Когда сработала вибрация на телефоне Энди Келпа, он находился в лифте среди совершенно незнакомых ему людей. Он как раз поднимался на одиннадцатый этаж одного здания на Манхеттене, где находился шикарный меховой магазин. А именно сегодня он туда поехал, потому что была середина августа, к тому же среда, и основной штат этого эксклюзивного бутика был в отпуске, в чем он удостоверился, выслушав утром их автоответчик. Как бы там ни было, прекрасный день для покупок.

Теперь же, стоя в лифте и чувствуя вибрацию на бедре, он думал, как же не вовремя ему звонят. Но, с другой стороны, среди русских мехов было бы еще неудобней, так что он достал телефон из кармана, открыл и пробормотал:

— Да?

Люди вокруг притворились, что не подслушивают, хотя на самом деле аж подтянулись ближе, чтобы лучше слышно было.

— Ты ничем там не занят?

— Вообще-то занят, — Келп признал по голосу своего периодического напарника Джона Дортмундера. — Я обычно всегда чем-то занят.

— О, — в голосе появилось подозрение. — В одиночку?

То есть Келп не позвал его с собой на хорошее дельце.

— Да, в одиночку.

Люди вдруг стали прочищать горло, чесать носы и шаркать ногами, усиленно показывая свое недовольство неинтересной беседой.

— Такое случается, — закончил Келп.

Тут двое мужчин так громко закашляли, что Келп едва расслышал, что говорит Дортмундер.

— Тогда позвони мне, как освободишься.

— Через часик может быть.

— Я дома.

Келп знал — этот человек частенько бездельничал дома.

— Заметано, — сказал Келп, и лифт остановился на одиннадцатом этаже.

Он вышел, а лифт поехал дальше, полный чихающих, сморкающихся и почесывающих носы людей. А через пятьдесят пять минут Келп уже входил в свою квартиру на западной Тридцатой, держа в руках большой пакет из Wаl-Маrt. Он был полон, но не слишком тяжел — сверху виднелся свитер из полиэстера с зеленым воротом. Энди прошел в спальню, где сидела за компьютером его подруга Анна Мария Карпино. Она переписывалась с сумасшедшими историками, которых интересовали подробности о её отце, бывшем конгрессмене великого штата Канзас.

— Покупки? — подняв на него глаза, но не убрав пальцев с клавиатуры, спросила она. — В Wаl-Маrt? Ты?

— Не совсем так, — пояснил Келп, положив пакет на кровать. — Я скорее ходил на охоту, — выбросив свитер в корзину для бумаг, он достал из пакета коротенький серебристый соболиный полушубок никогда не устаревающего фасона. — Думаю, как раз твоего размера.

Девушка подскочила из-за компьютера.

— Соболь в августе! Самое время!

— У меня есть три таких, — сказал он, любуясь, как она прижимает к себе шубку. Вытащив еще два идентичных трофея, он продолжил: — Один тебе, а два в оплату аренды.

— Вот этот самый лучший! — заявила она, улыбаясь и поглаживая мех.

Джон просил позвонить. Поговорю из гостиной.

— Эти люди, — она пренебрежительно махнула на компьютер. — Они хотят знать за кого папа был во время Холодной войны. Как будто он вообще за кого-нибудь когда-нибудь был. Он же был политиком, ради бога!

— Скажи им, — посоветовал Келп, — что твой папа считал Холодную войну вынужденной необходимостью, и что он молился каждый день за то, чтобы все закончилось хорошо.

Он так и оставил ее там — с соболем в руках и с озабоченным выражением на лице, словно в раздумье — как же закончить всю эту историю с ее отцом. В гостиной Келп уселся на диван, посмотрел на телевизор, и позвонил Дортмундеру.

Тот, задыхаясь, ответил на пятом гудке.

— Да?

— Ты должно быть бежал из кухни.

— Оказывается перекусы хорошая штука. Много маленьких перекусов в течение дня полезны для здоровья.

— И все равно тебе приходится бегать из кухни.

— Ты же не собираешься мне рассказывать о дополнительных телефонах?!

— Нет, я уже давно это дело забросил. К тому же это ты хотел поговорить, так что говори.

— Хорошо. Арни Олбрайт.

Келп подождал немного, потом спросил:

— Это тема для разговора?

— Да.

— Он на юге, на реабилитации.

— Он вернулся, позвонил мне и сказал, что там все прекрасно закончилось.

— Я бы послушал другое мнение.

— У тебя будет возможность. Составить свое собственное мнение, — предложил Дортмундер. — Он хочет нас видеть. Сказал, что у него для нас отличное предложение.

— Для нас? — переспросил Келп, рассматривая вошедшую в кухню Анну Марию. Она улыбалась и была в шубке. — Арни звонил не мне, а тебе, Джон.

— Но ему известно, что мы команда.

— Арни Олбрайт мне не звонил, так что мне там делать нечего.

— Он говорит, что это поистине шикарное предложение.

— Вот и хорошо. Ты сходишь сам, и если это действительно окажется шикарное предложение, тогда ты позвонишь мне. Ты даже можешь прийти ко мне и описать все в подробностях.

— Энди, — сообщил Дортмундер. — Я с тобой поделюсь.

— Не напрягайся.

— Я просто не могу сделать это один, — признался Дортмундер. — Боюсь увидеть что стало с Арни после этого курорта. Или мы идем вместе или я не иду вообще.

Келп почувствовал себя в ловушке.

— Послушай, Джон, — начал Келп, и Анна Мария вновь прошла по комнате, уже из кухни в спальню. Она все еще улыбалась и по-прежнему была в шубке. На полдороге она остановилась и распахнула ее — под шубкой ничего не было. — А-а-а, — простонал Келп.

— Так встретимся там? — тут же спросил Дортмундер.

— Это не честно! В жизни столько отвлекающих маневров! Вот как тут откажешься? Анна Мария двигалась к спальне, а шубка струилась по полу за ней.

— Только не прямо сейчас. Попозже, скажем… сегодня часика в четыре.

— Я встречу тебя там, — сказал Дортмундер. — Снаружи.

— Не могу дождаться, — выпалил Келп, и повесил трубку.