебе стакан молока, дорогуша?

— На самом деле, — сказал он, — я бы хотел хашбраун и яичницу малой прожарки. Я проголодался.

Она очень удивилась.

— Хашбрауны? Яичницу?

— И кофе. Спасибо, дорогая.

Она кивнула, забыв даже назвать его «дорогушей», и ушла.

Гилдерпост начал свою речь сначала:

— Вы, наверное, никогда не слышали про Рассела Турбуша.

— Никогда, — подтвердил Дортмундер.

— Так получилось, что мне пришлось кое-что разузнать про Рассела Турбуша несколько лет назад, — продолжил Гилдерпост, — когда мне посчастливилось иметь возможность продать несколько картин по приятно высокой цене, которые, скорее всего, принадлежали Турбушу, насколько было известно.

— Он художник, — подметил Дортмундер.

— Был художником, — поправил его Гилдерпост. — Он родился в 1901 и умер в 1972, он был одним из основных представителей школы реки Делавэр, портретистов и пейзажистов, расцвет которых пал на время между мировыми войнами. Он очень прославился и разбогател, путешествовал по Европе, рисуя портреты королевских семей, заработал много денег, разумно делал капиталовложения во времена Великой депрессии, и к моменту, когда началась Вторая мировая, а школа реки Делавэр стала никому ненужной старой шляпой, он был достаточно богат, чтобы перебраться в Турстед, особняк, который он спроектировал сам и построил в горах на севере Нью-Джерси, рядом с рекой Делавэр.

— И семья Муди имеет к нему какое-то отношение, — предположил Дортмундер.

— Рассел Турбуш женился на единственной сестре Бурвика Муди, Эллен, — продолжал свой рассказ Гилдерпост, Он достал из кармана листок из номера мотеля. На нем было впопыхах набросано генеалогическое древо. — Бурвик умер, не оставив наследников, поэтому все потомки должны быть по линии его сестры Эллен.

— Но они же есть, — снова предположил Дортмундер.

— О, да, — Гилдерпост изучил свои записи. — У них одни дочери. У Эллен и Рассела Турбушей было три дочери. Эйлин постриглась в монахини. Опуская детали, Элеонор была лесбиянкой. Единственная, кто остается, — это Эмили Турбуш, которая вышла замуж за Аллистара Валентина в 1946, когда ей было восемнадцать. У нее было две дочери. Старшая, Элоиза, умерла в автокатастрофе, когда ей было шестнадцать. Младшая, Элизабет Валентин, вышла замуж за Уолтера Дея в 1968, и у них родилась дочь, Вивека, в 1970. Элизабет умерла в 1997, когда ей было пятьдесят, и осталась только Вивека, единственная наследница ДНК Муди. Вивека также является единственной наследницей Турстеда, где она сейчас и живет со своим мужем Фрэнком Куинланом и тремя дочерями — Ванессой, Вирджинией и Викторией.

— В Нью-Джерси, — добавил Дортмундер.

— Именно, — сказал Гилдерпост. — С видом на Делавэр, находясь в живописных горах, Турбуш неоднократно запечатлевал это в своих картинах, по крайней мере. Так говорится на сайте Турстеда.

— Поэтому нам нужно попасть в это место, — сказал Дортмундер.

— В Турстед, — вставил свое слово Ирвин.

— Фицрой знает, что это за место, — сказал Дортмундер. Он повернулся к Гилдерпосту: — Мы поедем в это место, как назвал его Ирвин, и украдем расческу Вирджинии, Вивеки или кого-то там еще, и свалим оттуда.

Пока Дортмундер говорил, Гилдерпост почти все это время качал головой. Но потом он озвучил свое несогласие:

— Нет.

— Почему?

— Турстед находится в списке национальных исторических памятников, — объяснил Гилдерпост. — Здесь все строится на некоммерческом доверии. Сам дом и земли открыты для посещения в определенные часы. Помимо картин, стоимостью в сотни тысяч долларов, в доме есть ювелирные украшения, серебряные кубки, редкие дорогие шпильки и другие ценности, которые Турбуш привез с собой из путешествий по Европе. Место очень хорошо охраняется частной охраной и сигнализацией. Куинлансы живут в небольшой части дома, остальная часть отдана под музей, однако все место очень хорошо охраняется. Ты никогда в жизни не сможешь раздобыть эту расческу, Джон. Прости.

— Ужасно, — выдал Ирвин. — Как, черт возьми, обидно. Мы были так близки.

— Твоя идея была прекрасна, Джон, — сказал Гилдерпост, — но этот план не сработает.

— Джон, ты почему, улыбаешься? — удивился Ирвин.

— Наконец-то, — сказал Дортмундер, — работа для меня.