Виктор стоял в лифте и улыбался. Хотя дом, расположенный на Парк-авеню в районе 70-х улиц, был построен на рубеже веков, а лифт, как извещала табличка, установлен в 1926 году, его внешний вид вполне соответствовал общему интерьеру. Виктору доводилось видеть подобные лифты в старых фильмах — обшивка из темного дерева, медные перильца на уровне пояса, мутноватое зеркало и светильники в углах кабины, похожие на миниатюрные перевернутые небоскребы со шпилями. Он чувствовал себя так, будто перенесся в столь любимую им эпоху бульварных журнальчиков, и именно поэтому то и дело со счастливой улыбкой обозревал кабину, пока поднимался со своим дядюшкой на семнадцатый этаж.

— Ты чего разулыбался, черт возьми? — спросил Келп.

— Извини, — Виктор вздохнул с сокрушенным видом. — Просто мне нравится этот лифт.

— Мы идем к доктору медицины, — напомнил Келп, — а не к психиатру.

— Я все понял, — трезвым голосом сказал Виктор.

— И запомни — говорить буду я.

— О, ну конечно, — охотно согласился Виктор.

Он был в бешеном восторге от всей операции. Дортмундер был мужик что надо, Марч и его мать были ребятами что надо, задняя комната «О-Джей Бара» была что надо, не говоря уже обо всех этапах, из которых складывалось дело. Даже явное нежелание Дортмундера допускать Виктора к непосредственному участию в операции вполне соответствовало его представлениям о таких людях — ещё бы, какой же старый опытный профессионал захочет работать рука об руку с зеленым новичком? Но Виктор знал, что в конце концов у него будет возможность продемонстрировать свою ценность. От этой мысли он снова заулыбался, но, почувствовав строгий взгляд Келпа, поспешно согнал улыбку с лица.

— Вообще-то не стоило брать тебя с собой, — буркнул Келп, пока они открывали дверь лифта и выходили в холл семнадцатого этажа. Дверь доктора со скромной табличкой, на которой стояло только его имя, находилась слева от лифта. — Он может даже отказаться разговаривать о делах при тебе.

— Надеюсь, что нет, — с мальчишеской улыбкой сказал Виктор.

— Если не захочет, — продолжал Келп, — ты сразу же отправишься прямиком в приемную. И не вздумай с ним спорить.

— Ни в коем случае, — совершенно искренне откликнулся Виктор.

Фыркнув, Келп вошел в кабинет, Виктор — за ним.

Справа от входа за конторкой сидела медсестра. Виктор остановился у двери, пока Келп вел с ней переговоры.

— Нам назначено. Чарльз Уиллис и Уолтер Маклейн.

— Да, сэр. Если вы присядете... — Нажав на кнопку, открывающую дверь в перегородке, девушка впустила их в приемную.

Приемная выглядела как уменьшенная модель вестибюля отеля «Холлидей-инн». Толстая дама, на секунду оторвавшись от журнала «Следим за весом», окинула их враждебным взглядом — именно так пациенты частенько смотрят друг на друга в приемной врача.

Перебрав стопку журналов на низком столике, Келп уселся в кресло с относительно свежим номером «Ньюсуика». Виктор продолжал рыться в газетах, но, не найдя для себя ничего интересного, решил остановиться на «Гурмане». Он сел рядом с Келпом, лениво перелистывая страницы, и через некоторое время с удивлением заметил, что почти на каждой попадается слово «благоухающий». Он начал бороться со скукой, подсчитывая, сколько раз на каждой странице ему встретится это слово.

Тем не менее он продолжал размышлять о предстоящем ограблении и о том, зачем они с Келпом сюда пришли. Раньше ему почему-то никогда не приходило в голову, что крупные ограбления, как и многое другое, надо оплачивать. Конечно, надо. Подготовка к ограблению требовала массы всевозможных расходов и, естественно, кто-то должен был вложить в это свои денежки. Узнав об этом, Виктор задал Келпу тысячу вопросов обо всех аспектах подготовки и выяснил, что финансирует дело либо один из членов группы, рассчитывая получить основную часть прибыли, либо — что чаще всего — посторонний человек, который вкладывает свои деньги под гарантированные сто процентов прибыли — два доллара за каждый вложенный, если, конечно, ограбление будет успешным. Разумеется, в случае провала операции и финансист не получал ни цента.

— На что в основном мы можем рассчитывать, — сказал тогда Келп, — так это на доходы, скрываемые от налогов. Здесь больше всего подходят врачи, но с цветочниками тоже дело иметь неплохо. Короче говоря, подходит любой, чья работа позволяет ему утаивать часть наличных и не сообщать о них в налоговое управление. Ты бы удивился, если бы узнал, сколько «капусты» хранится в этой стране в частных сейфах. Они откладывают деньги, чтобы уйти на покой. Они не могут тратить их в открытую сейчас, потому что боятся, что на них выйдут налоговые инспекторы. По той же причине они не могут вложить их ни в одно законное предприятие. Так что деньги просто лежат, не принося никакого дохода, да тут ещё эта проклятая инфляция — вот эти ребята и ищут какой-нибудь способ заставить их работать. Они готовы пойти на большой риск, если смогут получить высокую прибыль. И ещё они могут быть отличными партнерами, которые умеют держать язык за зубами.

— С ума сойти можно! Аж дух захватывает! — восхищенно воскликнул Виктор.

— Лично я предпочитаю иметь дело с врачами, — признался Келп. — Сам не знаю почему, но у меня насчет них пунктик. Я пользуюсь их машинами, их деньгами... Короче говоря, они меня ещё ни разу не подводили. Ты спокойно можешь доверять врачам.

Как бы то ни было, но они сидели в приемной уже целых полчаса. Вскоре после их прихода медсестра вызвала толстуху в кабинет, но обратно та так и не вышла, как, впрочем, и никто из остальных пациентов. Виктор долго ломал над этим голову, пока позже не обнаружил, что существует ещё один выход из кабинета — дверь, которая вела к лифту.

Наконец медсестра подошла и к ним.

— Доктор вас сейчас примет.

Келп последовал за ней, Виктор — за Келпом, и, миновав короткий коридор, они оказались в смотровой — небольшой комнатке, в которой стояло несколько белых шкафчиков и большой высокий стол, обтянутый искусственной черной кожей.

— Доктор сейчас будет, — сказала медсестра и вышла, закрыв за собой дверь.

Келп уселся на стол и, болтая ногами, заявил:

— А теперь говорить буду я.

— Разумеется, — послушно согласился Виктор. Он прошелся по комнате, разглядывая таблицы на стенах и читая наклейки на пузырьках с лекарствами, но тут дверь открылась и вошел врач.

— Здравствуйте, доктор Осбертсон, — вежливо произнес Келп, вставая. — Это мой племянник Виктор. Отличный парень.

Виктор улыбнулся доктору Осбертсону. Это был важного вида человек лет пятидесяти, напоминавший раздраженного пухлого младенца с круглой физиономией.

— Я вовсе не уверен, — с ходу заявил Осбертсон, — что мне ещё раз захочется участвовать в подобном деле.

— Что ж, это целиком на ваше усмотрение. Хотя похоже, что дельце наклевывается очень даже неплохое.

— Видите ли, в последнее время дела на бирже... — доктор замолчал и оглядел с таким видом, словно видел её впервые, и она ему не очень-то понравилась. — Здесь даже негде сесть. Пойдемте-ка со мной.

Они вышли в коридор и, не доходя до приемной, свернули в маленький обитый деревянными панелями кабинет, всю обстановку которого составляли письменный стол с вращающимся креслом и пара обитых коричневой материей стульев. Доктор, недовольно хмурясь, с размаху шлепнулся в кресло, а Келп и Виктор расположились на стульях.

— В общем, купил я акций... — недовольно буркнул доктор. — Послушайтесь моего совета, никогда не читайте биржевой информационный бюллетень. Люди, которые его составляют, тоже ведь могут ошибаться.

— Да, наверное, — кивнул Келп.

— К тому же у меня ещё и угнали машину!

Виктор покосился на Келпа, который с сочувственным видом слушал доктора.

— Что вы говорите?

— Прямо на следующий день. Наверное, подростки, покататься им захотелось, видите ли. Ухитрились разбить мне задний бампер.

— Подростки? Их поймали?

— Кто? Полиция? — Надутая младенческая физиономия Осбертсона исказилась в презрительной усмешке, как будто Келп сморозил глупость. — Не смешите. Эти болваны никого поймать не способны.

— Будем надеяться, что так, — усмехнулся Келп. — Ну, так как насчет нашего предложения?

— А потом ещё пришлось выкупить кое-какие письма, — не слушая, продолжал доктор, пренебрежительно взмахнув рукой. — Бывшая пациентка. Разумеется, в них не было ничего такого, просто, чтобы немного её утешить...

— Жена составителя биржевого бюллетеня?

— Что? Нет, я, слава богу, никогда ей ничего не писал. Это была... впрочем, неважно. Короче говоря, расходы были изрядные. А машина оказалась последней соломинкой.

— Вы что, оставили ключ в замке зажигания?

— Конечно, нет! — Доктор резко выпрямился, дабы показать, насколько он возмущен подобным предположением.

— Но ведь вы застрахованы, — мягко напомнил Келп.

— Даже в этом случае вам не удастся возместить все расходы, — возразил Осбертсон. — Приходится ездить на такси, то и дело звонить, оценка, учет амортизации и так далее... А я человек занятой, у меня на это нет времени. И тут ещё вы приходите. А что, если вас поймают?

— Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы этого избежать.

— Да, но что, если это все-таки случится? Тогда я лишусь ещё и... кстати, сколько вы хотите?

— Мы подумали и решили, что четырех тысяч вполне хватит.

Доктор вытянул губы трубочкой. Теперь он был похож на ребенка, у которого только что отобрали пустышку.

— Сумма немалая.

— Вернем восемь тысяч.

— Если у вас все получится.

— Дело верняк. — Келп подмигнул. — Сами понимаете, я не могу посвятить вас во все подробности, но...

Доктор замахал руками, словно пытался отогнать рассерженную осу.

— Не надо мне ничего рассказывать! Я ничего не хочу знать! Я вовсе не желаю становиться вашим соучастником!

— Естественно, — согласился Келп. — Я прекрасно понимаю ваши чувства. Так или иначе, но мы считаем, что дело почти на сто процентов верное. Можно сказать, деньги уже в кармане.

Осбертсон задумчиво повертел в руках зеленую промокашку.

— Значит, говорите, четыре тысячи?

— Может статься, понадобится чуть больше, но вряд ли.

— Вы просите у меня всю необходимую сумму?

— Если дадите.

— Этот чертов экономический спад... — Доктор сокрушенно покачал головой. — Пациенты перестали приходить ко мне по пустякам. В наше время, если я вижу у себя в приемной пациента, значит, он точно болен. Да ещё фармацевтические компании взвинтили цены дальше некуда. Как будто хотят разбогатеть через неделю после открытия!

— Какая жалость, — поддакнул Келп.

— А диетическое питание? — продолжал доктор. — Та ещё проблема! Раньше я зарабатывал процентов тридцать моего дохода на одних лишь гастритах от переедания. А что сейчас? Все сели на диету. Интересно, кто-нибудь из них подумал, как врачи будут сводить концы с концами?

— Да, дела у вас неважные, это точно, — посочувствовал Келп.

— Да ещё все теперь поголовно бросают курить. Для меня болезни легких всю жизнь были поистине золотой жилой. Но только не сейчас. — Он снова покачал головой. — Просто не знаю, куда катится медицина. Если бы сегодня мой сын решил поступить в колледж и спросил меня, хочу ли я, чтобы он последовал по моим стопам, я бы ответил: — «Нет, сынок. Я хочу, чтобы ты стал бухгалтером или налоговым инспектором. Это профессия будущего, вот её и осваивай. А мне уже поздно». Ей-богу, так бы и сказал.

— Отличный совет, — закивал Келп.

Осбертсон тяжело вздохнул.

— Четыре тысячи.

— Да, этого вполне должно хватить.

— Ну хорошо. — Доктор кивнул и встал. — Подождите здесь. Сейчас принесу.

Он вышел из кабинета, а Келп, повернувшись к Виктору, подмигнул.

— Знаешь, все-таки он оставил ключ в замке зажигания.