Глава 1

— Да, именно так, — внушительно сказал Дортмундер. — И это вы и ваша семья можете себе позволить всего за какие-то десять долларов.

— Ну надо же! — потрясенно произнесла хозяйка дома, довольно миловидная женщина лет тридцати пяти. Судя по тому, как выглядела комната, в которой они находились, превыше всего на свете она ценила чистоту и порядок. Гостиная, обставленная удобной, хотя и напрочь лишенной индивидуальности мебелью, была прибрана с такой тщательностью и великой страстью к чистоте, что напоминала интерьер новенького жилого прицепа. Портьеры по обе стороны широкого окна выглядели такими прямыми, а каждая складочка на них — настолько идеально закругленной и гладкой, что больше походили не на куски ткани, а на искусную гипсовую подделку. Из окна, которое они обрамляли, открывался вид на аккуратную, залитую весенним солнцем голую лужайку и не менее аккуратную асфальтовую дорожку, на противоположной стороне которой находился домик «в сельском стиле», каждой деталью отделки как две капли воды похожий на соседний.

Готов поспорить, что эти портьеры у неё не такие уж чистенькие, подумал Дортмундер.

— Да, — повторил он вслух, обводя широким жестом рекламные проспекты, теперь уже покрывавшие не только кофейный столик, но и пол вокруг него. — Вы получаете и энциклопедию, и «Удивительную Научную Библиотечку для Подростков» с книжной полкой для нее, и глобус, и право в течение пяти лет бесплатно пользоваться всеми информационными данными нашего гигантского исследовательского центра в Батте, штат Монтана, и...

— Но ведь нам не придется ездить для этого в Монтану, не так ли? — Хозяйка принадлежала к числу тех подтянутых и «уютных» женщин, которые умудряются выглядеть хорошенькими даже с нахмуренными бровями. Удел жизни подобных дамочек — это в лучшем случае дослужиться до места заведующей столовой ОСОД, так ведь нет же, вот она, в этом гетто для «белых воротничков» в самом центре Лонг-Айленда.

— Нет-нет, что вы! — покачал головой Дортмундер, одарив её совершенно искренней улыбкой. Большинство домохозяек, с которыми ему по роду своей деятельности приходилось сталкиваться, оставляли его равнодушным, но время от времени попадались и такие, которые ещё не успели окончательно отупеть от монотонной жизни в пригороде, и подобные встречи всегда его радовали. Она бойкая, подумал Дортмундер и улыбнулся тому, что ему выпала редкая возможность использовать это слово применительно к клиентке, пусть даже и мысленно. Затем он снова улыбнулся хозяйке. — Вы пишете в Батт, штат Монтана. Вы говорите, что хотите получить все имеющиеся сведения относительно... э...

— Об Ангилье, — подсказала та.

— Разумеется, — Дортмундер кивнул с таким видом, словно прекрасно понимал, о чем идет речь. — Обо всем, что угодно. И вам присылают все сведения.

— Надо же, — зачарованно пробормотала она, окидывая взглядом рекламные проспекты, разбросанные по её тщательно вылизанной гостиной.

— И не забудьте про пять ежегодных дополнительных выпусков, — напомнил Дортмундер, — чтобы в течение следующих пяти лет ваша энциклопедия постоянно пополнялась свежими научными данными.

— Надо же, — в третий раз повторила она.

— И все это вы можете себе позволить, — подытожил Дортмундер, — всего за какие-то десять долларов.

Было время, когда в подобной ситуации он говорил «за какие-то жалкие десять долларов», но вскоре стал замечать, что клиенты, которые в конце концов ему отказывали, почти всегда морщились при слове «жалкие». Поэтому Дортмундер изменил формулировку, и результат не заставил себя долго ждать. Чем проще, тем лучше, решил он.

— Да, судя по всему, вещь и впрямь чудесная, — согласилась женщина. — Вы не могли бы подождать, пока я схожу за сумочкой?

— Конечно, — с готовностью кивнул Дортмундер.

Она вышла из комнаты, а Дортмундер, откинувшись на спинку дивана, посмотрел в окно и лениво улыбнулся. Должен же человек на что-то жить, пока не подвернется солидное дело, а в таких случаях нет ничего лучше, чем старое доброе мошенничество с энциклопедиями. Разумеется, для этого годятся только весна и осень, поскольку зимой таскаться от дома к дому слишком холодно, а летом — слишком жарко. Но если заниматься этим в подходящее время года, то лучшего способа заработать и не придумаешь. Все время проводишь на свежем воздухе и в приличных районах, к тому же всегда есть возможность посидеть, удобно вытянув ноги, в уютной гостиной и поболтать с приятной дамочкой из пригорода, да ещё при этом заработать себе на хлеб.

Предположим, на каждого клиента уходит десять-пятнадцать минут, хотя обычно определить тех, кто откажется, можно почти сразу. Если на трюк с энциклопедией клюнет хотя бы один из пяти, это приносит десять долларов в час. Если работать по шесть часов в день пять дней в неделю, то на круг выходит триста долларов, а для человека со скромными запросами даже в Нью-Йорке этого более чем достаточно.

И взнос в десять долларов тоже был идеально рассчитанной суммой. Меньшая сумма просто не оправдывала затраченных усилий. А если заломить больше, то автоматически попадаешь в положение, когда домохозяйка либо пожелает обсудить это с мужем, либо выпишет чек. Дортмундеру вовсе не улыбалось получать деньги по чекам, выписанным на имя компании, выпускавшей энциклопедии, поэтому те несколько чеков на десять долларов, которые некоторым удавалось ему всучить, он в конце рабочего дня просто выбрасывал.

Дортмундер посмотрел на часы. Почти четыре пополудни. Он решил, что на сегодня это будет последняя клиентка. Сейчас он с ней закончит, а потом отправится к ближайшей железнодорожной станции и вернется в центр. К тому времени, когда он доберется до дома, Мэй уже должна будет прийти с работы из своего «Бохэка»( .

Может, пора начать складывать рекламу в атташе-кейс? Нет, торопиться не стоит. А кроме того, с психологической точки зрения куда лучше, когда клиент до того самого момента, как расстанется с денежками, своими глазами видит, что он покупает.

Другое дело, что он и не подозревает, что за свои кровные он покупает всего лишь расписку. Кстати, раз уж о ней зашла речь, то почему бы её не приготовить? Дортмундер щелкнул замочками лежавшего на диване атташе-кейса и поднял крышку.

Слева от дивана на журнальном столике стояли лампа и телефон — не обычный белловский аппарат, а европейская модель кремового цвета. И как раз в тот миг, когда Дортмундер запустил руку в кейс, чтобы достать книжечку с бланками расписок, этот самый телефон очень тихо прозвякал: дит-дит-дит-дит-дит-дит-дит-дит-дит.

Дортмундер подозрительно уставился на телефон. Левой рукой он придерживал крышку кейса, правая была уже внутри и сжимала книжку с бланками, но он застыл. Должно быть, кто-то набирает номер на параллельном аппарате. Дортмундер, нахмурившись, продолжал смотреть на телефон, который вновь тихонько звякнул: «дит». На этот раз цифра поменьше, скорее всего, "1". Почти сразу телефон ещё раз издал короткое «дит» — стало быть, ещё одна единица. Дортмундер ждал, замерев, но больше звоночков не было.

Просто трехзначный номер? Сначала большая цифра, затем — две маленькие. Что же это за номер такой?

Черт! «911». Телефон полиции!

Рука Дортмундера проворно выскользнула из атташе-кейса без книжки с расписками. Собирать рекламные проспекты уже не было времени. Методично защелкнув замочки кейса, Дортмундер встал, спокойно подошел к двери и, открыв её, вышел на улицу. Аккуратно прикрыв за собой дверь, он быстро зашагал по дорожке к тротуару, свернул направо и прибавил ходу.

Сейчас ему позарез требовалось какое-нибудь укрытие — магазин, кинотеатр или такси. Впрочем, что там говорить, сгодилась бы даже церковь. Хоть что-нибудь, где можно отсидеться. Если он будет продолжать просто так шагать по улице, то на спасение у него не останется ни единого шанса. Но, насколько хватало глаз, ничего похожего поблизости не наблюдалось — ничего, за исключением домов, голых лужаек и трехколесных детских велосипедов. Совсем как тот бедуин в «Лоуренсе Аравийском», который свалился со своего верблюда посреди пустыни, Дортмундер упорно продолжал идти вперед, несмотря на то, что был обречен.

Навстречу ему пронесся пурпурный «олдсмобиль-торнадо». Дортмундер не обратил на него внимания, пока не услышал, как у него за спиной завизжали тормоза. Тогда он улыбнулся и с облегчением прошептал:

— Келп.

Он обернулся. «Олдсмобиль» делал сложный разворот, пятясь и виляя из стороны в сторону, без особого, впрочем, успеха. Было видно, как водитель бешено крутит руль, словно капитан пиратского судна, застигнутого ураганом, заставляя «олдсмобиль» судорожно дергаться между бордюрами.

— Ну давай же, Келп! — пробормотал Дортмундер, нетерпеливо покачивая кейсом, словно это могло помочь машине развернуться.

Наконец Келпу удалось совладать с управлением, и «олдсмобиль», перевалив через бордюр и описав широкую дугу прямо на тротуаре, затормозил перед Дортмундером. Дортмундер, чей энтузиазм к тому моменту успел изрядно поубавиться, открыл дверцу и плюхнулся на сиденье рядом с Келпом.

— Вот ты где! — негодующе выпалил тот.

— Вот я где, — согласился Дортмундер. — Поехали отсюда.

Однако, Келп, судя по его виду, оскорбленный до глубины души, и ухом не повел.

— Я тут тебя обыскался!

— И не ты один. — Дортмундер повернулся и посмотрел в заднее окно — пока никого. — Ну, ладно, поехали.

Но Келп все никак не мог успокоиться.

— Вчера вечером, — недовольным тоном заявил он, — ты сказал, что сегодня будешь работать в Рэнч-Коув-Истейтс.

Дортмундер невольно заинтересовался.

— А разве нет? — удивился он.

Келп ткнул пальцем в ветровое стекло.

— Рэнч-Коув-Истейтс кончается в трех кварталах отсюда. А это — Элм-Вэлли-Хайтс.

Дортмундер огляделся по сторонам, но никакой разницы так и не заметил.

— Должно быть, я слишком увлекся. — Он пожал плечами.

— Ну да, он увлекся, а я тут ношусь туда-сюда! Я уже чуть было не отчаялся и собирался возвращаться в город, думал, так тебя и не найду.

Что это там завывает вдали — сирена?..

— Ну ладно, теперь ты меня нашел, — терпеливо сказал Дортмундер. — Почему бы нам не поехать куда-нибудь?

Но Келп не желал отвлекаться на вождение и не позволил увести разговор в сторону. Мотор «олдсмобиля» по-прежнему работал, но рычаг переключения передач стоял на «стоп», к тому же, он ещё не высказался до конца.

— А как, по-твоему, приятно целый день мотаться по городу, да ещё когда выясняется, что человек, которого ты искал, в Рэнч-Коув-Истейтс не было и в помине?

Теперь вой сирены был слышен совершенно отчетливо и с каждой секундой приближался.

— Почему бы нам не отправиться туда прямо сейчас? — предложил Дортмундер.

— Очень смешно! — окрысился Келп. — Ты хоть знаешь, что мне пришлось потратить на бензин доллар из своего кармана? А между прочим, когда я выезжал, бак был полный.

— Я тебе все возмещу, — поспешно сказал Дортмундер. — Если только ты потратишь ещё чуть-чуть бензина, чтобы тотчас умотать отсюда.

В дальнем конце улицы появился крошечный мигающий огонек.

— Нужны мне твои деньги! — возмущенно буркнул Келп. Он по-прежнему сердился, но уже начал успокаиваться. — Мне от тебя нужно только одно — уж если ты сказал, что будешь в Рэнч-Коув-Истейтс, так будь любезен, в Рэнч-Коув-Истейтс и находись.

Теперь было отчетливо видно, что мигающий красный огонек установлен на крыше полицейской машины, которая быстро приближалась к ним.

— Извини, — сказал Дортмундер. — Я исправлюсь.

— Что? — Келп нахмурился. — Что ты такое несешь? Как-то даже на тебя непохоже. Что-нибудь не так?

Полицейская машина была уже всего в двух кварталах от них и неслась, не снижая скорости. Дортмундер обхватил голову руками.

— Эй, в чем дело? — удивился Келп. Он добавил что-то еще, но из-за воя сирены слов разобрать было невозможно. Вой достиг апогея, затем внезапно захлебнулся и смолк.

Дортмундер поднял голову и огляделся. Полицейская машина миновала их «олдсмобиль», проехала ещё один квартал и, поравнявшись с домом, который только что в спешке покинул Дортмундер, притормозила.

Келп хмуро посмотрел в зеркало заднего обзора.

— Интересно, за кем это они?

— За мной, — с легкой дрожью в голосе ответил Дортмундер. — А теперь не возражаешь, если мы уберемся отсюда?

 

Глава 2

Келп вел машину, поглядывая одним глазом на пустую улицу впереди, а другим — на зеркало заднего обзора, в котором была видна такая же пустая улица сзади. Хоть он и держал себя в руках, но изрядно струхнул.

— Ты должен был сразу меня предупредить, — укоризненно сказал он.

— Я пытался, — коротко бросил Дортмундер, с недовольным видом облокотившись на дверцу.

— Из-за тебя мы могли влипнуть в серьезную историю, — продолжал кипятиться Келп. Стоило ему только вспомнить пронзительный вой полицейской сирены, как он начинал нервничать, а когда он нервничал, то становился на редкость болтливым.

Дортмундер промолчал. Покосившись на него, Келп увидел, что тот роется в бардачке с таким выражением лица, словно рассчитывает обнаружить там как минимум топор и тут же пустить его в ход. Келп поспешно отвернулся и уставился на дорогу.

— Знаешь, — помолчав, сказал он, — если тебя заметут даже на какой-нибудь ерунде, то с твоим послужным списком ты загремишь на пожизненное.

— Да ну? — проворчал Дортмундер. Судя по всему, он и впрямь был не в духе, и даже в большей степени, чем обычно.

Ведя машину одной рукой, Келп пошарил в кармане, достал пачку «тру» и сунул в рот сигарету. Затем, не глядя, протянул пачку Дортмундеру.

— Будешь?

— "Тру"? Что это ещё за сорт такой, черт возьми?

— Новые сигареты, с низким содержанием никотина и смол. Попробуй.

Дортмундер покачал головой.

— Я уж лучше свой «кэмел». — Краем глаза Келп заметил, как он извлек из кармана пиджака мятую пачку. — Надо же, «тру», — хмыкнул Дортмундер. — Черт, тоже мне, нашли название для сигарет!(

Келп был задет за живое.

— Ну, а чем лучше твой «кэмел»? «Тру» — в этом есть хоть какой-то смысл. А что означает «кэмел»?

— По мне, так это означает сигареты, — решительно заявил Дортмундер. — И уже бог знает сколько лет это означало только одно — сигареты. А если я вижу что-нибудь с названием «тру», то ни за что не поверю, что это не подделка.

— Раз ты сам жулик, то считаешь, что и все остальные того же пошиба.

— Так оно и есть.

Келп ожидал чего угодно, только не того, что Дортмундер сразу с ним согласится. Не зная, что сказать, он замолчал, потом сообразил, что по-прежнему держит в правой руке пачку «тру», и сунул её в карман рубашки.

— А я думал, ты бросил, — сказал Дортмундер.

— Как бросил, так и начал, — Келп пожал плечами. Впереди показалась Меррик-авеню — широкая улица с оживленным движением, и он, готовясь повернуть, взялся за руль обеими руками.

— Помнится, ты так перепугался, когда по телевизору стали передавать все предупреждения насчет рака, — издевательским тоном продолжал Дортмундер.

— Что верно, то верно, — согласился Келп. Теперь вокруг них было полно машин, но, к счастью, ни одна из них не была полицейской. — Но их больше не транслируют. Рекламу сигарет сняли из эфира, а заодно, естественно, и предупреждения против рака. Вот я и начал по новой. — Не отрывая взгляда от дороги, он потянулся к приборной доске, нашаривая зажигалку. Неожиданно что-то щелкнуло и на ветровое стекло обрушились две струи воды из радиатора, полностью закрыв обзор.

— Ты что делаешь?! — возмутился Дортмундер.

— Черт возьми! — взвыл Келп и ударил по тормозам. Поскольку тормоза были мощные, их обоих моментально швырнуло на приборную доску. — Что за дерьмо эти американские машины! — завопил Келп, и в этот момент кто-то с разгону врезался в них сзади.

— Наверное, это все-таки лучше, чем пожизненное заключение, — буркнул Дортмундер, опираясь рукой на приборную панель.

Келп нашел кнопку, включающую «дворники», и по ветровому стеклу, смахивая воду, заскользили щетки.

— Ну вот, теперь порядок, — довольно сказал он, и тут кто-то забарабанил по стеклу дверцы с его стороны. Рядом с машиной топтался здоровенный толстяк в плаще и что-то ему кричал. — Ну, и что теперь? — спросил себя Келп, нажимая на кнопку двери. Оконное стекло плавно опустилось, и теперь он мог прекрасно слышать, что кричит толстяк:

— Посмотрите, что вы сделали с моей машиной!

Келп послушно посмотрел вперед. Вроде бы, все в порядке. Тогда он взглянул в зеркало заднего обзора и увидел машину, стоявшую вплотную к его «олдсмобилю».

— Вы только посмотрите! — продолжал надрываться толстяк. — Выйдите и сами посмотрите!

Келп открыл дверь из машины. Уткнувшись передком в задний бампер «торнадо», стоял бронзовый «пинто».

— Да-а, дела, — протянул Келп.

— Смотрите, что вы сделали с моей машиной!

Келп неторопливо подошел к капоту «пинто» и осмотрел повреждения. Ветровое стекло было разбито, хромированный бампер — погнут, а из радиатора на асфальт уже успела натечь здоровая лужа зеленоватой жидкости.

— Говорю вам, — не унимался толстяк, — подойдите и гляньте, что вы сделали с моей машиной!

— Ну уж нет, — Келп решительно покачал головой. — Это вы врезались в меня сзади. И я не сделал ничего такого, что могло бы...

— Вы резко затормозили! Откуда мне было знать...

— В любой страховой компании вам скажут, что водитель, ехавший сзади — именно тот, кто...

— Вы резко затормозили!.. Ну ладно-ладно, посмотрим, что по этому поводу скажет полиция!

Полиция. Одарив толстяка невозмутимой вежливой улыбкой, Келп начал обходить «пинто», как будто собираясь осмотреть повреждения с другой стороны. Вдоль улицы тянулся длинный ряд магазинов, и он уже заметил между двумя из них аллейку, по которой можно было без помех дать тягу, если события примут слишком опасный оборот.

Обойдя «пинто», Келп заглянул в багажник за задним сиденьем и увидел, что он заставлен картонными коробками с открытыми крышками, набитыми книгами в бумажных обложках. Пять или шесть названий, по несколько десятков экземпляров каждого. Одна книга называлась «Страстная куколка», другая — «Когда мужчина голоден», третья — «Странное увлечение». На обложках были изображены обнаженные красотки. Среди прочих там были и такие шедевры, как «Считай меня грешницей», «Запредел» и «Школа девственниц». Келп остановился.

Толстяк не отставал от него ни на шаг, пыхтя от негодования и так размахивая руками, что полы его плаща хлопали — подумать только, напялил плащ в такую погоду. Остановившись рядом с Келпом, он понизил голос и почти обыденным тоном спросил:

— Ну, так что?

Некоторое время Келп молча стоял, с интересом разглядывая книжные обложки.

— Вы тут что-то говорили насчет полиции, — наконец сказал он.

Теперь другим машинам приходилось объезжать их. Какая-то женщина, высунувшись из окна проносившегося мимо роскошного «кадиллака», крикнула:

— Съехали бы с дороги, козлы!

— Я говорил о дорожной полиции, — сказал толстяк, — и уверен, что...

— О чем бы вы ни говорили, — перебил его Келп, — сюда приедут легавые. И багажник вашей машины уж точно заинтересует их больше, чем капот.

— Верховный суд...

— Сомневаюсь, чтобы Верховный суд стал заниматься такой мелочью, как авария, — вновь перебил Келп. — Сдается мне, что нам скорее всего придется иметь дело с местными легавыми из округа Саффолк.

— У меня есть поверенный, который с этим разберется! — выпалил толстяк, но прежней уверенности в его голосе уже не чувствовалось.

— К тому же, вы врезались в меня сзади, — добавил Келп. — Давайте не будем сбрасывать это со счетов.

Толстяк быстро огляделся, словно пытаясь найти путь к отступлению и посмотрел на часы.

— Вообще-то я опаздываю на важную встречу.

— Я тоже. — Келп кивнул. — Я что думаю? Какого черта! У наших машин повреждения примерно одинаковые. Я оплачу ремонт своей, а вы — вашей. А если мы подадим жалобу в страховую компанию, они просто взвинтят наши взносы.

— Или расторгнут с нами договор, — подхватил толстяк. — Со мной такое уже раз было. Хорошо еще, что у моего свояка там приятель работал, а то бы черта с два я получил страховку.

— Да уж я-то знаю, как оно бывает.

— Эти гады сперва обдерут тебя до нитки, а потом посылают куда подальше.

— Слушайте, мне кажется, лучше нам с ними дел не иметь.

— По мне, так вы правы на все сто.

— Ну ладно, надеюсь, ещё как-нибудь увидимся.

— Пока, — пробормотал толстяк, хотя выглядел довольно озадаченным, словно пассажир, который начинает подозревать, что прозевал свою станцию.

Дортмундера в машине не было. Келп укоризненно покачал головой.

— А ещё друг называется! — тихо буркнул он. «Торнадо» с громким лязгом тронулся с места.

Только через два квартала Келп понял, что увез с собой передний бампер «пинто» , когда резко взял с места, и тот с жутким лязгом отвалился, упав на дорогу.

 

Глава 3

Дортмундер успел пройти по Меррик-авеню целых три квартала, помахивая почти пустым атташе-кейсом, когда рядом с ним у бордюра затормозил пурпурный «торнадо» и послышался голос Келпа:

— Эй, Дортмундер! Залезай!

Дортмундер наклонился и заглянул в правое окно.

— Спасибо, я уж лучше пешком. — Он усмехнулся и, разогнувшись, неторопливо зашагал дальше.

Обогнав его, «торнадо» свернул у вереницы припаркованных машин и остановился возле пожарного гидранта. Келп выпрыгнул из кабины и, обежав вокруг машины, перехватил Дортмундера на тротуаре.

— Послушай, — решительно сказал он.

— Все шло тихо и спокойно, — ответил Дортмундер. — Я хочу, чтобы так было и впредь.

— Я что, виноват, что тот парень врезался в меня сзади?

— Ты видел задний бампер этой машины? — поинтересовался Дортмундер, кивнув в сторону «торнадо», мимо которого они как раз проходили.

Келп нагнал его и зашагал в ногу.

— Да какая разница? — Он пожал плечами. — Все равно она не моя.

— Это не бампер, а ужас какой-то.

— Послушай, — сказал Келп. — Хочешь знать, зачем я тебя искал?

— Нет. — Дортмундер, не останавливаясь, покачал головой.

— Куда тебя несет, черт возьми?

— На станцию.

— Я тебя подвезу.

— Да уж, ты подвезешь, — хмыкнул Дортмундер, не сбавляя шага.

— Слушай, — не отставал от него Келп, — ты ведь давно подыскиваешь крупное дело. Разве я не прав?

— С меня хватит.

— Выслушаешь ты меня или нет? Надо полагать, ты не собираешься до скончания века толкать эти чертовы энциклопедии в Истерн-Сиборд?

Дортмундер промолчал, продолжая идти.

— Или собираешься?

Дортмундер упорно молчал.

— Слушай, Дортмундер, — сказал Келп, — клянусь чем угодно, но у меня есть на примете стоящее дело. На этот раз я ручаюсь, что все пройдет как по маслу. Такой куш, что ты сможешь отойти от дел года на три. А то и на все четыре.

— В последний раз, когда ты сулил большой куш, — возразил Дортмундер, — нам пришлось проворачивать это дело в пять этапов, и даже когда все кончилось благополучно, мне ничего не обломилось.

— Я, что ли, виноват? Просто нам не повезло, вот и все. Но, согласись, сама идея была первый класс. Господи, да стой ты!

Дортмундер продолжал идти.

Келп обогнал его, повернулся и, пятясь, заговорил:

— Все, о чем я прошу, это чтобы ты меня выслушал и как следует подумал. Ты знаешь, как я доверяю твоему мнению; если ты скажешь, что это никуда не годится, я ни секунды спорить не буду.

— Ты сейчас споткнешься о пекинеза, — спокойно заметил Дортмундер.

Келп прекратил свою рачью трусцу, повернулся и, окинув гневным взглядом хозяйку собаки, пошел рядом с Дортмундером.

— По-моему, мы с тобой дружим достаточно давно, — сказал он, — чтобы я мог попросить тебя о личной услуге — просто выслушать меня и сказать, что ты думаешь об этом деле.

Дортмундер остановился и хмуро уставился на Келпа.

— Мы с тобой дружим достаточно давно, чтобы я знал — если ты приходишь с наводкой на дело, то с ним что-то не так.

— Это нечестно!

— А я и не говорю, что честно.

Дортмундер уже собрался было идти дальше, но тут Келп быстро произнес:

— В любом случае, это не моя идея. Ты знаешь, что у меня есть племянник Виктор?

— Нет.

— Бывший сотрудник ФБР. Разве я никогда тебе о нем не рассказывал?

Дортмундер пристально посмотрел на Келпа.

— У тебя есть племянник, который служит в ФБР?

— Раньше служил. Он ушел в отставку.

— В отставку, — повторил Дортмундер.

— А, может, его уволили, — пожал Келп плечами. — Там у них был какой-то спор насчет «кодового» рукопожатия.

— Келп, я сейчас на поезд опоздаю.

— Я тебя не разыгрываю! Я-то здесь при чем, ей-богу! Виктор несколько раз подавал докладные, что в ФБР надо ввести кодовое рукопожатие, чтобы агенты могли узнавать друг друга на вечеринках и в разных других местах, но с ним не согласились. Вот он и уволился. А, может, его просто выперли с работы. В общем, что-то вроде этого.

— И такой человек предлагает идею?

— Послушай, он работал в ФБР, прошел все тесты и все такое прочее, так что не думай, он не псих. Он окончил колледж, и все такое.

— Но он хотел ввести кодовое рукопожатие?

— Все не без греха, — резонно заметил Келп. — Слушай, я хочу, чтобы ты с ним встретился и выслушал его. Виктор тебе понравится. Приятный парень. И, говорю тебе, дело верняк.

— Меня дома ждет Мэй, — сказал Дортмундер, чувствуя, что начинает сдаваться.

— Я дам тебе монетку, чтобы ты ей позвонил, — успокоил его Келп. — Да брось ты, не упрямься! Ну? Что скажешь?

— Только одно — что я совершаю ошибку.

Дортмундер повернулся и направился назад к машине. Через секунду его нагнал Келп и с довольной улыбкой зашагал рядом.

На ветровом стекле «торнадо» красовалась штрафная квитанция за стоянку в неположенном месте.

 

Глава 4

— Ни с места, всем стоять! — прорычал Виктор. — Это ограбление.

Нажав кнопку «стоп» маленького кассетного магнитофона, он перемотал пленку назад и вновь включил его на воспроизведение.

— Ни с места, всем стоять! — прорычал магнитофон. — Это ограбление.

Виктор улыбнулся и, положив его на рабочий стол, взял два других магнитофона. Они тоже были маленькими, размером примерно с туристскую фотокамеру. В микрофон одного из них Виктор пропищал фальцетом: «Как вы смеете!», а затем переписал эту фразу на второй магнитофон, одновременно прибавив испуганное восклицание. Восклицание и фальцет были тут же переписаны с магнитофона № 3 на магнитофон № 2, и одновременно с этим Виктор густым баритоном добавил: «Осторожнее, ребята, они вооружены!» Постепенно, шаг за шагом, перегоняя запись с одного кассетника на другой, он составил сценку — перепуганная толпа реагирует на объявление об ограблении. Наконец, довольный полученным результатом, он переписал окончательный вариант на первую кассету.

Помещение, в котором творил Виктор, первоначально представляло собой гараж, но впоследствии было полностью перестроено и теперь походило на нечто среднее между сараем старьевщика, мастерской по ремонту радиоприемников и пещерой Бэтмена. Рабочий стол Виктора, заваленный звукозаписывающей аппаратурой, старыми журналами и прочим хламом, был придвинут к задней стене, полностью залепленной обложками старых бульварных журнальчиков — сначала аккуратно наклеенных, а затем покрытых тонким слоем лака. У самого потолка висел свернутый в рулон проекционный экран, который можно было развернуть, прикрепив его нижний край к защелкам на крышке рабочего стола.

Стена слева от Виктора была завешана книжными полками, набитыми книжками в бумажных обложках, комиксами и приключенческими романами для ребят старшего школьного возраста — «Дэйв Доусон», «Бомба», «Союз мальчишек» и так далее в том же духе. На стене справа висели полки со стереосистемой и пластинками — в основном старыми шестнадцатидюймовыми альбомами с записями таких радиопостановок, как «Одинокий Всадник» и «Терри и пираты». На маленькой полочке в самом низу стоял ряд кассет, на корешке каждой из них красными чернилами были аккуратно выведены такие заголовки, как «Алый Мститель против людей-рысей» и «Побег банды Даффи-Крысы».

Последняя стена, в которой когда-то были ворота в гараж, была целиком посвящена кинематографу. Там находились два кинопроектора — восьми — и шестнадцати миллиметровый, а также ряды полок, заставленных круглыми жестяными коробками с фильмами. Оставшиеся свободными участки стен по всей комнате были заклеены старыми киноафишами типа «Флэш Гордон завоевывает Вселенную» и крышками от упаковок из-под рисовых и овсяных хлопьев, давным-давно снятых с производства, — «Келлогская бодрость», «Квакерский пушистый рис», «После тостов» и так далее.

Ни в одной из стен не было заметно двери, а всю центральную часть комнаты занимали пятнадцать кресел из кинотеатра — три ряда по пять кресел, — повернутых к задней стене, где висел экран, под которым сейчас за своим захламленным столом и сидел Виктор.

Несмотря на то, что Виктору уже перевалило за тридцать, большая часть вещей, ныне составлявших обстановку комнаты, появилась на свет задолго до его рождения. Еще в школе он совершенно случайно открыл для себя бульварные детективы, затем начал их коллекционировать, пока, наконец, не заинтересовался любыми произведениями массовой культуры, имевшими отношение к приключенческому жанру и популярными до начала второй мировой войны. Для него это была история и одновременно хобби, хотя он вовсе не испытывал ностальгических чувств к этой эпохе. В юности он сам был горячим поклонником Хоуди Дуди и Джона Камерона Суэйза( , но со временем обнаружил, что некогда обожаемые им герои перестали вызывать у него восхищение.

Возможно, именно это хобби и помогло Виктору остаться молодым. Впрочем, как бы то ни было, но он все равно не выглядел на свой возраст. Самое большее ему можно было дать лет двадцать, но, как правило, все, с кем он знакомился, принимали его за подростка, и Виктору то и дело приходилось предъявлять в барах документы. Особенно это обстоятельство смущало его, когда он работал в Бюро — стоило представиться любому болвану сотрудником ФБР, как тот с хохотом падал на пол.

Его внешность мешала карьере в ФБР и другими способами — например, он не мог под видом студента внедриться в университетский городок, поскольку выглядел недостаточно взрослым, чтобы поступить в колледж. Виктор пробовал отпустить бороду, но полученный результат лишь наводил на мысль, что он страдает лучевой болезнью в тяжелой форме. А когда он отращивал длинные волосы, то максимум, на что мог претендовать, так это на живую пародию на одного из трех мушкетеров.

Иногда ему казалось, что и из Бюро его выперли в основном из-за внешности, а вовсе не из-за скандала с кодовыми рукопожатиями. Однажды во время посещения омахского филиала ФБР он случайно подслушал, как старший агент Флэнеган сказал агенту Гудвину: «Да, мы хотим, чтобы наши люди выглядели солидно, но это же просто смешно!», и понял, что речь идет о нем.

Так или иначе, но сам Виктор был убежден, что Бюро — отнюдь не самое подходящее для него место. Коллеги даже отдаленно не напоминали тех геройских парней, которых он привык видеть в телесериале «ФБР в войне и мире». Они даже называли себя скучно — «агентами». Каждый раз, когда Виктор представлялся кому-то «агентом», у него в мыслях возникал образ шпиона-гуманоида с другой планеты — одного из представителей многочисленного авангарда, посланного поработить человечество и установить на Земле власть зеленых гоков с Альфы Центавра-II. Этот образ его сильно раздражал и во время расследования лишь сбивал с толку.

И еще, — проработав в Бюро двадцать три месяца, Виктор так ни разу и не держал в руках автомата! Подумать только! Он даже не видел ни одного. Он никогда не вышибал дверь и не подносил ко рту мегафон, чтобы прорычать что-нибудь вроде: «Ну ладно, Маггси, выходи, дом окружен!» В основном он занимался тем, что обзванивал родителей армейских дезертиров и спрашивал, когда они в последний раз видели своего сына. Да ещё эта возня с документами — по правде говоря, иногда ему приходилось торчать в архивах неделями.

Нет, что ни говори, а для него работа в Бюро была совершенно неподходящим занятием. Но где — помимо этого гаража — он мог найти занятие по душе? У него был диплом юриста, но он не стал сдавать экзамены на адвоката, да и, если честно, желания становиться таковым у него не было. В настоящее время он перебивался мелкими заработками от продажи старых книг и журналов, рассылаемых по почте, но подобное существование его не устраивало.

Что ж, может быть, что-нибудь выйдет из дела, которое он предложил своему дядюшке Келпу. Время покажет.

— Вы так просто отсюда не уйдете! — сказал он мужественным голосом в микрофон первого магнитофона, и вслед за этим тут же тоненько проверещал: — «Нет, прошу вас, не надо!» Затем он положил магнитофон, выдвинул ящик рабочего стола, достал оттуда маленький «файрамз-интернешнл» 25-го калибра и проверил обойму. В ней было пять холостых патронов. Включив магнитофон на запись, Виктор выстрелил два раза подряд, а затем ещё раз, выкрикнув при этом: — «На, получай! И вот еще!».

— Ой! — испуганно произнес чей-то голос.

От неожиданности Виктор подскочил и резко обернулся. Дверь в левой стене, замаскированная секцией полок, была открыта, а на пороге стоял перепуганный Келп. За его спиной виднелся залитый солнцем задний двор и белая дощатая стена соседского гаража.

— Я... э... — промямлил Келп, тыча пальцем в разных направлениях.

— А, привет! — радостно воскликнул Виктор, взмахнув пистолетом. — Заходи!

Келп робко указал на пистолет.

— А это...

— Холостые. — Виктор небрежно махнул рукой. Выключив магнитофон, он бросил пистолет в ящик стола и встал. — Заходи, не стесняйся.

Келп вошел, сразу прикрыв за собой дверь.

— Не стоило тебе меня так пугать.

— Ради бога, извини, — встревожено сказал Виктор.

— Я вообще очень легко пугаюсь, — продолжал Келп. — То ты из пистолета палишь, то ножи метаешь, а любая подобная мелочь на меня действует.

— Я это запомню, — твердо пообещал Виктор.

— Ладно. — Келп кивнул. — Как бы то ни было, но я нашел парня, о котором тебе говорил.

— Координатора? — сразу оживился Виктор. — Дортмундера?

— Его, его. Я не был уверен, что тебе понравилось бы, приведи я его сюда. Насколько я понимаю, ты не хочешь, чтобы про это место кто-нибудь знал.

— Это точно. — Виктор с благодарностью кивнул. — Где он?

— На подъездной дорожке.

Виктор метнулся в переднюю часть комнаты, где стояли кинопроекторы и коробки с фильмами. На чистом участке стены на уровне глаз висел рекламный плакат «Стеклянного ключа» с Джорджем Рафтом( ; приподняв его, Виктор приник к маленькой прямоугольной панели из толстого стекла. Взору его открылась заросшая сорняками подъездная дорожка из двух потрескавшихся асфальтовых полос, ведущая на улицу. Этот район Лонг-Айленда был даже старее, чем Рэнч-Коув-Истейтс или Элм-Вэлли-Хайтс. Назывался он Бель-Виста — все улицы были прямые как стрела, а дома представляли собой рассчитанные на одну большую семью двухэтажные каркасные строения с крылечками. Еще Виктор увидел человека, который, опустив голову, медленно расхаживал туда-сюда по тротуару, время от времени затягиваясь сигаретой, спрятанной от ветра в сложенной лодочкой ладони. Виктор довольно кивнул. Дортмундер был высоким и худощавым, у него был усталый вид, и вообще он очень походил на героя Хамфри Богарта(( в фильме «Сокровища Сьерры». Виктор улыбнулся, по-богартовски опустив левый уголок рта, и, отодвинувшись от оконца, прикрыл его плакатом.

— Просто отлично, — сказал он. — Пошли встретим его.

— Ясное дело, — отозвался Келп.

Виктор потянул на себя книжный стеллаж, жестом пригласил вперед Келпа и, пригнувшись, последовал за ним. С обратной стороны стеллаж представлял собой обыкновенную дверь с матовым стеклом, затянутым изнутри ситцевой шторкой. Захлопнув её за собой, Виктор и Келп обошли гараж и по дорожке направились к Дортмундеру.

Виктор так и не смог удержаться от того, чтобы на полпути не обернуться и не полюбоваться своей работой. Снаружи гараж выглядел как самый обыкновенный гараж, разве что чуть более старомодный, чем большинство окружающих — с двустворчатыми воротами, запертыми на висячий замок. Любой, кто бы подошел к этим воротам и заглянул в маленькие пыльные оконца, увидел бы только непроглядную черноту, поскольку в шести дюймах от стекла была вставлена толстая прокладка из черного фетра. Посторонний решил бы, что в гараже просто темно. Как-то раз Виктор попытался поместить туда увеличенную фотографию «форда» выпуска 1933 года, но так и не сумел правильно рассчитать перспективу и был вынужден довольствоваться фетровой прокладкой.

В последний раз с улыбкой оглядев гараж, он вместе с Келпом подошел к Дортмундеру, который остановился и, щелчком отбросив в сторону окурок, хмуро оглядел их обоих.

— Дортмундер, познакомься, это Виктор, — представил их Келп.

— Привет, — буркнул Дортмундер.

— Привет, мистер Дортмундер. — Виктор почтительно кивнул, протягивая руку, и с восхищением добавил: — Я о вас много слышал.

Дортмундер так же хмуро посмотрел на Виктора, потом на протянутую руку и, наконец, неохотно пожал её.

— Значит, ты обо мне много слышал? — неожиданно спросил он.

— Да, от моего дяди, — гордо ответил Виктор.

Дортмундер смерил Келпа взглядом, который было трудно понять, и спросил:

— Это верно?

— Да так, — смущенно пожал плечами Келп, — ничего особенного. Ну, ты понимаешь, только самое основное, в общих чертах.

— То-се, да? — Дортмундер холодно прищурился.

— Ну... в общем, да, что-то вроде того.

Виктор улыбнулся им обоим. Судя по всему, Дортмундер был мужик что надо — и внешность, и голос, и настроение, и все остальное. После многочисленных разочарований, постигших его в Бюро, Виктор точно не знал, чего ему ожидать, но пока Дортмундер полностью соответствовал тому, что он рассчитывал увидеть.

Виктор в предвкушении потер руки.

— Ну что ж, — с радостным видом предложил он, — не съездить ли нам взглянуть на него?

 

Глава 5

Все трое уселись впереди, причем Дортмундер предусмотрительно занял место поближе к двери. Каждый раз, стоило ему слегка повернуть голову налево, его взгляд натыкался на сидевшего в середине Виктора, который разглядывал его с такой счастливой улыбкой, словно он был рыбаком, а Дортмундер — самой большой когда-либо выловленной им рыбой. Уже одно это изрядно нервировало Дортмундера, но ещё больше его беспокоил тот факт, что раньше Виктор работал в ФБР. Поэтому Дортмундер предпочитал просто смотреть в окно, разглядывая проплывавшие мимо дома. Пригороды, эти бесконечные нью-йоркские пригороды... Все эти миллионы спален.

Через некоторое время Виктор сказал:

— Что ж, отличный мы выбрали для этого денек.

Дортмундер повернул голову. Виктор лучезарно улыбался.

— Угу, — буркнул Дортмундер и снова отвернулся.

— Скажите, мистер Дортмундер, — не унимался Виктор, — вы читаете газеты?

Что за вопрос? К чему? По-прежнему глядя в окно, Дортмундер промычал:

— Иногда.

— Вы предпочитаете какую-то определенную газету? — Вопрос был задан беззаботным тоном, словно Виктор пытался завязать легкомысленную светскую беседу. Странная, однако, беседа, подумал Дортмундер.

— Иногда просматриваю «Таймс», — процедил он сквозь зубы, внимательно разглядывая перекресток, мимо которого они проезжали.

— Кажется, это либеральная газета, не так ли? Это соответствует вашим политическим взглядом? Вы либерал?

Дортмундер невольно обернулся и воззрился на Виктора, но, наткнувшись на ту же лучезарную улыбку, поспешно отвернулся.

— Иногда я читаю и «Ньюс», — буркнул он.

— А, понятно. — Виктор закивал. — В таком случае, как, по-вашему, позиция какой газеты вам более близка?

— Виктор, кончай! — крутя руль, сказал Келп. — Ты уже там не работаешь, забыл, что ли?

— Что? Да я просто так спросил.

— Я знаю, что просто так. Но у тебя это больше похоже на допрос третьей степени.

— Прошу прощения, — с совершенно серьезным видом сказал Виктор. — Просто привычка. Ты не представляешь, как от неё трудно отделаться!

Келп и Дортмундер промолчали.

— Мистер Дортмундер, ради бога, извините. Я вовсе не хотел лезть вам в душу.

Дортмундер искоса посмотрел на него — на этот раз Виктор не улыбался, а наоборот, выглядел так, словно все осознал и теперь раскаивается. Некоторое время Дортмундер сверлил его взглядом.

— Ладно, — наконец проворчал он. — Не бери в голову.

Виктор тут же снова расцвел в улыбке и радостно сообщил сидевшему к нему спиной Дортмундеру:

— Я очень рад, что вы не обиделись, мистер Дортмундер.

Тот тихо зарычал, по-прежнему глядя в окно.

— В конце концов, — продолжал Виктор, — если вам не хочется раскрывать свои политические убеждения, то вы вовсе не обязаны это делать.

— Виктор, — предостерегающе прошипел Келп.

— Что?

— Опять ты заводишь по новой.

— Ой, да... кстати, нам здесь сворачивать.

Дортмундер проводил взглядом перекресток и почувствовал, что машина сбавила ход.

— Я здесь развернусь в другую сторону, — сказал Келп.

— Объезжай вокруг квартала, — перебил его Дортмундер.

— Куда проще развернуться, — покачал головой Келп, останавливая машину.

Дортмундер повернулся и, не обращая внимания на улыбку Виктора, сурово посмотрел на Келпа.

— Объезжай вокруг квартала, — повторил он.

Виктор, не замечая повисшего в воздухе напряжения, указал вперед.

— Почему бы нам просто не доехать вот до того места и не свернуть направо? Все равно приедем туда, куда надо.

— Да ради бога, — Келп пожал плечами с таким видом, будто ему было совершенно безразлично, куда ехать.

«Торнадо» двинулся вперед, и Дортмундер, в очередной раз отвернувшись от улыбки Виктора, мрачно уставился на вереницу домов за окном. Проехав мимо пары небольших торговых центров, каждый из которых имел свой магазин грампластинок и китайский ресторанчик, они остановились перед банком.

— Вот он, — сказал Келп.

Это было старомодное здание, сложенное из серого камня, потемневшего от времени. Чувствовалось, что архитектор, проектируя здание, приложил все усилия, чтобы банк, подобно большинству своих собратьев, построенных на юго-востоке страны в 20-е годы, походил на древнегреческий храм, поскольку это было последнее десятилетие, когда американцы всерьез поклонялись деньгам. Как и во многих других банках, расположенных в пригороде, греческие мотивы на самом деле не очень соответствовали размерам этого здания — четыре серых каменных колонны фасада стояли так близко друг к другу, что к двери посетителям, скорее всего, приходилось буквально протискиваться между ними.

Несколько секунд Дортмундер разглядывал входную дверь, колонны, тротуар и витрины магазинов по обе стороны банка, а затем дверь открылась и оттуда вышли двое мужчин в рабочих комбинезонах и строительных касках, неся высокий деревянный стол для посетителей — ручки на цепочках болтались, словно остатки бахромы на скатерти.

— Мы опоздали, — проворчал Дортмундер.

— Не этот банк, — поправил его Келп, — а вон тот.

Дортмундер снова повернулся к Келпу, старательно не замечая улыбки Виктора. Келп молча указал на противоположную сторону улицы, и Дортмундер, которому пришлось слегка пригнуться — на одну ужасную секунду ему показалось, что Виктор того и гляди чмокнет его в щеку, — нет, слава богу, обошлось, — посмотрел на другой банк.

Сначала он ничего не понял. Что-то широкое и приземистое, выкрашенное в бело-голубой цвет и сверкающее хромировкой, — вот и все, что он сумел разобрать. Но затем, приглядевшись, он заметил на боку этой штуковины вывеску, развернутую наподобие транспаранта:

ВРЕМЕННЫЙ ФИЛИАЛ

«Треста Капиталистов и Иммигрантов»

Смотрите, как мы РАСТЕМ!

— Это что за чертовщина? — удивился Дортмундер.

— Трейлер, — невозмутимо ответил Келп. — Это то, что называется «домом на колесах». Неужели никогда таких не видел?

— Да, но это-то что за хреновина?

— Это банк, — спокойно ответил Келп.

— Мистер Дортмундер, — не переставая улыбаться, вмешался Виктор, — они сносят старое здание, а на его месте хотят построить новое. Так что пока банк располагается в передвижном доме.

— В трейлере, — уточнил Дортмундер.

— Да такое бывает сплошь и рядом, — сказал Келп. — Неужели никогда не замечал?

— Вроде бы, — согласился Дортмундер и невидящим взглядом уставился в окно, пытаясь извлечь из всего этого хоть какой-то смысл. Увы, это оказалось довольно трудно. Особенно если учесть, что Виктор, не переставая, улыбался ему в левое ухо. — Ничего не понимаю. Я сейчас вернусь. А вы подождите здесь.

Он вылез из «торнадо» и пошел вдоль улицы, по пути рассматривая здание старого банка. Часы показывали почти пять вечера, но внутри было полно людей в строительных касках; они разбирали здание на части в ярком свете прожекторов. По-видимому, руководство банка так спешило снести старое здание и поскорее построить новое, что было готово оплачивать сверхурочные. Наверное, они волнуются за трейлер, — решил Дортмундер.

Дойдя до угла, он повернул налево, постоял у светофора, дожидаясь, когда загорится зеленый свет, и перешел на противоположную сторону улицы. Затем снова повернул налево и направился к трейлеру.

Трейлер находился в самом конце квартала — в единственном на всей улице месте, где не было домов. Это был самый большой трейлер, который когда-либо доводилось видеть Дортмундеру — футов пятьдесят в длину и двенадцать — в ширину. Установленный на одной линии с фасадами домов, он заполнял собой всю площадку — один конец упирался в стену магазинчика Кресджа, другой выступал на тротуар у перекрестка. Сама площадка была усеяна осколками битого кирпича, что указывало на то, что совсем недавно здесь стоял ещё один снесенный дом; скорее всего, в банке специально подгадали время для реконструкции, чтобы можно было без осложнений занять свободное место поближе к старому зданию.

В передней части трейлера было две двери; к каждой из них вели ступеньки двух деревянных крылечек, между которыми располагалась вывеска с надписью «Временный филиал». Фундаментом служили массивные серые цементные блоки; узенькие окна в стенке трейлера, больше похожие на прорези для писем в почтовом ящике, изнутри были завешены металлическими жалюзи. Сейчас банк был закрыт, но в щели между жалюзи проникали тонкие полоски света.

Проходя мимо, Дортмундер внимательно оглядел трейлер. Толстый пучок электрических проводов соединял банк с телефонной и электрической линиями, проложенными по главной авеню и боковой улице, делая его похожим на дирижабль прямоугольной формы, удерживаемый на земле только этими прочными канатами.

Больше смотреть было не на что. Дортмундер неторопливо дошел до угла, дождался зеленого света, пересек улицу и вернулся к «торнадо», покачав головой при виде искореженного заднего бампера.

Устроившись на своем месте поудобнее, он сказал:

— По его внешнему виду особенно много не скажешь. Когда вы рассчитываете провести операцию — днем или ночью?

— Ночью, — тут же ответил Келп.

— Они оставляют на ночь деньги в банке?

— Только по четвергам, — сказал Виктор.

Дортмундер неохотно повернулся к нему.

— Почему именно по четвергам?

— В ночь с четверга на пятницу магазины открыты, — пояснил Виктор. — Банк закрывается в три, потом снова открывается в шесть и работает до восьми тридцати. В это время суток безопасного способа перевезти наличность в другой банк не существует. Так что они просто усиливают охрану и оставляют деньги на ночь в банке.

— Сколько охранников?

— Всего семь человек.

— Семеро. — Дортмундер кивнул. — А какой сейф?

— "Мослер". Сдается мне, что они взяли его в аренду вместе с трейлером. Так себе сейф.

— То есть, мы сможем быстро его открыть?

— Ну, — Виктор улыбнулся, — время — это не проблема.

Дортмундер посмотрел в сторону трейлера.

— Некоторые из этих проводов — сигнализация. Думаю, они ведут к местному полицейскому участку.

Улыбка Виктора стала ещё шире. Довольно кивнув, словно одобряя проявленную Дортмундером сообразительность, он сказал:

— Так оно и есть. Все, что происходит в банке после закрытия, фиксируется в участке.

— Который находится?..

Виктор указал прямо вперед.

— В семи кварталах отсюда.

— Но время — не проблема, говоришь? — прищурился Дортмундер. — Мы идем против семи охранников, полицейский участок всего в семи кварталах, и время не проблема?

Теперь и Келп улыбался почти так же широко, как Виктор.

— В том-то и вся прелесть, — кивнул он. — Виктора осенила поистине гениальная идея.

— Что за идея? — поинтересовался Дортмундер.

— Мы украдем весь банк.

Дортмундер недоуменно уставился на него.

— Разве это не прелесть? — Келп ухмыльнулся. — Мы не вламываемся в банк, а увозим его с собой. Подгоняем грузовик, берем банк на буксир и преспокойно уезжаем.

 

Глава 6

Когда Мэй вернулась с работы, Дортмундера ещё не было. Войдя в прихожую, она дважды крикнула «Эй!», но, не получив ответа, пожала плечами и понесла на кухню две сумки с продуктами. Работа в крупном универсаме имела свои преимущества — во-первых, всегда была возможность обсчитать какого-нибудь растяпу на некоторых товарах, а во-вторых, время от времени можно было кое-что тихонько стянуть, так что сумки были набиты доверху. Как-то раз она даже пожаловалась своей подруге Бетти, такой же, как она, кассирше:

— Представляешь, я все это ем и уже давно должна была бы растолстеть. Но все это приходится таскать самой, так что тут не очень-то поправишься.

— Тебе надо заставить мужа приходить и забирать сумки, — посоветовала Бетти.

Все делали одну и ту же ошибку, принимая Дортмундера за её мужа. Сама же Мэй никогда этого не говорила, но, с другой стороны, никогда и не стремилась внести ясность в этот вопрос.

— Мне нравится быть худой, — ответила она тогда, и тема была исчерпана.

Поставив сумки на рабочий стол в кухне, Мэй обратила внимание, что левый уголок её рта опять нагрелся. Она была заядлой курильщицей и в левом уголке рта у неё обычно торчала очередная сигарета. Когда это место становилось теплым, она знала, что пришло время снова закурить.

На кончике большого пальца левой руки у неё была маленькая мозоль, поскольку ей то и дело приходилось сбивать с губы сигаретные окурки, которые она докуривала пальцами все было в порядке. Вот и сейчас Мэй, одним почти до фильтра, но зато по той же причине с другими ловким движением, говорившем о солидной практике, смахнула в раковину полудюймовый окурок и достала из кармана своего зеленого свитера мятую пачку «вирджиния слимз». Вытащив сигарету, она сунула её в угол рта и огляделась в поисках спичек. В отличие от большинства заядлых курильщиков, она никогда не прикуривала новую сигарету от окурка старой, поскольку они всегда были такими маленькими, что их невозможно было удержать. Это служило причиной постоянных проблем со спичками — по своим масштабам точно таких же, как проблемы с водой в арабских странах.

Следующие пять минут Мэй была занята обследованием всех имевшихся в квартире ящиков. Квартира была маленькой — маленькая гостиная, маленькая спальня, ванная — такая тесная, что в ней запросто можно было оцарапать колени, и кухня — настолько крошечная, что полностью отвечала представлениям жадного домовладельца о рае. Тем не менее, в ней было полно ящиков, и следующие пять минут единственными звуками в квартире был стук выдвигаемых и захлопываемых ящиков.

Наконец она обнаружила коробок в гостиной, в ящике столика, на котором стоял телевизор. Телевизор, кстати, был отличный — цветной и не очень дорогой; Дортмундер купил его по дешевке у приятеля, который украл целый грузовик телевизоров. «Самое смешное во всей этой истории, — сказал Дортмундер, принеся телевизор домой, — так это то, что Гарри считал, будто просто угоняет грузовик».

Закурив, Мэй бросила спичку в пепельницу рядом с телевизором. До этого все её мысли были заняты исключительно поисками спичек, но теперь она могла позволить себе обратить внимание на окружающую обстановку. Самым близким к ней предметом был телевизор, и Мэй, не раздумывая, включила его. Как выяснилось, вовремя — только что начался какой-то фильм. Фильм, правда, был черно-белый, а Мэй предпочитала смотреть цветные, раз уж в доме был цветной телевизор, но одну из главных ролей играл Дик Пауэлл, и она решила обождать. Вскоре выяснилось, что картина называется «Высокая мишень», а Дик Пауэлл играет нью-йоркского полицейского по имени Джон Кеннеди, который пытается предотвратить покушение на Авраама Линкольна. Он ехал в поезде — не Линкольн, а Дик Пауэлл, — и ему то и дело присылали телеграммы, а проводник бегал по вагонам, выкрикивая: «Джон Кеннеди! Джон Кеннеди!» Это давало Мэй приятное ощущение, будто она перенеслась в другое место; не отрывая глаз от экрана, она попятилась назад, пока не наткнулась на диван.

Разумеется, Дортмундер вернулся домой в самый захватывающий момент, да ещё притащил с собой Келпа. На экране шел 1860 год, Авраам Линкольн готовился принять президентскую присягу, и вот как раз тут-то его и собирались убить. Заговор возглавлял Адольф Менжу, но Дик Пауэлл, — то есть Джон Кеннеди, — был слишком проворен для него. Так что пока было неизвестно, как обернется дело.

— Даже не знаю, — сказал Дортмундер, обращаясь к Келпу. — Все-таки насчет Виктора я не уверен. — Затем он повернулся к Мэй. — Привет. Ты как?

— С самого утра на ногах.

— Да с Виктором все в порядке, — сказал Келп. — Привет, Мэй. Как спина?

— Почти так же. Последние несколько дней ноги беспокоят. Боже, продукты!

Дортмундер и Келп изумленно воззрились на нее, а она, вскочив с дивана и дымя сигаретой, словно игрушечный паровозик, бросилась на кухню, где из сумок с замороженными продуктами уже потекло.

— Я забыла положить продукты в холодильник! — крикнула она, быстро раскладывая пакеты по полкам. — Сделай телевизор погромче!

В гостиной звук прибавили, но и заговорили громче. К тому же, диалогов почти не было, так что до Мэй доносились только звуковые эффекты. Потом густой мужской голос — судя по всему, это был сам Авраам Линкольн, — произнес: — «Неужели вы думаете, что президент пойдет принимать присягу под покровом ночи, словно вор?»

Побросав продукты в холодильник, Мэй вернулась в гостиную.

— Как, по-вашему, он и в самом деле так сказал?

Дортмундер и Келп, по-прежнему обсуждавшие какого-то Виктора, с удивлением повернулись к ней.

— Кто?

— Он. — Мэй ткнула пальцем в сторону телевизора. Когда все трое посмотрели на экран, то увидели человека, который стоя по колено в воде в огромном унитазе, прыскал какой-то жидкостью себе на подбородок и что-то рассказывал о бактериях. — Не он, а Авраам Линкольн. — Оба продолжали недоуменно смотреть на нее. — Ладно, бог с ним. — Выключив телевизор, Мэй спросила Дортмундера: — Как прошел день?

— Отвратительно. Я лишился всей рекламы. Придется доставать новую.

— Какая-то женщина вызвала полицию, — пояснил Келп.

Мэй, прищурившись, выпустила струю дыма.

— Теряем хватку?

— Перестань, Мэй, — обиделся Дортмундер. — Ты же меня знаешь.

— По-моему, все вы одинаковые, — отмахнулась та.

Они познакомились почти год назад, когда Мэй застукала Дортмундера на мелкой краже в универсаме. Самое интересное заключалось в том, что Дортмундер даже не пытался оправдываться и просить о сочувствии, но, тем не менее, получил его. Он просто стоял перед кассой, сокрушенно качая головой, а у его ног валялись упаковки с ветчиной и сыром, выпавшие у него из-под мышек.

У неё просто не хватило духу вызвать полицию. Порой она все ещё пыталась делать вид, что ему нипочем не пробить её броню, но в действительности дело обстояло как раз наоборот.

— В любом случае, — сказал Келп, — некоторое время никто из нас не собирается заниматься какой-то мелочевкой.

— А вот в этом я вовсе не уверен, — возразил Дортмундер.

— Ты просто ещё не привык к Виктору. Это единственная сложность.

Мэй с размаху плюхнулась на диван — она всегда садилась так, словно её хватил удар.

— Что хоть задумали?

— Банк, — ответил Келп.

— И да, и нет, — поправил его Дортмундер. — Это, знаешь ли, малость посложнее, чем просто ограбление банка.

— Нет, это ограбление банка, — твердо заявил Келп.

Дортмундер посмотрел на Мэй, словно рассчитывал на её поддержку и здравый смысл.

— Идея заключается в том, — если, конечно, ты в это поверишь, — что мы задумали украсть целый банк...

— Это трейлер, — тут же вмешался Келп. — Ну, знаешь, один из этих передвижных домов на колесах. В нем будет работать банк, пока для него не построят новое здание.

— И вся идея состоит в том, — в свою очередь перебил его Дортмундер, — что мы цепляем банк к грузовику и увозим.

— Куда? — удивилась Мэй.

— Просто увозим, — Дортмундер пожал плечами.

— Это как раз один из тех вопросов, которые надо решить, — сказал Келп.

— Похоже, вам придется решить ещё много вопросов, — фыркнула Мэй.

— И потом еще... Виктор, — напомнил Дортмундер.

— Мой племянник, — пояснил Келп.

Мэй покачала головой.

— Я ещё ни разу не видела ни одного племянника, который чего-нибудь стоил бы! — усмехнулась она.

— Каждый так или иначе — чей-то племянник, — сказал Келп.

— Я — нет! — возразила Мэй.

— Говорю тебе, каждый.

— Вообще-то, твой племянничек — парнишка с приветом. — Дортмундер выразительно покрутил пальцем у виска.

— Но порой у него бывают отличные идеи!

— Например, кодовые рукопожатия.

— Но ему же вовсе не обязательно идти на дело вместе с нами. Он просто навел нас на банк.

— Это все, что от него требовалось.

— Его разыскивает ФБР? — встревожилась Мэй.

— Он там работал. — Келп махнул рукой, показывая, что больше ничего не собирается объяснять. — Это долгая история.

— Даже не знаю, — пробурчал Дортмундер, медленно усаживаясь на диван рядом с Мэй. — Я предпочитаю простое ограбление. Повязываешь на морду платок, входишь, показываешь пушку, берешь деньги и отчаливаешь. Просто, без выкрутасов, и по честному.

— В наше время все это не так уж и просто, — развел руками Келп. — Сейчас почти никто не пользуется наличными деньгами. Никто даже не грабит инкассаторов, потому что зарплату выдают чеками. В магазинах — кредитные карточки и никакой наличности. В наше время мешок с деньгами — это вещь, которую найти ой как непросто.

— Как будто я сам не знаю, — вздохнул Дортмундер. — Все это крайне печально.

— Хочешь пива? — Мэй подмигнула Келпу.

— Ясное дело. А ты?

— Естественно.

— Дортмундер?

Дортмундер молча кивнул, хмуро уставившись в пустой экран телевизора.

Келп, не долго думая, отправился на кухню, а Мэй спросила:

— А в самом деле, что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что такое дело может подвернуться не чаще, чем раз в год.

— Но оно тебе нравится?

— Я уже сказал, что мне нравится. Мне нравится зайти с четырьмя ребятами на обувную фабрику, заглянуть в кассу и выйти оттуда с зарплатой. Но все выдают зарплату чеками.

— Ну, и что ты собираешься делать?

— Надо связаться с Марчем! — крикнул Келп с кухни. — Пусть все как следует проверит. Он вполне может быть нашим шофером. — Было слышно, как он со щелканьем открывает пивные банки.

— Придется довольствоваться тем, что есть, — пожал плечами Дортмундер. — Но вообще-то мне не по душе все эти сложности. Знаешь, я совсем как обычный ковбой, а единственное место, где ещё осталась работа, это родео.

— Вот и обдумай все как следует, — посоветовала Мэй. — Увидишь, что к чему, так, глядишь, и заставлять себя не придется.

Дортмундер лукаво усмехнулся.

— Береги меня от соблазна.

Как раз именно об этом она и думала. Но только молча улыбнулась и в ответ вынула изо рта окурок. Тут в гостиную вошел Келп с пивом.

— Почему бы мне и впрямь это не сделать? — спросил он, раздавая банки. — В смысле — позвонить Марчу?

Дортмундер пожал плечами.

— Валяй.

 

Глава 7

Стэн Марч, в форменном синем кителе, стоял на тротуаре перед отелем «Хилтон» и с недовольным видом наблюдал, как такси одно за другим сворачивают к главному входу. Неужели больше никто не путешествует на своих машинах? Наконец на Шестой авеню показался «крайслер-империал» с мичиганским номером, который свернул на подъездную дорожку «Хилтона» и остановился перед входом. Из дверей с правой стороны машины вышли женщина и несколько детей, а слева тяжело выбрался водитель — высокий мужчина в пальто из верблюжьей шерсти с сигарой в зубах.

Марч оказался у двери, прежде чем она успела открыться, и, услужливо распахнув её перед дамой, вежливо сказал:

— Сэр, просто оставьте ключи в машине.

— Угу, — буркнул мужчина, не вынимая сигары изо рта. Встав рядом с машиной, он потянулся. Марч быстро скользнул за руль.

— Подождите, — окликнул его мужчина.

— Простите, сэр? — с готовностью откликнулся Марч.

— Вот, держите, — сказал мужчина, вытаскивая из кармана сложенную долларовую бумажку.

— Благодарю вас, сэр. — Марч отсалютовал рукой, в которой была зажата банкнота, сел за руль и отъехал от отеля. Сворачивая направо на 53-ю улицу, он улыбался — не каждый день клиент дает тебе чаевые за то, что ты угоняешь его машину.

Час пик был в самом разгаре, и прежде чем Марч добрался до Одиннадцатой авеню, ему пришлось три раза «подрезать» такси. Соответственно, его стиль вождения трижды вызывал «восторженные» отклики, когда таксисты, резко затормозив, выскакивали из машины и яростно грозили ему вслед кулаками.

По опыту Марч знал, что в это время суток Уэст-Сайд-хайуэй не годится для быстрой езды, но можно было сэкономить немало времени, если ехать под ней, прямо вдоль доков. Конечно, приходилось то и дело объезжать грузовики, припаркованные у обочин чуть ли не в каждом квартале, но и не более того.

Как обычно, туннель Бруклин — Бэттери был безнадежен, но в час пик другого разумного способа добраться до Бруклина просто не существовало, и Марч был вынужден пережидать, пока не рассосется дорожная пробка. Он сидел, не выключая мотора и постукивая кончиками пальцев по рулю в такт музыке, звучавшей из стереомагнитофона — «Барток для сонных влюбленных в обработке Мантовани»; эта кассета оказалась весьма кстати, особенно в туннеле, где поймать что-либо по радио было невозможно.

Оказавшись по другую сторону туннеля, Марч оплатил проезд и, не мешкая, рванул наискосок сквозь семь рядов машин и, оставив позади яростно сигналящих водителей, свернул на неприметную улочку. Пока остальные машины, подчиняясь сигналам светофоров, по-черепашьи ползли по Флэбуш и Проспект-экспрессуэй, Стэн Марч уже пересекал глухой район, где чужого лица не видели, наверное, с тех пор, как закрылась бруклинская военно-морская верфь. Немного не доезжая до Шип-шейд-бэй, он остановился перед серым кирпичным гаражом с металлическими воротами. На маленькой двери рядом со въездом в гараж виднелась табличка: «Джей и Эл. Технические новинки. Доставка». Марч просигналил три раза. Дверь открылась и оттуда высунулся тощий негр с перевязанной узким цветастым платком головой. Марч помахал ему, тот кивнул, исчез и через секунду металлическая дверь гаража со скрипом поползла вверх.

Марч въехал в просторный ангар с цементным полом и металлическими колоннами, похожий на подземную автостоянку. Вдоль стен было расставлено около десятка машин, оставляя центральную часть ангара свободной. Все машины находились в процессе перекраски. У одной из колонн стояла старая бочка из-под бензина, более чем наполовину наполненная номерными знаками — в основном из других штатов. Десяток рабочих, большинство из которых были неграми и пуэрториканцами, вовсю трудились над машинами. Чувствовалось, что хозяин гаража явно считает, что представители любой расы должны иметь равные возможности заработать. Пластмассовый приемник с треснувшим корпусом в дальнем углу был настроен на WABC — местную рок-радиостанцию — и орал на полную катушку.

Тощий негр жестом показал Марчу, куда поставить «империал» — у стены справа от гаражных ворот. Марч подогнал машину, куда тот просил, на всякий случай заглянул в бардачок и, не найдя ничего интересного, направился к выходу.

— А ты много тачек пригоняешь, — улыбнулся ему негр, закрывая ворота гаража.

— На улицах этого добра навалом. — Марч пожал плечами. — Передай мистеру Маркони, что я был бы признателен, если бы он заплатил побыстрее, ладно?

— Куда тебе столько денег? Что ты с ними делаешь?

— Я единственный кормилец у моей матери.

— Разве она ещё не вышла на работу?

— Она все ещё носит корсет на шее, — проворчал Марч. — Водить-то она может, только обычно клиенты не любят ездить в такси с водителем, у которого корсет на шее. Лично я считаю, что это предрассудок.

— И сколько ей его ещё носить?

— Пока суд не кончится. Так ты передай мистеру Маркони, хорошо?

— Конечно, передам, — кивнул негр. — Кстати, теперь он уже никакой не Маркони. Он официально сменил фамилию на Марч.

— Да? С чего это вдруг?

— Его заставила лига «Наш дом — Америка».

— Г-м, — задумчиво произнес Марч. — Сальваторе Марч. Звучит неплохо.

— Сам-то он, понятное дело, не в восторге, — усмехнулся тощий. — Да только что он может сделать?

— Верно. Ну ладно, пока, ещё увидимся.

— Пока.

Выйдя из гаража, Марч прошел пешком целых четыре квартала, прежде чем ему удалось поймать такси. Бросив на него испепеляющий взгляд, водитель прорычал сквозь зубы:

— Только скажите, что вам нужно в Манхэттен.

— Да я бы с удовольствием, — вежливо улыбнулся Марч, — но моя мать живет в Канарси.

— Канарси, — с отвращением повторил водитель. — А я-то думал, что хуже уже ничего быть не может. — Он завел мотор и поехал через шестую и седьмую кольцевые дороги Бруклина.

Вскоре Марч сказал:

— Послушайте, не хотите пару советов насчет маршрута?

— Заткни пасть. — Шофер произнес это совсем тихо, но резко подался вперед и сжал руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Дело ваше. — Марч пожал плечами.

Тем не менее они добрались до места живыми и невредимыми. Дав таксисту на чай пятнадцать процентов от суммы счета, Марч открыл своим ключом дверь и, войдя в квартиру, застал свою мать без шейного корсета.

— Эй, — сказал он, — а если бы я был страховым инспектором?

— Тогда ты позвонил бы в дверь.

— Или заглянул в окно.

— Стэн, перестань меня донимать. Если я буду продолжать сидеть здесь взаперти, то скоро сойду с ума.

— Почему бы тогда тебе не сходить прогуляться?

— Стоит мне выйти на улицу в этом чертовом ошейнике, как ко мне тут же подлетают соседские мальчишки и начинают спрашивать, не рекламирую ли я фильм «Планета обезьян»?

— Маленькие засранцы, — проворчал Марч.

— А ну-ка, следи за выражениями.

— Вот что я тебе скажу. Устрою-ка я себе завтра выходной, и давай куда-нибудь съездим прокатиться.

Она слегка вскинула подбородок.

— Куда?

— Ну, скажем, в Монтаук-Пойнт. Достань карты, разработаем маршрут.

— Стэн, какой ты у меня хороший мальчик. — Она довольно улыбнулась.

Вскоре оба сидели в гостиной, разложив на столе карты и, сблизив головы, увлеченно обсуждали, по какой дороге им ехать. Неожиданно в дверь позвонили.

— Черт! — выругалась миссис Марч.

— Я пойду открою, — сказал Марч, — а ты побыстрее надевай корсет.

— Он у меня при деле.

Марч внимательно посмотрел на нее. Ничего подобного.

— Что значит — он у тебя при деле?

— Если его перевернуть и поставить на раковину, то он отлично подходит для сушки носков.

— Ох, мам, ты несерьезно к этому относишься. — Звонок прозвенел снова. — А что, если это страховой инспектор, а у тебя на корсете носки?

— Сейчас одену, одену, — недовольно согласилась она и засеменила на кухню, в то время как Марч медленно направился к двери.

Оказалось, что это Келп. Марч широко распахнул дверь.

— Привет, заходи. Давненько не виделись.

— Я подумал, что, может быть...

— Мам! Отбой.

Келп удивленно вскинул брови.

— Извини, — сказал Марч. — Я не хочу, чтобы она надевала свой корсет.

Келп попытался улыбнуться, но вид у него был по-прежнему озадаченный.

— Ну да. — Он нерешительно кивнул. — Просто я подумал...

Тут появилась миссис Марч, разумеется, в корсете.

— Ты меня звал?

— Ой, миссис Марч! — испуганно воскликнул Келп. — Что с вами?

— Я кричал тебе, что не надо, — сказал Марч.

— Я так и не пойму, что ты... — Тут она замолчала и, нахмурившись, посмотрела на Келпа. — Келп?

— Вы поранили шею?

— Выходит, я надевала эту штуковину ради тебя? — недовольно спросила она.

— Потому-то я тебе и кричал, — объяснил Марч.

Покачав головой, насколько это позволял корсет, она отвернулась.

— Между прочим, эта штука сырая и холодная.

— Вы надевали её ради меня? — недоумевающе спросил Келп.

— Ха, знаешь ли, — продолжал Марч, — если ты будешь вешать на неё мокрые носки, то она уж точно будет сырой и холодной.

— Подождите минутку, — вконец обалдевший Келп замотал головой.

— Даже не представляю, сколько ещё я смогу это выдержать, — сказала она и вышла из комнаты.

— Может, мне лучше немного прогуляться и прийти попозже? — предложил Келп.

Марч удивленно уставился на него.

— Зачем? Что, ты неважно себя чувствуешь?

Келп неуверенно огляделся.

— Да вроде бы нет. Кажется, все в порядке. Наверное, я пришел, когда у вас был какой-то спор?

— Что-то вроде этого.

— Вот-вот, я так и подумал.

— Ладно, заходи.

Келп, который уже давно стоял в прихожей, только посмотрел на Марча и промолчал.

— Ах, да! — Марч закрыл дверь. — А мы сидели в гостиной...

— А, так я помешал вам обедать? — перебил его Келп. — Послушай, я могу...

— Да нет, мы просто изучали карту. Заходи.

Они вошли в гостиную как раз в тот момент, когда из соседней комнаты появилась миссис Марч и, ощупывая свои плечи, заявила:

— Это мой кашемировый свитер, и он весь мокрый.

— Никак, у тебя какое-то дельце наклевывается? — спросил Марч Келпа.

— Именно. Ты завтра свободен? Надо все обсудить.

— О, черт! — проворчала миссис Марч. — Только мы собирались съездить покататься на Лонг-Айленд...

— На Лонг-Айленд? — обрадовано переспросил Келп. — Так это здорово, лучше и быть не может. Я как раз этого и хотел. — Он подошел к заваленному картами столу. — Это Лонг-Айленд? Во, давай-ка я покажу тебе точное место.

— Ладно, вы тут занимайтесь делами, — сказала миссис Марч, — а я пойду сниму этот мокрый свитер, пока шею не застудила.

 

Глава 8

Когда на следующей день в половине девятого вечера Дортмундер вошел в «О-Джей Бар и гриль», что на Амстердам-авеню, в заведении никого не было за исключением трех механиков из ремонтной службы метрополитена, скучающего бармена Ролло и телевизора, установленного на высоко подвешенной полке. На экране трое альпинистов, обвешанные мотками веревки, маленькими молотками и радиопередатчиками — негр, еврей и прекрасная шведка-блондинка — взбирались на огромную отвесную скалу. Трое механиков-пуэрториканцев обсуждали проблему — водятся ли крокодилы в туннелях метро. Они перекрикивались громкими голосами, но отнюдь не потому, что злились друг на друга, — просто, работая в метро, привыкаешь орать во всю глотку.

— Крокодилы?! — выкрикнул один из них. — Да в канализации они кишмя кишат!

— У нас там туннели для мусора! — возразил второй. — По-твоему, это канализация?

— Люди привозят аллигаторов из Флориды, — продолжал надрываться первый, — маленьких, для забавы, а когда они им надоедают, спускают их в унитаз. Но в канализацию, а не в туннели! Унитазы никак не связаны с туннелями метро.

— В общем-то, да.

Третий, самый мрачный из всей троицы, внезапно завопил:

— Я как-то раз наткнулся в Кингстон-Труп на крысу! Во какая здоровая! — Он развел руками, показывая размеры крысы, и опрокинул свое пиво.

Дортмундер неторопливо прошел к дальнему концу стойки, где Ролло вытирал разлитое пиво и наполнял новую кружку. Механики перешли к вопросу, какие ещё твари водятся в туннелях метро, а Ролло вразвалочку направился к Дортмундеру. Это был высокий лысеющий толстяк, небритый, в грязной белой рубашке и ещё более грязном белом фартуке.

— Давно не заходил, — укоризненно сказал он Дортмундеру.

— Сам знаешь, как это бывает, — ответил тот. — Живу семейной жизнью.

Ролло сочувственно покивал.

— Для нашего бизнеса это смерть. Сначала женишься, а потом приходится проводить ночи вне дома.

Дортмундер кивнул в сторону задней комнаты.

— Кто-нибудь уже пришел?

— Твой дружок Бурбон. Вместе с каким-то сопляком, который заказал имбирное пиво. Твой стакан у них.

— Спасибо.

Дортмундер вышел из бара и по узкому коридору направился в заднюю часть здания. Миновав две двери, на которых висели таблички с собачьими силуэтами, — на одной было написано «Пойнтеры», на другой «Сеттеры», — и телефонную будку, он открыл зеленую дверь и оказался в маленькой квадратной комнатке с цементным полом. Стен не было видно, поскольку комната до потолка была заставлена таким количеством ящиков с пивом и прочими напитками, что свободным оставалось только место в самом центре, которого хватало как раз на то, чтобы втиснуть туда поцарапанный старый стол, покрытый зеленым фетром, и полдесятка стульев. Обстановку довершала тусклая лампочка с круглым жестяным абажуром, висевшая низко над столом на длинном черном шнуре.

Келп и Виктор сидели за столом бок о бок с таким видом, словно дожидались, когда начнется партия в покер с крупными ставками. Перед Келпом стояла бутылка бурбона и полупустой стакан, перед Виктором — бокал с кубиками льда и какой-то искрящейся жидкостью янтарного цвета.

— Привет! — весело воскликнул Келп. — Марч ещё не пришел.

— Да уж вижу, — ответил Дортмундер, усаживаясь за стол перед пустым стаканом.

— Привет, мистер Дортмундер.

Дортмундер посмотрел на Виктора и прищурился от его улыбки, словно от слишком яркого солнца.

— Привет, Виктор, — нехотя сказал он.

— Я рад, что мы будем работать вместе.

Губы Дортмундера скривились в гримасе, которую при большом желании можно было принять за улыбку, а затем он опустил глаза и принялся разглядывать свои руки с узловатыми костяшками, лежавшие на зеленой фетровой столешнице.

Келп придвинул к нему бутылку.

— Наливай.

Наклейка на бутылке гордо извещала, что в ней содержится "Настоящий бурбон из амстердамского винного магазина — «Наш собственный сорт». Дортмундер плеснул немного себе в стакан, отхлебнул, поморщился и проворчал:

— Стэн опаздывает. Это на него не похоже.

— Что ж, пока мы его ждем, — сказал Келп, — почему бы нам не обсудить кое-какие детали нашей операции?

— Как будто это произойдет на самом деле, — фыркнул Дортмундер.

— Разумеется, произойдет, — уверенно кивнул Келп.

Улыбка Виктора слегка поблекла, и на его лице появилось обеспокоенное выражение.

— Мистер Дортмундер, так вы считаете, что этого не произойдет?

— Разумеется, произойдет, — повторил Келп и в упор посмотрел на Дортмундера. — Что будем решать насчет состава?

— Состава? — переспросил Виктор.

— Насчет команды, — пояснил Келп. — Группы, участвующей в операции.

— А, понятно.

— У нас ещё нет никакого плана, — напомнил Дортмундер.

— Какой тут план? — удивился Келп. — Подгоняем грузовик, берем трейлер на буксир и увозим. Где-нибудь по дороге вышвыриваем охрану, прячем его в укромном месте, вскрываем сейф и разбегаемся по своим делам.

— По-моему, ты пропустил кое-какие мелочи, — сказал Дортмундер.

— Ну, — Келп легкомысленно взмахнул рукой, — осталось обсудить лишь детали.

— Пару-тройку, да?

— Но у нас есть общий замысел. И, насколько я понимаю, мы с этим делом вполне можем справиться. Водителем будет Стэн. Нужен только хороший специалист по сейфам.

— Мы? — переспросил Дортмундер. Он многозначительно посмотрел на Келпа, покосился на Виктора и вновь перевел взгляд на Келпа.

Тот вздохнул, незаметно для Виктора подавая Дортмундеру какие-то таинственные знаки.

— Мы можем все спокойно обсудить. Теперь главный вопрос — спец по замкам. Мы ведь знаем, что он наверняка нам понадобится.

— Как насчет Чефуика? Помнишь того чокнутого с паровозиками?

— Нет, — Келп покачал головой, — он сейчас далеко. Он угнал вагон метро на Кубу.

— Только не начинай, — поспешно сказал Дортмундер, сурово глядя на него.

— Чего не начинать? Это же не я, это все Чефуик. Когда он в тот раз с нами работал, ему пришлось вести локомотив — вот тогда-то он, должно быть и рехнулся, или чего-нибудь ещё в этом духе.

— Ладно, завязывай.

— Он с женой поехал в отпуск в Веракрус, это в Мексике, а там были старые вагоны метро, которые должны были морем отправить на Кубу, и Чефуик...

— Я сказал — завязывай.

— Я-то здесь при чем?! — возмутился Келп. — Я тебе просто рассказываю, как было дело. — Неожиданно он просиял. — Да, кстати, ты слышал, что стало с Гринвудом?

— Отстань.

— Он сейчас продюсер на телевидении, и у него несколько собственных телесериалов.

— Я сказал — отстань.

— Ты знаешь человека, у которого собственные телесериалы? — восхищенно спросил Виктор.

— А то как же! — гордо ответил Келп. — Как-то раз он вместе с нами участвовал в одном деле...

— Ты хотел поговорить о специалисте по сейфам, — перебил его Дортмундер, подливая себе виски.

— Вообще-то у меня есть один на примете, — с сомнением протянул Келп. — Он парень что надо, но я даже не знаю...

— Кто? — спросил Дортмундер.

— Мне кажется, ты вряд ли его знаешь.

— Как его зовут? — Чем дольше Дортмундер имел дело с Келпом, тем чаще ему приходилось призывать на помощь все свое терпение.

— Герман Икс.

— Герман Икс?

— Судя по псевдониму, он вполне может состоять в организации «Черные мусульмане», — официальным тоном сказал Виктор.

— Не совсем, — покачал головой Келп. — Они отделились от основной организации, я даже не знаю, как они называются. Его группа рассорилась с ребятами, которые рассорились с ребятами, которые, в свою очередь, рассорились с ребятами, которые разошлись с Малкольмом Иксом( . Да, по-моему, все верно.

Виктор, нахмурившись, уставился в пространство.

— В Бюро я не занимался этой областью подрывной деятельности. А это не могут быть «Панафриканские пантеры»?

— Вроде бы нет.

— "Сыновья Маркуса Гарви"?

— Нет, не то.

— "Черные бароны"?

— Нет.

— "Сэмы Спэйды"?

Келп на секунду задумался, затем отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Наверное, какая-то группа из новых, — подытожил Виктор.

— Они постоянно делятся на фракции, и это крайне усложняет наблюдение. Не идут ни на какое сотрудничество. Я отлично помню, как обычно сокрушались агенты по этому поводу.

Наступила пауза. Дортмундер сидел, вертя стакан и глядя на Келпа, который отсутствующим взглядом смотрел на противоположную стену. Дортмундер терпеливо ждал, но вид у него был недовольный. Наконец Келп вздохнул, потянулся, глянул на Дортмундера и нахмурился, явно пытаясь понять, почему тот на него так мрачно уставился. Потом неожиданно оживился и воскликнул:

— Ах, ну да! Специалист по сейфам!

— Именно, — согласился Дортмундер.

— Герман Икс.

— Он самый.

— Ну так как? — поинтересовался Келп. — Для тебя имеет значение, что он черный?

Дортмундер терпеливо покачал головой.

— Какое мне дело, черный он или ещё какой? Все, что мне от него надо, это чтобы он открыл сейф.

— Чужая душа — потемки, — сказал Келп. — Герман сам всегда так говорит.

Дортмундер подлил себе ещё виски.

— Ну так что, мне ему звонить? — спросил Келп.

— Почему бы и нет?

— Позвоню, — кивнул Келп, и в этот миг открылась дверь, и в подсобку вошел Марч, а за ним его мать в шейном корсете. Оба держали в руках бокалы с пивом, а Марч — ещё и солонку.

— Стэн! — просиял Келп. — Заходи.

— Извините за опоздание, ребята, — с ходу начал оправдываться Марч. — Обычно, когда я возвращаюсь с Лонг-Айленда, то еду по Норзерн-Стэйт, Гранд-Сентрал и Куинс-бульвар до моста, что на Пятьдесят девятой улице, но тут я прикинул, что сейчас творится на улицах, и поехал в объезд... мам, садись.

— Виктор, — сказал Келп, — это Стэн Марч, — а это его мама.

— Миссис Марч, что у вас случилось с шеей?

— Адвокат. — Судя по голосу, миссис Марч пребывала в плохом настроении.

— Вот я и решил, — продолжал тем временем Марч, — что лучше держаться Гранд-Сентрал, и поехал через Триборо-бридж до Сто двадцать пятой улицы, а там на Коламбус-авеню и прямиком в центр. Только вот там случилось...

— Хоть здесь я могу снять эту проклятую штуковину? — сварливо поинтересовалась миссис Марч.

— Мам, если ты будешь все время его снимать, то так и не привыкнешь. Ты все время его снимаешь, вот он тебе и не нравится.

— А вот и нет, — возразила она. — Он мне не нравится, потому что я должна все время его носить.

— Ну что, Стэн, — вмешался Келп, — ты ездил взглянуть на банк?

— Дай я сначала дорасскажу, — остановил его Марч. — Так что, мам, ты его не снимай, ладно?.. Ну так вот, только мы переехали Гранд-Сентрал, как на той стороне у аэропорта Ла-Гардиа попали в пробку. Наверное, там была какая-то авария.

— Но мы подъехали слишком поздно и все пропустили, — вставила миссис Марч, не снимая своего корсета.

— Пришлось объезжать пробку по откосу. В одном месте даже случайно столкнул с дороги полицейскую машину — пришлось сворачивать с Тридцать первой улицы на Джексон-авеню, потом — на Куинс-Бульвар и на мост, а потом уже обычной дорогой. Потому-то мы и опоздали.

— Да ничего страшного, — успокоил его Келп.

— Если бы я поехал своим обычным путем, мы были бы вовремя.

Дортмундер вздохнул.

— Теперь ты здесь, — сказал он. — Это самое главное. Ты осмотрел банк?

Ему не терпелось услышать самое худшее и раз и навсегда покончить с этим делом.

— День для поездки выдался замечательный, — вставила миссис Марч.

— Посмотрел, — кивнул Марч, сразу переходя на серьезный деловой тон. — Я осмотрел его очень внимательно, и у меня по этому поводу есть и хорошие, и плохие новости.

— Сначала плохие, — сказал Дортмундер.

— Нет, — тут же возразил Келп. — Сначала хорошие.

— Как скажете, — Марч снова кивнул. — Хорошие новости заключаются в том, что у этого трейлера есть крюк для буксировки.

— А плохие? — сразу же поинтересовался Дортмундер.

— У него нет колес.

— Что ж, приятно было с тобой поговорить, — ухмыльнулся Дортмундер.

— Минутку! — встрепенулся Келп. — Минутку, минутку... Что значит — у него нет колес?

— Внизу, — сказал Марч.

— Но это же трейлер, передвижной дом. У него должны быть колеса.

— Обычно трейлер ставят на место, потом поднимают домкратами и снимают колеса, — объяснил Марч. — И колеса, и оси.

— Но у него были колеса! — возмутился Келп.

— Да, конечно, — спокойно согласился Марч. — У каждого трейлера есть колеса.

— Ну и куда они подевались, черт бы их побрал?

— Понятия не имею. Может, их сняла компания, которая владеет трейлером.

Неожиданно Виктор щелкнул пальцами.

— Конечно! Я видел такие вещи на стройках. Они используют трейлеры под конторы, а если это работа надолго, то строят под ними фундамент и снимают колеса.

— На кой черт? — негодующе спросил Келп.

— Может, берегут шины от износа. А может, это придает трейлеру большую устойчивость.

— Короче говоря, факт тот, что у него нет колес, — сказал Марч.

В комнате воцарилось молчание. Некоторое время Дортмундер просто сидел, пытаясь справиться с навалившимся приступом пессимизма, потом вздохнул, покачал головой и потянулся за бутылкой. Он отлично помнил, как Мэй сказала, что планировать самую дурацкую и безнадежную операцию — это все же лучше, чем вообще ничего не делать, и был полностью с ней согласен, но что бы только он сейчас не дал за адрес фабрики, где до сих пор зарплату выдают наличными.

Ну да ладно. В конце концов он же координатор, и его задача как раз и состоит в том, чтобы решать все проблемы по мере их возникновения. Нет колес. Дортмундер кивнул и обратился к Марчу:

— Значит, эта штука стоит на фундаменте из цементных блоков, так?

— Ну да, — ответил тот. — Должно быть, они приподняли его домкратами, сняли колеса, разместили блоки в нужных местах и поставили на них трейлер.

— Эти блоки сцементированы друг с другом. Весь вопрос в том, прикреплены ли они цементом ко дну трейлера?

Марч покачал головой.

— Разумеется, нет. Трейлер просто стоит на них.

— А блоки составлены сплошной стеной под днищем?

— Только по бокам, но не с торцов.

— Не с торцов? — переспросил Дортмундер с внезапно пробудившимся интересом.

— Нет, один торец упирается в стену магазина, а другой просто прикрыт деревянным щитом. Так что туда, наверное, можно залезть.

Дортмундер посмотрел на Виктора. К его удивлению, Виктор не улыбался; наоборот, он смотрел на Дортмундера с таким напряжением, что казался парализованным. Черт возьми, не одно, так другое. Дортмундер прищурился.

— Бывает когда-нибудь так, что банк пустой? Когда вообще нет никакой охраны?

— Каждую ночь, — мгновенно ответил Виктор. — Кроме четвергов, когда там остается наличность.

— Там нет ночного сторожа?

— Они не хранят там наличных, — повторил Виктор, — кроме как по четвергам. А в другие дни там просто нечего красть. К тому же, в банке установлена стандартная система сигнализации. Да и полиция довольно часто патрулирует деловой район.

— А по выходным?

— И по выходным тоже.

— Да нет же, — перебил Дортмундер, — я имею в виду охрану. Например, в субботу днем эта штука стоит пустая?

— Конечно. При том количестве покупателей, что шастает мимо по субботам, на кой им сдалась охрана?

— Хорошо, — сказал Дортмундер и повернулся к Марчу. — Мы можем где-нибудь достать колеса?

— Конечно, — без малейшего колебания ответил тот.

— Ты уверен?

— На все сто. Что касается запчастей к автомобилям, то тут нет абсолютно ничего такого, чего я бы не мог достать.

— Хорошо, — повторил Дортмундер. — Мы можем достать колеса, которые приподнимут этот чертов трейлер с цементных блоков?

— Что-нибудь приспособить можно. — Марч пожал плечами. — Эти блоки довольно высокие. Может не найтись подходящих по высоте комбинаций колес и осей. Но мы можем подвести под оси что-нибудь вроде платформы, а потом поднять её ко дну трейлера.

— А как насчет домкратов?

— Что насчет домкратов?

— Мы сможем раздобыть достаточно мощные домкраты, чтобы приподнять трейлер?

— А нам этого и не требуется. — Марч усмехнулся. — У него есть свои домкраты — целых четыре штуки, встроенные в шасси.

— Простите, мистер Марч, — вмешался Виктор, — но как вы...

— Зови меня Стэном.

— Спасибо. А я — Виктор. Как вы...

— Рад с тобой познакомиться.

— Я тоже. Как вы узнали про домкраты? Неужели вы подползли под банк и посмотрели?

— Не-а, — довольно хмыкнул Марч. — На трейлере есть название компании, которая его построила. «Роамерика». Ты не заметил?

— Не заметил. — Виктор медленно покачал головой, с уважением глядя на Марча.

— На маленькой серебряной табличке у дальней стены, — пояснил тот. — На той, что ближе к магазину.

— Стэн всегда подмечает все мелочи, — вставила миссис Марч.

— Тогда мы поехали в то место, где ими торгуют, — продолжал Марч тем временем, — и я осмотрел точно такую же модель.

— С колесами, — буркнул Келп. Он по-прежнему воспринимал отсутствие колес у трейлера как личное оскорбление.

— С колесами, — подтвердил Марч.

— Там внутри очень даже мило, — добавила миссис Марч. — Места куда больше, чем кажется снаружи. Мне понравился тот, что во французском провинциальном стиле.

— Лично меня вполне устраивает наш дом, — заметил Марч.

— Я же не предлагаю его покупать. Я просто сказала, что он мне понравился. Очень чистенький и уютный. И ты знаешь, что я подумала о той кухне.

— Если мы поставим его на колеса, — вмешался Дортмундер, — то сможем увезти оттуда?

Стоявший перед Марчем бокал пива опустел лишь наполовину, но шапка пены уже исчезла. Марч с задумчивым видом сыпанул туда соли и, убедившись, что у края вновь закурчавилась пена, передал солонку своей матери.

— Только не на легковушке, — наконец изрек он. — Для этого трейлер слишком тяжел. Здесь нужен грузовик. А ещё лучше тягач.

— Но это возможно?

— О, конечно. Хотя кое-где мне придется ехать по центральным улицам. Ширина трейлера — двенадцать футов. Довольно много, чтобы ехать окольными путями. И значительно усложняет разработку маршрута.

— Я так и подумал, — кивнул Дортмундер.

— И ещё одна деталь, — время суток. Лучше всего нам подходит поздняя ночь, когда не так много транспорта.

— Ну, знаешь, в любом случае, мы бы до этого как-нибудь додумались, — сказал Дортмундер.

— Многое зависит и от того, куда ты его хочешь отбуксировать.

Дортмундер молча посмотрел на Келпа.

— Мы с Виктором найдем подходящее место! — с вызовом сказал тот.

Дортмундер хмыкнул и вновь повернулся к Марчу.

— Ты бы согласился попробовать?

— Что?

— Угнать этот банк?

— Конечно! Естественно! Я здесь как раз за этим!

Дортмундер кивнул и развалился на стуле, опустив голову и с отсутствующим видом разглядывая зеленую поверхность стола. Примерно полминуты все молчали, пока, наконец, Виктор не выдержал:

— Мистер Дортмундер, как вы считаете, мы можем это сделать?

Дортмундер посмотрел на него — во взгляде Виктора по-прежнему явственно читалось напряжение. Нетипичное для Виктора выражение лица, но ведь это вполне естественно, когда человек хочет услышать, осуществима его идея или нет.

— Еще не знаю, — медленно произнес Дортмундер. — Пока все идет к тому, что мы сможем угнать эту штуку, но по-прежнему остается ещё куча сложностей.

— Но мы можем начинать подготовку, так? — нетерпеливо спросил Келп.

— Вы с Виктором можете поискать место, где можно спрятать банк, пока... — Дортмундер замолчал и покачал головой. — Место, где можно спрятать банк! Самому не верится, что я это сказал. Так или иначе, вы двое займетесь этим. Марч раздобудет колеса, грузовик и прочее, и...

— Тут возникает вопрос с финансами, — тотчас перебил его Марч. — Чтобы провернуть эту операцию, нам понадобятся деньги, и немалые.

— Это уж мое дело, — сказал Келп. — Я об этом позабочусь.

Дортмундер кивнул.

— Договорились.

— Ну что, мы закончили? — спросила миссис Марч. — А то мне не терпится попасть домой, чтобы снять свой ошейник.

— Будем поддерживать друг с другом связь, — сказал Дортмундер.

— Так мне звонить Герману Иксу? — спросил Келп.

— Герману Иксу? — удивился Марч.

— Конечно, — сказал Дортмундер. — Позвони, но предупреди, что все это ещё вилами по воде писано.

— Герману Иксу? — переспросил Марч.

— А ты его знаешь? — удивился Келп. — Спец по замкам, один из лучших.

Неожиданно Виктор вскочил и поднял над столом свой бокал с имбирным элем.

— Предлагаю тост! — воскликнул он. — Один за всех, все за одного!

В комнате наступила полная тишина. Наконец Келп, выдавив кривую усмешку, промямлил:

— Да, конечно.

Он тоже встал из-за стола и поднял свой стакан с виски.

Один за другим поднялись и все остальные. Никому не хотелось смущать Виктора. Все сдвинули стаканы над столом, и Виктор — на сей раз громко и отчетливо — повторил:

— Один за всех, все — за одного!

— Один за всех, все — за одного, — нестройным хором пробормотали все остальные.

 

Глава 9

Герман Икс намазал на черный хлеб черную икру и протянул его через кофейный столик Сьюзен. — Сам знаю, что у меня расточительные вкусы, — сказал он, одаривая своих гостей белозубой улыбкой, — но однажды мне пришло в голову, что живем-то всего один раз.

— Вот уж поистине верно подмечено, — подхватил Джордж Лэйчин. Он и его жена Линда были единственными белыми на этой вечеринке, что со стороны Германа было неизбежной данью светским приличиям, поскольку Сьюзен и три других пары были черными. Джордж работал где-то в БЭК( — к несчастью, не в отделе финансирования социальных программ, — но дело было отнюдь не в нем. Герман имел свои вполне определенные виды на Линду. Он ещё не решил окончательно, с кем из двоих он хотел бы закончить вечер в постели — с Линдой Лэйчин или с Растусом Шарифом — все зависело от того, кем он сегодня себя почувствует, и в этой изумительной неопределенности было что-то будоражащее. Как и в том, что никто из них ещё ни разу не побывал в его постели, так что в любом случае это сулило новое приключение.

Сьюзен лукаво посмотрела на Джорджа.

— Я отлично знаю мужчин вашего типа. Хватаете все, до чего можете дотянуться.

Герман подумал, что она вряд ли по-настоящему вожделеет Джорджа, но поскольку догадывается о намерениях Германа, то, скорее всего, просто хочет позлить Линду.

И это ей отлично удалось. Пока Джордж сидел, взволнованный и смущенный этим комплиментом, Линда, поджав губы, наградила Сьюзен полным ненависти взглядом. Впрочем, отметил Герман, она слишком хорошо владеет собой, чтобы высказаться по этому поводу прямо сейчас. Это ему понравилось. Он всегда уважал людей, которые умеют сохранять самообладание. «Званый ужин, — как-то раз сказал он, — должен представлять собой ни что иное, как клубок искусно замаскированных интриг».

Как раз именно такой и выдалась сегодняшняя вечеринка. Из десяти присутствующих практически все успели в разное время переспать друг с другом — разумеется, за исключением Лэйчинов, пока даже не подозревавших, что процесс втягивания их в эту увлекательную игру идет полным ходом.

И не считая его с Растусом. И как только он позволил себе тянуть с этим столько времени? Герман посмотрел на Растуса и увидел, как тот, вытянув свои длинные ноги, со скучающим видом что-то лениво шепчет на ухо Дайане.

Растус Шариф; он сам выбрал себе это имя, которое, по его мнению, должно было в полной мере отражать его африканское происхождение и одновременно напоминать о том, что его предки когда-то были рабами. Поступив таким образом, он превратил себя в ходячее оскорбление для каждого, кому доводилось с ним знакомиться. И белые, и черные с одинаковой неохотой буквально заставляли себя обращаться к нему по имени. Глядя на него, Герман подумал, что задержка в их сближении вызвана скорее всего его собственным восхищением и завистью — ведь порой нелегко решиться лечь в постель с единственным человеком на свете, по отношению к которому не испытываешь чувства превосходства.

Неожиданно на пороге гостиной возникла миссис Олаффсон.

— Телефон, сэр.

Герман резко повернулся к ней, озабоченно нахмурившись.

— Что, звонят с Западного побережья? — Он невольно обратил внимание, что все разговоры вокруг тотчас же смолкли.

— Да, сэр. — Миссис Олаффсон играла свою роль просто превосходно.

— Сейчас иду. — Герман встал и повернулся к гостям. — Извините, друзья мои, но это может занять некоторое время. Постарайтесь без меня не скучать.

Гости разразились потоком соленых шуточек и, выходя из комнаты, он усмехнулся. Герман делал вид, будто его работа заключается в «налаживании контактов», порой намекая на то, что она связана с книгоиздательством, порой — с кино. Выглядело это довольно расплывчато, но в то же время настолько впечатляюще, что подробностями никто никогда не интересовался.

Выйдя вслед за миссис Олаффсон на кухню, Герман спросил:

— Дверь в студию заперта?

— Да, сэр.

— Вот и хорошо. Ну ладно, оставляю крепость на ваше попечение. — Он похлопал её по розовой щечке, выскользнул из квартиры через черный ход и, перешагивая через две ступеньки, начал спускаться по лестнице.

Как обычно, время миссис Олаффсон рассчитала отлично. Едва Герман распахнул дверь черного хода и вышел на Сентрал-Парк-Уэст, как у бордюра напротив пожарного гидранта затормозил заляпанный грязью бело-зеленый «форд». Герман открыл заднюю дверцу и сел рядом с Вэном; не успел он захлопнуть её за собой, как сидевший за рулем Фил резко взял с места.

— Держи. — Вэн протянул Герману маску и пистолет.

— Спасибо, — пробормотал тот, кладя их на колени.

Фил уверенно вел машину на юг, в сторону центра. Никто не разговаривал, даже четвертый пассажир «форда» — новичок Джек, который участвовал лишь во втором своем деле. Глядя в окно, Герман вспомнил о своей вечеринке, гостях и о том, как хорошо он провел последние два часа. И, разумеется, о меню ужина.

Уж что-что, а меню он составил с величайшей тщательностью. Сначала — коктейли «негрони», в которых крепость джина искусно скрыта легким ароматом вермута и кампари; на закуску — икра и черные оливки без косточек. Сам ужин начнется с супа с черной фасолью, затем последует филе вареного черного морского окуня, которое гости будут запивать изумительным «шварцкатцем». В качестве основного блюда — стэйки, приготовленные из мяса молодых бычков породы «черный ангус», обжаренного в черном масле, с гарниром из черных трюфелей, и черный рис, политый отличным «пино нуар». На десерт — шоколадный пирог и кофе. После ужина в гостиную подадут напитки — коктейли «черный русский» и бренди из черной смородины с черными орешками.

Наконец Фил выехал на Седьмую авеню в районе 40-х улиц и остановился. Герман, Вэн и Джек вылезли из машины, дошли до угла и огляделись по сторонам. Впереди, мигая разноцветными лампочками афиш, тянулась длинная вереница бродвейских театров.

В одном из них — точнее, в третьем по правой стороне улицы, — сегодня давали рок-мюзикл под патетическим названием «Справедливости!». Гастроли прошли, что называется, «на ура», и когда было объявлено о серии спектаклей в Нью-Йорке, ожидалось, что их ждет точно такая же судьба. Премьера состоялась прошлым вечером, и даже самый распоследний нью-йоркский критик посчитал себя обязанным дать в своей колонке восторженный отзыв. На следующий день народ повалил валом, и очередь за билетами чуть ли не до вечера извивалась по всему кварталу. Продюсеры, не ожидавшие подобного ажиотажа, оказались совершенно неподготовленными к такому притоку наличности, и теперь дневной выручке предстояло провести всю ночь в театральном сейфе. Точнее, всего лишь часть ночи, поскольку один из «чернокожих братьев», певший в хоре, шепнул словечко руководству Движения, которое тут же направило Германа, Фила, Вэна и Джека для экспроприации оных. Они встретились в конце дня, тщательно изучили составленный «братом» план театра, выработали свой собственный и... теперь приводили его в исполнение.

В вестибюле стоял всего один билетер — невысокий коренастый человечек в темно-синей форме. Высокомерно взглянув на вошедших Германа, Вэна и Джека, он процедил сквозь зубы:

— Чем могу вам помочь?

— Ты можешь повернуться, — негромко сказал Вэн, показав ему пистолет. — Или я снесу тебе башку.

— Боже! — простонал билетер, побледнел и, приложив руку ко рту, попятился от двери.

— Ну вот, теперь-то уж он точно белый, — усмехнулся Герман. Он даже не стал доставать пистолет, а только надел маску. Это была обыкновенная черная полумаска вроде той, что носил Одинокий Всадник в комиксах.

— Повернись, — угрожающе прорычал Вэн.

— Ты лучше делай, что он говорит, — посоветовал Герман билетеру. — Я-то парень добрый, а вот он...

Билетер послушно повернулся.

— Что вам нужно? Мой бумажник? Пожалуйста. Вовсе не обязательно делать мне больно. Я не хочу никаких...

— Я просто хочу, чтобы ты вел себя тихо, — сказал Вэн. — Сейчас мы пройдем внутрь, повернем налево и поднимемся по лестнице. Ты идешь первым. Не вздумай строить из себя героя, потому что мы будем прямо у тебя за спиной.

— И не собираюсь. Я не хочу быть...

— Просто иди. — Вэн легонько подтолкнул его пистолетом. Как обычно, во время «работы» он производил настолько сильное впечатление матерого профессионала, что его жертвы помимо своей воли начинали охотно выполнять его приказания, не желая выглядеть в его глазах жалкими любителями.

Билетер покорно зашагал вперед. Вэн спрятал пистолет в карман и нацепил маску. Джек и Герман тоже были в масках, но случайный свидетель, наблюдающий, как они идут по полутемному фойе театра, вряд ли заметил бы это.

Тем временем хор на сцене затянул песню:

«Свобода эта мне дана, мне дана, мне дана. Свобода эта мне дана. Свобода эта тебе дана, тебе дана...»

Ступени лестницы были покрыты темно-красным ковром. Поднявшись наверх, Вэн толкнул билетера, чтобы тот поворачивал направо, и они, пройдя мимо последнего ряда кресел ложи и через вторую дверь, поднялись по узкой лестнице в бухгалтерию.

В комнате было шесть человек. Две женщины и мужчина, сидевшие за столами, считали деньги с помощью счетных машинок. Трое мужчин с пистолетами в кобурах были одеты в форму частной охранной фирмы. Едва распахнув дверь, Вэн дал билетеру подножку, одновременно толкнув его в спину, и тот с жалобным воплем полетел на пол. Эта сцена отвлекла всех достаточно надолго, чтобы Вэн, Джек и Герман успели выстроиться в ряд перед дверью с пистолетами наизготовку, всем своим видом демонстрируя, что они полностью контролируют обстановку.

— Руки вверх! — рявкнул Вэн. — Ты тоже, дедуля, — добавил он, обращаясь к одному из охранников. — Я уже месяца три как не всаживал пулю в пенсионера, так что не вынуждай меня понапрасну.

Порой Герману казалось, что Вэн нарочно так нажимает на людей, чтобы кто-нибудь своим отказом повиноваться дал ему повод подстрелить его, но потом каждый раз был вынужден признать, что он ведет куда более тонкую игру. На самом деле люди начинали думать, что он специально провоцирует их на какую-нибудь необдуманную выходку, поскольку это кровожадный маньяк, только и мечтающий пострелять. И, как следствие, Вэн добивался того, что они вели себя паиньками. Герман не очень хорошо знал Вэна, но одно знал точно — во время ограблений, которые они провернули вместе, стрельбы не было ни разу.

И сейчас произошло то же самое. Трое охранников, испуганно переглянувшись, подняли руки. Джек мигом подскочил к ним и отобрал пистолеты. Вэн достал из-под куртки две больших пластиковых сумки для продуктов, и, пока он держал на мушке всех семерых — билетер поднялся на ноги, держась за нос, хотя крови не было, — Герман с Джеком набили их наличностью. Поверх денег они положили мятую бумагу, и Герман чуть ли не с сожалением посмотрел на сейф в углу. Что ни говори, а он специалист со стажем и мог бы открыть сейф быстрее, чем сам Джимми Валентайн( . Но этот сейф был уже открыт и внутри не было ничего ценного. Впрочем, сегодня он участвовал в деле не как «медвежатник» экстра-класса, а лишь как обыкновенный участник команды.

Что ж, в конце концов, они работали на благо общего дела. И тем не менее было бы здорово, будь здесь какой-нибудь сейф, который требовалось бы быстро открыть.

После того, как все деньги перекочевали в пластиковые сумки, Герман и Джек связали всех семерых служащих театра их же собственными поясами, галстуками, шнурками и чулками, и аккуратным рядком разложили их на полу. Затем Джек бережно отвинтил телефонный шнур от розетки на стене.

— Ты что делаешь, черт возьми? — удивился Вэн. — Просто вырви шнур, и дело с концом. Ты что, кино никогда не смотрел?

— Мне нужен параллельный аппарат в спальне, — буркнул Джек, укладывая телефон в одну из сумок.

Вэн неодобрительно покачал головой, но промолчал.

Заперев за собой дверь, они спустились по узкой лестнице и остановились у двери в ложу. Было слышно, как хор мощно грянул очередную арию: «Я ненавижу расистов! Пойми! Пойми!».

— Слушайте внимательно, — предупредил Вэн. — Нам нужно дождаться строчки, которая звучит так: — «Любите всех, ублюдки».

Герман кивнул, и все трое принялись сосредоточенно слушать. Когда нужная строчка прозвучала, они толкнули дверь ложи и, пройдя через нее, повернули налево и начали спускаться по лестнице.

Время для выхода было рассчитано идеально. Когда они оказались у подножия лестницы, занавес в зале опустился, знаменуя окончание первого акта, и зрители партера толпой повалили по проходам в вестибюль, чтобы перекурить. Тем временем Герман, Вэн и Джек сняли маски и миновали вестибюль, лишь ненамного опередив разгоряченных театралов. Выйдя на тротуар перед театром, они сразу увидели «форд» — он находился примерно в половине квартала слева от входа, двигаясь следом за медленно ехавшим такси.

— Черт бы его побрал, — проворчал Вэн. — Что он там копается?

— Наверное, пришлось постоять перед красным светофором, — пожал плечами Герман.

Обогнав такси, «форд» притормозил перед входом в театр. Все трое сели в машину — тротуар за их спинами уже был заполнен курильщиками — и Фил неторопливо отъехал от театра.

Теперь Вэн сидел впереди рядом с Филом, а сумки с деньгами стояли на полу у ног расположившихся на заднем сиденье Германа и Джека. Каждый раз, когда машина подпрыгивала на ухабе, проклятый телефон позвякивал, что вскоре начало действовать Герману на нервы. Он обожал разговаривать по телефону, но на этот раз ответить на звонок было невозможно.

К тому же ему не давали покоя деньги. Разумеется, он был рад внести свой посильный вклад в общее дело, пусть и в лучших традициях ИРА( , и помочь Движению покрыть свои расходы, но тем не менее время от времени чувствовал, что у него чешутся руки прикарманить часть наличных, которые он раздобыл для него очень похожим способом. Не говоря уже о том, что не далее, как сегодняшним вечером он сам заявил своим гостям, что у него расточительные вкусы.

Герман подумал, что было бы весьма неплохо поучаствовать в какой-нибудь операции как частное лицо, поскольку весь последний год он занимался исключительно политическими ограблениями, и деньги, заработанные на последнем деле, уже подходили к концу.

Они подъезжали к Сентрал-Парк-Уэст, когда Фил сказал:

— По-моему, я слышу какие-то звонки. Мне все время кажется, что звонит телефон.

— Джек свистнул оттуда аппарат, — пояснил Вэн.

Герман заметил, как Фил недовольно нахмурился.

— Свистнул телефон? На кой черт? Просто из вредности?

— Мне нужен параллельный аппарат в спальне, — сказал Джек. — Подожди, сейчас попробую сделать так, чтобы он не звенел. — Он вытащил его из сумки и поставил себе на колени, после чего аппарат перестал позвякивать так часто.

Доставая телефон, Джек слегка сдвинул прикрывавшую деньги бумагу, и теперь Герману были хорошо видны зеленые банкноты. Всего сто долларов, подумал он, просто на покрытие расходов. Впрочем, что за чушь, какой в этом смысл? При его расходах сто долларов — сумма просто мизерная.

Он вылез из машины на противоположной стороне улицы от его дома, а «форд» тут же уехал, направляясь в сторону окраины. Герман перебежал через дорогу, юркнул в подъезд, поднялся на служебном лифте на свой этаж и сразу же нажал кнопку "1", отсылая лифт вниз. Миссис Олаффсон ждала его на кухне.

— Все в порядке, — доложила она.

— Хорошо.

— Они все перепились.

— Очень хорошо. Можете подавать на стол в любой момент.

— Слушаюсь, сэр.

Войдя в гостиную, Герман сразу заметил ряд перемен, произошедших в его отсутствие. В том числе и в отношениях Джорджа и Линды Лэйчинов. Теперь Джордж с довольно глупой улыбкой сидел рядом с Сьюзен, слушая её болтовню, а Линда стояла в дальнем конце комнаты, делая вид, что с восхищением разглядывает афишу с У. С. Филдсом( .

Растус и Дайана по-прежнему сидели рядышком, причем рука Растуса мягко поглаживала колени Дайаны. Звякающий телефон в машине и денежные неурядицы основательно испортили настроение Германа, и у него возникло ощущение, что в таком состоянии он не способен справиться со сложностями, которые может доставить ему Растус. Что ж, раз так, то почему бы ему сегодня не остаться гетеросексуалом?

Но сначала придется как-то объяснить свое долгое отсутствие гостям, которые встретили его появление смехом и язвительными замечаниями.

— О, вы же знаете этих людей! — Он небрежно взмахнул рукой. — Сами ни на что не способны, все приходится решать за них.

— Проблемы? — с сочувственным видом спросил Фостер. Он пришел с Дайаной, но, похоже, был совершенно не заинтересован в том, чтобы и уйти вместе с ней.

— Да нет, ничего такого, с чем бы они не смогли справиться сами, — усмехнулся Герман, обходя кофейный столик и направляясь к Линде.

Но пройти к ней ему так и не удалось, поскольку в гостиной вновь появилась миссис Олаффсон с той же самой фразой, что и в первый раз:

— Телефон, сэр.

Несколько секунд Герман только молча смотрел на нее, слишком удивленный, чтобы произнести хоть слово. Он не мог сказать: «Что, звонят с Западного побережья?», потому что эта отговорка уже была использована. Он чуть было не ляпнул: — «Мы ведь сделали все как надо!», но вовремя спохватился и спросил:

— Кто это?

— Просто сказали, что это друг, сэр.

— Слушай, Герман! — окликнул его Растус голосом, в котором явственно слышался южный акцент — явное свидетельство того, что он раздражен. — Нас так никогда и не накормят?

— Сейчас, — тихо сказал Герман Растусу, миссис Олаффсон и всем присутствующим. — Я быстро, — сердито пообещал он, вышел из комнаты, спустился в холл и с размаху, не останавливаясь, толкнул дверь студии, забыв, что она заперта. В результате он налетел на дверь, с силой ударившись об неё носом.

— Черт возьми! — прорычал Герман. Было так больно, что из глаз брызнули слезы. Держась за нос — тут он вспомнил давешнего билетера — он метнулся в кухню и, миновав её, вбежал в студию через другую дверь. Плюхнувшись в кресло за письменным столом, он поднял трубку.

— Да?

— Алло, Герман?

— Да, да. Кто это?

— Келп.

Настроение Германа сразу резко улучшилось.

— А, привет-привет! Давненько ты не появлялся.

— У тебя что-то с голосом. Ты, часом, не простудился?

— Нет, только что расшиб нос.

— Что?

— Да ладно, неважно. Как дела?

— Когда как, — уклончиво ответил Келп. — Ты сейчас свободен?

— Не то слово, только свистни!

— Но это дельце ещё не на сто процентов. Все ещё существует маленькое «может быть».

— Ну, это все же лучше, чем ничего, — быстро сказал Герман.

— Верно, — с удивлением согласился Келп таким тоном, будто эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. — Ты знаешь «О-Джей Бар»?

— Конечно.

— Завтра вечером в восемь тридцать.

Герман нахмурился. Вообще-то на завтра он был приглашен на собеседование с потенциальными кандидатами... Нет. Как он сказал гостям, у него разорительные вкусы, а «может быть» все же лучше, чем ничего.

— Я приеду.

— Тогда до встречи.

Герман положил трубку и потянулся за бумажной салфеткой. Улыбаясь, он вытер слезы, осторожно отпер дверь студии и вышел в холл, где его встретила миссис Олаффсон.

— Ужин готов, сэр.

— И я тоже.

 

Глава 10

Виктор стоял в лифте и улыбался. Хотя дом, расположенный на Парк-авеню в районе 70-х улиц, был построен на рубеже веков, а лифт, как извещала табличка, установлен в 1926 году, его внешний вид вполне соответствовал общему интерьеру. Виктору доводилось видеть подобные лифты в старых фильмах — обшивка из темного дерева, медные перильца на уровне пояса, мутноватое зеркало и светильники в углах кабины, похожие на миниатюрные перевернутые небоскребы со шпилями. Он чувствовал себя так, будто перенесся в столь любимую им эпоху бульварных журнальчиков, и именно поэтому то и дело со счастливой улыбкой обозревал кабину, пока поднимался со своим дядюшкой на семнадцатый этаж.

— Ты чего разулыбался, черт возьми? — спросил Келп.

— Извини, — Виктор вздохнул с сокрушенным видом. — Просто мне нравится этот лифт.

— Мы идем к доктору медицины, — напомнил Келп, — а не к психиатру.

— Я все понял, — трезвым голосом сказал Виктор.

— И запомни — говорить буду я.

— О, ну конечно, — охотно согласился Виктор.

Он был в бешеном восторге от всей операции. Дортмундер был мужик что надо, Марч и его мать были ребятами что надо, задняя комната «О-Джей Бара» была что надо, не говоря уже обо всех этапах, из которых складывалось дело. Даже явное нежелание Дортмундера допускать Виктора к непосредственному участию в операции вполне соответствовало его представлениям о таких людях — ещё бы, какой же старый опытный профессионал захочет работать рука об руку с зеленым новичком? Но Виктор знал, что в конце концов у него будет возможность продемонстрировать свою ценность. От этой мысли он снова заулыбался, но, почувствовав строгий взгляд Келпа, поспешно согнал улыбку с лица.

— Вообще-то не стоило брать тебя с собой, — буркнул Келп, пока они открывали дверь лифта и выходили в холл семнадцатого этажа. Дверь доктора со скромной табличкой, на которой стояло только его имя, находилась слева от лифта. — Он может даже отказаться разговаривать о делах при тебе.

— Надеюсь, что нет, — с мальчишеской улыбкой сказал Виктор.

— Если не захочет, — продолжал Келп, — ты сразу же отправишься прямиком в приемную. И не вздумай с ним спорить.

— Ни в коем случае, — совершенно искренне откликнулся Виктор.

Фыркнув, Келп вошел в кабинет, Виктор — за ним.

Справа от входа за конторкой сидела медсестра. Виктор остановился у двери, пока Келп вел с ней переговоры.

— Нам назначено. Чарльз Уиллис и Уолтер Маклейн.

— Да, сэр. Если вы присядете... — Нажав на кнопку, открывающую дверь в перегородке, девушка впустила их в приемную.

Приемная выглядела как уменьшенная модель вестибюля отеля «Холлидей-инн». Толстая дама, на секунду оторвавшись от журнала «Следим за весом», окинула их враждебным взглядом — именно так пациенты частенько смотрят друг на друга в приемной врача.

Перебрав стопку журналов на низком столике, Келп уселся в кресло с относительно свежим номером «Ньюсуика». Виктор продолжал рыться в газетах, но, не найдя для себя ничего интересного, решил остановиться на «Гурмане». Он сел рядом с Келпом, лениво перелистывая страницы, и через некоторое время с удивлением заметил, что почти на каждой попадается слово «благоухающий». Он начал бороться со скукой, подсчитывая, сколько раз на каждой странице ему встретится это слово.

Тем не менее он продолжал размышлять о предстоящем ограблении и о том, зачем они с Келпом сюда пришли. Раньше ему почему-то никогда не приходило в голову, что крупные ограбления, как и многое другое, надо оплачивать. Конечно, надо. Подготовка к ограблению требовала массы всевозможных расходов и, естественно, кто-то должен был вложить в это свои денежки. Узнав об этом, Виктор задал Келпу тысячу вопросов обо всех аспектах подготовки и выяснил, что финансирует дело либо один из членов группы, рассчитывая получить основную часть прибыли, либо — что чаще всего — посторонний человек, который вкладывает свои деньги под гарантированные сто процентов прибыли — два доллара за каждый вложенный, если, конечно, ограбление будет успешным. Разумеется, в случае провала операции и финансист не получал ни цента.

— На что в основном мы можем рассчитывать, — сказал тогда Келп, — так это на доходы, скрываемые от налогов. Здесь больше всего подходят врачи, но с цветочниками тоже дело иметь неплохо. Короче говоря, подходит любой, чья работа позволяет ему утаивать часть наличных и не сообщать о них в налоговое управление. Ты бы удивился, если бы узнал, сколько «капусты» хранится в этой стране в частных сейфах. Они откладывают деньги, чтобы уйти на покой. Они не могут тратить их в открытую сейчас, потому что боятся, что на них выйдут налоговые инспекторы. По той же причине они не могут вложить их ни в одно законное предприятие. Так что деньги просто лежат, не принося никакого дохода, да тут ещё эта проклятая инфляция — вот эти ребята и ищут какой-нибудь способ заставить их работать. Они готовы пойти на большой риск, если смогут получить высокую прибыль. И ещё они могут быть отличными партнерами, которые умеют держать язык за зубами.

— С ума сойти можно! Аж дух захватывает! — восхищенно воскликнул Виктор.

— Лично я предпочитаю иметь дело с врачами, — признался Келп. — Сам не знаю почему, но у меня насчет них пунктик. Я пользуюсь их машинами, их деньгами... Короче говоря, они меня ещё ни разу не подводили. Ты спокойно можешь доверять врачам.

Как бы то ни было, но они сидели в приемной уже целых полчаса. Вскоре после их прихода медсестра вызвала толстуху в кабинет, но обратно та так и не вышла, как, впрочем, и никто из остальных пациентов. Виктор долго ломал над этим голову, пока позже не обнаружил, что существует ещё один выход из кабинета — дверь, которая вела к лифту.

Наконец медсестра подошла и к ним.

— Доктор вас сейчас примет.

Келп последовал за ней, Виктор — за Келпом, и, миновав короткий коридор, они оказались в смотровой — небольшой комнатке, в которой стояло несколько белых шкафчиков и большой высокий стол, обтянутый искусственной черной кожей.

— Доктор сейчас будет, — сказала медсестра и вышла, закрыв за собой дверь.

Келп уселся на стол и, болтая ногами, заявил:

— А теперь говорить буду я.

— Разумеется, — послушно согласился Виктор. Он прошелся по комнате, разглядывая таблицы на стенах и читая наклейки на пузырьках с лекарствами, но тут дверь открылась и вошел врач.

— Здравствуйте, доктор Осбертсон, — вежливо произнес Келп, вставая. — Это мой племянник Виктор. Отличный парень.

Виктор улыбнулся доктору Осбертсону. Это был важного вида человек лет пятидесяти, напоминавший раздраженного пухлого младенца с круглой физиономией.

— Я вовсе не уверен, — с ходу заявил Осбертсон, — что мне ещё раз захочется участвовать в подобном деле.

— Что ж, это целиком на ваше усмотрение. Хотя похоже, что дельце наклевывается очень даже неплохое.

— Видите ли, в последнее время дела на бирже... — доктор замолчал и оглядел с таким видом, словно видел её впервые, и она ему не очень-то понравилась. — Здесь даже негде сесть. Пойдемте-ка со мной.

Они вышли в коридор и, не доходя до приемной, свернули в маленький обитый деревянными панелями кабинет, всю обстановку которого составляли письменный стол с вращающимся креслом и пара обитых коричневой материей стульев. Доктор, недовольно хмурясь, с размаху шлепнулся в кресло, а Келп и Виктор расположились на стульях.

— В общем, купил я акций... — недовольно буркнул доктор. — Послушайтесь моего совета, никогда не читайте биржевой информационный бюллетень. Люди, которые его составляют, тоже ведь могут ошибаться.

— Да, наверное, — кивнул Келп.

— К тому же у меня ещё и угнали машину!

Виктор покосился на Келпа, который с сочувственным видом слушал доктора.

— Что вы говорите?

— Прямо на следующий день. Наверное, подростки, покататься им захотелось, видите ли. Ухитрились разбить мне задний бампер.

— Подростки? Их поймали?

— Кто? Полиция? — Надутая младенческая физиономия Осбертсона исказилась в презрительной усмешке, как будто Келп сморозил глупость. — Не смешите. Эти болваны никого поймать не способны.

— Будем надеяться, что так, — усмехнулся Келп. — Ну, так как насчет нашего предложения?

— А потом ещё пришлось выкупить кое-какие письма, — не слушая, продолжал доктор, пренебрежительно взмахнув рукой. — Бывшая пациентка. Разумеется, в них не было ничего такого, просто, чтобы немного её утешить...

— Жена составителя биржевого бюллетеня?

— Что? Нет, я, слава богу, никогда ей ничего не писал. Это была... впрочем, неважно. Короче говоря, расходы были изрядные. А машина оказалась последней соломинкой.

— Вы что, оставили ключ в замке зажигания?

— Конечно, нет! — Доктор резко выпрямился, дабы показать, насколько он возмущен подобным предположением.

— Но ведь вы застрахованы, — мягко напомнил Келп.

— Даже в этом случае вам не удастся возместить все расходы, — возразил Осбертсон. — Приходится ездить на такси, то и дело звонить, оценка, учет амортизации и так далее... А я человек занятой, у меня на это нет времени. И тут ещё вы приходите. А что, если вас поймают?

— Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы этого избежать.

— Да, но что, если это все-таки случится? Тогда я лишусь ещё и... кстати, сколько вы хотите?

— Мы подумали и решили, что четырех тысяч вполне хватит.

Доктор вытянул губы трубочкой. Теперь он был похож на ребенка, у которого только что отобрали пустышку.

— Сумма немалая.

— Вернем восемь тысяч.

— Если у вас все получится.

— Дело верняк. — Келп подмигнул. — Сами понимаете, я не могу посвятить вас во все подробности, но...

Доктор замахал руками, словно пытался отогнать рассерженную осу.

— Не надо мне ничего рассказывать! Я ничего не хочу знать! Я вовсе не желаю становиться вашим соучастником!

— Естественно, — согласился Келп. — Я прекрасно понимаю ваши чувства. Так или иначе, но мы считаем, что дело почти на сто процентов верное. Можно сказать, деньги уже в кармане.

Осбертсон задумчиво повертел в руках зеленую промокашку.

— Значит, говорите, четыре тысячи?

— Может статься, понадобится чуть больше, но вряд ли.

— Вы просите у меня всю необходимую сумму?

— Если дадите.

— Этот чертов экономический спад... — Доктор сокрушенно покачал головой. — Пациенты перестали приходить ко мне по пустякам. В наше время, если я вижу у себя в приемной пациента, значит, он точно болен. Да ещё фармацевтические компании взвинтили цены дальше некуда. Как будто хотят разбогатеть через неделю после открытия!

— Какая жалость, — поддакнул Келп.

— А диетическое питание? — продолжал доктор. — Та ещё проблема! Раньше я зарабатывал процентов тридцать моего дохода на одних лишь гастритах от переедания. А что сейчас? Все сели на диету. Интересно, кто-нибудь из них подумал, как врачи будут сводить концы с концами?

— Да, дела у вас неважные, это точно, — посочувствовал Келп.

— Да ещё все теперь поголовно бросают курить. Для меня болезни легких всю жизнь были поистине золотой жилой. Но только не сейчас. — Он снова покачал головой. — Просто не знаю, куда катится медицина. Если бы сегодня мой сын решил поступить в колледж и спросил меня, хочу ли я, чтобы он последовал по моим стопам, я бы ответил: — «Нет, сынок. Я хочу, чтобы ты стал бухгалтером или налоговым инспектором. Это профессия будущего, вот её и осваивай. А мне уже поздно». Ей-богу, так бы и сказал.

— Отличный совет, — закивал Келп.

Осбертсон тяжело вздохнул.

— Четыре тысячи.

— Да, этого вполне должно хватить.

— Ну хорошо. — Доктор кивнул и встал. — Подождите здесь. Сейчас принесу.

Он вышел из кабинета, а Келп, повернувшись к Виктору, подмигнул.

— Знаешь, все-таки он оставил ключ в замке зажигания.

 

Глава 11

Сидящего в кинотеатре Дортмундера обычно можно было сравнить с огромным валуном на морском берегу — фильм шел своим чередом, как бы накатываясь на него волна за волной, но не оказывал на него ни малейшего воздействия. Сегодняшний фильм — «Мадригал Мэрфи» — в рекламе был назван «трагифарсом» и давал зрителям возможность пережить все мыслимые эмоции, доступные человеческому мозгу. Нелепый и смешной главный герой, дети-калеки, нацисты, несчастные влюбленные — короче говоря, смотришь и не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту.

Дортмундер просто сидел. Рядом с ним Мэй стонала от смеха, всхлипывала, рычала от ненависти, стискивала кулаки, визжала от восторга... а Дортмундер просто сидел.

Когда они вышли из кинотеатра, часы показывали десять минут восьмого, так что у них ещё оставалось время перекусить. Они зашли в «Блимпи», и Мэй решила расщедриться на угощение. Когда они уже сидели за столиком со своими сэндвичами, она неожиданно сказала:

— Тебе не понравилось.

— Конечно, понравилось, — промычал Дортмундер, заталкивая пальцем в рот кусок хлеба с квашеной капустой.

— Ты просто там сидел.

— Говорю тебе, понравилось. — Пойти в кино предложила Мэй, и Дортмундер нехотя согласился, но большую часть времени в кинотеатре он провел, размышляя о передвижном банке на Лонг-Айленде и о том, как его оттуда угнать.

— Тогда скажи, что тебе понравилось больше всего.

Дортмундер задумался, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из недавно виденного на экране.

— Цвет, — наконец сказал он.

— Я имела в виду — какое место в фильме?

Теперь Мэй и в самом деле начинала сердиться, а уж это было совершенно ни к чему. Поэтому Дортмундер напрягся и все-таки кое-что вспомнил.

— Эпизод в лифте.

Режиссер фильма додумался обвязать камеру крепким эластичным шнуром и сбросить её в ярко освещенную шахту лифта. Шнур не дал камере долететь до дна шахты и, прежде чем спокойно повиснуть, она некоторое время болталась из стороны в сторону. Весь этот эпизод, по времени занимавший сорок три секунды, был вставлен в фильм без перерыва в монтаже, и уже были известны случаи, когда в этом месте зрителей начинало тошнить en masse( . Все критики дружно сходились на том, что этот прием является одним из ярчайших достижений современного кинематографа.

Мэй улыбнулась.

— Точно. Отличное место, правда?

— Конечно, — согласился Дортмундер и посмотрел на часы.

— У тебя ещё есть время. Тебе ведь к восьми тридцати, так?

— Так.

— Ну, и что ты об этом думаешь?

Дортмундер пожал плечами.

— В принципе, это возможно. Разумеется, затея совершенно бредовая, но... — Не давая Мэй вернуться к обсуждению фильма и задать ему ещё какие-нибудь коварные вопросы, он поспешно добавил: — Впрочем, ещё предстоит решить кучу проблем. Но не исключено, что мы нашли «медвежатника».

— Это здорово.

— Хотя мы по-прежнему не знаем, где спрятать трейлер.

— Найдете.

— Вообще-то он довольно большой.

— Нью-Йорк тоже.

Он покосился на нее, не уверенный, что понял, но решил не развивать эту тему.

— К тому же, ещё надо провентилировать вопрос с деньгами.

— Это может представлять проблему?

— Не думаю. Келп должен был сегодня кое с кем встретиться.

Надо сказать, что Дортмундер познакомился с Мэй не очень давно и впервые планировал операцию по этапам при ней, но у него было такое чувство, что она воспринимает это как нечто само собой разумеющееся. Он никогда подробно не рассказывал ей о своем прошлом, но, похоже, ей этого и не требовалось. Это даже как-то успокаивало. Непонятно почему, но Мэй напоминала Дортмундеру его бывшую жену — не потому, что она была похожа на неё внешне, а скорее наоборот — тем, насколько сильно они отличались друг от друга. Да-да, все дело было именно в этой несхожести. Пока Дортмундер не познакомился с Мэй, он бог знает сколько лет даже не вспоминал о своей бывшей жене. Она была танцовщицей, выступавшей под профессиональным псевдонимом Ханибан Базум. Дортмундер женился на ней в Сан-Франциско в 1952 году по пути в Корею — это был единственный раз в его жизни, когда он целиком и полностью был на стороне закона, — и развелся в 1954-м в Рино, сразу после демобилизации. В основном Ханибан интересовала сама Ханибан, но если её внимание привлекало что-то помимо её собственной персоны, она тут же задавала об этом кучу вопросов. По количеству вопросов она могла легко обогнать ребенка, впервые оказавшегося в зоопарке. Дортмундер честно ответил на первые несколько тысяч, пока не понял, что в этой хорошенькой головке ответы никогда не задерживаются надолго.

Более разных людей, чем она и Мэй, было просто невозможно представить — Мэй никогда не задавала вопросов и всегда запоминала ответы.

Доев свои сэндвичи, они вышли из «Блимпи» и остановились на тротуаре перед входом.

— Я поеду на метро, — сказала Мэй.

— Возьми такси.

— Нет. — Она покачала головой, закуривая. — Поеду на метро. После этих сэндвичей у меня от такси начнется изжога.

— Не хочешь пойти со мной?

— Нет, иди один.

— В прошлый раз Марч пришел со своей матерью.

— Нет-нет, я лучше домой пойду.

— Как хочешь. — Дортмундер пожал плечами. — Я ненадолго.

— Тогда до скорого.

Она зашагала к перекрестку, Дортмундер — в противоположную сторону. Время у него ещё оставалось, и он решил прогуляться пешком, что означало — через Сентрал-парк. Некоторое время он в полном одиночестве шел по посыпанной гравием дорожке, как вдруг буквально из ниоткуда под фонарем материализовался приземистый парень с хитрыми глазками, одетый в черную водолазку.

— Прошу прощения, — обратился он к Дортмундеру.

Дортмундер остановился.

— Да?

— Я провожу исследование. — Помимо бегающих глаз, у парня была какая-то странная улыбка: казалось, что он улыбается, а в то же время и нет. Дортмундер подумал, что похожие улыбки часто бывают у персонажей телесериалов.

— Вот, например, вы, — продолжал незнакомец, — обыкновенный горожанин, и в такую поздноту гуляете по парку. Что бы вы сделали, если бы к вам кто-нибудь подошел и потребовал денег?

— Я бы башку ему оторвал, — холодно ответил Дортмундер, глядя на него в упор.

Тот удивленно заморгал, и его «почти-улыбка» мгновенно исчезла. Вид у него был слегка сконфуженный.

— А что, если бы у него был... э... ну... что, если бы он был... — Тут он покачал головой, вытянул обе руки ладонями вперед и попятился. — Ладно, все это неважно. Давайте забудем об этом.

— О'кей, — кивнул Дортмундер.

Дойдя до конца парка, он пересек Амстердам-авеню и оказался у «О-Джей Бара». Когда он вошел, Ролло беседовал с двумя посетителями — парой жирных коммивояжеров — на тему, полезен или вреден с медицинской точки зрения секс после плотной еды. Каждый подкреплял свои доводы историями из личного опыта и, судя по всему, Ролло никак не мог отделаться от участия в этом диспуте. Дортмундер остановился у дальнего конца стойки, дожидаясь, когда его заметят.

— Ну-ка, ребята, подождите минутку, — наконец сказал Ролло. — Пока ничего не рассказывайте. Я сейчас. — Подойдя к Дортмундеру, он вручил ему бутылку виски и два стакана. — Пока явился только Пиво с Солью. Сегодня мамочка отпустила его одного.

— Должны подойти еще, — предупредил Дортмундер. — Правда, точно не знаю, сколько.

— Чем больше, тем веселее, — хмуро буркнул Ролло и направился обратно к своим собеседникам.

В задней комнате сидевший в одиночестве Марч усердно сыпал соль в пиво, стараясь получить побольше пены. Увидев вошедшего Дортмундера, он улыбнулся.

— Привет. Как дела?

— Отлично. — Дортмундер поставил на стол бутылку со стаканами и сел.

— Сегодня я добрался куда быстрее. Попробовал новый маршрут.

— Неужели? — без интереса спросил Дортмундер, свинчивая колпачок с бутылки.

— Сегодня я проехал по Флэтлэндс, а потом вверх по Ремсен, — гордо сообщил Марч. — А не по Рокуэй-паркуэй, понимаешь? Затем через Эмпайр-бульвар и по Бедфорд-авеню до самого Куинса, а потом махнул через Уильямсбург-бридж в Манхэттен.

Дортмундер аккуратно налил себе виски.

— Неужели? — снова спросил он, дожидаясь, пока Марч угомонится и даст ему возможность кое-что сказать.

— Потом по Деланси и Аллен, потом направо на Первую авеню и на Семьдесят девятую улицу. Сработало как часы.

— Неужели? — в третий раз спросил Дортмундер и отхлебнул. — А знаешь, Ролло на тебя вроде как в обиде.

Марч удивленно вскинул брови.

— Почему? Что, я поставил машину прямо напротив входа?

— Нет. Видишь ли, посетитель, который приходит и весь вечер сидит с одной-единственной кружкой пива, не очень-то способствует процветанию его бизнеса.

Марч взглянул на свое пиво, и на его лице появилось удрученное выражение.

— Мне это и в голову не приходило.

— Вот я и подумал, что стоит тебе об этом сказать.

— Дело в том, что я не очень-то люблю пить, когда я за рулем. Вот, собственно, и все.

Дортмундер не нашелся, что на это ответить.

Марч ненадолго задумался, а затем с надеждой спросил:

— А что, если я его угощу? Как, по-твоему, это поможет?

— Возможно.

— Давай-ка я схожу попробую. — Марч встал, но тут дверь открылась и вошли Келп с Виктором. Поскольку комнатка была очень тесной, не говоря уже о том, что большую её часть занимал стол, Марчу удалось протиснуться к двери не сразу. Все это время Дортмундер задумчиво разглядывал Виктора. Ему уже начинало казаться, что Виктор все больше и больше подходит на роль непосредственного участника операции, которая ему очень не нравилась, но несмотря на это, он не мог найти способа остановить её подготовку. На него постоянно давил Келп, но делал это настолько хитро и незаметно, что ему никак не удавалось уловить подходящий момент, чтобы сказать: «Все, мы с этим делом завязываем». Но, с другой стороны, неужели от него ждут, что он пойдет угонять целый банк вместе с этим шутом, который то и дело лыбится?

Наконец Марчу удалось выбраться из комнаты — со стороны этот процесс напоминал выдавливание зубной пасты из тюбика, — и Келп сказал:

— Насколько я понимаю, Германа ещё нет.

— А ты с ним говорил?

— Он заинтересовался.

Дортмундер поразмыслил ещё немного. Сам-то Келп в порядке, вот только имеет привычку связываться с людьми и операциями, которые малость не того. Например, Виктор. А теперь ещё и этот тип по имени Герман Икс. Чего можно ожидать от человека с таким именем? Чего он добился в своей специальности? Если окажется, что это ещё один такой же «улыбчивый», Дортмундер собирался послать все это дело к черту. В конце концов, улыбайся, но знай меру.

Усевшись рядом с Дортмундером и потянувшись за бутылкой, Келп довольным тоном сообщил:

— Вопрос с деньгами я уладил.

Виктор расположился за столом аккурат напротив Дортмундера и, конечно же, улыбался. Прикрыв глаза ладонью, Дортмундер слегка пригнул голову и сказал Келпу:

— Все четыре штуки полностью?

— До последнего цента. Тебе что, свет глаза режет?

— Я только что из кино.

— Да? И что смотрел?

Дортмундер, уже благополучно успевший забыть название фильма, задумался.

— В общем, он был цветной, — наконец сказал он.

— Тогда, наверное, что-то из последних.

— Само собой.

— Я сегодня пью! — довольным тоном возвестил Виктор.

Дортмундер опустил голову ещё ниже и посмотрел на него сквозь пальцы. Тот, разумеется, расплывшись в улыбке, держал высокий бокал с какой-то розовой жидкостью.

— М-да? — скептически спросил Дортмундер.

— Сливовый джин с содовой.

— Понятно, — Дортмундер тяжело вздохнул и повернулся к Келпу. — Стало быть, вы раздобыли все четыре тысячи.

— Да. И самое смешное, что...

Дверь открылась и вошел Марч.

— Все утряслось, — довольно сообщил он. Он тоже улыбался, но его улыбку вынести было гораздо легче. — Спасибо, что надоумил.

— Рад, что все сработало.

Марч придвинул к себе пиво, аккуратно посолил его и изрек:

— Ролло — парень что надо, стоит лишь узнать его получше.

— Ясное дело.

— Оказывается, у него «сааб».

Дортмундер был знаком с Ролло уже бог знает сколько лет, но никогда не интересовался, какая у него машина.

— Да что ты говоришь? — с притворным удивлением спросил он.

— Раньше у него был «борг-уорд», но он его продал, потому что их перестали выпускать, и стало трудно доставать запчасти.

— Это что ещё за тачка такая? — удивился Келп.

— "Борг-уорд". Немецкая. Их выпускала та же компания, что и рефрижераторы «Нордж».

— Ничего подобного, они американские.

— Рефрижераторы — да, а машины — немецкие.

Допив свой стакан, Дортмундер вновь потянулся за бутылкой, но тут открылась дверь, и Ролло, просунув внутрь голову, сообщил:

— Тут какой-то «Олд-крау» Со Льдом спрашивает Келпа.

— Это он, — кивнул Келп.

— Черный.

— Да, это он. Зови его сюда.

— Ладно, сейчас. — Ролло оглядел стол наметанным взглядом бармена. — У всех все есть?

Все кивнули.

Ролло покосился на Марча.

— Стэн, у тебя достаточно соли?

— О, да, — кивнул тот. — Большое спасибо, Ролло.

— Если что, не стесняйся.

Ролло вышел. Дортмундер посмотрел на Марча, но промолчал. Через минуту в комнату вошел высокий худощавый негр с темно-коричневой кожей и скромной прической в стиле «афро». Больше всего он походил на армейского лейтенанта в увольнительной. Закрыв за собой дверь, он кивнул и слегка улыбнулся, и Дортмундер сначала подумал, что он на чем-то «торчит», но потом понял, что подобная холодная сдержанность характерна для человека, который впервые встречается с группой незнакомых людей.

— Привет, Герман! — радостно окликнул его Келп.

— Привет, — спокойно кивнул Герман, по-прежнему стоя у двери и позвякивая льдинками в своем старомодном бокале, словно гость, пришедший на вечеринку с коктейлями раньше назначенного времени.

Келп представил собравшихся:

— Познакомьтесь — Герман Икс, а это — Дортмундер, это — Стэн Марч, это — мой племянник Виктор.

— Привет.

— Здорово.

— Здравствуйте, мистер Икс.

Дортмундер заметил, как Герман слегка нахмурился при виде Виктора, затем взглянул на Келпа, однако тот ничего не заметил, всецело поглощенный ролью гостеприимного хозяина.

— Садись, Герман. Мы тут как раз обсуждаем ситуацию.

— Именно об этом я и хотел услышать, — сказал Герман, усаживаясь справа от Дортмундера. — О ситуации.

— Даже как-то странно, что я тебя не знаю, — нахмурившись, начал Дортмундер.

Герман усмехнулся.

— По-видимому, мы вращаемся в разных кругах.

— Просто мне любопытно, насколько ты опытный спец.

Усмешка Германа превратилась в улыбку.

— Ну, видишь ли, мне кажется, вряд ли кому-нибудь захочется распространяться о своем опыте в комнате, где полно свидетелей.

— Все в порядке, — успокоил его Келп. — Дортмундер, поверь мне на слово, Герман свое дело знает.

Дортмундер, по-прежнему хмурясь, продолжал разглядывать Германа. Почему-то он никак не мог отделаться от впечатления, что во внешности этого парня есть что-то от верхогляда. Конечно, дилетантом может оказаться и крутой с виду громила, которому, казалось бы, любая передряга нипочем, но предполагается, что специалист-"медвежатник" должен выглядеть серьезным и внушающим доверие.

Окинув собравшихся ироничным взглядом, Герман пожал плечами и отхлебнул из своего бокала.

— Ну, хорошо. Например, вчера вечером я помог очистить кассу «Справедливости!». Теперь в федеральной полиции...

— В Бюро? — с изумлением спросил Виктор.

— В бюро? — недоуменно переспросил Герман. — Нет, деньги были на столах. Их как раз пересчитывали.

— Так это был ты? — Келп рассмеялся. — Я читал об этом в газете.

Как выяснилось, Дортмундер тоже читал.

— С какими замками ты там работал? — тут же поинтересовался он.

— Ни с какими. — Герман вздохнул. — Там вообще ничего не пришлось открывать.

Все ещё пытаясь переварить услышанное, Виктор пробормотал:

— Простите, вы имеете в виду ограбление на Фоули-сквер?

На этот раз Герман нахмурился, причем весьма недружелюбно.

— Ну, там рядом ФБР.

— Бюро, — поправил Виктор.

— Виктор, потом! — поспешно вмешался Келп. — Не сбивай с толку.

— Но в Бюро нет никакой кассы, — не слушая, продолжал Виктор. — Уж я бы точно знал. Как-никак, целых двадцать три месяца протрубил агентом.

Герман резко вскочил, опрокинув стул.

— Что здесь происходит?

— Все в порядке, — успокаивающе сказал Келп, небрежно помахивая рукой. — Все в порядке. Его оттуда уволили.

Герман озирался по сторонам, бешено вращая глазами и пытаясь смотреть сразу в нескольких направлениях.

— Если это ловушка... — начал он.

— Говорю тебе, его уволили! — повторил Келп. — Правда, Виктор?

— Ну, — протянул тот, — в общем, мы сошлись на том, что не подходим друг другу. Если уж быть точным, то меня не совсем уволили, а я...

Наконец Герман решил более внимательно прислушаться к объяснениям Виктора.

— Ты имеешь в виду, по политическим причинам?

— Да-да, что-то вроде этого, — мягко сказал Келп, опередив Виктора. — Все из-за политики, верно, Виктор?

— Г-м. Ну... в общем, да. Можно сказать и так... да, наверное, можно сказать и так.

Герман нервно поежился, поправил свой спортивный пиджак, сел и с облегчением улыбнулся.

— Вы меня на минуту напрягли.

Дортмундер давно понял, что терпение — это качество, которому цены нет. На своих и чужих ошибках он научился тому, что, если сообщники начинают суетиться и спорить, единственное, что должен сделать здравомыслящий человек, — это спокойно сидеть и молчать, давая им возможность разобраться между собой. И неважно, сколько это может занять времени. Разумеется, существовал и другой способ — постараться привлечь их внимание, либо объяснив, в чем заключается их взаимное непонимание, либо вернувшись к первоначальной теме разговора. Но подобная попытка означала, что рано или поздно ты сам начнешь суетиться и орать. Терпение и ещё раз терпение; в худшем случае им самим надоест пререкаться.

Дортмундер оглядел собравшихся за столом, невольно улыбнувшись, — Марч как ни в чем ни бывало спокойно солил свое пиво, — и сказал:

— Дело в том, что для этой работы нам понадобится специалист по замкам.

— Я и есть специалист по замкам, — отозвался Герман. — Вчера вечером я просто помогал. Ну, чтобы была команда. А так обычно я работаю с замками.

— Например?

— Например, «Народный кооперативный универсам» на Саттер-авеню примерно три недели назад. А за пару недель до этого — филиал «Заботливой кредитной компании» на Ленокс-авеню. А за пару дней до этого — сейф в букмекерской конторе «Улыбчивый Сэм Тахачапи», что на Линден-бульвар прямо за баром «Пятое ноября». А за неделю до этого — сейф отеля «Душистый ветерок» в Атлантик-Сити во время съезда предпринимателей на покое. Кредитное агентство «Открытая ладонь» на Джером-авеню...

— Тебе не нужна работа, — завистливо перебил его Келп. — Я смотрю, у тебя работы столько, что только бы управиться.

— Не говоря уже о деньгах, — добавил Марч.

Герман покачал головой и невесело усмехнулся.

— Дело в том, что я сижу без гроша. Мне деньги нужны позарез.

— Должно быть, ты живешь на широкую ногу, — предположил Дортмундер.

— Все эти дела я проворачивал для нашего Движения, — пояснил Герман. — Мне не досталось ни цента.

На этот раз единственным, кто все понял сразу, оказался Виктор.

— А, так вы помогаете финансировать их социальные программы?

— Да, например, такие, как раздача беднякам бесплатных обедов и так далее.

— Минутку, — перебил Келп. — Выходит, раз ты провернул дело для Движения, то денег получить не должен? Работа для Движения — что это означает? Ты хочешь сказать, что вы делали это, чтобы попрактиковаться? А потом отсылали деньги обратно?

— Он отдает деньги своей организации, — объяснил Виктор. — Кстати, — как бы между прочим обратился он к Герману, — в какой организации вы состоите?

— В одной из них, — небрежно ответил тот и повернулся к Келпу. — Видишь ли, лично я не планировал ни одного из этих дел. Те люди, о которых, — тут он быстро покосился на Виктора, — должен знать твой племянник, разрабатывают всю операцию от начала до конца и собирают группу, которая выполняет работу. Как мы говорим, «по освобождению денег».

— Странно, — хмыкнул Келп. — Я воспринимаю это как раз наоборот. Мне всегда кажется, что я захватываю деньги.

— Когда ты в последний раз работал на себя? — спросил Дортмундер. — Ну, то есть, когда ты оставлял деньги себе?

— Примерно год назад, — ответил Герман. — Мы взяли банк в Сент-Луисе.

— А с кем работал?

— Со Стэном Дэверсом и Мортом Коблером. Машину вел Джордж Кэткарт.

— Я знаю Джорджа, — сказал Келп.

Дортмундер был знаком с Коблером.

— Что ж, хорошо, — кивнул он.

— А теперь, ребята, давайте-ка поговорим о вас, — предложил Герман. — Не о том, что вы делали раньше, тут я верю Келпу на слово. А о том, что вы хотите сделать.

Дортмундер глубоко вздохнул — предстояло самое трудное.

— Мы собираемся украсть банк.

— Ограбить? — с озадаченным видом переспросил Герман.

— Нет, украсть. Келп, расскажи.

Келп начал рассказывать. Сначала Герман слушал с улыбкой, словно это был анекдот, и ему не терпелось добраться до самой соли. Через некоторое время он начал потихоньку хмуриться, как будто у него появилось подозрение, что он попал в компанию законченных психов, недавно сбежавших из дурдома. Но под конец он слушал с заинтересованным видом, из чего можно было сделать вывод, что идея пришлась ему по вкусу.

— Значит, у меня будет достаточно времени, — наконец сказал он. — И при желании я даже смогу работать при дневном свете.

— Конечно, — заверил его Келп.

Герман кивнул и посмотрел на Дортмундера.

— Тогда почему все ещё остается «может быть»?

— Потому что нам некуда его спрятать. К тому же, нам ещё нужно достать для него колеса.

— Я над этим работаю, — сказал Марч. — Но мне может понадобиться помощь.

— Целый банк, — задумчиво произнес Герман, зачарованно улыбаясь. — Надо же, мы собираемся освободить целый банк.

— Мы собираемся захватить целый банк, — поправил его Келп.

— В конечном счете все сводится к одному и тому же. — Герман пожал плечами. — Поверь мне, это то же самое.

 

Глава 12

Миссис Марч, улыбаясь и щурясь от яркого солнца, стояла перед фасадом магазина Кресджа, сжимая обеими руками ручку сумочки, отчего та болталась у самой земли. На ней было платье в горизонтальную зеленую и желтую полоску, которое ни в коей мере не улучшало её фигуру, а на ногах — высокие желтые виниловые ботинки с зелеными шнурками. Картину довершал шейный корсет, с которым бежевая кожаная сумочка гармонировала по цвету куда больше, чем с платьем и ботинками.

Прямо напротив миссис Марч стояла Мэй в своей обычной одежде, нацелив на неё объектив фотоаппарата «инстаматик». По первоначальному замыслу предполагалось, что именно Мэй, выряженная в эти яркие тряпки, будет позировать миссис Марч, но когда она наотрез отказалась покупать платье и ботинки, присмотренные Дортмундером, да к тому же выяснилось, что миссис Марч почему-то направляет объектив ниже и левее чем нужно, им пришлось поменяться ролями.

Мэй продолжала хмуро смотреть в видоискатель, судя по всему недовольная тем, что она видела — впрочем, понять это было довольно легко. Покупатели, то и дело входившие и выходившие из магазина, увидев Мэй с фотоаппаратом и позирующую миссис Марч, на секунду останавливались, не желая испортить кадр, но, заметив, что ничего не происходит, за исключением того, что Мэй только пристально всматривается в видоискатель и переминается с ноги на ногу, покупатели бормотали «Прошу прощения» или ещё что-нибудь в этом духе и, пригнувшись, проходили мимо.

Наконец Мэй опустила фотоаппарат и покачала головой.

— Здесь неподходящее освещение. Что, если мы отойдем чуть подальше?

— Хорошо, — с готовностью согласилась миссис Марч.

Шагая рядом с Мэй по тротуару, миссис Марч тихо сказала:

— В этих тряпках я чувствую себя как последняя дура.

— Ну что вы, вы выглядите просто отлично.

— Я знаю, как я выгляжу, — сердито проворчала миссис Марч. — Я выгляжу как лимонное мороженое с фисташками. Аромат месяца.

— Давайте-ка попробуем здесь, — сказала Мэй, по «странному» совпадению останавливаясь рядом с трейлером, в котором находился банк.

— Давай.

— Встаньте у стены, там, куда падает свет.

— Хорошо.

Медленно пятясь, миссис Марч пересекла усыпанную битым кирпичом площадку и оказалась у стены банка; в свою очередь Мэй, не отрываясь от фотоаппарата, шаг за шагом отступала назад, пока не наткнулась на припаркованную у бордюра машину. На этот раз миссис Марч прислонилась спиной к стене трейлера и крепко прижала сумочку к боку. Мэй быстро щелкнула камерой, а затем сделав два шага вперед, — ещё раз. Третий снимок она сделала, стоя на внутренней кромке тротуара — слишком близко, чтобы миссис Марч целиком уместилась в кадре, не говоря уже о том, что объектив был опущен слишком низко, чтобы в кадр могло попасть её лицо.

— Ну вот, — сказала Мэй. — Думаю, все получилось как надо.

— Спасибо, милочка, — улыбнулась миссис Марч, и обе дамы чинно зашагали к своей машине.

 

Глава 13

Дортмундер и Келп метались по незаселенным участкам Лонг-Айленда, словно спаниель, который никак не может найти подстреленную утку. Сегодня они ехали в оранжевом «датсуне-240Z», естественно, добытом Келпом у очередного рассеянного врача. Погода стояла неважная — небо было затянуто сплошной пеленой серых туч, готовых вот-вот разразиться проливным дождем. Но дождя все не было, и вскоре Дортмундер начал ворчать.

— Пока я занимаюсь всей этой чертовщиной, — хмуро буркнул он, — я не зарабатываю ни цента.

— У тебя есть Мэй.

— Мне не нравится жить на деньги, заработанные женщиной. Не приучен, знаешь ли.

— Деньги, заработанные женщиной? Но она же кассирша, а не проститутка.

— Принцип тот же.

— А доход — нет. Что это там такое?

— Похоже на сарай.

— Пустой?

— Да откуда я знаю, черт возьми!

— Давай проверим.

В тот день они осмотрели уже семь сараев, но среди них не было ни одного свободного. Еще они заглянули в пустующий барак, в котором ещё совсем недавно располагалась разорившаяся фабрика по производству запчастей для компьютеров, но внутри помещение представляло собой свалку из обшарпанных столов, сломанных станков и деталей, и было слишком замусоренным и мерзким, чтобы им можно было воспользоваться. Также они обследовали авиационный ангар перед бетонированной взлетной полосой — когда-то здесь была летная школа, — теперь заброшенный, но занятый коммуной хиппи. Едва Дортмундер и Келп остановили машину перед воротами ангара, как оттуда высыпала целая орава хиппи и, приняв их за представителей окружного шерифа, принялись вопить о правах скваттеров и о свободе воли. Хиппи угомонились, лишь когда Дортмундер и Келп сели в машину и уехали.

Шел третий день поисков. Первые два дня прошли очень похоже.

* * *

Машина Виктора представляла собой черный лимузин «паккард» 1938 года выпуска с громоздким багажником, задним стеклом, состоящим из двух панелей, и длинным, похожим на гроб капотом, на широкой решетке радиатора которого были установлены фары. Внутренняя обивка была из потертого серого плюша, изнутри к дверям были прикреплены кожаные петли, а между передними и задними дверьми на проволочных креплениях висели маленькие зеленые вазочки с искусственными цветами.

Машину вел Виктор, а сидевший рядом с ним Герман обозревал окрестности.

— Это просто смешно! — возмущался он. — Неужели на всем Лонг-Айленде нет места, куда можно спрятать трейлер?

Покосившись на него, Виктор как бы между прочим спросил:

— Герман, какие газеты вы читаете?

* * *

Миссис Марч с отвращением посмотрела на фотографию.

— Господи, я ещё никогда в жизни не выглядела так по-дурацки.

— Мам, дело ведь не в этом.

Миссис Марч постучала по фото, где она была без головы.

— Тут, по крайней мере, не скажешь, что это я.

Разложив три цветные фотографии на кухонном столе, Марч производил расчеты. Дырочки для шнурков в ботинках и полоски на платье играли роль линейки. Марч считал, складывал, сравнивал, старательно измеряя расстояние между дырочками и полосками на всех трех фотографиях, и наконец объявил:

— Тридцать семь с половиной дюймов дорожного просвета!

— Ты уверен?

— Абсолютно. Тридцать семь с половиной дюймов.

— Теперь я могу сжечь эти ужасные фотографии?

— Конечно, — кивнул Марч, с улыбкой наблюдая за своей матерью, которая, схватив фотографии, торопливо вышла из комнаты. — А от этого платья ты избавилась?

— А ты как думал? Сразу же! — довольно пропела миссис Марч с кухни. Голос её звучал почти весело.

* * *

— Что моему народу пришлось пережить в этой стране, — говорил Герман, сидя рядом с Виктором и по-прежнему шаря глазами по окрестностям в поисках больших пустующих зданий, — так это триста лет рабства.

— Лично я, — ответил Виктор, медленно ведя «паккард» по направлении к Монтаук-Пойнт, — никогда особенно не увлекался политикой.

— Но ты же работал в ФБР!

— Я пошел туда не из-за политики. Просто меня всегда тянуло на разные приключения. Понимаешь, что я имею в виду?

Герман с любопытством посмотрел на него, медленно улыбнулся и кивнул.

— Да, мне кажется, я тебя отлично понимаю.

— Ну вот, работа в ФБР и была для меня таким приключением.

— Да, все верно! Видишь ли, а для меня это — участие в нашем Движении.

— Само собой! — согласился Виктор.

— Естественно, — усмехнулся Герман.

* * *

— Не нравится мне это дребезжание, — проворчал Марч, склонив голову набок и прислушиваясь к шуму мотора. Сейчас он походил на встревоженную белку, ведущую машину.

— Ты должен искать брошенные дома, а не заниматься всякой ерундой, — сказала миссис Марч. Она сидела рядом со Стэном, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, словно пилот военно-морской авиации, отыскивающий потерпевших кораблекрушение.

— Нет, ты слышишь? Динг-динг-динг... Слышишь?

— Что это там такое?

— А?

— Я говорю — что это такое?

— Похоже на какую-то церковь.

— Давай подъедем поближе и посмотрим.

Марч повернул к зданию.

— Поглядывай по сторонам, может, где-нибудь поблизости есть бензоколонка.

Нынешняя машина Марча — она была у него семь месяцев — начала свою жизнь как «джевлин» производства компании «Американ моторс», но поскольку ею владел Марч, она подверглась существенной переделке, и теперь со стороны и в самом деле весьма напоминала копье( .

И когда Марч вел её по ухабистым улочкам с одноэтажными домиками довоенной постройки, «джевлин» рычал как какой-то огромный и дикий, но очень сонный зверь.

Марч остановился у крыльца церкви. Лужайка перед ней заросла высокой травой, деревянные стены отчаянно нуждались в покраске, несколько оконных рам были сломаны.

— Ну что ж, давай посмотрим, — сказала миссис Марч.

Марч выключил зажигание и несколько секунд неподвижно сидел, прислушиваясь к затихающему шуму мотора.

— Давай, — наконец проворчал он, и они вылезли из машины.

Внутри церкви стоял полумрак, но тем не менее священник, подметавший центральный проход между рядами, сразу заметил гостей и торопливо направился к ним, сжимая метлу.

— Да? Чем я могу вам помочь?

— Ничем, — буркнул Марч, отворачиваясь.

— Просто нам было интересно, — пояснила миссис Марч, — не покинуто ли это здание?

Священник кивнул.

— Почти, — печально сказал он, оглядываясь по сторонам. — Почти.

* * *

— Кажется, у меня есть идея, — сказала Мэй.

* * *

— Прошу прощения, мисс, — вежливо произнес Келп. — Я бы хотел открыть счет.

Девушка, чью голову украшала густая копна черных волос, не удостоив его взглядом, продолжала печатать на машинке.

— Присядьте, сейчас к вам подойдет служащий, — скороговоркой пробормотала она.

— Спасибо. — Келп сел и с видом человека, которому как-то надо скрасить скуку ожидания, оглядел помещение банка.

Сейф находился в ближайшем к магазину Кресджа конце банка и выглядел куда более впечатляюще, чем его описывал Виктор. Он заполнял собой практически все пространство от стены до стены в торце помещения; дверца — в настоящий момент полностью открытая — была на удивление массивной и толстой.

Секция банка, предназначенная для посетителей, была отделена от остальной части помещения деревянной конторкой высотой по грудь с узкой дверцей. Если бы можно было снять с трайлера крышу и заглянуть в него сверху, то конторка представляла бы собой букву "С" — длинную, тонкую и с прямыми, а не закругленными концами. Секция для посетителей, расположенная в правой половине центральной части трейлера, находилась внутри "С", там же был установлен сейф, вдоль внешней стороны "С" рядком сидели кассиры, а в самом её низу стояли столы трех банковских служащих. Девушка-машинистка сидела за столом поменьше; она и пожилой охранник были единственными работниками банка, находившимися по ту же сторону конторки, что и посетители.

Тщательно все рассмотрев, Келп встал, лениво прочитал рекламные проспекты, — один предлагал кредит на покупку машины, другой восхвалял достоинства кредитных карточек, — и снова окинул взглядом помещение, чтобы удостовериться, что запомнил все как следует. Первоначально он и в самом деле планировал открыть здесь счет, но потом подумал, что это было бы слишком. Он подошел к девушке.

— Я вернусь после ленча.

Та только кивнула, по-прежнему не отрываясь от машинки.

* * *

— А что, — сказал Герман, — снаружи это и впрямь похоже на обыкновенный гараж.

Виктор довольно улыбнулся.

— Я подумал, что тебе должно понравиться.

* * *

Дортмундер вышел из спальни, одетый в черные кроссовки, черные брюки и черную рубашку с длинными рукавами. В одной руке он держал черную кепку, а через другую была перекинута черная кожаная куртка. Мэй, которая обшивала кружевами занавески, подняла голову и спросила:

— Ты пошел?

— Скоро вернусь.

— Ни пуха, ни пера.

 

Глава 14

По выходным на автостоянке у железнодорожной станции всегда полно машин, но в ночь с пятницы на субботу, то появление поздних визитеров не должно было вызвать подозрений. Герман и Виктор, приехав туда на «паккарде» последнего и оставив его на стоянке, сразу вошли в зал ожидания. Табличка у входа гордо извещала, что линия «Лонг-Айленд рейлроуд» с ноября 1969 года считается лучшей в мире. Зал ожидания был открыт и ярко освещен, поскольку по пятницам на станцию допоздна прибывали поезда, идущие в пригороды, но билетная касса уже не работала. Некоторое время Виктор и Герман бесцельно слонялись по залу, читая объявления, но заметив в окне приближающиеся огни фар, вышли на улицу.

Это был «джевлин» Марча, довольно урчавший мотором, словно механический монстр, только что проглотивший какую-нибудь маленькую машинку вроде «пинто». За рулем сидел Марч, рядом с ним — Дортмундер. Марч завел «джевлин» на стоянку — проделано это было с таким же изяществом, с каким самурай вкладывает меч в ножны, — а затем они с Дортмундером вылезли из машины и подошли к поджидавшим их Виктору и Герману.

— Келп ещё не приехал? — спросил Дортмундер.

— Вы думаете, у него возникли сложности? — испугался Виктор.

— Да вот он, — сказал Герман.

— Интересно, что он мне пригнал, — вполголоса произнес Марч, наблюдая за фарами грузовика, сворачивавшего на стоянку.

Улицы по соседству были ярко освещены фонарями, но почти пусты, напоминая декорацию фильма после окончания съемок. Машин почти не было — разве что изредка проезжал кто-нибудь, возвращавшийся домой после весело проведенного вечера. В такое время суток полиция больше обращает внимание на пьяных водителей, автомобильные аварии и ограбления центральных магазинов, чем на грузовики, подъезжающие и отъезжающие от железнодорожной станции.

Келп затормозил на стоянке напротив зала ожидания. Его стиль вождения резко отличался от стиля Марча, который, казалось, вовсе не прикладывал к этому усилий, а управлял машиной одной лишь силой мысли. Даже после того, как грузовик остановился, Келп ещё некоторое время продолжал вертеть руль и дергать рычаги, — совсем как ламповый радиоприемник, который продолжает работать ещё пару секунд после того, как его выключишь.

— Ну что ж, — пробормотал Марч тоном человека, не ожидающего слишком многого, но тем не менее решившего воздержаться от комментариев.

Это был довольно крупный грузовой фургон марки «додж» с кузовом около пятнадцати футов в длину. На дверях и бортах кузова было указано название компании: «Бумажная фабрика Св. Лаврентия». На дверях кабины буквами помельче были проставлены названия двух городов: «Торонто, Онтарио — Сиракузы, Нью-Йорк». Кабина была зеленой, кузов — темно-коричневым, номер — нью-йоркский. Келп не стал выключать мотор, и он продолжал ровно урчать.

Келп открыл дверь и спрыгнул на асфальт, сжимая в руке коричневую хозяйственную сумку.

— Чем тебя привлекла эта колымага? — спросил его Марч. — Я имею в виду — конкретно?

— Тем, что она была пуста, — ответил Келп. — Нам не придется разгружать бумагу.

— Что ж, — Марч кивнул. — Вполне подходит.

— Я видел отличный «интернэшнл-харвестер» — тягач что надо, но он был набит машинами последней модели.

— Сойдет и этот.

— Если хочешь, я вернусь и пригоню тот.

— Нет, — подумав, решил Марч, — нам сгодится и этот.

Келп посмотрел на Дортмундера.

— Мне ещё никогда в жизни не приходилось сталкиваться с такой черной неблагодарностью.

— Поехали, — буркнул Дортмундер.

Дортмундер, Келп, Виктор и Герман забрались в кузов, Марч закрыл за ними двери, и внутри наступила полная темнота. Дортмундер ощупью добрался до стены и сел, как, впрочем, и все остальные. Через секунду грузовик дернулся и тронулся с места.

При выезде со стоянки машину здорово тряхнуло на ухабе, но после этого Марч вел довольно мягко.

Сидя в темноте, Дортмундер неожиданно принюхался и скорчил гримасу.

— Кто-то из вас пил, — решительно заявил он.

Никто не ответил.

— Я же чую! — возмутился Дортмундер. — Кто-то из вас пил!

— И я тоже чую, — подтвердил Келп. Судя по голосу, он сидел прямо напротив Дортмундера.

— Вы имеете в виду этот запах? — спросил Виктор. — Странный какой-то, почти сладкий.

— Похоже на виски, — сказал Герман. — Хотя и не шотландское.

— И не бурбон, — подхватил Келп.

— Весь вопрос в том, — прорычал Дортмундер, — кто из вас пил? Потому что пить на работе — это никуда не годится!

— Только не я, — тут же встрепенулся Келп.

— Такие вещи не в моем стиле, — добавил Герман.

После непродолжительной паузы послышался голос Виктора:

— Кто, я? Да ни за что!

— Но ведь кто-то же пил, — резонно заметил Дортмундер.

— Чего ты от нас хочешь? — поинтересовался Герман. — Чтобы мы все на тебя дыхнули?

— Я отсюда и так чую! — огрызнулся Дортмундер.

— Да, несет изрядно, — согласился Келп.

— Минутку, минутку, — тут же вмешался Герман. — Кажется, я понял. Подождите-ка.

Судя по скребущему звуку, он поднялся на ноги, опираясь о стенку. Дортмундер ждал, напряженно вглядываясь в темноту, но так ничего и не смог разглядеть.

Звук удара.

— Черт! — Герман.

— Ой! — Виктор.

— Извини. — Герман.

— Все в порядке. — Виктор (слегка приглушенно, словно прижимая руку ко рту).

Послышался гулкий деревянный стук, и Герман рассмеялся.

— Ну конечно, — хмыкнул он, явно довольный собой. — Знаете, что это такое?

— Нет, — буркнул Дортмундер, раздраженный тем, что выпивший никак не сознается в содеянном, и начиная подозревать, что это Герман — выпил, а теперь пытается сбить всех с толку с помощью дурацких уловок.

— Канадское! — возвестил Герман.

Келп шумно принюхался.

— Господи, по-моему, ты прав! Канадское виски.

Вновь деревянный стук.

— Это фальшивая перегородка, — сказал Герман. — Прямо за кабиной. Ребята, мы едем в грузовике бутлегеров.

— Что? — удивился Дортмундер.

— Вот как раз оттуда и несет. Наверное, бутылка разбилась.

— Контрабанда виски? — не поверил Дортмундер. — Но ведь сухой закон давным-давно отменен.

— Ей-богу, Герман, — возбужденно воскликнул Виктор, — ты наткнулся на важную вещь. — Еще никогда его голос так сильно не походил на голос сотрудника ФБР.

— Говорят вам, сухой закон отменен, — холодно отчеканил Дортмундер.

— Налоги на импорт, — начал объяснять Виктор. — Это не входит в прямые обязанности Бюро, обычно этим занимается министерство финансов, но кое-что я об этом знаю. Такие группы, как эта, действуют вдоль всей границы — в Штаты переправляют канадское виски, а в Канаду — американские сигареты и получают неплохую прибыль и на том, и на другом.

— Будь я проклят! — восхитился Келп.

— Дядя, — небрежным тоном сказал Виктор, — где ты достал этот грузовик?

— Виктор, ты же больше не работаешь в ФБР.

— О! — немного сконфуженно отозвался тот. — Конечно, нет. Я просто так спросил.

— Ну что ж, раз так, то... в Гринпойнт.

— Так я и думал, — задумчиво протянул Виктор. — И, скорее всего, где-нибудь в районе порта.

Внезапно послышался ещё один удар.

— Уй-а! — простонал Герман. — Мать твою!

— Что такое? — спросил Дортмундер.

— Порезал большой палец. Но зато я понял, как она открывается.

— А виски-то там есть? — с интересом спросил Келп.

— Успокойся! — резко осадил его Дортмундер.

— Ладно, потом посмотрим, — согласился Келп.

Вспыхнула спичка. Было видно, как Герман, вытянув руку со спичкой и перегнувшись через узкую перегородку у ближайшей к кабине стены, пытается рассмотреть содержимое тайника.

— Сигареты, — наконец сказал он. — Наполовину забит сигаретами.

— "Тру"? — машинально спросил Келп.

— Клянусь богом, — не расслышав, отозвался Герман.

— Какой сорт?

— "Эл энд Эм.

— Нет, — покачал головой Келп. — Для меня слишком крепкие.

— Подожди-ка, тут что-то еще... Ага... «салем».

— Нет. Когда я курю сигареты с ментолом, то чувствую себя пошлым грязным старикашкой. Весенняя свежесть, девушки в коротких платьицах и так далее.

— "Вирджиния слимз".

— Что?

— Мэй такие курит, — вмешался Дортмундер. — Прихвачу ей пару блоков.

— А я думал, Мэй берет сколько угодно в магазине, — сказал Келп.

— Так оно и есть.

— Черт! — зашипел Герман, и спичка погасла. — Обжегся.

— Ты бы лучше сел, — посоветовал Дортмундер. — Для человека, который собирается открывать сейф, ты не слишком-то бережешь свои пальцы.

— И то верно, — вздохнул Герман.

Некоторое время он молчал, а потом сказал:

— Знаете, а по-моему, тут изрядно воняет.

— И что только на меня нашло, — уныло произнес Келп. — Посмотрел я на этот грузовик, вижу — на борту написано «Бумага». Вот и подумал, что тут будет чисто и аккуратно.

— А воняет просто мерзостно, — подлил масла в огонь Герман.

— Господи, хорошо бы Марч вел поаккуратнее, — жалким голосом сказал Виктор.

— А что такое? — удивился Дортмундер.

— Кажется, меня сейчас стошнит.

— Слушай, потерпи, а? — попросил Дортмундер. — Ехать осталось всего ничего.

— Это все вонь, — простонал Виктор. — И болтанка.

— По-моему, и меня начинает мутить, — признался Келп. Судя по голосу, чувствовал он себя далеко не лучшим образом.

Теперь, когда это мысль была высказана вслух, Дортмундер тоже ощутил какие-то неприятные спазмы в желудке.

— Герман, может, стоит постучать Марчу, чтобы он на минутку остановился?

— Боюсь, что я не смогу встать, — чуть ли не по слогам произнес тот, явно борясь с тошнотой.

Дортмундер сглотнул. Потом ещё раз.

— Держись, чуть-чуть осталось, — прохрипел он.

Тем временем Марч, который ни сном ни духом не ведал о происходящем в кузове, как ни в чем ни бывало вел машину. Именно он обнаружил это место и разработал кратчайший маршрут к нему. Он уже видел конечную цель поездки — двор, окруженный высоким зеленым забором с воротами, над которыми была укреплена вывеска: «Передвижные дома Лафферти — новые, подержанные, перестроенные, отремонтированные». Выключив фары, Марч притормозил у ворот, вылез из кабины, обошел грузовик, открыл двери, и они сами распахнулись изнутри, словно сидевшие в кузове по дороге обнаружили, что едут вместе со львом.

— Что слу... — начал было Марч, но через секунду спрашивать было уже некого — все четверо сломя голову бросились через дорогу к полю. Хотя в темноте Марч ничего не мог разглядеть, долетевшие до него звуки напомнили ему о попойке с обилием крепких напитков. Точнее, о том, чем такие мероприятия обычно заканчиваются.

Озадаченный, Марч повернулся и всмотрелся в темный проем кузова, но там было слишком темно.

— Какого черта? — пробормотал он, но это прозвучало скорее как утверждение, поскольку рядом не было никого, кому можно было бы задать вопрос.

Вспомнив, что по привычке проверяя бардачок, он обнаружил там фонарик, Марч сбегал к кабине, достал его и вернулся к двери. Когда Дортмундер, спотыкаясь, перешел дорогу и обессилено привалился к борту грузовика, Марч старательно водил лучом внутри пустого кузова.

— Ничего не понимаю. — Он посмотрел на Дортмундера. — Сдаюсь.

— Я тоже, — с отвращением прорычал Дортмундер. — Если я ещё хоть раз когда-нибудь свяжусь с Келпом, пусть меня посадят! Клянусь богом.

Постепенно начали подтягиваться и остальные.

— Парень, — откашлявшись, сказал Герман Келпу, — когда ты идешь угонять грузовик, то выбираешь самое оно.

— Я, что ли, виноват? Я-то здесь причем? Прочти сам, что у него на борту написано!

— Не буду я ничего читать! — сердито отрезал Герман. — А этот грузовик я больше видеть не хочу.

— Нет, прочти! — взвизгнул Келп, подскочив к грузовику и стукнув по борту кулаком. — Здесь написано «Бумага»! Вот что здесь написано!

— Тише ты! — оборвал его Дортмундер. — Весь район сейчас перебудишь.

— Здесь написано «Бумага», — шепотом повторил Келп.

— Наверное, ты не захочешь сейчас рассказывать, в чем дело? — спокойно спросил Марч у Дортмундера.

— Завтра спросишь, — буркнул тот.

Последним вернулся Виктор, вытирая лицо платком. На сей раз он не улыбался.

— Ну и ну, — пробормотал он. — Дела!

В последний раз осветив кузов фонариком, Марч покачал головой.

— Ладно, черт с ним. Ничего не хочу об этом знать.

Тем не менее, направляясь к кабине, он на секунду остановился, чтобы прочитать надпись на борту, и отметил про себя, что Келп был прав — там и в самом деле написано «Бумага». После этого он с обиженным видом забрался в кабину и, с силой хлопнув дверцей, пробормотал:

— Не хотите рассказывать, и не надо.

Тем временем остальные четверо точно с таким же видом выгружали из кузова свое снаряжение; когда они «выходили» в первый раз, всем было не до того. Герман взял большой черный саквояж, похожий на докторский, Дортмундер прихватил свою кожаную куртку, а Келп — хозяйственную сумку.

Подойдя к воротам, Келп, морщась, достал из сумки полдюжины дешевых бифштексов и один за другим перебросил их через забор. Все остальные отвернулись. Келп работал, кривясь от запаха еды, но не жаловался. Очень скоро из-за забора послышалось злобное рычание доберманов-пинчеров, которые, огрызаясь друг на друга, пожирали мясо. Приехав сюда на разведку днем, Марч насчитал четырех, но на тот случай, если он пропустил ещё парочку, были заготовлены два дополнительных бифштекса.

Затем настала очередь Германа. Тщательно осмотрев несколько замков в широких деревянных воротах, он открыл свой саквояж и приступил к работе, и некоторое время единственными звуками, слышными в темноте, было позвякивание его отмычек.

Одно из главных условий этой ночной операции заключалось в том, что никто не должен был заметить её последствий. Люди, работавшие у Лафферти, завтра ни за что не догадаются, что ночью их ограбили. А это означало, что нельзя просто так взять да взломать замки на воротах — все должно было оставаться в том же виде и в рабочем состоянии.

Пока Герман ковырялся в замках, Дортмундер, Келп и Виктор ждали в десятке футов, сидя на земле и прислонившись спинами к забору. Постепенно их дыхание успокаивалось, на лица вернулся румянец. Все молчали, хотя Келп пару раз порывался что-то сказать, однако так и не решился.

Вокруг стояла тишина, поскольку эта часть Лонг-Айленда, довольно удаленная от жилых районов, представляла собой огромный пустырь, до которого у городских властей ещё не дошли руки. Частные поместья были сосредоточены на севере Лонг-Айленда, а здесь было скопище свалок, гаражей, торгующих подержанными машинами, маленьких заводиков, частных бензоколонок и тренировочных площадок бейсбольных команд низшей лиги, затерявшихся среди заросших сорняками полей. Примерно в миле от «Лафферти» начинались жилые кварталы, но здесь никто не жил.

— Готово, — тихо сказал Герман.

Дортмундер посмотрел. Ворота были слегка приоткрыты, а Герман спокойно складывал в саквояж свои инструменты.

— Пошли, — скомандовал Дортмундер, и все встали. Войдя во двор, они прикрыли ворота за собой.

Тут окончательно выяснилось, что количество сторожевых собак Марч подсчитал правильно — все четыре пса крепко спали, а два из них даже похрапывали. Через час или около того они проснутся с дикой головной болью, но завтра утром работники «Лафферти» вряд ли что-нибудь заметят, поскольку собаки этой породы никогда не отличались особым дружелюбием.

Внутри «Лафферти» выглядел, как заброшенный город на Луне. Если бы не большие коробки трейлеров, его можно было бы принять за свалку металлолома — россыпи отработанных деталей, кучи хромированных окантовок, тускло поблескивавших в лунном свете, и горы искореженных механизмов непонятного назначения, похожие на потерпевший крушение космический корабль через тысячу лет после катастрофы. Но жилые прицепы со своими высокими стенами и узкими окнами выглядели почти как дома. Расставленные по всей стоянке как попало, они удивительно напоминали город, покинутый обитателями после жуткого землетрясения.

По всему периметру забора были расставлены стойки с прожекторами, но находились они на таком большом расстоянии друг от друга, что большая часть двора была погружена в полумрак. Тем не менее прожектора давали достаточно света, чтобы можно было разглядеть узкие тропинки между кучами металла, и Дортмундер, успевший побывать здесь днем с Марчем, точно знал дорогу. Хрустя гравием, компаньоны зашагали по главной аллее, затем свернули направо у небольшой кучи хромированных оконных рам и подошли к горе колес.

— Знаете, на что это похоже? — неожиданно произнес Виктор. Поскольку никто не отреагировал, он сам ответил на свой вопрос: — В одном фантастическом рассказе люди уменьшились в размерах и стали совсем маленькими. И здесь мы как будто на верстаке у игрушечника.

Оси с колесами. Десятки осей, снятых с разобранных жилых прицепов и сложенных в огромные неровные штабеля выше человеческого роста, тянувшиеся направо и налево. Чуть подальше справа возвышался настоящий курган из колес со снятыми шинами — если следовать «игрушечной» аналогии Виктора, они походили на фишки в какой-нибудь игре вроде шашек. И тем не менее здесь было полно осей, о которых и говорил Дортмундер. Они тоже были без шин, но в остальном представляли собой полный комплект — ось, два колеса и металлическая рама, предназначенная для креплений всей конструкции ко дну трейлера.

Натянув свою кожаную куртку, Дортмундер достал из кармана металлическую рулетку. Марч продиктовал ему минимальные и максимальные размеры по ширине и высоте, и Дортмундер начал с самых легких осей, лежавших чуть поодаль от основной кучи.

Вскоре выяснилось, что большинство из них слишком узкие, хотя в конце концов Дортмундеру все же удалось найти одну подходящую среди лежавших на земле. Келп и Герман откатили её в сторону от остальных, чтобы не потерять, а затем все четверо начали разбирать штабель. По мере того, как они по одной спускали оси вниз, Дортмундер тщательно измерял каждую. Проклятые штуковины весили чертовски много, поскольку были цельнометаллическими, и по той же причине производили изрядный шум.

Наконец отыскалась ещё одна ось подходящих размеров. Ее тоже откатили в сторону, а потом пришлось заново восстанавливать весь штабель. Помимо того, что оси были тяжелыми, они были вдобавок ещё и грязными, и к тому моменту, когда с этим было покончено, все четверо перепачкались с головы до ног.

Тяжело дыша, Дортмундер отступил назад и придирчиво осмотрел результаты работы. Штабель выглядел точно так же, как и раньше — по крайней мере, отсутствие двух осей было совершенно незаметно.

Оставалось лишь выкатить их за ворота и погрузить в кузов грузовика. Разбившись на пары — одну ось толкали Дортмундер и Келп, другую — Виктор и Герман — они с жутким лязгом и дребезжаньем покатили их к воротам. Шум явно тревожил собак, поскольку они ворочались и поскуливали во сне, но, к счастью, ни одна из них так и не проснулась.

Марч с хмурым видом стоял у открытых дверей кузова, водя внутри лучом фонарика, но заметив их, поспешно спрятал его под куртку.

— Я услышал, как вы идете.

— Что? — рявкнул Дортмундер, пытаясь перекричать грохот.

— Да так, ничего.

— Что?

— Ничего.

После того, как оси были погружены, Дортмундер повернулся к Марчу:

— Я поеду с тобой в кабине.

— И я, — быстро добавил Герман.

— Мы все там поедем, — сказал Келп.

— Это уж точно, — подтвердил Виктор.

Марч изумленно оглядел своих коллег.

— Но в кабине пятеро не поместятся.

— Ничего, на полу посидим.

— Ты за нас не волнуйся, — сказал Келп.

— Потерпим, — поддержал его Герман.

— Но это против закона, — возразил Марч. — Нельзя больше двоих на полу кабины. Закон такой, понимаете? А что, если нас остановит полиция?

— На этот счет можешь не беспокоиться, — заверил его Дортмундер.

Все четверо одновременно повернулись и направились в кабину, предоставив Марчу самому закрывать кузов. Закончив, Марч подошел к левой дверце кабины и увидел, что все четверо сгрудились на пассажирском сиденье, словно студенты, набившиеся в телефонную будку. Он только молча покачал головой и сел за руль.

Единственное осложнение возникло, когда Марчу понадобилось переключиться на четвертую передачу — потянувшись к рычагу, он наткнулся на шесть или семь коленок.

— Мне надо переключиться на четвертую, — сказал он с терпеливостью человека, который после долгого раздумья все же решил не выходить из себя, и с пассажирского сиденья послышались страдальческие стоны и возня.

К счастью, на обратном пути транспорта на улицах почти не было, и часто пользоваться рычагом Марчу не пришлось. Но когда грузовик подпрыгивал на очередном ухабе, груда тел рядом с ним в четыре глотки исторгала стоны.

— Не пойму, хоть убей, — сказал Марч, задумчиво уставившись в ветровое стекло, — как так может быть, что здесь удобнее, чем в кузове?

Впрочем, он не удивился, когда все как один промолчали.

Наконец по левую сторону дороги показалось здание обанкротившейся фабрики компьютерных запчастей, обнаруженное Дортмундером и Келпом. Объехав его, Марч подвел грузовик к разгрузочной платформе. Герман достал свой саквояж и открыл дверь. Пока Марч светил фонариком, остальные быстро расчистили достаточно места для двух осей. Затем Герман снова запер дверь.

Когда было пора идти, они обнаружили Марча в кузове — он с озадаченным видом расхаживал внутри, водя по углам фонариком.

— Мы готовы, — сказал Келп.

Марч, нахмурившись, посмотрел на него. Остальные четверо, стоявшие на разгрузочной платформе, ответили ему тем же.

— Что это за странный запах такой? — спросил наконец Марч.

— Виски, — ответил Келп.

— Канадское виски, — уточнил Герман.

Марч смерил их долгим пристальным взглядом.

— Понятно, — очень холодно произнес он. Выключив фонарик, он перешагнул на платформу и захлопнул двери кузова. Все снова забились в кабину — Марч слева, остальные — справа, — и поехали туда, где все оставили свои машины. Впрочем, Келпу ещё предстояло отогнать грузовик туда, откуда он его угнал.

Минут десять они ехали в тягостном молчании, а потом Марч с упреком сказал:

— А мне вы даже не предложили.

— Что? — в четыре голоса переспросили с правого сиденья.

— Так, ничего, — проворчал Марч, сворачивая на стоянку. — Неважно.

 

Глава 15

В двадцать минут пятого утра в воскресенье, когда мир ещё прятался в сумерках субботней ночи, мимо временного филиала «Треста Капиталистов и Иммигрантов» медленно ехала полицейская машина. Двое сидевших в ней патрульных, облаченных в мундиры, едва взглянули на приютивший банк прицеп. В трейлере ночь напролет горел свет, и его было видно сквозь жалюзи, которые прикрывали все окна, но патрульные знали, что внутри не наберется и десяти центов наличности. Они также знали, что любой взломщик, который возомнит, будто деньги там имеются, непременно приведет в действие сигнализацию, если попытается проникнуть внутрь, причем безразлично, к какому способу он прибегнет.

В полицейском участке начнется трезвон, и тогда диспетчер сообщит об этом патрульным по рации. Поскольку до сих пор диспетчер ни о чем таком не сообщил, проезжавшие мимо «Треста Капиталистов и Иммигрантов» полицейские знали, что трейлер пуст, а посему и не стали смотреть на него.

Их уверенность имела под собой прочное основание: трейлер был сверху донизу и вдоль и поперек напичкан проводами, призванными уберечь его от взлома. Если какой-нибудь любитель вдруг подцепит дверцу фомкой или разобьет оконное стекло, он, естественно, включит сигнал тревоги, но и более многоопытный человек нарвется на неприятности, попытавшись вломиться в трейлер. К примеру, весь пол прицепа был опутан проводами. Стоило кому-нибудь проделать в днище дыру, чтобы пролезть внутрь таким путем, и тотчас сработает сигнализация. Точно так же обстояло дело и с крышей, и со всеми четырьмя бортами. Даже воробей не смог бы пробраться в эту передвижную обитель, не встревожив обитателей полицейского участка.

Гораздо более пристального внимания проезжавших мимо патрульных удостоилось старое здание банка на противоположной стороне улицы. Оттуда уже стащили кое-какие стройматериалы, да и погромщики там побывали, хотя совершенно непонятно, зачем кому-то понадобилось причинять ущерб зданию, которое и так уже благополучно рухнуло. Однако гадать о причинах — не дело полиции, поэтому патрульные мимоходом полоснули по старому фасаду лучом прожектора, не узрели ничего необычного или подозрительного и покатили себе дальше.

Марч выждал, пока они не отъехали на квартал, и вылез из кабины грузовика, стоявшего за углом в переулке, совсем рядом с задком трейлера. Сегодняшний грузовичок, с надписью: «Щегольские наряды. Доставка», Келп подверг гораздо более придирчивому осмотру, прежде чем его доставили на место, а Марч уже успел растолковать Келпу суть вчерашних ночных неурядиц, так что сегодня все пребывали в гораздо более благодушном настроении. По правде говоря, Марч чувствовал себя виноватым, поскольку накануне по пути домой тряс свою команду больше, чем нужно, а оттого из кожи вон лез, стараясь ободрить остальных и услужить им.

В кузове грузовичка для перевозки готового платья, в придачу к Дортмундеру, Келпу, Герману и Виктору, сейчас покоились и две оси с колесами для трайлера, уже изрядно видоизменившиеся. Весь субботний день приятели провели на заброшенной фабрике компьютерных запчастей, надевая на колеса новые шины и укрепляя ходовую часть клееной фанерой и разным пиломатериалом, чтобы получить дорожный просвет требуемой величины. Сейчас оси весили примерно вдвое больше, чем прежде, и едва помещались в кузове грузовичка.

Распахнув задние дверцы, Марч сказал:

— Легавые только что проехали. Думаю, теперь у вас целых полчаса, раньше они не вернутся.

— Хорошо.

Чтобы спустить оси на землю и подтащить их к трейлеру, пришлось потрудиться всем пятерым. Дортмундер и Марч отцепили деревянную решетку, закрывавшую задок трейлера, сдвинули её вбок, а потом все пятеро поднатужились, приподняли и впихнули колеса на место, одну пару — сзади, возле стены магазина, вторую — у передка. Затем Марч с натугой, но без посторонней помощи вернул решетку на место, оставил крючки незапертыми и удалился в кабину своего грузовичка, чтобы наблюдать оттуда, как идут дела.

Четверо других залезли под прицеп, достали маленькие карандаши-фонарики и начали искать домкраты. Их было четыре по углам, и они складывались, прикрепляясь к днищу трейлера. Так, по человеку на домкрат. Домкраты удерживались накрепко привинченными зажимами, но все работники были вооружены отвертками, поэтому им не понадобилось много времени, чтобы освободить эти штуковины, распрямить их и, орудуя рычагами, плотно поставить похожие на утиные лапы основания опор на битый кирпич. Все это приходилось проделывать под днищем, которое было на высоте четырех футов. Будь у них возможность ползать на коленях, все было бы проще, но кирпичная крошка лишала их этой возможности, посему им самим пришлось уподобиться уткам и передвигаться враскоряку, что выглядело не так уж несуразно, если учесть вид опор.

Как только все шепотом сообщили друг дружке, что готовы, Дортмундер принялся тихо и размеренно считать; каждый счет соответствовал одному обороту его домкрата: «Раз... два... три... четыре...» Все остальные крутили свои рукоятки в том же ритме; по замыслу, прицеп должен был подниматься вверх отвесно, без крена и перекосов, чтобы не включить ненароком сигнализацию. Однако довольно долго трейлер не поднимался вообще. Ничего не происходило, разве что утиные лапы опор со скрежетом погружались все глубже в битый кирпич.

А потом днище трейлера вдруг сказало «трыннг!», будто остывающая духовка, когда сжимаются её стальные бока. Все четверо разом перестали крутить; Дортмундер и Виктор застыли, а Келп и Герман от изумления потеряли равновесие и с маху приложились задами к битому кирпичу.

— Ой, — шепнул Келп.

А Герман прошептал:

— Черт!

Они выждали с полминуты, но больше ничего не случилось, и Дортмундер тихо сказал:

— Ладно, поехали дальше. Двадцать два... двадцать три... двадцать четыре...

— Пошел! — взволнованно шепнул Виктор.

И впрямь пошел. Внезапно уличный фонарь на углу высветил тонкую полоску между днищем трейлера и краем бетонной стены возле его передка.

— Двадцать пять... — бубнил Дортмундер, — двадцать шесть... двадцать семь...

На счет «сорок два» они остановились. Зазор между днищем трейлера и краем бетонного блока достиг почти двух дюймов.

— Сначала поставим задние колеса, — сказал Дортмундер.

Это было нелегко. Не из-за сложности работы, а из-за нехватки свободного места и тяжести оси. С обоих торцов под прицепом уже были привинчены широкие стальные скобы, к которым должны крепиться оси. В скобах были отверстия для болтов, но Дортмундер и иже с ним не могли заранее определить, как расположить соответствующие отверстия на их надстроенном шасси, поэтому сперва пришлось установить обе оси и наметить крепежные гнезда для болтов, а потом передвинуть шасси (не слишком сильно и часто задевая им за опоры) и расположить его так, чтобы Герман мог просверлить дырки дрелью, работавшей на батарейках. Потом они прижали ось с колесами к стальной скобе, приподняли её, набив под покрышки осколков кирпича, и поставили на место болты, шайбы и гайки, по шесть штук на каждую ось шасси.

На все эти достижения им понадобился час, и за это время патрульная машина дважды прошмыгнула мимо. Но все были слишком поглощены работой, чтобы заметить её, а поскольку они пользовались фонариками лишь изредка и старались по возможности прикрывать свет, полицейские так и остались в неведении.

Наконец они поставили колеса на место, разровняли землю под фургоном и опять взялись за домкраты. Когда все четверо сообщили, что готовы, рукоятка завертелась в обратную сторону, опуская прицеп. Дортмундер опять принялся считать от одного до сорока двух, а не наоборот.

По пути вниз днище не издало ни одного «трыннга», а счет оборвался на тридцати трех. Они поставили на место и закрепили подпорки, завернули винты, после чего Дортмундер вылез из-под фургона, чтобы посмотреть, в сколь близких отношениях состоят между собой днище трейлера и верхний край бетонной ограды. Приятели накачали колеса с запасом, полагая, что при нужде можно будет стравить немного воздуха и опустить трейлер на дюйм или два, но, как оказалось, делать этого не пришлось. Веса трейлера хватило, чтобы свести на нет почти весь оставленный зазор, так что там, где была решетка, осталось примерно полдюйма, а возле стены магазина Кресджа, в той части, в которой помещался сейф, и вовсе ничего. Ну, разве что одна восьмая дюйма.

Дортмундер проверил задок; там была та же картина, и поэтому он подошел к открытому торцу и тихонько сказал:

— Все в порядке, вылезайте.

Приятели ждали внутри, чтобы стравить воздух из одного-двух колес, если на то будут даны указания.

Все вылезли; Герман тащил свой черный саквояж. Пока Дортмундер и Виктор крепили на место решетку, Герман с Келпом отправились к передку, чтобы довести дело до конца. У Германа был тюбик замазки для ванн — резинообразного вещества, которое бывает мягким, когда его выдавливают, да так и не затвердевает полностью. Герман шел вдоль ограды, замазывая этой массой щель между трейлером и бетонными блоками, а Келп налепливал поверх замазки всякую грязь, чтобы та слилась с бетоном. Подойдя к задку, они проделали тот же фокус, после чего присоединились к остальным. Все уже сидели в грузовичке. Марч вылез из кабины, чтобы закрыть за своими приятелями дверцы, потом трусцой вернулся за руль и повез всех прочь.

— Ну-с, — проговорил Дортмундер, когда они включили свои фонарики, чтобы видеть друг друга, — можно сказать, мы недурно отработали ночную смену.

— Ей-богу! — взволнованно воскликнул Виктор, сверкая глазами в свете фонариков. — Скорей бы уж четверг!

 

Глава 16

По дороге в банк Джо Маллиган споткнулся, огляделся и злобно фыркнул на верхнюю ступеньку. Наступил седьмой четверг с тех пор, как ему дали это задание; казалось бы, пора уже усвоить, что ступеньки тут высокие.

— В чем дело, Джо?

Это спросил Фентон, их старший. Он любил, когда ребята называли его шефом, только вот никто из них этого не делал. И хотя им надлежало являться на службу в четверть девятого, Фентон никогда не приходил позже восьми, а придя, занимал пост у дверей и проверял, не опоздает ли кто-нибудь из ребят. Но все-таки он не был поганым старикашкой: если вам все же случалось опоздать, он мог сам сказать вам пару ласковых слов на эту тему, но никогда не стал бы стучать на вас в правление.

Маллиган одернул свой темно-синий китель, поправил кобуру на правом бедре и покачал головой.

— Старею, — ответил он, — начинаю волочить ноги.

— Ну, а я чувствую себя так, словно нынче вечером мне не ходить, а прыгать, — сказал Фентон и с улыбкой покачался несколько минут на пятках, дабы стало ясно, что он имеет в виду.

— Рад за тебя, — проговорил Маллиган. Что до него самого, то он, как всегда по вечерам в четверг, будет доволен жизнью в девять часов, когда последний служащий банка уйдет домой, и Маллиган сможет сесть и расслабиться. Он всю жизнь провел на ногах и не верил, что сможет подпрыгнуть хотя бы ещё один раз.

Сегодня он приплелся в двадцать минут девятого, если верить часам на стене за кассами. Все охранники уже были здесь, за исключением Гарфилда, который ввалился минуту спустя, буквально «прошмыгнув под проволокой»; он приглаживал свои усики а-ля шериф с Дикого запада и озирался по сторонам, словно никак не мог решить, то ли охранять банк, то ли грабить.

Как обычно по четвергам, Маллиган уже успел занять свой ночной пост, прислонившись к стене возле миловидной девушки, которая сидела за столиком по эту сторону конторки и принимала посетителей. Маллиган всю жизнь был неравнодушен к миловидным девушкам. Кроме того, он был неравнодушен к её стулу и хотел оказаться ближе всех к нему.

Банк был ещё открыт и закроется только в половине девятого, значит, в ближайшие пятнадцать минут тут будет толпа народу: служащие, обычное число посетителей и семеро частных охранников — сам Маллиган и ещё шесть человек. Все семеро носили одинаковые кители, похожие на форму патрульных полицейских, а на левом плече у каждого красовался треугольный значок с надписью: «Континентальное сыскное агентство». Их бляхи с отчеканенными буквами «КСА» и номерами тоже были похожи на полицейские, равно как портупеи, кобуры и револьверы «смит-вессон-полис-позитив» 38-го калибра, которыми они были вооружены. В большинстве своем охранники, включая Маллигана, прежде служили патрульными полицейскими, поэтому в форме чувствовали себя легко и непринужденно. Маллиган двенадцать лет оттрубил в городском управлении Нью-Йорка, но ему пришлось не по нраву то, что там творилось, и последние девять лет он подвизался в «Континентальном». Гарфилд когда-то служил в военной полиции, а Фентон четверть века легавил в каком-то городке в Массачусетсе, потом вышел в отставку с половинным содержанием и теперь работал в «Континентальном», не столько ради умножения своих доходов, сколько для того, чтобы не маяться от безделья. Только у Фентона на кителе был особый знак отличия: два синих шеврона на рукаве означали, что он дослужился до сержантского чина. В «КСА» было всего два звания, обязывающих носить мундиры — охранник и сержант — и к услугам сержантов агентство прибегало, лишь когда для выполнения задания требовалось больше трех человек. Была в «КСА» и «оперативная субординация», но только для тех, кто работал в цивильной одежде, а к такой работе у Маллигана не лежала душа. Он знал, что служить в «Континентальном» оперативником значило стяжать себе славу, но Маллиган был патрульным топтуном, а не сыщиком, и это вполне устраивало его и сейчас, и в будущем.

В половине девятого штатный охранник банка, старик по фамилии Нихаймер, не работавший в «КСА», закрыл обе двери и встал возле одной из них, чтобы в течение примерно пяти минут то и дело отпирать её, выпуская последних посетителей. Потом уходящие работники привели в порядок бумаги, убрали всю наличность в сейф, накрыли чехлами пишущие и счетные машинки, и к девяти часам последний из них (это, как обычно, был Кингоурти, управляющий) уже готовился отправиться домой. Фентон всегда стоял у двери, выпроваживая Кингоурти и проверяя, надежно ли тот запер банк снаружи. Система была устроена таким образом, что сигнализация включалась и выключалась только поворотом ключа с улицы. После ухода Кингоурти оставшиеся внутри охранники не могли открыть ни одну из дверей, не включив сигнал тревоги в полицейском управлении. Поэтому все семеро приносили с собой мешочки или корзинки со снедью. В переднем торце трайлера, подальше от сейфа, помещался мужской туалет.

Девять часов. Кингоурти ушел, заперев дверь. Фентон повернулся и произнес слова, которые изрекал каждый четверг по вечерам:

— Ну, вот мы и на посту.

— Прекрасно, — ответил Маллиган и направился к стулу, стоявшему за столиком приемной. Тем временем Блок сходил за раскладным столиком, который хранился возле сейфа, а остальные уже рассаживались по облюбованным ими стульям. Спустя минуту раскладной столик стоял в отведенной для посетителей части трейлера, семеро охранников сидели вокруг него на семи стульях, и Моррисон доставал из кармана кителя две новые колоды карт, одну с синими рубашками, другую — с красными. Все извлекли из карманов пригоршни мелочи и ссыпали её на столик.

Раздали семь карт. Тот, кому выпадет старшая, должен будет стать первым банкометом. Им оказался Дреснер.

— Пятикарточный штуд, — объявил он, бросил в банк пятицентовик и принялся сдавать.

Маллиган сидел спиной к сейфу, лицом к передку трайлера, то есть, к столам служащих. Конторка кассиров располагалась справа, две запертые двери — слева. Он сидел, широко расставив ноги, плотно упираясь подошвами в пол, и смотрел на Дреснера. Открыв карту, тот сдал ему пятерку червей. Маллиган взглянул на свою первую невскрытую карту. Это оказалась двойка пик. Моррисон поставил пять центов — предел на первой карте. Потом надо было ставить уже десять центов, а на последней карте — двадцать. Когда очередь дошла до Маллигана, тот скромно спасовал.

— Похоже, сегодня не моя ночь, — сказал он.

И был прав. К половине второго ночи он уже влетел на четыре доллара семьдесят центов. Но Фокс иногда сдавал ему с прикупом, валетов или в открытую, и в половине второго сделал это опять. С прикупом все игроки делали ставки в начале, и игра пошла с банка, в котором было тридцать пять центов. Когда никто не смог вскрыться, и Фоксу пришлось сдать ещё по карте, все опять сделали ставку. И снова никто не мог раскрыться, а когда Маллиган взглянул на свою третью сдачу и увидел три шестерки, в банке уже было доллар и пять центов.

В довершение всего сидевший справа Фентон раскрылся, сделав максимально возможную заявку, двадцать пять центов. Маллиган подумывал поднять ставку, но потом решил, что чем больше участников останутся в игре, тем лучше, поэтому просто повторил заявку. Так же поступили Гарфилд и Блок. Теперь в банке было два доллара и пять центов.

Пришло время прикупать. Открывшийся Фентон взял три новых карты; значит, для начала у него только одна пара «картинок», валетов или выше. Маллиган призадумался: если он возьмет две карты, все заподозрят, что у него три одинаковых. Однако Маллиган слыл игроком, любящим «флеши» и «стриты». Значит, взяв только одну карту, заставит остальных думать, что он опять принялся за свое. Кроме трех шестерок, у него были дама и четверка. Маллиган сбросил четверку и сказал:

— Одну.

Гарфилд хихикнул.

— Все не унимаешься, Джо?

— Да вроде того, — ответил Маллиган, увидев ещё одну даму.

— А мне — три честных, — сказал Гарфилд. Стало быть, и он начинал только с пары, вероятно, тузов или королей.

— Одну нечестную, — попросил Блок. Значит, либо у него две парных, либо он норовит прикупить «флеш» или «стрит».

После прикупа максимальная ставка была уже пятьдесят центов. Столько Фентон и поставил. Значит, ему пришла лучшая карта.

Маллиган заглянул в свои карты, хоть и помнил их. Три шестерки и две дамы, очень милый «полный дом»( .

— Подниму, пожалуй, — сказал он, выдернул из кармана рубашки доллар и небрежно бросил его в кучу мелочи на столе.

Теперь в банке было три доллара пятьдесят пять центов. Маллиган уже положил туда доллар сорок, значит, мог выиграть два доллара и пятнадцать центов, если никто не перебьет его ставку.

Гарфилд нахмурился, разглядывая свою карту.

— Я вроде как жалею, что прикупил, — сказал он. — Придется тебя перебить, Джо.

И присовокупил к банку свой доллар.

— А мне придется поднять, — заявил Блок, кладя доллар и ещё пятьдесят центов.

— Ну что ж, — молвил Фентон, — вообще-то я прикупил ещё одну мелкую парочку, но, сдается мне, она не выиграет. Я выхожу.

Теперь в банке, помимо денег, положенных туда Маллиганом, было четыре доллара шестьдесят пять центов. Если бы он потребовал вскрыться — и выиграл — то ему не хватило бы пяти центов, чтобы остаться при своих. Проиграв, он потерял бы ещё два доллара и сорок центов. И это — за одну сдачу.

— Главная игра ночи, — досадливо произнес Моррисон, — а я — за бортом.

— Я бы охотно поменялся с тобой местами, — ответил Маллиган, продолжая рассматривать свои карты и размышлять.

Если он и впрямь поднимет ещё на пятьдесят центов, если ему предложат вскрыться, если он выиграет, то останется в плюсе. Но с другой стороны...

Так, что же на руках у этих двоих? Гарфилд начинал игру с парой «картинок», прикупил три карты и усилился. Значит, более чем вероятно, что у него либо триплеты, либо ещё одна пара. В любом случае это не причина для беспокойства. А вот Блок взял только одну карту. Если он прикупал на «стрит» или «флеш», и прикупил, Маллиган побьет его своим «полным домом». Но что, если Блок начинал с двумя парами, а теперь и сам прикупил себе «полный дом»? Дом Маллигана стоял на шестерках, значит, у Блока могло оказаться немало карт более высокого достоинства.

— Ну, ты собираешься что-нибудь решать? — с тревогой и раздражением спросил Гарфилд.

Моррисон правильно сказал: это была главная игра ночи. Стало быть, и вести её надо соответствующим образом.

— Подниму на пятьдесят центов, — ответил Маллиган.

— Я — пас, — тотчас с досадой заявил Гарфилд.

— А я тебя тоже подниму, — сказал Блок, бросив в банк доллар и ухмыльнулся как кот, слопавший канарейку.

«Полный дом», только с более крупной картой. Маллиган вдруг впал в расстройство. Ничего другого быть не могло, это наверняка более крупный «полный дом». Но если уж на то пошло...

— Поднимаю, — устало проговорил Маллиган и бросил в банк ещё пятьдесят центов.

— "Флеш ройял", — объявил Блок, раскладывая свои карты. — Все бубны.

— Господи! — заорал Маллиган и занес руку над головой, чтобы хлопнуть своим «полным домом» по центру стола. Но когда рука достигла высшей точки замаха, что-то вдруг опрокинуло Маллигана навзничь. Он перелетел через свой стул и рухнул на внезапно закачавшийся пол. Он упал, размахивая руками, ноги его ударили снизу в крышку стола, и тот тоже подлетел в воздух; пятаки, десятицентовики, карты и охранники посыпались во все стороны, а секунду спустя погас свет.

 

Глава 17

В ночную пору, да ещё в такой час в четверг, в городском управлении полиции дежурили три диспетчера. Они сидели в ряд за бесконечно длинным столом; каждый был оснащен тремя телефонами и рацией, и все трое смотрели на большую квадратную панель с лампочками, встроенную в стену напротив. Панель была четыре на четыре фута, в деревянной рамке, и выглядела как экспонат из музея современного искусства. На черной плоскости торчали шестнадцать рядов матовых красных лампочек, по шестнадцать штук в ряду; на каждой виднелся выведенный белой краской номер. Сейчас ни одна из лампочек не горела, и эту картину можно было бы назвать «Сонные стоп-сигналы».

В час тридцать семь минут пополуночи один из стоп-сигналов вспыхнул — тот, что был помечен номером «52». Одновременно послышался очень неприятный зудящий звук. Такой издает будильник, когда пора вставать.

Диспетчеры работали в строгой последовательности, чтобы избежать путаницы, и этот «визг» — так легавые называли свой зуммер — стал достоянием человека, сидевшего слева. Он нажал кнопку, которая оборвала хай, и одновременно произнес:

— Мой.

Потом, протянув левую руку к одному из телефонов, а правой включив рацию на передачу, он быстро взглянул на лежавший перед ним на столе и прикрытый стеклом листок с машинописью и увидел, что номер «52» означает временный филиал «Треста Капиталистов и Иммигрантов».

— Машина номер девять, — сказал диспетчер и, продолжая держать левой рукой трубку, набрал цифру "7", связавшись с кабинетом капитана, который сейчас занимал старший дежурный, лейтенант Хепплуайт.

Машина № 9 была обыкновенным патрулем и регулярно проезжала мимо банка. Сегодня в ней дежурили офицеры Болт и Эчер. Болт вел машину очень медленно и миновал банк всего пять минут назад, незадолго до того, как Джо Маллиган получил на руки свои три шестерки.

На вызов ответил Эчер, который сейчас был пассажиром; он снял микрофон с крючка под приборным щитком, нажал кнопочку сбоку и сказал:

— Девятая машина на связи.

— Тревога в банке «КИ», угол Флорал-авеню и Тенцинг-стрит.

— Который?

— Там только один угол.

— Который банк?

— А... Временный, новый, временный.

— Этот? Хо-хо!

Машина катила на «нейтралке» и миновала банк пять минут назад. Теперь, на полном ходу, с ревущей сиреной и горящей красной мигалкой, они вернулись на место меньше чем за две минуты. Тем временем лейтенант Хепплуайт оповестил и поставил под ружье людей на первом этаже, которые — так уж получилось — резались в покер, хотя ни у кого из них так и не набрался сегодня ночью «полный дом».

— Ну и холодные типы, — досадливо бросил однажды патрульный Кретчмен, но остальные едва ли услышали его: он вечно морозил всякую чушь.

Еще две патрульные машины с более отдаленных участков тоже получили сигнал тревоги и мчались к месту происшествия. (Получившие команду «в ружье» люди в полицейском управлении пока никуда не мчались, хоть и бросили свой покер, натянули кители и вооружились. После сигнала тревоги они были готовы к выезду.) Диспетчер, которому адресовался «визг», так этим визгом и наслаждался, не отвечая на другие вызовы в ожидании доклада от машины № 9.

— У-у-у-у, — послышалось из рации. — Диспетчер?

— Это девятая машина?

— Да, это девятая машина. Его тут нет.

Внезапно диспетчера охватила секундная паника. Источника тревоги нет на месте? Диспетчер снова взглянул на красную лампочку, которая горела, хотя зуммер уже умолк, и увидел, что это действительно лампочка № 52. Диспетчер посмотрел на листок с машинописью. № 52 соответствовал временному банку.

— Но ведь был же, — сказал диспетчер.

— Я знаю, что был, — ответили из девятой машины. — Я видел его пять минут назад. Но сейчас его тут нет.

Диспетчер вконец растерялся.

— Ты видел его пять минут назад?

— Во время последнего объезда.

— Погоди-ка, — сказал диспетчер. Голос его сделался визгливым, и двое других диспетчеров удивленно посмотрели на сослуживца. Диспетчеру полагалось сохранять спокойствие. — Ты уже пять минут назад знал, что дело нечисто, и не сообщил?

— Нет, нет, нет, — ответили из девятой машины, и тут послышался другой голос: «Дай-ка я сам поговорю». Затем, очевидно, микрофон перешел из рук в руки, и раздался другой голос, более громкий:

— Диспетчер, говорит патрульный Болт. Мы на месте происшествия. Банк исчез.

Несколько секунд диспетчер молчал. На месте происшествия патрульный Болт стоял возле своей машины, прижав к губам микрофон. И он, и патрульный Эчер смотрели на то место, где прежде стоял банк. Патрульный Эчер таращил глаза, а патрульный Болт пребывал в мрачной задумчивости.

Невысокий фундамент из бетонных блоков никуда не делся, но над ним не было ничего, кроме воздуха. На месте банка гулял ветер; если прищуриться, можно было почти увидеть это сооружение, словно оно по-прежнему стояло там, только сделалось незримым.

Слева и справа на телефонных и распределительных столбах висели провода, похожие на космы волос. Два деревянных лестничных пролета вели к верхнему краю бетонного блока и обрывались там.

Наконец диспетчер, голос которого сделался почти таким же эфемерным, как воздух на месте банка, проговорил:

— Что? Банк исчез?

— Совершенно верно, — сердито кивнув, ответил патрульный Болт. Он уже слышал вой сирен. — Какой-то сукин сын смылил банк.

 

Глава 18

В банке царили кавардак и сумятица. Дортмундер и иже с ним не дали себе труда позаботиться о рессорах, амортизаторах и каких-либо удобствах вообще: им были нужны только колеса. А поскольку сейчас они ехали довольно быстро, банк довольно сильно трясло, раскачивало и мотало туда-сюда, как воздушный змей на шнурке.

— У меня был «полный дом»! — вопил в темноте Джо Маллиган. Всякий раз, когда ему удавалось встать на ноги, в него врезался какой-нибудь стул или коллега-охранник, и Джо снова падал, так что теперь он и вовсе перестал подниматься, а просто стоял на карачках, выкрикивая в темноту для всеобщего сведения:

— Слыхали? У меня был «полный дом»!

Откуда-то из тарарама, похожего на снежную бурю в аквариуме, раздался голос Блока:

— Господи, Джо, эта сдача уже недействительна!

— Все шестерки! У меня были все шестерки!

До сих пор хранивший молчание Фентон вдруг заорал:

— Забудьте о покере! Или вы не понимаете, что происходит? Кто-то крадет банк!

До этого мгновения Маллиган и впрямь не понимал, что происходит. Мысли его занимали «полный дом» и трудности, с которыми были сопряжены попытки сохранить равновесие в этой пляшущей тьме и не угодить под пролетающий мимо стул, поэтому до сих пор Джо не приходило в голову, что разразившаяся катастрофа намного серьезнее, чем его личный провал в покере.

Смириться с которым ему было не так-то просто, особенно в присутствии Фентона. Поэтому он гаркнул в ответ:

— Разумеется, я понимаю, что кто-то крадет банк!

Но тут он услышал произнесенные им слова и пропищал, испортив этим весь эффект:

— Крадет банк?

— Нам нужен свет! — крикнул Дреснер. — У кого-нибудь есть фонарик?

— Поднимите жалюзи! — рявкнул Моррисон.

— У меня есть фонарик! — громогласно объявил Гарфилд, и тотчас показалось пятнышко белого света, хотя озаренный им кавардак мог сообщить лишь немногим больше полезных сведений, чем темнота. Потом луч метнулся вниз и в сторону, и Гарфилд крикнул:

— Я уронил эту проклятую штуковину!

Маллиган наблюдал, как движется пляшущее белое пятно. Кабы оно умело говорить, то не говорило бы, а пело. Кажется, пятно направлялось в его сторону, и Маллиган подобрался, изготовившись его схватить, но пятно вдруг исчезло, так и не успев добраться до него. То ли фонарик погас, то ли ещё что случилось.

Все-таки несколько секунд спустя кто-то открыл жалюзи, и теперь охранники могли хотя бы что-то видеть при свете проносившихся мимо уличных фонарей. Тьма и свет чередовались с огромной быстротой, как блики в немом кино, но все же Маллигану хватило освещения, чтобы проползти на четвереньках сквозь россыпь мебели, распростертых охранников и катающихся по полу монет к стойке кассиров. Схватившись за нее, он поднялся и обрел почву под ногами. Широко расставив их, обхватив руками конторку и вцепившись пальцами в её дальний край, Маллиган оглядел картину разора.

Слева от него к конторке льнул Фентон; он стоял в углу, там, где конторка огибала стол приемной. На полу сидел Моррисон. Он прижался спиной к столу приемной, широко растопырив руки, и морщился при каждом толчке. Напротив Моррисона, вцепившись в подоконник под открытыми жалюзи, висел Дреснер. Висел потому, что подоконник находился на уровне плеч. Дреснер пытался найти какой-то смысл в проносившихся мимо окна сценках ночной жизни.

Так, а что с другой стороны? Блок и Гарфилд крепко обнялись в углу, где сходились стена трайлера и конторка, за которой помещался сейф. Они сидели, слившись воедино, в груде обломков и мебели, поскольку все, что не было закреплено, переместилось в задний торец прицепа. Больше всего они сейчас смахивали на парочку старшеклассников, накурившихся травки.

А где же Фокс? Должно быть, Фентон задавался тем же вопросом, потому что он вдруг заорал:

— Фокс, куда ты подевался?

— Тут я!

Голос и впрямь принадлежал Фоксу, но где был сам Фокс? И Маллиган, и все остальные озирались по сторонам, разинув рты.

И тут появился Фокс. Его голова показалась над конторкой неподалеку от сейфа. Фокс был по ту сторону конторки. Он висел на ней с таким видом, будто мучился морской болезнью.

— Я здесь! — крикнул он.

Должно быть, Фентон тоже увидел Фокса. Он закричал:

— Как, черт возьми, тебя туда занесло?

— Да не знаю я! — ответил Фокс. — Не знаю, и все тут.

Блок и Гарфилд уже возвращались на пятачок в середине; оба путешествовали на карачках и походили на двух отцов, ещё не понявших, что их сыновья выросли и ушли, пресытившись катанием верхом на родительских спинах. Гарфилд задержался возле Фентона, присел на корточки и задрал голову как собака на «пятаке» старой пластинки студии «Викторола».

— Попробуем выломать дверь? — спросил он.

— Что? Сматываться? — Фентон так взъярился, словно ему предложили сдать форт индейцам. — Они могут завладеть банком, но денег не получат! — Он снял с конторки одну руку, чтобы театрально простереть её в сторону сейфа. К сожалению, в этот миг банк делал правый поворот. Фентона внезапно потащило по полу, он схватился за повисшего на окне Дреснера, и оба рухнули, а Блок и Гарфилд кубарем вкатились прямо в них.

Повернув голову влево, державшийся за стойку Маллиган увидел, что Моррисон по-прежнему сидит на полу возле стола приемной и морщится. Повернувшись направо, он не увидел головы Фокса ни над конторкой, ни где-либо еще. Маллиган кивнул, ибо примерно этого и ожидал.

Куча мала напротив возопила голосом Фентона:

— Слезьте с меня, люди! Слезьте, говорят вам! Это приказ!

Прижавшись грудью к стойке, Маллиган оглянулся и посмотрел на остальных.

Неподалеку дрыгалось чертовски много ног; люди так и не успели разобраться, что к чему: мерцающий свет исчез, и снова наступила темнота.

— Что еще? — жалобно воскликнул Фентон; голос его звучал глухо. Вероятно, кто-то запихнул локоть ему в рот.

— Мы за городом! — крикнул Маллиган. — Мы в деревне! Тут нет фонарей.

— Слезьте с меня!

По какой-то причине в темноте все, казалось, немного успокоилось, хотя трясло так же, и хаоса не убавилось. Маллиган цеплялся за стойку, и мало-помалу им удалось впотьмах разобраться, где кто. Наконец Фентон, задыхаясь, сказал:

— Ладно. Наши все здесь?

Потом он провел перекличку, и каждый, пыхтя и отдуваясь, отозвался на свое имя. Это сделал даже Фокс, хоть и едва слышно.

— Ладно, — повторил Фентон. — Рано или поздно им придется остановиться. Они захотят проникнуть сюда. Может, сначала обстреляют банк, стало быть, нам надо держаться за этой конторкой. Постарайтесь, чтобы между вами и стенами все время был письменный стол или ещё какая-то мебель. Они завладели банком, но не деньгами, и пока мы на службе, денег они не получат!

Такая речь могла бы воодушевить, кабы не прерывалась могучей одышкой Фентона и если бы слушатели, внимая ей, не цеплялись за стены и друг за друга в стремлении сохранить жизнь. Тем не менее, она заставила всех вспомнить о служебном долге, и Маллиган услышал, как они ползут к конторке; охранники отдувались и натыкались на разные предметы, но все же продвигались вперед.

Маллигану пришлось держать путь по памяти, потому что он не видел собственную руку, даже если бы смог оторвать её от конторки и поднести к лицу. Насколько он помнил местность, ближайший вход за конторку был справа, в стороне сейфа. Маллиган бочком двинулся туда, крепко держась обеими руками за край конторки.

Он тоже пыхтел и, разумеется, понимал, почему, если учесть, как надо было напрягаться, чтобы устоять на ногах. Но вот с чего бы вдруг ему быть таким сонным? Он много лет работал в ночную смену, а вчера слез с кровати в четыре пополудни. Сейчас просто нелепо клевал носом. И тем не менее, было бы так здорово присесть, забившись за конторку. Привалиться к картотечному шкафу или ещё к чему-нибудь и немного отдохнуть. Разумеется, не смыкая глаз. Просто расслабиться.

 

Глава 19

«Вызываю все машины. Ищите украденный банк. Высота приблизительно одиннадцать футов, бело-голубой...»

 

Глава 20

Дортмундер, Келп и Марч — вот и все члены шайки, непосредственно участвовавшие в угоне банка. Чуть раньше тем же вечером Келп угнал тягач для перевозки тракторов. Тот был без платформы, и Келп прихватил его у причалов в Уэст-Виллидж, Манхэттен, после чего встретился с Дортмундером и Марчем на Куинс-бульвар в Лонг-Айленд-Сити, напротив моста на 59-й улице Манхэттена. Это произошло в начале первого. Потом за руль сел Марч, Келп устроился посередине, а Дортмундер — справа, положив локоть на раму открытого окна. Прямо под локтем виднелась надпись — название компании: «Грузовики Элмора». На кабине стояли номера Северной Дакоты. Внутри, в ногах у пассажиров, ехавших на восток, к Лонг-Айленду, лежал свернутый в бухту черный резиновый садовый шланг длиной двадцать пять футов, несколько толстых тяжелых цепей и набор плотницкого инструмента.

Они прибыли к банку в четверть девятого и были вынуждены передвинуть какую-то легковушку, загораживающую дорогу. Они оттолкали её к пожарному гидранту, поставили тягач на освободившееся место, выключили фары, заглушили мотор и принялись молча ждать. Патрульная машина (девятка) проехала мимо чуть позже половины второго. Тогда приятели тихонько подогнали тягач задком к прицепу, поставили на холостой ход, но фар зажигать не стали, и соединили тягач с трейлером.

Что оказалось весьма непросто. Тракторный тягач был сделан под грузовую платформу без передних колес. Иными словами, задние колеса тягача обычно служили передними колесами прицепа, который он тянул, и передок трейлера покоился на плоском низком заде тягача. Но прицеп, в котором разместился банк, представлял собой передвижной дом, а не грузовой трейлер, и не был приспособлен для такой буксировки, а имел на передке нечто вроде усовершенствованной V-образной сцепки, которая крепилась к шаровидной опоре в задней части буксировщика. Поэтому Дортмундеру, Келпу и Марчу пришлось соединять их петлями из цепей. Они шикали друг на дружку при каждом стуке и лязге и сжимали звенья с помощью взятых из набора пассатиж с таким расчетом, чтобы прикрепить трайлер к тягачу четырьмя тяжелыми кольцами цепи.

Затем они вставили один конец садового шланга в выхлопную трубу тягача, и пока Келп изводил черную изоленту, приматывая шланг к концу трубы, Дортмундер стоял на задке тягача и просовывал другой конец шланга в вентиляционное отверстие в стене трейлера под самым потолком. Теперь выхлопные газы тягача будут отводиться прямо в банк. Этот конец шланга тоже закрепили лентой; её же использовали, чтобы прижать шланг к передней стенке прицепа, а лишние витки — к кабине тягача сзади.

На все про все понадобилось три или четыре минуты. Марч и Келп снова забрались в кабину; Келп нес набор инструментов, а Дортмундер тем временем в последний раз проверил, все ли в порядке, после чего трусцой обежал тягач, вскочил на подножку и влез в кабину с правой стороны.

— Все готово, — сообщил он.

— Я не буду трогать потихоньку, — предупредил Марч. — Нам надо сдернуть прицеп с места, а потом понесемся как угорелые, так что держитесь.

— Это я завсегда, — ответил Келп.

— Ну, поехали, — произнес Марч, включил первую передачу и надавил на акселератор обеими ногами.

Тягач метнулся вперед, как собака, влезшая задницей в горячую духовку. Раздался хруст, которого никто не услышал из-за рева мотора, и банк оборвал свои крепления, которыми служили водопроводная труба, ведущая в туалет, и канализационная, ведущая из туалета. Когда из сломанной трубы городского водопровода, будто из гейзера, ударила струя, банк скользнул влево по бетонной ограде, будто визитная карточка, которую протолкнули через щель в двери. Марч не хотел поворачивать, пока задние колеса не оторвутся от бетонных блоков, и рванул прямиком через переулок; он начал крутить руль, только когда передние колеса перевалили через противоположный бордюр. Келп и Дортмундер заорали, замахали руками, а Марч заложил крутой вираж влево, так что тягач едва разминулся с витриной булочной на углу, промчался по тротуару на перекрестке, снова перевалил через бордюр по другую сторону тротуара, пулей пересек наискосок широкую улицу, наконец выровнялся на полосе встречного движения и пустился наутек.

Левое заднее колесо банка чиркнуло по краю бетонной ограды, но это не причинило никакого видимого ущерба, кроме, разве что, ещё одного толчка, хотя пара винтов, крепивших заднюю ось к днищу трайлера, немного ослабла. Банк последовал за тягачом, подскакивая и ныряя вниз на бордюрах; просвет между ним и витриной булочной оказался ещё меньше, чем между витриной и тягачом, потому что прицеп был пошире. Сотрясаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, банк устремился по улице следом за тягачом. Автоматический клапан уже перекрыл отводную трубу главного водопровода, и гейзер иссяк.

Марч намечал маршрут с величайшим тщанием. Он знал, какие из второстепенных улочек достаточно широки, чтобы пропустить банк, по каким главным улицам можно прошмыгнуть достаточно быстро, дабы свести на нет вероятность встречи с транспортным потоком. Он закладывал правые и левые повороты, почти не пользуясь тормозами и низшими передачами, а сзади плясал и раскачивался банк; иногда он наезжал двумя колесами на бордюры, но так и не опрокинулся. Самой тяжелой штуковиной в трейлере был сейф, стоявший в хвостовой части, поэтому чем быстрее ехал Марч, тем устойчивее был прицеп.

Все это время Келп, Дортмундер и ящик с инструментами играли в чехарду. Наконец Дортмундер вынырнул на поверхность и гаркнул:

— За нами хвост?

Марч метнул быстрый взгляд на подвешенное к кабине зеркало заднего обзора.

— Там вообще никого, — сообщил он и так резко свернул налево, что дверца бардачка открылась, и на колени Келпу вывалился пакет «но-доз»( . Келп схватил его трясущимися пальцами и сказал:

— Только тебя сейчас и не хватало.

— Тогда сбавь ход! — рявкнул Дортмундер.

— Никаких причин для беспокойства, — ответил Марч. Фары осветили две легковушки, стоявшие впереди, одна против другой и чересчур далеко от бордюров. Места между ними, если учесть сложившиеся обстоятельства, оставалось слишком мало.

— Все на мази, — сообщил Марч, чуть качнул руль и протиснулся между машинами, ампутировав внешнее зеркало заднего вида той, что стояла справа.

— Ух, — произнес Келп, бросая на пол «но-доз» и захлопывая бардачок.

Дортмундер посмотрел через голову Келпа на профиль Марча, увидел, как он поглощен своим делом, и понял, что сейчас привлечь его внимание можно, лишь поставив на пути кордон. Да и этого, вероятно, окажется недостаточно.

— Я тебе верю, — сказал Дортмундер, поскольку ничего другого ему не оставалось. Он забился в угол, чтобы обрести опору, и принялся смотреть, как ночная тьма с грохотом ломится в ветровое стекло.

Минут двадцать они катили на север, иногда сворачивая на восток. В общем и целом южное побережье Лонг-Айленда, омываемое Атлантикой, считается менее престижным, чем северное, которое выходит к проливу Лонг-Айленд — почти внутреннему водоему, ограниченному с одной стороны островом, а с другой — побережьем Коннектикута. Забрав банк из южной общины, которую он так исправно обслуживал, и везя его на север, Марч, Дортмундер и Келп постепенно продвигались от маленьких старых домиков с тесными земельными участками к домам побольше и поновее, стоявшим в более просторных вотчинах. Точно так же на западе, в стороне Нью-Йорка, дома были беднее и скученнее, а на востоке — богаче и разрозненнее. Поэтому, следуя на северо-восток, Марч в буквальном смысле слова продвигал филиал треста «КИ» все выше и выше.

Кроме того, они въезжали в местность, которая все ещё изобиловала незастроенными участками земли между городками, в отличие от тех мест, откуда они выехали и где повсюду были только бесконечные пригороды. Спустя двадцать минут они пересекли границу округа и очутились на пустынном отрезке растрескавшейся и ухабистой двухрядной дороги; справа тянулись угодья какой-то фермы, слева стоял лес.

— Уже достаточно близко, — объявил Марч и начал легонько нажимать на тормоз. — Проклятье!

Дортмундер встрепенулся.

— В чем дело? Тормоза не работают?

— Тормоза отличные, — процедил Марч сквозь стиснутые зубы и ещё несколько раз нажал на педаль. — Проклятый банк норовит сложить нас пополам.

Дортмундер и Келп извернулись, чтобы посмотреть на банк сквозь маленькое оконце в задней стене кабины. Каждый раз, когда Марч нажимал на тормоз, прицеп шел юзом, и его задок заносило влево, как багажник легковушки, попавшей на лед.

— Похоже, он хочет нас обогнать, — сказал Келп.

— Так и есть, — ответил Марч; он продолжал легонько притормаживать, и мало-помалу они замедлили ход. Когда скорость упала ниже двадцати миль в час, Марч смог воспользоваться тормозами как следует, и остановить машину. — Сукин сын, — сказал он, все ещё сжимая руками руль. Капли испарины сбегали с его лба и катились по щекам.

— Мы действительно были в опасности, Стэн? — спросил Келп.

— Я тебе так скажу, — ответил Марч, медленно и тяжко переводя дух. — Я все время жалел, что Христофор уже не святой.

— Пошли поглядим, как и что, — предложил Дортмундер. На самом деле ему хотелось минутку постоять на твердой земле.

Другим тоже. Все трое вылезли и несколько секунд топтали ногами по щербатой мостовой. Потом Дортмундер вытащил из кармана куртки револьвер и сказал:

— Посмотрим, как сработало.

— Ладно, — согласился Келп и достал из кармана связку из дюжины ключей. Герман уверял его, что один из них непременно подойдет к двери банка. «По меньшей мере один, — говорил Герман, — а может, и больше». Но Келп ответил ему: «Хватит и одного».

И впрямь хватило. Келп перепробовал четыре ключа, Марч с фонариком тем временем стоял чуть поодаль. Пятый по счету ключ подошел, и дверца открылась наружу. Келп спрятался за ней, поскольку приятели не знали, что там с охранниками, вырубились они под действием окиси углерода из выхлопной трубы или нет. Грабители тщательно все рассчитали: сколько кубических футов воздуха заполнятся газом через Х минут и Х + Y минут. Они знали, что действовали более чем наверняка, поэтому Дортмундер крикнул:

— Выходите с поднятыми руками!

— Грабители не должны говорить такое легавым, — сказал Келп. — Это легавые должны так говорить с грабителями.

Дортмундер не обратил на него внимания.

— Вылезайте! — снова гаркнул он. — Не вынуждайте нас дырявить вас насквозь.

Ответа не было.

— Фонарик, — тихонько попросил Дортмундер тоном врача, требующего скальпель, и Марч подал ему фонарь. Дортмундер опасливо двинулся вперед, приник к стене трейлера и медленно высунулся из-за краешка дверцы. Руки он держал перед собой, нацелив револьвер и фонарик в одну точку.

Никого не видать. Кругом валялась разбросанная мебель, пол был усеян анкетами владельцев кредитных карточек, мелочью и игральными картами. Дортмундер пошарил лучом туда-сюда и, снова никого не увидев, сказал:

— Странно.

— Что странно? — спросил Келп.

— Там никого нет.

— Ты хочешь сказать, что мы угнали пустой банк?

— Вопрос в том, пустой ли сейф мы украли, — ответил Дортмундер.

— Ох-хо, — вздохнул Келп.

— Я должен был это знать, — сказал Дортмундер. — В тот миг, когда увидел тебя. Ну, если и не тебя, то твоего племянника.

— Давай хотя бы осмотрим его, — предложил Келп.

— Разумеется. Подсадите-ка меня.

Все трое влезли в банк и принялись озираться. Марчу повезло, он отыскал охранников.

— Вот они, — объявил Марч, — за конторкой.

Да, верно, они были там, все семеро. Лежали вповалку на полу за конторкой, втиснувшись между картотечными шкафами и письменными столами. Все спали. Марч сказал:

— Вот тот всхрапнул, а я услышал, так и нашел их.

— Ну разве не мирное зрелище, — проговорил Келп, перегнувшись через конторку и разглядывая охранников. — Посмотришь на них, и самого в сон клонит.

Дортмундер тоже ощущал какую-то тяжесть и думал, что это просто физическая и эмоциональная разрядка после удачного выполнения работы. Но потом он заставил себя встрепенуться и крикнул:

— Марч!

Марч согнулся пополам, свесившись за конторку. Трудно было сказать, то ли он разглядывал охранников, то ли собирался присоединиться к ним. Услышав крик Дортмундера, он вздрогнул, выпрямился и сказал:

— Что? Что?

— Движок ещё работает?

— Боже мой, так оно и есть, — ответил Марч и, пошатываясь, побрел к двери. — Пойду заглушу.

— Нет, нет, — остановил его Дортмундер. — Просто вытащи этот чертов шланг из отдушины.

Он махнул фонарем, освещая переднюю часть трейлера, где торчал шланг, вот уже двадцать минут накачивавший прицеп выхлопными газами. Из банка так и разило гаражом, но они не сразу восприняли это как предупреждение и едва не угодили в свой собственный капкан. Охранники уснули под действием окиси углерода, и их пленители чуть было не сделали то же самое.

Спотыкаясь, Марч выбрался на свежий воздух, и Дортмундер сказал Келпу, который зевал, будто кашалот:

— Давай вытащим этих пташек отсюда.

— Хорошо, хорошо, хорошо. — Протирая кулаками глаза, Келп последовал за Дортмундером; они обогнули конторку и провели следующие несколько минут, вытаскивая охранников наружу и укладывая на траву возле дороги. Покончив с этим, они закрепили открытую дверцу, распахнули окна трейлера и опять забрались в кабину, где обнаружили мирно спящего Марча.

— О, боже мой, — проговорил Дортмундер и так толкнул Марча в плечо, что тот врезался головой в дверцу кабины.

— Ой, — буркнул Марч и принялся озираться по сторонам, хлопая глазами. — Ну, что? — спросил он, явно пытаясь вспомнить, где находится.

— Вперед, — ответил Келп.

— Совершенно верно, — подтвердил Дортмундер и захлопнул дверцу кабины.

 

Глава 21

В пять минут третьего миссис Марч сказала:

— Едут, я слышу!

И бросилась к машине за своим шейным корсетом. Она едва успела надеть и застегнуть его, когда в конце стадиона показались фары, и тягач в сопровождении банка пересек футбольное поле и остановился на подстилке. Герман, Виктор и Мэй уже ждали, держа наготове свое снаряжение. Этот школьный футбольный стадион не имел ограды с одного края, поэтому сейчас, ночью, он был доступен и безлюден. Трибуны с трех сторон и здание школы с четвертой прикрывали поле от любопытных глаз путешественников, едущих по какой-нибудь из близлежащих дорог.

Марч ещё не успел остановить тягач, когда Виктор принялся прилаживать сзади стремянку, а Герман уже лез по ней с валиком в одной руке и полным поддоном краски в другой. Тем временем Мэй и миссис Марч начали закрывать газетами и клейкой лентой все, что не поддавалось покраске: окна, хромированные финтифлюшки, ручки дверей.

Потом появились новые стремянки, валики и поддоны с краской. Пока Виктор и Марч помогали дамам замаскировать бока трайлера, Келп и Дортмундер принялись красить. Они пользовались бледно-зеленой краской на воде, какой люди обычно покрывают стены своих гостиных. Эта краска потом легко смывается водой. Они выбрали её, потому что она наносится быстрее и ложится ровнее любой другой, а в гарантии сказано, что достаточно одного слоя. И сохнет она тоже очень быстро, особенно на воздухе.

Пять минут спустя банк перестал быть банком. Где-то по пути он лишился доски со своим девизом: «Смотрите, как мы растем!», и бело-голубая раскраска сменилась приятной глазу бледно-зеленой. Кроме того, трейлер приобрел мичиганские номера, какие вешают на передвижные дома. Марч подал вперед, прицеп съехал с подстилки, её свернули и засунули в грузовичок красильной компании, специально угнанный накануне днем. Туда же сложили стремянки, валики и поддоны с краской. Потом Герман, Мэй, Дортмундер и мамаша Марча забрались в трейлер (в руках у дам были свертки), а Келп уехал на грузовичке красильщиков. Виктор на «паккарде» следовал за ним. Виктор доставил сюда дам и должен был привезти Келпа обратно, когда они бросят грузовичок.

Теперь Марч сидел в кабине тягача один. Он развернулся и выехал с футбольного поля. Сейчас он вел тягач медленнее и осторожнее. Во-первых, потому что спешить было уже некуда, а во-вторых, потому что в трейлере сидели мама и ещё несколько человек.

Чем же они занимались там, сзади? Мэй пристраивала на окна занавески, которые шила целую неделю. Миссис Марч держала два фонарика — их единственный источник света. Дортмундер наводил кое-какой порядок, а Герман сидел на корточках перед сейфом, разглядывая его и повторял:

— Хммммммм, хмммммм...

Вид у него был далеко не довольный.

 

Глава 22

— Банк не может просто взять и исчезнуть, — сказал капитан Димер.

— Да, сэр, — ответил лейтенант Хепплуайт.

Капитан Димер растопырил руки на уровне плеч, словно собрался заняться аэробикой, и принялся вращать кистями.

— Банк не может взять и улететь, — сказал он.

— Не может, сэр, — ответил лейтенант Хепплуайт.

— Значит, мы должны суметь отыскать его, лейтенант.

— Да, сэр.

Они были вдвоем в кабинете капитана, словно на маленьком, обманчиво устойчивом спасательном плоту в бурном море хаоса, в средоточии урагана, если можно так выразиться. За его стенами люди бегали туда-сюда, царапали друг другу записки, звонили по телефону, наживали стенокардию и изжогу. За окном уже вовсю шла облава на банк, в которой участвовали все свободные люди и машины из полиции округов Нассау и Саффолк. Городская полиция Нью-Йорка в Куинсе и Бруклине тоже была поднята на ноги и вела наблюдение за перекрестками всех улиц, дорог и шоссе, ведущих в город через его двенадцатимильную восточную границу. По суше с Лонг-Айленда можно выбраться только через Нью-Йорк, никаких мостов и туннелей, связывающих его с любым другим уголком белого света, тут нет. Паромы, которые совершают рейсы в Коннектикут из Порт-Джефферсон и Ориент-Пойнт, ночью не ходят, а когда утром переправы откроются, за ними будут следить. Сигнал тревоги получили и местная полиция, и портовые власти во всех пунктах острова, способных принять и отправить достаточно большое судно, такое, на палубе которого может разместиться передвижной дом. Они были начеку. За аэропортом Макартур тоже велось наблюдение.

— Мы их обложили, — угрюмо проговорил капитан Димер, медленно соединяя ладони, как будто собирался кого-то душить.

— Да, сэр, — ответил лейтенант Хепплуайт.

— Теперь остается только затянуть сеть! — Капитан Димер сжал руки и крутанул ими, словно сворачивал шею цыпленку.

Лейтенант Хепплуайт болезненно поморщился.

— Да, сэр.

— И схватить этих сучат, — продолжал капитан Димер, наклоняя голову то влево, то вправо, — из-за которых меня подняли с постели.

— Да, сэр, — ответил лейтенант Хепплуайт и кисло улыбнулся. Потому что именно он, лейтенант Хепплуайт, поднял с постели капитана Димера. Это было единственное, что он мог сделать, единственное, что следовало сделать, и лейтенант знал, что капитан не винит в этом лично его, но все равно такой поступок стоил Хепплуайту немалых нервов, и ни одно из последующих событий не способствовало успокоению.

Лейтенант и капитан почти во всех отношениях были совершенно разными людьми. Лейтенант был молодым, худощавым, нерешительным тихоней и книгочеем. Капитан — упитанным, грузным, безмозглым и шумливым невеждой. Но была у них и общая черта: ни тот, ни другой не любили неприятностей. Даже выражались — и то одинаковым языком. «Я хочу, чтобы все делалось по-тихому, парни», — говорил своим людям капитан на утренних поверках. А на вечерних лейтенант вещал: «Давайте-ка по-тихому, парни, чтобы мне не пришлось будить капитана». Искусством полицейской коррупции оба владели виртуозно, потому что она имела свойства нарушать тишь и гладь да божью благодать.

А если бы им вдруг захотелось шума и суеты — пожалуйста, вот он, Нью-Йорк, совсем рядом, и городскому управлению полиции всегда требуются новобранцы.

Однако сегодня на их долю выпало много шума, нравилось им это или нет. Капитан Димер повернулся спиной к лейтенанту и пробормотал:

— Слава богу, черт возьми, что я оказался дома.

С этими словами он подошел к висевшей на стене карте острова и в мрачной задумчивости уставился на нее.

— Сэр?

— Пустяки, лейтенант, — сказал капитан.

— Да, сэр.

Зазвонил телефон.

— Ответьте, лейтенант.

— Да, сэр.

Хепплуайт беседовал по телефону кратко и отрывисто; он стоял возле письменного стола, не желая садиться за него в присутствии капитана. Наконец лейтенант попросил своего собеседника подождать и сказал:

— Капитан, прибыли люди из банка.

— Приведите их.

Капитан продолжал в угрюмой задумчивости созерцать карту. Он беззвучно шевелил губами и, казалось, повторял: «Затянуть сеть».

Три человека, вошедшие в кабинет, производили впечатление эдакой статистической выборки и выглядели как своего рода срез американского общества; ум отказывался признать, что они являли собой группу людей, как-то связанных между собой.

Первым вошел дородный, осанистый, изысканно одетый господин с волосами цвета стали, в черном костюме и при старомодном узком галстуке. В руках у него был черный чемоданчик для бумаг, из нагрудного кармана торчали кончики толстых сигар. На вид — лет пятьдесят, преуспевает, привык командовать.

Второй оказался крепко сбитым коротышкой в замшевой куртке спортивного покроя, темно-коричневых мешковатых штанах, на шее — галстук-бабочка. Подстриженные «под ежик» волосы песочного цвета, очки в роговой оправе, кожаные накладки на локтях, коричневый чемоданчик.

Третий был длиннющим и худющим, с волосами до плеч, густыми бачками и усиками, как у шерифа с Дикого Запада. Ему было не больше двадцати пяти лет, и он носил желтую рубаху для поло, «вареные» джинсы и белые баскетбольные кроссовки, а в руках держал серую холщовую торбу вроде тех, с какими ходят сантехники. Когда он водрузил свою торбу на стул, в ней что-то лязгнуло. Этот человек все время улыбался и усердно притопывал ногами, будто слушал музыку.

Осанистый пришелец огляделся и попытался улыбнуться.

— Капитан Димер?

Капитан по-прежнему стоял возле карты. Он обернулся и, окинув их своим мрачным задумчивым взглядом, буркнул:

— Это я.

— А я — Джордж Гелдинг из «КИ».

Капитан сердито нахмурился.

— Из кики-ики?

— Нет, «Трест Капиталистов и Иммигрантов». Тот банк, который вы упустили.

Капитан крякнул, словно ему в грудь вонзилась стрела, и пригнул голову, как вознамерившийся взбеситься бык.

Гелдинг указал на человека с галстуком-бабочкой и кожаными заплатами на локтях.

— Это мистер Альберт Досент, — проговорил он. — Из компании, которая предоставила нам сейф, стоявший в украденном филиале нашего банка.

Димер и Досент обменялись кивками. Капитан скорчил кислую минут, а поставщик сейфов задумчиво улыбнулся.

— А это, — Гелдинг указал на волосатого юнца, — мистер Гэри Уолла из корпорации «Роамерика», поставившей нам трейлер, в котором недавно разместился банк.

— Передвижной дом, — поправил его Уолла, после чего улыбнулся, кивнул и подпрыгнул.

— Что передвижной, это точно, — сказал Гелдинг и, повернувшись к капитану, объявил: — Мы прибыли, чтобы предоставить вам любые сведения и дать любые советы, которые вы сочтете полезными.

— Благодарю вас.

— И узнать, нет ли новостей.

— Мы их блокировали, — мрачно сказал капитан.

— В самом деле? — с широкой улыбкой воскликнул Гелдинг. — Где же?

— Здесь, — ответил капитан и хлопнул по карте тыльной стороной мясистой ладони. — Теперь это вопрос времени.

— Вы хотите сказать, что до сих пор не знаете их точного местонахождения?

— Они на острове.

— Но вам неизвестно, где именно?

— Это только вопрос времени!

— Протяженность острова Лонг-Айленд от городской черты Нью-Йорка до Монтаук-Пойнт составляет примерно сто миль, — сообщил Гелдинг, даже не пытаясь смягчить тон. — Ширина в некоторых местах достигает двадцати миль. Площадь острова превышает площадь штата Род-Айленд. Вот, значит, где вы их «блокировали»?

Когда капитан нервничал, его левый глаз закрывался сам собой, потом открывался, снова медленно закрывался, открывался и так далее. Создавалось впечатление, будто капитан подмигивает, и в молодости он, сам того не желая, подцепил таким манером не одну юную дамочку. По правде говоря, глаз и теперь исправно помогал ему в этом.

Но сейчас юных дамочек поблизости не было.

— Дело в том, — сообщил капитан банкиру, — что они не могут покинуть остров. Он хоть и большой, но рано или поздно мы его прочешем.

— Что вы уже предприняли?

— До утра мы можем только патрулировать улицы в надежде отыскать грабителей раньше, чем они успеют спрятать трейлер.

— Уже почти три, банк был похищен больше часа тому назад. Они наверняка успели где-то укрыться.

— Возможно. На рассвете мы расширим зону поисков. Мы отступимся, лишь когда заглянем в каждый старый амбар, на каждую заброшенную фабрику, во все пустующие здания на острове. Мы проверим все тупики, осмотрим все купы деревьев.

— Вы говорите об операции, на которую уйдет целый месяц, капитан.

— Нет, мистер Гелдинг, ничего подобного. К утру на подмогу подоспеют подразделения бойскаутов, добровольные пожарные команды и другие местные организации со всего острова. Мы используем те же группы и те же методы, к которым прибегаем при поисках потерявшихся детей.

— Банк, он ведь побольше потерявшегося ребенка, — ледяным тоном заметил Гелдинг.

— Тем лучше, — сказал капитан Димер. — Нам будет помогать и гражданский воздушный дозор, он поведет поиск с воздуха.

— Поиск с воздуха? — Похоже, эта фраза повергла Гелдинга в растерянность.

— Я уже сказал, что они блокированы, — проговорил капитан Димер, возвысив голос и опустив левое веко. — И я заявляю вам: это только вопрос времени. Мы затянем сеть.

Он снова свернул шею воображаемому цыпленку, отчего лейтенант Хепплуайт, незаметно стоявший в углу, опять болезненно поморщился.

— Ладно, — буркнул Гелдинг. — Учитывая обстоятельства, я должен признать, что вы делаете все возможное.

— Все, — согласился капитан и переключился на Гэри Уолла, молодого человека из компании, производящей дома на колесах. Тягостное сознание необходимости сотрудничать с субчиком вроде Гэри Уолла вынудило капитана втянуть голову в плечи, а левое веко его затрепетало, как матерчатый навес на свежем морском ветру. — Расскажите мне, что это за трейлер, — попросил Димер. Помимо воли он прорычал эту фразу таким тоном, каким мог бы произнести: «Руки на стену, сынок». (Он никогда не крыл матом, если был в мундире.)

— Это передвижной дом, а не трейлер, — сказал Уолла. — Трейлеры — это такие маленькие штуковины на колесах, которые можно взять напрокат в «Грузоперевозках», если вам надо доставить холодильник. А мы ведем речь о передвижном доме.

— Мне плевать, мальчик, называй его хоть «боинг-747», — ответил капитан, уже не стараясь подавить рык. — Дай мне описание, и все дела.

Несколько секунд Уолла молчал, с тусклой улыбкой оглядывая комнату, потом кивнул и сказал:

— Ну что ж, коль скоро я пришел, чтобы вам помочь, этим и займусь.

Капитану Димеру пришло на ум сразу несколько высказываний, но он только покрепче сжал губы и напомнил себе, что не собирается драться на кулаках ни с кем из своих. Поэтому капитан укротил свое нетерпение и ждал, пока этот проклятый никчемный скачущий «загашенный» хиппи, этот непочтительный радикал, сукин сын и ублюдок скажет то, что он собирался сказать.

Уолла произнес бесцветным тоном:

— "Роамерика" сдала банку в аренду усовершенствованный дом модели «ремуда». Пятьдесят футов в длину, двенадцать в ширину; обычно они выпускаются как передвижное жилье, на две или три спальни в самых разных стилях, но преимущественно в колониальном и переселенческом. В данном случае дом был вверен банку без внутренних перегородок и серийной кухонной утвари. Мы встроили туда обыкновенный туалет с умывальником, то есть поставили стульчак, но не стали делать стен и оформлять интерьер. Сделанные на заводе усовершенствования сводились главным образом к установке полного комплекта сигнализации на крыше, стенах и полу и выравниванию днища в хвостовом торце. Вы этого хотели, капитан?

Вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос, капитан Димер взглянул на лейтенанта Хепплуайта, дабы убедиться, что тот ведет записи, как ему и положено. Записи лейтенант вел, только не так, как ему было положено: вместо того, чтобы по-человечески сесть за письменный стол, он стоял рядом, согнувшись пополам, и проворно водил карандашом по бумаге.

— Черт возьми, лейтенант! — гаркнул капитан. — Сядьте, а то горб наживете!

— Да, сэр, — лейтенант скользнул в кресло и сосредоточенно воззрился на Уолла.

— Вы успели записать все сказанное? — спросил капитан.

— Да, сэр.

— Хорошо. Продолжай, убл...

Уолла вздернул одну бровь и один ус.

— Ну?!

— Ничего, ничего, — сердито ответил капитан. — Продолжайте.

— Больше и рассказывать-то почти нечего. Электропроводка там обычная, подключается к общей сети. Плинтусы с электрообогревом. Сантехническое оборудование снабжается водой через днище, патрубки подходят к местным водопроводным трубам. «Роамерика» доставила дом на место, подсоединила электропроводку, воду, сантехнику и сигнализацию, сняла колеса, выровняла...

— Сняла колеса? — Левый глаз капитана совсем закрылся и, быть может, на веки вечные.

— Конечно, — ответил Уолла. — Так обычно и делается, если вы намерены...

— Вы хотите сказать, что у этого проклятущего прицепа не было колес?

— Это передвижной дом. И, естеств...

— Прицеп! — заорал капитан. — Прицеп, прицеп, прицеп, черт возьми! И если у него не было колес, как, черт возьми, его могли увезти оттуда?

Никто не ответил. Капитан стоял посреди комнаты, тяжело переводя дух и втянув в голову плечи, будто бык, только что обработанный помощником матадора. Левый глаз его по-прежнему был закрыт, возможно, уже навсегда, а правое веко мало-помалу начинало дергаться.

Лейтенант Хепплуайт откашлялся. Все подпрыгнули, будто в кабинете взорвалась ручная граната, и уставились на него.

— Вертолетом? — тихо проговорил Хепплуайт.

Все смотрели на него. Прошло несколько томительных секунд, потом капитан сказал:

— Повторите, Хепплуайт.

— Вертолет, сэр, — так же тихо молвил лейтенант Хепплуайт и добавил, нерешительно, но поспешно: — Я просто подумал, что у них мог быть вертолет, и они могли спуститься, обмотать банк канатами и...

Капитан сердито зыркнул на него открытым глазом.

— И увезти с острова, — закончил он за лейтенанта.

— Слишком тяжело, — сказал Уолла. Он открыл свою серую холщовую торбу водопроводчика и вытащил оттуда игрушечный дом на колесах. — Вот уменьшенная модель модели «ремуда». Помните, она имеет длину пятьдесят футов. Эта модель бело-розовая, украденный дом был бело-голубой.

— Я и сам вижу, какого она цвета, — прорычал капитан. — Вы уверены, что фургон слишком тяжел?

— Тут и вопросов нет.

— Есть вопрос, — заявил капитан. Игрушка как-то очутилась у него в руках. Перебрасывая её с ладони на ладонь, он раздраженно сказал лейтенанту Хепплуайту: — Позвоните на военную базу, спросите, мог ли вертолет выполнить такую работу.

— Да, сэр.

— И свяжитесь с кем-нибудь на месте происшествия. Пусть разбудят соседей и узнают, не слышал ли кто поблизости шум вертолета.

— Определенно вес слишком велик, — сказал Уолла. — Чересчур длинная и громоздкая штука. Нет, они никак не смогли бы.

— Это мы ещё выясним, — ответил капитан. — Заберите у меня эту чертову дрянь.

Уолла забрал модель.

— Я думал, вам будет интересно, — сказал он.

— Мне интересно, где настоящий.

— Вот именно, — вставил банкир Гелдинг.

Лейтенант Хепплуайт бубнил в телефонную трубку. Капитан сказал:

— Так-с, коли они вывезли его не вертолетом, вопрос в том, как они его вывезли. Что там с этими колесами, которые вы сняли? Где они могут быть теперь?

— На складе нашего сборочного завода в Бруклине, — ответил Уолла.

— Вы уверены, что они ещё там?

— Нет.

Капитан уставился на него во весь свой зрячий глаз.

— Вы не уверены, что колеса ещё там?

— Я не справлялся. Но ведь это не единственные в мире колеса... Колеса они могли достать где угодно.

— Извините, мистер Уолла, — подал голос лейтенант Хепплуайт.

Уолла с веселым изумлением взглянул на него. Вероятно, потому что его назвали мистером.

— С вами хочет поговорить армейский сержант.

— Да, конечно, — ответил Уолла и взял у лейтенанта трубку. Все смотрели, как он подносит её к уху.

— Что там такое, приятель? — спросил Уолла.

Капитан решительно повернулся спиной к юнцу и телефону и, пока лейтенант снимал трубку внезапно зазвонившего второго аппарата, сказал Гелдингу:

— Не волнуйтесь. Неважно, как они это сделали, мы их все равно возьмем. Нельзя украсть целый банк и думать, что это сойдет вам с рук.

— Искренне надеюсь, что так.

— Сэр?

Капитан устремил недоверчивый взгляд на лейтенанта.

— Что такое?

— Сэр, банк покоится на основании из бетонных блоков. Патрульные на месте происшествия обнаружили на блоках замазку для ванн.

— Замазка для ванн на блоках.

— Да, сэр.

— И они решили доложить об этом.

Лейтенант захлопал глазами. Он по-прежнему держал в руке трубку. Рядом с ним Гэри Уолла разговаривал по второму телефону с армейским сержантом.

— Да, сэр.

Капитан кивнул и глубоко вздохнул.

— Скажите им «спасибо», — тихо проговорил он и повернулся к Альберту Досенту, поставщику сейфов, который пока не внес никакого вклада в общее дело. — Ну, а вы что хорошего мне сообщите? — спросил капитан.

— Им понадобится чертова уйма времени, чтобы вскрыть этот сейф, — сказал Досент. Его умная физиономия, оттененная галстуком-бабочкой, выражала сосредоточенность и приверженность долгу.

Левый глаз капитана слегка задрожал, как будто хотел открыться. Димер едва не улыбнулся.

— Правда? — спросил он.

— Сержант хочет поговорить с кем-нибудь из вас, — сообщил Гэри Уолла, протягивая трубку капитану Димеру и лейтенанту Хепплуйату с таким расчетом, чтобы не обидеть ни того, ни другого.

— Возьмите, лейтенант.

— Да, сэр.

И снова все принялись смотреть и слушать, как Хепплуайт беседует с сержантом. Его вклад в разговор исчерпывался едва ли не одними «угу» и «точно?», но аудитория все равно смотрела и слушала. Наконец беседа завершилась, лейтенант положил трубку и заявил:

— Вертолет не мог этого сделать.

— Они уверены? Точно? — спросил капитан.

— Да, сэр.

— Хорошо, — сказал капитан. — Стало быть, они ещё на острове, как я и говорил. — Он снова повернулся к Досенту, поставщику сейфов. — Что вы сказали?

— Я сказал, — ответил Досент, — что этот сейф станет для них крепким орешком. Это один из новейших сейфов, выпускаемых нами, в нем воплощены последние достижения специалистов в области жаропрочных и сверхпрочных металлов. Всеми этими новшествами мы обязаны исследованиям, проведенным во время Вьетнамской войны. По иронии судьбы, это стало одним из благ той печальной...

— Уф-фу, — произнес Гэри Уолла.

Досент вежливо, но решительно повернулся к нему.

— Я хочу только сказать, — продолжал он, — что исследования получили развитие и превратились в некое...

— Уф-фу. Я серьезно.

— Я выслушал ваши доводы и не могу сказать, что в корне не согласен с...

— Фу, приятель.

Джордж Гелдинг вытянулся во фрунт и побагровел.

— Сейчас, когда какой-то неизвестный, или неизвестные, похитил филиал «Треста Капиталистов и Иммигрантов», а наши храбрые парни умирают на далеких полях сражений, отстаивая права таких, как вы...

— Уф-фу...

— Хорошо, хорошо, обе стороны могли бы многое сказать, но дело в том, что...

— Я вижу эти покрытые фл-лагами гр-робы! Я слышу, как оплакивают любимых в американских домах и на фермах...

— Ну правда же, фу!

Капитан Димер сердито смотрел на них сквозь щелочку между веками правого глаза. Крикнув «Заткнитесь!», он, возможно, сумел бы привлечь их внимание (все трое сейчас говорили одновременно), но надо ли ему, чтобы они заткнулись? Ведь если они перестанут препираться друг с дружкой, то снова обратятся к капитану, а он был далеко не уверен, что хочет этого.

В разгар свары вдруг зазвонил телефон. Капитан Димер знал, что лейтенант Хепплуайт снимает трубку, но и это его не очень интересовало. Опять замазка для ванн, подумал он, на сей раз в ушных раковинах моих офицеров.

Но тут Хепплуайт закричал:

— Его видели!

И перепалка оборвалась, словно кто-то выключил радио. Все — даже капитан — уставились на Хепплуайта, который сидел на письменном столе, держа в руке трубку и сияя улыбкой, исполненной радостного волнения.

— Ну? Ну? — воскликнул Гелдинг.

— Бармен, — сказал Хепплуайт. — Когда закрывал свое заведение на ночь. Он видел, как трейлер проехал мимо, это было примерно без четверти два. Говорит, он несся как угорелый. Говорит, его тащил тягач для перевозки больших тракторов.

— Без четверти два? — повторил капитан. — Какого черта он только сейчас сообщает об этом?

— Не придал значения. Он живет в Куинсе, и его остановил кордон. Тогда бармен узнал о случившемся и рассказал, что видел прицеп.

— Где это было?

— На Юнион-тэрнпайк. Там поставлен кордон, и...

— Нет, — оборвал его капитан Димер и настырно спросил: — Где он видел банк?

— А... Возле Колд-Спринг.

— Колд-Спринг, Колд-Спринг... — Капитан поспешил к карте, вгляделся в неё и отыскал Колд-Спринг. — На самой границе округа, — сказал он. — Они даже не пытаются покинуть остров. Они едут в другую сторону, к Хантингтону. — Капитан резко повернулся. — Немедленно оповестите все подразделения, лейтенант. Сообщите, что последний раз его видели неподалеку от Колд-Спринг.

— Да, сэр. — Хепплуайт что-то отрывисто сказал в трубку, дал отбой и набрал номер диспетчерской.

— Кажется, вы довольны капитан, — проговорил Гелдинг. — Это добрая весть, а?

— Пока самая лучшая. Если бы мы могли добраться до них раньше, чем они откроют сейф и бросят банк...

— Думаю, вам нет нужды так уж волноваться на этот счет, капитан, — сказал Альберт Досент. В пылу спора его галстук-бабочка сбился набок, но теперь Досент успокоился и принялся поправлять его.

Капитан Димер посмотрел на Досента.

— Почему?

— Я уже рассказывал вам о последних достижениях в конструировании сейфов, — ответил Досент. Он взглянул на Уолла, но тот молчал. Тогда Досент снова повернулся к капитану и сказал: — Если применить такое средство, которое откроет сейф, но не уничтожит его содержимое, как то: нитроглицерин, кислоту, лазерный луч, алмазное сверло или любое другое орудие из арсенала «медвежатника», то ворам понадобится не меньше двадцати четырех часов, чтобы взломать этот сейф.

Капитан Димер расплылся в улыбке.

— Капитан, — позвал лейтенант, опять переживавший миг радостного возбуждения.

Капитан обратил свою широкую улыбку в его сторону.

— Что, Хепплуайт?

— Найдены все семеро охранников.

— Правда? Где?

— На Вудбери-роуд, спящими.

Капитан уже повернулся было к карте, но замер и хмуро уставился на лейтенанта.

— Спящими?

— Да, сэр. На Вудбери-роуд, в придорожном кювете.

Капитан Димер посмотрел на Альберта Досента.

— Нам тоже не помешали бы эти двадцать четыре часа, — сказал он.

 

Глава 23

— Да сделать-то я сделаю, — заявил Герман. — Это не вопрос.

— Тогда говори, в чем вопрос, — потребовал Дортмундер. — А то мне не терпится его задать.

Теперь они пребывали в состоянии покоя. Марч доставил их на свободную стоянку на задах трейлерного парка «Уандерласт» — эдакого стана кочевников в отдаленном уголке Лонг-Айленда. Хозяева «Уандерласт» проживали где-то в другом месте, в настоящем доме, и узнают о появлении «зайца» только завтра утром. Что касается обитателей других здешних передвижных домов, то кого-нибудь, возможно, и разбудил рев проезжавшего мимо грузовика, но ведь люди прибывают в трейлерные парки и покидают их среди ночи, эка невидаль.

Марч уже уехал на тягаче, чтобы бросить его в кювете милях в пятнадцати отсюда, там, где они спрятали фордовский микроавтобус, на котором собирались давать деру. Мэй и мать Марча уже придали трейлеру некий домашний лоск. По идее, Герман должен был начать возиться с сейфом, как только они покинут футбольный стадион, и успеть открыть его, когда Марч пригонит «форд». Но теперь Герман говорит, что так не получится.

— Вопрос во времени, — объяснил Герман. — Это более новая модель сейфа, я таких прежде не видел. Металл другой, замок другой, дверца другая, все другое.

— И потребуется больше времени? — предположил Дортмундер.

— Да.

— Мы можем подождать, — сказал Дортмундер и взглянул на часы. — Еще и трех нет. Все будет в порядке, даже если мы сдернем отсюда в шесть или в половине седьмого.

Герман покачал головой.

Дортмундер повернулся и взглянул на Мэй. Женщины по-прежнему подсвечивали себе фонариками, и рассмотреть выражение лица Мэй было непросто, хотя не составляло труда прочесть, что написано на физиономии самого Дортмундера.

— Говорили же мне: держись от греха подальше, — сказал он. — Уж это точно.

— Герман, — спросила Мэй, подходя к нему с сигаретой, пляшущей в уголке рта. — Герман, скажи, насколько плохо дело.

— Гнусно, — ответил Герман.

— Очень гнусно?

— Ужасно гнусно. До гнусности гнусно.

— Сколько времени понадобится, чтобы открыть сейф?

— Весь день, — ответил Герман.

— Чудесно, — проворчал Дортмундер.

Герман взглянул на него.

— Меня это радует не больше, чем тебя. Я горжусь своим умением работать.

— Несомненно, Герман, — сказала Мэй. — Но ведь рано или поздно мы его вскроем.

— Если будет время. По первоначальному замыслу, я не должен быть ограничен во времени.

— Мы не смогли найти укрытие для этой чертовой колымаги, — сказал Дортмундер. — Нам удалось только перекрасить её, занавесить окна и загнать трейлер на эту стоянку. Утром его найдут, но маскировки должно хватить, так что мы, наверное, уже успеем смыться и будем сидеть дома в уюте и сухости. Если сдернем не позже шести или половины седьмого.

— Значит, сдернем без денег, — сказал Герман.

Мэй повернулась к Дортмундеру.

— А почему мы должны уезжать?

— Да потому, что эту штуку найдут.

Подошла миссис Марч с фонариком в руках.

— Почему найдут? — осведомилась она. — Это ведь как «Похищенное письмо». Мы спрятали трейлер на стоянке трейлеров. Мы перекрасили его в другой цвет, повесили номера и шторы на окна. Как же они нас найдут?

— Утром сюда заявится владелец или управляющий, — ответил Дортмундер. — Он сразу увидит, что трейлер нездешний. Он подойдет, постучит в дверь, а потом заглянет внутрь. — Дортмундер сделал широкий жест рукой, давая понять, что именно увидит владелец или управляющий.

Миссис Марч прекрасно знала, как выглядит интерьер, но тем не менее послушно повела вокруг лучом фонаря и не очень бодро произнесла:

— Мммммммм...

Передвижные дома оформляют на заводе в самых разных стилях: колониальном, французском деревенском, испанском, викторианском. Но никому ещё не приходило в голову поселиться в трейлере, оформленном как пригородный банк.

Мэй прищурилась от сигаретного дыма и сказала:

— А что, если оплатить постой?

Все воззрились на нее.

— Кажется, я не расслышал одно-два слова, — проговорил Дортмундер.

— Да нет, вы послушайте, — ответила Мэй. — Это место считается пустующим. Выгляни за дверь, и увидишь ещё штук пять свободных стоянок. Почему бы нам просто не остаться в трейлере, а когда утром придет хозяин, мы возьмем да и заплатим ему, что положено. За двое суток, за неделю вперед, столько, сколько он пожелает.

— Неплохая мысль, — сказал Герман.

— Точно! — согласилась миссис Марч. — Тогда получится настоящее «Похищенное письмо». Они начнут искать нас и трейлер, а мы будем себе сидеть в трейлере на трейлерной стоянке.

— Не знаю, что это за подчищенное письмо, — сказал Дортмундер, — но знаю, что такое грабеж. Нельзя... нельзя обчистить банк, а потом жить в нем, надо убираться прочь. Так... так все делают.

— Погоди, Дортмундер, — заспорил Герман. — Мы его ещё не обчистили. Мне придется повозиться с этим чертовым сейфом. Оставшись здесь, мы сможем подключиться к электросети, и я пущу в ход нормальный инструмент. Тогда я и впрямь вскрою этот греба... ой! Вскрою этот сейф.

Дортмундер хмуро оглядел внутренности банка.

— Здесь я что-то нервничаю, — заявил он. — Вот и все, что я могу вам сказать. Возможно, я просто старомодный, но тут у меня душа не на месте.

— Ты не из тех, кто сдается, — ответила Мэй. — Это не в твоем духе.

Дортмундер почесал голову и снова огляделся.

— Да, знаю, — сказал он, — но это не обычное ограбление, когда входишь, берешь то, что тебе нужно, и уходишь восвояси. Нельзя же создать видимость домашнего хозяйства.

— На один-то день? — возразил Герман. — Пока я не заберусь в этот сейф?

Продолжавший чесаться Дортмундер вдруг бросил это занятие и сказал:

— А как насчет подвода коммуникаций? Электричество, сантехника. Что, если для этого им придется влезть внутрь?

— Сантехника нам не нужна, — ответила миссис Марч.

— Со временем понадобится.

— Они обязаны её подсоединить, — сказала Мэй. — Таковы санитарные правила.

— Ну вот, — проговорил Дортмундер.

— Мы сами все сделаем, — заявил Герман.

Дортмундер с неподдельной злостью взглянул на него. Всякий раз, когда он сдавал какую-то идею в архив и успокаивался, положив её на полочку с ярлыком «Неосуществимо», кто-нибудь непременно влезал с другим предложением.

— Что значит — сами? — спросил он.

— Возьмем, да и подсоединим все это, — ответил Герман. — Ты, Марч и я можем сделать это, не откладывая. Сделаем, а когда утром припрется управляющий, миссис Марч выйдет к нему, или Мэй выйдет к нему, или ещё кто-нибудь выйдет к нему и расплатится. А если он захочет узнать, почему все уже подсоединено, скажем, что приехали поздно ночью, не хотели никого тревожить и обошлись сами.

— Понимаешь, — добавила Мэй, — если мы разберем конторку, взгромоздим вон ту штуковину на вон ту штуковину и передвинем их вон туда, можно будет открыть дверь, и снаружи никто не заметит ничего необычного. Коридор как коридор, он есть в любом трейлере.

— А все это можно убрать прочь с дороги, — добавила мать Марча, — взять вон тот стул, вон тот стул и вон тот стул и поставить вот так кружком, и тогда кто-нибудь может стать за дверью снаружи, и что получится?

— Катастрофа, — ответил Дортмундер.

— Нет, уголок для завтраков, — твердо заявила миссис Марч.

— Они не смогут обыскать все трейлеры на Лонг-Айленде, — сказал Герман. — Может, легавые и проверят стоянки трейлеров...

— Ты прекрасно знаешь, что проверят, — ответил Дортмундер.

— Но они не станут искать зеленый прицеп с мичиганскими номерами, занавесками на окнах и двумя милыми пожилыми дамами у дверей.

— А если они скажут, что хотят войти?

— Не сейчас, офицер, — ответила Мэй. — Моя сестра только что вышла из душа.

— Кто это, Миртл? — пропищала фальцетом миссис Марч.

— Так, полиция! — гаркнула в ответ Мэй. — Хотят узнать, не проезжал ли тут прошлой ночью какой-то банк.

— Вам могут припаять соучастие, дамочки, — сказал Дортмундер. — И будете вкалывать в прачечной тюрьмы штата.

— Только в федеральной, — поправила его миссис Марч. — Ограбление банка — это преступление государственного масштаба.

— Нас это не волнует, — вставила Мэй. — Мы все просчитали наперед.

— Даже и не знаю, сколько людей, говоривших то же самое, я встретил там, за решеткой, — сказал Дортмундер.

— Я остаюсь, и все тут, — заявил Герман. — Этот чертов сейф бросает мне вызов.

— Мы все остаемся, — сказала Мэй и взглянула на Дортмундера. — Ведь правда?

Дортмундер вздохнул.

— Кто-то идет, — сообщил Герман.

Мать Марча быстренько потушила фонари, и теперь единственным источником света был красный огонек сигареты, которую курила Мэй. Они услышали гул приближающейся машины, увидели лучи фар, полоснувшие по окнам. Потом мотор заглох, открылась и захлопнулась дверца, а через несколько секунд открылась дверь банка, и Марч просунул внутрь голову.

— Готово? — спросил он.

Дортмундер снова вздохнул, и миссис Марч включила фонарики.

— Залезай, Стэн, — сказал Дортмундер. — Поговорим.

 

Глава 24

Виктор вещал:

"Стальные глаза Дортмундера оглядели дело его рук. Колеса были под самым полом банка. Голодные, отчаявшиеся люди в надвинутых на глаза шляпах — вся его шайка работала вместе с ним под покровом ночи, чтобы установить эти колеса и превратить безобидный с виду банк в... МАШИНУ АЛЧНОСТИ!

Я сам был одним из этих людей, как уже говорилось в предыдущем рассказе этого цикла, «Колеса страха»!

И вот настал решающий миг, который безраздельно владел нашим взбудораженным разумом все эти дни, все недели, ушедшие на подготовку.

— Вот он, час воздаяния, — мягко прорычал Дортмундер. — Нынче вечером мы получим всю кубышку.

— Верно, босс, — пылко прошептал Келп, и его испещренное шрамами лицо сложилось в мерзкую кривую ухмылку.

Увидев её, я едва подавил дрожь. Кабы мои сотоварищи ведали, кто я на самом деле, эта ухмылка приобрела бы совсем другое значение! Если эта шайка отпетых злодеев сорвет с меня маску, долго я не проживу. Они знали меня как Лефти «Губу» Макгонигла, недавно вышедшего из Синг-Синг, крутого завсегдатая кутузки и недруга закона. Я уже дважды пользовался этим именем, — Макгонигл. В первый раз — чтобы схватить зловещего призрака из кинотеатра под открытым небом, а во второй — чтобы внедриться в кишащие уголовниками пределы самой Синг-Синг, ужасной Синг-Синг, и разгадать тайну убийства нашего стукача, Грустного Грега-Гроба; это приключение позднее было описано в рассказе, озаглавленном «Подонки за решеткой».

И вот я опять Лефти-Губа и выполняю свой долг перед богом, в которого верю, и перед моим народом в качестве ТАЙНОГО АГЕНТА «И-27»!

Никто из негодяев Дортмундера не видел моего истинного лица. Никто не знал моего подлинного имени. Никто не ведал..."

— Виктор!

Виктор подскочил, выронив микрофон. Он резко повернулся вместе с креслом и увидел стоящего в открытом книжном шкафу Стэна Марча, обрамленного ночной тьмой. Виктор уже успел с головой уйти в свое сказительство и перепугался до ужаса, когда перед ним предстал во плоти один из людей Дортмундера.

Марч шагнул вперед, с тревогой глядя на Виктора.

— Что-то случилось, Виктор?

— Нет, не-е-ет, — с дрожью в голосе ответил Виктор, качая головой. — Просто ты меня напугал, — неуверенно добавил он.

— Келп сказал, что я, вероятно, найду тебя здесь, — сообщил Марч. — Поэтому я сюда и пришел.

— Да, конечно, — как дурачок, проговорил Виктор. Опустив глаза, он увидел, что кассета все ещё крутится, и остановил её. Потом непонятно зачем добавил: — Тут я и есть.

— Возникли сложности с банком, — сказал Марч. — Придется всем нам опять собраться вместе.

— Где? — полюбопытствовал Виктор.

— В банке.

— Да, но где банк? — озадаченно осведомился Виктор. Сам он последний раз видел банк на школьном футбольном поле и не знал наверняка, где его продержат остаток ночи.

— Можешь поехать за мной на своей машине, — предложил Марч. — Ты готов?

— Полагаю, что да, — неуверенно ответил Виктор и оглядел гараж. — Но что не так? — с большим опозданием поинтересовался он.

— Герман говорит, сейф новой конструкции, и понадобится целый день, чтобы взломать его.

— Целый день! — возопил потрясенный Виктор. — Но ведь полиция наверняка...

— Мы сейчас как раз делаем новый фасад, — сказал Марч и добавил: — Нас малость поджимает время, Виктор, так что, если бы ты мог...

— О, разумеется! — смущенно воскликнул Виктор. Он вскочил, схватил кассетник и микрофон и запихнул их в карман пиджака. — Я готов, — чопорно объявил он.

Они вышли. Виктор погасил все светильники и тщательно запер за собой дверь. Оба зашагали по темной подъездной дорожке к улице. Пока Марч устраивался в стоявшем там микроавтобусе, Виктор торопливо юркнул через улицу к гаражу, который снимал у соседа и в котором держал свой «паккард». Гараж был обустроен на более современный лад, чем его собственный, и имел подъемные ворота с электроприводом, которыми можно было управлять, нажимая кнопку на приборном щитке машины. Несколько месяцев Виктор пытался набраться храбрости и попросить у соседа разрешения немного переделать гараж снаружи, но пока не набрался. Он хотел придать фасаду гаража сходство с заброшенным складом, не имеющим дверей, и тогда возникало бы впечатление, будто при нажатии кнопки на приборном щитке поднимается кусок стены. Но такая архитектурная идея была сопряжена с двумя сложностями. Во-первых, Виктор не мог придумать убедительного объяснения своей жажде перемен и не знал, чего наплести соседу. А во-вторых, заброшенный склад в этом квартале, да ещё на чьем-нибудь заднем дворе, был бы уж вовсе не к месту. Тем не менее, идея была хорошая и, как знать, может, ему ещё удастся сделать что-то для её воплощения.

Впрочем, ночью эта постройка и в её нынешнем виде выглядела почти так же впечатляюще. Виктор вошел в гараж через боковую дверь, включил тусклую красную лампочку, которую ввернул в патрон под потолком, и при её свете, похожем на освещение фотостудии, снял с «паккарда» целлофановый чехол, свернув его на манер флага и положил на специальную полку. Потом он влез в машину, вытащил из кармана кассетник и микрофон, положил их рядом с собой на сиденье и запустил мотор.

В четырех стенах мягкое урчание «паккарда» звучало зловеще. Усмехаясь себе под нос, Виктор включил подфарники и нажал кнопку, которая подняла створку. Остро чувствуя драматизм происходящего, он надавил на педаль акселератора и вывел «паккард» в ночь, потом опять нажал кнопку и принялся наблюдать в зеркало заднего обзора, как опускаются ворота; залитое красным светом пространство гаража делалось все уже и, когда створка сползла вниз, совсем исчезло из виду. Только тогда Виктор включил фары.

Похоже, Марча снедало нетерпение. Он газовал, прогревая мотор угнанного микроавтобуса; в тот миг, когда Виктор добрался со своим «паккардом» до мостовой, Марч пулей рванул от бордюра и понесся прочь вдоль по улице. Виктор последовал за ним — более плавно и величественно, — однако вскоре ему пришлось немного наддать ходу, чтобы не потерять Стэна из виду.

Перед первым же красным светофором Виктор малость перемотал пленку назад, отыскал место, на котором его прервали, и возобновил свое повествование. Он катил через Лонг-Айленд следом за летящим вперед микроавтобусом Марча и диктовал в микрофон:

"Никто в банде Дортмундера ни разу не видел моего истинного лица. Никто не знал моего подлинного имени. Никто не знал правды обо мне, а если в знали, мне бы кранты!

Востроглазый Дортмундер удовлетворенно кивнул.

— Через сорок восемь часов этот неприступный банк будет наш! — с хвастливым злорадством заявил он. — Теперь нас ничто не остановит!"

 

Глава 25

— Если ты посветишь мне фонариком, — сказал Герман, — дело пойдет намного быстрее.

— Конечно, — ответил Келп, направляя луч, куда нужно. — Я пытался прикрыть свет своим телом.

— Только не прикрывай его от меня.

— Хорошо.

— И не дыши так мне в затылок.

— Ладно, — сказал Келп и отодвинулся на полдюйма.

Внезапно Герману вспомнился рекламный ролик, виденный по телевизору несколько лет назад. «Разумеется, вы раздражены. Да и кого это не разозлит? Но не вымещайте зло на нем. Примите...» Что принять? Как называлось это средство? Судя по тексту, какой-то наркотик, хотя, вероятно, это не так.

Такого рода размышления отвлекли Германа, и он получил приятную передышку, которая продолжалась три или четыре секунды и успокоила его не хуже, чем могло бы успокоить средство с забытым названием. Герман медленно и глубоко вздохнул, дабы обрести ещё большее спокойствие, и вновь целиком отдался решению стоявшей перед ним задачи.

Он сидел на корточках, будто воин из племени масаев, перед черным стальным ящиком, торчавшим из земли возле передка банка. В этом ящике прятались контакты электропроводки, патрубки водопровода и канализации, и сейчас Герману надо было снять с крышки навесной замок и открыть ящик. Он возился с этим слишком долго.

— Обычно я очень хорошо оцениваю собственное состояние, — сказал он. Голос его снова дрожал от едва сдерживаемой ярости. — И я понимаю, чего достиг. И... — тут его голос сделался визгливым, и Герман торопливо закончил: — И толку от этого никакого!

— У тебя все получится, — сказал Келп и похлопал Германа по плечу.

Почувствовав прикосновение, Герман шарахнулся прочь, будто лошадь.

— Я эту штуку вскрою, — мрачно пообещал он и уселся на землю перед ящиком. Скрестив ноги, будто портняжка, Герман склонился над ним и почти коснулся носом замка.

— Мне немного трудно светить, куда надо, — сказал Келп.

— Замолчи, — велел Герман.

Келп опустился на колени рядом с ним и направил луч фонаря главным образом на правый глаз Германа, сердито смотревший на замок.

Вся сложность заключалась в том, что им не хотелось ломать его.

Утром они скажут владельцу или управляющему трейлерного парка, что нашли ящик открытым и сами подключили все коммуникации. Увидев, что замок в исправности, владелец, возможно, не станет поднимать шум. Но если он обнаружит, что замок сломан, то, чего доброго, не поверит объяснениям и, быть может, начнет возмущаться.

Вот в чем состояла сложность, вот почему замок надо было открывать, а не взламывать. Затруднение более серьезное — неспособность Германа открыть замок — было, понятное дело, связано с этим проклятущим сейфом. Он уже разложил на крышке ящика с полдюжины инструментов из своего саквояжа, а сейчас ковырялся в замочной скважине ещё каким-то маленьким инструментиком, другой конец которого представлял непосредственную опасность для правого глаза Германа; он не мог полностью сосредоточиться на работе. Герман совал инструментик в скважину навесного замка, и вдруг его глаза подергивались поволокой, потому что мыслями он возвращался к стоявшему в банке сейфу. У Германа не было ни пилы, ни дрели, способных прогрызть этот металл (не годилось даже алмазное сверло). Он оторвал панель с цифровым замком и механизм, но это ничего не дало. Попытался сорвать дверцу и согнул свой любимый ломик средней длины. Взрыв, достаточно мощный, чтобы открыть сейф, уничтожит и все его содержимое, а заодно, возможно, раскурочит и весь трейлер, будто кожуру авокадо.

Оставалось только прорезать круглое отверстие. Для этого надо было прикрепить к боку сейфа присоску с торчащим из её середины стержнем, на котором болтался рычаг в форме буквы "Г". В точке изгиба была рукоятка, а на цапфе — зажим для режущих кристаллов. Резец вставлялся в зажим так, чтобы он касался сейфа, а потом надо было вращать рукоятку, описывая широкие окружности — снова и снова, снова и снова, снова и снова. Как только резец изнашивался, его заменяли новым. Это был самый медленный и примитивный способ взлома сейфов, но только он мог кое-как подействовать на этот сучий, проклятый, ублюдочный...

Висячий замок... Мысли Германа опять переключались на него, и вот он снова здесь, сидит на земле и бестолково тычет маленькой железкой в замочную скважину.

— Проклятье, — пробормотал Герман, стиснул зубы и сжал замок до боли в пальцах.

Все дело в том, что иногда приходится возвращаться к азам. Герман владел самыми изощренными способами проникновения в сейфы и несгораемые шкафы и за время работы прибегал ко всем этим способам. К примеру, ЭС — электронный слухач. Прикрепи его к двери, надень наушники и слушай щелчки, набирая комбинацию. Или прилепи к двум точкам на краю дверцы маленькие комочки пластиковой взрывчатки — там, где расположены внутренние петли, — а потом выйди в соседнюю комнату и взорви их при помощи радиосигнала, после чего возвращайся, и ты увидишь, что дверца валяется на полу, а внутри сейфа нет ни одного мятого листка бумаги. Или...

Висячий замок... Герман снова стиснул замок и сказал:

— Рррррр!

— Кто-то едет.

— Это я рычу.

— Нет. Фары. — Келп выключил фонарик.

Герман оглянулся и увидел фары сворачивавшей с шоссе машины.

— Марч не может вернуться так быстро, — сказал он.

— Ну... — с сомнением проговорил Келп. — Уже почти четыре.

Герман уставился на него.

— Четыре часа? Я занимаюсь этим... Я тут уже... Давай, свети!

— Мы пока не знаем наверняка, что это они.

Фары медленно приближались, продвигаясь между погруженными во мрак трейлерами.

— Да не нужен мне этот чертов свет! — сказал Герман. Когда фары приблизились настолько, что можно было различить за ними очертания машины, когда она остановилась, и Марч выбрался наружу, Герман вскрыл замок на ощупь. Келп опять включил фонарик, но Герман уже убирал свои инструменты.

— Готово! — сообщил он.

— Получилось!

— Разумеется, получилось! — Герман злобно зыркнул на Келпа. — Чего это ты так удивляешься?

— Да нет, я просто... А вот и Стэн с Виктором.

Но прибыл только Марч. Он подошел, указал на черный ящик и спросил:

— Ты его открыл?

— Слушай, — сердито ответил Герман, — если у меня не ладится с сейфом, это ещё не...

Марч испугался.

— Я просто так спросил.

— Где Виктор? — поинтересовался Келп.

— Едет, — ответил Марч и указал большим пальцем в сторону ворот кемпинга, возле которых описывала дугу вторая пара фар. — Он и впрямь тащится еле-еле, — добавил Марч. — Удивительное дело. Раз-другой я едва не потерял его.

Дортмундер вылез из банка, подошел и сказал:

— Вы чертовски много болтаете. Давайте-ка потише.

— Мы открыли навесной замок, — сообщил ему Герман.

Дортмундер взглянул сначала на часы, потом на него.

— Хорошо, — сказал он, но и голос, и лицо его ничего не выражали.

— Слушайте, — воинственно начал Герман, но потом умолк, поскольку сказать ему было больше нечего, и просто стоял на месте.

Подошел Виктор; он чуть пошатывался на ходу и выглядел ошарашенным.

— Ну и ну, — сказал он озираясь по сторонам.

— Давайте залезем внутрь, там можно поговорить, — предложил Дортмундер. — Сумеете все тут наладить, ребята?

Подсоединять электричество, воду и канализацию собирались Келп и Марч. Келп ответил:

— Конечно, мы все сделаем.

— Там есть погнутые трубы, — сказал Дортмундер. — Мы их выворотили, когда забирали банк.

— Это пустяки, — ответил Марч. — У меня в машине лежат трубы, я привез. Что-нибудь придумаем.

— Только тихо, — добавил Дортмундер.

— Конечно, — ответил Марч.

Деловой настрой окружающих снова заставил Германа нервничать.

— Пойду займусь сейфом, — объявил он.

Дортмундер и Виктор отправились с ним. Дортмундер спросил Виктора:

— Стэн доложил тебе обстановку?

— Конечно. Сейф оказался сложноват для Германа, значит, нам придется на время остаться здесь.

Герман набычился и злобно уставился в пространство, но ничего не сказал.

Когда они карабкались в банк, Виктор проговорил:

— А этот Стэн лихо ездит, да?

— Такая у него работа, — ответил Дортмундер. При этих словах Герман опять болезненно поморщился.

— Ой, — сказал Виктор. — Вы только попробуйте его догнать. Ой...

В трейлере Мэй и миссис Марч прикрепили фонарики к мебели и установили их так, что можно было работать при свете, какой ни есть. Теперь они пытались мало-мальски навести порядок.

— Похоже, у нас тут целая колода карт, — сообщила Дортмундеру миссис Марч. — Я только что нашла возле сейфа бубновую тройку.

— Прекрасно, — сказал Дортмундер и повернулся к Герману. — Тебе нужна какая-нибудь помощь?

— Нет! — прошипел Герман, но мгновение спустя добавил: — То есть, да. Конечно, разумеется.

— Виктор, пойдешь с Германом.

— Само собой.

Мэй сказала Дортмундеру:

— Ты нам нужен, чтобы передвинуть мебель.

Когда Дортмундер ушел помогать авральной бригаде, Герман сообщил Виктору:

— Я принял решение.

Виктор насторожился.

— Я намерен, — продолжал Герман, — действовать против этого сейфа всеми известными человечеству способами. Одновременно.

— Само собой, — ответил Виктор. — А мне что делать?

— А ты, — заявил Герман, — будешь крутить рукоятку.

 

Глава 26

— Честно говоря, — процедила Мэй, не вынимая из уголка рта сигарету, — я могла бы сварить лучший кофе даже из черного перца.

Она накрыла семеркой червей бубновую восьмерку, с которой зашел Дортмундер.

— Что было, то я и взял, — ответил Марч. — Единственное открытое кафе, которое мне удалось отыскать.

Он аккуратно вложил бубновую пятерку под семерку той же масти.

— Я тебя не упрекаю, — сказала Мэй. — Это так, в порядке простого замечания.

Миссис Марч поставила свой стаканчик с кофе, посмотрела на сдачу, нахмурилась и, наконец, произнесла с тяжким вздохом:

— Ну, что ж...

Она вложила бубнового валета и забрала взятку.

— Берегись, — предупредил Марч, — мама пошла вразнос.

Мать неприязненно взглянула на сына.

— Мама пошла вразнос, мама пошла вразнос! Только это и знаешь. Я была вынуждена забрать взятку.

— Ничего, — спокойно проговорил Марч. — У меня есть, чем тебя остановить.

Мэй сидела возле приоткрытой дверцы трейлера, где у неё была возможность выглядывать и видеть гудроновую дорожку до самого въезда в лагерь. Было десять минут восьмого утра и уже совсем рассвело. За последние полчаса отсюда уехали штук пять потрепанных машин — жильцы отправлялись на работу, — но до сих пор никто не пришел и не полюбопытствовал, откуда тут взялся новый прицеп. Не было ни владельца трейлерного парка, ни легавых.

Скрашивая ожидание, Мэй и миссис Марч затеяли оживленную карточную партию в «уголке для завтрака», который они устроили возле двери в передней части трейлера, поодаль от сейфа. В заднем торце, за самодельной, от пола до потолка, перегородкой, сооруженной из разобранной конторки, кропотливо трудился над сейфом Герман, которому попеременно помогали то одна пара мужчин, то другая. Сейчас с ним были Келп и Виктор, а Дортмундер с Марчем участвовали в карточной игре.

В восемь часов они заступят на смену...

До сих пор из-за перегородки почти не доносилось звуков, за исключением двух тихих хлопков, когда Герман попытался устроить маленькие взрывы, которые так ничего и не дали. Иногда слышались визг электродрели, скрежет пилы да настырный зуд циркулярного резака, но пока, похоже, почти ничего не происходило. Десять минут назад, когда Дортмундер и Марч оттрубили свою часовую смену, Мэй спросила их, как идут дела.

«Не могу сказать, что он не оставил ни единой царапины, — ответил ей Дортмундер. — Уж царапину-то он оставил». И почесал плечо, поскольку провел едва ли не весь предшествующий час, накручивая длинную рукоятку.

Тем временем банку придали более домашний и жилой вид. Свет горел, туалет работал, пол был подметен, мебель переставлена, окна занавешены шторами. Жаль только, что на заводе банк не оснастили кухней. Гамбургеры и пончики, принесенные Марчем из ночной закусочной, были почти съедобны, но кофе, вероятно, варили в обход законов о загрязнении окружающей среды.

— Видать что-нибудь? — спросил Дортмундер.

Мэй таращилась на улицу, думая о кухнях, снеди и кофе... Она снова взглянула на Дортмундера и сказала:

— Нет. Я просто задумалась.

— Ты переутомилась, — заметила миссис Марч. — В этом все дело. Как и остальные после бессонной ночи. Я уже не так молода.

И она зашла с бубнового туза.

— Хо-хо, — сказал её сын. — И это называется не вразнос, да?

— Я слишком умна для тебя, — заявила мать. — Пока ты болтаешь, я сбрасываю ненужную крупную карту. — Она сняла свой шейный корсет, хоть сын и увещевал её не делать этого, и теперь сидела над своими картами, сгорбившись, будто охваченная азартом белка.

— Кто-то едет, — сообщила Мэй.

— Легавые? — насторожился Дортмундер.

— Нет. Думаю, управляющий.

В ворота завернул бело-голубой фургон и остановился возле маленькой белой дощатой сторожки. Из него вылез маленький человечек в черном костюме. Увидев, что он отпирает дверь сторожки, Мэй положила карты и сказала:

— Это он. Я сейчас вернусь.

— Мам, надень корсет, — велел Марч.

— Не буду.

Прицеп все ещё не был снабжен лесенкой. Мэй неуклюже слезла на землю, выплюнула сигаретный окурок и зашагала к сторожке вдоль ряда прицепов, закурив по пути новую сигарету.

Человек, который сидел за колченогим столом в сторожке, выглядел тщедушным, нервным и иссохшим, как бросивший пить пьяница, готовый в любую минуту опять отправиться спать в подворотню с пинтой портвейна в скрюченных пальцах. Он устремил на Мэй полный ужаса взгляд и сказал:

— Да, мисс? Да?

— Мы вселяемся сюда на неделю, — объявила Мэй. — Я хочу заплатить вам.

— На неделю? С прицепом? — Похоже, его сбивало с толку все на свете. Возможно, было ещё слишком рано, и он не успел толком проснуться.

— Совершенно верно, — ответила Мэй. — Сколько стоит неделя парковки?

— Двадцать семь долларов пятьдесят центов. А где... э... где вы поставили свой прицеп?

— В заднем правом ряду, — ответила Мэй, указывая пальцем сквозь стену.

Управляющий растерянно нахмурился.

— Я не слышал, как вы въехали.

— Мы прибыли вчера ночью.

— Вчера ночью?! — Управляющий вскочил, сбросив на пол стопку бланков. Сопровождаемый несколько удивленным взглядом Мэй, он выскочил за дверь. Мэй покачала головой, присела на корточки и принялась собирать бумаги.

Минуту спустя управляющий вернулся и сказал:

— Вы правы. Я даже не заметил его, когда... Ну что вы, не надо этого делать.

— Все уже сделано, — ответила Мэй. Она выпрямилась и положила стопку бумаг на стол, что привело к какому-то сейсмическому возмущению, поскольку другая стопа бумаг тотчас соскользнула на пол с противоположного края стола.

— Оставьте их, оставьте, — сказал нервный человечек.

— Полагаю, что я так и сделаю, — Мэй отодвинулась, давая ему пройти и усесться за стол, потом села напротив — на второй стул, имевшийся в комнате. — Итак, мы хотим остаться на неделю.

— Надо заполнить кое-какие бланки. — Управляющий принялся выдвигать и с грохотом задвигать ящики стола — чересчур быстро, чтобы успеть разглядеть, что лежит внутри, открывая их всего на несколько миллисекунд. — Пока вы будете заняты этим, — добавил он в угаре открывания и закрывания, — я пойду подсоединю коммуникации.

— Мы уже это сделали.

Управляющий так и застыл с разверстым ящиком и захлопал глазами.

— Но там же заперто, — сказал он.

Мэй извлекла из кармана кофты навесной замок, который оттягивал шерсть ещё ощутимее, чем обычно хранимая там пачка сигарет.

— Он лежал на земле рядом, — сказала она, протянув руку и положив замок на стол перед управляющим. — Мы подумали, что он, возможно, ваш.

— Он не был заперт?! — Управляющий в ужасе уставился на замок, словно перед ним лежала отсеченная голова.

— Не был.

— Если хозяин... — Управляющий облизал губы и с безмолвной мольбой воззрился на Мэй.

— Я сообщать не стану, — пообещала она. Нервозность управляющего передавалась и ей; не терпелось положить конец общению и убраться вон.

— Он может очень... — Управляющий покачал головой, опустил глаза на выдвинутый ящик и, казалось, удивился, увидев, что тот открыт. Потом он нахмурился и вытащил несколько листков. — Пожалуйста, — сказал управляющий.

Минут десять Мэй заполняла бланки. Она написала, что в прицепе живут четверо: миссис Ортензия Дэвенпорт (она сама), её сестра, миссис Уинфред Лумис (миссис Марч), и двое сыновей последней, Стэн (Марч) и Виктор (Виктор). По заполненным Мэй документам, Дортмундера, Келпа и Германа не существовало вовсе.

Шло время, и управляющий медленно успокаивался, словно мало-помалу свыкался с присутствием Мэй. Он даже отважился одарить её хилыми кривыми улыбочками, когда Мэй передавала ему последние бланки и двадцать семь с половиной долларов.

— Надеюсь, пребывание в «Уандерласт» покажется вам прекрасным, — сказал он.

— Благодарю. Убеждена, что так и будет, — ответила Мэй, вставая.

Управляющий внезапно опять впал в панику и задрыгал всеми конечностями, что привело к бурным бумажным подвижкам на столе. Изумленная Мэй оглянулась и увидела, что комнату захлестывает лавина полицейских из дорожного патруля штата. Мэй подавила нервную дрожь, хотя в этом и не было необходимости, потому что судороги управляющего отвлекли служителей закона.

— Что ж, пока, — сказала Мэй и направилась сквозь ряды полицейских (которых и оказалось-то всего двое) к двери. За её спиной раздался глухой стук: то ли навесной замок, то ли плохо подвешенный управляющий грохнулся на пол. Мэй не стала оглядываться, чтобы узнать, который из них упал, а торопливо зашагала по гаревой дорожке в сторону банка. Подходя, она вдруг увидела, как прицеп слегка качнулся и вновь замер. Опять Герман взрывает, — подумала Мэй, и мгновение спустя из отдушины на крыше трейлера вырвался клуб белого дыма. Кардиналы избрали папу, — усмехнулась про себя Мэй.

Дортмундер ждал её в дверях, чтобы помочь забраться в прицеп.

— Уф! Спасибо, — сказала Мэй. — Тут легавые.

— Я видел. Мы спрячемся за перегородкой.

— Правильно.

— Не складывайте колоду, — предложила миссис Марч. — Пусть каждый держит свои карты в руках.

— Мама, пожалуйста, надень корсет, — взмолился Марч.

— Нет, в последний раз говорю.

— Ты можешь проиграть дело.

Она уставилась на сына.

— Я стою в украденном банке, который мы угнали, совершив едва ли не десяток правонарушений, а ты волнуешься из-за какого-то законника из страховой компании.

— Если нас сейчас заловят, нам понадобятся на защиту все деньги, какие мы только сможем раздобыть, — возразил Марч.

— Очень бодрящая мысль, — заметила Мэй, которая стояла в дверях, глядя на контору.

Дортмундер забился за перегородку вместе с Германом и Келпом, и там наступила тишина. Мгновение спустя появился Виктор и с широкой улыбкой на физиономии спросил:

— Так они здесь, да?

— Выходят из конторы, — сообщила Мэй, закрывая дверцу и подходя к окну.

— Помните, — сказал Виктор, — без ордера они войти не могут.

— Знаю, знаю.

Но полицейские даже не попытались войти. Они побрели по гаревой дорожке меж рядами трейлеров, глядя по сторонам, а на бледно-зеленый трейлер посмотрели лишь мельком.

Виктор следил за ними из второго окна.

— Дождь начинается, — объявил он. — Сейчас им захочется спрятаться обратно в машину.

Все верно, захотелось. Заморосило, и полицейские отправились по дорожке между трейлеров обратно к своей машине, чуть ускорив шаг. Мэй подняла глаза и увидела быстро наползавшие с запада грозовые тучи.

— Нас точно накроет, — сказала она.

— Нам-то какая разница? — спросил Виктор. — В банке тепло и сухо. — Он огляделся и с широкой улыбкой добавил: — Тут даже плинтусы с электропдогревом.

— Они уехали? — спросила миссис Марч.

— Садятся в машину, — ответила Мэй. — Ага, покатили. — Она отвернулась от окна и тоже заулыбалась. — Я вдруг поняла, как жутко психовала. — Мэй извлекла из уголка рта окурок и посмотрела на него. — Я же только что прикурила.

— Давайте перекинемся в картишки, — предложила миссис Марч. — Дортмундер, выходи, будем играть в карты.

Дортмундер вышел, а Виктор убрался за перегородку к Келпу и Герману. Четверо в трейлере опять сели за карты, и миссис Марч пошла вразнос.

— Ага! Ага! Я же тебе говорил!

— Говорил, и что с того? — ответила мать сыну, улыбнулась ему и принялась ловко тасовать карты.

Спустя десять минут в дверь постучали. Все, кто сидел за столом, вытаращили глаза, и Мэй проворно вскочила, чтобы выглянуть в ближайшее окно.

— Какой-то человек под зонтиком, — объявила она. Снаружи уже лило вовсю, и кругом стояли лужи.

— Спровадь его, — велел ей Дортмундер. — Я опять пошел к сейфу.

— Хорошо.

Мэй дождалась, пока Дортмундер не скроется с глаз, потом открыла дверцу и увидела нервного управляющего, ещё более нервного и имевшего весьма жалкий облик благодаря черному зонту.

— О! — сказала Мэй. Ну как не пригласить его внутрь, в такой-то дождь?

Управляющий что-то сказал, но его слова потонули в дробном стуке дождя по зонту и крыше трейлера.

— Что? — спросила Мэй.

Управляющий визгливо заорал:

— Я не хочу неприятностей!

— Прекрасно! — гаркнула в ответ Мэй. — Я тоже не хочу!

— Смотрите!

Он указал вниз, Мэй высунулась, замочив волосы, оглядела землю вокруг прицепа и увидела, что та сделалась бледно-зеленой.

— О, Господи! — вскричала Мэй, посмотрев сперва налево, потом направо. Банк снова стал бело-голубым. — О, боже милостивый!

— Я не хочу неприятностей! — снова завопил управляющий.

Мэй убрала голову из-под дождя.

— Входите, — пригласила она.

Управляющий отступил на шаг, качая головой и отмахиваясь от Мэй свободной рукой.

— Нет, нет, не беспокойтесь.

— Что вы намерены делать? — спросила его Мэй.

— Я не хочу, чтобы вы оставались тут! — крикнул управляющий. — Хозяин вышибет меня вон! Никаких неприятностей! Никаких неприятностей!

— Вы не будете звать полицию?

— Просто уезжайте! Уезжайте, и я не буду их звать, и ничего не случилось!

Мэй попыталась сообразить.

— Дайте нам час, — сказала она.

— Слишком долго!

— Нам надо достать тягач. У нас тут нет тягача.

От растерянности управляющий так разволновался, что принялся скакать то на одной ноге, то на другой, словно отбивая чечетку перед занятым туалетом. Может, в такой жуткий ливень ему и впрямь приспичило.

— Ладно! — заорал он наконец. — Час, не больше!

— Обещаю!

— Мне придется вас отключить. Свет и воду!

— Хорошо, хорошо!

Управляющий все выплясывал на улице. Наконец Мэй догадалась, что он ждет, когда она захлопнет дверцу. Может, надо его поблагодарить? Нет, он нуждался не в признательности, а в ободрении.

— У вас не будет неприятностей! — крикнула она, помахала рукой и закрыла дверь.

Дортмундер стоял рядом с ней.

— Я все слышал, — пробурчал он.

— Придется отогнать его куда-нибудь еще, — заявила Мэй.

— Или бросить.

Герман и Келп вышли из-за перегородки.

— Сдаться? — вскричал Герман. — Да я только что вступил в бой!

— В чем дело? — спросил Келп. — Как он нас вычислил?

— Мы использовали краску на воде, — объяснила ему Мэй. — Ее смыло дождем.

— Нельзя нам сдаваться, и все тут, — заявил Герман. — Надо просто перегнать его куда-нибудь.

— Когда его ищут все легавые Лонг-Айленда? — сказал Дортмундер. — Когда зеленая краска сошла? Когда мы не знаем, куда его отогнать?

— И когда у нас нет тягача, чтобы отогнать его хоть куда-нибудь, — добавил Марч.

— Это не беда, Стэн, — сказал Келп. — Тягач — это всегда пустяки, поверь мне.

Марч угрюмо взглянул на него.

— В такой дождь они не будут искать слишком усердно, — добавил Виктор.

— Когда ты ищешь штуковину длиной пятьдесят футов и шириной двенадцать, покрытую бело-голубой краской, особого усердия и не требуется, — ответил Дортмундер.

Все это время Мэй хранила молчание и предавалась раздумьям. Сама она не очень-то любила деньги, а посему её мало заботило содержимое сейфа, однако волновал успех дела. Дортмундер и при обычных обстоятельствах был весьма угрюмой личностью. Если же ограбление провалится, жить с ним будет так же весело, как смотреть мыльную оперу. Поэтому она сказала:

— Знаете, я добилась, чтобы нам разрешили задержаться на час.

Свет погас. Мокрая серость просачивалась сквозь окно, и от этого все приуныли пуще прежнего.

— Часа достаточно, чтобы добраться до дома, завалиться в постель и сделать вид, будто ничего этого не было, — сказал Дортмундер.

— У нас есть две легковушки, — ответила Мэй. — Час можно потратить на поиски подходящего места. Если ничего не найдем, тогда и бросим.

— Прекрасно, — отозвался Герман. — А я тем временем повожусь с сейфом. — Он поспешно удалился за перегородку.

— Тут становится прохладно, — заметила миссис Марч.

— Надень корсет, теплее будет, — посоветовал ей сын.

Она взглянула на него.

Дортмундер вздохнул.

— Больше всего меня пугает то, что мы и впрямь можем найти подходящее место.

 

Глава 27

— Полагаю, было бы несправедливо осуждать тебя за то, что ты втравил нас в это дело, — сказал Дортмундер.

— Совершенно верно, — ответил Келп. — Он вел машину, Дортмундер сидел рядом с ним.

— Но тем не менее я осуждаю, — заявил Дортмундер.

Келп обиженно взглянул на него и опять уставился вперед.

— Это нечестно, — сказал он.

— И все же.

Им надо было вернуться к банку в половине десятого, а сейчас было уже четверть. Келп, Дортмундер и Марч уехали на фургоне все вместе и колесили, пока Келп не приглядел достаточно большой тягач, годный для дела. На бортах было начертано: «Лошади», а внутри попахивало конюшней, но зато грузовик был пуст. Келп запустил мотор и передал бразды правления Марчу, который погнал грузовик к стойлу трейлеров. Теперь Келп и Дортмундер скитались по свету, отыскивая место, чтобы перегнать банк. Виктор и миссис Марч занимались тем же на «паккарде» Виктора.

— Давай, пожалуй, возвращаться, — предложил Дортмундер. — Все равно ничего не найдем.

— А может, найдем, — возразил Келп. — Зачем этот заупокойный настрой?

— Затем, что мы излазили эти места ещё неделю назад, — ответил Дортмундер, — и тогда тут не было ни одного укрытия для банка. Так откуда оно возьмется теперь?

— Еще пять минут, — сказал Келп. — Потом отправимся обратно.

— Все равно в такой дождь ничего не видно, — ответил Дортмундер.

— Как знать, может, повезет, — рассудил Келп.

Дортмундер взглянул на него, но Келп был занят управлением машиной. Дортмундер прокрутил в голове несколько возможных высказываний, но ни одно из них не показалось ему приличествующим случаю, поэтому в конце концов он отвернулся, уставился на заливаемое дождем ветровое стекло и принялся слушать, как хлопают «дворники».

— И впрямь льет, — заметил Келп.

— Я вижу.

— По пятницам таких дождей обычно не бывает, — сказал Келп.

Дортмундер опять взглянул на него.

— Нет, я серьезно, — продолжал Келп. — Обычно так льет по воскресеньям.

— Пять минут истекло? — спросил Дортмундер.

— Еще одна осталась. Продолжай искать место.

— Конечно, — ответил Дортмундер и снова уставился в лобовое стекло.

Одна отрада, легавых не было. Они встретили пару патрульных машин, но это было обычное число. Видать, дождь и впрямь мешал поискам.

Благодушный Келп тащил Дортмундера сквозь дождь, вынуждая заниматься бесполезным делом, а Дортмундер сидел в угнанном фургоне и думал, что так уж сложилась его жизнь. Ему всегда не слишком везло, но и всеобъемлющего невезения тоже никогда не бывало. Жизнь его являла собой сочетание удачи и неудачи, такое точное и уравновешенное, что они сводили друг друга на нет. Дождь, который смыл зеленую краску, теперь мешал полицейским вести поиск. Банк они угнали, но сейф не вскрыли. И так далее, без конца.

Дортмундер вздохнул и посмотрел на часы.

— Твоя минута истекла, — сказал он.

— Да, похоже на то, — неохотно признал Келп и добавил: — Я развернусь и возвращусь кружным путем.

— Нет, поехали прямиком обратно, — потребовал Дортмундер.

— Не люблю возвращаться теми же дорогами. Какой в этом смысл?

— А какой смысл во всем этом деле?

— Ты просто расстроен, — сказал Келп. — Я сверну направо вон за тем светофором и возвращусь другой улицей.

Дортмундер уже хотел приказать ему разворачиваться, но тут снова накатили воспоминания, и он передумал.

— Ну, если только мы успеем к половине десятого, — молвил он, хотя и знал, что они не успеют.

— Конечно, — ответил Келп. — Определенно.

Дортмундер забился в угол и начал представлять себе, как они вернутся к трейлеру, и Мэй встретит его у двери словами: «Герман открыл сейф!» Потом появится улыбающийся Герман с двумя пригоршнями денег. «Что ж, я его вскрыл», — объявит он. А миссис Марч пинком отправит свой шейный корсет под дождь и закричит: «Нам больше не нужны деньги этих законников!» Виктор будет стоять у неё за спиной и улыбаться, словно дожидаясь своего выхода, чтобы наизусть прочитать: «Мальчик стоял на объятой пламенем палубе».

Келп резко нажал на тормоз, и микроавтобус опасно занесло вправо. Дортмундера вырвало из мира грез и едва не зашвырнуло в бардачок.

— Эй, эй, осторожнее! — заорал он и, посмотрел вперед, увидел, что там ничего нет, кроме верхушки холма, по склону которого они поднимались. Голая верхушка, длинный голый склон, и никаких причин, которые побуждали бы Келпа вот так давить на тормоз.

— Взгляни на это! — завопил Келп, указывая куда-то в пространство.

Но вместо этого Дортмундер посмотрел в зеркало заднего обзора и сказал:

— Хочешь, чтобы тебе опять въехали под зад! Это что, твой фирменный стиль? Какого черта ты вытворяешь?

— Ладно, ладно, я съеду с дороги. Но посмотри, пожалуйста, на это.

Келп загнал фургон на усыпанную щебнем стоянку, и Дортмундер наконец взглянул на то, что так его возбудило.

— Вижу, — сказал он. — Ну и что?

— Разве непонятно?

— Нет.

Келп снова простер указующую длань.

— Мы поставим прицеп вон туда, — заявил он. — Сечешь, о чем я?

Дортмундер вытаращил глаза.

— Проклятье, — сказал он.

— Все получится, — уверил его Келп.

Дортмундер ничего не мог с собой поделать. Мысли мыслями, но он улыбался. Потом сказал:

— Черт возьми...

— Вот это верно, — кивнул Келп. — Совершенно верно.

 

Глава 28

— Ненавижу дождь, — заявил капитан Димер.

— Да, сэр, — отозвался лейтенант Хепплуайт.

— И всегда ненавидел, — сказал капитан Димер. — Но так, как сегодня, никогда.

Двое офицеров разместились на заднем сиденье патрульной машины, которую капитан использовал как передвижной штаб во время поисков неуловимого банка. Впереди сидели двое патрульных в форме, слева — водитель, справа — радист. Рация обеспечивала связь не только с участком, но и с другими машинами и учреждениями, задействованными в охоте за банком. К сожалению, большую часть времени рация приносила одни помехи, гул, треск и щелчки, которые наполняли машину, будто аура, исходившая от нервной системы капитана.

Капитан подался вперед и возложил тяжелую руку на спинку сиденья возле головы водителя.

— Неужели вы не можете ничего сделать с этой проклятой рацией?

— Это все дождь, сэр, — ответил радист. — Всему виной погода.

— Я чертовски хорошо знаю, что всему виной чертова погода, — ощетинился капитан. — Я спросил, можете ли вы что-то сделать.

— Ну... когда мы поднимемся на какую-нибудь возвышенность, прием будет сносный, — пообещал радист. — Но тут, на равнине, не получается поймать ничего, кроме помех.

— Помехи я слышу, — проворчал капитан и похлопал по плечу водителя. — Найдите мне какой-нибудь холм.

— Есть, сэр.

Капитан откинулся назад и мрачно уставился на лейтенанта Хепплуайта.

— Возвышенность, — буркнул он, словно в возвышенностях было нечто унизительное лично для него.

— Да, сэр.

— Штаб передвижной, а связаться с кем-нибудь можно, только если стоишь истуканом на верхушке холма. Это называется передвижной?

Лейтенант Хепплуайт мучительно размышлял, какой ответ дать: «да, сэр» или «нет, сэр». Но ни в том, ни в другом не было нужды. Капитан Димер снова устремил взор вперед и спросил:

— Ну что, отыскали холм?

— Похоже, там, впереди, сэр, — ответил водитель. — Так льет, что трудно сказать.

— Ненавижу дождь, — заявил капитан, злобно глядя на струи воды. Никто не ответил, и передвижной штаб пополз вверх по пологому склону. Рация трещала и шипела, «дворники» скрипели и хлопали, дождь барабанил по крыше машины, а правое веко капитана беззвучно трепетало.

— Притормозить возле забегаловки, сэр?

Капитан уставился на затылок водителя и подумал, не податься ли ему вперед, чтобы тяпнуть водителя зубами за шею.

— Да, — прорычал он.

— Должно быть, страховая компания раскошелилась, — бросил радист.

Капитан нахмурился.

— О чем это вы?

— Забегаловка, сэр, — ответил радист. — В прошлом году у них случился сильный пожар. Сгорела дотла.

— Но ведь её снова поставили, — сказал лейтенант Хепплуайт.

— На вид она вроде закрыта, — пожал плечами радист.

Капитан не был настроен вести беседу на посторонние темы.

— Мы тут не затем, чтобы обсуждать забегаловки, — заявил он. — Мы должны связаться отсюда со штабом.

— Да, сэр, — ответили все.

Забегаловка стояла поодаль от дороги, перед ней раскинулась гаревая площадка стоянки, а на обочине красовался большой указатель: «Ресторан Маккея». Водитель остановился возле щита, и радист принялся вызывать штаб. Минуту спустя помехи поутихли, и послышался гулкий глас, словно они связались с обитателем банки из-под собачьего корма.

— Штаб на связи, — доложил радист.

— Хорошо, — сказал капитан. — Сообщите им, где мы. Где мы, черт возьми?

— У ресторана Маккея, сэр.

Капитан пригнул голову и набычился, словно вот-вот начнет бодаться.

— Когда я спрашиваю, где мы, — сквозь зубы прошипел он, — мне не нужен ответ, который я могу вычитать на указателе, стоящем прямо напротив этого чертова окна. Когда я спрашиваю, где мы, я хочу знать...

— Возле Сагапонака, сэр.

— Возле Сагапонака?

— Да, сэр.

— Сообщите об этом в штаб.

— Да, сэр.

— Узнайте, что там происходит, и происходит ли что-нибудь?

— Да, сэр.

— Скажите им, что мы будем здесь вплоть до следующей связи.

— Да, сэр.

— До тех пор, пока не найдется банк, или не кончится дождь, или я не свихнусь.

Радист захлопал глазами.

— Да, сэр, — сказал он.

— Смотря что случится раньше.

— Да, сэр.

Капитан повернулся к лейтенанту Хепплуайту, имевшему весьма бледный вид.

— Я даже в младенчестве ненавидел дождь, — объявил он. — У меня была пучеглазая кукла, которую стукнешь, и она валится, а потом встает опять. Она была ростом с меня, и с утяжеленным задом. Так вот, в дождливые дни я, бывало, уносил эту неваляшку в подвал и мордовал до усрачки.

— Да, сэр, — ответил лейтенант.

У капитана отвисло веко.

— Я уже устал от вашего вечного «да, сэр», — сказал он.

— Да-сссссс... — ответил лейтенант.

— Сэр? — позвал радист.

Капитан повернул тяжелую голову.

— Сэр, — сказал радист, — я сообщил в штаб о нашем местонахождении, а они говорят, что не имеют ничего доложить.

— Уж конечно, — хмыкнул капитан.

— Они говорят, что дождь затрудняет поиск.

Капитан нахмурился.

— Они взяли на себя труд указать нам на это обстоятельство?

— Да, сэр.

— Э... — предостерегающе произнес лейтенант Хепплуайт.

Капитан взглянул на него.

— Что, лейтенант?

— Ничего, сэр.

— Который теперь час, лейтенант?

— Четверть одиннадцатого, сэр.

— Я проголодался. — Капитан посмотрел через голову лейтенанта на забегаловку. — Почему бы вам не взять для нас кофе и датских булочек, лейтенант? Я угощаю.

— Там в окне табличка, сэр, и на ней написано, что они закрыты.

— Вероятно, ещё не готовы открыться после пожара, — вставил радист. — То, другое помещение сгорело дотла.

— Лейтенант, — велел капитан, — ступайте постучите в дверь и узнайте, нет ли там кого. Если есть, спросите, могут ли они хоть приоткрыться и дать нам кофе с датскими булочками.

— Да, сэр, — ответил лейтенант и поспешно добавил: — То есть, я... э...

— А если нет кофе и датских булочек, — продолжал капитан, — то пусть устроят нам что-нибудь другое, мы будем признательны. Вы скажете им что, лейтенант?

— Э... скажу, сэр.

— Благодарю, — проговорил капитан и, забившись в угол, вперил пасмурный взор в стену дождя.

Лейтенант выбрался из машины, и его форменный дождевик тотчас промок до нитки. Тут и впрямь был ливень, самый настоящий потоп, которому наплевать на всех и вся. Лейтенант Хепплуайт захлюпал по лужам к забегаловке, только теперь отметив про себя, насколько у неё «закрытый» вид. Мало того, что в окне виднелась начертанная от руки надпись: «Закрыто», в забегаловке к тому же не горело ни единого огонька.

Над всем сооружением витал эдакий дух неготовности приступить к работе. Обугленные черные останки ранее стоявшей тут забегаловки со всех сторон обрамляли и новую, поскольку убрать их не успели. Новая забегаловка по-прежнему стояла на колесах и не имела никакой облицовки; заглянув в просвет под сооружением, лейтенант Хепплуайт увидел колеса легковушки и грузовичок, стоявшей позади забегаловки — единственные признаки возможного присутствия здесь человеческих существ.

Но больше всего забегаловка потрясла лейтенанта царившим здесь духом упадка. Это было одно из мелких предприятий, на которое посмотришь, и сразу ясно, что оно обанкротится меньше чем через полгода. Частично такое впечатление, разумеется, объяснялось дождем и пасмурным днем, а частично — тем, что новая забегаловка стояла на старом пепелище. Но главное — окна. Слишком уж они были малы. Люди предпочитают закусочные с широкими окнами, подумал лейтенант, им нравится выглядывать на улицу и пялиться на поток машин.

В передней стене закусочной было две двери, но ни к одной из них не вела лестница. Лейтенант захлюпал к ближайшей и постучал в нее, не надеясь на какой-нибудь отклик. Он уже собирался повернуть восвояси, когда дверь вдруг чуть приоткрылась, и на пороге появилась худенькая пожилая женщина; она выглянула и посмотрела на Хепплуайта сверху вниз. Из уголка её рта торчала сигарета, которая заходила ходуном, когда женщина произнесла:

— Что вам угодно?

— Да вот подумали, — объяснил лейтенант, — нельзя ли малость разжиться тут кофе с датскими булочками?

Разговаривая, лейтенант был вынужден задрать голову, что при существующих обстоятельствах причиняло ему неудобства. Прежде козырек фуражки предохранял его лицо от дождя, но теперь лейтенант прямо-таки захлебывался.

— У нас закрыто, — объявила женщина.

В дверях появилась ещё одна. Она спросила:

— Что такое, Гертруда?

Эта женщина была поменьше ростом, носила шейный корсет и выглядела раздраженной.

— Он хотел кофе с датскими булочками, — ответила Гертруда. — Я объяснила, что у нас закрыто.

— У нас и впрямь закрыто, — подтвердила вторая женщина.

— Э... мы офицеры полиции, — сообщил сержант.

— Я знаю, — ответила Гертруда. — Это видно по вашему головному убору.

— И по машине, — добавила вторая женщина. — Там на борту надпись: «Полиция».

Лейтенант повернулся и посмотрел на патрульную машину, хотя и без того знал, что начертано на борту. Он снова метнул взгляд на женщин и сказал:

— Э... мы тут по служебным делам и думали, что, может, вы продадите нам немного кофе с датскими булочками, даже если у вас ещё не совсем открыто. — Он попробовал обаятельно улыбнуться, но получил в награду только полный рот дождевой воды.

— У нас нет датских булочек, — ответила раздражительная женщина в шейном корсете.

Настроенная более доброжелательно Гертруда сказала:

— Я бы и хотела выручить вас, но дело в том, что у нас пока нет электричества. Ничего ещё не подсоединено. Мы только что приехали. Я и сама не отказалась бы от чашки кофе.

— Если дверь останется открытой, тут будет чертовски холодно, — проворчала раздражительная женщина.

— Что ж, спасибо и на этом, — произнес лейтенант.

— Вот мы откроемся, тогда и приходите, — пригласила Гертруда. — Угостим вас кофе с датскими булочками за счет заведения.

— Непременно приду, — пообещал лейтенант и захлюпал по лужам восвояси, чтобы доложить обстановку. — У них нет электричества, капитал, — сообщил он. — Они ещё ничего не стряпают.

— Даже нормальную верхушку холма, и то выбрать не умеем, — посетовал капитан и обратился к радисту: — Эй, вы!

— Сэр?

— Узнайте, нет ли в ближайшей округе патрульных машин.

— Да, сэр.

— Нам нужен кофе с датскими булочками.

— Да, сэр. Какой кофе вы предпочитаете?

— Слабый, три кусочка сахара.

Вид у радиста сделался совсем уж недужный.

— Да, сэр. Лейтенант?

— Черный, одна пилюля «Сладкого и гадкого».

— Да, сэр.

Пока радист принимал заказ у водителя, капитан повернулся к лейтенанту и спросил:

— Одна пилюля сладкого и чего?

— Так называют заменитель сахара, сэр. Для тех, кто сидит на диете.

— Так вы на диете?

— Да, сэр.

— Я почти вдвое тяжелее вас, лейтенант, и то не сижу на диете.

Лейтенант открыл было рот, но ему снова показалось, что правильного ответа найти не удастся, поэтому он счел за благо промолчать. Однако на сей раз и молчание оказалось ошибкой. Капитан насупил брови и спросил:

— Что вы хотите этим сказать, лейтенант?

— Я передал заказ, сэр, — доложил радист.

На время капитан отвлекся, поблагодарил радиста, расслабился и следующие десять минут угрюмо смотрел в окно, а потом подъехала ещё одна патрульная машина, которая привезла кофе и датские булочки. Капитан повеселел и был весел до тех пор, пока две минуты спустя не подкатила вторая патрульная машина, тоже с кофе и датскими булочками.

— Я должен был это предвидеть, — сказал капитан.

Когда одновременно подъехали третья и четвертая машины с запасами кофе и датских булочек, капитан рявкнул радисту:

— Скажите им, довольно! Скажите, пусть прекратят, скажите им, что довольно, скажите им, что я вот-вот лопну от всего этого.

— Да, сэр, — ответил радист и взялся за микрофон.

Тем не менее следующие пять минут ознаменовались прибытием ещё двух патрульных машин с кофе и датскими булочками. Капитан был убежден, что лучший способ поддержания дисциплины заключается в том, чтобы не сообщать низшим чинам о начале бардака, поэтому приходилось принимать и оплачивать каждую новую поставку, да ещё говорить «спасибо», и постепенно передвижной штаб наполнялся пластмассовыми стаканчиками с кофе и бурыми бумажными пакетами, набитыми датскими булочками. Запах промокшей униформы лейтенанта смешивался со смрадом столовского кофе, и общий дух все крепчал, даже окна начали запотевать.

Лейтенант сбросил с колен несколько деревянных лопаточек для размешивания и сказал:

— Капитан, есть мысль.

— Боже, сохрани, — ответил капитан.

— У работников этой забегаловки нет ни электричества, ни отопления, сэр. Честно сказать, они произвели на меня впечатление прирожденных неудачников. Почему бы не поделиться с ними излишками кофе и датских булочек?

Капитан призадумался.

— Полагаю, — рассудительно проговорил он, — это лучше, чем вылезти из машины и втоптать всю эту погань в щебенку. Действуйте, лейтенант.

— Благодарю вас, сэр.

Лейтенант взял в охапку картонный короб (четыре стакана кофе и четыре датских булочки), вылез из машины и понес его к забегаловке. Он постучал в дверь, и ему тотчас открыла Гертруда, по-прежнему державшая в уголке рта сигарету. Лейтенант сказал:

— Нам привезли больше снеди, чем нужно. Вот я и подумал, может, вам пригодиться...

— Еще как пригодится, — ответила Гертруда. — Право же, это очень мило с вашей стороны.

Лейтенант подал ей коробку.

— Если нужно еще, то у нас навалом.

Гертруда заколебалась.

— Э... ну...

— Может, вас не четверо, а больше? Нам все это девать некуда, честное слово.

Кажется, Гертруде не хотелось говорить, сколько человек в забегаловке — вероятно, чтобы не злоупотреблять щедростью лейтенанта. Но в конце концов она ответила:

— Э... ну... нас тут семеро.

— Семеро? Ого! Должно быть, вы и впрямь трудитесь, засучив рукава.

— Да, конечно, — подтвердила она. — Это действительно так.

— Наверно, хотите открыть побыстрее.

— Да, желательно открыть, — кивнув, ответила Гертруда, и сигарета в уголке её рта запрыгала. — Тут вы попали в самую точку.

— Сейчас принесу еще, — сказал лейтенант. — Я мигом.

— Право же, вы очень добры, — улыбнулась Гертруда.

Лейтенант вернулся к патрульной машине и открыл заднюю дверцу.

— Им не помешала бы добавка, — объявил он, беря ещё две коробки.

Капитан одарил его насмешливым взглядом умудренного жизнью человека и сказал:

— Вы таскаете кофе с датскими булочками в забегаловку, лейтенант.

— Да, сэр, я знаю.

— И это не кажется вам странным?

Лейтенант бросил возиться с кофейными стаканчиками.

— Сэр, — сказал он, — вся эта история рождает во мне такое чувство, будто я лежу в больнице на серьезной операции, и этот день представляется мне чем-то вроде грез, переживаемых под наркозом.

Похоже, капитану стало любопытно.

— Думаю, такая мысль весьма утешительна.

— Да, сэр.

— Х-мммммм...

Лейтенант понес к забегаловке партию кофе и датских булочек. Гертруда встретила его у дверей.

— Сколько мы вам должны?

— О, что вы, забудьте об этом, — ответил лейтенант. — Когда будете в деле, я как-нибудь загляну и съем у вас бесплатный чизбургер.

— Мир стал бы куда лучше, будь все офицеры полиции похожи на вас, — сказала Гертруда.

Лейтенанту и самому нередко приходила в голову такая мысль. Он скромно улыбнулся, вляпался ногой в лужу и ответил:

— Э... что ж, рад стараться.

— Убеждена в этом. Благослови вас Господь.

Лейтенант со счастливой улыбкой вернулся к патрульной машине, где увидел вновь скуксившегося капитана, злющего и с насупленными бровями.

— Что-нибудь не так, сэр?

— Я просто попробовал этот ваш наркоз.

— Правда, сэр?

— Меня не оставляет тревога за исход операции.

— Я всегда представляю, что у меня аппендицит, сэр. Ведь он, в сущности, не опасен.

Капитан покачал головой.

— Просто это не в моем духе, лейтенант. Я смотрю правде в глаза.

— Да, сэр.

— И вот что я вам скажу, лейтенант. Этот день кончится. Он не может длиться вечно. Этот день кончится. Еще настанет день, когда этому дню настанет конец.

— Да, сэр.

Вялотекущая беседа продолжалась ещё некоторое время. Даже после того, как капитан расщедрился на двенадцать стаканчиков кофе и столько же датских булочек, на каждого члена передвижного штаба пришлось по три порции. Весь кофе они не осилили, но датские булочки умяли и теперь впали в ленивую сонливость. Водитель крепко уснул, капитан задремал, а лейтенант то клевал носом, то вдруг вздрагивал и просыпался. Радист пребывал более-менее в сознании, хотя и сбросил ботинки, привалился головой к окну и вяло опустил на колени руку, державшую микрофон.

Так и плелось еле-еле это утро; дождь не утихал, добрых вестей из штаба, во время редких трескучих сеансов связи, не поступило. Настал и минул полдень, тяжело поплыли в прошлое послеполуденные часы, и в итоге в два пополудни все уже снова были взбудоражены, злы и чувствовали себя изрядно помятыми. Во рту было погано, ноги затекли, трусы и майки натирали резинками кожу, а вдобавок весь штаб не облегчался уже много часов кряду.

Наконец, в десять минут третьего, капитан прочистил горло, поерзал и сказал:

— Ну, все, хватит.

Остальные попытались напустить на себя настороженный вид.

— Тут мы ничего не добьемся, — рассудил капитан. — Мы стоим без движения, связи ни с кем не имеем, результатов тоже. Водитель, отвезите нас обратно в управление.

— Есть, сэр!

Машина тронулась, лейтенант напоследок оглядел забегаловку и подумал: интересно, сумеет ли это предприятие продержаться достаточно долго, до тех пор, когда он заглянет сюда за своим бесплатным чизбургером? Он очень сочувствовал людям, дерзнувшим открыть тут забегаловку, но все же ему как-то в это не верилось.

 

Глава 29

— Уезжают! — закричал Виктор.

— Наконец-то, черт возьми! — сказала миссис Марч и тотчас принялась расшнуровывать свой шейный корсет.

Дортмундер сидел за столом вместе с Мэй и держал руки рядом, заранее привыкая к наручникам. Он покосился на Виктора и спросил:

— Ты уверен, что они отчаливают?

— Уже отчалили, — ответил Виктор. — С концами. Развернулись возле вывески и почесали прочь.

— Самое время, — заметила Мэй. Пол возле её стула был усеян крошечными окурками.

Дортмундер вздохнул. Когда он встал, у него захрустели суставы. Дортмундер чувствовал себя законченным и насквозь больным стариком. Он покачал головой, решил было сделать какое-то замечание, но промолчал.

Прошедшие четыре часа были сущим адом. И тем не менее, когда Дортмундер и Келп впервые увидели это место, оно показалось им даром небес. Громадный указатель у дороги, свободная гаревая площадка автостоянки и пустое место там, где полагалось быть забегаловке. Кто мог желать большего? Они помчались обратно в трейлерный парк «Уандерласт», где Марч уже прицепил банк к коневозке, и быстро перевезли сюда все пожитки, за исключением угнанного фургона, который они бросили по пути на подъездной дорожке к чьему-то дому. Виктор и Келп на «паккарде» ехали впереди, примерно на расстоянии квартала, и секли легавых, а Марч следовал за ними на коневозке с банком на буксире. Внутри сидели Дортмундер с Германом, а в кабине — мамочка Марча и Мэй. Они добрались до места без приключений, поставили банк, загнали за него «паккард» и грузовик, и как ни в чем не бывало принялись за дело, с той лишь разницей, что теперь Герману опять пришлось пустить в ход инструмент, работающий от батареек, а карточная игра возобновилась при свете фонарика. Кроме того, из-за стекавшей по стенам прицепа дождевой воды в трейлере скоро воцарился могильный холод, отчего все немного окоченели и чувствовали себя как ревматики. Но ничего ужасного в этом не было, и большую часть времени все пребывали в добром расположении духа. Даже Герман, который вновь обрел веру в свою способность справиться с любым сейфом при условии, что не будет нужды спешить.

А потом прибыли легавые. Первым их заметил Келп. Он выглянул в окно и сказал:

— Смотрите, полиция!

Все сгрудились возле окон и таращились на стоявшую возле вывески полицейскую машину.

— Что они будут делать? — спросила Мэй. — Они за нами?

— Нет, — произнес Виктор, всегда готовый высказать мнение, основанное на опыте, который он приобрел, пока жил по другую сторону закона. — Просто патрулируют. Если бы мы их интересовали, они действовали бы совсем иначе.

— Например, окружили бы это место, — предположил Дортмундер.

— Вот именно.

Потом один легавый выбрался из машины, подошел, и тут выяснилось, что их «крыша» работает. Но все равно им было трудно сосредоточиться, потому что рядом со свежеукраденным банком, казалось, навечно обосновалась эта проклятущая полицейская машина. Поэтому партия в карты мало-помалу выдохлась и прекратилась. Злые и нервные, все сидели сиднем, и каждые пять минут кто-нибудь спрашивал Виктора: «Какого черта им тут надо?» или: «Господи, да когда же они уберутся?» А Виктор качал головой и отвечал: «Ума не приложу. Я в полном недоумении».

Когда начали подъезжать другие полицейские машины, по одной и парами, кодла в банке сделалась похожей на выводок котят, копошащихся в мешке.

«Что они делают?» — спрашивали все, а Виктор знай себе твердил: «Понятия не имею. Понятия не имею».

Впоследствии, разумеется, выяснилось, что все остальные машины привозили заказанный кофе с датскими булочками. Когда Дортмундер, наконец, уразумел это, он сообщил о своем открытии остальным и добавил:

— А значит, дела у них идут так же паршиво, как у нас. И это вселяет в меня надежду.

Тем не менее, время тянулось медленно. Излишки кофе и датских булочек, подаренные им легавыми, очень пригодились (все уже успели изрядно продрогнуть и проголодаться), но по прошествии нескольких часов Дортмундер и остальные уже видели себя околевшими от холода и голода, осажденными в этой банке горсткой легавых, которые даже не знали, что грабители до сих пор находятся в их округе.

Кроме того, пока на дворе стояла полицейская машина, Герман не мог без помех штурмовать сейф. Можно было продолжать орудовать циркулярным резаком, но с применением взрывчатых веществ придется подождать. Это раздражало Германа, и он все время порывался мерить шагами трейлер и рычать на окружающих.

А тут ещё этот шейный корсет. Марч так канючил, что мать в конце концов согласилась надеть его и не снимать, пока перед трейлером стоит полицейская машина. Но необходимость поддерживать голову этой штуковиной сделала её раздражительной, и в итоге по банку бродили двое злющих людей, а это тоже никак не помогало делу.

А потом полицейские вдруг убрались. Без видимых причин, без всяких объяснений. Их отъезд был таким же внезапным и бессмысленным, как прибытие; легавые просто сорвались с места и ринулись прочь. И все тотчас заулыбались, даже миссис Марч, которая зашвырнула свой шейный корсет в самый дальний угол банка.

— Итак, — объявил Герман, — теперь я намерен попытаться сделать то, что хотел сделать уже по крайней мере два часа. Даже больше, ещё с утра.

Дортмундер вышагивал по трейлеру, выписывая восьмерки и вращая плечами и локтями в попытке согреться.

— Что же это?

— Круглая канавка, — ответил Герман. — Думаю, она уже достаточно глубока, так что если я напихаю в неё пластиковой взрывчатки, эту заглушку может выбить.

— Тогда за дело, — сказал Дортмундер. — Пока не приехали из министерства здравоохранения осматривать кухню, а булочник не начал поставлять нам свой товар. Давайте сделаем это и сдернем отсюда к чертям.

— Взрыв будет мощнее, чем все предыдущие, — предупредил Герман. — Я хочу, чтобы вы знали.

Дортмундер прекратил восьмерить и остановился.

— Мы его переживем? — сдавленно спросил он.

— Конечно! Не настолько же сильно рванет.

— Это все, что мне хотелось знать, — сказал Дортмундер. — У меня всегда были очень немудреные желания.

— Мне нужно минут пять на подготовку, — сообщил Герман.

Но на деле понадобилось ещё меньше. Спустя четыре минуты Герман выгнал всех из-за перегородки, подальше от сейфа, и объяснил:

— Возможно, будет небольшой разброс металлических осколков.

— Прекрасно, — проворчал Дортмундер. — Я бы и сам сейчас покидался железками.

Все собрались в банковском зале, а невидимый Герман тем временем доводил свою работу до конца. Прошло несколько безмолвных секунд, и все увидели, как он медленно пятится из-за перегородки, держа в каждой руке по куску провода и осторожно вытягивая их. Герман оглянулся и спросил остальных:

— Все готовы?

— Да взрывай ты эту проклятую штуковину, — сказал Дортмундер.

— Хорошо.

Герман соединил оголенные концы проводов, и из-за перегородки донеслось: «Тр-рах!» Банк закачался гораздо сильнее, чем после предыдущих взрывов, и стопка кофейных стаканов упала со столика в углу, где их оставила Мэй.

— Есть, — объявил Герман, улыбаясь во всю морду, и тут из-за края перегородки выкатился белый клуб дыма. Все сгрудились возле загородки и уставились на сейф.

В боку у него зияла круглая дыра!

— Ты это сделал! — заорал Келп.

— Проклятье! — крикнул Герман, очень довольный собой, и все принялись хлопать его по спине.

— А почему оттуда валит дым? — спросил Дортмундер.

Все снова притихли и уставились на струйку дыма, поднимавшуюся из дыры.

— Погодите-ка, минуточку, — сказал Герман, шагнул вперед и быстро оглядел пол. Потом он в ярости повернулся к Дортмундеру и спросил: — Ты знаешь, что случилось?

— Нет, — ответил Дортмундер.

— Проклятущая железка упала внутрь, — сообщил Герман.

Келп подошел, осмотрел дыру и объявил:

— Эй, деньги горят.

Это высказывание породило всеобщую панику, но Дортмундер пробился сквозь толпу, заглянул в дыру и увидел, что дела не так уж плохи. Отверстие в боку сейфа было идеально круглым и имело примерно фут в поперечнике, внутри сейфа лежал черный металлический кругляш приблизительно такого же диаметра, похожий на маленькую крышку канализационного люка, только гораздо толще. Он покоился на стопках денег и мало-помалу подпаливал их. Не очень сильно: деньги только делались бурыми и немного загибались по краям диска. Но один-два маленьких огонька уже вспыхнули, и если предоставить их самим себе, огонь распространится, и в конце концов все деньги обратятся в пепел.

— Все в порядке, — сказал Дортмундер, отчасти чтобы успокоить людей, сбившихся у него за спиной, а отчасти — чтобы испытать судьбу. Он снял правый ботинок, просунул его в дыру и принялся затаптывать огонь.

— Эх, если бы у нас была вода, — размечтался Виктор.

— Бачок в туалете! — воскликнула миссис Марч. — Мы не спускали воду с тех пор, как уехали из трейлерного парка, и бачок наверняка ещё полон!

Это тоже осложняло жизнь: они четыре часа просидели тут без туалета. Но теперь неудобство вдруг обернулось ещё одним даром судьбы. Тотчас была задействована бригада кофейных стаканчиков, и вскоре Дортмундер получил возможность снова обуться и залить тлеющие деньги водой. Понадобилось всего четыре стакана, чтобы погасли все угольки до единого.

— Мокрые деньги, — проворчал Дортмундер, качая головой. — Ладно, где пластиковые мешки?

Они захватили с собой целую коробку капроновых пакетов для мусора, чтобы сложить туда деньги. Мэй схватила коробку, достала один мешок, и Дортмундер с Келпом принялись наполнять его обгоревшими бумажками, промокшими бумажками и годными к употреблению бумажками. Мэй и Виктор держали края мешка, чтобы он не закрывался.

И тут миссис Марч закричала:

— Мы едем!

Дортмундер выпрямился и застыл с руками, полными денег.

— Что?

Марч забежал за перегородку. Дортмундер никогда не видел его таким взволнованным.

— Мы катимся, — объявил Марч. — Мы катимся с этого проклятущего холма, и ничего нельзя сделать!

 

Глава 30

Келп толчком распахнул дверцу и увидел проплывающие мимо сельские пейзажи.

— Мы выкатываемся на дорогу!

— Прыгайте! Прыгайте! — завопил сзади Герман.

Насколько же быстро они движутся? Вероятно, скорость не превышала пяти-шести миль в час, но мостовая, плывшая под ногами Келпа, казалась ему размытым пятном.

И все же прыгать надо. В передней стенке трейлера не было окон, и пассажиры не видели, куда их несет, не знали, существует ли вероятность врезаться во что-нибудь. Пока они катились не очень быстро, потому что склон здесь был совсем пологий, но банк мало-помалу приближался к дороге, а там спуск становился гораздо круче. Тогда скорость возрастет, и спрыгнуть будет невозможно. Значит, спрыгивать надо сейчас, и Келп первым оказался у двери.

Он прыгнул. Краем глаза Келп успел заметить, как Виктор выпрыгивает из другой двери, а потом ударился о мостовую, не устоял, растянулся ничком и перекатился два раза. Когда Келп принял сидячее положение, то увидел, что правая брючина порвана на колене, остальные члены шайки сидят и лежат на мостовой по всему склону, омываемые дождем, а банк катится прочь по дороге, набирая скорость.

Келп посмотрел в другую сторону, чтобы узнать, как дела у Виктора. Тот уже вскочил и захромал обратно, туда, где некогда стояла забегаловка. Сначала Келп не понял, зачем, но потом догадался, что Виктор бежит к «паккарду». Чтобы наладить погоню и снова завладеть банком!

Келп поднялся и, прихрамывая, бросился следом за ним, но не успел добраться даже до гаревой дорожки, когда навстречу выскочил «паккард» и остановился рядом под визг тормозов. Келп сел, и Виктор снова дал полные обороты. Теперь он намеревался остановиться и подобрать Дортмундера, который стоял ближе других, держа в руке набитый деньгами мешок. Но Дортмундер неистово замахал, чтобы тот ехал дальше, и Келп сказал:

— Не останавливайся, Виктор, они догонят нас на фургоне.

— Хорошо, — ответил Виктор и надавил на акселератор.

Банк был уже далеко на склоне, шел дождь, действо разыгрывалось после полудня на окраине Лонг-Айленда. Три обстоятельства, благодаря которым грабители получили свободное шоссе именно тогда, когда оно было так необходимо. Со свистом рассекая воздух, банк катил точно по середине двухрядной дороги, белой разделительной полосе, и, к счастью, никакого встречного движения сейчас не было.

— Вон на том повороте он опрокинется, — сказал Келп. — Там он разобьется, но нам должно хватить времени, чтобы вытащить остальные деньги.

Однако банк не опрокинулся. Поворот был оборудован заграждением, угол оказался тщательно выверенным, и банк преодолел его без всяких затруднений. Он обогнул угол и был таков.

— Проклятье! — взревел Келп. — Догоняй его, Виктор.

— Догоню, догоню, — ответил Виктор. Он сгорбился за рулем, вперил взор в дорогу впереди и сказал: — Знаешь, что случилось, по моему мнению?

— Банк покатился, — ответил Келп.

— Из-за взрыва, — сказал Виктор. — Вот что я думаю. Ты и сам почувствовал, как он закачался. Должно быть, это дало толчок, а мы были на склоне холма. Банк покатился и уже не мог остановиться.

— Это точно, — согласился Келп и покачал головой. — Ты и не представляешь, как взбесится Дортмундер.

Виктор метнул взгляд на зеркало заднего обзора.

— Их ещё нет, — сказал он.

— Появятся. Давай сперва позаботимся о банке.

Они подъехали к повороту, быстро миновали его и увидели банк далеко впереди. У подножия холма лежал маленький городок, где жила рыбацкая община, и банк направлялся прямиком туда.

Но Виктор нагонял его. Внизу дорога выровнялась, и банк начал понемногу терять скорость. Когда он проехал красный светофор в центре городка, она составляла не больше двадцати пяти миль в час. Женщина-регулировщик дунула в свисток, когда банк катил мимо светофора, но он, разумеется, не остановился. Завидев женщину в форме, похожей на полицейскую, и белой портупее регулировщика, Виктор притормозил, потому что на светофоре горел красный свет. Но когда он добрался до перекрестка, вспыхнул зеленый, и Виктор опять наддал ходу. Женщина свистела, пока не выбилась из сил. Когда Виктор с Келпом проезжали мимо, она стояла в переполненной сточной канаве и отдувалась, разинув рот, а плечи её ходили ходуном, то поднимаясь, то опускаясь.

— Скоро он остановится, — с надеждой сказал Келп. — Тут вообще нет уклона.

— Но там океан! — Виктор кивком указал вперед.

— О, нет!

В конце улицы был причал, выступавший в море на добрых тридцать футов. Виктор нагнал банк, когда тот вкатился на причал, но это уже не имело значения: остановить его было невозможно. Какой-то рыболов в желтом резиновом макинтоше и большой шляпе поднял глаза, увидел прущий на него банк и, вскочив с раскладного стула, сиганул в воду. Проезжая, банк отправил следом и стульчик. Этот рыболов оказался единственным обитателем причала. Теперь тот остался в полном распоряжении банка.

— Заставь его остановиться! — заорал Келп, когда Виктор резко затормозил в начале пирса. — Мы должны остановить его!

— Не выйдет, — ответил Виктор. — Никак не выйдет.

Они сидели в «паккарде» и смотрели, как банк неумолимо катится по пляшущим доскам причала, медленно и совсем не картинно переваливается через край и камнем падает в воду.

Келп застонал.

— Одна отрада, — заметил Виктор. — Зрелище было великолепное.

— Виктор, — попросил Келп, — окажи мне услугу, не говори этого Дортмундеру.

Виктор взглянул на него.

— Не говорить?

— Он не поймет.

— О, — Виктор снова посмотрел на воду. — Интересно, какая там глубина?

— А что?

— Может, мы сумеем подплыть и вытащить остальные деньги.

Келп одарил его довольной улыбкой.

— Ты прав, если и не сегодня, то как-нибудь солнечным днем...

— Когда будет потеплее.

— Верно.

— Если, конечно, его никто не увидит и не настучит, — проговорил Виктор.

— Скажи, ведь на причале кто-то был? — спросил Келп, хмуро глядя в лобовое стекло.

— Был?

— Рыболов в желтом дождевике.

— Я его не видел.

— Давай, пожалуй, поищем.

Они выбрались под дождем и зашагали к причалу. Келп заглянул за край и увидел человека в желтом дождевике, который карабкался по сваям.

— Давайте помогу, — крикнул Келп и, присев на корточки, протянул руку.

Рыболов поднял голову. Физиономия его выражала крайнее изумление. Он сказал:

— Тут такое случилось, вы ни за что не поверите. Я и сам не верю.

Келп помог ему влезть на причал.

— Мы видели, как он бултыхнулся, — кивнул он. — Это был оторвавшийся прицеп.

— Промчался мимо и сбросил меня в море, — сказал рыболов. — Стульчик пропал, снасть пропала, я сам чуть не пропал.

— Ну, хоть шляпа уцелела, — усмехнулся Келп.

— Она подвязана шнурком, — сообщил рыболов. — В этой штуковине были люди?

— Нет, ни души.

Рыболов опустил глаза и оглядел себя.

— Жена меня предупреждала, — сказал он. — Говорит, нечего сегодня рыбачить. Будь я проклят, если она не оказалась права. Хоть раз в жизни.

— По крайней мере, вы не покалечились, — утешил его Келп.

— Покалечился? — Рыболов улыбнулся. — Слушайте, да теперь у меня есть такая рыбацкая байка, какой нет ни у кого. Да пусть бы я хоть ногу сломал, черт с ней.

— Но ведь не сломали же, верно? — спросил Виктор.

Рыболов потопал сапогами по доскам причала, и те зачавкали.

— Нет, черт возьми, — ответил он. — Я цел и невредим. — Рыболов чихнул. — Только, наверное, слягу с воспалением легких.

— Может быть, вам лучше отправиться домой и переодеться в сухое? — предположил Келп.

— Виски, — ответил рыболов, — вот что мне нужно. — Он бросил взгляд на край причала. — Самое прекрасное зрелище, какое я когда-либо видел, — заключил он, потом чихнул и пошел прочь, качая головой.

— Давай посмотрим, — предложил Келп. — Они подошли к краю причала и принялись вглядываться в рябую от дождя воду. — Я его не вижу.

— Вон он, смотри.

Келп посмотрел туда, куда указывал Виктор.

— Верно, — ответил он, мельком увидев трейлер, похожий на бело-голубого кита в пучине. Потом он нахмурился и сказал, не отрывая глаз от воды: — Смотри, он движется.

— Движется?

Секунд десять они молчали, прищурив глаза, потом Виктор кивнул.

— Ты прав, его сносит подводным течением.

— Не могу поверить, — простонал Келп.

Виктор оглянулся и посмотрел на берег.

— А вот и остальные, — вздохнул он.

Келп неохотно повернулся и увидел их; все пятеро вылезали из коневозки. Предводительствуемые Дортмундером, они гуськом вошли на причал. Келп ждал, нацепив на физиономию кислую улыбочку.

Дортмундер подошел и посмотрел на воду.

— Полагаю, вы сюда не загорать приехали, — сказал он.

— Нет, — покачал головой Келп.

Дортмундер посмотрел на воду.

— Он бултыхнулся туда, верно?

— Верно. — Келп кивнул. — Его видно... — Он указал пальцем и нахмурился. — Нет, уже не видно.

— Он движется, — сказал Виктор.

— Движется, — повторил Дортмундер.

— Когда он ехал под гору, ветром захлопнуло дверцы, — пояснил Виктор. — Не думаю, что он полностью герметичен, но закрыт достаточно надежно, и там должно хватить воздуха, чтобы он сохранил кое-какую плавучесть и не увяз в иле или песке на дне. Вот почему его увлекает подводное течение.

Тем временем подошли остальные.

— Ты хочешь сказать, что он уходит? — спросила Мэй.

— Совершенно верно, — ответил Виктор.

Келп почувствовал на себе взгляд Дортмундера, но не подал виду и продолжал смотреть на воду.

— Куда же он? — спросила миссис Марч.

— Во Францию, — фыркнул Дортмундер.

— Ты хочешь сказать, он ушел с концами? — спросил Герман. — После всех наших трудов?

— Во всяком случае, немного денег у нас есть, — сказал Келп и с заискивающей улыбкой огляделся по сторонам. Но Дортмундер уже шагал по причалу к берегу. Остальные потянулись за ним, а ливень знай себе заливал все вокруг.

 

Глава 31

— Двадцать три тысячи восемьсот двадцать долларов, — сказал Дортмундер и чихнул.

Они сидели в квартире, где проживали Дортмундер и Мэй. Все переоделись. Мэй и миссис Марч облачились в одежду Мэй, а пятеро мужчин — в шмотки Дортмундера. К тому же, все чихали, поэтому Мэй заварила побольше чаю с виски.

— Двадцать три, почти двадцать четыре тысячи, — сияя, сказал Келп. — Могло быть и хуже.

— Да, — ответил Дортмундер. — Это могли оказаться деньги конфедератов.

Марч чихнул и спросил:

— Сколько там на нас?

— Сперва надо расплатиться с тем, кто снабдил нас деньгами, — ответил Дортмундер. — Это будет восемь тысяч. Остается пятнадцать тысяч восемьсот двадцать долларов. Делим на семь и получаем две тысячи двести шестьдесят зеленых на нос.

Марч наморщил нос, словно учуял зловоние.

— Две тысячи долларов? И только-то?

Герман и миссис Марч чихнули в один чих.

— Этого не хватит даже на оплату счетов от врачей, — сказал Дортмундер.

— Тем не менее, дело мы сделали, — проговорил Виктор. — Вы должны это признать. Вы не можете назвать это провалом.

— Могу, если очень захочется, — ответил Дортмундер.

— Выпей ещё чаю, — предложила Мэй.

Келп чихнул.

— Две тысячи долларов, — сказал Герман и высморкался. — Да я за один раз столько проигрываю.

Все сидели в гостиной вокруг денег, разложенных на кофейном столике. В одной стопке — обгорелые, в другой — мокрые, в третьей — целые. В квартире было сухо и тепло, но из спальни тянуло запахом мокрой одежды и беды.

Миссис Марч вздохнула.

— Придется опять носить этот корсет.

— Ты его потеряла, — укоризненно произнес её сын. — Ты оставила его в банке.

— Значит, купим новый.

— Опять деньги тратить?

— Ну что ж, — проговорил Келп, — по-моему, можно разделить добычу и отправляться по домам.

— Разделить добычу, — повторил Дортмундер и взглянул на разложенную на столике бумагу. — У тебя есть пипетка?

— Все не так уж плохо, — ответил Келп. — Мы уходим не с пустыми руками.

Виктор встал, потянулся и сказал:

— Думаю, у нас было бы более праздничное настроение, если бы мы завладели и остальными деньгами.

Дортмундер кивнул.

— И не говори.

Они поделили наличные и разошлись. Все пообещали прислать позаимствованную одежду и забрать свою. Оставшись вдвоем, Дортмундер и Мэй сели на кушетку и посмотрели на четыре тысячи пятьсот двадцать долларов, оставшиеся на кофейном столике. Оба вздохнули. Дортмундер сказал:

— Что ж, надо признать, это дело дало мне кое-какую пищу для размышлений.

— Самое противное в простуде — то, что она меняет вкус сигарет, — ответила Мэй, выдергивая из уголка рта обугленный окурок и бросая его в пепельницу. Новую сигарету она закуривать не стала. — Хочешь ещё чаю?

— У меня ещё немного осталось. — Он отхлебнул чаю и нахмурился. — Любопытно, какое процентное соотношение чая и виски в этой бурде?

— Примерно пятьдесят на пятьдесят.

Дортмундер отпил ещё глоток. Теплый пар клубился вокруг его ноздрей.

— Завари, пожалуй, ещё чайничек, — попросил он.

Мэй кивнула и заулыбалась.

— Хорошо.

 

Глава 32

— Он на острове, — сказал капитан Димер. — Он где-то на этом проклятом острове.

— Да, сэр, — слабым голосом отозвался лейтенант Хепплуайт.

— И я намерен отыскать его.

— Да, сэр.

Они сидели вдвоем в патрульной машине без опознавательных знаков, черном «форде», оборудованном рацией. Капитан крутил баранку, лейтенант бездельничал рядом. Капитан сгорбился над рулем и колесил по Лонг-Айленду во всех направлениях, непрестанно стреляя глазами по сторонам.

Сидевший рядом лейтенант вообще никуда не смотрел, ничего не искал, но зато повторял про себя речь, с которой намеревался когда-нибудь обратиться к капитану. В своем последнем варианте она звучала бы так: "Капитан, прошло три недели. Вы забросили к чертям весь участок, вы одержимы этим пропавшим банком, вы проводите все семь дней в неделю за рулем, все светлое время суток вы колесите туда-сюда, разыскивая этот банк. Он исчез, капитан, банк исчез, и мы никогда его не найдем.

Но даже если вы одержимы и не в силах избавиться от наваждения, капитан, со мной дело обстоит иначе. Вы сняли меня с ночных дежурств, а мне нравились ночные дежурства, нравилось сидеть за столом начальника в участке, а вы посадили туда вместо меня этого болвана Шлумгарда, который и сам не знает, что делает, а в итоге весь моральный дух испарился к чертям. Если я когда-нибудь снова приступлю к своим обычным обязанностям, то окажется, что Шлумгард свел на нет все, что я пытался наладить.

Но главное — прошло три недели, капитан. Нью-йоркская городская полиция взаимодействовала с нами только четверо суток. Значит, в любую на протяжении последних двух с половиной недель банк могли увезти из подведомственного нам района. Стало быть, сейчас он может оказаться в любой точке земного шара. Я знаю вашу версию, капитан. Вы считаете, что в первую ночь банк где-то спрятали, за сутки или двое жулики опустошили сейф и смылись, а фургон бросили. Но даже если вы правы, какой нам в этом прок? Если они спрятали банк так надежно, что мы не смогли найти его в первые дни, когда в нашем распоряжении были поисковые партии, которые прочесывали весь остров, то сейчас, спустя три недели, мы его и подавно не найдем, коль скоро нас только двое, и мы колесим на машине.

Вот почему, капитан, я должен сообщить вам, что принял решение. Если вам хочется и дальше искать этот банк, дело ваше. Но либо вы позволите мне вернуться к исполнению моих обычных обязанностей, либо я буду вынужден обратиться к комиссару. Послушайте, капитан, я сопровождал вас во время всех ваших..."

— Вы что-то сказали?

Лейтенант вздрогнул, повернул голову и уставился на капитана.

— Что? Что?

Капитан Димер посмотрел на него, потом опять вперил взор в дорогу.

— Мне послышалось, будто вы что-то сказали.

— Нет, сэр.

— Что ж, тогда смотрите в оба.

— Да, сэр.

Лейтенант выглянул в боковое окно, хотя и не питал никаких надежд. Они поднимались в гору, впереди маячила вывеска ресторана Маккея. Лейтенант запомнил обещанный ему бесплатный чизбургер и улыбнулся. Он уже собирался повернуться к капитану и предложить остановиться перекусить, но тут увидел, что забегаловка опять исчезла.

— Будь я проклят, — сказал лейтенант.

— Что?

— Забегаловка, сэр, — объяснил лейтенант, когда они проезжали мимо. — Они уже вышли из дела.

— Ну и что? — Похоже, капитана это не интересовало.

— Даже быстрее, чем я думал, — сказал лейтенант, оглядываясь на площадку, где прежде стояла забегаловка.

— Мы ищем банк, а не забегаловку, — напомнил капитан.

— Да, сэр. — Лейтенант опять устремил взор вперед и принялся оглядывать сельскую местность. — Я знал, что они прогорят!

ОСОД — Объединенная служба организации досуга войск.

Ангилья — остров в восточной части Карибского моря.

«Бохэк» — крупный нью-йоркский магазин.

«Тру» — настоящие (англ.).

Хоуди Дуди, Джон Камерон Суэйз — персонажи комиксов.

«Стеклянный ключ» — фильм по одноименному роману американского писателя Дэшила Хэммета (1894-1961 гг.).

Хамфри Богарт (1899-1957 гг.) — известный американский киноактер.

Малкольм Икс (1925-1965 гг.) — чернокожий религиозный деятель, борец за права негров. Убит в Чикаго.

БЭК — Бюро экономической конъюнектуры.

Джимми Валентайн — легендарный взломщик сейфов.

ИРА — Ирландская республиканская армия — военная организация ирландского национально-освободительного движения.

У.С.Филдс (1879-1946 гг.) — популярный американский актер и комик.

En masse — всех скопом (франц.).

«Джевлин» — копье, дротик (англ.).

В покере: «флеш» — пять карт одной масти, «стрит» — карты, подобранные подряд по достоинству, «полный дом» — три карты одного достоинства и две другого.

«Но-доз» — стимулирующее средство для водителей.